Текст книги "Хроники Кадуола"

Автор книги: Джек Холбрук Вэнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 99 страниц)

8

Глоуэн неприметно выбрался из «Старой беседки», вышел на Приречную дорогу, огляделся по сторонам и прислушался... Доносились только отзвуки голосов из ресторана. В Квадратном парке, бледно озаренном звездами, было тихо и пусто. Приречная дорога, кремнисто пестревшая пятнами звездного света и тяжелыми тенями, вела к далекому пляжу. Но нигде не было видно удаляющейся темной фигуры, которая позволила бы определить местонахождение Арлеса – факт, внезапно чреватый тревожным значением.

Где же Арлес? На собрании «львов» он казался раздражительным и рассеянным, будто какая-то мысль не давала ему покоя.

И где же он теперь?

Прежде всего следовало проверить, не вернулся ли Арлес в пансион Клаттоков. Глоуэн пробежался по дороге, повернул в парк, окружавший пансион, и поднялся по ступеням. Распахнув дверь парадного входа, он заглянул в вестибюль. Дежурный швейцар вежливо отдал ему честь: «Добрый вечер!»

«Арлес уже вернулся?»

«Да, минут пять тому назад».

Этот ответ застал Глоуэна врасплох: «И больше не выходил?»

«Нет. Госпожа Спанчетта встретила его, выходя из пансиона, и твердо настояла, чтобы он больше никуда не ходил и сейчас же приступил к выполнению домашнего задания. Господин Арлес поднялся в свои апартаменты без всякого энтузиазма».

«Ммм... любопытно, в высшей степени любопытно», – пробормотал Глоуэн. Наверху, в квартире Шарда и Глоуэна, было темно и тихо – Шард отсутствовал. Охваченный недоумением и острым ощущением неудовлетворенности, Глоуэн бросился в кресло и уставился в пространство.

Новая идея пришла ему в голову. Глоуэн зашел к себе в спальню, открыл окно и выбрался на крышу. Рядом возвышался большой старый дуб, ветви которого неоднократно позволяли Глоуэну в детстве спускаться на землю и отлучаться без ведома отца. Теперь он прокрался по крыше туда, откуда было видно окна спальни Арлеса. Окно Арлеса было открыто, но в спальне свет не горел.

Ступая по старой сырой черепице, Глоуэн вернулся к себе. Требовалась дополнительная проверка. Он позвонил Арлесу. На звонок никто не ответил.

Глоуэн тихо выругался – ему приходилось решать новую проблему. Если он позвонит в Прибрежную усадьбу, необходимые меры предосторожности будут приняты, но такой звонок станет источником всеобщего переполоха, а если тревога окажется ложной, он поставит себя в невыносимо неудобное положение.

Злясь на себя за то, что он беспокоится по поводу таких пустяков, Глоуэн отвернулся от телефона. Теперь важна была каждая минута – Арлес намного опередил его. Глоуэн вышел из квартиры, поспешно спустился по лестнице и покинул пансион. Выскочив из парка на Приречную дорогу, он быстро добежал до Пляжной дороги и по ней припустил в направлении Прибрежной усадьбы. Время от времени он задерживался и вглядывался в полумрак впереди, не желая ненароком обогнать Арлеса – в том случае, если Арлес действительно брел в том же направлении.

Через некоторое время Глоуэн остановился и прислушался. Сегодня океан был спокоен. Розоватое свечение на горизонте свидетельствовало о скором появлении Лорки и Синга. Мягко шелестел прибой, в кронах пальм и деревьев танджи у дороги изредка приглушенно перекликались какие-то ночные птицы. Глоуэн пошел дальше, но теперь он двигался медленнее и осторожнее. Если Арлес тоже направился по этой дороге, чтобы заняться своими темными делишками, он не мог уйти далеко вперед, а натолкнуться на Арлеса в темноте было бы большой неудачей. Глоуэн поморщился – ему следовало захватить с собой оружие.

Бесшумной трусцой Глоуэн бежал вдоль берега… Ага! Он резко остановился. Едва заметной, шагающей вперевалку тенью впереди мог быть только Арлес. Глоуэн почувствовал мрачное удовлетворение: интуиция его не обманула.

Вслед за осознанием реальности, однако, Глоуэна окатила волна холодного страха. У него не было никаких иллюзий по поводу физического превосходства Арлеса – и снова Глоуэн сильно пожалел, что не взял с собой пистолет.

Глоуэн снова двинулся по Пляжной дороге – еще осторожнее, стараясь по возможности держаться в тени и не сокращать расстояние между собой и темной фигурой. В очертаниях этой фигуры было что-то странное – точно ли это Арлес? Глоуэн не мог убедиться в этом наверняка, но приближаться тоже не смел, хотя преследуемый, шагавший часто и тяжело, явно не подозревал, что за ним кто-нибудь крадется.

До рощи деревьев, окружавшей Прибрежную усадьбу, было уже недалеко – за усадьбой мерцала отблесками звездного света речная лагуна… Пройдя еще сотню метров, темная фигура вдруг остановилась, будто оценивая открывшуюся перед ней картину. Глоуэн притаился в густой тени за стволом дерева. Прибрежную усадьбу, стоявшую на мысу, выступавшем в лагуну, можно было легко различить – за окнами брезжил свет.

Крадучись пробираясь в тени, Глоуэн стал приближаться к темной фигуре. Внезапно, будто потревоженный телепатическим импульсом, преследуемый обернулся, глядя на пустынную дорогу. Резкое движение фигуры привело к колыханию ее очертаний – с чувством, похожим на ужас, Глоуэн понял, что человек, направлявшийся ночью к Прибрежной усадьбе, надел свободный плащ и какую-то маску, закрывавшую все лицо. Теперь Глоуэн находился достаточно близко, чтобы распознать контуры тела: перед ним была тайная, кошмарная версия Арлеса, ранее неизвестная – по меньшей мере Глоуэну. И снова он пожалел, что не взял с собой оружие. Пошарив вокруг себя по земле, Глоуэн нашел упавшую ветвь зонтичного дерева. Беззвучно отдирая одну за другой волокнистые спицы, он изготовил нечто вроде длинного гибкого шеста с влажным губчатым вздутием на конце, довольно тяжелым. Отступив подальше в тень, Глоуэн с величайшей осторожностью отломил тяжелый конец шеста – теперь у него в руках была более или менее подходящая дубина длиной чуть меньше метра.

Глоуэн опять подкрался ближе к дороге. Над морем уже взошли Лорка и Синг, озаряя пейзаж бледно-розовым светом. Но куда делся Арлес? Его нигде не было.

Выпрямившись, Глоуэн пытался разглядеть что-нибудь на пляже, простиравшемся на юг. Арлес не мог уйти далеко. Но белесый пустынный пляж казался совершенно безжизненным. Где же, в таком случае, находился Арлес?

Глоуэн медленно двинулся вперед. Может быть, Арлес решил пройти по дорожке к Прибрежной усадьбе. А может быть, он спустился на берег лагуны, где он мог спрятаться в глубокой тени под плачущими ивами и наблюдать за происходящим.

Глоуэн прислушался. Со стороны лагуны доносились всплески, похожие на звуки, которые производили резвящиеся в прибрежных водах ночные животные – псевдовыдры или морские кошки, улепетывавшие и нырявшие поглубже при приближении любой опасности. Вряд ли Арлес пошел в ту сторону – ему не удалось бы не спугнуть боязливых зверьков...

Звуки прекратились – что могло означать очень многое или ничего вообще.

Пригнувшись, Глоуэн поспешил вниз по тропе, ведущей к берегу лагуны. Слева он увидел пристань с лодками на причале; рядом с пристанью спокойная гладь лагуны рябилась розовыми и белыми отблесками – кто-то плавал, создавая круги, расходящиеся по воде. Теперь стало ясно, кто плескался у берега. И Арлес, без всякого сомнения, был где-то рядом.

Шаг за шагом Глоуэн приближался по берегу к пристани с гримасой напряжения на лице – он изо всех сил старался не наступить на какой-нибудь сучок и не выдать свое присутствие каким-либо иным образом.

Его предосторожности, возможно, были излишними. Поглощенный открывшейся перед ним картиной, Арлес потерял всякий интерес к посторонним деталям. Да и почему бы он стал беспокоиться? Преисполненный властью, он был окрылен собственным величием. Он все предусмотрел, ему нечего было опасаться. Он обеспечил себе неопровержимое алиби – швейцар мог подтвердить, что Арлес не покидал пансион Клаттоков. Кто стал бы сомневаться в его словах? В маске и в плаще Арлес прошествовал сюда во мраке, как непознаваемый бог, мистический персонаж легенд, олицетворение стихии. Кроме того, у него были с собой хитроумные средства, ожидавшие применения по мере необходимости – хотя сегодня у него в голове еще не сложился какой-либо определенный план; он говорил себе, что просто «охотится» в ночи. И сегодня охота оказалась весьма удачной! С напряженным вниманием Арлес весь подался вперед, завороженный расплывчатыми очертаниями голой девушки, бледневшими в темной воде.

У пристани плавала Уэйнесс. Над водой оставались только ее лицо и верхняя часть головы – раскинув руки, она удерживалась в одном положении привычными точными движениями ладоней и пальцев. Но вот на поверхности появились ее ноги – она расслабленно лежала на спине, глядя на звезды. Сжимая зубы, Арлес начал тяжело дышать.

Уэйнесс взболтала воду ногами и стала подплывать к пристани, где она оставила халат, сандалии и полотенце. А по берегу к пристани приближался Арлес, следивший за каждым ее движением. Девушка собиралась вылезать из воды – самый удобный момент! Ха! Разве у него был какой-нибудь выбор? Как может сдерживаться человек, подвергнутый столь возбуждающей стимуляции?

Уэйнесс поднялась по лесенке на деревянный настил пристани и некоторое время стояла, глядя на воду, пока с нее стекала струйками вода – а Лорка и Синг придавали ее коже чудесный оттенок розоватого свечения.

Уэйнесс подобрала полотенце, осушила волосы, лицо, предплечья и грудь, слегка прошлась полотенцем по спине и ногам и накинула на плечи халат. Засунув ноги в сандалии, она спустилась с пристани на берег.

Мрачный призрак возник у нее за спиной и попытался накинуть ей на голову мешок. Уэйнесс испуганно вскрикнула, вскинув руки, и стащила с себя мешок, упавший на землю. Повернувшись лицом к обидчику, Уэйнесс увидела перед собой высокую темную фигуру, неузнаваемую в плаще и в черной маске. Колени девушки подогнулись, она отступила, прислонившись спиной к опоре пристани.

Темная фигура шагнула к ней и сказала хриплым шепотом: «Я не хотел тебя пугать, но другого способа нет».

Уэйнесс попыталась сдержать дрожь в голосе: «Другого способа для чего?»

«Разве ты не понимаешь? Конечно, ты понимаешь. Для этого и созданы девушки».

Несмотря на все усилия, голос Уэйнесс дрожал: «Какая ерунда! Арлес, это ты? В этом наряде ты выглядишь ужасно нелепо».

«Неважно, кто я! Неважно, как я выгляжу! – хриплый шепот становился раздраженным. – Все это не имеет значения».

«Не знаю, что ты задумал, но мне это совершенно ни к чему. Между прочим, ты ведешь себя безобразно. Так что спокойной ночи и, пожалуйста, больше не приходи и не пугай меня».

Уэйнесс стала отодвигаться в сторону, но Арлес схватил ее за руку: «Не спеши! Мы еще даже не начали. Давай пойдем вот туда, там мягкая трава, и твоей нежной попке не будет больно».

Уэйнесс отпрянула: «Арлес, ты с ума сошел! Этого нельзя делать, тебя накажут!»

«Все можно, если знаешь, как! – заявил Арлес. – Вот увидишь, тебе так понравится, что ты будешь выходить каждую ночь и звать меня снова и снова».

Уэйнесс молчала. Арлес протянул руку и сорвал с нее халат: «А я был прав, у тебя хорошая фигура». Он усмехнулся: «Хотя и не слишком роскошная». Он прикоснулся к ее груди: «Предпочитаю груди побольше, но твои тоже ничего. Пойдем-ка вон туда – и не вздумай кричать, а то я тебя хорошенько проучу, чтобы не делала глупостей! Проучить тебя?»

«Нет».

Тем не менее, Арлес театрально взмахнул руками, схватил девушку за шею и нажал большими пальцами на чувствительные места под ее подбородком. Уэйнесс оттолкнула его и на мгновение вырвалась. Она уже повернулась, чтобы убежать, но Арлес бросился на нее всем телом и повалил на землю: «Теперь лежи! И не двигайся!» Он расстелил ее халат и перетащил ее на него: «Ну вот, так будет лучше – как ты думаешь?»

«Пожалуйста, пусти меня домой!»

«Неправильно разговариваешь! – голос Арлеса стал наполовину издевательским, наполовину жестоким. – Девушки вроде тебя нарочно привлекают внимание. Потому вы и бегаете голые – знаете, чего хотите!» Он наклонился и стал возбужденно ее гладить. Уэйнесс смотрела в небо, не понимая, как Арлес осмеливается делать с ней что-либо подобное. Одна догадка пришла ей в голову... Но она не могла выразить ее словами.

Арлес сбросил плащ, снял штаны и стал опускаться на девушку. Из теней выступила еще одна темная фигура. Дубина взлетела и со свистом опустилась, раздался глухой влажный звук. Бесчувственный Арлес уткнулся носом в песок.

Глоуэн протянул руку и поднял девушку на ноги: «Теперь все в порядке. Это я, Глоуэн».

«Глоуэн?» Она прижалась к нему и стала плакать. Он пытался ее утешить: «Бедная, бедная Уэйнесс. Все, все, все будет в порядке. Пожалуйста, не плачь».

«Я не могу остановиться. Кажется, он хотел меня убить».

«Не исключено, что этим дело могло кончиться, – Глоуэн подал ей халат. – Надень халат, возвращайся к отцу. Ты можешь сама вернуться домой?»

«Без тебя я никуда не пойду!»

Глоуэн взглянул на подергивающееся под ногами тело. На поясе Арлеса висел нож. Глоуэн разрезал этим ножом плащ Арлеса на полосы, позволившие связать горе-насильнику лодыжки и кисти рук: «Вот молодец! Теперь будь паинькой, полежи тихо несколько минут». Глоуэн обернулся к девушке: «Ты как себя чувствуешь?»

«Вроде бы неплохо».

«Тогда пойдем». Взяв ее за руку, Глоуэн повел ее по дорожке к Прибрежной усадьбе.

Через пять минут Эгон Тамм и Майло спустились к пристани с переносным фонарем. Арлес уже очнулся и пытался освободиться от пут.

Заметив приближение двух человек, Арлес прекратил свои потуги и лежал, жмурясь от яркого света. «Эй, кто вы такие? – проревел он. – Уберите этот паршивый фонарь, он слепит мне глаза! И снимите с меня эти веревки! Черт знает что такое! На меня напали, мне нанесли травму».

«Действительно, безобразие», – заметил Майло.

«Освободи его», – мрачно сказал Эгон Тамм, взял у сына фонарь и ждал, пока Майло выполнял его поручение.

Пошатываясь, Арлес поднялся на ноги: «Возмутительная ситуация! Когда я подошел, чтобы помочь Уэйнесс, кто-то треснул меня по голове. Он где-то здесь, нужно поскорее обыскать весь пляж».

«Я хотел бы обыскать сумку, висящую у тебя на поясе. Подтяни штаны и передай мне сумку».

Арлес начал было протестовать: «Одну минуту! Какое право...»

Эгон Тамм направил фонарь на своего сына: «Возьми у него сумку».

«Да пожалуйста! – проворчал Арлес и протянул сумку. – Берите! В ней всего лишь несколько личных вещей, ничего...» Арлес почему-то не закончил фразу.

«Можешь идти домой, – сказал Эгон Тамм. – Не пытайся покинуть станцию Араминта. Я с тобой разберусь, когда смогу смотреть на вещи беспристрастно».

Арлес повернулся и побрел по ночному пляжу, держась рукой за голову. Эгон Тамм и Майло вернулись в Прибрежную усадьбу. Уэйнесс и Глоуэн сидели на диване и пили горячий чай, поданный Корой Тамм.

Эгон тоже принял чашку чая, после чего угрюмо воззрился на Глоуэна: «Я очень благодарен за твою своевременную помощь. Но меня озадачивает то обстоятельство, что ты оказался под рукой как раз тогда, когда эта помощь понадобилась».

«Другими словами, – ответил Глоуэн, – вы спрашиваете, с какой стати я околачивался вокруг да около, когда ваша дочь купалась нагишом?»

Эгон Тамм недружелюбно улыбнулся: «Можно сказать и так».

«Вы вправе задать такой вопрос. Вы, конечно, помните убийство Сесили Ведер».

«Никогда о нем не забывал».

«Арлес стал главным подозреваемым по этому делу, но ничего определенного не удалось доказать. Когда на занятии в лицее Уэйнесс упомянула, что любит гулять и плавать одна по ночам, Арлес проявил чрезвычайный интерес. Сегодня вечером я продолжал за ним наблюдать. Он поднялся к себе в спальню, тайком вылез из окна и спустился с крыши. Я проследовал за ним по Пляжной дороге и на берег лагуны. Я вмешался бы и раньше, но мне пришлось ждать той минуты, когда я мог безопасно подойти к нему сзади и оглушить его. Мне очень жаль, что эта задержка заставила Уэйнесс пережить лишние мучения. Таково объяснение сегодняшних событий».

Уэйнесс обхватила руку Глоуэна обеими ладонями: «По крайней мере, я Глоуэну очень благодарна!»

«Дорогая моя, я тоже очень благодарен. Но я не понимаю одного: когда Арлес стал вести себя подозрительно, почему нельзя было просто позвонить нам по телефону и предоставить мне заниматься этим делом?»

Глоуэн горько рассмеялся: «Если бы я сказал вам правду, консерватор, вы, как минимум, пришли бы к выводу, что я слишком много о себе думаю и слишком многое себе позволяю».

«Я прихожу к выводу, что ты напускаешь на себя излишнюю таинственность, – отозвался Эгон Тамм. – Кора, дорогая, ты понимаешь, на что он намекает?»

«Ни в малейшей степени! По-моему, ты задал вполне разумный вопрос».

Уэйнесс рассмеялась: «Только не с точки зрения Глоуэна! Хотите знать, почему?»

«Просвети нас! – ответила Кора Тамм. – Почему нельзя ответить прямо?»

«Я тебе скажу, почему. Глоуэн предвидел примерно следующее развитие событий. Предположим, мама ответила бы на его звонок. Запинаясь и путаясь от смущения, Глоуэн попытался бы предупредить маму о том, что, по его мнению, сегодня ночью кто-то собирается на меня напасть. На что мама ответила бы что-нибудь типа: «Да что ты такое говоришь! Не надо преувеличивать!»

Глоуэн продолжал бы настаивать: «Я не преувеличиваю, госпожа Тамм. Убежден, что вашей дочери угрожает опасность».

В полной мере выразив свой скептицизм и надлежащим образом поставив Глоуэна на место, мама предупредила бы меня, наконец, не плавать сегодня ночью, а папа проверил бы, не шатается ли кто-нибудь по пляжу около усадьбы. Разумеется, папа ходил бы по пляжу с фонарем. Арлес заметил бы его издали и вернулся бы восвояси. А папа никого не нашел бы, и тоже вернулся бы восвояси, причем мрачнее тучи, и обвинил бы Глоуэна в том, что тот слишком многое себе позволяет и поднимает ложную тревогу почем зря. После этого всякий раз, когда в так называемом приличном обществе упоминали бы имя Глоуэна, кто-нибудь говорил бы: «Ах да, этот истеричный юноша из пансиона Клаттоков! У него больное воображение». Вот вам и ответ на ваш вопрос, только отвечать на него лучше было мне, а не Глоуэну».

Сурово нахмурившись, Эгон Тамм повернулся к Глоуэну: «Она правильно изложила суть дела?»

«Боюсь, что так, консерватор».

Эгон Тамм расхохотался, лицо его внезапно потеплело: «В таком случае нам придется пересмотреть наши представления! Теперь я понимаю, что ты руководствовался разумными соображениями, и действительно тебе очень благодарен».

«Рад, что вы меня поняли, консерватор. А теперь мне пора домой. Впрочем, осталась одна деталь: надеюсь, мое имя не будет фигурировать в ходе расследования. Это значительно осложнило бы мои взаимоотношения с другими обитателями пансиона Клаттоков».

«Твое имя не будет упомянуто».

Уэйнесс проводила Глоуэна до двери и крепко обняла его: «Я даже не пытаюсь тебя благодарить, у меня слов нет».

«И не нужно никаких слов! Представь себе, как бы я себя чувствовал, если бы с тобой что-нибудь случилось!»

«Я чувствовала бы себя еще хуже». Поддавшись внезапному порыву, она подняла лицо и поцеловала Глоуэна в губы.

«Ты это только из благодарности сделала?» – поинтересовался Глоуэн.

«Не только».

«Давай еще раз поцелуемся, чтобы я понял, чем еще может объясняться такое поведение».

«Мама идет! Она тоже не прочь это узнать. Спокойной ночи, Глоуэн».

9

Дело шло к полуночи. Когда Арлес вернулся домой, Спанчетта уже его ждала. Внимание Арлеса было рассредоточено, и он еще не успел окончательно решить, на какой версии событий ему следует остановиться, в связи с чем ему пришлось импровизировать – в то время как Спанчетта устремила на его лицо немигающий взор.

Спанчетта не скрывала своего скептицизма: «Имей сострадание, Арлес! Выслушивать ложь оскорбительно; еще более оскорбительно понимать, что тебя принимают за дуру. Ты полностью запутался в своей истории. Насколько я понимаю, ты договорился встретиться с девушкой на пляже, чтобы помочь ей сделать домашнее задание. Кто эта девушка, кстати? Надеюсь, не эта жуткая Друзилла?»

«Друзилла не жуткая и в школу не ходит, – пробормотал Арлес. – Теперь она рекламирует спектакли «Лицедеев»».

«Так кто же сегодняшняя девушка?»

Арлес помнил, что самые удачливые лжецы говорят правду в той мере, в какой это возможно: «Если тебе так хочется знать, это Уэйнесс Тамм из Прибрежной усадьбы. По правде сказать, она довольно распутная особа – хотя, конечно, тщательно выбирает партнеров».

«Ммм, – промычала Спанчетта. – Настолько тщательно, что огрела тебя дубиной по голове и поставила тебе чудовищный фонарь под глазом, когда ты к ней начал приставать?»

«Конечно, нет! Когда я пришел на пляж, там была пара пьяных туристов – они к ней лезли и не пускали ее домой. Я на них набросился и хорошенько их проучил, но при этом мне самому влетело несколько раз. Думаю, мне не следует ходить в школу до тех пор, пока не пройдет синяк. У меня все лицо опухло».

«Об этом не может быть и речи! – отрезала Спанчетта. – Ты больше не можешь пропускать занятия».

«Но я выгляжу, как чучело огородное! Все будут приставать с вопросами – что я им отвечу?»

Спанчетта пожала плечами: «Очевидно, что ты никому не собираешься говорить правду. Поэтому тебе ничего не мешает сказать, что ты вывалился из кровати. Или что ты играл с бабушкой в ладушки».

Таким образом, на следующее утро Арлес волей-неволей приплелся в лицей где, как он и опасался, его внешность привлекла всеобщее внимание. Когда его спрашивали, что случилось, он следовал совету матери и отвечал, что свалился с кровати.

Уэйнесс и Майло тоже пришли в школу, как обычно, но полностью игнорировали Арлеса. После занятия по социальной антропологии Арлес подождал Уэйнесс в коридоре. Она молча прошла мимо, но Арлес позвал ее: «Уэйнесс, я хочу тебе что-то сказать».

«Говори, но побыстрее».

«Ты же не приняла меня всерьез вчера вечером?»

Уэйнесс плотно сжала губы и отвернулась. В конце концов она тихо сказала: «На твоем месте я постыдилась бы даже затрагивать эту тему».

«Я стыжусь, в своем роде. Кажется, я слишком сильно возбудился, так сказать, – Арлес попытался изобразить кривую ухмылку. – Ты же знаешь, как это бывает».

«Я думаю, что ты хотел меня убить».

«Ничего подобного! – махнул рукой Арлес. – Зачем ты придумываешь какие-то ужасы?»

«Ужасы, это уж точно, – поежилась Уэйнесс. – Я больше не хочу об этом говорить».

«Один вопрос! Вчера вечером кто-то огрел меня по голове. Кто?»

«Зачем тебе знать?»

«Ха! Неужели не понятно? Это было подло в высшей степени! Полюбуйся, какой у меня смехотворный синяк!»

«С жалобами можешь обращаться к моему отцу. Он скоро тебя вызовет».

«У меня нет никаких дел к твоему отцу, – буркнул Арлес. – С моей точки зрения, чем меньше мы будем вспоминать об этой истории, тем лучше».

Уэйнесс только пожала плечами и отвернулась.

Через два дня, во время полуденного перерыва, когда Арлес выходил из школьного кафетерия, ему преградили путь четыре натуралиста в военной форме. Арлес побледнел, переводя взгляд с одного на другого: «Что вам нужно?»

«Вас зовут Арлес Клатток?»

«И что же?»

«Пройдемте».

Арлес отступил на шаг: «Одну минуту. Куда? И зачем?»

«Мы направимся в Прибрежную усадьбу, где с вами поступят по закону».

Арлес отступил еще на шаг и попытался привлечь на свою сторону окружающих, громко возмутившись: «Здесь станция Араминта! Ваши законы у нас недействительны».

«Законы Общества натуралистов действительны на всей территории Кадуола. Не отнимайте у нас время».

Протестующего и вырывающегося Арлеса поместили в автофургон и отвезли в Прибрежную усадьбу. Когда Спанчетте сообщили о происходящем, она прежде всего позвонила домоправителю Фратано, а затем Бодвину Вуку – но ей ответили, что обоих представителей местной власти уже вызвали в Прибрежную усадьбу.

Фратано и Бодвин Вук вернулись через несколько часов после полудня. Оба ответили на звонки Спанчетты и заверили ее в том, что Арлес легко отделался – он замышлял преступление, наказуемое смертной казнью, но его вовремя остановили.

Вечером того же дня Арлес вернулся на станцию Араминта – его высадили в Квадратном парке. Бледный и подавленный, он распространял запах антисептических мазей. По иронии судьбы, как раз в тот момент, когда Арлеса вытолкнули из автофургона, мимо проходила группа бесстрашных львов.

Клойд Диффин крикнул ему: «Где ты был, и что с тобой сделали?»

«Ну и ну, тебе здорово прищемили хвост!» – критически заметил Кайпер.

«И все из-за того, что ты надавал по морде паре пьяных туристов? – проблеял, давясь от смеха, Шугарт Ведер. – Вот незадача!»

«Все немного сложнее, чем вы себе представляете, – пробормотал Арлес. – Сейчас я не хочу об этом говорить... В любом случае, я уверен, что меня просто запугивают. Никто не осмелился бы со мной такое сделать».

«Ты мелешь какой-то бред, – сказал Ютер Оффо. – Постарайся собраться с мыслями и объясни нам толком, что произошло».

«Нет-нет, ничего. Это недоразумение. Этого просто не может быть».

«От тебя разит больницей, – поморщился Керди Вук. – Тебя от чего-то лечили? Ты, ненароком, не спутал врачей с пьяными туристами, и не попытался их отдубасить?»

«Я пойду домой, – помотал головой Арлес. – Поговорим позже».