Текст книги "Хроники Кадуола"
Автор книги: Джек Холбрук Вэнс
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 99 страниц)
Лекция по социальной антропологии в лицее положила начало знаменательной последовательности событий, каждое из которых определяло характер следующего.
Занятия по этому предмету, обязательному для всех, кто хотел получить свидетельство об окончании лицея, вел профессор Айвон Дэйс – один из наименее предсказуемых представителей знаменитого своей оригинальностью преподавательского состава. Внешний вид профессора вполне соответствовал его репутации: высокий лоб, редкие остатки волос, похожие на пучки свалявшейся пыли, скорбные темные глаза, нос пуговкой, низко посаженный рот и причудливый маленький подбородок с круглой шишечкой.
Поведение профессора Дэйса, однако, часто не оправдывало ожидания, вызванные его обманчиво безобидной внешностью. В начале семестра он не оставил в этом никаких сомнений: «Забудьте все, что вы обо мне слышали. Я не рассматриваю образование как противоборство между всепроникающим светом моего интеллекта и двадцатью двумя образчиками лени и упрямого невежества. Фактическое число таких образчиков может составлять лишь половину вашей популяции – если мне повезло – и, разумеется, варьирует со временем. Вопреки всему, я человек добрый, терпеливый и внимательный к деталям, хотя в том случае, если мне приходится объяснять очевидные вещи чаще, чем два раза, даже я могу впасть в состояние мстительной раздражительности.
В том, что относится к нашему предмету, мы можем только надеяться, что нам удастся получить о нем самое общее представление, хотя время от времени мы будем останавливаться на любопытных подробностях. Рекомендую чтение дополнительных материалов – помимо прочего, оно будет способствовать улучшению ваших отметок. Каждый, кто сможет осилить, в дополнение к заданным отрывкам, десять томов «Жизни» барона Бодиссея, автоматически получит как минимум удовлетворительную оценку. Само собой, я могу с легкостью убедиться в том, действительно ли вы совершили такой подвиг.
Некоторым из вас моя манера преподавания может показаться несколько своенравной. У других может вызывать недоумение мой способ выставлять отметки. Здесь нет никакой тайны. Я оцениваю успеваемость студента отчасти на основе его способности ответить на экзаменационные вопросы, и отчасти на основе моего субъективного, даже подсознательного, если хотите, отношения к нему. Я не испытываю никакой симпатии к мистицизму и глупости; надеюсь, на наших занятиях вы сумеете сдерживать свои позывы к проявлению этих тенденций. Должен признаться, что красивые девушки заставляют меня сталкиваться с особой проблемой – я с трудом преодолеваю свою склонность делать для этих обворожительных созданий все, чего они от меня хотят, и даже больше того. Могу заметить также, что уродливые девушки создают сходное затруднение, так как в этом случае мне приходится контролировать неуместное великодушие, подогреваемое приступами вины и жалости.
Довольно, однако, рассуждать о вещах второстепенных – перейдем к нашему предмету. Вы обнаружите, что он чрезвычайно увлекателен, богат драматическими событиями, юмором и воодушевляющими перспективами. Сегодня ваше задание – прочесть части первую и вторую «Мира богини Геи» Майкла Йитона. Есть вопросы? Да?»
«Если я получу плохую отметку, – поинтересовалась Оттилия Ведер, – у меня будет какая-нибудь возможность узнать, чем она объясняется – тем, что вы мною восхищаетесь, или тем, что вы находите меня пугающе отвратительной?»
«Нет ничего проще. Договоримся встретиться на пляже – не забудь захватить одеяло и бутылку вина получше. Если я не приду, оправдаются твои самые пессимистические подозрения. Приступим, однако, к социальной антропологии...»
Помимо Оттилии Ведер, прекрасный пол в классе представляли Сайнисса и Зэнни Диффин, Тара и Зараида Лаверти, Морнифера и Джердис Вук, Адэйр и Клара Клатток, Вервиция Оффо, Уэйнесс Тамм из Прибрежной усадьбы и несколько других девушек. «Бесстрашных львов» в том же классе было шестеро: Глоуэн и Арлес Клаттоки, Кайпер Лаверти, Керди Вук, Линг Диффин и Шугарт Ведер.
Прошли две недели первого семестра. Как-то раз профессор Дэйс энергично откинулся на спинку кресла: «Сегодня мы слегка отклонимся от обычного распорядка и проведем практическое занятие по антропологии непосредственно на примере нашего класса. Каждый из вас, несомненно, более или менее знаком со всеми остальными. Двое из присутствующих представляют культуры, несколько чуждые населению станции Араминта. Я – один из этих двоих, но я не могу, не потеряв лицо, позволить студентам подвергнуть мою репутацию позорному анализу. Следовательно, мы сосредоточим внимание на любопытной личности, именующей себя «Уэйнесс»; надеюсь, что ее репутация выдержит шквал уничтожающей критики. Заметьте, как она сидит за партой, оценивая неожиданный поворот событий. Ее сдержанность сама по себе весьма примечательна – она не хихикает, глаза ее не бегают из стороны в сторону, она не съежилась от смущения. Ага! По меньшей мере, она смеется! Ей не чужды человеческие слабости! Человек наблюдательный и опытный может различить в ней не бросающиеся в глаза, но характерные признаки воспитания в чуждой культурной среде: например, странный способ держать в руке карандаш».
Кайпер Лаверти, сидевший рядом с Уэйнесс, возразил: «Это не карандаш! Она стащила мою палочку-выручалочку».
«Очень признателен, Кайпер, – сказал профессор Дэйс. – Как всегда, ты заставляешь нас взглянуть на вещи с новой, неожиданной точки зрения. Вернемся к Уэйнесс, однако. Подозреваю, что события ее жизни практически несопоставимы с личным опытом каждого из нас. Более того, она истолковывает эти события по-другому, не так, как это сделали бы мы. Не так ли, Уэйнесс?»
«Надо полагать, профессор, вы правы – на то вы и профессор».
«Гм, да. Совершенно верно. А теперь расскажи нам, чем, по-твоему, отличается жизнь на станции Араминта от жизни в Строме?»
Уэйнесс задумалась на минуту: «Разница, несомненно, есть, но ее трудно объяснить. У нас почти такие же обычаи, мы так же ведем себя за столом и принимаем душ, когда чувствуем, что нам пора помыться. На станции Араминта классовые различия очень важны и четко определены, но здесь нет заметных политических разногласий. В Строме престиж неразрывно связан с политикой и способностью делать политическую карьеру – там это даже важнее умения делать деньги. Но в Строме классовых различий практически нет».
«Интересное наблюдение, – отозвался профессор Дэйс. – И какая система, по-твоему, лучше?»
Уэйнесс поджала губы в некотором замешательстве: «Никогда об этом не думала. Конечно, я всегда считала, что наша система – самая лучшая».
Профессор Дэйс покачал головой: «Не обязательно – хотя сегодня мы не будем подробно останавливаться на этом вопросе. Продолжай, я слушаю».
«Как бы то ни было, политика в Строме имеет очень большое значение. По сути дела, вся наша жизнь – одна непрерывная политическая склока, в которой участвуют все».
«Не могла бы ты вкратце определить вопросы, вызывающие разногласия?»
«У нас две основные партии: партия жизни, мира и освобождения, призывающая безотлагательно провести реформы или, как их называют жмоты, «прогрессивные изменения», и партия традиционных натуралистов, которых жмоты величают «старообрядцами» и «сачками». Натуралисты хотят, чтобы Кадуол оставался Заповедником».
«И каких взглядов ты придерживаешься?» – спросил профессор Дэйс.
Уэйнесс улыбнулась и покачала головой: «Официально консерватор должен сохранять нейтралитет. А я, как-никак, его дочь».
«А где тебе больше нравится жить? Здесь или в Строме?» – спросила Адэйр Клатток.
«Я часто сама задаю себе этот вопрос. Сравнивать очень трудно».
«Но ведь у нас приятнее и легче жить! Разве не так? Какие могут быть сомнения?»
«Ну, скажем так: Трой вообще невозможно назвать «приятным» в каком-либо отношении, так что это слово тут неприменимо. Трой – континент столкновения величественных стихий, не обязательно ужасных или жестоких, но так или иначе не слишком потворствующих человеческим стремлениям. Когда я вспоминаю Трой, у меня возникают два ощущения: душевный подъем, вызванный красотами природы, и трепет. Эти ощущения никогда нас не оставляют, и время от времени нам кажется, что у нас не хватит храбрости и терпения с ними справиться. Зимой мы, по существу, ютимся в коттеджах, цепляющихся за отвесные, обращенные к морю скалы, и стены дрожат под натиском бури, когда гигантские волны разбиваются вдребезги об эти скалы, с оглушительным ревом. Некоторые храбрецы утверждают, что им доставляет удовольствие так называемый «штормовой серфинг» – они выходят в море под парусом, бросая вызов ветру и океану в самую убийственную погоду. По-моему, они испытывают наслаждение, главным образом, когда возвращаются живыми на пристань. Само собой, штормовые лодки – очень крепкие и устойчивые; захватывает дух, когда они взлетают по волнам. Однажды, когда я была еще маленькая, я видела из окна коттеджа, как штормовая лодка ударилась о подводный камень и затонула. У меня это вызвало странное чувство, не поддающееся описанию – но оно и сейчас не прошло.
Иногда мы не сидим в коттеджах, а собираемся в одном из знаменитых старых отелей. В страшную бурю мне больше всего нравится проводить вечер в отеле «Железная устрица» – он построен на скале, торчащей в море. Темно-зеленые волны вздымаются горой и шлепаются об отвесную скалу – белая пена и брызги летят на сотни метров! Ветер ревет, тучи кувыркаются в небе, ливень и град хлещут по крыше – и языки огня в камине успокаивают душу, как волшебная музыка. В такие дни там готовят особый горячий суп и ромовый пунш. А потом наступает дикая черная ночь, и мы дрожим в постелях, слушая грохочущий рев моря и завывание ветра в скалах. Когда мы уезжаем из Стромы и долго живем где-нибудь в другом месте, у нас всегда возникает острое желание вернуться домой, как только мы вспоминаем отель «Железная устрица»».
«Приезжие часто не понимают, почему Общество натуралистов решило построить Строму на берегу Троя – несмотря на то, что было много гораздо более удобных мест. Ты можешь объяснить это обстоятельство?»
«Думаю, что они хотели ограничить численность населения, не называя никакой определенной цифры».
«И какова теперь численность населения в Строме?»
«Примерно шестьсот человек. Когда Общество субсидировало Строму, нас было больше тысячи пятисот человек».
«А теперь Общество больше не занимается делами Заповедника?»
«Насколько мне известно, нет – уже давно».
«Расскажи нам, как проходит обычный день в Строме».
Уэйнесс слегка растерялась: «Разве это кому-нибудь интересно?»
«Ну, подбрось в придачу парочку пикантных историй – всех это сразу же заинтересует, особенно когда до них дойдет, что на экзаменах я буду задавать вопросы, касающиеся твоих замечаний».
«Нужно подумать. С чего начать? Всем известно, что Строма построена на скалах, окружающих фьорд. Мы живем в лучших старых домах – другие снесли, и на их месте развели огороды. На берегу в самой глубине фьорда устроены теплицы – больше сорока гектаров под стеклом.
Практически у каждой семьи есть загородная дача, где принимают друзей и гостей – на приморской скале, у горного озера или на альпийском лугу. Там очень весело, особенно детям. Днем, а иногда и ночью, мы иногда совершаем прогулки в одиночестве – нам нравится одиночество. Андорилы[19]19
Андорилы – крупные агрессивные хищники-андроморфы. В связи с тем, что изучение их образа жизни весьма затруднительно, их повадки почти неизвестны.
[Закрыть] научились к нам не приставать. Бывает, что токтаки[20]20
Токтаки – животные, напоминающие прямоходящих волков.
[Закрыть] устраивают коварные западни, но мы принимаем все меры предосторожности. Однажды я гуляла по альпийскому лугу и набрела на громадного андорила-атамана, сидевшего на камне. Ростом он, наверное, был метра четыре, с кривыми черными рогами на плечах и костным гребнем с пятью навершиями. Я проходила метрах в тридцати, и он за мной внимательно следил. Я знала, что он меня с удовольствием сожрал бы, а он знал, что я это знала. Но он понимал также, что я его не убью, если он на меня не набросится, и поэтому тихо сидел и размышлял о том, что было бы вкуснее – сварить меня или зажарить? Я успела хорошо разглядеть его лицо, что было не слишком приятно, потому что мне казалось, что я могу прочесть все его мысли».
Зараида Лаверти поежилась: «И тебе не было страшно?»
«Я его боялась, конечно. Но у меня был пистолет наготове, и на самом деле мне ничего не угрожало. Если бы я гуляла ночью, я надела бы ремень с датчиком, предупреждающим о западнях. Здесь, на станции Араминта, о таких вещах беспокоиться не приходится».
«Здесь ты тоже гуляешь по ночам? Одна?»
Уэйнесс рассмеялась: «Иногда хожу поплавать, когда море не слишком волнуется – особенно после восхода Лорки и Синга».
Уголком глаза Глоуэн заметил, что Арлес приподнял голову и разглядывал Уэйнесс из-под полуприкрытых век. Уже через секунду Арлес опустил голову и притворился, что делает записи в блокноте. Но вскоре он снова украдкой посмотрел на девушку, изучая ее более внимательно.
Вервиция Оффо, входившая в кружок «пяти избранниц судьбы», относилась к Уэйнесс, как правило, с прохладным пренебрежением. Теперь она заметила: «После захватывающих битв со стихиями, не говоря уже об андорилах, жизнь в Прибрежной усадьбе, наверное, кажется тебе однообразной и слишком цивилизованной? Тебе у нас не скучно?»
На этот вопрос с ленцой отозвался профессор Дэйс: «Позвольте мне высказать мнение, которое Уэйнесс, по доброте душевной, могла бы оставить при себе. Она провела достаточно много времени на Земле, где чрезмерная цивилизованность – не редкость, и я сильно сомневаюсь в том, что Прибрежная усадьба производит на нее такое впечатление. Однообразие? Консерватор часто принимает гостей, приехавших из Стромы и с других планет. Подозреваю, что Уэйнесс находит жизнь в Прибрежной усадьбе достаточно разнообразной и в то же время комфортабельной и спокойной, но ни в коем случае не скучной. С определенной точки зрения станция Араминта может показаться захолустным провинциальным местечком, где все поветрия и моды отстали от земных лет на десять».
Вервиция твердо решила, что ненавидит профессора Дэйса больше, чем кого бы то ни было.
Уэйнесс улыбнулась в ответ на замечания профессора: «В Прибрежной усадьбе действительно мирно и удобно. У меня больше свободного времени, чем в Строме или на Земле, и мне это очень нравится».
«А как насчет любовных похождений? – спросила Оттилия Ведер. – Кто решает в Строме, кого на ком женить?»
«Браки по расчету[21]21
На станции Араминта молодые люди достаточно часто вступали в брак, повинуясь своим собственным предпочтениям и даже вопреки давлению со стороны клана – весьма существенному, когда дело касалось перспективы породниться с «наемником» или «наемницей». Тем не менее, когда это требовалось для поддержания статуса на приемлемом уровне, домоправитель пансиона делал все от него зависящее, чтобы заранее устроить выгодный брак.
[Закрыть] в Строме очень редки. Но любовные похождения – дело самое обычное».
Профессор Дэйс выпрямился в кресле: «Пора закончить интервью с Уэйнесс, пока вопросы не стали носить слишком интимный характер».
7
Рано вечером бесстрашные львы собрались в «Старой беседке», чтобы выпить по паре бокалов вина, посплетничать, составить планы и обсудить космические яхты. Почти все принесли с собой учебники, намереваясь немного подготовиться к урокам, но в этом направлении не было сделано ничего существенного.
Беседа коснулась темы, вызывавшей общий интерес: каким образом можно судить об эротических наклонностях девушки, наблюдая за ее манерами, жестами, интонациями и физическими характеристиками? Каждый из бесстрашных львов думал над этим вопросом и внес свой ценный вклад в дискуссию. Некоторые почти фанатически придерживались той точки зрения, что эротический энтузиазм был однозначно пропорционален размерам грудей. Линг Диффин пытался обосновать эту теорию принципом вынужденного психологического возбуждения: «Это подсказывает здравый смысл. Девушка смотрит вниз и не может увидеть свои ступни, заслоненные выдающимся бюстом. Она говорит себе: «Вот так штука! Куда бы я ни пошла, всюду я ношу с собой эти поистине достопримечательные сексуальные символы! Мне, пожалуй, не хватает практического опыта, но потенциально я – непревзойденная и неутомимая любовница! Этому не может быть никакого другого объяснения! Зачем же сопротивляться велениям природы?» Противоположная ситуация возникает, когда девушка смотрит вниз и видит не только ступни, но и лодыжки и пятки. Такое зрелище оказывает подавляющее воздействие на импульсы».
«Поверхностно логичное, но абсурдное построение», – заявил Ютер Оффо.
Кайпер Лаверти сказал: «Девушки – загадочные существа, но внимательное наблюдение позволяет выявить их побуждения. Я знаю все, что мне нужно знать, по тому, как девушка шевелит пальцами, особенно мизинцами».
«Абсолютная чепуха! – воскликнул Керди Вук. – Почему бы девушки занимались такими глупостями и шевелили мизинцами так, а не эдак? Как будто им больше нечего делать!»
Шугарт Ведер несколько тяжеловесно произнес: «По-моему, простых однозначных признаков нет. Необходимо анализировать весь комплекс характеристик».
«Так или иначе, – пожал плечами Арлес, – я могу отличить страстную натуру от ледышки на расстоянии пятидесяти метров, судя по походке».
Ютер Оффо покачал головой: «В данном случае вынужден согласиться с Шугартом. Лично я составил в блокноте схему характеристик и синтезирую информацию на основе нескольких важнейших параметров. Безошибочная система».
Арлес покровительственно ухмыльнулся: «Возьмем конкретный пример. Как ты оцениваешь, на основе своих показателей, скажем, Оттилию Ведер? По шкале от нуля («дохлая рыба») до десяти («наш паровоз вперед летит»)»?
«Насколько я помню, цифры показывают, что Оттилия может уступить правильному человеку в правильном месте в правильное время».
«Чрезвычайно содержательная информация! – съязвил Арлес. – А каковы результаты твоих расчетов, относящихся к Уэйнесс?»
Ютер нахмурился: «В данном случае показатели меня не совсем удовлетворяют. В ней наблюдается множество противоречивых характеристик. Сперва я думал, что она чопорна и жеманна. Но теперь в ней проглядывает какая-то неизъяснимая привлекательность».
«Ничего тут нет неизъяснимого, – вставил Кайпер. – Когда она в обтягивающих брючках, ее хочется скушать заживо».
«Заткнись, Кайпер! – сказал Шугарт. – Ты нарушаешь высоконравственную атмосферу».
«А я думал, ты обращал внимание только на то, как она шевелит пальчиками», – заметил Кайперу Керди.
«Сначала я смотрел на пальчики, – признался Кайпер. – А потом на все остальное».
«Не могли бы вы, бездельники, поболтать о чем-нибудь другом? – проворчал Керди Вук. – Я сюда, кажется, заниматься пришел».
«Я тоже, – вздохнул Арлес и с отвращением взглянул на стопку учебников. – От всей этой школьной казуистики пищи для воображения не больше, чем от обглоданной кости, провалявшейся на солнце два месяца. Ютер, ты у нас математический гений! Реши для меня эти задачки. Их надо сдавать завтра, а я еще даже не начинал».
Ютер с улыбкой покачал головой: «Не будем возвращаться к старому и бесполезному спору. Для того, чтобы сдать экзамены, тебе придется самому научиться решать задачи. Другого выхода нет».
«Полюбуйтесь на нашего Наизубастейшего, старейшего-мудрейшего вожака! – с упреком воскликнул Арлес. – У него не хватает великодушия даже на то, чтобы помочь хромающему собрату, повредившему коготь!»
«Воистину, я – Наизубастейший, рыкающий на всю саванну бесстрашный лев! Если бы я решил сегодня твои задачки, завтра ты бы уставился на следующую страницу учебника, как баран на новые ворота. В конце концов мне пришлось бы делать за тебя все домашние задания до начала экзаменов, которые ты провалил бы – и никому, прежде всего мне, никакой благодарности за это не выразил бы».
«Я думал, тебе помогает репетитор», – прихлебывая вино, заметил Шугарт Ведер.
«Репетитор! – буркнул Арлес. – Разгильдяй он, а не репетитор! Сперва хотел заставить меня делать какие-то бессмысленные элементарные упражнения. Мне от него нужно, чтобы он рассказал, просто и ясно, как решать задачи, а он талдычит: «Всему свое время! Нужно начинать сначала!» В конце концов я ему сказал, чтобы он либо учил меня как полагается, либо нашел кого-нибудь другого, кто сумеет это сделать».
«Сильно сказано! И что же он ответил?»
«Ничего особенного. Он знал, что я попал в самую точку и не дам ему вывернуться, а поэтому только рассмеялся и ушел. Странный субъект».
«Если репетитор не решает за тебя задачи, кто этим занимается в последнее время?»
«Неужели благороднейшая из матерей бесстрашных львов, Спанчетта?» – пробормотал Керди Вук.
Арлес мрачно насупился и захлопнул учебник: «Она помогла мне пару раз советами. Что с того?»
«Взгляни в глаза действительности, Арлес! Спанчетта не сможет сдать за тебя экзамены».
«Вот еще! – буркнул Арлес. – Тоже репетитор нашелся». Он резко отодвинул стул и встал: «Меня это нисколько не беспокоит. Я прекрасно знаю, как справиться с так называемой «действительностью», когда это потребуется!»
Все сидящие вокруг стола с недоумением смотрели на Арлеса. Ютер Оффо холодно сказал: «Не совсем понимаю, что ты имеешь в виду. Потрудись выражаться яснее».
«Пожалуйста – если у вас не хватает мозгов, чтобы понять намек, могу разжевать и положить в рот! В этой жизни кто-то выдвигается, а кто-то отстает, иначе не бывает. Я хотел, чтобы бесстрашные львы были впереди всех, но теперь я не знаю – вместо того, чтобы служить подспорьем, вы начинаете становиться балластом. Теперь все понятно?»
«Нет, не все – но я должен заметить, что мне не нравится твой тон».
Арлес ухмыльнулся: «Ах, тон ему мой не нравится, видите ли! Какой он у нас чувствительный пушистый котеночек! Может быть, придется выбрать Наизубастейшего позубастее. Кому-то нужно навести порядок, в конце концов». Арлес собрал свои бумаги и учебники: «Я пошел – есть много дел, которыми здесь лучше не заниматься».
Арлес покинул «Старую беседку», оставив после себя тяжелое молчание. Наконец Шугарт произнес: «Неприятная сцена, надо сказать. Никак не пойму, о чем это он».
«Что бы то ни было, мне все это не нравится, – с беспокойством отозвался Ютер Оффо. – Какие-то угрозы, какие-то намеки...»
«В таком настроении Арлес непредсказуем, – пожал плечами Клойд Диффин. – Он хотел, чтобы бесстрашные львы были впереди всех? Впереди – в чем именно, хотел бы я знать?»
Керди Вук осушил бокал и собрал учебники: «Арлес слишком много болтает».
«Мы становимся балластом? Что это значит? С его стороны очень некрасиво так выражаться».
Керди поднялся на ноги: «Он никак не может смириться с тем, что мы приняли Глоуэна... Кстати, где Глоуэн? Он только что здесь был».
«Он потихоньку смылся, как только Арлес вышел из беседки, – ответил Кайпер. – Еще один чудак».
«Все мы в какой-то мере чудаки, – заметил Керди. – Мне тоже пора».
«И мне! – согласился Ютер. – Будем считать наше собрание – или что это было? – закрытым».
