Текст книги "Хроники Кадуола"
Автор книги: Джек Холбрук Вэнс
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 97 (всего у книги 99 страниц)
Шард отвез Селиуса и Кеттерлайна на станцию Араминта. Их посадили в одиночные камеры и допрашивали отдельно. Воспоминания Кеттерлайна соответствовали рассказу Селиуса во всех существенных подробностях, хотя он не был так красноречив.
Селиуса привели в конференц-зал старого флигеля бюро расследований. Это помещение редко использовалось, так как в нем царил полумрак – никто не удосужился сменить устаревшие осветительные приборы. Йипа усадили на подушки тяжелого старого кресла, обращенного к возвышению, где стояла трибуна для выступлений должностных лиц. Здесь его оставили в одиночестве на полчаса, чтобы он успел поразмышлять над достойными сожаления обстоятельствами, в которых он оказался благодаря сотрудничеству с Намуром. Зал с темно-коричневой обшивкой стен из тонко распиленного фаникового капа освещали только три небольшие панели, установленные высоко напротив трибуны – эти панели скорее усиливали, нежели рассеивали ощущение полумрака. Селиус сначала сидел тихо, но вскоре стал нервничать, постукивая пальцами по ручкам кресла в такт неритмичной музыке йипов.
Бодвин Вук, нарядившийся в необычный костюм – мешковатые черные бриджи, темно-красную тунику, черные сапоги, белый галстук и мягкую судейскую шапочку из черного вельвета, появился в зале, взошел на возвышение и уселся на трибуне. Только после этого он соблаговолил взглянуть на Селиуса: «Ты – убийца!»
Селиус с ужасом смотрел на грозный темный силуэт. Наконец он выдавил: «Это было давно, очень давно».
«Давность ничего не значит, – нараспев произнес Бодвин Вук. – Взгляни на свои руки! Они толкали слабую женщину под воду, все глубже и глубже, а она вырывалась, она хотела дышать, но не смогла – и, к своему величайшему сожалению, умерла. Что ты смеешь сказать по этому поводу?»
«Мне все объясняли по-другому! – жалобно воскликнул Селиус. – Мне сказали, что я сделаю великое дело – и кто может с этим поспорить? Это инопланетное существо, эту прихлебательницу привезли наслаждаться роскошью, а нас в Йиптоне за людей не считали!»
Бодвин Вук устремил взор в потолок: «Этот аргумент уже не убедителен – говори по существу».
«Что я могу сказать? Вы уже все знаете!»
«Не все! Ты умалчиваешь факты – хотя, может быть, сам это не осознаешь».
Селиус моргнул: «Я назову любые факты, если мне скажут, в чем они заключаются».
«Вопрос – важнейший вопрос – заключается в следующем. Намур приказал тебе утопить эту женщину – но кто отдавал приказы Намуру?»
«Это мне неизвестно».
«Может быть – а может быть и нет. Я объясню это кажущееся противоречие. Твой мозг похож на огромный склад, состоящий из миллионов отделений памяти. Каждое отделение зарегистрировано и обозначено в твоей индивидуальной системе поиска информации. Назовем эту систему «секретарем». Когда тебе нужно вспомнить тот или иной факт, секретарь просматривает указатель обозначений и сразу узнает, где хранится этот факт; он его достает, и ты его вспоминаешь. Этот секретарь прилежно трудится. Но каждый день на склад поступают все новые и новые пакеты информации, и каждый нужно обозначить и зарегистрировать. Неизбежно мозг перегружается или захламляется. Иногда секретарь выбрасывает старые пакеты или даже вырывает целые страницы из указателя обозначений. Но чаще всего он просто заталкивает старые пакеты подальше, в темные углы, затянутые паутиной. Время от времени секретарь обновляет и переписывает указатель обозначений. А иногда он ленится или становится слишком брезгливым и притворяется, что старые грязные пакеты вообще не существуют, представляя тебе ошибочный отчет. И в результате в дальних углах твоего мозга незаметно для тебя накапливаются забытые кучи информационного мусора. Все это достаточно понятно?»
«Если вы так говорите, значит, так оно и есть! Я вынужден признать превосходство ваших концепций».
«Вот именно. А теперь, к делу! Я задам вопрос. Ты должен послать своего секретаря на поиски ответа – бегом, со всех ног! Ты готов?»
«Да, готов».
«Вопрос: кто приказал тебе утопить госпожу Марью?»
«Намур».
«Ха-ха! Секретарь выполняет обязанности как положено. Еще вопрос: кто поручил Намуру отдать тебе такой приказ?»
«Не знаю!»
Бодвин Вук нахмурился: «Секретарь пренебрег своими обязанностями. Придется снова дать ему самые строгие указания. Пусть проверит указатель обозначений как можно внимательнее».
Селиус всплеснул руками: «Не могу вам ничего сказать! Я хотел бы пойти прогуляться, пожалуйста».
«Еще не время – по сути дела, мы только начали».
«Ай-ай-ай! Чего еще вы от меня хотите?»
«Не беспокойся, все будет хорошо. Мы знаем, как помочь секретарю твоего мозга. Сначала мы должны терпеливо прочитать весь указатель обозначений, осветить все темные углы, срывая паутину и заглядывая во все щели в поисках забытых воспоминаний. Твой мозг, по существу, подобен дикому континенту, полному затерянных и неизведанных областей – и мы обязаны их изучить, проникая в самые недоступные места. Рано или поздно мы найдем тот пакет, который ищем – но это тяжелая работа. По ходу дела придется узнать о тебе гораздо больше, чем мы хотим знать».
Селиус был явно подавлен: «Мне кажется, это бессмысленное занятие – особенно в том случае, если пакет, который вы ищете, безвозвратно потерян».
«Придется рискнуть, – пожал плечами Бодвин Вук. – Начнем же этот поиск немедленно, нет никаких оснований для потери времени!»
В лаборатории бюро расследований два специалиста сначала ввели Селиусу обезболивающие препараты, а потом подсоединили электродами к его центральной нервной системе чрезвычайно деликатные приборы. Аналитическая вычислительная машина начала обработку информации. В конечном счете удалось выделить эпизод, служивший предметом расследования, сфокусироваться на нем и изучить его.
Факты соответствовали утверждениям Селиуса, но полученные данные отличались гораздо большей подробностью. Они позволили выявить, в частности, пугающее отсутствие каких-либо эмоций, связанных с убийством.
В числе деталей, зарегистрированных компьютером, было ироническое замечание Намура, сопряженное с именем и взглядом через плечо.
Изображение фигуры, стоявшей за спиной Намура, было четким; имя поддавалось безошибочному определению.
От Селиуса больше ничего не требовалось, и его сознание было восстановлено. Два констебля из бюро расследований отвели его в старую тюрьму за мостом через реку Уонн, где ему следовало ожидать окончательного приговора в компании Кеттерлайна.
Шард и Бодвин Вук совещались в кабинете директора бюро расследований. Хильда подала им чай и печенье.
«Наконец, – сказал Бодвин Вук, – мы раскрыли эту тайну».
«Двадцать лет она лежала камнем на моей груди».
«А теперь что вы будете делать? Это зависит только от вас».
«Доведу дело до конца – другого выхода нет».
Бодвин тяжело вздохнул: «Пожалуй, что так. А Глоуэн – как насчет него?»
«Он должен знать, как утонула его мать. Позовите его, и мы сразу поставим его перед фактами».
«Как знаете», – Бодвин Вук наклонился к микрофону и дал указания. Прошло десять минут – на станции Араминта уже сгущались сумерки. Глоуэн приоткрыл дверь. Взглянув на отца и суперинтенданта, он зашел в кабинет и, после приглашения Бодвина, сел на стул.
Сухим официальным тоном, выражаясь предельно лаконично, Бодвин Вук изложил сведения, полученные с помощью Селиуса и Кеттерлайна. Закончив, Бодвин откинулся на спинку кресла.
Глоуэн взглянул на отца: «И что мы теперь будем делать?»
«Продолжим расследование утром».
5
На рассвете с моря обрушился ливень, скоро умчавшийся в холмы на запад. Через два часа солнце выглянуло в разрыв между облаками, и вся станция Араминта, казалось, воссияла.
К пансиону Клаттоков приближались шесть человек. Они зашли в вестибюль; Шард Клатток поговорил со швейцаром. Он услышал то, что хотел услышать. Все шестеро – Шард, Глоуэн, Бодвин Вук, пара сержантов из бюро расследований и надзирательница женского отделения местной тюрьмы – поднялись по лестнице на второй этаж. Они промаршировали по коридору и остановились перед дверью, ведущей в апартаменты Спанчетты. Шард нажал кнопку звонка. Наступила длинная пауза – Спанчетта, по-видимому, изучала непрошеных посетителей на экране своей охранной системы.
Дверь не открывалась – сегодня утром Спанчетта решила не принимать гостей. Правила вежливости требовали, чтобы незваные посетители удалились, истолковывая неприветливость Спанчетты так, как им заблагорассудится. Шард, однако, нажал кнопку звонка во второй и в третий раз.
Наконец из громкоговорителя донесся раздраженный голос Спанчетты: «Сегодня утром я не принимаю. Приходите в другой раз, но не сегодня и не завтра».
Шард проговорил в микрофон: «Открой дверь, Спанчетта. Мы здесь по официальному делу и не нуждаемся в приглашении».
«Что вам нужно?»
«Нам необходимо проконсультироваться с тобой по важному вопросу».
«У меня нет настроения кого-нибудь консультировать – честно говоря, сегодня я не слишком хорошо себя чувствую. Вам придется вернуться через пару дней».
«Это невозможно – мы обязаны с тобой поговорить. Открывай, или нам придется послать за запасным ключом к швейцару».
Прошла еще минута, после чего дверь распахнулась, открыв взору стоящих в коридоре величественную фигуру Спанчетты в длинном платье из вишневого вельвета с черным, расшитым бриллиантовыми кружевами жилетом; на ногах у нее были непропорционально маленькие заостренные тапочки, подобающие скорее танцовщице, нежели такой матроне. Ее блестящие черные волосы, как всегда, были завиты кудряшками и громоздились над широким белым лбом пирамидой невероятных размеров. Объем ее груди внушал почтение; ее бедра подавляли воображение. Как всегда, Спанчетта казалась заряженной некой жизненной силой – тяжеловесной, грубой, полнокровной. Она сердито отступила, когда Шард широко раскрыл дверь и вошел в роскошную мраморную приемную.
Спанчетта воскликнула жгучим контральто: «Какое хулиганство! Но опять же – ты никогда не умел себя вести. Ты – стыд и позор дома Клаттоков!»
Пять остальных посетителей тоже зашли в приемную. Спанчетта разглядывала их с отвращением: «Что все это значит? Объяснитесь и уходите – я займусь вашими делами позже. В данный момент у меня нет никакой возможности...»
Бодвин Вук прервал ее: «Спанчетта, довольно болтовни! Мы все сделаем по правилам». Он обратился к надзирательнице: «Обыщите ее хорошенько – каждую складку, каждое углубление; она – хитрая бестия».
«Одну минуту! – взвыла Спанчетта. – Я не верю своим ушам! Вы что, с ума сошли? В чем меня обвиняют?»
«Разве ты не знаешь? – тихо спросил Шард. – В убийстве».
Спанчетта замерла: «В убийстве? В каком убийстве?»
«В убийстве Марьи».
Спанчетта закинула голову назад и расхохоталась – возможно, от облегчения – так, что монументальный столб ее темных кудрей стал угрожающе раскачиваться: «Ты что, издеваешься? Какие у тебя улики? По сути дела, какие могут быть улики, если преступления не было?»
«В свое время тебя поставят в известность. Надзирательница, обыщите арестованную. Заткнись, Спанчетта, если хочешь сохранить какое-нибудь достоинство!»
«Это чудовищное, неслыханное преследование! Я подам на вас в суд! Я найму лучших адвокатов!»
«Твое право».
Надзирательница произвела тщательный обыск, но ничего не нашла.
«Очень хорошо, – сказал Бодвин Вук. – Вас отведут в мое управление, где вам будут предъявлены формальные обвинения. Не желаете ли переодеться или накинуть плащ?»
«Это какая-то оскорбительная бессмыслица! – бушевала Спанчетта. – По-моему, все вы свихнулись. Никуда я с вами не пойду!»
Бодвин Вук привык к таким сценам: «Спанчетта, вы можете идти сама – или вас свяжут по рукам и ногам и отвезут в тачке. Так или иначе вам придется подчиниться. Надзирательница поможет вам надеть что-нибудь подходящее».
«Еще чего! Как все это утомительно и неудобно! – пробормотала Спанчетта. – Я накину плащ». Она повернулась, чтобы выйти из приемной. По знаку Бодвина Вука за ней тут же последовали надзирательница и два сержанта. Спанчетта остановилась и раздраженно махнула рукой: «Я сама найду свой плащ! Можете не беспокоиться!»
«Это было бы не по правилам, – возразил Бодвин Вук. – Мы обязаны выполнять правила. Вы не можете передвигаться без сопровождения».
«Я буду делать все, что захочу! – завопила Спанчетта, отталкивая надзирательницу. – Вам придется подождать!» Она повернулась к двери в гостиную.
«Я выполняю приказ, – сказала надзирательница. – Я обязана вас сопровождать».
«А я вам это запрещаю! Это ни в какие рамки не лезет, я этого не допущу!»
Шард и Бодвин Вук переглянулись, озадаченные и внезапно встревоженные. Поведение Спанчетты, истерическое от природы, становилось преувеличенно мелодраматическим.
«Один момент! – вмешался Бодвин Вук. – Вы очень расстроены. Присядьте в кресло и возьмите себя в руки. Мы принесем ваш плащ».
Спанчетта ничего не хотела слышать и попыталась выбежать из приемной. Два сержанта схватили ее под руки, подвели к креслу и заставили сесть. Спанчетту пристегнули наручниками к ручке кресла и оставили под присмотром надзирательницы. Все остальные осторожно обследовали апартаменты. В бывшей спальне Арлеса они обнаружили Симонетту, дремавшую в постели. В соседнем кабинете сидел и читал книгу Намур. Он поднял голову, не выразив никакого удивления: «Да, господа? Чем я могу быть вам полезен на этот раз?»
«В последний раз», – сказал Бодвин Вук.
Намур задумчиво кивнул и закрыл книгу; он нагнулся, чтобы положить книгу на столик. Глоуэн бросился вперед и схватил его за кисть, выхватив небольшое устройство, позволявшее Намуру ослепить присутствующих внезапной вспышкой, а затем перестрелять их по одному. Шард заломил Намуру руки за спину и связал их липкой лентой. Обыскав Намура, он нашел и удалил пистолет, кинжал и эжектор, стрелявший ядовитыми шипами.
«Намур – ходячий арсенал! – прокомментировал Бодвин Вук. – Теперь, надеюсь, он безопасен?»
«Надеюсь, – отозвался Шард. – Когда имеешь дело с Намуром, ни в чем нельзя быть уверенным. Он может прыснуть ядом в глаза из-под языка – так что не приглядывайтесь к нему слишком близко».
Намур устало рассмеялся: «Я не такой маньяк, как вы себе представляете».
Шард слегка усмехнулся: «Так или иначе, дорога за твоей спиной усеяна трупами».
Бодвин Вук спросил с клиническим любопытством: «Вы считали, сколько человек вы убили?»
«Нет», – Намур отвернулся со скучающим видом, после чего спросил: «По каким правилам играем – по местным или межпланетным?»
«Конечно, по межпланетным, – ответил Шард. – В противном случае пришлось бы потратить уйму времени и усилий на три отдельных судебных процесса. Местные законы в данном случае противопоказаны».
6
Задержанных потихоньку вывели из пансиона Клаттоков через задний вход и отвезли на аэродром, где их уже ожидал Чилке в туристическом аэромнибусе. Невзирая на громкие протесты Симонетты и Спанчетты, их заставили взойти на борт и пристегнули наручниками к сиденьям. Намур молчал.
Чилке поднял аэромнибус в воздух и запрограммировал автопилот; воздушный аппарат полетел на запад. Трех арестантов сопровождали Шард, Бодвин Вук и Глоуэн. Бодвин Вук посоветовал всем присутствующим устроиться поудобнее: «Нам еще далеко лететь».
«Куда вы нас везете?» – требовательным тоном спросила Симонетта.
«В свое время узна́ете. Вам пункт назначения хорошо известен».
«Какая-то чушь собачья! – взорвалась Симонетта. – Скандал! Все это абсолютно незаконно!»
«Возможно, – нежно отозвался Бодвин Вук. – В том случае, если бы мы действовали от имени бюро расследований. Но это не так. В данном случае мы действуем в качестве агентов МСБР – и, как уже давно понял Намур, играем по другим правилам».
«Это отвратительный фарс! Противный напыщенный старикашка! Ничего не понимаю».
В голосе Бодвина Вука появилась нотка раздражения: «По сути дела, здесь и объяснять-то нечего. Методическое руководство МСБР предусматривает четыре уровня реагирования, соответствующих четырем уровням тяжести преступлений. Четвертый уровень – самый оперативный и бесцеремонный. В случаях массовых и особо опасных преступлений – таких, как уничтожение Стромы – допускаются карательные меры четвертого уровня».
«Я не имела никакого отношения к уничтожению Стромы! – вскричала Спанчетта. – И, тем не менее, вы затащили меня в этот грязный омнибус!»
«В случае Стромы вы – соучастница, укрывавшая исполнителей преступления».
«Кроме того, – мрачно вмешался Шард, – на твоей совести уже двадцать лет преднамеренное убийство. Ты поручила Намуру устроить так, чтобы Марья утонула – и он выполнил твое поручение с помощью йипов, Селиуса и Кеттерлайна. Йипы признались, факт преступления установлен, и вы оба понесете наказание».
Спанчетта повернулась к Намуру: «Скажи им, что это не так, что я никогда тебя ни о чем таком не просила! Ты обязан это сделать – нет никаких причин для того, чтобы меня куда-то тащили вместе с вами!»
Намур сказал: «Спанчетта, я устал. Непреодолимое течение судьбы влечет нас в места отдаленные, и я больше не хочу сопротивляться. Они сказали правду. Я не намерен ее отрицать, и тебе придется плыть по течению вместе с нами».
Спанчетта издала нечленораздельный возглас и отвернулась, глядя на прекрасный пейзаж, который ей больше никогда не суждено было увидеть.
Омнибус летел всю ночь над пустынным Западным океаном и с рассветом прибыл к южному континенту Эксе, после чего морские просторы сменились болотами, покрытыми черной слизью, и коврами гниющих тропических зарослей. За два часа до полудня над горизонтом показался серый конический силуэт потухшего вулкана Шатторака – остров в зеленом море вонючих болот и джунглей. Теперь вершина Шатторака обезлюдела – когда-то это место использовалось Симонеттой в качестве тюрьмы, где содержали и пытали ее врагов, в том числе Чилке и Шарда Клаттока.
Омнибус приземлился; арестанты неохотно спустились на землю и стояли, оглядываясь по сторонам. Все местные сооружения уже развалились – кроме небольшого бетонного бункера, ранее служившего укрытием для оборудования системы связи.
«Теперь вы дома – здесь вы проведете остаток своей жизни, – сказал Бодвин Вук. – Не ожидайте посетителей. Не ожидайте милосердия. Не ожидайте новостей. Вам придется полагаться исключительно на себя».
«Не знаю, расположены ли вы выслушивать советы, – прибавил Глоуэн, – но я все равно кое-что посоветую. Обратите внимание на частокол, окружающий вершину. В нескольких местах в нем образовались проломы. Первым делом нужно залатать эти дыры – в противном случае на вас нападут хищники из джунглей. Мы оставим дюжину ящиков с провизией. Под старым кухонным навесом вы, может быть, найдете еще какие-нибудь консервы».
«Но эти запасы скоро кончатся, и мы умрем с голода!» – в отчаянии воскликнула Спанчетта.
«Не умрете, если будете работать, – возразил Шард. – Симонетта знает, как здесь жили заключенные. Снаружи, за частоколом, они выращивали овощи. Вам ничто не мешает делать то же самое – мы оставим садовые инструменты и семена. Кроме того, в джунглях можно найти орехи, съедобные стручки, ягоды и корневища – но в джунглях находиться очень опасно. И все же, вы скоро усвоите навыки выживания. Узники Симонетты сооружали жилища в кронах деревьев, с лестницами, которые поднимали на ночь. Может быть, какими-то из этих хижин еще можно пользоваться. Так или иначе, жизнь на Шаттораке поставит перед вами множество интересных и трудных задач».
«Какой ужас! Какой позор! – рыдала Спанчетта. – Как может быть, чтобы я, Спанчетта Клатток, карабкалась на деревья по ночам, чтобы меня не сожрали хищники?»
«Это единственная в своем роде тюрьма, – продолжал Шард. – Вы можете бежать в любое время, когда пожелаете. Ворота частокола всегда открыты, а охраны теперь нет, так что вам не придется составлять тайные заговоры. В тот день, когда вы решите отсюда уйти, просто-напросто выйдите за ворота, спуститесь по склону и попробуйте добраться до берега океана».
«Ваши советы вдохновляют, – сказал Намур. – Мы начнем планировать побег немедленно».
Чилке обратился к Симонетте: «Мне очень жаль, госпожа Зигони, что все так кончилось. Не могу сказать, что я всегда был на вас в обиде. Однажды мы с вами отменно отобедали, и вы заплатили за обед. Но потом вы приказали меня бросить в яму – вон туда, помните? Мы можем пойти на нее посмотреть – я до сих пор с криком просыпаюсь по ночам, когда ее вспоминаю. Кроме того, вы задолжали мне заработную плату за шесть месяцев. Полагаю, сейчас у вас нет возможности со мной рассчитаться?»
Симонетта молча смотрела на Чилке ненавидящими глазами.
«Неважно! – снисходительно махнул рукой Чилке. – Я на вас не в обиде. В конце концов, в отличие от Шарда, я провел в яме всего одну ночь».
Чилке забрался в кабину омнибуса; за ним последовали Шард, Бодвин и Глоуэн. Намур, Спанчетта и Симонетта стояли, провожая глазами омнибус – тот поднялся в небо, постепенно превратился в точку над восточным горизонтом и скрылся.
