Текст книги "Хроники Кадуола"

Автор книги: Джек Холбрук Вэнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 72 (всего у книги 99 страниц)

11

Уже вечерело. Пелена туч начинала рассеиваться, и Солнце озарило центральную площадь Помбареалеса бледным безрадостным светом. Ветер поднимал с каменных плит небольшие вихри пыли и мусора.

Уэйнесс лежала на кровати у себя в номере гостиницы «Монополь». Ее рану уже обработали; фельдшер заверил ее, что от нападения останется только узкий шрам и что со временем он полностью исчезнет.

Ей дали успокоительное средство, и теперь она только начинала приходить в себя, то и дело ощущая приступы сонливости. В конце концов она села и посмотрела на часы. Тут же прозвенел телефон. На экране появилось лицо доктора Оливано. Он внимательно посмотрел на собеседницу: «Вы достаточно хорошо себя чувствуете? Могу я нанести вам визит?»

«Разумеется».

«Я закажу чай».

«Это было бы очень кстати».

Уже через несколько минут они сидели за столиком в углу гостиной двухкомнатного номера. Оливано сказал: «Ирена мертва. Она перерезала себе глотку. Сначала она пыталась зарезать Мирона и Лидию. Детей спасла Клара. Она отгоняла Ирену шваброй, пока не прибыла полиция. Завидное присутствие духа у этой старухи, надо сказать! Когда к дому подъехала полиция, Ирена бросилась в столовую, легла на стол и полоснула себя по горлу».

«А дети – что с ними?» – дрожащим голосом спросила Уэйнесс.

«У обоих детей несколько глубоких и множество поверхностных порезов, но ничего серьезного. Они хорошо себя чувствуют и хотят вас видеть».

Уэйнесс посмотрела в окно: «Не знаю, пойдет ли это на пользу им или мне».

«Почему нет?»

«Я к ним очень привязалась. Если бы у меня был свой дом, я забрала бы их к себе. Но у меня сейчас нет постоянного жилья. Что с ними будет? Если им грозят неприятности, я все равно возьму их с собой и оставлю их на попечение дяди – временно, разумеется».

Оливано криво усмехнулся: «О них позаботятся. Видите ли, я тоже к ним привязался – вопреки всем непреложным правилам моей профессии».

«Понятно».

Оливано откинулся на спинку стула: «Я беседовал с Кларой. Старуха в здравом уме, настроена стоически и заявляет, что давно знала, к чему идет дело. Она не в меру болтлива, и прошел целый час, прежде чем я узнал то, что хочу вам рассказать. Надеюсь, в моем изложении это займет гораздо меньше времени.

Начнем с того, что Ирена в молодости была красавицей, но отличалась непредсказуемым и непоседливым характером. Кроме того, она любила деньги; ее глубоко возмущал тот факт, что она родилась в бедной семье. Ирена стала танцовщицей и присоединилась к труппе каких-то клоунов, совершавших межпланетные турне. Где-то в просторах Ойкумены – госпожа Клара не сильна в астрографии – Ирена встретилась с Монкурио и стала его сожительницей. В свое время они вернулись в Помбареалес. Профессор Соломон продал фальшивые дублоны, мошенничество обнаружилось, и любовники бежали с Земли, опасаясь за свою жизнь.

Прошли годы – Ирена вернулась в Помбареалес с парой явно слабоумных детей. Ирена всем рассказывала, что сожитель бросил ее, не отдав ни гроша из вырученных денег, и ее мало-помалу оставили в покое. Ирена призналась Кларе в том, что Мирон и Лидия – не ее дети, и объяснила, что их следовало воспитывать с соблюдением жестко установленного распорядка, пока они не достигнут подросткового возраста, после чего должны были максимально проявиться их особые психические способности. Дети должны были помогать Ирене и Монкурио в поиске зарытых и спрятанных драгоценностей. Эта парочка считала, что благодаря детям они смогут сказочно разбогатеть. Время от времени Монкурио присылал Ирене небольшие суммы денег, а также запас надлежащих «лекарств» как для детей, так и для Ирены».

«Думаю, что преступные наклонности у нее были даже в отсутствие наркотиков», – заметила Уэйнесс.

«Несомненно. Вот такие дела. Очень жаль, что вы не успели получить сведения, за которыми приехали, но вы изобретательная девушка, и что-нибудь придумаете».

«Надо полагать», – холодно отозвалась Уэйнесс. Она все еще не простила доктору Оливано его чрезмерную умеренность.

«Сейчас детям, наверное, уже пора спать. Но вы, конечно, можете навещать их, когда пожелаете». Психиатр поднялся на ноги: «Если хотите, однако, я могу им сказать, что вы заходили с ними попрощаться, когда они спали, а потом вас вызвали по важному делу».

Уэйнесс печально кивнула: «Так, наверное, будет лучше всего».

Глава 8

1

Агнеса, заведовавшая хозяйством в усадьбе «Попутные ветры», решила провести отпуск у моря на Тиднорской косе. Она должна была отсутствовать две недели, и замещать Агнесу, ухаживая за Пири Таммом и обеспечивая его комфорт, взялась ее племянница Тасси, задорная энергичная восемнадцатилетняя девушка.

Пири Тамм согласился с такой заменой без энтузиазма. Тасси была миловидным, пухлым, веселым, круглолицым, веснушчатым, светловолосым, кудрявым существом с невинными голубыми глазами и безграничной самоуверенностью. Перед отъездом Агнеса заверила престарелого секретаря Общества натуралистов в том, что Тасси, несмотря на бьющую через край живость характера, очень добросовестна и сделает все возможное, чтобы ему угодить.

Так оно и было. Тасси мгновенно поставила Пири Тамму правильный диагноз: трагический случай одинокого пожилого добряка, проводящего последние дни своей жизни в мрачных раздумьях. Она решила, что обязана внести в распорядок жизни усадьбы «Попутные ветры» хотя бы какой-то намек на разнообразие и приятные неожиданности. Пока владелец усадьбы поглощал завтрак, Тасси стояла рядом, готовая подать свежий мармелад или предложить горячей жареный хлебец, ненавязчиво настаивая на том, чтобы господин Тамм попробовал чудесные сливы из своего сада (Пири Тамм ненавидел эти сливы) и не рекомендуя ему злоупотреблять солью и перцем на основаниях, с исключительной ясностью изложенных в недавно опубликованной журнальной статье – хотя она не могла припомнить, в каком именно журнале. Тасси оповещала Пири Тамма о погоде, а также о последних скандалах в жизни интересовавших ее знаменитостей, и увлекательно пересказывала сюжеты понравившихся ей кинематографических опусов. Она упомянула о последнем крике моды, танце в стиле «дрожащие коленки», исполняемом под громкий визгливый аккомпанемент чего-то вроде кашля, повизгивания и хрюканья. С точки зрения Тасси этот танец представлял собой захватывающее упражнение, требующее выполнения самых различных движений руками, коленями и тазом – не желает ли господин Тамм разучить несколько простейших па? Господин Тамм отвечал, что, несмотря на несомненную привлекательность такой перспективы, его попытки исполнить новейший молодежный танец вызвали бы строгие возражения со стороны его врача; кроме того, куда, черт побери, подевались соль и перец? Никакой уважающий себя человек не может есть яйца всмятку без соли и перца!

«Может, а в вашем случае даже обязан! – возражала Тасси. – Это совершенно необходимо для укрепления вашего здоровья. Нужно идти в ногу с достижениями современной медицины!»

Пири Тамм поднимал глаза к потолку и внутренне желал Агнесе замечательно провести время на Тиднорской косе.

Однажды вечером, когда Пири Тамм уже прикладывался к бокалу с хересом, Тасси известила его о телефонном звонке. Секретарь Общества натуралистов нахмурился и выругался: «Кому приспичило звонить в такое время и мешать цивилизованным людям размышлять над рюмкой хереса? Кто это?»

«Он не представился, а я забыла спросить. Довольно привлекательный молодой человек, хотя мрачноватый и какой-то строгий, что ли. Тем не менее, по-моему, он достаточно воспитан, и я решила позволить ему вас побеспокоить».

Пири Тамм с изумлением уставился на юную горничную. Помолчав, он произнес: «Твоя наблюдательность достойна всяческих похвал».

Тасси скромно кивнула: «Я всегда была наблюдательна, мне с детства говорили».

Пири Тамм поднялся на ноги: «Придется подойти к телефону, кто бы это ни был».

Достаточно приятное, но мрачноватое лицо, ожидавшее его на экране, соответствовало описанию горничной. Некоторые малозаметные признаки позволили Пири Тамму заключить, что молодой человек родился не на Земле: «Я вас слушаю. Насколько я понимаю, мы не знакомы».

«Уэйнесс могла обо мне упомянуть. Меня зовут Глоуэн Клатток».

«Разумеется, разумеется! – воскликнул Пири Тамм. – Где вы?»

«В космопорте Шиллави. Уэйнесс все еще с вами?»

«Увы, в данный момент ее здесь нет. Она отправилась в Бангалор, и с тех пор я ничего от нее не слышал. Надеюсь, вы заедете ко мне в усадьбу?»

«Только в том случае, если это не причинит вам лишнего беспокойства».

«О чем может быть речь! – Пири Тамм объяснил, как к нему проехать. – Буду ожидать вашего прибытия примерно через два часа».

Глоуэн прибыл в усадьбу «Попутные ветры», и Пири Тамм тепло приветствовал его. Они поужинали в обшитой деревом столовой. Пири Тамм рассказал Глоуэну все, что знал о приключениях Уэйнесс: «Последний раз она звонила мне из Триеста. Она рассказывала мне очень мало, потому что боялась, что наши телефонные разговоры прослушиваются. Я в этом сомневался но, тем не менее, вызвал группу специалистов. Сначала они ничего не нашли, но после более внимательного изучения аппаратуры извлекли три подслушивающих устройства, а также зарегистрировали непредусмотренное подключение какой-то третьей стороны к моей линии связи. Мы убеждены, что всеми этими неприятностями обязаны Джулиану Бохосту. Вы с ним знакомы?»

«Слишком хорошо».

«В настоящее время усадьба защищена от таких вторжений и мы можем говорить свободно – хотя, признаться, я все еще боюсь выболтать что-нибудь лишнее».

«Вы не знаете, что Уэйнесс удалось найти?»

«К сожалению, нет. Симонетта опередила нас в «Галереях Гохуна» и выдрала страницу из учетной книги. Поэтому Уэйнесс пришлось подойти к делу с другой стороны. Она использовала в качестве аналогии лестницу. Хартия и бессрочный договор находятся где-то на средней ступеньке. Симонетта, знавшая, кто купил документы, начала поиски, поднимаясь по лестнице снизу вверх. В нашем случае, мы обнаружили другие материалы Общества натуралистов и прослеживали их, продвигаясь вниз по лестнице, в направлении первоначального покупателя».

«Вы могли бы этого и не делать, – возразил Глоуэн. – Мне известен первый покупатель Хартии. Его звали Флойд Суэйнер, он жил в городе Айдола посреди Большой Прерии. Симонетта тоже на него вышла – судя по всему, благодаря упомянутым вами «Галереям Гохуна» – и с тех пор сосредоточила внимание на наследстве Флойда Суэйнера. Она все еще считает, что оба документа находятся где-то среди вещей, оставшихся от Суэйнера, хотя она уже устраивала грабеж со взломом – безрезультатно – и пыталась женить на себе внука Суэйнера, также безрезультатно».

Пири Тамм невесело хмыкнул: «И каким же образом в эту картину вписывается Джулиан Бохост? Он в сговоре с Симонеттой?»

«Подозреваю, что они пытаются эксплуатировать друг друга, причем каждый из них подготовил тайные планы уничтожения конкурентов в любых возможных обстоятельствах. Боюсь, нас ждут большие неприятности».

«Каковы же ваши планы?»

«Я сразу отправлюсь в Айдолу. Если там нет Хартии и бессрочного договора, придется подниматься по лестнице дальше, до той самой средней ступеньки».

2

Перелетев через океан, Глоуэн приземлился в Старом Тране, ныне известном также под наименованием «Город Раздела», в самой сердцевине континента. Местный воздушный транспорт доставил его в Ларго, в трехстах километрах к западу, на реке Сиппевисса. Он прибыл туда уже в сумерках и остановился в старой гостинице на берегу реки. Из гостиницы он позвонил Пири Тамму, но не узнал ничего нового: Уэйнесс не давала о себе знать.

Утром Глоуэн арендовал аэромобиль, полетел на север над Большой Прерией и через час приземлился в Айдоле – небольшом городке, где, как и в многих других городках Древней Земли, ничего практически не менялось на протяжении тысяч лет.[34]34
  Выдержка из раздела «Морфология населенных пунктов», барон Бодиссей Невыразимый, «Жизнь», т. 11: «Города во многих отношениях ведут себя подобно живым организмам, развивающимся со временем и настолько приспосабливающимся к топографическим особенностям местности, погодным условиям и наклонностям обитателей, что в конечном счете не остается практически никаких стимулов, способных вызвать дальнейшие изменения. Традиционные культурные влияния, воздействующие параллельно геофизическим факторам, также способствуют консервации характеристик населенного пункта; действительно, чем старше город, тем больше он сопротивляется изменениям».


[Закрыть] Глоуэн навел справки о местонахождении фермы семьи Чилке. Ему дали следующие указания: «Летите на север, пока не увидите ручей Фоско, километрах в восьми отсюда. Поблизости вы заметите большую излучину ручья – сначала он поворачивает на восток, а потом возвращается на запад. На широком мысу, образованном этой излучиной, вы увидите амбар с зеленой крышей, а рядом с ним – дом, окруженный несколькими старыми дубами. Это и есть ферма Чилке».

Глоуэн снова поднялся в воздух, пронизанный ярким утренним светом Солнца, и полетел над обширными желтыми полями поспевающей пшеницы. Заметив ручей Фоско, он повернул вдоль обрамлявшей русло полосы зарослей ивы и ольхи, и через некоторое время оказался над излучиной. Внизу он увидел легендарный сарай, пострадавший от нескольких ограблений со взломом, и дом, в котором Юстес Чилке провел свое детство.

Глоуэн приземлился на дворе – его приветствовали пара беспородных собак и три русых мальчугана, возившиеся в пыли с игрушечными грузовиками и обломками каких-то зеленых камней необычной формы.

Глоуэн спрыгнул на землю. Старший мальчик вежливо поздоровался: «Доброе утро».

«Доброе утро, – отозвался Глоуэн. – Твоя фамилия – Чилке?»

«Меня зовут Кларенс Эрл Чилке», – подтвердил ребенок.

«Подумать только! – сказал Глоуэн. – А я знаком с твоим дядей Юстесом».

«Правда? Где он сейчас?»

«Очень далеко, на планете Кадуол, в месте, которое называется «станция Араминта». Что ж, мне следует, наверное, представиться твоим родителям. Они дома?»

«Нет, дома только бабушка. Мама и папа уехали в Ларго».

Глоуэн подошел к крыльцу старого дома, где у входа его ожидала пожилая женщина, сильная и коренастая, с доброжелательным круглым лицом, в котором Глоуэн заметил безошибочные признаки родства с Юстесом Чилке. «Меня зовут Глоуэн Клатток, – сказал он. – Я привез рекомендательное письмо от Юстеса».

Мамаша Чилке прочла письмо вслух:

«Дорогая матушка!

Позволь представить тебе моего друга, Глоуэна Клаттока – в отличие от большинства моих приятелей, он вполне приличный молодой человек. Мы все еще пытаемся найти кое-какие вещи из наследства покойного деда, бесследно пропавшие. Насколько я понимаю, Глоуэн задаст тебе несколько вопросов и, может быть, захочет осмотреть сарай, где лежит хлам, оставшийся от деда. Позволь ему делать все, что ему придет в голову. Не знаю, когда я вернусь домой, но мысль об этом приходит мне в голову все чаще, особенно когда мне угрожает Симонетта Клатток. Если ты ее встретишь, дай ей хорошенько кулаком в нос и передай от меня привет. А после этого уноси ноги, потому что она злая и сильная баба. Когда-нибудь я вернусь домой. Не позволяй собакам спать на моей постели. Целую тебя и всех, кроме Эндрю – он прекрасно знает, почему.

Твой послушный сын,

Юстес».

Мамаша Чилке моргнула и вытерла глаза рукавом: «Даже не знаю, что это я прослезилась. Негодник носа здесь не показывает – уже много лет. «Послушный сын» называется!»

«У Юстеса своенравная натура, спору нет, – отозвался Глоуэн. – Тем не менее, на станции Араминта его считают незаменимым человеком».

«В таком случае ему лучше оставаться у вас на станции и считать, что ему повезло – из большинства других мест его выгнали в шею. Конечно, я опять глупости говорю. В глубине сердца Юстес всегда был добрым мальчиком, хотя уродился непоседой. Он, наверное, рассказывал вам про деда Суэйнера».

«Рассказывал».

«Суэйнер был мой отец – тоже чудак, каких мало! Но заходите, присаживайтесь, будьте как дома! Давайте я вам кофе сделаю. Есть хотите?»

«Не сейчас, спасибо», – Глоуэн уселся за кухонным столом. Мамаша Чилке налила ему кофе, выставила тарелку с печеньем и сама пододвинула стул к столу: «Батюшка, конечно, был с придурью – кому нужны его пятнистые филины, чучела и старые ломаные браслеты? Мы никогда его толком не могли понять – и Юстеса тоже, честно говоря. Возникает такое впечатление, что вся непутевость в нашем роду накопилась в моем отце, пропустила одно поколение и осела в голове бедняги Юстеса. Не знаю, стоит ли предаваться сожалениям по этому поводу – отец вечно бредил тайниками в неизведанных уголках далеких планет, где спрятаны несметные сокровища. Юстес, конечно, уши развесил и прыгал от восторга. Батюшка, конечно, болтал много лишнего. Например, он обещал подарить Юстесу красивую космическую яхту, когда тому исполнится двенадцать лет. Юстес, конечно, настолько возбудился, что ни о чем другом уже думать не мог. Я его предупреждала, чтобы он не хвастался космической яхтой в школе, потому что ему никто не поверит и все будут считать его чокнутым. Но Юстесу, по-моему, было все равно, что бы о нем ни говорили за спиной. Дед подарил ему большой атлас Ойкумены, и Юстес сидел над ним часами, выбирая, куда он полетит на своей новой космической яхте и как он приземлится на берегу океана в каком-нибудь затерянном мире, куда еще не ступала нога человека, и установит табличку с надписью «Здесь был Юстес Чилке». Старый Суэйнер так и не купил Юстесу космическую яхту, но он взял его с собой в какое-то путешествие, и этого было достаточно, чтобы заразить бедного мальчика лихорадочной охотой к перемене мест. С тех пор мы его почти не видели».

Мамаша Чилке вздохнула и хлопнула ладонью по столу: «Ну, а теперь вы приехали, чтобы рыться в вещах покойного Суэйнера. Вы уже не первый, знаете ли. Мне пора взимать входную плату!»

«А кто еще приезжал сюда с этой целью?» – спросил Глоуэн.

«Ох, уже и не припомню, сколько их было. И каждого я спрашивала: «Что вы ищете? Может быть, я вам подскажу, где искать». Хотя про себя я всегда думала: «Если бы знала, то давно бы уже сама нашла»».

«И никто не объяснял вам, что они искали?»

«Никто. И вы, наверное, мне тоже ничего не скажете».

«Скажу, если вы обещаете не говорить никому другому».

«Ладно, обещаю».

«Мы ищем потерянную Хартию Кадуола. Тот, кто найдет этот документ, станет владельцем планеты Кадуол. Хартию ищут многие – и честные люди, и злонамеренные. Юстес и я – честные люди. Я, конечно, описываю ситуацию в предельно упрощенном виде».

«Вот почему мне причиняют столько беспокойства по поводу этого сарая! Вы знаете, его уже взламывали несколько раз. Лет десять тому назад сюда заявилась крупная такая, видная особа. Она была разодета в пух и прах, и у нее на шляпе было столько финтифлюшек, что я решила: «Ох, это знаменитость какая-нибудь!» Она назвалась «мадам Зигони» и хотела купить чучело лося. Я сказала, что это не мой лось, но что его законный владелец, несомненно, согласился бы расстаться с чучелом за тысячу сольдо.

Знаменитость только хрюкнула и сказала, что за тысячу сольдо она тоже не прочь расстаться со многими вещами.

Я предложила ей назвать свою цену, но она пожелала сперва осмотреть товар. Я ей объяснила, что это просто чучело лося с рогами и глупой длинной мордой, и что у меня нет никакой возможности бросить все свои дела и бежать открывать сарай только потому, что в него хочет заглянуть каждый, кому не лень. Она вся надулась, и мы с ней поругались, после чего она убралась подобру-поздорову. А через неделю сарай взломали. Когда мы туда зашли, там все валялось кувырком, а пол был завален ватой – кто-то вспорол бедному лосю живот и вытряхнул всю начинку. Мне пришлось его снова набивать и зашивать».

«Что взяли грабители?»

«Ничего, насколько я понимаю. Вытряхнули все бумаги из коробок. Честно говоря, не могу поверить, что такая женщина, как мадам Зигони, стала бы тратить столько усилий только потому, что ее интересовало содержимое какого-то сарая. По-моему, она все это сделала назло».

«Злобствовать она умеет, но в данном случае, я думаю, она искала Хартию, – заметил Глоуэн. – Флойд Суэйнер купил Хартию на аукционе – и никто не знает, куда он ее положил или кому он ее отдал. В связи с чем возникает вопрос: не помните ли вы, с кем он заключал сделки?»

Мамаша Чилке слегка пожала плечами, выражая очевидное пренебрежение: «Как вспомню, так вздрогну! Кого здесь только не было – какие-то жучки и спекулянты, коллекционеры и торговцы поддельными редкостями. Не говоря уже о типчиках, которых явно выпустили из сумасшедшего дома по ошибке. Я их за версту чуяла. Все они ходят так, будто им ботинки жмут, а когда приближаются к чему-нибудь, что хотят прибрать к рукам, то исподтишка оглядываются, чтобы проверить, не следят ли за ними. Под конец жизни батюшка в основном имел дело с пронырой по имени Мелвиш Киблс. Не имею представления, где он живет. Пару дней тому назад приезжал еще один господин и задавал такие же вопросы. Я ему ответила то же самое».

«Кто был этот господин?»

Мамаша Чилке подняла глаза к потолку, напрягая память: «Болст? Болстер? Я, признаться, даже не расслышала. Он очень любит складно поговорить, елейным таким голоском – без мыла в душу залезет. Бостер? Что-то в этом роде».

«Джулиан Бохост?»

«Вот-вот! Он ваш приятель?»

«Нет. Что вы ему сказали?»

«Про Киблса? Сказала то, что знала – то есть, по существу, ничего, кроме того, что Киблс, по-моему, представлял какое-то торговое агентство в Городе Раздела».

«Он заглядывал в сарай?»

«Я заставила его заплатить два сольдо за осмотр сарая и настояла на том, что буду его сопровождать – отчего у него сделалось такое лицо, будто он лимон проглотил. Он порылся там-сям, просмотрел учетные книги Суэйнера, сорокалетней давности, но скоро соскучился, а на лося даже не взглянул. Он спросил, нет ли у меня каких-нибудь других бумаг, и сказал, что заплатил бы приличные деньги, если бы нашел что-нибудь любопытное. Особенно его интересовало, не спрятал ли батюшка где-нибудь какие-нибудь документы. У него такая надменная манера выражаться, словно он знатный господин: «Потрудитесь принести мне эти бумаги, почтеннейшая – возможно, у меня для вас найдется еще пара сольдо».

Я ему сказала, что никаких других бумаг у меня нет, и что батюшка, как только ему попадались какие-нибудь старые документы, сразу сбывал их Мелвишу Киблсу. Ваш знакомец хотел, конечно, узнать адрес Киблса. Я ему объяснила, что не вспоминала о Киблсе уже много лет – и вообще, за кого он меня принимает? Какая уважающая себя женщина будет хранить адреса всяких подозрительных субъектов? У него сделалось глупое лицо, и он промямлил, что не имел в виду ничего такого. Я погрозила ему пальцем и предупредила, чтобы он впредь не распускал язык. От этого он еще больше опешил и стал извиняться. Так что я ничего не смогла ему рассказать о Мелвише Киблсе – кроме того, что он был изрядный проходимец. Господин Бохост поблагодарил меня и уехал, а я стала вспоминать давешние дела – и вспомнила Шупа».

«Шупа?»

«Не могу точно сказать, как его звали, но он один из закадычных приятелей старого Суэйнера – или какой-то делец в Городе Раздела. В любом случае, когда батюшка обсуждал свои покупки с Киблсом, они то и дело упоминали этого Шупа, – мамаша Чилке шмыгнула носом и моргнула. – Не люблю говорить о прошлом, от этого всегда одно расстройство. Когда батюшка был жив, у нас всегда что-нибудь происходило, он каждый день что-нибудь привозил. Вот эту лиловую вазу он привез, и эти зеленые безделушки тоже. Кстати, их он купил у того самого Киблса и очень их ценил; поэтому, когда дети нашли их в ящике и стали ими играть, я их отобрала и расставила на полке камина – видите? В сарае много таких безделушек и ваз, там еще всякие другие штуки, не говоря уже о лосе».

Глоуэн вернулся в Город Раздела и остановился в одной из гостиниц аэропорта. Вечером он просмотрел справочник предприятий и организаций города. Ему практически сразу попалось на глаза следующее рекламное объявление:

«ШУП И КОМПАНИЯ

Художественные материалы всех разновидностей

Импорт, экспорт

Торговля редкостями и экзотическими артефактами

Специализируемся в области инопланетных услуг

Уипснейд-парк, № 5000, Болтон».

Утром Глоуэн воспользовался общественным транспортом и отправился в Болтон, полупромышленный пригород на северной окраине, где без особого труда нашел пятиэтажный дом по адресу Уипснейд-парк, № 5000 – квадратное приземистое сооружение из пенобетона, целиком и полностью принадлежащее фирме «Шуп и компания».

Глоуэн зашел внутрь и оказался в большом выставочном зале, занимавшем весь первый этаж. На стеллажах, на столах, в застекленных ящиках и на стойках демонстрировались всевозможные материалы, используемые художниками, скульпторами и граверами. Товары предлагались в розницу и оптом, с доставкой в любой населенный пункт Ойкумены. Слева находились застекленное отделение с окошком кассира и прилавок упаковочного отдела.

Глоуэн подошел к продавцу, одетому, по-видимому, в форму компании «Шуп». На нашивке под нагрудным карманом серой рубашки продавца значилось:

«Д. МУЛЬШ

К ВАШИМ УСЛУГАМ».

Д. Мульш, невысокий широкоплечий молодой человек с копной светлых пушистых волос и доброжелательно-невинной розовой физиономией, расставлял в витрине какие-то предметы, о предназначении которых Глоуэн даже не догадывался. Предметы эти, явно угрожающего вида, напоминали маленькие пистолеты – каждый с рукояткой, курком, металлическим дулом и патронником.

«Судя по всему, это какое-то оружие? – спросил Глоуэн. – Я думал, фирма «Шуп» специализируется в области изобразительных искусств».

Мульш вежливо улыбнулся: «Вполне естественный вопрос – почему бы мы продавали пистолеты в числе художественных материалов? Некоторые считают, что они полезны для уничтожения бездарных художников-любителей. Другие подозревают, что художники используют эти аппараты, вымогая деньги из посетителей выставок, не желающих приобретать их творения добровольно».

«Какая из этих теорий соответствует истине?»

«Обе теории, увы, ошибочны. Эти пистолеты позволяют любому желающему изготавливать великолепные панно из цветного стекла. Процесс очень прост. Смотрите! Я вставляю в патронник зеленую капсулу и устанавливаю мишень из прозрачного стекла. Нажимая курок, я выпускаю струйку жидкого зеленого стекла, мгновенно сплавляющегося с прозрачной панелью. Стрелок может выбирать капсулы любых цветов и создавать узорчатые стеклянные панели, переливающиеся ярчайшими, завораживающими глаз красками. Не желаете ли приобрести стандартный набор для начинающих?»

«Заманчивое предложение, – откликнулся Глоуэн. – Но в данный момент я интересуюсь другими вещами».

«Если они продаются, у нас они есть! Таков девиз фирмы «Шуп и компания». Одну минуту, мне нужно отправить этот набор». Мульш отнес коробку к упаковочному прилавку и сказал служащей: «Наложенным платежом. Заказчик – Йованес Фарай в Анакутре». Повернувшись к Глоуэну, он просиял: «А теперь перейдем к делу! Что вам предложить? Одну или две партии стеклодувного оборудования? Дюжину моделей для любителей писать с натуры? Десятитонный блок паросского мрамора? Тридцать пять унций мотыльковой пыльцы? Бюст Леона Байдербеке? Сегодня все эти товары – на распродаже по сниженным ценам».

«В настоящее время у меня гораздо более скромные потребности».

«А именно?»

«Мне нужна кое-какая информация. Один из ваших заказчиков – некий Мелвиш Киблс. Я хотел бы отправить ему посылку, но потерял адрес. Не могли бы вы заглянуть в учетную книгу? Вот вам сольдо за труды».

Мульш с подозрением прищурился и отказался от протянутой монеты: «Странно! Только вчера ко мне с такой же просьбой обратился другой человек. Я не знаю никакого Киблса и посоветовал ему подняться в бухгалтерию или в отдел выставления счетов. Вам я тоже ничего другого не могу порекомендовать».

Глоуэн нахмурился: «Как он выглядел?»

«Человек как человек, ничего особенного. Чуть повыше вас, примерно того же возраста. Прилично одет и умеет себя держать. Только немного задирает нос, если вас интересует мое мнение».

Глоуэн кивнул: «Куда вы его направили?»

«Бухгалтерия – на пятом этаже. Или спросите мадемуазель Шуп собственной персоной, она – владелица фирмы».

«Но, надо полагать, не основательница?»

«Разумеется, нет! Нашей фирмой владели шесть поколений Шупов, хотя нынешняя представительница этого рода, судя по всему, может оказаться последней, – Мульш опасливо оглянулся. – Позвольте вас предупредить. Если вы будете говорить с мадемуазель Шуп, ни в коем случае не улыбайтесь ей, не называйте ее «Флавией» и вообще не позволяйте себе никаких фамильярностей – она вам голову оторвет!»

«Я приму это во внимание, – пообещал Глоуэн. – Кстати, удалось ли получить адрес Киблса человеку, который обращался к вам вчера?»

«Не знаю. Когда он уходил, у меня уже кончилась смена».

Глоуэн поднялся в лифте на пятый этаж, представлявший собой, подобно первому, одно большое помещение. Какой-либо декор полностью отсутствовал – не предпринимались даже попытки как-нибудь прикрыть конструкционные элементы здания. Бетонные потолочные перекладины были побелены; пол покрывал бесшовный слой упругой губки. Вдоль стены справа тянулся длинный прилавок, над которым висели таблички: «Счета», «Бухгалтерия», «Отдел кадров» и т. п. По всему залу были расставлены, на первый взгляд беспорядочно, десятки столов. За столами серьезно и практически беззвучно работали мужчины и женщины в аккуратных формах компании «Шуп». Время от времени, когда требовалось обменяться парой слов, они обращались друг к другу вполголоса, ограничиваясь самыми лаконичными фразами, в связи с чем поддерживалась не совсем естественная для столь многолюдного помещения тишина.

Глоуэн расправил плечи, напустил на себя самый официальный вид и быстро подошел к прилавку в том месте, где висела табличка «Счета». Почти мгновенно к нему приблизилась молодая женщина – судя по нашивке на рубашке, ее звали Т. Мирмар. «Я вас слушаю!» – полушепотом сообщила она.

Глоуэн вынул из кармана карточку и написал на ней «Мелвиш Киблс». Положив карточку перед носом Т. Мирмар, он сказал таким же полушепотом: «Мне нужно отправить этому господину несколько книг. Не могли бы вы, пожалуйста, записать его точный почтовый адрес?»

Т. Мирмар посмотрела ему в глаза и покачала головой: «С чего это всем понадобился господин Киблс? Вчера про него уже спрашивали».

«И вы сообщили его адрес человеку, который приходил вчера?»

«Нет – я отослала его к мадемуазель Шуп. Она решает такие вопросы. Что она ему ответила, понятия не имею, но вам тоже следует обратиться к мадемуазель Шуп».

Глоуэн вздохнул: «Я надеялся как-нибудь обойтись без таких сложностей. Не помогут ли десять сольдо выполнению моей просьбы?»

«Вы мне предлагаете деньги? Почему бы я стала брать у вас деньги? Нет, благодарю вас».

Глоуэн снова вздохнул: «Ну хорошо: где находится мадемуазель Шуп?»

«Там», – Т. Мирмар показала на стол в конце помещения, за которым сидела нескладная долговязая особа уже не первой молодости.

Глоуэн посвятил некоторое время изучению внешности мадемуазель Шуп: «Она выглядит не совсем так, как я ожидал. Ее что-то раздражает, или мне кажется?»