Текст книги "Князья тьмы. Пенталогия"

Автор книги: Джек Холбрук Вэнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 78 (всего у книги 81 страниц)

«Я хотел бы с вами поговорить – это займет несколько минут».

«Даже так! – Тьюти быстро смерила Герсена взглядом с головы до ног. – По какому делу?»

«Вы когда-то жили в Блаженном Приюте, в кантоне Мониш на Модервельте».

Помолчав несколько секунд, Тьюти Клидхо отозвалась: «Да. Это было давно».

«Я только что прилетел оттуда».

«Это меня нисколько не интересует. О Блаженном Приюте у меня остались самые горькие воспоминания. Прошу меня извинить. Соседи могут удивиться тому, что я так долго болтаю с незнакомым человеком», – она начала закрывать дверь.

«Подождите! – воскликнул Герсен. – Вы были соседями семьи Хардоа».

Тьюти Клидхо смотрела на него через узкую щель: «Так оно и было».

Герсену пришлось перейти к делу гораздо скорее, чем он намеревался: «Вы помните Ховарда Хардоа?»

Тьюти долго смотрела на Герсена молча – не меньше десяти секунд – после чего ответила хриплым, напряженным голосом: «Хорошо помню».

«Не могу ли я зайти? Я приехал по делу, связанному с Ховардом».

Тьюти Клидхо неохотно отступила на шаг и пригласила его не слишком вежливым жестом: «Заходите».

В доме было темновато и душновато; кроме того, учитывая жаркий климат, здесь было слишком много мебели. Тьюти указала на кресло, обшитое красновато-розовым вельветом: «Садитесь, пожалуйста... А теперь, какое такое дело связано с Ховардом Хардоа?»

«Недавно я наведался на ферму Хардоа, и разговор зашел о Ховарде».

Тьюти Клидхо изобразила недоумение: «Ховард живет на ферме?»

«Нет. Он давно оттуда уехал».

Тьюти резко наклонилась вперед: «И вы знаете, почему?»

«Он здорово набедокурил. Таково мое предположение».

«Если бы я могла наложить на него руки... – она вытянула руки, сжимая и разжимая пальцы, – я разорвала бы его на куски!»

Герсен откинулся на спинку кресла. Тьюти продолжала – страстным, почти свистящим от ненависти голосом: «Ховард пришел к нам домой и позвал нашего сына – тихо, чтобы мы не услышали. Но мы слышали. Он позвал нашего единственного птенца, нашего мальчика Нимфотиса, такого доброго, такого хорошего! Они ушли к пруду, и там Ховард его утопил, нашего маленького сына, там Ховард держал его под водой, пока он не задохнулся.

У меня было ужасное предчувствие. Я звала: «Нимфотис! Где ты?» Я пришла к пруду и там нашла моего любимого сына. Я вытащила из воды его маленькое испачканное тело и принесла домой. Ото побежал искать Ховарда, но того уже след простыл».

«Ховард знал, что вы его подозреваете?» – спросил Герсен.

«О каком подозрении вы говорите? Он его утопил, это бесспорно!»

«Но Ховард не знал, что вы знали?»

Тьюти ответила яростным, но сдержанным жестом: «Откуда ему было знать? Он сбежал. И оставил нас в пучине горя».

«Я не знал, что Нимфотис погиб, – сказал Герсен. – Сожалею, что напомнил вам об этой трагедии».

«Ничего вы не напомнили! Мы живем с этим каждый день! Смотрите! – ее голос срывался от напряжения. – Смотрите!»

Герсен повернул голову. В темном углу гостиной стояла фигура мальчика из блестящего белого материала.

«Это наш Нимфотис».

Герсен снова повернулся к ней: «Я расскажу вам кое-что о Ховарде Хардоа – о том, кем он стал и как он может понести наказание за все, что сделал».

«Подождите! Ото должен вас выслушать. Если вы думаете, что я обиделась на весь мир, вы еще ничего не видели – Ото Клидхо даст мне сто очков вперед». Она подошла к телефону, вызвала мужа и стала торопливо объяснять происходящее. Время от времени в ответ на ее слова слышался приглушенный вопрос. Тьюти подала знак Герсену: «Теперь говорите! Мы оба вас услышим».

«Ховард Хардоа стал главарем преступного мира. Теперь он величает себя «Ховард Алан Трисонг»».

Ни Тьюти, ни Ото Клидхо не высказали никаких замечаний.

«Я выслеживал его по всей Ойкумене. Он пуглив и проницателен. Его необходимо заманить, но это нужно сделать с величайшей осторожностью. Два раза я его почти поймал, но он сорвался с крючка. Теперь придется снова предложить ему приманку. В этом ваша помощь может оказаться полезной».

Герсен замолчал. Ото произнес: «Продолжайте».

«Не хотел бы продолжать, пока вы не согласитесь оказать мне содействие. Это опасное дело».

«О нас не беспокойтесь, – отозвался Ото. – Объясните: что вы задумали?»

«Вы мне поможете?»

«В чем состоит ваш план?»

«Я хочу заманить Ховарда сюда, увести его в джунгли и прикончить».

Тьюти разозлилась: «А нам что останется? Вы его поймаете, вы его убьете. Вы, а не мы! Он должен заплатить за смерть Нимфотиса!»

«Не суть важно, – донесся мрачный голос Ото Клидхо. – Мы вам поможем».

Глава 16

Из «Дневника мечтателя»:

«Снисходителен и кроток синий рыцарь, Рун Отмир – однако, покуда стонут ветры войны, меч Руна упивается кровью не меньше оружия его соратников. Когда же наступает мир, Рун бродит по полям, усеянным цветами, и распевает мелодичные гимны.

Не таков свирепый Лорис Хоэнгер, багровейший из красных! Он вынужден ежеминутно сдерживать свой пыл и готов взорваться в любой момент. Только паладинам известны его терпимость, его любвеобильность. Все остальные, находясь в его присутствии, ходят на цыпочках. Вожделения Лориса непреодолимы; он овладевает сокровищами прекрасных дев – как правило, доставляя им наслаждение, но порой и заставляя их страдать. Так случилось со златокудрой Мелиссой, поклявшейся хранить девственность во славу Святейшей из Святых. Зейда Мемар, сказочная красавица, возбуждала его сверх всякой меры, но она отдалась Иммиру. И Лорис был первым, чей воинский салют воздал ему должное! Скачи же вперед, скачи галопом в бесконечность на мерсте: [74]74
  Так же, как и в отношении многих других терминов, встречающихся в «Дневнике мечтателя», о значении этого слова можно только догадываться. (Ассоциируется ли «галоп на мерсте» с «бегом на месте»? Или «мерста» как-то связана с русской «верстой»? Трудно сказать – кто знает?)


[Закрыть] без устали, безудержно и отчаянно, о Лорис Хоэнгер!»

По прибытии в Понтефракт Герсен доехал на такси до Старотарайского сквера и вышел из машины. Его окружили со всех сторон незыблемые порядок и порядочность: древние здания с узкими фасадами, бледные люди в церемонных фраках, анютины глазки и полевые цветы, посаженные аккуратными грядками вдоль оград, туман, серая пелена в небе, промозглый ветер и портовые запахи – здесь все было спокойно и обычно, все внушало уверенность... Герсен воспользовался уличной телефонной будкой и позвонил в редакцию «Актуала»; его соединили с Макселем Рэкроузом, временно исполнявшим обязанности главного редактора.

«Рад слышать, что у вас все в порядке, – заметил Герсен после обмена приветствиями. – Полагаю, что мне следует заглянуть к вам и проверить, как идут дела у моей секретарши».

«У вашей секретарши? – Рэкроуз явно недоумевал. – Кто она?»

У Герсена душа ушла в пятки: «Алиса Роук, рыжеволосая девушка. Она больше не работает в «Актуале»?»

«Ах да! Помню, помню, – спохватился Рэкроуз. – Как же – Алиса Роук! Такое легкое, быстроногое рыжее создание. Ее здесь больше нет».

«Где же она?»

«Не имею представления... Дайте-ка, я загляну в ведомости... Ага, вам повезло! Она оставила вам письмо».

«Я приду через несколько минут».

На конверте было написано:

«Передать лично в руки Генри Лукасу и никому другому».

Письмо гласило:

«Дорогой Генри Лукас!

Я обнаружила, что журналистика меня на самом деле мало интересует. Поэтому я уволилась из «Актуала». Я остановилась в «Отеле Глэйдена» в Томлинске – это портовый городок к югу от Понтефракта».

Герсен позвонил в «Отель Глэйдена» в Томлинске. Ему сообщили, что госпожа Роук в данный момент отсутствует, но что она должна вернуться примерно через час.

Герсен отправился в бюро проката, арендовал аэромобиль и вылетел на юг вдоль береговой линии, следуя над извилистой пенистой полосой, образованной серыми валами прибоя, атаковавшего скалы и отступавшего, перекатываясь по камням. Он пролетел над заливом св. Хильды, над Майским мысом и над узким полуостровом Киттери, после чего оставил за кормой суровый утес по прозвищу Профиль Анны – как раз когда лучи Веги пробились сквозь разрыв в облаках и озарили беленые стены Томлинска на противоположном берегу бухты Колесования.

Приземлившись на общественной стоянке, Герсен прошел по набережной к «Отелю Глэйдена».

В фойе, у камина, сидела Алиса Роук. Повернув голову, она заметила его и начала подниматься.

Герсен торопливо пересек помещение, взял ее за руки, поднял на ноги, расцеловал ее лицо и обнял ее.

«Генри, перестань! – взволнованно смеясь, воскликнула Алиса. – Ты меня задушишь!»

Герсен отпустил ее: «Не называй меня «Генри». Это имя было чем-то вроде почтового адреса. Я – это я».

Алиса отступила на шаг и рассмотрела его с ног до головы: «У твоей новой версии есть другое имя?»

«Меня зовут Кёрт Герсен, и я вовсе не такой джентльмен, как Генри Лукас».

Алиса снова проинспектировала его внешность: «Мне нравился Генри Лукас – хотя, конечно, он был напыщенный болван. Как поживает наш общий знакомый?»

«Он еще жив. Мне нужно тебе многое рассказать. Но можно с этим подождать, пока я не приму ванну и не переоденусь?»

«Я позову госпожу Глэйден, она отведет тебе номер. Она – очень уважаемая особа, так что постарайся ничем ее не шокировать».

Герсен и Алиса ужинали при свечах в углу веранды.

«А теперь, – потребовала Алиса, – расскажи о своих приключениях».

«Я присутствовал на встрече одноклассников Ховарда в Блаженном Приюте на Модервельте. Ховард танцевал и кривлялся, всячески издеваясь над старыми знакомыми. Он раскритиковал исполнительские способности одного из музыкантов из развлекавшего публику оркестра. Музыкант выстрелил и попал ему в задницу, на чем и закончилась эта вечеринка».

«А ты при этом где был?»

«Я был тот самый музыкант».

«Ага! Теперь все понятно. Что еще случилось?»

«Я нашел потерянную записную книжку Ховарда, «Дневник мечтателя». Вот он, – Герсен протянул ей старый блокнот в красной обложке. – Уверен, что Ховард пожелает его заполучить».

Алиса наклонилась над блокнотом. Свечи отражались блестками в ее огненных волосах и оживляли ее точеное лицо подплясывающими тенями. Герсен жадно смотрел на нее. «Не может быть! – думал он. – Я сижу за столом напротив чудесной Алисы Роук...»

Алиса перелистывала страницы. Просмотрев их до конца, она закрыла дневник и, помолчав несколько секунд, сказала: «Он почти всегда – Иммир. Но я имела дело и с Джехой Райсом, и с Мяутой, и с Блесководом. Пару раз мне удалось мельком подсмотреть в нем Руна Отмира, но тот не обратил на меня внимания. Хорошо, что Лорис Хоэнгер был занят другими делами».

Герсен снова положил блокнот к себе в карман. Алиса продолжала размышлять вслух: «Зейда Мемар... Хотела бы я знать, что с ней случилось».

«Она приехала в Блаженный Приют с другой планеты. Во время школьного загородного пикника она утонула в Хурмяном озере».

«Бедная Зейда! Неужели...»

Герсен кивнул: «Наверняка».

Алиса взглянула на него – глазами большими и темными в дрожащем зареве свеч: «Ты думаешь?»

«Я уверен».

В «Космополисе» появилась статья, снабженная несколькими иллюстрациями. Заголовок гласил:

«ХОВАРД АЛАН ТРИСОНГ ПОЧТИЛ СВОИМ ПРИСУТСТВИЕМ ВСТРЕЧУ СВОИХ ОДНОКЛАССНИКОВ, ПРАЗДНОВАВШИХ 25-ЛЕТИЕ ОКОНЧАНИЯ ШКОЛЫ

Незабываемая вечеринка!

Даже закоренелым преступникам не чужда сентиментальность!

«Повелитель сверхлюдей» расчувствовался не на шутку!

– сообщение нашего местного корреспондента из Блаженного Приюта в кантоне Мониш на планете Модервельт системы звезды ван Каата

(От редакции: «Мониш – одно из 1562 независимых государств (кантонов), составляющих мозаику политической карты Модервельта. Ландшафт Мониша представляет собой в основном освоенную фермерами степь, пересеченную полноводными реками с лесистыми берегами; в этом кантоне проживает почти миллион человек. Ховард Алан Трисонг родился на ферме в окрестностях городка Блаженный Приют».)

Двадцать пять лет назад робкий парнишка с копной каштановых волос, по имени Ховард Хардоа, посещал районный лицей в Блаженном Приюте. Ныне этот мечтательный юноша стал, пожалуй, самым выдающимся преступником Ойкумены и Запределья, последним из плеяды печально знаменитых «князей тьмы». Одно его имя, Ховард Алан Трисонг, заставляет сжиматься от страха сердца тысяч свидетелей его непредсказуемых жестокостей, и по сей день его кровавые подвиги продолжают приковывать всеобщее внимание. Но Ховард Алан Трисонг не забывает старые добрые времена – ему тоже знакомы приступы ностальгии. Он произвел фурор на недавней встрече своих школьных товарищей и вызвал у них, мягко говоря, противоречивые чувства.

Оказавшись среди людей, знакомых ему с детства, г-н Хардоа испытывал все большее воодушевление и мало-помалу вел себя все смелее. Он наигрывал веселые мелодии на скрипке, протанцевал несколько гавотов, пытался дудеть на волынке и кривлялся на сцене. Бесшабашные проделки г-на Хардоа далеко выходили за рамки местных условностей и полностью завладели вниманием присутствующих. Он организовал ряд изобретательных проказ и шарад, посвященных событиям давно минувших дней, в которых пришлось принимать участие его уже начинавшим нервничать бывшим одноклассникам, не слишком ясно представлявших себе окончательные цели состоявшегося спектакля. Ховард Хардоа усадил г-на Мэддо Страббинса на большой кусок льда, покрыл тело г-на Блоя Садальфлури красочными татуировками и настойчиво побуждал г жу Сьюби фер Ахе, вместе с двумя ее очаровательными дочерьми, отправиться в длительное путешествие и посетить неведомые им планеты.

Праздничное веселье омрачила банда мародеров, нанесших г-ну Хардоа огнестрельную рану ниже пояса и настолько испугавших собравшихся, что вечеринку пришлось прекратить. Ховард Хардоа удалился со стонами и проклятиями, прижимая руку к кровоточащей ягодице. Надо полагать, эта достойная сожаления травма не позволит ему впредь развлекать публику танцами – по меньшей мере в ближайшее время. Г-н Хардоа выразил возмущение тем фактом, что в его родном поселке, где, казалось бы, строго соблюдаются правила приличия, стало возможным подобное насилие. Он надеется вернуться, когда его местными сверстниками будет праздноваться тридцатилетие окончания лицея – с тем условием, что юбилейный вечер не закончится столь внезапно, и никто больше не помешает ему находить выход переливающемуся через край легкомысленному остроумию».

В следующем выпуске «Космополиса» было помещено письмо читательницы:

«ХОВАРД АЛАН ТРИСОНГ

Драгоценный сувенир его юношеских лет

(От редакции: «Недавно опубликованная статья о пресловутом Ховарде Алане Трисонге вызвала множество замечаний. Мы надеемся, что приведенное ниже сообщение также привлечет интерес подписчиков и покупателей нашего журнала»).

Уважаемые редакторы журнала «Космополис»!

Я с любопытством прочла в последнем выпуске «Космополиса» статью, посвященную встрече выпускников лицея в Блаженном Приюте – хотя бы потому, что мой сын Нимфотис был школьным приятелем молодого Ховарда Хардоа. Поистине неисповедима судьба человеческая! Ховард и Нимпи – так все называли моего сына – были неразлучны. Нимпи часто рассказывал нам о необычных талантах и способностях Ховарда, а его самым драгоценным достоянием был «Дневник мечтателя», подаренный ему Ховардом – небольшая записная книжка с описаниями и зарисовками их мальчишеских фантазий.

Наш маленький сын случайно утонул, когда купался в пруду, и вскоре после этого мы покинули Мониш, но «Дневник мечтателя» все еще напоминает нам о счастливой семейной жизни на степной ферме. Трудно поверить в то, что Ховард Хардоа, кроткий и аккуратный мальчик, стал упомянутым в вашем журнале главарем преступного мира, но жизнь полна самых удивительных неожиданностей. Мне это хорошо известно – лучше, чем большинству людей, потому что нам неоднократно приходилось переезжать с места на место; даже теперь мы плохо представляем себе, где и как закончим свои дни. Мы часто вспоминаем о нашем бедном маленьком Нимпи. Если бы он не утонул и вырос, возможно, теперь он тоже стал бы известным и влиятельным человеком.

Пожалуйста, не публикуйте в журнале мою фамилию и мой адрес, так как в настоящее время я не смогу отвечать на письма и запросы.

С уважением,

Тьюти К.

(По просьбе читательницы ее фамилия и адрес не указываются.)»

В редакцию «Космополиса» явился угрюмый сухопарый субъект неопределенного возраста, в аккуратном черном сюртуке местного покроя, узком в плечах, но с образующими раструб фалдами. Субъект передвигался ловко, осторожно и бесшумно, как кошка. У него были черные глаза и продолговатое лицо со впалыми щеками. Его густые черные волосы росли треугольным выступом на лбу и покрывали виски коротко подстриженными бакенбардами. Подходя к стойке в приемной, он настороженно поглядывал по сторонам – такова, по-видимому, была его старая привычка. Секретарша спросила его: «Чем я могла бы вам помочь, сударь?»

«Я хотел бы обменяться парой слов с господином, написавшим статью о Ховарде Трисонге, опубликованную несколько недель тому назад».

«О, эту статью поместил Генри Лукас. По-моему, он все еще у себя в кабинете. Не могли бы вы сообщить, как вас зовут?»

«Шахар».

«И по какому делу вы хотели бы обратиться к господину Лукасу?»

«Как вам сказать, барышня... Это щекотливый вопрос. Я хотел бы объяснить его сущность, говоря с глазу на глаз с господином Лукасом».

«Как вам будет угодно. Я спрошу господина Лукаса, сможет ли он принять вас сегодня».

Девушка произнесла несколько слов в микрофон и прослушала ответ. Повернувшись к посетителю, она сказала: «Не желаете ли присесть, господин Шахар? Специальный корреспондент Лукас примет вас через пять минут».

Шахар сидел неподвижно, но его глаза непрерывно рыскали по углам.

Прозвучал музыкальный сигнал. Секретарша пригласила: «Господин Шахар! Будьте добры, следуйте за мной».

Она провела Шахара по коридору и открыла перед ним дверь помещения с бледно-зелеными стенами и ковром лавандового оттенка. За овальным столом с округлым вырезом посередине лениво развалился в кресле человек с модным бледным оттенком кожи лица, обрамленного блестящими черными кудрями. Его костюм был образцом элитной элегантности; его манеры, так же, как и выражение лица, свидетельствовали о плохо скрываемой высокомерной небрежности.

Лукас флегматично произнес: «Господин Шахар? Меня зовут Генри Лукас. Пожалуйста, садитесь. Не думаю, что мы с вами знакомы».

«Так оно и есть, мы раньше не встречались, – столь же бесстрастно отозвался Шахар. – Вы занятый человек, и я не буду зря отнимать у вас время. Так же, как вы, я в своем роде писатель – хотя, конечно, не такой талантливый и далеко не такой известный».

Подметив мускулистые плечи Шахара, его длинные жилистые руки и мясистые ладони с длинными сильными пальцами, Герсен заставил себя удержаться от мрачной усмешки. От Шахара исходила психическая эманация опытного убийцы, привыкшего работать кинжалом и удавкой, вызывая ужас и боль. Шахар присутствовал на встрече одноклассников Трисонга – он стоял у входа в павильон вместе с лысым силачом-коротышкой. Кроме того, Герсен не забыл, что Ламара Медрано с Дикого Острова, предоставившая фотографию Трисонга, повстречалась с неким Эммаусом Шахаром в Звездной Гавани на планете Новый Принцип. В сопровождении Шахара она покинула отель «Диомед», и больше ее никто никогда не видел.

«Что вы! – лицемерно развел руками Герсен. – Я вовсе не писатель, всего лишь журналист. А вы – в какой области вы специализируетесь?»

«Меня интересуют главным образом злободневные сенсации. Факты, личности. Особое любопытство в последнее время у меня вызывает Ховард Алан Трисонг – его головокружительная, невероятная карьера. К сожалению, о нем трудно добыть какие-либо фактические сведения».

«Я тоже столкнулся с существенными трудностями в этом отношении», – кивнул Герсен.

«Насколько я понимаю, это вы написали статью о встрече одноклассников на Модервельте?»

«Наш местный корреспондент прислал десять страниц чрезмерно возбужденной прозы, из которых, надеюсь, мне удалось сколотить нечто более лаконичное и удобочитаемое. Судя по всему, тем, кто желает добыть информацию о Трисонге, прежде всего следует искать ее в кантоне Мониш».

«Вполне вероятно, что я последую вашему совету. Кстати, какая-то женщина написала в «Космополис» о дневнике Трисонга. Вам что-нибудь об этом известно?»

Герсен изобразил безразличное пожатие плеч: «Я еще этим не занимался. Это письмо где-то здесь... Возникает впечатление, что меня теперь считают чуть ли не специалистом по Трисонгу». Герсен выдвинул ящик, вынул из него лист бумаги и близоруко прищурился. Шахар наклонился к столу.

«Старая тетрадь для домашних заданий или что-то в этом роде, – сказал Герсен. – Скорее всего, ничего особенного».

Шахар протянул руку: «Не могу ли я взглянуть?»

Герсен приподнял голову, словно удивившись и всем своим видом показывая, что его одолевают сомнения. Нахмурившись, он снова пробежал письмо глазами: «Прошу прощения, но письмо содержит конфиденциальные данные. Читательница не хочет, чтобы ее личность можно было установить. И я ее хорошо понимаю – учитывая то, сколько в этой Вселенной полоумных разгильдяев и любителей совать нос не в свои дела». Герсен положил письмо обратно в ящик.

Шахар откинулся на спинку стула и слегка усмехнулся: «Я хотел бы собрать всю доступную информацию по этому вопросу. Главным образом меня интересуют ранние годы жизни Ховарда Трисонга – период его формирования, если можно так выразиться. И в этом отношении огромное значение имела бы возможность изучить такие сувениры, как упомянутый «Дневник мечтателя»». Шахар замолчал, но Герсен отозвался лишь ни к чему не обязывающим кивком.

Шахар настойчиво продолжал, не отказываясь от стремления убедить собеседника: «Допустим, я взял бы на себя обязанность провести интервью с этой женщиной в качестве временного корреспондента «Космополиса» – в таком случае вы сообщили бы мне ее адрес?»

«Насколько я понимаю, в таком случае ваши расходы никоим образом не окупились бы. Почему бы вам не навестить Блаженный Приют на Модервельте и не навести справки, обратившись к старым знакомым семьи Хардоа? Мне кажется, такое расследование оказалось бы более плодотворным».

«Опять же, это превосходный совет, сударь», – Шахар поднялся на ноги и ненадолго задержался, слегка наклонившись вперед.

Герсен тоже неохотно приподнялся: «Мне назначена встреча в другом месте; в противном случае я ни в коем случае не отказался бы обсудить с вами этот вопрос гораздо подробнее. Желаю вам удачи и всего наилучшего».

«Благодарю вас, господин Лукас», – Шахар вышел из кабинета.

Герсен ждал. Из прибора, установленного сбоку на его столе, послышалось тихое жужжание. Герсен улыбнулся, наклеил на нижний край ящика прозрачный волосок, соединявший ящик со столом, и закрыл старый замок ящика на ключ. Нахлобучив на голову трехъярусную алоизийскую шляпу, он вышел из кабинета и миновал пару пустовавших помещений, выходивших в коридор. За дверью одной из этих комнат стоял Шахар – о чем Герсена уведомил датчик, соединенный с зуммером у него на столе.

Герсен неспешно прогулялся вокруг квартала, вернулся в редакцию и сразу направился к своему кабинету. Держась под прикрытием стены, он повернул ручку двери и оттолкнул ее от себя – дверь открылась.

Не последовало ни взрыва, ни выстрела.

Герсен зашел в кабинет. Волосок на ящике отклеился от стола. На замке не было заметно никаких следов взлома: Шахар знал свое дело. Герсен открыл ящик. Письмо осталось там, где он его оставил: Шахару было достаточно взглянуть на фамилию и адрес.

Герсен подошел к телефону и позвонил Алисе: «Все получилось».

«Кто приходил?»

«Человек, называющий себя Шахаром. Я поспешу на космодром».

«Будь осторожен», – спокойно напомнила Алиса.

«Разумеется».

Бросив шляпу на кресло, Герсен сменил узкоплечий сюртук на привычную легкую одежду космического скитальца и покинул редакцию «Космополиса» – по всей видимости, в последний раз.

Такси привезло его в космопорт – за зданием вокзала, на взлетном поле, его ждал «Трепетнокрылый Фантамик». За время его отсутствия звездолет почистили, вымыли, отполировали до блеска, отремонтировали, проинспектировали и заправили. На иллюминаторах не осталось никаких следов космической пыли. Постельное белье обновили, баки залили водой, холодильный отсек наполнили провизией. Системы жизнеобеспечения и энергоаккумуляторы перезарядили.

«Трепетнокрылый Фантамик» был готов к полету.

Герсен поднялся в салон, закрыл за собой люк и тут же почувствовал в воздухе едва ощутимый аромат духов. Посмотрев по сторонам, Герсен не заметил ничего необычного. Сделав три шага, он заглянул в каюту – там никого не было. Герсен распахнул дверь носовой рубки: «Выходи!»

Из рубки с достоинством вышла Алиса в шортах мышиного серого оттенка и черной блузе.

«Ты залезла в корабль без спроса и спряталась!» – прокомментировал Герсен.

«Выходит, что так», – без малейшего смущения подтвердила Алиса.

«Меня это нисколько не удивляет, – Герсен решительно указал на выходной люк. – Немедленно возвращайся в отель!»

«Ничего подобного. Я твердо решила больше никогда не спускать с тебя глаз. Ты можешь не вернуться! – она подошла к нему вплотную и заглянула ему в глаза. – Разве ты не хочешь, чтобы я осталась?»

«Не спорю, ты можешь оказаться полезной. Тем не менее, нам предстоит опасное дело».

«Я это понимаю».

«Что ж, не будем терять время на споры. Раз уж ты здесь...»

Алиса торжествующе рассмеялась: «Так и знала, что ты сможешь посмотреть на вещи с моей точки зрения!»