Текст книги "Князья тьмы. Пенталогия"

Автор книги: Джек Холбрук Вэнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 81 страниц)

Появился паж, сообщивший о прибытии барона Эри Кастильяну. Барон оказался сухим, как палка, человеком средних лет со строгими манерами и глубокими шрамами на обеих щеках. «Князь Сион Трамбл приказал мне предоставить в ваше распоряжение мой особый опыт, проистекающий из близкого знакомства с небезызвестным субъектом, – сказал барон Кастильяну. – Я буду рад это сделать».

«Вы знаете, что мне потребуется?»

«Лишь в общих чертах».

«Я хотел бы, чтобы вы очень внимательно рассмотрели моего пленника и распознали в нем Кокора Хеккуса – или исключили всякую возможность того, что под его личиной скрывается Кокор Хеккус».

Барон поморщился: «Что еще?»

«Вы можете это сделать?»

«Разумеется. Обратите внимание на шрамы, изуродовавшие мое лицо по приказу Хеккуса. Я провисел три дня на стержне, продетом через мои щеки, и выжил только благодаря ненависти».

«Тогда пойдемте, я покажу вам этого человека».

«Он здесь?»

«Его содержат в камере, в подземелье дворца».

Паж привел сенешаля; тот отворил обе двери, деревянную и чугунную. Они спустились втроем в подземелье. Падербуш стоял в камере, взявшись руками за прутья решетки, слега расставив ноги и неподвижно глядя в тускло освещенный амбразурами коридор. Герсен указал на него рукой: «Вот мой пленник».

Барон подошел ближе и внимательно рассмотрел узника.

«Так что же?» – спросил Герсен.

«Нет, – помолчав, сказал барон. – Это не Кокор Хеккус. По меньшей мере... нет, конечно нет... Хотя в его глазах есть та же искорка злобной, безжалостной проницательности... Нет. Я не знаю этого человека. Никогда не встречал его ни в Аглабате, ни в каком-либо другом месте».

«Очень хорошо – значит, я ошибался». Герсен повернулся к сенешалю: «Выпустите его».

«Вы намерены освободить пленника?»

«Не совсем. Но его больше незачем держать в темнице».

Сенешаль открыл решетчатую дверь камеры. «Выходи! – приказал Герсен. – Судя по всему, я обознался, и тебе не следует больше злоупотреблять гостеприимством великого князя».

Падербуш медленно вышел из камеры; он не ожидал освобождения и двигался настороженно.

Герсен крепко взял его за кисть – так, чтобы пленнику можно было в любой момент заломить руку за спину: «Пойдем – вверх по лестнице».

«Куда вы его ведете?» – капризно спросил недовольный сенешаль.

«Князь Сион Трамбл и я совместно вынесем приговор», – ответил Герсен. Повернувшись к барону Эри Кастильяну, он прибавил: «Благодарю вас за сотрудничество; вы мне очень помогли».

Барон сомневался: «Этот разбойник может быть опасен в любом случае; он может попробовать напасть на вас или сбежать».

Герсен указал на лучемет, висевший у него на поясе: «Я готов ко всему».

Барон поклонился, быстро поднялся по лестнице и удалился – выполнение распоряжения князя его явно тяготило. Герсен отвел Падербуша к себе в апартаменты и закрыл дверь перед носом сенешаля.

Герсен беззаботно уселся на диван; Падербуш продолжал стоять посреди гостиной. Наконец он спросил: «Что ты собираешься со мной сделать?»

«Я все еще в замешательстве, – признался Герсен. – Вполне возможно, что ты – тот, за кого себя выдаешь, в каковом случае мне практически не в чем тебя обвинить – кроме как в том, что ты служишь Кокору Хеккусу. Так или иначе, я не хотел гноить человека в темнице исключительно на основании гипотетических подозрений. Ты весь в грязи – хочешь выкупаться?»

«Нет».

«Предпочитаешь быть потным и грязным? Может быть, хочешь переодеться?»

«Нет».

Герсен пожал плечами: «Дело твое».

Падербуш скрестил руки на груди и смерил Герсена горящим взглядом: «Почему ты меня здесь держишь?»

Герсен задумался: «Подозреваю, что твоя жизнь в опасности. Я хотел бы тебя защитить».

«Я сам могу себя защитить».

«Тем не менее, будь так любезен, присаживайся, – Герсен указал на кресло дулом лучемета. – Ты стоишь посреди комнаты как хищник, готовый броситься на жертву. Это меня нервирует».

Падербуш холодно усмехнулся и уселся. «Я не нанес тебе никакого вреда, – сказал он через некоторое время. – Но ты меня унизил, бросил в темницу, а теперь пытаешься вывести меня из себя оскорбительными намеками. Не забывай, что Кокор Хеккус не прощает тех, кто намеренно наносит ущерб его подчиненным. Если ты не хочешь, чтобы владелец этого дворца оказался в постыдном положении, тебе следовало бы отпустить меня, чтобы я мог вернуться в Аглабат».

«Ты хорошо знаешь Хеккуса?» – спросил Герсен, словно продолжая светскую беседу.

«Конечно. Он похож на хасферугского орла. В его глазах светится ум. Его радость и гнев подобны всепожирающему пламени. Его воображение беспредельно, как небо; каждый пытается угадать, какие мысли бродят у него в голове, и что послужило причиной его размышлений».

«Любопытно! – заметил Герсен. – Мне не терпится с ним познакомиться – и наша встреча скоро состоится».

Падербуш изумился: «Ты встретишься с Кокором Хеккусом?»

Герсен кивнул: «Мы с тобой вернемся в Аглабат в шагающем форте – после того, как отдохнем пару недель здесь, в Карае».

«Я предпочел бы отправиться в Аглабат сегодня же».

«Невозможно. Никто не должен предупредить Хеккуса о моем прибытии; я хочу застать его врасплох».

Падербуш презрительно усмехнулся: «Глупец! Ты самоуверенный глупец, не подозревающий о своей глупости, что еще ничтожнее. Как ты можешь застать врасплох Кокора Хеккуса? Он знает больше тебя о твоих намерениях и действиях».

Глава 12

Выдержка из апокрифа «Ученик аватара» в «Рукописи из девятого измерения»:

«Справа и слева клубились, одна за другой, непроглядные завесы студнеобразного тумана, ничто не позволяло определить направление вверх или вниз. Что-то постоянно прибывало и удалялось, вызывая трепещущее ощущение поступления невидимых сообщений: все они далеко выходили за пределы возможностей осознания, доступных Мармадьюку. Он начинал подозревать, что доктрина темпорального стаза каким-то образом повлияла на транспозицию восприятий. «Почему бы еще? – дивился он, пробираясь на ощупь по лиловато-румяному полумягкому субстрату. – Почему бы еще мне приходило в голову, снова и снова, одно и то же слово: «плаксивость»?

Он оказался на краю выпяченного полупрозрачного просвета – за ним плясали анаморфотические видения. Взглянув наверх, он заметил бахрому изогнутых стержней; снизу простирался розовый, слегка закругленный уступ, в который врастали такие же стержни. Сбоку нечто бугристое и пористое выступало подобно громадному носу; по сути дела – теперь он распознал чудовищный объект – это и был нос, со всеми присущими носу характеристиками: невероятное обстоятельство! Образ мыслей Мармадьюка претерпел соответствующие изменения. По-видимому, основная проблема заключалась в том, чтобы узнать, из чьего глаза он смотрел. В конце концов, многое зависело от точки зрения».

Приближался полдень. Время от времени казалось, что Падербуш задремал в кресле, но уже через несколько секунд он наполнялся напряженной бдительностью, явно готовый внезапно наброситься на Герсена. Когда наступил очередной период такого напряжения, Герсен сказал: «Настоятельно рекомендую проявлять терпение. Прежде всего, как тебе известно, я вооружен, – Герсен приподнял и продемонстрировал пленнику лучемет. – Во-вторых, даже если бы я не был вооружен, ты ничего не смог бы со мной сделать».

«Ты в этом так уверен? – с усталой дерзостью спросил Падербуш. – Мы с тобой примерно одного роста – сделаем пару выпадов врукопашную, посмотрим, кто из нас лучше умеет драться?»

«Нет уж, благодарю – мне надоело драться. Зачем выкладываться? Скоро подадут обед, давай лучше посидим спокойно».

«Как хочешь».

В дверь тихо постучали. Герсен подошел к толстой деревянной панели: «Кто там?»

«Ютер Каймон, сенешаль, – послышался приглушенный голос. – Будьте добры, откройте дверь».

Герсен открыл дверь; в гостиную вошел престарелый сенешаль: «Князь желает вас видеть у себя в апартаментах, и немедленно. Он выслушал мнение барона Эри Кастильяну и просит вас немедленно освободить пленника. Он не желает предоставлять Кокору Хеккусу никаких поводов для претензий».

«В свое время я намерен полностью освободить этого человека из-под моей опеки, – возразил Герсен. – Пока что, однако, он согласился, так же как и я, воспользоваться гостеприимством Сиона Трамбла на протяжении примерно двух недель».

«Это очень великодушно с его стороны, – сухо заметил сенешаль. – Тем более, что великий князь очевидно забыл предложить вашему пленнику оказанное вам гостеприимство. Так вы готовы проследовать за мной в апартаменты Сиона Трамбла?»

Присевший было Герсен снова поднялся на ноги: «Рад буду снова навестить князя. Но что мне делать с моим гостем? Я не смею оставить его одного, но в то же время не хотел бы, чтобы он повсюду сопровождал меня, как на привязи».

«Пусть возвращается в темницу, – буркнул сенешаль, – и пользуется тем гостеприимством, какого заслуживает».

«Великий князь не может с вами согласиться, – заявил Герсен. – Он только что потребовал, чтобы я освободил пленника».

Сенешаль моргнул: «Действительно».

«Пожалуйста, передайте мои глубочайшие извинения и спросите князя, не соблаговолит ли он встретиться со мной здесь».

Сенешаль что-то проворчал себе под нос, в отчаянии воздел руки к потолку, бросил желчный взгляд на Падербуша и удалился.

Герсен и Падербуш снова сидели лицом к лицу. «Скажи-ка, – встрепенулся Герсен. – Ты знаешь человека по имени Зейман Отваль?»

«При мне упоминали его имя».

«Он – подручный Кокора Хеккуса. У тебя есть с ним нечто общее – манеры, интонации».

«Вполне может быть... В конце концов, мы оба служим Хеккусу, а его манеры заразительны. В чем именно проявляется это сходство?»

«Посадка головы, некоторые характерные жесты, а также то, что я назвал бы психической аурой. Странно, не правда ли?»

Падербуш торжественно кивнул, но больше не сказал ни слова. Еще через несколько минут к двери гостиной подошла Алюсс-Ифигения, и Герсен впустил ее. Девушка с удивлением переводила взгляд с Герсена на Падербуша и обратно: «Почему этот человек здесь?»

«Он считает, что его содержание в одиночной камере несправедливо, так как он не виновен ни в каких преступлениях, если не считать дюжины убийств».

Падербуш по-волчьи оскалился: «Я – Франц Падербуш, наследник рыцаря-владетеля замка Падер. В нашей семье никто не придает значение умерщвлению нескольких врагов на поле боя – в конце концов, тадушко-ойи сами на нас напали, а я защищал город, рискуя своей головой».

Алюсс-Ифигения отвернулась от него и обратилась к Герсену: «В Карае уже не так весело, как бывало раньше. Что-то изменилось, чего-то не хватает; может быть, я сама изменилась... Я хочу вернуться домой, в Драсцан».

«Я слышал, что в твою честь готовится всеобщее празднество – бал-маскарад или что-то в этом роде?»

Алюсс-Ифигения пожала плечами: «Может быть, об этих приготовлениях уже забыли. Сион Трамбл гневается на меня – или, по меньшей мере, уже не так любезен, как раньше». Она бросила на Герсена опасливый взгляд: «Возможно, он ревнует».

«Ревнует? Почему бы он стал ревновать?»

«В конце концов, мы провели много времени вдвоем. Этого вполне достаточно для возбуждения подозрений – и ревности».

«Смехотворно!» – заявил Герсен.

Алюсс-Ифигения подняла брови: «Я настолько непривлекательна, что даже предположение возможности наших интимных отношений кажется тебе нелепым?»

«Ни в коем случае! – уступил Герсен. – Напротив! Но мы не можем допустить, чтобы Сион Трамбл предавался мучительному заблуждению». Герсен выглянул из гостиной, подозвал пажа и послал его к великому князю, испросить разрешение на аудиенцию.

Паж вскоре вернулся и сообщил, что князь никого не принимает.

«Вернись к нему! – приказал Герсен. – Сообщи Сиону Трамблу следующее: завтра утром мне придется уехать. Совершенно необходимо, чтобы, отправившись на север в шагающем форте, я смог каким-то образом найти свой звездолет. Кроме того, извести князя о том, что принцесса Ифигения намерена сопровождать меня. После этого спроси, отказывается ли он все еще принимать нас».

Алюсс-Ифигения повернулась к Герсену: «Ты действительно собираешься взять меня с собой?»

«Если ты не прочь вернуться в Ойкумену».

«Но как быть с Кокором Хеккусом? Я думала...»

«Неважно, все это мелочи».

«Значит, ты все-таки шутишь», – печально вздохнула Алюсс-Ифигения.

«Да. А ты со мной поедешь?»

Поколебавшись, она кивнула: «Поеду. Почему нет? У тебя настоящая жизнь. Моя жизнь на Тамбере, да и весь Тамбер – легенды, небылицы, сны далекого прошлого! Гальванизированный миф, архаические сцены в театре манекенов! Мне душно на этой планете».

«Хорошо. Мы скоро отсюда уедем».

Девушка взглянула на Падербуша. «А что будет с ним? – с сомнением спросила она. – Ты его отпустишь – или оставишь Сиону Трамблу?»

«Нет. Он поедет с нами».

Алюсс-Ифигения не поняла: «С нами?»

«Да. Ненадолго».

Падербуш встал и потянулся: «Мне надоел этот разговор. Я никогда никуда с тобой не поеду».

«Неужели? Не поедешь даже в Аглабат, чтобы вернуться к Хеккусу?»

«Я сам вернусь в Аглабат – и никого не стану ждать!» – Падербуш один броском пересек гостиную, выпрыгнул из окна в сад, подбежал к стене, перемахнул через нее и был таков.

Алюсс-Ифигения подбежала к окну, глядя в сад, вернулась к Герсену: «Позови слуг! Он не мог далеко убежать, все эти сады – часть большого внутреннего двора. Скорее!»

Герсен явно не торопился. Девушка потянула его за локоть: «Ты хочешь, чтобы он сбежал?»

«Нет! – внезапно преисполнившись энергией, объявил Герсен. – Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы он сбежал. Мы немедленно сообщим о побеге Сиону Трамблу – он лучше всех знает, как поймать беглеца. Пойдем!»

В коридоре Герсен сказал пажу: «Быстро проводи нас к апартаментам князя. Бегом!»

Паж провел их по длинному коридору в круглый вестибюль, а оттуда по еще одному широкому коридору, устланному красным ковром, к широкой белой двери. Здесь стояли два часовых в белых мундирах и черных чугунных шлемах.

«Откройте! – потребовал Герсен. – Мы должны немедленно видеть Сиона Трамбла».

«Невозможно, уважаемый рыцарь. Сенешаль приказал никого не впускать».

Герсен направил дуло лучемета на замок. Вырвался луч огня – замок почернел, дверь задымилась. Часовые отшатнулись с протестующими возгласами. «Отойдите, охраняйте коридор! – закричал на них Герсен. – Во имя безопасности Вадруса!»

Ошеломленные часовые топтались на месте. Герсен распахнул дверь ударом ноги и зашел внутрь вместе с Алюсс-Ифигенией.

Они оказались в приемной, окруженной нишами, где стояли белые мраморные статуи. Герсен заглянул в соседний зал через арочный проход, поспешно подошел к двери противоположного помещения и прислушался. Из-за двери доносился шорох какого-то движения. Герсен попробовал открыть эту дверь – она была закрыта на замок. Герсен снова воспользовался лучеметом, взломал дверь и ворвался в помещение.

Полуодетый Сион Трамбл обернулся и подскочил от неожиданности. Он открыл рот и проревел что-то нечленораздельное. Алюсс-Ифигения ахнула: «На нем одежда Падербуша!»

Действительно, рядом на подставке висел зеленый с синей вышивкой костюм Сиона Трамбла, а сам Сион Трамбл снимал с себя грязную одежду Франца Падербуша. Князь потянулся за шпагой – Герсен ударил его по кисти правой руки и выбил шпагу. Сион Трамбл сделал два шага к полке, где лежал небольшой карманный лучемет – Герсен уничтожил лучемет одним выстрелом.

Медленно повернувшись на месте, Сион Трамбл бросился на Герсена, как дикий зверь. Громко рассмеявшись, Герсен нагнулся, встретил бросок Трамбла ударом плеча в солнечное сплетение, схватил князя за поднявшееся сразу же колено и резко подбросил его в воздух, спиной вперед. Мгновенно схватив упавшего князя за кудрявые русые волосы, Герсен стал тянуть их на себя, пока Трамбл пытался оттолкнуть его и вырваться. Русая шевелюра отделилась от головы вместе с лицом – Герсен держал за волосы теплую маску из напоминавшего мягкую резину материала: тонкий прямой нос свернулся набок, рот маски глупо распахнулся. У человека на полу не было лица. Скальп и лицевые мышцы, розовые и темно-красные, проглядывали сквозь пленку прозрачной ткани. Глаза без век выпучились под ободранным лбом, над черной черепной впадиной ноздрей. Лишенный губ рот ощерился, внезапно обнажив десны с хищными белыми зубами.

«Кто... что это?» – сдавленно воскликнула Алюсс-Ифигения.

«Хормагонт, – пояснил Герсен. – Это Кокор Хеккус. Он же Билли Карзини. Он же Зейман Отваль. Он же Франц Падербуш. Он же – многие другие. А теперь его время пришло. Кокор Хеккус! Помнишь набег на Монтплезант? Я нашел тебя, чтобы заплатить сполна».

Кокор Хеккус медленно поднялся на ноги – на Герсена уставилось олицетворение ужаса.

«Когда-то ты мне сказал, что боишься только смерти, – продолжал Герсен. – Теперь ты умрешь».

Хормагонт с шумом втянул воздух.

«Ты прожил больше двух столетий и наполнил их бесчисленными бесчинствами и надругательствами, – говорил Герсен. – По всей справедливости мне следовало бы пытать тебя, долго и терпеливо, чтобы причинить тебе как можно больше ужаса и боли. Но достаточно того, что ты умрешь». Он направил на хормагонта лучемет. Кокор Хеккус издал дикий хриплый вопль и бросился вперед, широко раскинув руки, чтобы встретить грудью испепеляющий поток пламени.

На следующий день на центральной площади города казнили другого хормагонта, сенешаля Ютера Каймона – пособника, наперсника и приближенного Кокора Хеккуса. Стоя на высокой раскладной лестнице с петлей на шее, старец кричал, обращаясь к притихшей от ужаса толпе: «Глупцы! Глупцы! Теперь вы понимаете, сколько лет вам пускали кровь, сколько лет вас водили за нос, доили, грабили? Все ваше золото, всех ваших бойцов, всех ваших красавиц – мы все пустили на ветер! Двести лет! Мне двести лет, а Хеккус был старше! Он науськивал ваших храбрых сыновей на смуглых стрелков из Аглабата, и ваши сыновья гибли только для того, чтобы его позабавить! Он затаскивал в постель ваших невинных дочерей – немногие из них вернулись домой. О, как вы будете рыдать, когда узнаете о судьбе тех, что не вернулись! Все люди умирают – Кокор Хеккус умер, сегодня умру и я. Но какие вы идиоты! Слабоумные ничтожества...»

Палач повалил лестницу. Толпа долго смотрела опустевшими глазами на то, как дергалась и раскачивалась на веревке длинная тощая фигура.

Алюсс-Ифигения и Герсен прогуливались в саду у дворца барона Энделя Тобальта. Девушка, все еще бледная от пережитого страха, спросила: «Как ты догадался? Что выдало Хеккуса?»

«Я стал подозревать Сиона Трамбла, когда взглянул на его руки. У него хватило ума вести себя совсем не так, как Падербуш, но у него были те же руки: с длинными пальцами, с гладкой блестящей кожей, с необычно узкими ногтями больших пальцев. Я видел эти руки, но ему удавалось меня обманывать, пока я не пригляделся к Падербушу снова. Сион Трамбл выдал себя и по-другому. Он знал, что ты решила не выходить за него замуж – он сам мне об этом сказал. Но только три человека могли об этом знать наверняка – ты, я и Падербуш – потому что ты приняла это решение, пока мы ехали в механическом чудище. Услышав об этом от Сиона Трамбла, я взглянул на его руки и понял, что говорю с Кокором Хеккусом».

«Неописуемо зловредная тварь! С какой он планеты, хотела бы я знать? Кто были его родители?»

«Кокор Хеккус нес в себе благословение и проклятие чрезмерного воображения. Одной жизни ему было недостаточно – он должен был испить из каждого источника, познать каждую страсть, исчерпать каждую возможность до предела. На Тамбере он нашел мир, отвечавший его темпераменту. Выступая в различных ролях, он создавал свою собственную эпическую историю. Когда он уставал от Тамбера, он возвращался в другие человеческие миры – не столь покорные его воле, но, тем не менее, позволявшие ему развлекаться от души. Теперь он мертв».

«И теперь больше, чем когда-либо, я хочу улететь с Тамбера», – сказала Алюсс-Ифигения.

«Нас здесь ничто не задерживает. Завтра мы уедем».

«Почему завтра? Давай уедем сейчас же! Я думаю... я уверена, что смогу найти дорогу к твоему звездолету. Объехать Скар-Сакау стороной не так уж трудно, все ориентиры известны».

«Пожалуй, оставаться незачем, – согласился Герсен. – Поехали!»

Их провожала в лучах вечернего солнца небольшая группа столичных аристократов. «Вы пришлете к нам космические корабли из Ойкумены?» – с внезапной тревогой спросил барон Эндель Тобальт.

Герсен кивнул: «Как обещал, так и сделаю».

Алюсс-Ифигения с легким вздохом взглянула на окружающий пейзаж: «Когда-нибудь – не знаю, когда – я тоже вернусь на Тамбер».

«Не забывайте, – обратился Герсен к барону, – что ваши традиции, ваш образ жизни – все изменится, когда прибудут звездолеты из Ойкумены! Многие будут недовольны, многие будут тосковать по старому доброму времени. Может быть, вы все-таки предпочитаете, чтобы Тамбер остался таким, какой он есть?»

«Могу говорить только от своего имени, – ответил Эндель Тобальт. – Думаю, что нам следует покончить с изоляцией и присоединиться к остальному человечеству, чего бы это ни стоило».

Другие аристократы разделяли точку зрения барона.

«Пусть будет по-вашему», – сказал Герсен. Алюсс-Ифигения уже забралась в шагающий форт. Герсен последовал за ней, задраил люк, сел за пульт управления и взглянул на закрепленную на пульте бронзовую табличку с надписью:

«Конструкторское бюро Пача

Патрис, Крокиноль»

«Старина Пач! – сказал Герсен. – Надо будет послать ему отчет о том, как хорошо работает его машина – допуская, что она довезет нас до звездолета».

Сидя рядом с ним, Алюсс-Ифигения склонила голову ему на плечо. Глядя на ее блестящие волосы, словно припорошенные золотом, Герсен вспомнил о том, как он впервые увидел ее на тюремном дворе станции Менял и решил, что у нее ничем не примечательная внешность. Он тихо рассмеялся. Она подняла голову: «Почему ты смеешься?»

«Когда-нибудь я тебе расскажу. Но не сегодня».

Улыбаясь своим собственным воспоминаниям, Алюсс-Ифигения промолчала.

Герсен передвинул рычаг переднего хода. Тридцать шесть ног стали подниматься и опускаться в такт; восемнадцать сегментов сдвинулись с места. Шагающий форт почти бесшумно скользил на северо-запад – туда, где длинные косые лучи вечернего солнца золотили снежные пики Скар-Сакау.