Текст книги "Князья тьмы. Пенталогия"

Автор книги: Джек Холбрук Вэнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 51 (всего у книги 81 страниц)

Часть II. Дар-Сай

Глава 7

Из «Туристического путеводителя по Коранне» Джейн Санто:

«Дар-Сай, вторую планету Коранны, никак нельзя назвать приятным или благосклонным к человеку миром; напротив, на первый взгляд посторонний наблюдатель сказал бы, что для успешной колонизации этой планеты нет никаких возможностей. Оба полушария Дар-Сая можно подразделить на зоны, почти одинаково опасные и зловредные. На полюсах завывают вихри вечных циклонов; там непрерывно идет снег, мокрый снег или ледяной дождь. Порожденные этими осадками грунтовые воды сливаются в Трясины – бескрайние пространства липкой грязи, ядовитой слизи, туч насекомых, заслуженно прозванных «крылатыми стилетами», и бесчисленных разновидностей водорослей, высотой и структурой нередко напоминающих кустарники.

Из Южных и Северных Трясин вода поступает в жаркую экваториальную зону, так называемый Рубец. Часть этой воды испаряется, часть уходит под землю, покрытую песками пустынь.

Рубец безжалостно опален слепящими лучами Кóры и кажется столь же непригодным для обитания, как и любой другой климатический пояс Дар-Сая. Днем здесь дуют слабые переменчивые ветры, а по ночам в пустыне все замирает, и в лучах трех лун она озаряется странной красотой.

Виновницей человеческой колонизации Дар-Сая стала небольшая погасшая звезда, некогда вращавшаяся вокруг Кóры; астрономы посмертно присвоили ей наименование «Фидеске». Двадцать миллионов лет тому назад, растерзанная гравитационными возмущениями, Фидеске распалась на фрагменты, крупнейший из которых, Шанитра, стал луной Метеля, третьей планеты системы. Некоторые фрагменты помельче сформировали пояс астероидов, а другие упали на Метель и Дар-Сай, образуя залежи редких и ценных элементов с атомными числами больше 120 – так называемых «дуодециматов» [34]34
  Не совсем точное наименование с научной точки зрения, прижившееся, однако, в качестве общеупотребительного термина.


[Закрыть] . На Метеле дуодециматы залегают в океанских глубинах, что затрудняет их добычу; на Дар-Сае они смешались с песками пустынь, которые постоянно перемещаются и просеиваются ветрами. Первые люди прибыли на Дар-Сай, чтобы разрабатывать залежи дуодециматов; по прошествии веков эти старатели эволюционировали в относительной изоляции и превратились в даршей – народ столь же извращенный и свирепый, как мир, который он населяет.

Первопоселенцы – в большинстве своем беглецы, сорвиголовы и космические бродяги – сразу обнаружили, что днем они могли выжить только с помощью мощных кондиционеров воздуха или, в отсутствие достаточных технических средств, под навесами, охлаждаемыми непрерывно стекающей с них водой. Пользуясь богатствами, нажитыми благодаря продаже дуодециматов, дарши возвели знаменитые «шатры» – огромные зонты, иногда не менее ста пятидесяти метров в диаметре, покрывающие тенью от восьми до двенадцати гектаров. Вода из грунтовых резервуаров выкачивается на поверхность этих зонтичных сооружений, радиально стекает по краям и создает струйные завесы, испаряющиеся прохладным туманом. Дарши живут под такими шатрами. Они выращивают фрукты, овощи и зелень в многоярусных огородных лотках, а другие пищевые продукты синтезируют или импортируют. Приправы и специи, придающие особые вкусовые качества их блюдам, изготовляются из съедобных разновидностей трясинных водорослей. Приправы некоторых блюд – например, ахагара – ценятся на вес первосортной черной массы дуодециматов.

С точки зрения уроженцев других планет – «искишей», как их называют дарши – внешность даршей не слишком привлекательна. Ширококостные, зачастую грузные, в зрелом возрасте они начинают проявлять склонность к ожирению. У них крупные, мясистые черты лица, а оттенок их кожи можно охарактеризовать как цвет сырой бараньей шкуры, иногда с белесым налетом. Половозрелые мужчины полностью лысеют. Женщины, напротив, отличаются волосатостью и лет через десять после созревания нередко отращивают усы. На протяжении кратковременного периода между детством и появлением усов девушки, называемые «китчетами», становятся в некоторой степени привлекательными и высоко ценятся даршами-мужчинами всех возрастов.

Ушной хрящ даршей легко растягивается; их длинные мочки свободно болтаются, и в них нередко продевают крупные блестящие серьги, которые точнее было бы назвать подвесками. Мужчины носят длинные белые балахоны с капюшонами. Когда им приходится выходить днем под открытое небо, небольшие переносные кондиционеры охлаждают воздух, циркулирующий под балахонами. Женщины, никогда не выходящие днем из-под шатров, носят платья чуть короче мужских «таббатов»; каштановая, оранжевая или горчичная расцветка одежды даршских женщин на удивление плохо сочетается с оттенком их кожи.

Дети даршей часто не вызывают никакого сочувствия у взрослых, даже у своих родителей. Их эксплуатируют всевозможными способами, причем их услуги не вознаграждаются ни благодарностью, ни привязанностью, в связи с чем психика типичного дарша формируется в коконе жесткого, горького, напоминающего гордыню абсолютного эгоцентризма – он словно говорит в лицо Судьбе: «Ты бросила меня на произвол каждого встречного и поперечного, ты никогда мне не улыбалась, меня безжалостно использовали, надо мной издевались, меня унижали, но я выжил – несмотря на все, я выжил и вырос, упрямый и сильный, и показываю тебе кукиш!»

В даршах-мужчинах эта гордыня выражается в так называемом «пламбоше» – в хвастливой, дерзкой и колоритной своенравности, в безрассудном пренебрежении к последствиям поступков и решений, в упрямстве, доходящем до порочности и автоматически подразумевающем презрение и отвращение к любой власти. Если эта гордыня подвергается ломке или уничтожению тем или иным способом – например, посредством публичного унижения – мужчина считается опозоренным, и впоследствии его рассматривают как нечто вроде евнуха.

В женщинах это качество гораздо труднее определить – оно принимает форму тщательно воспитываемой в себе непроницаемости. Тому, кто пожелает постигнуть пределы человеческой скрытности, достаточно попытаться завязать шутливую беседу с женщиной, выросшей на Дар-Сае. Мужчины и женщины поддерживают друг друга и проживают вместе исключительно в силу экономической целесообразности. Воспроизведение потомства достигается посредством гораздо более авантюрного процесса, во время ночных прогулок по пустыне – особенно тогда, когда небо озаряется волшебным светом Мирассу. Система проста в принципе, но усложняется в деталях. И мужчины, и женщины заняты агрессивным поиском молодых партнеров противоположного пола. Мужчины подстерегают и хватают девочек, едва достигших подросткового возраста. Женщины набрасываются на мальчиков, едва способных выполнять сексуальные функции. Для того, чтобы заманить мальчиков в пустыню, женщины безжалостно выгоняют по ночам начинающих созревать девочек, этим пользуются мужчины – и так далее. Число возможных сочетаний и ситуаций велико, но приводить их подробный перечень нет необходимости. В этой связи, пожалуй, следует упомянуть о развлечениях с кнутами. В главных населенных пунктах Дар-Сая эти представления превратились в развитую форму исполнительского искусства, существующую во всевозможных вариациях – будучи свидетелем одного из таких странных спектаклей, посетитель с другой планеты будет изумлен и заинтересован, но при этом, вне всякого сомнения, почувствует глубокое отвращение. Нельзя не упомянуть также о любимом спорте даршей, хадоле, но он популярен главным образом в окраинных шатрах малонаселенной местности.

Для того, чтобы читатель не составил исключительно негативное представление о даршах, необходимо указать также на их выдающиеся положительные качества. Они отважны – среди даршей нет трусов. Они никогда не лгут – это уязвило бы их внутреннее чувство ожесточенной гордости. Они осторожно гостеприимны – в том смысле, что любой инопланетный странник, появившийся под сенью отдаленного шатра, может рассчитывать на кров и пищу – таково, по представлению даршей, естественное право каждого человека. Дарш может открыто отнять, присвоить или просто-напросто прибрать к рукам любую вещь, которая может ему понадобиться в ближайшее время, но никогда не унизится до воровства – на Дар-Сае личное имущество чужеземца никто не тронет. Тем не менее, если тот же чужеземец найдет скопление черного песка, конфликт почти неизбежен – его могут ограбить или убить. Дарши не отрицают преступность таких грабежей и убийств, но виновники, как правило, могут не опасаться ни какого-либо правосудия, ни нравственного осуждения.

По поводу кулинарии даршей лучше не распространяться. Тем, кто намерен посетить Дар-Сай, рекомендуется приготовиться к необходимости есть то, что предпочитают дарши, как к стихийному бедствию. Излюбленным блюдам даршей невозможно приписать какие-либо достоинства – дарши сами прекрасно знают, что их еда отвратительна, но, по-видимому, испытывают некую извращенную гордость в связи со своей способностью регулярно ее поглощать.

Таково, уважаемые путешественники, краткое описание, в самых общих чертах, планеты Дар-Сай и ее обитателей. Вам этот мир может не понравиться – но его невозможно забыть».

Герсен летел на Дар-Сай в корабле скромных размеров и непритязательного внешнего вида, под наименованием «Трепетнокрылый Фантамик». Планета даршей находилась в глубине сектора Корабля Аргонавтов, у самой границы Запределья – в той области Ойкумены, где Герсен еще никогда не бывал.

Впереди горела белая звезда – Кóра; глядя в макроскоп, Герсен уже различал два населенных мира ее системы – Метель и Дар-Сай.

В «Транспортном справочнике» Дар-Сай был удостоен следующей краткой ссылки:

«Крупнейшие населенные пункты планеты в последовательности, соответствующей их экономическому значению: Сержоз, Родник Ваббера, Динкельстон и Бельфезер. Во всех этих местах трудно договориться даже о простейшем ремонте или обслуживании космического корабля. Какие-либо правила иммиграционного или таможенного контроля не применяются; по сути дела, на Дар-Сае вообще нет централизованных органов власти. В какой-то степени правопорядок здесь поддерживается частными метленскими агентствами, охраняющими коммерческие интересы инвесторов и компаний, базирующихся на Метеле, но за пределами четырех важнейших городков метлены не оказывают почти никакого влияния. В Сержозе ближайшее к промышленным складам взлетно-посадочное поле обведено белой полосой – этот прямоугольный участок и следует рассматривать в качестве главного местного космопорта».

С высоты в тридцать с лишним километров Сержоз выглядел как маленький ржавый механизм из мелких компонентов, затерянный в серых, розоватых и желтоватых песках. По мере того, как корабль Герсена спускался, озаренные утренними лучами Кóры очертания городка становились все более четкими – наконец стало ясно, что Сержоз представлял собой скопление зонтичных шатров, окруженных завесами воды, струившейся по краям.

Фиаско, постигшее Герсена в Рат-Эйлеанне, уже спряталось в дальнем уголке его памяти, где оно болезненно пульсировало, как незажившая язвочка. Глядя сверху на Сержоз, Герсен почувствовал, как в нем заново вспыхнул целый фейерверк эмоций: скрытность охотника, щекочущая нервы бдительность, почтительное волнение, вызванное близостью опасного хищного зверя. Местный ландшафт был словно проникнут эманациями Ленса Ларка. Сотни раз он отдыхал в прохладной тени этих слегка колеблемых ветром, ярко озаренных солнцем шатров – сотни раз, в развевающемся на ветру белом балахоне, он пересекал пустыню, разделявшую Сержоз и шатры клана Бугольдов. Возможно, даже сию минуту Ларк пировал, осушая одну кружку пива за другой, в каком-нибудь излюбленном притоне в десяти минутах ходьбы от космопорта.

На обведенном белым прямоугольником поле молчаливо стояли две дюжины космических кораблей различных моделей и различной степени изношенности. Герсен посадил «Трепетнокрылый Фантамик» поближе к блестящим струйным завесам шатров. Корабль замолчал – палуба больше не дрожала под ногами.

По местному времени уже приближался полдень. Герсен приготовился к высадке. Согласно «Иммунологическому указателю», наибольшую опасность для здоровья человека на Дар-Сае создавали перенесенные ветром споры трясинных водорослей, прораставшие в легких; Герсен уже сделал себе инъекции профилактических антибиотиков. Накинув на себя белый плащ с капюшоном, он засунул деньги и ламинированное удостоверение личности в поясную сумку, убедился в том, что все виды оружия были там, где им полагалось быть, прошел через шлюзовую камеру и спустился на песчаную поверхность Дар-Сая. Гнетущий жар немедленно опалил его лицо. Сощурившись, он почти вслепую направился к брызжущей завесе воды.

Через эту завесу навстречу вырвались четыре дарша, оседлавших рычащие четырехколесные мини-вездеходы – если надувные шары полутораметровой высоты можно назвать колесами. Они неслись с развевающимися за спиной белыми балахонами, опережая один другого и демонстрируя дерзкий «пламбош» – машины высоко подпрыгивали на неровностях, буксовали и опасно кренились. Поверх капюшонов-таббатов, почти закрывавших лица, сверкали полусферические зеркальные защитные очки, придававшие наездникам вид гигантских насекомых с белыми шлейфами. Дарши отказались заметить Герсена и почти наехали на него – пришлось поспешно отскочить в сторону. Герсен прокричал им вслед ругательство, без малейшего эффекта. Четыре вездехода умчались на север, к блестевшему на горизонте одинокому зонтичному шатру.

Герсен прошел сквозь туман распыленных струй в джунгли растительности, каскадами свисавшей с лотков, установленных штабелями высотой метров пятнадцать. Длинный проход между лотками обогнул пару полусферических складов и закончился посреди неразберихи толстостенных бетонных куполов – приплюснутых и вздувшихся, больших и маленьких, наползавших один на другой и выступавших друг из друга наростами, слипшихся, подобно грибам, скоплениями из трех, четырех, пяти или шести выпуклых сегментов. Это были так называемые «гразди» – даршские жилища, громоздкая конструкция которых, так же, как внешность и характер самих даршей, диктовалась условиями планеты. Каждую граздь окружала вьющаяся по стенам и под пологом шатра растительность; в проходах и кривых переулках бродили маленькие дети. Герсен заметил группу ожесточенно толкавшихся и боровшихся подростков – по-видимому, они играли в какой-то детский вариант хадола.

Герсен направился вдоль относительно широкого бульвара, служившего чем-то вроде главной улицы, и через некоторое время перешел из-под первого шатра под сень второго, еще более высокого и просторного, вмещавшего огромный объем прохладного воздуха.

Бульвар выходил на площадь, окруженную куполами из бетона и стекла, построенными наполовину в даршском, наполовину в общепринятом ойкуменическом стиле. В крупнейшем комплексе куполов находились банк «Чансет», инвестиционный банк «Старатель», Центральный банк Дар-Сая и пара гостиниц – «Сферинде люкс» и «Приют путешественников». Под двумя отелями расположились рестораны «Сад Сферинде» и «Сад путешественников»; напротив был третий ресторан, «Оландер». «Сад Сферинде» обслуживал клиентуру, происхождение которой Герсен не смог определить с первого взгляда. В «Саду путешественников» за столиками, беспорядочно расставленными среди деревьев цитруса, хурмы и сладкого аниса, сидели туристы, коммивояжеры, приезжие неизвестных профессий и персонал космических кораблей, а также несколько даршей в белых балахонах. В ресторане «Оландер», с другой стороны площади, ели исключительно дарши.

Самым роскошным, дорогим и, надо полагать, комфортабельным казался отель «Сферинде люкс». «Приют путешественников» – где преобладала более непринужденная атмосфера – выглядел слегка запущенным. Герсен снова рассмотрел людей, собравшихся в «Саду Сферинде». Статные, темноволосые, с чистой бледно-оливковой кожей и правильными чертами лица, они носили церемонные костюмы неизвестного Герсену покроя. Так же, как и весь отель «Сферинде», они явно не соответствовали условиям Дар-Сая. По мнению Герсена, их скорее можно было представить себе постояльцами модного курорта на далекой планете, в далеком прошлом – или в далеком будущем.

Заинтригованный, Герсен решил остановиться в отеле «Сферинде люкс». Он пересек площадь и прошел через ресторан на открытом воздухе. Сидевшие за столиками посетители прерывали беседы и смотрели ему вслед с холодным любопытством, которое трудно было назвать доброжелательным.

Герсен зашел в вестибюль, занимавший весь первый этаж под желтовато-белым, чуть выпуклым потолком. Из пруда посреди помещения росло дерево с черными сверху, оранжевыми снизу листьями; небольшие, напоминавшие птиц существа прыгали по веткам, ныряли в пруд и тут же вспархивали, мелодично насвистывая тихими, напоминающими звуки флейт голосами. Стойка регистратуры находилась в алькове сбоку; Герсен подошел к ней. Служащий отеля, молодой человек с аскетическим землистым лицом, искоса взглянул на Герсена, после чего демонстративно сосредоточил внимание на журнале, в который он заносил какие-то записи.

Герсен любезно произнес: «Когда у вас будет время, будьте добры, позовите регистратора. Я хотел бы остановиться, по возможности, в номере из нескольких комнат».

Служащий ответил натянуто-монотонным голосом: «Мы не можем ничего предложить – все номера заняты. Обратитесь в «Приют путешественников» или в «Оландер» – там тоже сдают помещения».

Герсен молча отвернулся и вышел из отеля. Посетители ресторана, казалось, его не замечали. Герсен прошел по площади к «Приюту путешественников» – гостинице, по своему стилю разительно отличавшейся от отеля «Сферинде». Архитектор, проектировавший здание «Приюта», руководствовался в основном традиционным даршским стилем, но предусмотрел множество импровизированных улучшений. Три высокие параболические арки, восемь взаимно пересекающихся куполов, ротонды, многоярусные террасы и балконы придавали всему сооружению неповторимо авантюристический характер с явным оттенком «пламбоша». Темный арочный проход сквозь стену впечатляющей толщины вел в фойе, не слишком просторное, но практично устроенное. За круглой стойкой регистратуры стоял человек с волосами песочного оттенка, впалыми щеками и удлиненным подбородком. Он приветствовал Герсена вежливым, хотя и несколько официальным коротким поклоном: «Что вам будет угодно, сударь?»

«Я хотел бы занять лучшие апартаменты в вашей гостинице. Мне придется провести здесь несколько дней или неделю – может быть, даже дольше».

«Могу предложить нечто в этом роде, сударь: номера с просторной удобной спальней – оттуда открывается прекрасный вид на площадь. К ней примыкают роскошная ванная и гостиная с ковром из зеленого ворса; меблировка, в целом, превосходного качества. Если вы желаете предварительно осмотреть номера, пожалуйста, поднимитесь по лестнице, поверните в первый коридор направо и откройте синюю дверь с черным наличником».

Герсен посетил номера и решил, что они его устраивают. Вернувшись в вестибюль, он уплатил вперед за неделю, чтобы ему больше не приходилось заниматься поисками жилья.

Тем самым он произвел благоприятное впечатление на регистратора: «Мы рады принимать такого гостя, как вы, сударь».

«Это придает мне некоторую уверенность в себе, – признался Герсен. – В отеле «Сферинде люкс» мне дали от ворот поворот».

«Ничего удивительного! «Сферинде» – метленский курорт, там не обслуживают никого, кроме метленов».

Герсен обрадовался разгадке тайны: «Вот оно что! Значит, это метлены. Судя по всему, в своем кругу они не приветствуют посторонних».

«Не приветствуют? Мягко сказано, сударь! Даже если бы святой Саймас снизошел в отель «Сферинде» в радужной мантии под сияющим нимбом в сопровождении свиты шестикрылых серафимов и восседающих на львах херувимов, оглашающих площадь перекличкой золотых небесных труб, их все равно отправили бы на постой в «Приют путешественников». Чего еще ожидать от метленов?»

Герсен подумал, что регистратор, человек разговорчивый и проницательный, мог послужить источником ценной информации. Он спросил: «Почему метлены приезжают на Дар-Сай? Что их сюда привлекает?»

«Некоторые владеют местными предприятиями, другие – просто туристы. Нередко они заходят в «Сад путешественников», чтобы понаблюдать свысока за представителями низших сословий. Тем не менее, они не зловредны и даже умеют себя вести. Метлены богаты, для них жизнь – игра, нечто вроде театрального представления или спорта. В Сержозе они чувствуют себя аристократической элитой, а несчастные дарши, сами того не подозревая, потешают их, как деревенские простаки и опереточные негодяи».

«Постороннему человеку трудно представить себе что-нибудь в этом роде», – поддакнул Герсен.

«О, за многие годы я тут ко всему привык! Учитывайте, что мне приходится иметь дело практически с каждым бродягой и головорезом, залетевшим в Сержоз, и обслуживать его так же вежливо, как я обслуживаю вас. Мои нервы напряжены, как высоковольтная сеть. Но длительный опыт позволил мне постигнуть важнейший принцип человеческих взаимоотношений: я принимаю каждого таким, каков он есть. Я держу язык за зубами и высказываю свое мнение только тогда, когда меня об этом просят. К какой поразительной перемене приводит такой подход! Разногласия исчезают, становится возможным обмен полезнейшими сведениями, и никто никому не портит пищеварение».

«Ваши замечания поистине любопытны! – отозвался Герсен. – Я хотел бы обсудить их подробнее, но в данный момент испытываю потребность познакомиться с достижениями поваров вашего ресторана».

«Очень хорошо, сударь. Желаю вам приятного аппетита».

Герсен вышел в сад и выбрал место за столиком, откуда он мог наблюдать за всей площадью. Поверхность столика одновременно служила экраном – прикосновение к кнопке позволяло просматривать светящиеся изображения предлагаемых блюд и напитков. Приблизился официант. Герсен указал на одну из иллюстраций: «Что это такое?»

«Это наш «Воскресный пунш». Ему придают неповторимый вкус три рюмки рома «Черный гильошир» и половина стопки «Секретного эликсира»».

«Пожалуй, это лучше попробовать вечером. А это что?»

«Просто-напросто коктейль из фруктовых соков и бледных горьковатых настоек».

«В такую погоду фруктовый коктейль не помешает. А это?»

«Туристический ахагар, сударь, специально приготовленный так, чтобы он не оскорблял вкусы инопланетных гостей».

«Понятно. А это?»

«Бланшированное филе ночной рыбы – свежайшее, сегодняшнего улова, прямо из Трясин!»

«Я хотел бы попробовать туристический ахагар с фруктовым коктейлем – и какой-нибудь салат».

«Будет сделано!»

Герсен откинулся на спинку стула и принялся осматривать окрестности. За площадью виднелась роща деревьев с листвой насыщенного орехово-коричневого оттенка; над ними возвышались центральные опоры дальнейших зонтичных шатров. В одних направлениях струйные завесы не позволяли что-либо различить, в других открывались перспективы до самых окраин Сержоза. Архитекторы-космополиты, пользовавшиеся стандартными материалами и даршскими мотивами, спроектировали большинство сооружений, окружавших площадь – за исключением самого «Приюта путешественников», который, судя по всему, был творением местного вундеркинда.

Официант подкатил тележку с накрытыми блюдами и расставил на столе ахагар с гарнирами; по левую руку Герсена оказался салат, по правую – кувшин с охлажденным фруктовым коктейлем. Официант удалился. Герсен осторожно попробовал «туристический ахагар» и нашел, что он значительно съедобнее того, что подавала мадам Тинтль.

Герсен не спеша подкрепился, после чего стал размышлять, прихлебывая чай. Через некоторое время он вынул из кармана и стал перечитывать деловую памятную записку, подготовленную Джеханом Аддельсом и переданную ему перед самым отлетом с Алоизия:

«Инвестиционный фонд «Котцаш» – предприятие, сформированное изобретательным мошенником, накопившим значительный опыт ведения финансовых операций. Его действия свидетельствуют также о полном отсутствии каких-либо признаков совести и о безжалостной, прямолинейной алчности, подобающей скорее какому-нибудь глубоководному монстру, а не человеческому существу. Устав фонда «Котцаш» отражает, как зеркало, характер двух субъектов, с которыми вы имели честь недавно познакомиться.

В частности, в этом уставе говорится:

«С тем, чтобы обеспечивалось эффективное и беспрепятственное управление фондом, полномочиями исполнительного директора облекается то индивидуальное или юридическое лицо, которому принадлежит наибольшее число акций. Вторым директором становится то индивидуальное или юридическое лицо, которому принадлежит вторая по количеству акций доля капитала инвестиционного фонда. Третьим директором становится то индивидуальное или юридическое лицо, которому принадлежит третья по количеству акций доля капитала инвестиционного фонда. В любом случае, минимальным критерием приобретения полномочий директора фонда является владение как минимум двадцатью пятью процентами находящихся в обращении акций. Другие акционеры голосуют пропорционально числу принадлежащих им акций, выбирая членов консультативного совета, обязанность которых заключается в предоставлении директорам рекомендаций и сведений, способствующих эффективному и прибыльному функционированию фонда.

Директора или назначенные ими доверенные представители и члены консультативного совета проводят совещания в то время и в том месте, какие могут быть указаны исполнительным директором, с тем, чтобы обсуждать и определять методы управления синдикатом. На таких совещаниях каждый директор голосует пропорционально числу принадлежащих ему акций. Если какой-либо директор или назначенный им представитель отсутствует на совещании, другие директора или единственный присутствующий директор составляют кворум».

Вы можете заметить, что исполнительный директор, по существу, полностью контролирует компанию, так как может созывать совещания в любое время и в любом месте по своему усмотрению, независимо от того, насколько неудобны такие условия для других директоров или для членов консультативного совета.

В обращении находятся 4820 акций фонда; большинством голосов, таким образом, располагает владелец 2411 акций. Владельцем крупнейшей доли акционерного капитала фонда, по сведениям Межпланетного биржевого агентства, является Оттиль Паншо, контора которого находится в гразди Диндара в Сержозе на Дар-Сае. Ему принадлежат 1250 акций. Банк «Чансет», с главным управлением в Тванише на Метеле (подразделение этого банка открыто в Сержозе), является владельцем 1000 акций. Некоему Нихелю Кахусу из шатра Инкина на Дар-Сае принадлежат еще 600 акций. Я прилагаю практически полный список остальных, миноритарных акционеров.

В настоящее время цена одной акции фонда «Котцаш», по сведениям МБА [35]35
  МБА: Межпланетное биржевое агентство.


[Закрыть] , составляет один сантим, то есть это бросовые ценные бумаги. Вышеупомянутым трем владельцам принадлежат, в совокупности, 2850 акций. У вас в руках 92 акции. Остальные 1878 акций распределены среди ста с лишним индивидуальных лиц, проживающих чуть ли не под всеми шатрами Дар-Сая.

Акции самого фонда «Котцаш» практически ничего не стоят, но любопытно отметить, что этому фонду в настоящее время принадлежат существенные активы, в том числе контрольные пакеты акций двух дочерних предприятий: транспортной компании «Гектор» (недавно получившей, как вам известно, крупную сумму страхового возмещения), а также горнодобывающей и разведочной компании «Дидроксус». Если бы не тот факт, что исполнительным (и единственным) директором фонда «Котцаш» является Оттиль Паншо, можно было бы сделать вывод, что акции этого фонда предлагаются по цене, которая значительно ниже их себестоимости.

Возникшей ситуации свойственны небезынтересные аспекты, но я не хотел бы изучать их слишком подробно – это не способствовало бы моей личной безопасности. Позвольте пожелать вам крепкого здоровья и долгих лет жизни, а также порекомендовать вам исключительную осторожность – как из моего личного почтения к вам, так и руководствуясь моими собственными интересами, ибо мне пришлось бы долго и тяжко трудиться, чтобы найти другую настолько же высокооплачиваемую работу, как та, которую вы мне предложили.

С искренним уважением,

Дж. А.»

Отложив письмо в сторону, Герсен откинулся на спинку стула и глубоко задумался. Путь к Ленсу Ларку лежал через Оттиля Паншо – и, возможно, через инвестиционный фонд «Котцаш». В данный момент обстановка была безмятежно успокаивающей, как озеро в безветренный день. Где-то под зеркальными отражениями облаков, однако, притаилось огромное зубастое чудище. Для того, чтобы заставить чудище двигаться, броситься на наживку, показаться на поверхности, необходимо было замутить воду.

В сад вышел регистратор гостиницы – сухощавый человек небольшого роста, со светлыми желтоватыми волосами, узким костлявым лицом и полуприкрытыми карими глазами. Он стоял, близоруко присматриваясь то в одну, то в другую сторону. Герсен поднял руку; регистратор подошел к его столу, заметно прихрамывая – либо у него болели ноги, либо он страдал от какой-то застарелой травмы.

«Присаживайтесь, – предложил Герсен. – Не могу ли я предложить вам «Воскресный пунш»? Или вы предпочитаете что-нибудь не столь привлекающее внимание?»

«Благодарю вас! – регистратор подозвал официанта. – Я бы выпил стопочку добротного «Золотистого Энгельмана»». Снова повернувшись к Герсену, он спросил: «Как вам понравилась наша кухня?»

«Понравилась. Владельцы вашей гостиницы понимают, чтó следует предлагать выходцам с других планет».

«У них было время научиться. Они обслуживают приезжих уже давно».

«А вы? Вы очевидно не уроженец Дар-Сая».

«Конечно, нет. Я родился на Свенгае, четвертой планете системы Кафа. Колоритный маленький мир – вы когда-нибудь туда заезжали?»

«Нет. Но я бывал в том же секторе – в системах Мицара и Дубхе. Не уверен, впрочем, как далеко оттуда до Кафа».

«Заметно, что вы привыкли к звездоплаванию. Откуда вы родом, осмелюсь спросить? Обычно я сразу догадываюсь, но в вашем случае, признáюсь, я в затруднении».

«Я родился в Запределье, на планете, о которой вы вряд ли когда-нибудь слышали. Но уже в раннем детстве меня отправили воспитываться на Землю, к моему дяде».

«И где вы жили на Земле?»

«Мы редко оставались надолго в одном месте. Я хорошо знаю Лондон и Сан-Франциско, Нумеа и Мельбурн – те города, в которых дядя решил давать мне образование, – Герсен слегка усмехнулся, припоминая характер полученного им образования. – Кроме того, я долго жил на Альфаноре и хорошо знаком с другими планетами Кортежа. Как вас зовут? Я – Кёрт Герсен, вы уже записали меня в своем журнале».