Текст книги "Князья тьмы. Пенталогия"

Автор книги: Джек Холбрук Вэнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 68 (всего у книги 81 страниц)

Герсен кивнул: «Я рассказал тебе все, что знаю».

«Но ты рассказал не все! – в отчаянии выпалила Алиса. – Как ты получил эту фотографию?»

«Я зашел в библиотеку «Космополиса», заглянул в мусорную корзину и нашел в ней эту фотографию. Никто мне не мог ничего о ней сказать – так начался конкурс журнала «Актуал»».

«А кто выбросил фотографию в эту корзину?»

«Молодой библиотекарь – дурак, каких мало».

«И все-таки... Почему ты выбрал именно эту фотографию? В библиотеке, наверное, было много других, не менее подходящих?»

«Какой-то человек, мне неизвестный, сделал на фотографии надпись: «Присутствует Ховард Алан Трисонг». Я заинтересовался, потому что в базе данных библиотеки не было никаких других изображений Трисонга. Я почувствовал, что эта фотография может представлять собой существенную ценность для редакции нового журнала. Так оно и оказалось».

Алиса молчала. Герсен направился к двери: «Спокойной ночи!»

Алиса устало смотрела ему вслед: «Хотела бы я знать, что ты обо мне на самом деле знаешь».

«Не так уж много. Ты хотела бы что-нибудь рассказать? Доверие не может быть односторонним».

Алиса печально покачала головой: «Мне нечего рассказать».

«В таком случае – еще раз спокойной ночи!»

«Спокойной ночи!»

Алиса сидела там, где ее оставил Герсен – откинувшись на спинку дивана и вытянув ноги, с мрачно сосредоточенным лицом. Пригладив оранжевые локоны, спустившиеся на лоб, она заставила их кое-как улечься по бокам. Десять минут она сидела в глубоком раздумье. Затем, встрепенувшись, она подошла к телефону и набрала сложную последовательность номеров.

Отозвался голос: «Алиса, так рано? Вы не теряете время, я смотрю, ты и твой начальник!»

Алиса сдержанно ответила: «У меня есть интересующая вас информация. Имена людей, изображенных на фотографии, установлены...» Она прочитала список, оставленный на столе Герсеном.

«Откуда стали известны эти имена?»

«Из множества ответов различных респондентов. Кроме того, существует по меньшей мере один ответ, в котором все имена перечислены правильно – все, кроме одного».

«Какое имя вызывает сомнения?»

«Господин Лукас сказал, что человек по прозвищу «Искромолот» использует, по всей видимости, множество других имен – Фред Фрамп, Бентли Странник, Ховард Алан Трисонг... Я забыла остальные».

Молчание. Затем – другой голос, спокойный и задумчивый: «Какие выводы сделал Лукас?»

«Насколько я понимаю, он хочет, чтобы господин Искромолот – или господин Трисонг – связался с ним и дал ему интервью. Господин Лукас желает опубликовать автобиографию господина Трисонга».

Немедленно прозвучал решительный ответ: «Его ждет разочарование. Господин Искромолот – или Трисонг, как бы его ни звали – не нуждается в пошлой популярности. Каким образом эта фотография попала в редакцию «Актуала»?»

«Господин Лукас нашел ее в мусорной корзине библиотеки «Космополиса». Библиотекарь ее выкинул».

«Странно! Очень странно... Это действительно так?»

«Насколько мне известно».

«Каким образом эта фотография оказалась в «Космополисе» в первую очередь?»

«Я не спросила – но, если библиотекарь ее выкинул, скорее всего, он получил ее по почте, вместе с другими письмами и материалами».

«И что заставило Лукаса выбрать именно эту фотографию?»

«Кто-то написал на фотографии: «Присутствует Ховард Алан Трисонг». Это привлекло внимание господина Лукаса».

«И поэтому он предложил конкурс – чтобы установить личности Трисонга и его коллег?»

«По меньшей мере, так это объяснил господин Лукас».

«Он не назвал конкретную причину?»

«Он сказал, что очень хотел бы опубликовать краткую автобиографию господина Трисонга. Как я уже упомянула, он хотел бы, чтобы господин Трисонг с ним связался».

«Это практически невозможно. Господин Трисонг занят важными делами, у него нет ни минуты свободного времени», – Стрэнд замолчал, и молчал так долго, что Алиса стала беспокоиться. Наконец Стрэнд произнес: «Что еще он говорил?»

«Ничего особенного. Он знает, что фотография была сделана на Диком Острове, и что все участники этого банкета умерли, отравившись чарнé – то есть все, кроме господина Искромолота».

Снова наступило длительное молчание. В конце концов Стрэнд сказал: «Очень хорошо, Алиса. Ты потрудилась на славу».

«Значит, я могу вернуться домой? И вы все сделаете так, как обещали?»

«Не спеши! Нет, моя дорогая, еще нет! Тебе придется остаться в редакции! Внимательно за всем наблюдай, ко всему прислушивайся. Этот тип – Генри Лукас... Что ты о нем думаешь?»

Алиса ответила поникшим голосом: «Не знаю, что о нем думать. В нем есть какое-то противоречие».

«Гм! Это мне ничего не говорит. Неважно, продолжай в том же духе. Завтра я уезжаю – дня два, наверное, ты не сможешь мне звонить. Не прерывай интимные отношения с Лукасом. Подозреваю, что во всей этой истории что-то кроется – что-то, о чем он решил тебе не докладываться».

«Как долго это будет продолжаться?»

«В свое время я дам тебе знать».

«Господин Стрэнд! Я сделала все, что могла! Пожалуйста...»

«Алиса, у меня нет времени выслушивать жалобы. Продолжай делать то, что ты делаешь, и все будет хорошо. Понятно?»

«Наверное...»

«Тогда до свидания».

«Спокойной ночи».

Глава 7

Выдержка из обращения Николаса Рейда, сотрудника Института 88 го уровня, к студентам Технического колледжа Мадеры:

«Институт посвятил себя совершенствованию человека. Мы пытаемся содействовать развитию полезных процессов и препятствовать процессам, которые мы рассматриваем как болезненные и патологические.

Наше кредо проистекает из истории человеческой расы, развивавшейся на протяжении миллионов лет в естественных условиях.

Что происходит, когда морскую рыбу переносят в пресную воду? У нее начинаются судороги, и она умирает. Рассмотрите теперь человека – существо, все органы чувств, инстинкты и способности которого сформированы естественными условиями во взаимодействии с солнцем, ветром, тучами, дождем, видевшего вокруг себя горы и далекие горизонты, питавшегося исключительно продуктами натурального происхождения и постоянно находившегося в соприкосновении с почвой. Что происходит, когда человека переносят в искусственную, синтетическую среду? Он становится невротиком, жертвой истерических верований и поветрий, охотно поддается галлюцинациям, предается сексуальным извращениям. Человеку теперь приходится иметь дело с абстракциями, а не с фактами, в нем развивается склонность к интеллектуальной рационализации – и в то же время он становится некомпетентным. Сталкиваясь с реальными трудностями, он вопит, сворачивается в клубок, закрывает глаза, делает в штаны и ждет. Он стал пацифистом – то есть существом, неспособным себя защищать».

Из статьи «Разъяснение задач Института» Чарлза Бронштейна (82 й уровень):

«Жизненный опыт урбанизированных мужчин и женщин формируется не жизнью как таковой, а некой абстракцией жизни, на все более высоких уровнях рафинирования и отрыва от действительности. Они становятся процессорами, обрабатывающими идеи, в связи с чем образуются такие эзотерические профессии, как критики, а также критики, критикующие критиков, и даже критики, критикующие критиков, критикующих критиков. Настолько бесцельная и бесполезная затрата человеческих талантов и энергии – печальное зрелище».

Из книги «Институт: обзор для начинающих» Мэри Мёрри:

«Наш ангел-хранитель – титан Антей.

Город – неестественная среда обитания.

Часто утверждают, что мы выступаем за власть элиты. Так это или не так, мы ни в коем случае не рассматриваем себя как подонки общества.

Мы одобряем контраст, общественное неравенство, излишества богатства. Нас часто обвиняют в том, что мы провоцируем хаос; как бы то ни было, мы никогда в этом не признавались».

Ответные нападения сторонников городской жизни:

«Высокомерные резонеры и педанты!»

«Если им так нравится плейстоцен, почему они не ходят в набедренных повязках и не живут в пещерах?»

«Обитатели заоблачных, страшно далеких от действительности башен из слоновой кости возомнили, что их якобы окружают «естественные условия существования»!»

«Лучше нести галиматью в конференц-зале с кондиционированным воздухом, чем нести носилки с цементным раствором под палящим солнцем!»

Почти в тех же выражениях:

«Лучше копать яму другому бумагомарателю, исправляя вымышленные ошибки, чем копать картошку по колено в холодной грязи!»

И снова:

«Лучше натирать воском глянцевый роскошный автомобиль, чем натирать себе мозоли на заднице, погоняя осла!»

В полночь Герсен стоял у окна своей гостиной в «Вертепе крючкотворов», угрюмо разглядывая сверху темный и безлюдный Старотарайский сквер. Бледно озаренные звездами, крыши Понтефракта отбрасывали черные тени вдоль высоких коньков, под кривыми карнизами и под тысячами причудливых печных труб.

Поза Герсена вполне отвечала его мрачному настроению: он чувствовал себя лишенным всякой энергии. Его великолепный план провалился. Казалось бы, программа осуществлялась безукоризненно: первоначальная реакция Трисонга оправдала самые смелые ожидания Герсена, а в Алисе Роук он нашел возможность связи с Трисонгом. А затем, словно мимоходом, не приложив ни малейших усилий, Трисонг нанес ему поражение. Каковы бы ни были его побуждения – заносчивость, неотложные дела или свойственная ему пугливость ясновидящего – Ховард Алан Трисонг отказался рассматривать возможность опубликования его автобиографии, более того – даже слышать не хотел ни о каком интервью.

Проведение конкурса больше не давало преимуществ. Утром Герсен собирался поручить госпоже Энч дальнейшую координацию всего проекта.

Что дальше? Алиса Роук оставалась единственной нитью, соединявшей его с Трисонгом, и нить эта становилась тонкой и ненадежной.

Герсен все еще не мог ответить на два вопроса. Каким образом Ховард Алан Трисонг контролировал Алису Роук? И зачем Трисонг отравил девять человек с помощью чарнé?

Ответы на эти вопросы можно было бы найти на Диком Острове, но перспектива отправиться туда не вызывала у Герсена ни малейшего энтузиазма – добытые таким образом сведения, скорее всего, оказались бы устаревшими и бесполезными.

Гораздо полезнее было бы узнать, какие такие «срочные дела» заставляли Трисонга торопиться и отложить все остальное?

Судя по всему, Алиса Роук ничего не знала об этих делах. Никакого другого источника информации не было.

Герсен продолжал смотреть на озаренные звездами крыши. В пивных Портового Старого города, наверное, еще ярко горели огни. Он взглянул в сторону «Гостиного двора св. Диармида»: спит ли уже Алиса Роук?

Отвернувшись от окна, Герсен замер в неподвижности, после чего снял и отшвырнул рубашку, навязанную камердинером, надел темно-серую сорочку астронавта, надвинул на лоб мягкую кепку и направился к двери... Его заставил обернуться сигнал телефонного вызова. Несколько секунд Герсен стоял, нахмурившись, и смотрел на бесцеремонно нарушивший тишину аппарат. Кто мог ему звонить в такое время?

Экран засветился – на нем появилась узкая бледная физиономия Макселя Рэкроуза: «Господин Лукас?»

«Говорите!»

Рэкроуз произнес нарочито ленивым, беззаботным тоном: «В целом и в общем мне удалось собрать сведения, которые вы хотели получить – аутентификация удалась, известны и многие другие данные, за исключением некоторых деталей и подробностей».

Максель Рэкроуз выражался настолько сдержанно и расплывчато, что Герсен тут же встрепенулся. Рэкроуз сделал запоздалую, не слишком убедительную попытку извиниться: «Надеюсь, я не выдернул вас из постели?»

«Нет, я как раз собирался уходить».

«В таком случае, может быть, вы заглянете в редакцию на несколько минут? Думаю, вам будет любопытно узнать последние новости».

«Я скоро приду».

Редакция «Космополиса» не закрывалась никогда; работа здесь продолжалась днем и ночью, каждый день, без выходных. Высокая стеклянная дверь поспешно отодвинулась в сторону, как только Герсен к ней приблизился; он зашел в фойе, где стена, выложенная светящимися пластинами цветного стекла, изображала карту Древней Земли в проекции Меркатора.

Поднявшись в лифте на верхний этаж Северной башни, Герсен направился к кабинету Макселя Рэкроуза, ныне занимавшего должность начальника отдела внештатных операций. Приемная Рэкроуза отражала стремление журналиста производить впечатление щепетильного сибарита – ее интерьер ошеломлял изысканными излишествами в стиле Высокого Ренонсенса. Внутренний кабинет, где Рэкроуз проводил бóльшую часть времени, представлял собой хаотические джунгли. На длинном столе были навалены стопки книг и периодических изданий, бумаги, фотографии, сувениры и антикварные редкости, а также дешевые безделушки, которые, казалось бы, давно следовало отправить в мусорную корзину. В кабинете находились также несколько табуретов, телефонный аппарат, сложное устройство для заварки чая, проектор, озарявший стену меняющимися калейдоскопическими узорами, и непропорционально удлиненная статуя обнаженной женщины трехметровой высоты – с наступлением каждого часа в животе женщины открывалась дверца, и оттуда выпархивала птичка, кричавшая «Ку-ку!»

Рэкроуз – высокий худощавый молодой человек в дорогом, хотя и далеко не консервативном костюме, с продолговатой «лошадиной» физиономией, длинными светлыми волосами и устало полузакрытыми голубыми глазами – приветствовал Герсена в нарочито бесцеремонной манере: «Присаживайтесь, будьте добры!» Ленивым взмахом длинной белой руки он указал на одно из своих драгоценных старинных кресел: «Может быть, выпьете чашку чая? С печеньем?»

«Это было бы очень кстати».

Рэкроуз налил чай, поставил поднос с печеньем и уселся на стул за овальным столом с плавным вырезом посередине: «Как проходит ваш конкурс?»

«Неплохо. Один из респондентов назвал девятерых из десяти участников вечеринки – и, если никто не назовет всех десятерых, думаю, мы объявим его победителем. Так что же вам удалось выяснить?»

Рэкроуз откинулся на спинку стула, сложил домиком кончики пальцев, поджал губы и поднял глаза к потолку: «Согласно вашим указаниям, я обработал всю доступную информацию. Я начал с «Индекса»[58]58
  «Индекс»: указатель личных данных, первоначально составленный работниками МСБР и постоянно пополнявшийся другими службами. «Индекс» содержит, помимо прочего, записи исторического и биографического характера – данные, содержащиеся в архивах систем социального обеспечения, в реестрах военнослужащих и в списках пассажиров межпланетных лайнеров, даты рождения, бракосочетания и смерти, имена, адреса и номера из телефонных справочников, списки выпускников школ, училищ и университетов, идентификационные признаки преступников, списки членов всевозможных клубов, ассоциаций, коллегий и товариществ, а также имена и фамилии, упоминавшиеся в ежедневных новостях и автоматически зарегистрированные электронными считывающими устройствами, с указанием источников и дат


[Закрыть] и с нашей собственной базы данных. Можно сказать, что аутентификация не составила особого труда. Все интересующие вас лица пользовались влиянием и высокой репутацией. За исключением номера шестого. Ни одно из его так называемых имен или прозвищ не ассоциируется ни с чем, кроме самых позорных надувательств и бесчестных махинаций. Короче говоря, номер шестой, судя по всему – преступник».

«Что вам удалось узнать об остальных?»

«Ага! Мне удалось обнаружить любопытное обстоятельство. В связи с их именами многократно встречаются ссылки на Институт, сопровождающиеся такими замечаниями, как «явно занимает высокое положение в Институте» или «судя по всему, сотрудник высокого уровня». Действительно, в отношении Беатрисы Утц указывается уровень 103. Артемус Гадаут – Триединый»[59]59
  Сотрудники Института занимают различные иерархические уровни, от 1 го до 111 го. Того, кто занимает высший 111 й уровень, по традиции называют «Триединым». Вакантные уровни 110 и 100 никогда не заполняются.
  Каждый из уровней от 101 го до 109 го может занимать только один человек. В совокупности с «Триединым», эти самые высокопоставленные члены Института составляют «Дексаду», хотя в обиходе «Дексадой» нередко называют только девятерых руководителей, занимающих уровни от 101 го до 109 го.
  Высшие руководители Института продвигаются от уровня 101 до уровня «Триединого» в порядке старшинства.
  Уровень 99 могут занимать только три сотрудника. Когда в Дексаде освобождается вакансия (как правило, в связи с кончиной одного из ее членов), остающиеся в живых старейшины Дексады заполняют вакансию, избирая одного из трех членов Института 99 го уровня.
  Из трех членов Института 98 го уровня одного выбирают – опять же, посредством голосования – на 99 й уровень. Сходным образом продвигаются вверх по иерархической лестнице все старшие сотрудники, начиная с 90 го уровня. На уровнях ниже 90 го число членов Института, занимающих тот или иной уровень, не ограничивается.
  Достигнуть 89 го уровня трудно. Достигнуть 99 го уровня гораздо труднее. Член Института, которого продвинули на 101 й уровень, получает шанс стать «Триединым», тогда как на 99 м уровне такая возможность вовсе не всегда открывается, потому что тот, кто нажил себе врагов среди старейшин Дексады, может никогда не продвинуться выше 99 го уровня.


[Закрыть].

Максель Рэкроуз помолчал, чтобы Герсен мог сам представить себе значение этой новости.

Герсен снова рассмотрел фотографию, которую уже помнил наизусть в мельчайших подробностях. Поразительное подозрение возникло у него в уме – странная и ужасная идея: «Десять лиц: не Дексада ли это?»

«Мне пришло в голову то же самое», – отозвался Рэкроуз.

Герсен задумался. Рэкроуз ничего не знал об отравлении чарнé; не знал он и о том, что номером шестым был Ховард Алан Трисонг. «Из местных жителей – то есть в системе Веги – кто занимает высший уровень в Институте?» – спросил он.

Рэкроуз нахмурился, глядя в потолок: «На Балагуре есть один отшельник; считается, что он – сотрудник Института высшего ранга. Если это так, на фотографии никак не может быть изображена Дексада, потому что на ней нет никого с Балагура».

«А в Понтефракте кто занимает самый высокий ранг?»

«Не могу сказать с уверенностью. Дайте-ка я спрошу у Кондо – он знает такие вещи». Рэкроуз наклонился к микрофону и тихо – почти шепотом – произнес несколько фраз, одновременно делая заметки на бледно-розовом листке блокнота. «Очень хорошо! – Рэкроуз повернулся к Герсену. – Ее зовут Лета Гойнз. Она живет в доме номер 17 Полукруга Флагерти – это в районе Ослиного Рёва. У нее довольно высокий ранг в Институте – 60 й или даже 65 й».

Герсен записал адрес и направился в свой небольшой кабинет – значительно более скромный, чем кабинет Макселя Рэкроуза. Сверившись с телефонным справочником, он набрал номер. Прошло несколько секунд, после чего невыразительный женский голос произнес: «Лета Гойнз вас слушает».

«Сожалею, что мне приходится побеспокоить вас в такой поздний час, госпожа Гойнз. Меня зовут Кёрт Герсен, и я хотел бы проконсультироваться с вами по чрезвычайно важному вопросу».

«Сию минуту?»

«К сожалению, да. Дело касается Института и не терпит отлагательств. Если это возможно, я хотел бы немедленно с вами увидеться».

«Где вы находитесь?»

«В редакции «Космополиса»».

«Поезжайте подземкой до станции «Ослиный Рёв»; оттуда возьмите такси до Полукруга Флагерти».

Как только Герсен подошел к коттеджу номер 17 в Полукруге Флагерти, входная дверь отодвинулась – в проеме, на фоне освещенного коридора, стояла крепко сложенная темноволосая женщина, явно не пренебрегавшая атлетическими упражнениями. Подвергнув Герсена беглому осмотру, она пропустила его внутрь. Герсен вошел, дверь задвинулась. «Сюда, – пригласила Лета Гойнз и провела его в аккуратную гостиную. – Чаю?»

«Если это вас не затруднит».

Хозяйка налила чаю и протянула Герсену чашку: «Садитесь, где хотите».

«Благодарю вас», – Герсен уселся.

Лета Гойнз продолжала стоять – довольно привлекательная женщина средних лет; ее черные волосы были коротко подстрижены, темные глаза смотрели в упор из-под ярких черных бровей: «В редакции «Космополиса» не знают никакого Кёрта Герсена».

«Тому есть свои причины. В «Космополисе» меня знают как Генри Лукаса, специального корреспондента».

«Вы работаете в Институте?»

«Больше не работаю. Достигнув одиннадцатого уровня, я пришел к тому заключению, что мои цели и цели Института не совпадают».

Слегка усмехнувшись, Лета Гойнз сухо кивнула: «Так что же?»

Герсен передал ей фотографию банкета на Диком Острове: «Вы уже это видели? Фотография была опубликована в журнале «Актуал»».

«Нет, я ее не видела».

«Что вы думаете об этой фотографии?»

«Ничего особенного».

«Вы никого не узнаёте?»

«Никого».

«Это вполне может быть Дексада. Вот этот господин – Артемус Гадаут, то есть Триединый, как вам, наверное, известно».

Лета Гойнз кивнула: «Я никогда с ним не встречалась».

«Здесь – Шеррод Йест... За ним – Дианта де Трамбюскюль... Беатриса Утц, 103 го уровня... Иэн Билфред... Этот господин называет себя «Искромолот»... Сабор Видоль, 99 го уровня... Джон Грэй... Гадаут... Гизельман, 106 го уровня... Робан Мартилетто», – Герсен замолчал.

Лета Гойнз сказала: «Это не вся Дексада. Три человека на этой фотографии – номера пятый, шестой и седьмой – скорее всего, достигли 99 го уровня. Месяц тому назад мы потеряли Эльмо Шуки. Допускаю, что это собрание было посвящено продвижению сотрудника 99 го уровня в Дексаду».

«Продвижение не могло иметь место, – возразил Герсен. – Все присутствовавшие на собрании, за исключением номера шестого, были отравлены чарнé».

Лицо Леты Гойнз стало холодным, даже слегка презрительным: «Институт не только влиятелен – Институт умеет приспосабливаться к обстоятельствам. Будут приняты необходимые корректирующие меры».

«В данном случае коррекция может быть затруднена. Выживший участник собрания, номер шестой, отравил остальных. Его зовут Ховард Алан Трисонг».

Лета Гойнз впилась глазами в фотографию: «Это ужасная новость – если это так. А я начинаю видеть, что вы говорите правду... Каким образом Трисонг занял 99 й уровень?»

«Посредством мошенничества, вымогательства, запугивания, гипноза – мне остается только предполагать. Конечно же, он не делал карьеру, продвигаясь с одного уровня на другой. Но еще важнее другой вопрос: какие из членов Дексады отсутствовали на этом банкете? И где они сейчас?»

Лета Гойнз позволила себе жесткий холодный смешок: «В сложившихся обстоятельствах разглашение этой информации может стать непростительной ошибкой»

«Верно. Я могу быть одним из сообщников Трисонга».

«Или самим Трисонгом».

Герсен вручил ей визитную карточку Джехана Аддельса: «Позвоните этому финансисту. Он – местный житель с высокой репутацией. Можете задать ему любые вопросы».

Лета Гойнз подошла к телефону: «Сначала я позвоню человеку, который порекомендует мне Аддельса».

Понизив голос, она навела справки, в то же время продолжая наблюдать краем глаза за Герсеном. Затем она позвонила Аддельсу. Тот ответил не сразу и был очень недоволен тем, что его покой нарушили. Герсен представил ему Лету Гойнз: «Отвечайте на любые ее вопросы».

Лета Гойнз расспрашивала Аддельса пятнадцать минут, после чего медленно отвернулась от телефонного аппарата. Постепенно к ней вернулась манера поведения, типичная для сотрудников Института высокого ранга: безмятежное, доводящее собеседников до белого каления безразличие к происходящему, в том числе к желаниям, стремлениям и безопасности кого бы то ни было.

«Аддельс подтверждает вашу достопримечательную репутацию», – Лета задумчиво пригубила чай, после чего продолжила еще задумчивее: «Как правило, Институт игнорирует обычные социальные пороки – в том числе даже таких отъявленных негодяев, как Ховард Трисонг. Тем не менее...» Лета Гойнз решительно выпятила подбородок: «Я предоставлю интересующую вас информацию. На фотографии отсутствуют три члена Дексады, уровней 101, 102 и 107. Смерть сотрудника, занимавшего 107 й уровень, послужила причиной запечатленного на фотографии собрания. Сотрудник Института 101 го ранга живет в полной изоляции на Балагуре, в месте, которое называется Фиалка Атмора, в самом дикой и пустынном районе Беспросветного Хаоса. Его зовут Двиддион. Вполне может быть, что теперь он стал Триединым, хотя вряд ли об этом знает, так как никого не принимает и отказывается говорить по телефону».

«А как же сотрудник 102 го ранга?»

Губы Леты Гойнз покривились странной усмешкой: «Его звали Бенджамин Роук. Он утонул в Шанарском море. На прошлой неделе его тело прибило к пляжу в Сéле, неподалеку от Дикого Острова».