Текст книги "Князья тьмы. Пенталогия"

Автор книги: Джек Холбрук Вэнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 81 страниц)

«А что будет с вами? Вы останетесь здесь?»

«Нет. Я тоже покидаю Дворец Любви. Здесь мой труд завершен; мне предстоит решить важную задачу на Альфаноре – после чего все может измениться... Будьте добры, выйдите в вестибюль. Мой приятель Хелонс ожидает вас».

«Хелонс! – подумал Герсен. – Надо полагать, это все тот же белоглазый тип». Медленно, под наблюдением Виоля Фалюша, не исчезавшего с экрана, Герсен повернулся и направился к двери. Белоглазый субъект ждал его в фойе. У него в руке было нечто вроде плетки: стержень, кончавшийся несколькими висящими проводами. Судя по всему, другого оружия у него не было.

«Раздевайся! – распорядился Хелонс. – Тебя надлежит проучить».

«Будет гораздо лучше, если вы ограничитесь словесным выговором, – вежливо предложил Герсен. – Можете поносить меня в самых оскорбительных выражениях; тем временем, давайте вернемся в дворцовые сады».

Хелонс улыбнулся: «Приказ есть приказ. Сопротивление бесполезно – приказ должен быть выполнен и будет выполнен».

«Не получится! – неожиданно грубо сказал Герсен. – Ты слишком неповоротлив и туп».

Хелонс замахнулся плеткой – провода зловеще пощелкивали разрядами: «Быстро раздевайся! Или я потеряю терпение и проучу тебя вдобавок за то, что ты мне перечишь!»

Герсен понимал, что на самом деле Хелонс был силен и ловок – скорее всего, он занимался вольной борьбой, в прошлом выступал на ринге и был подготовлен к рукопашной схватке не хуже самого Герсена. Кроме того, Хелонс был килограммов на пятнадцать или двадцать тяжелее Герсена. Слабых мест, очевидных с первого взгляда, у противника не было. Герсен неожиданно сел на пол, закрыл лицо руками и принялся всхлипывать.

Хелонс уставился на него в замешательстве: «Давай раздевайся! Нечего тут сидеть!» Охранник подошел и подтолкнул Герсена носком ботинка: «Вставай!»

Прижав ступню Хелонса к груди, Герсен вскочил на ноги. Пытаясь удержаться на ногах, охранник прыгал назад. Герсен жестоким рывком повернул ступню обеими руками, прилагая максимальный момент вращения в том месте, где сустав не поддерживался мышцами. Хелонс завопил от боли и упал на спину. Герсен вырвал плетку у него из руки и нанес хлесткий удар по плечу охранника. Провода зашипели и затрещали искрами; Хелонс бормотал что-то нечленораздельное.

«Если ты можешь ходить, – сказал Герсен, – будь добр, проведи меня к выходу».

За спиной послышались шаги. Герсен обернулся и заметил высокую фигуру в черном. В голове Герсена вспыхнуло безжалостное лиловато-белое пламя. Оглушенный, он повалился на пол.

* * *

Кошмар продолжался полчаса. Герсен постепенно приходил в сознание. Он лежал, голый, у беленой стены дворцового сада. Рядом была аккуратно сложена его одежда.

«Ничего не вышло!» – подумал Герсен. Проект провалился. Не катастрофически – ему сохранили жизнь. Мрачно усмехаясь, Герсен оделся. Его попытались унизить, но не смогли. Ему причинили боль, но боль, так же, как наслаждение, недолговечна. Уязвленная гордость – гораздо более мучительный, неотступный бич.

Герсен сидел, прислонившись спиной к стене, пока у него не прояснилось в голове. Нервы все еще пульсировали в ответ на разряды электрической плетки. Не было никаких синяков, никаких шрамов – только несколько покрасневших следов. Герсен проголодался. А, здесь-то его и подстерегало унижение! Он вынужден был питаться подачками Фалюша, бродить по увеселительному парку Фалюша, любоваться воплощениями замыслов Фалюша... Герсен снова усмехнулся, на этот раз по-волчьи обнажив зубы. Он знал с самого начала, что его жизнь не будет приятной и легкой.

Начинало смеркаться. Дворцовые сады никогда не выглядели прекраснее, чем по вечерам. Светлячки порхали в цветущих кустах жасмина; мраморные вазы словно светились изнутри на фоне темной листвы. Мимо пробежала шаловливая стайка девушек из близлежащих коттеджей. Сегодня вечером на них были свободные белые брюки; они несли желтые бумажные фонари. Заметив Герсена, они окружили его хороводом, распевая веселую песенку на непонятном языке. Одна из них подошла ближе и озарила лицо Герсена фонарем: «Что с тобой случилось, наш гость? Почему ты так бледен? Пойдем плясать и веселиться, пойдем!»

«Благодарю вас, – отказался Герсен. – Сегодня я не смогу плясать и веселиться, даже если попробую».

«Поцелуй меня! – соблазняла девушка. – Разве я не прекрасна? Почему ты такой печальный? Потому что тебе придется навсегда покинуть Дворец Любви? А мы останемся здесь, мы всегда будем молоды, мы будем плясать с фонарями всю ночь. Поэтому ты огорчаешься?»

Герсен улыбнулся: «Да, мне придется вернуться на далекую планету. И мысль об этом приводит меня в уныние. Но пусть это не мешает вам радоваться жизни».

Девушка поцеловала его в щеку: «Сегодня твой последний вечер, твоя последняя ночь во Дворце Любви. Сегодня ты должен сделать все, чем до сих пор пренебрегал – другой такой возможности не будет!» Девушки, пританцовывая, поспешили прочь, а Герсен смотрел им вслед. «Сделать все, чем я до сих пор пренебрегал? – думал он. – Хотел бы я, чтобы это было возможно...» Он спустился на утопающую в клумбах террасу, где ужинали знакомые ему гости. Наварт наклонился над миской гуляша; Герсен присоединился к нему. Официант подкатил тележку; Герсен ничего не ел с утра и поспешил взять с тележки все, что ему приглянулось.

Наконец Наварт нарушил молчание: «Что случилось? Вы выглядите уставшим и побитым».

«Я провел вторую половину дня в обществе хозяина дворца».

«В самом деле? Вы говорили с ним лицом к лицу?»

«Почти лицом к лицу».

«И вы можете его опознать? Кто он? Марио? Этуэн? Танзель?»

«Все еще не могу сказать».

Наварт крякнул и снова накинулся на гуляш.

«Сегодня последний вечер», – заметил Герсен через некоторое время.

«Мне говорили. Я не прочь отсюда убраться. Во всем этом нет никакой поэзии. Я всегда говорил и продолжаю утверждать: радость посещает нас своевольно, ее нельзя привлечь или удержать насильно. Посмотрите вокруг! Великолепные сады, роскошные павильоны с живыми нимфами и ожившими статуями античных богов. Но где мечта, где миф? Только примитивный ум может испытывать радость в таком месте».

«Ваш приятель Виоль Фалюш огорчится, если услышит ваше мнение».

«Что еще я могу сказать? – поэт внезапно посмотрел Герсену прямо в глаза. – Вы спрашивали о девушке?»

«Спрашивал. Он ничего не сказал».

Наварт закрыл глаза: «Я состарился, я больше не умею добиваться своего. Генри Лукас, разве вы не можете что-нибудь предпринять?»

«Сегодня я попытался, – сказал Герсен. – Но мои попытки не встретили понимания».

Двое сидели в молчании. Наконец Герсен спросил: «Когда мы уезжаем?»

«Не имею ни малейшего понятия».

«Мы сделаем все, что сможем».

Глава 14

Выдержка из апокрифа «Ученик аватара» в «Рукописи из девятого измерения»:

«С трудом взобравшись на вершину холма, Мармадьюк искал расщепленный молнией кипарис; подле него должна была находиться хижина символога. Дерево нашлось – искореженное, высохшее, а под ним – хижина.

Символог приветствовал его.

«Я прошел сто лиг, – сказал Мармадьюк, – чтобы задать один вопрос. Одухотворены ли цвета спектра?»

«Кто может утверждать обратное?» – в замешательстве спросил символог. Мановением руки мудрец произвел вспышку оранжевого света, после чего, подобрав подол рясы, энергично продемонстрировал несколько акробатических прыжков. Мармадьюк с любопытством наблюдал, поражаясь резвости старца.

Символог произвел вспышку зеленого света. Забравшись под скамью, он просунул голову между лодыжками, одновременно вывернув наизнанку свою рясу. Мармадьюк захлопал в ладоши, радуясь такому представлению.

Символог вызвал вспышку красного света и, набросившись на Мармадьюка, шутливо повалил его ловким приемом, в то же время набросив рясу ему на голову.

«Должен признаться, уважаемый, – запыхавшись, произнес Мармадьюк, выпутываясь из рясы и поднимаясь на ноги, – ваши поучения отличаются краткостью и натиском!»

«Если уж делать что-нибудь, то делать хорошо! – отозвался символог. – Перейдем к пояснениям. Цветам свойственны двойственные значения. Оранжевый – желтушный юмор и смех умирающей цапли.

Зеленый – экстракт задних мыслей, равно как и настроение, навеваемое северным ветром. Красный, как мы убедились воочию, сопровождает деревенскую невоздержанность».

«Каково же второе значение красного?» – поинтересовался Мармадьюк.

Символог ответил загадочным жестом: «Это подлежит дальнейшему рассмотрению – как выразился кот, помочившись в сахарницу».

Усмехаясь полученным наставлениям, довольный Мармадьюк откланялся и уже спустился с холма более, чем на полпути, когда обнаружил пропажу своего кошелька».

В последнюю ночь пребывания гостей во Дворце Любви состоялось празднество. Играла музыка, дымились опьяняющие благовония, кружились вихрем танцоры, высыпавшие из коттеджей. Гости, успевшие привязаться к тем или иным дворцовым постояльцам, погрузились в скорбные беседы или предавались последнему приступу безудержной страсти. Другие сидели молча, погрузившись в свои мысли – так прошла эта ночь. Один за другим мигали и гасли цветные фонари; постояльцы в белом растворялись в сумрачных тенях дворцового сада, гости один за другим отправлялись на покой – в одиночестве или в компании тех, кто им приглянулся.

В саду воцарилась тишина; на траве начинала появляться роса. К каждому из гостей подошел служитель: «Пора уезжать».

На все возражения и отговорки служители отвечали одинаково: «Таковы полученные инструкции. Вас ожидает воздушный транспорт. Тем, кого не будет на борту, придется возвращаться в Кухилу пешком».

Гостям снова выдали новую одежду: суровый костюм синих, черных и темно-зеленых тонов. Когда приглашенные переоделись, их проводили к площадке, находившейся недалеко от южной границы территории дворца; там их ожидал аэробус. Герсен пересчитал пассажиров; присутствовали все, кроме Прюитта и Друзиллы. Этуэн, Марио и Танзель стояли рядом. Если один из них был Виолем Фалюшем, по-видимому, «князь тьмы» решил вернуться в Ойкумену вместе с группой своих гостей.

Герсен прошел к носовой части аэробуса и заглянул в кабину пилота. Там сидел Хелонс. Гости по очереди заходили в салон. Герсен отвел Наварта в сторону: «Подождите».

«Зачем?»

«Сейчас объясню». Танзель и Этуэн были на борту, но Марио еще всходил по трапу. Герсен поспешно заговорил, удерживая поэта за локоть: «Взойдите на борт. Устройте скандал. Стучите кулаком по перегородке. Кричите. У перегородки, отделяющей кабину пилота от салона, находится замок аварийного люка. Откройте этот замок. Отвлеките пилота. Постарайтесь, однако, не особенно раздражать Марио, Танзеля и Этуэна. Нельзя допустить, чтобы они вмешались».

Наварт не понимал: «К чему все это?»

«Неважно, увидите. Сделайте то, о чем я вас прошу. Повод для раздражения у вас есть. Где Друзилла? Где Джераль Тинзи? Почему ее нет на борту?»

«Да... действительно, почему ее нет на борту? О каком раздражении может быть речь? Я в ярости!» Наварт вскочил по трапу в салон, оттолкнув друидессу Лейдигу. «Подождите! – кричал поэт. – Еще не все собрались! Где Зан-Зу из города Эриду? Где моя подопечная? Мы не можем улететь без нее. Я отказываюсь уезжать, пока ее не приведут!»

«Замолчите, старый дурак! – буркнул Торрас да Носса. – Ваши жалобы бесполезны».

Наварт в ярости носился по салону, продолжая кричать. Он ударил кулаком по перегородке кабины пилота, схватил ручку запертой двери этой кабины и принялся ее дергать. В конце концов Хелонсу пришлось открыть дверь и выйти в салон, чтобы навести порядок: «Старик, сядь и успокойся. Я получил приказ вылететь немедленно. Если ты не хочешь тащиться на своих двоих до Десятого города, заткнись и держи себя в руках!»

«Послушайтесь, Наварт! – посоветовал Леранд Вибль. – Этим вы ничего не добьетесь».

«Хорошо! – сказал Наварт. – Я выразил протест, я сделал все, что мог. Больше ничего не остается».

Хелонс вернулся в носовую кабину. Опустившись в пилотское кресло, он закрыл дверь на замок. Герсен, прятавшийся за перегородкой и поджидавший охранника, нанес ему жестокий удар камнем по голове. Хелонс пошатнулся в кресле, обернулся, глядя на Герсена глазами, ослепшими от потоков крови, издал неразборчивый возглас. Герсен ударил снова – Хелонс упал набок.

Герсен уселся за пульт управления. Аэробус поднялся в воздух, навстречу лучам восходящего солнца. Обыскав охранника, Герсен экспроприировал два лучемета и засунул их себе в карманы. Замедлив движение воздушного судна так, чтобы оно дрейфовало почти неподвижно, Герсен открыл боковую дверь кабины, с трудом приподнял тяжкого Хелонса и вытолкнул его в море.

«В салоне, – думал Герсен, – Виоль Фалюш удивляется странным методам пилотирования, применяемым сегодня Хелонсом». Герсен искал глазами в океанском просторе; наконец ему удалось заметить небольшой остров, примерно в тридцати километрах от берега. Он подлетел к этому островку, сделал над ним несколько кругов, снижаясь по спирали, и, не обнаружив никаких признаков человеческого жилья, приземлился.

Соскочив на землю из кабины, Герсен подошел к двери пассажирского салона, распахнул ее и забрался внутрь: «Выходите все! Быстро!» Он подчеркнул приказ движением дула лучемета.

«Что... что это значит?» – заикаясь, спросил Вибль.

«Это значит, что все должны выйти».

Наварт вскочил на ноги. «Ну-ка, пошли! – заревел он. – Выходите!»

Гости стали неуверенно спускаться по трапу. К двери подошел Марио. Герсен остановил его: «Вам придется остаться в салоне. Будьте осторожны и сидите неподвижно – иначе я вас пристрелю».

Попытались выйти также Танзель, а затем и Этуэн. Обоих Герсен повернул назад и заставил сесть. Наконец в салоне остались только Герсен, Марио, Танзель и Этуэн. Снаружи Наварт возбужденно наставлял компанию гостей: «Не вмешивайтесь, а то пожалеете! Это подпольная операция МСБР! Мне это доподлинно известно!»

«Наварт! – позвал Герсен из салона. – Требуется ваша помощь!»

Поэт забрался в аэробус. Он тщательно обыскал Марио, Танзеля и Этуэна, пока Герсен бдительно наблюдал за этой процедурой. Ни у кого из троих не было с собой никакого оружия; кроме того Наварт не обнаружил в их одежде никаких улик, позволявших установить личность Виоля Фалюша. Следуя указаниям Герсена, Наварт крепко привязал трех мужчин к сиденьям, пользуясь шнурами от занавесок салона, оторванными и скрученными полосами ткани, а также собственными ремнями пленников. Тем временем пленники выражали бурное негодование действиями Герсена и требовали, чтобы он объяснил, на каких основаниях они подвергаются такому обращению. Танзель был самым многословным, Этуэн – самым язвительным, а Марио – самым разъяренным. Все они с одинаковой энергией ругались и проклинали Герсена на чем свет стоит. Герсен невозмутимо выслушивал их замечания: «Двум из вас я принесу свои извинения впоследствии. Эти двое знают о своей невиновности и будут со мной сотрудничать. От третьего задержанного я ожидаю всевозможных неприятностей – но я к ним готов».

Танзель спросил: «Во имя всемогущего Йеху, чего вы от нас хотите? Назовите преступника и оставьте нас в покое!»

«Преступника зовут Фогель Фильшнер, – ответил Герсен. – Он известен также под именем Виоль Фалюш».

«Тогда почему вы задержали нас? Ищите Фалюша у него во дворце!»

Герсен усмехнулся: «Неплохая идея». Проверив путы трех пленников, он подтянул кое-какие узлы и завязал некоторые заново: «Наварт, пожалуйста, сядьте здесь, в стороне. Внимательно наблюдайте за этими тремя. Один из них похитил вашу Джераль Тинзи».

«Кто из них?»

«Фогель Фильшнер. Вы не можете его узнать?»

«Увы! – старый поэт повернулся к Марио. – У этого глаза бегают, как у Фогеля». Наварт указал на руки Танзеля: «Этот опускал руки ладонями назад, как Фогель». Рассмотрев третьего, Этуэна, поэт сказал: «А этот выглядит самым испуганным и озлобленным».

«Конечно, я испуган и озлоблен! – рявкнул Этуэн. – Чему тут радоваться?»

«Хорошенько следите за ними, – предупредил поэта Герсен. – Мы возвращаемся во дворец».

Игнорируя восклицания пораженных гостей, брошенных на необитаемом острове, Герсен поднял машину в воздух. Пока что все шло хорошо – но что дальше? Может быть, его подозрения были безосновательны; может быть, никто из задержанных не был Виолем Фалюшем. Вспоминая обстоятельства путешествия из Кухилы во Дворец Любви, однако, он отбросил сомнения.

Попасть в убежище Фалюша было проще всего сверху – Герсен не намеревался снова заниматься акробатическим скалолазанием. Он посадил аэробус рядом с каменным фортом на хребте и снова зашел в салон. Все было, как прежде. Наварт сидел, уставившись на трех пленников; те отвечали ему ненавидящими взглядами.

Герсен передал Наварту один из лучеметов: «Если возникнет малейшая проблема, пристрелите всех трех. Я пойду искать Друзиллу и Джераль Тинзи. Вы должны бдительно их сторожить!»

Наварт дико рассмеялся: «Кто может провести сумасшедшего поэта? Как только Фогель что-нибудь задумает, я тут же об этом догадаюсь и прожгу ему дыру во лбу!»

Герсен не мог избавиться от недобрых предчувствий. Наварт был далеко не самым надежным часовым.

«Не забывайте, – повторил Герсен, – если он сбежит, все потеряно. Он может попросить стакан воды – не давайте ему пить. Он может жаловаться на то, что его слишком туго привязали – пусть мучается! Если кто-либо попытается вмешаться снаружи, будьте безжалостны. Пристрелите всех троих».

«С удовольствием!»

«Очень хорошо! Не позволяйте своему сумасшествию взять верх, пока я в отлучке».

Герсен подошел к двери, через которую три недели тому назад вымокших «паломников» впустили на внутренний двор форта. Дверь была закрыта на замок, но Герсен выжег его лучеметом и выбил дверь ударом ноги.

Внутри было тихо. Сырые комнаты пустовали. Герсен спустился в нижний коридор, следуя тем же путем, каким его вела девушка в синем вельветовом комбинезоне, и в конце концов нашел банкетный зал – теперь здесь царил полумрак, но в воздухе еще угадывались запахи духов и вина.

Герсен стал передвигаться осторожнее. Из банкетного зала можно было выйти в дворцовые сады. Но какой-то ход вел отсюда же в апартаменты Фалюша.

Внимательно осматривая стены пядь за пядью, Герсен обнаружил наконец, за портьерой, узкую дверь из твердого дерева, закрытую с другой стороны на металлический засов. Герсен разрéзал засов лучеметом и распахнул дверь.

Винтовая лестница вела вниз, к помещению, примыкавшему к круглой лестничной площадке.

Герсен обыскал это помещение. Он нашел черную кожаную папку, содержавшую подробное описание психологических характеристик Джерали Тинзи, а также различных методов, которыми Виоль Фалюш надеялся завоевать ее сердце. Судя по всему, Фалюш домогался не только любви – он хотел подчинения, униженного трепетного поклонения, вызванного сочетанием любви и страха.

«Пока что Фалюш не достиг своей цели», – подумал Герсен и швырнул папку в сторону. На стене висел большой телеэкран. Герсен включил его. На экране появилась Друзилла в белой ночной рубашке, сидевшая на кровати. Девушка побледнела и выглядела истощенной, но, по-видимому, еще не подвергалась истязаниям.

Герсен переключил канал. Экран изобразил мрачную песчаную пустошь, окруженную высокими остроконечными скалами. На заднем плане виднелись пять деодаров с темными кронами, а под ними – маленькая конура чуть крупнее кукольного домика. На скамье сидела девушка лет четырнадцати – почти точная копия Друзиллы. Она была едва прикрыта белым полупрозрачным платьем; у нее на лице было странное, слегка идиотское выражение радостного предвкушения и умиления, словно она только что очнулась от счастливого сна. Откуда-то со стороны к ней приблизилось негуманоидное существо, передвигавшееся на тощих ногах, обросших черным мехом. Существо остановилось рядом с девушкой и что-то произнесло пискливым высоким голосом. Девушка безразлично что-то ответила.

Герсен снова переключил канал и увидел на экране террасу перед высоким каменным сооружением – по-видимому, это был храм, потому что внутри можно было заметить статую божества. На ступенях храма стояла еще одна Друзилла, на этот раз шестнадцатилетняя, практически обнаженная, если не считать короткой кожаной юбочки и медного кольца, стягивавшего волосы. Вокруг были мужчины и женщины постарше, тоже почти голые. На краю экрана можно было различить часть побережья и морской прибой.

Герсен продолжал переключать каналы, один за другим. Перед его глазами открывались различные загоны, помещения и клетки – в них находились всевозможные мальчики, девочки, подростки и молодые люди обоих полов; некоторые томились в одиночестве, других содержали группами. Таковы были эксперименты Виоля Фалюша, судя по всему, наслаждавшегося возможностью подсматривать за жертвами... Других экземпляров Друзиллы Герсен не заметил.

Герсен нервничал и торопился – он не доверял способности Наварта сторожить пленников. Герсен пересек фойе, прошел по восточному коридору, вышел на мостик, соединявший арочные проходы, и углубился в западный коридор. Он оказался в лабораторном флигеле, здесь проводились эксперименты – в клетках и камерах за зеркальными стеклами, позволявшими наблюдать снаружи.

Герсен нашел Ретца – сутулого техника с бритой головой, сидевшего в небольшом кабинете. Подняв голову и увидев Герсена, Ретц испугался: «Что вы тут делаете? Вы – один из гостей? Хозяину это не понравится!»

«Теперь я хозяин! – Герсен продемонстрировал лучемет. – Где девушка, похожая на Джераль Тинзи?»

Ретц моргнул, все еще не вполне убежденный в необходимости подчиняться: «Я не могу вам ничего сказать».

Герсен ударил его лучеметом: «Быстро! Где девушка, которую привезли три недели тому назад?»

Ретц стал жаловаться: «Как я могу вам что-нибудь сказать? Виоль Фалюш меня накажет!»

«Виоль Фалюш задержан, – сообщил Герсен. – Отведи меня к девушке, или я тебя убью».

Ретц отозвался отчаянным восклицанием: «Он ужасно отомстит, он будет меня пытать...»

«Ничего этого больше не будет».

Ретц уже шел по коридору, разводя руками и бормоча. Внезапно он остановился и обернулся: «Вы говорите, вам удалось задержать Фалюша?»

«Да».

«Что вы с ним сделаете?»

«Я его убью».

«А что будет с его дворцом?»

«Увидим. Отведи меня к девушке».

«Вы оставите меня здесь, управляющим дворца?»

«Если ты не поторопишься, я тебя пристрелю».

Безутешный Ретц возобновил передвижение. Герсен спросил у него: «Что Фалюш сделал с этой девушкой?»

«Еще ничего».

«Что он хотел сделать?»

«Он планировал самооплодотворение – непорочное зачатие, если можно так выразиться. В свое время она должна была родить девочку, генетически идентичную ей самой».

«Джераль Тинзи родила ее таким способом?»

«Именно так».

«Сколько еще таких девочек вырастил Фалюш?»

«Шестерых. Но одна покончила с собой».

«Где остальные?»

«А! Это вам придется узнать у самого Фалюша».

Ретц врал, но у Герсена не было времени спорить.

Остановившись у двери, Ретц хитро оглянулся: «Девушка внутри. Что бы она вам ни говорила, вы должны учитывать, что я был вынужден подчиняться и всего лишь выполнял приказы».

«А теперь выполняй мои приказы. Открой дверь!» Ретц поколебался секунду, глядя куда-то в коридор через плечо Герсена – он явно еще надеялся, что кто-нибудь появится и выручит его. Никто не появился. Вздохнув, Ретц отворил замок и сдвинул дверь в сторону.

Друзилла, сидевшая на кровати, тревожно подняла голову. Как только она увидела Герсена, ее лицо озарилось радостным изумлением. Вскочив с кровати, она подбежала к Герсену, всхлипывая от радости: «Я надеялась, что вы придете! Они делали со мной ужасные вещи!»

Ретц решил воспользоваться тем, что внимание Герсена отвлеклось, и потихоньку ускользнуть. Герсен позвал его: «Не спеши! У меня есть для тебя поручение». Обратившись к Друзилле, он спросил: «Виоль Фалюш здесь показывался? Ты можешь его опознать?»

«Он приходил и стоял в открытой двери, но у него за спиной была яркая лампа. Он не хотел, чтобы я его рассмотрела. Он был в дикой ярости, он меня ненавидит! Он сказал, что я ему изменила. Я спросила: как это может быть, если я ему ничего обещала? Он будто ничего не слышал. Он говорил ледяным тоном – что мой долг заключался в том, чтобы готовиться к встрече с ним, неукоснительно соблюдая какие-то принципы, и что даже после того, когда я наконец с ним встретилась, я каким-то образом ему изменила на вечеринке Наварта, а также по пути во дворец».

Герсен сказал: «Очевидно одно: он – либо Танзель, либо Этуэн, либо Марио. Кто из этих троих нравился тебе меньше всего?»

«Танзель».

«Танзель, а? Хорошо. Теперь у нас есть старина Ретц, подручный Фалюша, и он-то обязательно узнает своего хозяина. Не так ли, Ретц?»

«Как я его опознаю? Он никогда мне не показывался, только говорил из-за стеклянной перегородки».

«Вряд ли! – подумал Герсен. – Тем не менее, возможно».

«Где остальные дочери Джераль Тинзи?» – спросил он вслух.

«Их было шесть, – промямлил Ретц. – Фалюш убил двух старших. Одна на Альфаноре, другую, – техник указал на Друзиллу, – он отправил на Землю. Самую младшую содержат к востоку от дворца – там, где горы подступают к морю. Еще одна – жрица бога Ародина на большом острове, тоже к востоку отсюда».

«Ретц! – сказал Герсен. – Виоль Фалюш у меня в плену. Теперь я – твой хозяин. Ты это понял, наконец?»

Ретц уныло кивнул: «Раз это так, значит, так тому и быть».

«Как выглядит Виоль Фалюш?»

«Он – высокий темноволосый человек. Он бывает жесток, бывает добр; иногда он злится, иногда в добродушном настроении. Больше я ничего не знаю».

«Выслушай и выполни мой приказ. Выпусти всех узников Фалюша».

«Это невозможно! – возопил Ретц. – Они не знают никакой жизни, кроме тех условий, в которых их содержат. Открытые пространства, солнце, небо – увидев все это, они сойдут с ума!»

«В таком случае сделай вот что. Постепенно и осторожно приучай их к окружающему миру и выводи из заключения. Я скоро вернусь и проверю, как ты выполняешь обязанности. Кроме того, сообщи обитателям дворцовых садов, что они – больше не рабы, что они могут уйти или остаться по своему усмотрению. Учти, что я запру тебя в тесной камере и накажу за твои преступления, если ты не выполнишь указания неукоснительно».

«Я их выполню, – бормотал Ретц. – Я привык подчиняться. Всю жизнь только и делаю, что подчиняюсь».

Герсен взял Друзиллу за руку: «Меня беспокоит Наварт. Здесь больше нельзя задерживаться».

Тем не менее, когда они поднялись к аэробусу через старый форт, обстоятельства оставались прежними. Три пленника были надежно привязаны к сиденьям, а Наварт продолжал держать их на прицеле. Когда поэт увидел Друзиллу, его глаза загорелись: «А где Джераль Тинзи?»

«Она умерла. Но у нее были дочери. Фалюш содержал многих других узников. Что тут происходило, пока меня не было?»

«Болтовня. Льстивые уговоры. Всевозможные доводы. Угрозы».

«Разумеется. Кто угрожал настойчивее всех?»

«Танзель».

Герсен холодно посмотрел в глаза Танзелю. Тот пожал плечами: «Вы думаете, мне нравится тут сидеть, связанному по рукам и ногам, как овца на базаре?»

«Один из вас – Виоль Фалюш. Кто? Хотел бы я знать... Что ж, нам предстоит покончить с еще несколькими жестокими забавами, устроенными во имя любви», – Герсен направился в пилотскую кабину.

Аэробус поднялся в воздух и медленно полетел на восток над горами. На берегу океана, там, где скалы погружались в воду, мрачная каменистая ложбина выходила к узкому серому пляжу. В верхней части ложбины находилась покрытая песком округлая площадка метров семьдесят в поперечнике. Герсен опустил аэробус в тени скал и спрыгнул на площадку из кабины.

Друзилла Четвертая, младшая из дочерей Джерали Тинзи, медленно вышла ему навстречу. За ее спиной, в расщелине между скалами, две негуманоидные надзирательницы гневно издавали щелкающие и писклявые звуки. Девушка спросила: «Ты – мужчина? Ты пришел, чтобы меня любить?»

Герсен усмехнулся: «Я – мужчина, это невозможно отрицать, но не тот мужчина, о котором тебе говорили».

Друзилла Четвертая растерянно обернулась в сторону расщелины между скалами: «Они говорили, что ко мне придет мужчина. Что я – одна, и он – один, и что, когда он придет, я должна его любить. Меня так учили».

«Но ты никогда не видела этого мужчину?»

«Нет. Ты – первый мужчина, которого я встретила. Ты первый человек, такой же, как я. Ты прекрасен!»

«В мире очень много мужчин, – сказал Герсен. – Тебе лгали. Заходи в аэробус, я покажу тебе других мужчин и девушку – такую же, как ты».

Друзилла Четвертая с недоумением и тревогой оглядывалась, не решаясь покинуть мрачную скалистую ложбину: «Ты меня отсюда уведешь? Я боюсь».

«Не надо бояться, – заверил ее Герсен. – Заходи в машину».

«Конечно, – она доверчиво взяла его за руку и поднялась в салон. Увидев пассажиров, она ошеломленно застыла: «Я не знала, что есть столько людей!» Девушка критически рассмотрела лица Марио, Танзеля и Этуэна: «Они мне не нравятся. У них глупые, злые лица». Она повернулась к Герсену: «Ты мне нравишься. Ты – первый мужчина из всех, которых я видела. Значит, ты – тот самый мужчина, и я останусь с тобой навсегда».

Герсен наблюдал за лицами Марио, Этуэна и Танзеля. Виолю Фалюшу должно было быть изрядно не по нутру то, что он слышал. Все три пленника сидели с каменными лицами, глядя на Герсена с одинаковым отвращением – только в уголке рта Танзеля подергивалась какая-то жилка.

Аэробус снова поднялся в воздух и направился к самому большому из близлежащих островов. Герсену не пришлось долго искать храм – он возвышался над скоплением тростниковых хижин с кровлями из длинных сухих листьев. Аэробус опустился на центральной площади – местные жители наблюдали за приземлением с изумлением и ужасом.

Из храма спустилась по ступеням Друзилла Третья – уверенная в себе, решительная девушка, внешностью практически не отличавшаяся от других Друзилл и в то же время обладавшая, подобно двум другим, безошибочной индивидуальностью.

Герсен снова спустился из кабины. Друзилла Третья разглядывала его с нескрываемым интересом: «Кто ты?»

«Я прилетел с побережья континента, – объяснил Герсен, – чтобы с тобой поговорить».

«Ты хочешь совершить обряд? Ступай в святилище какого-нибудь другого бога. Ародин бессилен. Я умоляла его перенести меня в другое место, умоляла о многих других благодеяниях. Он не ответил».

Герсен заглядывал в храм: «Там, внутри – изображение Ародина?»

«Да. Я – жрица его святилища».

«Пойдем, посмотрим на это изображение».

«Там не на что смотреть – просто статуя, сидит на троне».

Герсен зашел в храм. У противоположной входу стены сидела фигура величиной примерно в два раза больше человеческой. Голова статуи была варварски изуродована – кто-то отбил ей нос, уши и подбородок. Герсен с удивлением повернулся к Друзилле Третьей: «Кто повредил статую?»