Текст книги "Князья тьмы. Пенталогия"

Автор книги: Джек Холбрук Вэнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 56 (всего у книги 81 страниц)

«Говорят, ночная пустыня прекрасна. Особенно в лучах луны. Вы намерены прогуляться?»

«О нет! Нас повезут в шарабане с открытым верхом. А теперь мне пора идти. Мой интерес к вашим делам носит мимолетный характер – не придавайте ему слишком много значения».

«В этом отношении наши чувства взаимны, так как я не хотел вам ничего рассказывать».

«Даже так? – Джердиана не двигалась с места. – Почему же?»

«Вы могли бы проболтаться, и тогда... тогда неприятностям не было бы конца».

Джердиана нахмурилась: «Вы считаете, что я разболтаю приятелям все, что знаю?»

«Не обязательно. Но, как вы сами заметили, наш взаимный интерес носит мимолетный характер – впоследствии вы могли бы сделать безразличное замечание, а оно в конечном счете достигло бы обрезанных ушей человека, вовсе не безразличного. Я провожу вас к друзьям», – Герсен сделал шаг в направлении ресторана.

Джердиана упорно продолжала стоять: «Давайте лучше присядем и поговорим. По существу, вы хотите, чтобы я ушла – а это мне вовсе не льстит. Куда испарилась ваша хваленая галантность?»

Герсен медленно опустился на стул у ближайшего столика: «Я не притворялся галантным. Я говорил первое, что приходило в голову».

Джердиана присела напротив и обиженно обронила: «Вас нисколько не беспокоит мое тщеславие».

«В моем обществе вашему тщеславию ничто не угрожает! – заявил Герсен. – Могу ли я выразиться откровенно?»

Джердиана задумалась: «Что ж... Вряд ли вас что-нибудь остановит, в любом случае».

Герсен наклонился над столом и взял ее за руки: «Скажу вам правду: на окраине города – мой звездолет. Больше всего в жизни я хотел бы, чтобы вы улетели со мной – чтобы мы любили друг друга среди всех созвездий Вселенной! Но я не могу себе позволить даже мечтать об этом».

«Неужели? И – опять же, позвольте задать такой вопрос исключительно из праздного любопытства – почему нет?»

«Потому что мне нужно завершить срочное и опасное дело».

«А если бы я согласилась, вы бросили бы свое дело?» – шаловливо спросила Джердиана.

«Даже не упоминайте о такой возможности! Мое сердце останавливается, когда я слышу ваши слова».

«Вы снова любезничаете вовсю».

Герсен наклонился ближе к ней – Джердиана не сделала никакой попытки уклониться. Когда их лица почти соприкоснулись, Герсен замер и внезапно отпрянул. Он почувствовал, как вздрогнули руки Джердианы.

Через несколько секунд Герсен сказал: «Может быть, вы помните – в Сержозе мы говорили о Ленсе Ларке».

Джердиана смотрела на него почерневшими глазами – ее зрачки расширились: «Он – воплощение зла! Хуже него нет никого во Вселенной!»

«Вы упомянули о неприятном эпизоде. Что тогда случилось?»

«Ничего особенного, просто своего рода инцидент. Мы живем в районе, который называется Льяларкно. Как-то раз дарш хотел купить соседний дом. Мой отец терпеть не может даршей; он ненавидит запах их пищи, не выносит их музыку. Увидев этого дарша, он разволновался и крикнул ему: «Убирайся, тебе здесь не место! Я не позволю тебе купить этот дом! Неужели ты думаешь, что я буду выходить в сад каждое утро только для того, чтобы видеть, как над оградой маячит твоя мерзкая даршская рожа? Пошел вон!» Дарш ушел. А потом нам сказали, что это был не кто иной, как Ленс Ларк».

«Как он выглядел?»

«Я видела его только издали. Высокий, грузный человек с длинными руками. У него большая гладкая голова, темные усы и коричневато-розовая кожа, бледная по сравнению с большинством даршей».

«С тех пор вы его видели?»

«Насколько мне известно, нет».

«Он никогда не забывает обиду – по меньшей мере, так о нем говорят. Кроме того, Ленс Ларк знаменит жестокими хитроумными проделками».

«Пусть придумывает все, что угодно. У нас безупречная охрана – мы никогда не забываем о том, что Запределье рядом. Но почему вас так интересует Ленс Ларк?»

«Я надеюсь его уничтожить. Но прежде всего мне нужно его найти. Поэтому я скупаю акции фонда «Котцаш» – чтобы привлечь его внимание».

Джердиана уставилась на Герсена с изумлением и ужасом. Она начала было говорить, но на стол легла длинная тень: высокомерно подняв голову и неодобрительно опустив уголки рта, на них смотрел Альдо. Отвесив Джердиане порывистый поклон, он сказал: «Прошу прощения, но ваша тетушка, ее благородие Мэйнесс, настаивает на том, чтобы вы к ней присоединились».

«Хорошо, я уже иду».

Герсен обратился к Альдо: «Вы собираетесь в поездку по пустыне».

«Собираемся».

«Куда вы едете?»

«К Шайесу, – ледяным тоном обронил Альдо. – Джердиана, пойдем!»

«Сегодня там будет много даршей, мужчин и женщин», – заметил Герсен.

«Нас это не беспокоит – постольку, поскольку они не будут попадаться на глаза».

«Они могут причинить вам неприятности».

«Мы наняли многоместный открытый пескоход. Водитель заявляет, что никаких неудобств не предвидится. Так или иначе, мы – метлены; дарши прекрасно знают, что от нас следует держаться подальше». Альдо настойчиво предложил руку Джердиане. Та медленно встала и машинально последовала за ним, словно блуждая во сне.

Герсен еще некоторое время сидел и размышлял, после чего направился к своему звездолету. Задержавшись у лесенки трапа, он стоял и смотрел на восток – туда, где над небом пустыни уже взошла луна. В полутьме из-под шатра потихоньку выскальзывали небольшие группы людей – одни на небольших пескоходах, другие пешком – женщины и девушки отдельно от юношей и мужчин. Оседлав видавший виды пескоход на высоких надувных колесах, выехал Дельфин в компании трех приятелей; все они надели легкие халаты и красочные головные платки. Когда они проезжали мимо, Герсен приветственно поднял руку. Дельфин резко остановил подпрыгивающую и качающуюся машину. Герсен подошел поближе: «Как дела?»

«Пока что все в порядке».

«Ты нашел еще какие-нибудь акции?»

«Нет. Вы были правы – Бель-Рук очень недоволен сегодняшними сделками. Он грозится отстегать насмерть и вас, и меня».

«Для этого ему сначала нужно нас поймать, – возразил Герсен. – А потом еще и замахнуться хлыстом».

«Верно. В любом случае, в Динкельстоне вы больше не найдете никаких акций «Котцаша». Бель-Рук приказал устроить большой хадол; приз – тысяча СЕРСов. Свальщики[48]48
  Свальщики: участники хадола. «Свалкой» называют поле для игры в хадол – концентрические круги, выкрашенные в желтый, зеленый и синий цвета.


[Закрыть] должны делать ставки по сто СЕРСов или по двадцать акций «Котцаша». Само собой, все остающиеся акции будут поставлены на кон».

«Жаль!» – отозвался Герсен.

«Все равно, вы здорово натянули нос Бель-Руку; с вами держи ухо востро! Но что мы тут языки чешем? Китчеты уже загорают под луной!»

«Вместе с каждой толстозадой старухой Рубца, не иначе», – прибавил один из приятелей Дельфина.

«Нет, вы только посмотрите! – протянув руку, с издевательским изумлением воскликнул Дельфин. – Недотрогам-метленам тоже захотелось лунного загара! Надулись и выпрямились, словно их мучает запор! А водитель шарабана – знаете, кто? Мошенник Нобиус, он кого угодно оставит в дураках, даже вас!»

Ответив улыбкой на комплимент, Герсен спросил: «Метленов Нобиус тоже оставит в дураках?»

Дельфин ответил многозначительным шутливым жестом: «Он без ума от нежной китчеты по имени Фаррера. Ее охраняют три огромные хуницы. Нобиус поклялся, что сегодня ночью он овладеет Фаррерой. Как он это сделает, управляя шарабаном метленов, никому невдомек. Увидим! Нам пора! Мирассу уже взошла. Китчеты разбежались по дюнам и видят сладостные сны наяву! Хей-хей! Поехали! Да сопутствует нам удача Камбусса!»[49]49
  Сатир Камбусс, так же, как песчаный призрак Питтаф и жуткая Баба-Лейна – персонажи даршской мифологии.


[Закрыть]

Пескоход умчался, подпрыгивая и переваливаясь на мягких надувных колесах. Герсен смотрел вслед шарабану метленов, уже превратившемуся в размытое темное пятнышко на фоне далеких песков.

Раздраженный и подавленный одолевавшими его противоречивыми побуждениями, Герсен неподвижно стоял, пока тень экскурсионного пескохода не исчезла за горизонтом. Дела метленов его никак не касались, конечно – с тем исключением, что его беспокоили безопасность и достоинство некой Джердианы Чансет, по отношению к которой он испытывал целый спектр разнообразных чувств, и не только покровительственного характера.

Что он мог сделать, однако? Тихо выругавшись, Герсен поднялся в звездолет, открыл изнутри боковой люк, выдвинул подъемные блоки и опустил на песок реактивную разведочную платформу. Нахлобучив на голову шлем и подключив к лицевому стеклу прибор ночного видения, он сложил на бортовую решетку кое-какое оружие, задраил люки звездолета, влез на платформу и поднял ее в небо.

Мирассу всплывала все выше над горизонтом: огромный серебристо-белый диск, излучавший мягкий и спокойный свет, вызывавший, тем не менее, лихорадочно-страстное возбуждение. Озаренный луной Рубец превратился в фантастическую страну, где немыслимое становилось не только поддающимся представлению, но и вполне целесообразным. Герсена, мозг которого, как всегда, функционировал как минимум на двух уровнях сознания, забавлял тот факт, что он, по-видимому, был подвержен влиянию Мирассу не меньше, чем юный Дельфин... Слегка отклонившись к югу от трассы шарабана, он поравнялся с ним, продолжая лететь на высоте примерно трехсот метров. Надвинув на глаза прозрачное забрало шлема, он включил прибор ночного видения и передвинул ползунок увеличителя: теперь казалось, что шарабан и его пассажиры находились на расстоянии нескольких метров. Озаренные лунным светом, роскошные костюмы и бледные лица метленов превратились в призрачное видение труппы арлекинов и пьеро, решившихся на какую-то рискованную авантюру. Герсен наблюдал за ними, как завороженный, с долей насмешки, но и с не меньшей долей зависти. Всего в открытом кузове экскурсионного пескохода сидели десять метленов. Три молодых человека занимали кормовые сиденья. Четыре девушки, пара женщин постарше и неизбежный Альдо расселись вдоль бортов. Джердиана, теперь казавшаяся хрупкой и болезненно бледной, сидела впереди, поодаль от других и почти отвернувшись от них. Герсен ощутил опьяняющий прилив возбуждения и готовности пуститься в свою собственную ночную авантюру – возможно, это объяснялось воздействием Мирассу.

На высокой передней скамье водителя небрежно развалился Нобиус; время от времени он оборачивался, чтобы с благосклонным презрением взглянуть на пассажиров. Каждый раз, когда это замечали две дамы постарше, их возмущало наглое любопытство водителя-дарша, и они приказывали ему надменными жестами сосредоточиться на выполнении непосредственных обязанностей. Нобиус, со своей стороны, полностью игнорировал их повелительные жесты, что придавало всей экспедиции абсурдно-шутовской характер.

Шарабан скользил по шелковистому песку. Впереди и немного в стороне возвышался Шайес: гигантская древняя вулканическая пробка, окруженная юбками уступов и хаосом скальных обнажений. Одна из старших дам-метленок, судя по ее жестикуляции, приказала Нобиусу не приближаться к Шайесу. Нобиус подобострастно поклонился и взялся за приборы управления для того, чтобы изменить курс, но уже через несколько минут, когда внимание дамы отвлеклось, снова повернул шарабан к скалам. Разглядывая окрестности Шайеса, Герсен заметил мелькание белых даршских халатов: в эту ночь многие опьянели под лучами Мирассу.

Дамы-метленки опять заметили приближение громады Шайеса и тут же гневно потребовали, чтобы Нобиус отъехал подальше от останца – Нобиус снова вежливо выполнил их приказ, но уже через несколько секунд, хитро маневрируя под предлогом объезда препятствий, снова направил экскурсионную машину по прежнему курсу. Судя по всему, он стремился подъехать к каменистому пригорку высотой метров шесть или семь, отстоявшему шагов на десять от основной массы круто поднимавшихся уступов. На вершине пригорка стояла китчета, молчаливо и задумчиво смотревшая на юг, в бескрайние пески.

Нобиус внезапно круто повернул; шарабан поехал быстрее и углубился в засыпанную песком седловину между отдельным пригорком и подножием Шайеса. Дамы-метленки яростно возражали, размахивая руками; Нобиус сначала делал вид, что ничего не замечает, после чего вдруг сделал вид, что услышал протесты пассажирок. Остановив шарабан под самым пригорком, он повернулся на сиденье якобы для того, чтобы лучше расслышать указания.

Оживленно жестикулируя, дамы произнесли несколько резких фраз; Нобиус выслушал их, отвечая вежливыми кивками. Повернувшись к приборам управления, он притворился, что машина его не слушается – шарабан рванулся вперед, проехал несколько метров и снова остановился, как вкопанный. Нобиус прилежно наклонился над переключателями и рычагами. На корме шарабана три молодых метлена привстали с сидений, пытаясь понять, что происходит. Из теней под пригорком одновременно выступили три массивные фигуры в черных бурках с головы до ног. Бросившись вперед, они схватили трех юношей-метленов, стоявших на корме – каждая по одному – и утащили их, извивающихся и молотящих руками и ногами, в непроглядный мрак.

Нобиус пригнулся и замер в напряженной позе. Из теней под пригорком появилась четвертая фигура, еще больше и тяжелее первых трех. Она вспрыгнула на палубу шарабана, схватила Альдо и, несмотря на его отчаянные крики, унесла прочь.

В тот же момент Нобиус спрыгнул на песок и прытко взбежал на вершину пригорка. Схватив китчету, он спустился с ней с противоположной стороны пригорка куда-то в дюны.

Парализованные неожиданностью, дамы-метленки ошалело оглядывались по сторонам, продолжая сидеть. В тенях и на ближайших уступах Шайеса началось бурное движение: к шарабану спустился вихрь белых халатов, заполонивших палубу. Прибывшие первыми схватили девушек; опоздавшие, с меньшим энтузиазмом, завладели дамами-компаньонками – и все поспешно разбежались со своей добычей по известным им одним убежищам.

Человек, схвативший Джердиану, нес ее в пустыню, не обращая внимания на ее вопли и тумаки. В ста метрах от шарабана, оказавшись среди дюн, он остановился и опустил ее на песок. Рядом приземлилась реактивная платформа. С нее спустился Герсен. Узнав его, Джердиана издала возглас изумления, радости и облегчения.

Дарш угрожающе повернулся к Герсену: «Ступай прочь! Я собираюсь развлечься с китчетой».

Не говоря ни слова, Герсен направил карманный лучемет вниз и превратил песок под ногами дарша в лужу дымящегося расплавленного камня. Дарш испуганно отпрянул, разразившись яростным потоком ругательств. Герсен поднял Джердиану на ноги и помог ей взобраться на свою платформу – уже через несколько мгновений они были в воздухе, а безутешный дарш остался один на дюне, растерянно глядя им вслед.

Платформа тихо летела не слишком высоко над морщинистыми песками. Джердиана время от времени бросала на Герсена вопросительный взгляд. Наконец она глухо произнесла: «Я вам благодарна... Не знаю, что еще можно сказать... Как вы оказались вовремя в том самом месте, где я попала в беду?»

«Я заметил вас на шарабане. Водитель – известный мошенник. Я последовал за шарабаном, чтобы предохранить вас от его проделок – несмотря на то, что вы не просили меня сопровождать или охранять вас».

«Рада, что вам это пришло в голову», – Джердиана глубоко вздохнула. Она оглянулась в сторону останца, чернеющего на фоне озаренного луной неба; из ее груди вырвался странный звук – что-то среднее между всхлипыванием и смешком: «Там остались тетушка Мэйнесс и тетушка Эвстасия. Мы им никак не можем помочь?» Ответ подразумевался сам собой, и девушка тут же сказала: «Наверное, с ними не сделают ничего ужасного».

«Что бы ни случилось, это уже происходит», – пожал плечами Герсен. Он снял с головы шлем и положил его в отделение под панелью управления. Платформа тихо плыла всего лишь метрах в десяти над дюнами. Джердиана откинулась на спинку сиденья и смотрела в сторону, на бескрайние пески. Не проявляя никакого беспокойства, никакого отчаянного стремления куда-нибудь вернуться, она сказала, тихо и задумчиво: «Пустыня становится странной под лунным светом. Излучает волшебные чары, как воспоминание во сне... Неудивительно, что люди позволяют себе вещи, невозможные днем».

«Я это чувствую не меньше других», – сказал Герсен. Он обнял ее за плечи и притянул к себе. Она взглянула ему в лицо и охотно прижалась к нему сама. Он стал целовать ее, снова и снова.

Постепенно снижаясь, платформа опустилась на дюну. Герсен и красавица-метленка сидели молча, глядя на озаренные луной пески. Наконец Джердиана сказала: «Не могу поверить, что я здесь – с тобой... И все же, это не так уж удивительно... Меня преследуют мысли о ярости и возмущении моих друзей. Что они скажут завтра? Неужели только я одна смогу похвалиться нетронутым целомудрием?»

Герсен снова поцеловал ее: «Не обязательно».

Прошло секунд десять, после чего Джердиана спросила хриплым шепотом: «Но у меня есть выбор?»

«Конечно! – отозвался Герсен. – У тебя есть выбор».

Джердиана спустилась с платформы и прошла несколько шагов по гребню дюны. Герсен тоже спустился и встал рядом с ней. Вскоре она повернулась к нему, и они снова обнялись. Герсен расстелил на песке свой белый даршский халат – и здесь, среди древних дюн Рубца, под лучами Мирассу, они стали любовниками.

Луна достигла зенита и стала спускаться по небосклону. Ночь затянулась – ее очарование растворялось. Герсен отвез Джердиану в Динкельстон, после чего вернулся на реактивной платформе к шарабану. Четыре молодых человека, мрачные и растрепанные, стояли в стороне. Одна из дам-компаньонок и одна из девушек молча сидели на палубе экскурсионной машины. Пока Герсен приземлялся, в расщелине между скалами показалась вторая дуэнья. Не говоря ни слова, она подошла и забралась на палубу шарабана.

Герсен приблизился; метлены следили за ним с подозрением. «Я пролетал мимо и успел помочь Джердиане Чансет, – сказал Герсен. – Она уже в отеле, о ней можно не беспокоиться».

Одна из старших метленок, тетушка Мэйнесс, надменно произнесла: «Нас достаточно беспокоит наше собственное положение. Всем нам пришлось пережить неимоверные зверства».

Тетушка Эвстасия прибавила немного спокойнее: «Пожалуй, нам придется отнестись к происшедшему по-философски. Да, нам пришлось подвергнуться ужасному унижению, но мы остались в живых и не понесли непоправимого ущерба. Хотя бы за это можно в какой-то степени благодарить судьбу».

«Никак не могу разделить вашу точку зрения! – рявкнула тетушка Мэйнесс. – Надо мной надругалось, даже не помню сколько раз, непристойное жирное чудовище, от которого разило пивом и нестерпимой вонью даршской жратвы!»

«От напавшего на меня мужчины тоже плохо пахло. В других отношениях, однако, он был почти вежлив – если это слово применимо в сложившихся обстоятельствах».

«Эвстасия, вы на удивление нечувствительны!»

«Не могу с вами спорить – я слишком устала. Не вернулись еще только Миллисента и Хелена. А, вот они, уже идут вместе! Давайте поскорее уедем из этого ужасного места!»

«Что будет с нашей репутацией? – звенящим голосом воскликнула тетушка Мэйнесс. – В Льяларкно над нами все будут смеяться!»

«Не будут, если мы договоримся держать язык за зубами».

«Но кто накажет этих даршских тварей, если мы будем молчать?»

«Сомневаюсь, что вам удастся наказать даршей, – позволил себе заметить Герсен. – Исходя из своих представлений, они допускали, что, отправляясь в пустыню ночью, вы тем самым демонстрировали готовность к поиску сексуальных приключений. Во всем виноват, конечно, ваш водитель – он сыграл с вами злую шутку».

«К сожалению, это правда, и нам лучше смотреть ей в лицо, – согласилась тетушка Эвстасия. – Давайте просто притворимся, что ничего не случилось».

«Этот альфанорец знает! И дарши все знают!»

«Я ничего никому не скажу, – заверил их Герсен. – А дарши обменяются парой шуток и, скорее всего, этим дело и кончится. А теперь пусть один из ваших молодых людей докажет, что он мужчина, сядет на скамью водителя и приведет шарабан обратно в Динкельстон!»

«Если бы вы натерпелись того, что пришлось пережить мне, у вас пропало бы желание что-либо доказывать. Не буду вдаваться в подробности, однако», – проворчал Альдо.

«Никого из нас не радует то, что произошло этой ночью! – отрезала тетушка Мэйнесс. – Садись за пульт управления – и поторопись, мне не терпится добраться до горячей ванны».

Глава 11

Из раздела «Хадол» справочника «Игры Галактики» Эверетта Райта:

«Хадолу, так же, как всем удачным играм, свойственны сложность и многоуровневая структура.

Исходные принципы, однако, просты: размечается подходящее игровое поле, выбирается определенное число игроков. Поле, как правило, наносится краской на мостовой площади; иногда полем служит большой круглый ковер. Существуют самые различные варианты хадола, но типичное игровое поле выглядит следующим образом. Посреди красно-коричневого диска находится пьедестал. Форма этого возвышения может быть какой угодно; на пьедестале обычно устанавливается сосуд с денежным призом. Диаметр центрального диска может составлять от четырех до восьми шагов. Внутренний диск окружают три концентрических кольца, шириной десять шагов каждое. Эти кольца (в направлении от центра – желтое, зеленое и синее) называют «свалками». Пространство за пределами колец именуют «чистилищем».

В хадоле может принимать участие любое число соперников – то есть «свальщиков» – в большинстве случаев в начале игры их не больше двенадцати и не меньше четырех человек. Если игроков больше дюжины, на «свалке» становится слишком тесно; если игроков меньше четырех, сокращается множество возможных различных сговоров, составляющих существенный элемент игры.

Правила тоже просты. Игроки занимают позиции на желтой свалке. В этот момент все они – «желтые свальщики». Подается сигнал о начале хадола. Игроки стараются вытолкнуть других желтых свальщиков на зеленое кольцо. Игрок, вытесненный или выброшенный на зеленую свалку, не может вернуться в желтое кольцо. Теперь он пытается вытолкнуть других «зеленых свальщиков» на синее, наружное кольцо. Желтый свальщик может делать вылазки на зеленое кольцо и находить убежище в пределах желтого. Сходным образом, зеленый свальщик может проникать на синее кольцо и возвращаться на зеленое, если «синий свальщик» не вытолкнет его с синего кольца в «чистилище».

Иногда хадол заканчивается позицией, в которой остаются один желтый свальщик, один зеленый и один синий. Желтый свальщик может отказаться от намерения атаковать зеленого или синего. Зеленый свальщик тоже может оставаться в своем кольце и не нападать на синего. В такой ситуации дальнейшая игра невозможна, и оставшиеся игроки делят приз в пропорции 3:2:1. Желтый свальщик получает три доли, то есть половину призовой суммы. Зеленый или синий свальщик могут внести дополнительные ставки, равные выигрышу желтого, после чего они возвращаются на желтое кольцо, и процесс продолжается до тех пор, пока не остается один свальщик, выигрывающий весь приз целиком. В этом отношении могут применяться различные правила, в зависимости от места, где разыгрывается хадол. Иногда претендент может предложить сумму, равную призу победителя, и бросить ему вызов. Опять же, в зависимости от местных обычаев, победитель может или не может отказаться принять вызов. Нередко претендент может предложить сумму в два раза больше призовой, и его вызов должен быть принят, если победитель закончил первоначальный этап хадола без переломов или других серьезных травм. В схватке между победителем и претендентом зачастую используются ножи, колья, а иногда и кнуты. Вполне дружелюбно организованный хадол может закончиться тем, что с поля на носилках унесут труп. Арбитры контролируют хадол с помощью электронных устройств, регистрирующих пересечение границ «свалок».

Сговор является неотъемлемой частью хадола. Перед началом игры различные свальщики тайно договариваются о стратегиях нападения и защиты, причем эти соглашения могут соблюдаться или не соблюдаться. Всевозможные подлости, изобретательное предательство и двуличие считаются нормальными и естественными аспектами игры, в связи с чем достоин удивления тот факт, что свальщик, пострадавший в результате сговора, часто возмущается этим обстоятельством – несмотря на то, что сам мог замышлять точно такое же предательство.

Хадол – спорт, полный неожиданностей, в котором участники постоянно меняют стороны, примыкая то к одним, то к другим союзникам. Поэтому ни одна игра в хадол не повторяет другую. Иногда соперничество носит характер беззлобного развлечения – взаимное надувательство только веселит игроков и публику. В некоторых случаях, однако, наглое нарушение обязательств вызывает вспышку яростного возмущения, в связи с чем становится возможным кровопролитие. Зрители делают ставки – между собой или, если матч привлекает внимание многочисленной публики, с помощью «жучков»-посредников. Под каждым многонаселенным шатром хадол устраивается несколько раз в год, в праздничные и ярмарочные дни, и эти игры относятся к числу самых интересных, с точки зрения туриста, зрелищ на Дар-Сае».

Герсен выспался у себя в звездолете. Когда он проснулся, Кóра уже взошла и находилась на полпути к зениту. Несколько минут Герсен продолжал неподвижно лежать с открытыми глазами. События прошедшей ночи уже казались нереальными. Что с Джердианой? Больше не опьяненная лунным светом, она, наверное, уже оправилась от эмоциональной уязвимости, вызванной потрясением внезапного нападения и неожиданного спасения. Как она относилась к случившемуся теперь?

Герсен помылся и оделся – на этот раз в обычный костюм астронавта. Он тщательно вооружился – невозможно было предсказать, что готовил грядущий день.

Пробежав через раскаленный участок взлетного поля, он нырнул под водяную завесу и направился к саду-ресторану при отеле. Метлены уже сидели за столом. Джердиана приветствовала его мимолетной полуулыбкой и, не поднимая руку, тайком поиграла пальцами в воздухе. Герсен почувствовал облегчение: она ни о чем не сожалела. Другие метлены сделали вид, что не заметили его.

Герсен позавтракал, продолжая наблюдать за метленами. Хмурые молодые люди почти ничего не говорили. Женщины напустили на себя безмятежный вид и спокойно беседовали. Только Джердиана была в хорошем настроении, в связи с чем остальные бросали на нее укоризненные взгляды.

Наконец компания метленов стала расходиться, и Джердиана подошла к столику Герсена. Он вскочил на ноги: «Посиди со мной!»

«Не смею. Все нервничают, а тетушка Мэйнесс что-то подозревает. Но меня это мало беспокоит, потому что она всех и всегда в чем-нибудь подозревает».

«Когда я смогу с тобой увидеться? Сегодня вечером?»

Джердиана покачала головой: «Мы останемся посмотреть на хадол – для этого мы сюда приехали. А потом улетим в Сержоз, и завтра утром вернемся в Льяларкно на Метеле».

«Тогда я навещу тебя в Льяларкно».

Джердиана тоскливо улыбнулась и снова покачала головой: «У нас дома все по-другому».

«И там ты будешь относиться ко мне по-другому?»

«Не знаю. Было бы лучше, если бы я смогла тебя забыть. Сейчас я влюблена: я думала только о тебе всю ночь и все утро».

Немного помолчав, Герсен заметил: «Почему ты сказала «я влюблена» вместо того, чтобы сказать «я тебя люблю»?»

Джердиана рассмеялась: «Ты очень наблюдателен. Есть существенная разница. Я влюблена – в этом нет сомнений. Может быть, я влюблена в тебя, а может быть – во что-то другое. Кто знает?» Ее глаза бегали – она изучала его лицо: «Тебя это оскорбляет?»

«Это не совсем то, что я хотел бы услышать. Тем не менее – я часто сомневаюсь в своих собственных чувствах. Кто я такой? Человек, мужчина? Или запрограммированный механизм? Или абсурдное воплощение преувеличенного принципа?»

Джердиана снова рассмеялась: «У меня на этот счет нет никаких сомнений. Ты – человек и мужчина, во всех отношениях».

«Джердиана! – холодно позвала ее тетушка Мэйнесс. – Пойдем, нужно занять места на трибуне».

Джердиана еще раз бледно улыбнулась Герсену и ушла. Герсен смотрел ей вслед – у него перехватило дыхание от щемящей тоски. «Глупости! – говорил он себе. – Подростковые бредни!» Он изнывал по девушке, как школьник! Он не мог позволить себе эмоциональные привязанности, пока не будет закончен труд всей его жизни, пока он не выполнит свой долг!

Герсен последовал за метленами на площадь, где толпа уже теснилась вокруг цветных колец. Скоро должен был начаться хадол – самое характерное из даршских зрелищ, нечто среднее между спортивным матчем и стычкой уличных банд, которому придавали остроту сговоры, предательство и оппортунизм – короче говоря, общество даршей в миниатюре.

Создавать какие-либо удобства для зрителей даршам просто не приходило в голову – такая концепция противоречила их образу мышления. Желающим наблюдать за матчем приходилось довольствоваться скамьями сооруженных наспех трибун, забираться на окружающие поле сооружения или толпиться у ограды, окружавшей «свалки».

На столбе висели щиты со списками участников различных матчей. Герсен никак не мог разобрать витиеватую даршскую вязь. Подойдя к будке для регистрации вкладов и ставок, он привлек внимание сидевшего в ней агента-посредника: «Какой из хадолов объявил Бель-Рук?»

«Третий раунд, – агент постучал пальцами по одному из плакатов у себя за спиной. – Вызов претендента – сто СЕРСов или двадцать пять акций «Котцаша»».

«Сколько вызовов уже сделано?»

«Пока что девять».

«В общей сложности, сколько акций «Котцаша»?»

«Сто акций».

«Недостаточно!» – подумал Герсен. Ему нужны были как минимум 120 акций. Он с отвращением взглянул на разноцветные «свалки» и на трибуны, заполненные даршами в белых халатах. Брезгливо отодвинувшись от всех остальных, в секторе, отведенном туристам, сидели метлены. Герсен фаталистически пожал плечами. Он никогда не играл в хадол; кроме того, дарши не преминули бы воспользоваться преимуществами своего опыта и вступить в сговор против искиша. Тем не менее, сто дополнительных акций сделали бы приобретение контрольного пакета вполне осуществимым. Герсен выложил на прилавок последние остававшиеся у него наличные деньги – банкноту в сто СЕРСов: «Вот мой вызов. Я хочу участвовать в хадоле Бель-Рука».

Агент изумленно отшатнулся: «Вы намерены драться со свальщиками? Сударь, вы – искиш! Вынужден чистосердечно предупредить вас, что вы рискуете переломать себе кости – в хадоле Бель-Рука участвуют сильные игроки, известные ловкостью и хитростью».

«Мне будет полезно приобрести такой опыт. Сам Бель-Рук участвует в третьем раунде?»

«Он гарантировал приз – тысячу СЕРСов – но сам драться не намерен. Если сумма вызовов превысит тысячу СЕРСов, он извлечет прибыль».

«Но акции «Котцаша» входят в призовую сумму?»

«Совершенно верно. Приз включает все вызовы, в том числе акции».

Герсен нашел место, откуда он мог видеть все поле. Свальщики первого раунда уже вышли на поле: двенадцать молодых людей в традиционных коротких трусах из белого полотна, бежевых, серых или бледно-красных майках, холщовых тапочках и головных платках, повязанных так, чтобы не болтались мочки ушей. Игроки ходили вокруг синего кольца, иногда задерживаясь, чтобы сказать друг другу пару слов – тайком, на ухо, или просто обмениваясь шутками. Время от времени они собирались небольшими группами, чтобы выслушать разъяснение того или иного тактического замысла. К таким группам то и дело присоединялся свальщик-чужак, желающий подслушать, о чем говорят противники – это приводило к гневным перепалкам, а в одном случае началась потасовка.