Текст книги "Князья тьмы. Пенталогия"

Автор книги: Джек Холбрук Вэнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 81 страниц)

Глава 6

Из тома I энциклопедического труда «Жизнь» барона Бодиссея Невыразимого:

«Злодей привлекает пристальный интерес – обычные люди хотят понять: чтó заставляет его идти на такие крайности? Страсть к обогащению? Несомненно, во многих случаях так оно и есть. Жажда власти? Желание отомстить обществу? Вполне допустимые побуждения. Но когда злодей уже богат, когда власть у него в руках и общество доведено до состояния подобострастного повиновения, что тогда? Почему он продолжает творить зло?

Приходится сделать вывод, что он любит зло как таковое.

Это побуждение непостижимо для обычного человека – тем не менее, оно вполне реально и настойчиво. Злодей становится исчадием сотворенного им зла. После того, как он переходит границу внутренне дозволенного, вступает в силу новая система ценностей. Проницательный злодей сознает свое нравственное уродство, хорошо понимает смысл своих поступков. Нуждаясь в защите от самого себя, в подавлении угрызений совести, он впадает в состояние солипсизма, своего рода умственного короткого замыкания, и совершает внушающие ужас злодеяния только потому, что он в истерике – тогда как его жертвам кажется, что весь мир сошел с ума».

В день св. Дульвера, ровно в полдень, Максель Рэкроуз явился в апартаменты Герсена в Соборе. Репортер был явно не в духе и говорил сжато, рублеными фразами: «Последние две недели я проверял списки приезжих. В космопортах Рубленой Сечи, Нового Вексфорда и Понтефракта. С планет системы Кóры прибыли двадцать человек. Только трое назвались даршами. Остальные – метлены. Никто из даршей не соответствует описанию. Но три метлена ему соответствуют. Кто-то из них, может быть – тот, кого мы ищем. Вот их фотографии».

Герсен взглянул на лица – ни одно из них ничего ему не говорило. С видом фокусника, демонстрирующего ловкий трюк, Максель Рэкроуз выложил на стол еще одну фотографию: «А это Оттиль Паншо, забывший застраховать фонд «Котцаш». Он прибыл вчера и остановился в Соборе».

Герсен изучил фотографию, сделанную в космопорте. Она изображала человека средних лет, сухопарого, даже хрупкого, хотя его округлое брюшко свидетельствовало о привычке хорошо поесть и не слишком много двигаться; у него была большая голова с прозрачно-светлыми недоверчивыми глазами, длинным, тонким и, судя по всему, подвижным носом и деликатным ртом со скептически опущенными уголками. По обеим сторонам лысеющего лба висели редкие рыжеватые кудри; кожу он красил в горчично-желтый цвет. Оттиль Паншо одевался модно и замысловато: на нем были квадратный берет из черного бархата, отделанный алым и серебристым кантом, лиловато-серые брюки, бледно-розовая рубашка с выпукло закругленным воротником и бежевый замшевый пиджак.

«Любопытно! – заметил Герсен. – Я надеюсь задать господину Паншо пару вопросов».

«Это должно быть нетрудно – он поблизости. Судя по физиономии, однако, получить от него достоверную информацию будет гораздо труднее».

Герсен задумчиво кивнул: «Выражение его лица никак нельзя назвать откровенным. Тем не менее, он не похож на человека, способного забыть об уплате страховых взносов».

«Действительно: загадочное обстоятельство. Возможно, страховщики запросили слишком много. Это нередко случается на пограничных планетах, где до Запределья рукой подать».

«Не говоря уже о близком знакомстве господина Паншо с Ленсом Ларком. Если бы я был страховым агентом, меня, конечно же, насторожили бы такие опасные связи».

«Или – что еще вероятнее – Паншо просто-напросто притворился, что заплатил за страховку, и положил деньги себе в карман».

Герсен снова изучил коварное лицо на фотографии: «Не хотел бы, чтобы моими деньгами распоряжался Оттиль Паншо... Скорее всего, он по какой-то причине стремился к тому, чтобы акции фонда «Котцаш» обесценились».

Рэкроуз нахмурился: «Что могло бы послужить такой причиной?»

«Мне приходят в голову несколько возможностей. В частности, он мог планировать скупку контрольного пакета акций».

«Обанкротившейся корпорации?»

«Тинтль упомянул о других активах – арендных договорах, опционах и тому подобном».

«Что ж, все может быть».

Герсен задумался еще на несколько секунд, после чего повернулся к видеофону и вызвал Джехана Аддельса. На экране появилось проницательное бледное лицо финансиста и юрисконсульта.

«Нас может заинтересовать новое коммерческое предприятие, – сообщил Герсен. – А именно инвестиционный фонд «Котцаш», базирующийся в Сержозе на планете Дар-Сай, в системе Кóры. Нельзя ли добыть какие-нибудь сведения об этой корпорации в Новом Вексфорде?»

Аддельс ухмыльнулся – само по себе редкостное событие: «Вы не поверите, какую массу информации можно раскопать. Если фонд «Котцаш» перевел хотя бы один СЕРС на счет какого-нибудь банка Ойкумены, мы об этом узнáем».

«Меня интересуют активы этого фонда, его должностные лица, уставные правила контроля акций – все, что может показаться достойным внимания».

«Разузнаю все, что можно узнать».

Экран погас. Повернувшись к Рэкроузу, Герсен заметил на лице журналиста необычно задумчивое выражение.

«У вас на удивление обширные полномочия», – заметил Рэкроуз.

Позвонив Аддельсу, Герсен забыл о своей роли Генри Лукаса, специального корреспондента журнала «Космополис»: «Ничего особенного. Аддельс – мой старый приятель».

«Разумеется... Так что же мы будем делать с Оттилем Паншо?»

«Внимательно следите за ним. Если потребуется, наймите профессиональных детективов»[30]30
  Законы планет системы Веги запрещали использование робохвостов и прочих мобильных устройств слежения. Предусматривались суровые наказания за применение такого оборудования, в связи с чем детективам приходилось полагаться на традиционные методы слежки и наблюдения.


[Закрыть].

«Такой человек, как Паншо, конечно же, заметит, что за ним следят».

«Тем лучше – любопытно будет узнать, как он отреагирует».

«Как вам угодно. Кто заплатит детективам?»

«Выписывайте чеки за счет «Космополиса»».

Со вздохом ленивого отчаяния Рэкроуз поднялся на ноги и удалился.

Через некоторое время на экране видеофона снова появилось лицо Аддельса: «Странное предприятие, этот фонд «Котцаш». Редкоземельное сырье, хранившееся на ограбленном складе в Сержозе, оценивалось в двадцать миллионов СЕРСов. Главный бухгалтер-контролер не позаботился приобрести страхование, и корпорация пошла ко дну. Следует отметить, однако, что официальное объявление о банкротстве не последовало; потери понесли только акционеры. Само собой, акции «Котцаша» не стóят бумаги, на которой они напечатаны».

«И кому теперь принадлежат эти акции?»

«Устав корпорации «Котцаш» зарегистрирован в отделении банка «Чансет» в Сержозе; впоследствии копия устава была получена подразделением того же банка в Новом Вексфорде. Согласно уставу, директором корпорации становится любой владелец не менее чем двадцати пяти процентов акций. Решения принимаются голосованием акционеров, причем число голосов акционера соответствует числу принадлежащих ему акций. В обращении находятся четыре тысячи восемьсот двадцать акций. Из них тысяча двести пятьдесят акций – то есть чуть больше двадцати пяти процентов – зарегистрированы на имя Оттиля Паншо. Остальные распределены среди множества мелких акционеров».

«Очень странно!»

«Странно – и существенно. Паншо – единственный директор; он контролирует «Котцаш»».

«Надо полагать, он скупил обесценившиеся акции? – предположил Герсен. – Вряд ли он вложил в это предприятие полтонны дуодециматов».

«Не спешите! Паншо – птица высокого полета. Зачем тратить деньги, заработанные с таким трудом, на совершенно бесполезные бумаги?»

«Действительно, зачем? Я сгораю от любопытства».

«Судя по всему, одно из представительств фонда «Котцаш» находится на Метеле; в проспекте корпорации указаны два адреса – в Сержозе и в Тванише. Таким образом, «Котцаш» – межпланетная корпорация, обязанная представлять ежегодные отчеты. В отчете за прошлый год в качестве ее активов перечислены арендные договоры и права на разведку и добычу полезных ископаемых, причем действие этих прав распространяется даже на астероид под наименованием «Гранат» и на луну Метеля, Шанитру. Кроме того, корпорации «Котцаш» принадлежит большинство акций – пятьдесят один процент – транспортной и торговой компании «Гектор», базирующейся в Тванише. Кто владелец остальных сорока девяти процентов? Оттиль Паншо! По всей видимости, в качестве главного бухгалтера-контролера корпорации «Котцаш» он выпустил тысячу двести пятьдесят акций фонда «Котцаш» и заплатил ими себе самому за пятьдесят один процент акций транспортной и торговой компании «Гектор»».

«А что говорят регистрационные записи о компании «Гектор»?»

«Ничего. Она никогда не публиковала проспект, объявляющий о продаже акций».

«Все это приводит меня в замешательство», – признался Герсен.

«На самом деле все очень просто, – возразил Аддельс. – Это типичный случай жонглирования документами, позволяющего недобросовестным людям безнаказанно нарушать свои обязательства».

«Акции «Котцаша» все еще предлагаются на бирже?»

«В биржевом индексе указана номинальная стоимость одной акции «Котцаша» – один сантим. Не зарегистрировано никаких заявок на покупку или продажу этих акций. Другими словами, никакого спроса на них нет».

«Следите за рынком, – посоветовал Герсен. – Как только кто-нибудь захочет продать акции «Котцаша», покупайте их».

Аддельс скорбно покачал головой: «Вы бросаете деньги на ветер».

«Оттиль Паншо придерживается другого мнения. Насколько мне известно, он остановился в Соборе».

«Вы не шутите? Невероятно! Вот уж, действительно, повод строить догадки!»

«Меня это обстоятельство удивляет не меньше, чем вас. Не беспокойтесь, однако – заседание суда назначено на завтра. Председатель Дальт не допустит никаких отговорок: тайное станет явным».

«Если нас не опозорят и не посадят в тюрьму. Ваша затея висит на волоске! Учитывайте, что Паншо – в высшей степени пронырливый жулик!»

«Если все получится, Паншо сможет вернуться восвояси, не потерпев никакого ущерба – меня его судьба мало интересует».

«Когда вы говорите «все получится», вы имеете в виду, что вам удастся заманить Ленса Ларка в Эстремонт?»

«Именно так».

Аддельс энергично пожал плечами: «Прошу прощения, но я вынужден заявить, что вы гоняетесь за призраком. Пусть Ленс Ларк – маньяк, озверевший палач – все, что угодно. Но он не дурак!»

«Поживем – увидим. А теперь прошу меня извинить – председателю суда пора обедать».

Точно в назначенное время председатель Межпланетного суда справедливости Дальт чинно прошествовал в ресторан Собора: бледнокожий человек с чопорной прямой осанкой, с холодным и суровым лицом, окаймленным плотными черными кудрями. Его церемонно-элегантный костюм давно вышел из моды; другие посетители оборачивались, провожая глазами поразительную фигуру неумолимого юриста, проходившего к своему столу.

Судья заказал скудный обед: салат и немного холодной жареной птицы. Покончив с едой, он застыл в многозначительной задумчивости над чашкой чая.

Сидевший неподалеку сухощавый человек не слишком складного телосложения встал и приблизился к судье: «Ваше превосходительство, председатель суда Дальт? Не могу ли я присоединиться к вам на минуту?»

Обратив на ходатая тусклый тяжелый взор, председатель Дальт произнес, сухо и размеренно: «Если вы – журналист, мне вам нечего сказать».

Сухощавый субъект вежливо рассмеялся, как если бы судья удачно пошутил: «Меня зовут Оттиль Паншо, и я ни в коем случае не журналист». Паншо ловко, почти незаметно опустился на стул напротив судьи: «Завтра вы будете рассматривать дело банка «Куни» против владельца звездолета «Эттилия Гаргантюр» и других. Надеюсь, вы не сочтете слишком неуместным предварительное обсуждение этого дела со мной».

Оттиль Паншо – хрупкий, уже немолодой человек с большой головой и подвижной, благожелательной физиономией, в щегольском темно-малиновом костюме, расшитом коричневато-черными узорами – выдерживал пристальный взгляд верховного арбитра Дальта с любезным апломбом: «Какая из сторон, по вашему мнению, занимает преобладающую позицию? В некотором смысле меня затрагивают интересы ответчика, хотя, конечно, я ни в коем случае не хотел бы докучать вам неподобающими просьбами. Это экстраординарное дело, и некоторые его элементы могут никогда не стать достоянием гласности – тем не менее, они могли бы помочь вам яснее представить себе сложившуюся ситуацию».

Веки председателя Дальта устало опустились, выражение его лица стало еще более отстраненным и безжизненным: «Меня не интересуют внесудебные заявления представителей сторон».

«Само собой! Будьте уверены – я всего лишь хотел бы познакомить вас с некоторыми фактическими обстоятельствами, относящимися к делу; они достаточно убедительны сами по себе, без дополнительных разъяснений».

«Что ж, продолжайте – я вас слушаю».

«Благодарю вас, ваша честь! Прежде всего, я представляю владельца «Эттилии Гаргантюр». Это судно арендовано транспортной компанией «Гектор», подразделением инвестиционного фонда «Котцаш», главным исполнительным директором которого являюсь я. Все это прекрасно и замечательно – но конечным владельцем звездолета является некий Ленс Ларк. Вам знакомо это имя?»

«Ленс Ларк – пресловутый преступник, объявленный в галактический розыск».

«Совершенно верно. Именно поэтому он не видит никакой возможности предстать перед Межпланетным судом в системе Веги и удостоверить свою личность. Это нереально в принципе. Тем более, что во всех практических отношениях функции владельца судна выполняю я. Поэтому я предлагаю выслушать в суде мои показания – вместо того, чтобы вызывать в суд Ленса Ларка».

Бледное лицо председателя Дальта сохраняло каменную неподвижность: «На предварительном слушании я постановил, что только лицо, являвшееся фактическим владельцем звездолета в момент заявленного правонарушения, может давать показания, непосредственно относящиеся к делу. Не вижу причин для отмены моего решения. Какие-либо особенности биографии такого свидетеля несущественны и не могут повлиять на установленный порядок судопроизводства».

«Разумеется, – с невеселой усмешкой отозвался Оттиль Паншо. – Ваша точка зрения заключается в том, что Ленс Ларк не должен был становиться преступником, если хотел, чтобы суд принимал во внимание аргументы в его пользу».

Председатель Дальт позволил своим губам изобразить призрачный намек на улыбку: «Вот именно. Заседание суда состоится завтра. Находится ли упомянутый свидетель – Ларк – в пределах юрисдикции суда?»

Оттиль Паншо понизил голос: «Могу ли я допустить, что наш разговор носит неофициальный и конфиденциальный характер?»

«Я не могу брать на себя подобные обязательства!»

«В таком случае я не могу ответить на ваш вопрос».

«Ваша осторожность сама по себе свидетельствует о многом. Приходится допустить, что этот свидетель, если пожелает, может лично явиться в суд».

«Предположим на минуту – исключительно в качестве гипотезы – что это так. Если Ленс Ларк сможет дать показания собственной персоной, согласитесь ли вы их выслушать наедине, за закрытыми дверями?»

Председатель Дальт нахмурился: «Следует ожидать, что он будет давать показания в свою пользу. Этот человек знаменит грабежами, убийствами и пытками. Почему бы он остановился перед лжесвидетельством? Может ли он представить вещественные доказательства, подтверждающие его заявления?»

Оттиль Паншо не сдержал тихий, нежный смешок: «Вы и я, ваша честь, при всех наших различиях и расхождениях – всего лишь обычные человеческие существа. Ленс Ларк – нечто совсем другое. Не возьмусь предсказывать, в чем могли бы заключаться его показания. Доказательства, подтверждающие его доводы, могут существовать или не существовать. Так или иначе, в своем предварительном постановлении вы потребовали, чтобы владелец судна явился в суд давать показания, а не предъявлять вещественные доказательства, это разные вещи».

Председатель Дальт задумался: «Очевидно, что дело банка «Куни» против владельца звездолета «Эттилия Гаргантюр» выходит за рамки обычных процессуальных норм. Я могу вынести самое справедливое решение по этому делу только в том случае, если не буду учитывать предшествующую биографию ответчика. Мой долг заключается в том, чтобы рассматривать каждый иск непредвзято, независимо от обстоятельств, не имеющих непосредственного отношения к делу. Поэтому, несмотря на то, что лично я предпочитаю строго соблюдать установленный порядок судопроизводства, я выслушаю показания этого свидетеля in camera – за закрытыми дверями. Вы можете привести его через два часа в мои апартаменты – здесь, в Соборе. При этом следует отметить, что такое беспрецедентное отступление от правил я позволяю себе исключительно в интересах правосудия и справедливости – не ожидайте никаких поблажек».

Оттиль Паншо смущенно улыбнулся: «Нельзя ли провести слушание в месте, выбранном свидетелем?»

«Это совершенно исключено!»

«Но вы же понимаете, какие сомнения испытывает человек в его положении».

«Если бы он вел беспорочную жизнь, он мог бы смело показываться на людях».

«О, смелости ему не занимать!» – Оттиль Паншо поднялся на ноги и задержался на несколько секунд, словно желая сказать что-то еще. Но уголки его рта резко опустились – на мгновение его лицо стало напоминать маску паяца – и он сухо обронил: «Сделаю все, что смогу».

В номерах председателя суда – лучших апартаментах собора, знаменитых изящной роскошью убранства – была предусмотрена гостиная, меблированная в старинном стиле «драван-командир». Здесь, в массивном кресле, сидел верховный арбитр Дальт. Он решил облачиться в судейскую мантию, чтобы подчеркнуть торжественность обстановки. Его лицо, выкрашенное мертвенно-бледным пигментом, со впалыми щеками, решительным подбородком и коротким прямым носом, драматически контрастировало с блестящими черными кудрями церемониального парика. Мускулистые руки арбитра, с жилистыми прямыми пальцами, несколько противоречили его облику; такие руки должны были быть скорее у человека, ведущего активный образ жизни и привычного к работе с инструментами или оружием.

Джехан Аддельс сидел поодаль, в углу; юрисконсульт нервничал – он явно предпочел бы оказаться в каком-нибудь другом месте.

Прозвучал звонок. Аддельс поднялся на ноги, вышел в фойе и прикоснулся к кнопке. Дверь сдвинулась в сторону: вошел Оттиль Паншо в сопровождении высокого грузного человека в свободном белом плаще с капюшоном. Из-под капюшона выглядывало красновато-бронзовое лицо, плоское и невыразительное, с комковатым носом, пухлыми губами и круглыми черными глазами.

Председатель Дальт обратился к Оттилю Паншо: «Познакомьтесь с советником истцов, достопочтенным Джеханом Аддельсом. Я решил, что его присутствие не будет излишним – в той мере, в какой остаются открытыми вопросы, которые можно решить здесь и сейчас».

Оттиль Паншо быстро кивнул – как птица, клюющая червяка: «Понимаю, ваша честь. Позвольте мне представить фактического владельца звездолета, к которому относится иск. Не стану произносить его имя – нет необходимости обременять присутствующих...»

«Напротив! – прервал его председатель Дальт. – Мы собрались здесь именно для того, чтобы личности могли быть удостоверены, и чтобы получить недвусмысленные ответы на вопросы фактического характера. Так что будьте любезны сообщить, сударь: как вас зовут?»

«Я пользовался многими именами, ваша честь. Под именем «Ленс Ларк» я стал владельцем грузового звездолета «Эттилия Гаргантюр». Будучи владельцем этого судна, я не совершал никаких злонамеренных действий и не предпринимал никаких попыток отомстить истцам за задержание судна и груза. Вопреки обвинениям банка «Куни», я не участвовал в каком-либо сговоре. Я клятвенно подтверждаю свое заявление и могу подписать эти показания под присягой».

«В данном случае потребуется нечто большее, нежели клятвы под присягой, – заметил председатель Дальт. – Советник, будьте добры, вызовите начальника канцелярии».

Джехан Аддельс открыл боковую дверь – в гостиную зашел начальник судебной канцелярии, кативший перед собой тележку с установленным на ней тяжелым прибором.

Обратившись к судейскому чиновнику, председатель Дальт сказал: «Позвольте свидетелю подтвердить свои показания».

«Сию минуту, ваша честь!» Начальник канцелярии подкатил тележку к человеку в белом балахоне: «Сударь, это безобидное устройство регистрирует слабые электрические поля, излучаемые концептуализирующим мозговым центром. Обратите внимание на эти индикаторы: истинные показания подтверждаются зеленым светом, ложные опровергаются красным. Позвольте мне закрепить регистрирующий контакт у вас на виске; боюсь, что для этого вам придется откинуть капюшон».

Недовольно отшатнувшись, свидетель что-то пробормотал на ухо Оттилю Паншо; тот ответил только комически удрученным пожатием плеч. Судейский чиновник осторожно снял капюшон с головы дарша и закрепил липкую подушечку электрода на красновато-бронзовом виске.

Председатель Дальт произнес: «Советник Аддельс, задавайте свои вопросы – но только в целях удостоверения личности и установления побуждений, которыми ответчик руководствовался в период заявленного правонарушения».

Оттиль Паншо вмешался, самым шелковым тоном: «Не могу ли я предположить, ваша честь, что в интересах абсолютной беспристрастности было бы целесообразно, если бы вы сами задавали вопросы свидетелю?»

«Меня интересует только выяснение истины. В той мере, в какой вопросы советника Аддельса способствуют установлению фактических обстоятельств дела, они вполне целесообразны и должны удовлетворять все стороны. Советник, приступайте к допросу».

«Сударь, вы заявляете, что вас зовут «Ленс Ларк»?»

«Да, так меня называют».

Загорелся зеленый индикатор.

«Каково ваше настоящее имя?»

«В настоящее время – Ленс Ларк».

«С каких пор вас так называют?»

Оттиль Паншо воскликнул: «Ваша честь! Факт установлен и подтвержден детектором лжи! К чему бесконечно продолжать этот бесполезный допрос?»

«Ваша честь! Позволю себе заметить, что удостоверение личности еще не носит безоговорочный характер», – возразил Аддельс.

«Согласен. Продолжайте!»

«Очень хорошо. Где вы родились, сударь?»

«На планете Дар-Сай. Я – дарш», – рот человека в белом плаще покривился почти глуповатой ухмылкой.

«И как вас нарекли, когда вы родились?»

«Это не имеет отношения к делу». Вспыхнул красный индикатор, после чего снова зажегся зеленый.

«Странно!» – задумчиво заметил председатель суда и сам задал следующий вопрос: «Как давно вас называют Ленсом Ларком?»

«Это несущественно!» Ярко загорелся красный индикатор.

«Поручил ли вам кто-нибудь – скажем, на протяжении последних двух недель – изменить ваше предыдущее имя и назваться Ленсом Ларком?»

Глаза дарша выпучились, он беспокойно повел плечами: «Это оскорбительный вопрос!»

Председатель Дальт резко наклонился вперед: «Так не разговаривают с судьей. Либо вы – Ленс Ларк, в каковом случае дело может быть рассмотрено надлежащим образом, либо вы и господин Паншо допустили серьезнейшее правонарушение».

«Перестаньте ломать комедию! – проворчал дарш. – Вы уже убедились в том, что я – Ленс Ларк. Задавайте другие вопросы».

Глаза председателя Дальта сверкнули: «Если вы – Ленс Ларк, ответьте на следующий вопрос: кто были ваши партнеры во время налета на Монтплезант?»

«Вот еще! Это было давно, я не помню подробностей».

«Имя «Хуссе» вам что-нибудь говорит?»

«Я плохо запоминаю имена».

«Вполне может быть. Становится очевидно, что вы – не настоящий Ленс Ларк. Спрашиваю в последний раз: каким именем вы пользовались на протяжении последних двадцати лет?»

«Я – Ленс Ларк!» Загорелся красный индикатор.

«Вы разоблачены! Я объявляю вас и Оттиля Паншо лжесвидетелями и мошенниками, сговорившимися ввести в заблуждение суд справедливости! Начальник канцелярии, задержите этих двоих! Поместите их под арест в двух отдельных подземных камерах!»

Судейский чиновник раздул щеки и осторожно сделал шаг в направлении Паншо и его приятеля: «Именем закона трех планет системы Веги, вас надлежит препроводить в казематы предварительного заключения под Эстремонтом! Стойте смирно, не пытайтесь бежать! Под страхом тяжкого наказания за сопротивление аресту, не двигайтесь!»

Веки Оттиля Паншо тревожно и уныло опустились: «Ваша честь, председатель суда! Прошу вас проявить понимание! Не забывайте об особых обстоятельствах дела!»

Председатель Дальт холодно ответил: «Вы серьезно подорвали свою позицию. Я расположен вынести решение в пользу истцов, если Ленс Ларк не явится сюда лично, сию же минуту. Можете вызвать его по телефону. Мне наскучили ваши проделки».

Лицо Оттиля Паншо покривилось печальной улыбкой: «Ленс Ларк знаменит своими проделками». Немного помолчав, Паншо прибавил почти доверительным тоном: «Могу сказать только одно: если суд вынесет постановление в пользу истцов, банк «Куни» никогда не воспользуется его преимуществами».

«Что вы имеете в виду?»

«Космические корабли исчезают. И не одним, а самыми различными способами. Чему способствуют те самые «проделки», которые вам так наскучили. А теперь приношу глубочайшие извинения, нам пора удалиться».

«Стойте! – закричал начальник канцелярии. – Вы задержаны!»

Дарш обернулся к Оттилю Паншо: «Всех?»

Паншо слегка пожал плечами – по-видимому, дарш хорошо знал, как следовало истолковать этот жест. Отступив на пару шагов, дарш вынул из-под плаща любопытное орудие: рукоять длиной в локоть с небольшим шиповатым сферическим навершием. Начальник канцелярии испуганно отскочил, повернулся и побежал к боковой двери. Дарш взмахнул рукоятью – шиповатый шар вонзился в затылок судейского чиновника; всплеснув руками, тот упал ничком. Одним ритмичным движением дарш повернулся, снова взмахнув рукоятью – шар метнулся к председателю Дальту. Джехан Аддельс возмущенно закричал и бросился к даршу, но споткнулся об ловко подставленную ногу Оттиля Паншо и растянулся на полу. Председатель Дальт успел упасть набок: звездчатый шар ударился в стену у него за спиной. Пригнувшись, судья побежал вперед – его черная мантия развевалась, лицо мертвенно белело среди черных кудрей. Дарш отступил на шаг и снова взмахнул рукоятью. Председатель Дальт схватил кисть поднятой руки и пнул дарша под колено, одновременно ударив локтем под его квадратный красный подбородок. Дарш пошатнулся и сел на пол. Судья вырвал рукоять у него из руки; дарш схватил судью за лодыжку и потянул ее к себе – председатель Дальт тоже упал. Они стали кататься по комнате – судья в черной мантии и дарш в белом балахоне – как чудовищные мотыли, черный и белый. Оттиль Паншо прыгал вокруг с небольшим лучеметом в руке. Он взглянул в сторону поднявшегося на ноги Аддельса – советник истцов мгновенно нырнул за диван. Паншо повернулся к дерущимся и застыл в изумлении, наблюдая за тем, как апатичный элегантный юрист сначала сломал даршу кисть, потом свернул на сторону массивную челюсть противника и вонзил в затылок дарша чудом появившееся из рукава тонкое черное лезвие.

Оттиль Паншо неуверенно направил на судью дуло лучемета. Джехан Аддельс, следивший за ним из-за дивана, предупредил Дальта громким окриком и швырнул в Паншо бронзовую вазу. Председатель Дальт схватил лежавшую на полу метательную рукоять дарша; Оттиль Паншо тихо и быстро отступил к выходной двери, поклонился и скрылся с апломбом фокусника, закончившего успешное выступление.

Председатель Дальт оттолкнул тело дарша и вскочил на ноги. Джехан Аддельс вылез из-за дивана. «Плачевная ситуация! – воскликнул запыхавшийся финансист. – Если нас найдут в компании этих трупов, нам не миновать пожизненного заключения!»

«В таком случае нам тоже пора убираться. Это единственный разумный выход из положения».

Председатель суда сорвал парик и скинул черную мантию, с мрачным недовольством разглядывая трупы дарша и судейского чиновника: «Провал! Вся моя затея пошла насмарку». Указав на жалкие останки начальника канцелярии, Герсен сказал: «Позаботьтесь о его семье и не скупитесь. Это все, что мы можем для него сделать».

«Я боюсь за себя и за свою семью, – волновался Аддельс. – Кто знает, когда и чем закончится этот взрыв насилия? А эти трупы? Мы в опасности! Паншо может вызвать полицию просто для того, чтобы лишний раз нам досадить!»

«Верно. Председателю Дальту придется раствориться в воздухе. А жаль! У него была неповторимая манера вершить правосудие, и он умел внушать трепет адвокатам. Прощай, председатель Дальт!»

«Нашли время расчувствоваться! – ворчал Аддельс. – Вам надо было стать актером, а не профессиональным убийцей – не знаю, как еще вы называете свое призвание. Сколько еще мы будем тут топтаться? Говорят, самые сносные условия в Слезливой темнице, а хуже всего – в рудниках Жабьей Трясины».

«Надеюсь, нам не придется познакомиться ни с тем, ни с другим учреждением, – отозвался Герсен и отшвырнул ногой мантию с париком. – Действительно, пора убираться».

Вернувшись в свои собственные номера, Герсен удалил белый кожный пигмент, а затем, не обращая внимания на пламенный осуждающий взор Аддельса, переоделся в свой повседневный костюм. Аддельс, наконец, не мог сдержать любопытство: «Куда вы теперь собрались? Солнце заходит – вы вообще когда-нибудь отдыхаете?»

Продолжая вооружаться, Герсен ответил почти извиняющимся тоном: «Вы же слышали, на что намекал Паншо? Он сказал, что банк «Куни» никогда не сможет рассматривать «Эттилию Гаргантюр» в качестве надежного актива. Он упомянул о том, что Ленс Ларк знаменит своими проделками. По-видимому, Ленс Ларк где-то поблизости. Я хотел бы пронаблюдать за его проделками».

«Меня они нисколько не интересуют! Мне страшно вспомнить о том, что только что произошло. Да, я – адвокат и финансовый эксперт. Но этим мое пренебрежение к закону ограничивается. Мне нужно отдохнуть. Мне нужно поверить в то, что все это – не кошмарный сон. В связи с чем желаю вам всего наилучшего», – Джехан Аддельс удалился.

Через пять минут Герсен тоже покинул свои номера. В Соборе царила обычная тишина – очевидно, Оттиль Паншо все-таки решил не вызывать полицию.

У выхода, на площади, Герсен подозвал одно из видавших виды городских такси и забрался под прозрачный купол пассажирского отделения. Наклонившись к микрофону, он сказал: «В космопорт Рубленой Сечи, и как можно быстрее!»

«Будет сделано!»

Такси прогромыхало по Эспланаде и помчалось по дороге на Пилькамп. Последние лучи заката уже померкли; озеро Фимиш отливало металлическим сумеречным блеском. Миновав кварталы Муаналя и Друри, машина заехала в Вигальтон – Герсен увидел впереди знакомую светящуюся вывеску «Шатра Тинтля». В окнах верхнего этажа мелькали красные и желтые огни, двигались танцующие тени: сегодня гости мадам Тинтль веселились! Позади остались Дун-Диви и Гара: под темным небом, уже недалеко, ярко светились прожекторы космопорта. Герсен наклонился вперед, словно стараясь усилием воли заставить такси ехать быстрее... Взрыв света озарил все небо, от горизонта до горизонта – дрожащего, ослепительного желтовато-белого света. Через несколько секунд пронеслась глухим хлопком ударная волна, заставившая задрожать всю машину. Выглядывая из окна такси, Герсен заметил летящие на фоне огненного зарева черные обрывки – воображение придавало им формы, напоминающие части человеческих тел.