Текст книги "Князья тьмы. Пенталогия"

Автор книги: Джек Холбрук Вэнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 81 страниц)

Таким образом, возникла смехотворная ситуация. Девушка проживает в покое и безопасности в Имперских садах станции Менял, а Кокор Хеккус обливается вонючим потом, страдая от неутоленной страсти. Причем возникает впечатление, что он вознамерился преодолеть любые препятствия. Ему не хватает наличных денег – где-то нужно добыть десять миллиардов СЕРСов».

«Я начинаю понимать», – пробормотал Герсен.

«Хеккус не отступится! – с восхищенным возбуждением продолжал Кошиль. – Он тушит огонь огнем и заливает воду водой. Девушка попыталась нанести ему поражение, воспользовавшись правилами Менял. Хеккус играет по тем же правилам, чтобы навязать ей свою волю. Десять миллиардов – внушительная цифра, но, с другой точки зрения, это всего лишь сто раз по сто миллионов, не так ли? Так что теперь Хеккус рыщет по всей Ойкумене, похищая родных и близких сотни богатейших людей Галактики! Когда будет выплачет сотый выкуп, Хеккус потребует выдать ему на поруки Алюсс-Ифигению Эперже-Токай, ибо срок «погашения ее задолженности» давно истек».

«Какая романтическая личность, Кокор Хеккус – во всех смыслах слова!» – заметил Герсен.

Кошиль не заметил суховатую язвительность этого замечания: «Не правда ли? Только представьте себе! Ей приходится ждать, день за днем наблюдая за тем, как драгоценный щит ее невинности стоимостью десять миллиардов СЕРСов постепенно превращается в прах! Хеккус уже взыскал задолженность с двадцати доставленных им гостей, и с каждым днем его наличный капитал растет. Тем временем, девушка больше ничего не может предпринять – она попалась в собственные сети».

«Хммф! Печальное положение вещей – по меньшей мере с точки зрения добровольной узницы. Откуда взялась эта девушка?»

Кошиль покачал головой: «На этот счет могу только поделиться слухами; в конце концов все, что я вам сообщил – не более, чем слухи, слухами мир полнится. Но в данном случае разумным людям, таким, как мы с вами, не пристало доверять небылицам. Говорят, наша прекрасная гостья объявила, что она родом из сказочного мира легенд, с планеты Тамбер!»

«Тамбер?» – на этот раз Герсен действительно удивился: Тамбер, легендарный мир ведьм и морских драконов, галантных рыцарей и заколдованных лесов, упоминался лишь в детских сказках. Память подстегнула Герсена, как электрическим разрядом: паренек с Притона Биссома утверждал, что на Тамбере живут хормагонты!

«Именно так, Тамбер! – смеясь, воскликнул Арманд Кошиль, экстравагантным жестом протягивая руку к небу. – Если у вас случайно завалялись десять миллиардов СЕРСов – и вы не знаете, что такое страх – перед вами открывается замечательная возможность! Кокору Хеккусу придется похитить отпрысков еще сотни благословенных небожителей Галактики, но такое вложение денег, несомненно, позволит вам удвоить первоначальный капитал».

«Что, если я выкуплю несравненную красавицу, а она заболеет и умрет у меня на руках? И я, и Кокор Хеккус будем безутешны!»

Продолжая беседу, они прогуливались мимо изоляторов класса B и класса A. Кошиль задержался, указывая на человека средних лет, чертившего, по-видимому, какую-то схему в блокноте: «Здесь вы можете видеть Мирона Пача, еще одного гостя, доставленного Хеккусом. Сумма его задолженности определена в размере 427 685 СЕРСов – что, на мой взгляд, слишком много. Чего нельзя сказать о красавице с Тамбера!» – Арманд Кошиль похотливо подмигнул Герсену и подтолкнул его локтем.

Нахмурившись, Герсен пригляделся к Мирону Пачу – ничем не примечательному субъекту среднего роста, начинающему толстеть, с незлобивым открытым лицом. Сумма его задолженности возбудила в Герсене любопытство. Почему в точности 427 685? За этой цифрой и вынужденным пребыванием Мирона Пача на станции Менял скрывалась какая-то история. Герсен спросил проводника: «Могу ли я поговорить с этим человеком?»

«Разумеется, срок погашения его задолженности давно истек. Если вы считаете, что вам удастся выручить за него больше, чем 427 685 СЕРСов, и таким образом перещеголять Кокора Хеккуса – вам карты в руки, как говорится!»

«Конечно же, в изоляторах установлены потайные видеокамеры и микрофоны?»

«Нет, – решительно заверил его Кошиль, – и по очень простой причине: подслушивание здесь, на станции, не дает никаких преимуществ».

«Тем не менее, – возразил Герсен, – следует принять меры предосторожности. Позвольте мне обратиться к этому узнику».

Кошиль нажал кнопку; в изоляторе послышался тихий звонок, предупреждавший вызванного «гостя» о том, что требуется его присутствие. Мирон Пач поднял голову, встал и медленно подошел к двери. Кошиль вставил ключ в гнездо замка – панель смотрового окна резко сдвинулась в сторону. Мирон Пач взглянул на Герсена – с надеждой, быстро сменившейся замешательством. Герсен взял Арманда Кошиля за плечи, заставил его подвинуться вплотную к проему в двери и повернул его лицом внутрь изолятора: «А теперь пойте, горланьте во весь голос!»

Кошиль глупо ухмыльнулся: «Я помню только колыбельные моей матушки».

«Значит, пойте колыбельные – но громко и без перерыва!»

Кошиль принялся фальшиво распевать колыбельную, перевирая слова, но не останавливаясь. Герсен подозвал еще более недоумевающего Мирона Пача: «Встаньте рядом».

Пач прижал лицо к двери, выглядывая из смотрового окна. Наклонившись к его уху, Герсен спросил: «Почему вы здесь?»

Губы Пача покривились: «Это долгая история».

«Объясните в нескольких словах».

Пач скорбно вздохнул: «Я – инженер-производственник. Я взялся выполнить сложное поручение влиятельного человека – как я теперь понимаю, преступника. Мы разошлись во мнениях; меня схватили и привезли сюда. Сумма выкупа соответствует сумме, вызвавшей наше разногласие».

Кошиль стал горланить другую колыбельную. Герсен спросил: «Преступник – Кокор Хеккус?»

Мирон Пач обреченно кивнул.

«Вы знаете его лично?»

Пач что-то ответил – благодаря вокальному энтузиазму Арманда Кошиля, однако, Герсен его не расслышал. Пач повторил громче: «Я сказал, что знаю его агента – он часто приезжает на Крокиноль».

«Вы могли бы связаться с этим агентом?»

«На Крокиноле – да. Но не отсюда».

«Хорошо. Я погашу вашу задолженность», – Герсен постучал Кошиля по плечу: «Достаточно! Вернемся в приемную».

«Вы уже закончили осмотр? Мы могли бы предложить много других выгодных сделок!»

Герсен колебался: «Я хотел бы взглянуть на девушку, внимания которой добивается Кокор Хеккус».

Кошиль покачал головой: «Только если вы заплатите за такую привилегию десять тысяч СЕРСов. По существу, она отказывается кого-либо принимать – даже таких служащих станции, как я, несмотря на то, что я с удовольствием согласился бы развеять скуку ее добровольного отшельничества и способствовать расслаблению напряжений, несомненно вызванных ее одиночеством».

«Нельзя так нельзя!» – Герсен передал проводнику еще триста СЕРСов, каковые Арманд Кошиль, опьяненный разговорами о миллионах и миллиардах, засунул в карман, мрачновато выразив чисто номинальную благодарность: «Что ж, вернемся в управление».

Глава 5

Из «Популярного путеводителя по планетам», 303 е издание (1292 г.):

«Крокиноль: третья по величине планета Кортежа Ригеля, занимает четырнадцатую орбиту.

Постоянные характеристики

Диаметр: примерно 15 120 километров

Масса: 1,23 массы Земли

Средняя продолжительность суток: 22 часа 16 минут 48,9 секунды (и т. д.)

Общие замечания

Крокиноль иногда называют прекраснейшим из миров Кортежа. Бесспорно одно: Крокиноль заслуженно пользуется репутацией самой разнообразной планеты как в географическом, так и в этническом отношении. На Крокиноле насчитываются восемь континентальных массивов, два крупнейших – Боркленд и Санкленд, и шесть континентов более скромных размеров – Камберленд, Лэйленд, Гардена, Мергенталер, Хопленд и Скакерленд.

Каждый из континентов может похвастаться десятками чудесных достопримечательностей естественного происхождения. Упомянем лишь некоторые из них, в произвольной последовательности: Хрустальные шпили в приходе Бизé и водопады на реке Кард в Лесоповальном приходе (оба прихода – на территории Камберленда), Бездонный провал в Северном штате Санкленда, Подводный лес у побережья Иксеманда на Скакерленде, а также гора Джова в Нагорье Гардены (12 833 метра над уровнем моря, самая высокая вершина из всех на планетах Кортежа).

Флора и фауна Крокиноля знамениты сложностью экологических взаимосвязей и высоким уровнем развития. Почти вымершие ныне суперзавры, некогда безраздельно повелевавшие Крокинолем, демонстрируют признаки интеллекта, который никак нельзя назвать рудиментарным, о чем свидетельствуют их неповторимая система коммуникационных семафоров (назвать их способ общения «языком» значило бы вызвать очередную семантическую потасовку среди лингвистов), их лодки, корзины, орнаментальные узлы и система руководящих комитетов.

Человеческое население Крокиноля не менее разнообразно, чем его топография. Опять же, у нас есть возможность перечислить лишь некоторые примеры такого многообразия. Скакерленд был изначально колонизирован схизматическим культом скакеров, впоследствии переселившихся на Оллифейн. В Нагорье Гардены живут небезызвестные пещерные бесы, Камберленд – родина талантливых и предприимчивых белоколпаков, а друиды-банкиры блуждают по тундрам Северного Хопленда. К числу народов, населяющих Крокиноль, относятся также аркадийцы, батталезы, сингели, рыбаки из Опорто, янсенисты, древние аланы и многие другие...»

Возвращаясь с планеты Сасани на борту принадлежавшего Герсену космического корабля модели 9B, Мирон Пач подробнее разъяснил сущность своих взаимоотношений с Кокором Хеккусом, а также поведал Герсену, в общих чертах, историю своей жизни. Уроженец Земли, уже в молодости Пач стал беженцем, спасаясь от Тексахомских мятежей – ему едва удалось остаться в живых. Он прибыл на Крокиноль без гроша в кармане и устроился на первую попавшуюся работу, ликвидатором морских желудей в компании, обслуживавшей причалы эстуария реки Кард. Через некоторое время он открыл небольшую ремонтную мастерскую в Патрисе, столице белоколпаков. Его предприятие процветало и расширялось на протяжении восемнадцати лет. Пач стал владельцем и директором «Конструкторского бюро Пача», крупнейшей инженерной фирмы на Камберленде. Кроме того, он заслужил известность и высокую репутацию благодаря любознательности, изобретательности и умению решать разнообразные технические задачи; именно любознательность подвела его, когда Зейман Отваль привез в Патрис описание механизма с самыми необычными характеристиками. Пач был заинтригован, но не видел ничего невозможного в осуществлении проекта.

Зейман Отваль, по словам Пача, был человек несколько моложе его самого, с поразительно уродливым лицом, отличавшимся длинным крючковатым носом, почти прикасавшимся к загнутому вверх костлявому подбородку.

Отваль разъяснил сущность своего поручения без обиняков. Он назвался представителем Кокора Хеккуса и, судя по всему, был удовлетворен заявлением Пача о том, что в качестве инженера тот был готов работать на самого дьявола, если деньги заказчика не вызовут короткое замыкание фальсометра.

Когда была заложена реалистическая основа для дальнейшего сотрудничества, Отваль изложил свои планы. Он хотел, чтобы Пач спроектировал и построил шагающий форт, внешне напоминающий гигантскую многоножку, двадцать три метра в длину и три с половиной метра в высоту. Механизм должен был состоять из восемнадцати сегментов, каждый из которых опирался бы на пару ног. Перемещаясь благодаря синхронизированному, слаженному движению ног, этот «форт», как его называл Отваль, должен был развивать скорость, составлявшую не менее шестидесяти четырех километров в час. Форт должен был изрыгать струи жидкого пламени из языка, а также испускать ядовитый газ и производить обстрел лучами энергии из различных отверстий и стволов, предусмотренных в голове. Пач заявил о своей способности изготовить такой механизм и, побуждаемый вполне естественным любопытством, поинтересовался назначением самоходного «форта». Отваль поначалу выразил недовольство этим вопросом, но в конечном счете объяснил, что Кокор Хеккус увлеченно коллекционирует сложные, причудливые и жуткие машины. Зейман Отваль упомянул также о том, что в последнее время интересам Хеккуса угрожала орда вышедших из повиновения варваров, и что «форт», задуманный Хеккусом, позволит ему «говорить с этими дикарями на языке, который они понимают».

Разговорившись, Отваль прочел Мирону Пачу продолжительную лекцию, посвященную методам внушения ужаса. По мнению Отваля, существуют две категории ужаса: инстинктивный и внушенный. Для того, чтобы достигался максимальный эффект, обе разновидности ужаса должны стимулироваться одновременно, так как каждая из них по отдельности поддается сдерживающему контролю. Метод Кокора Хеккуса заключался в идентификации и анализе составляющих ужас факторов, после чего он практически применял полученную информацию, выбирая факторы и усиливая их воздействие таким образом, чтобы они оказывали максимальное воздействие.

«Невозможно запугать рыбу, угрожая ее утопить!» – заявил, в частности, Зейман Отваль.

По мере того, как Отваль излагал сущность целей Кокора Хеккуса, Мирон Пач все больше чувствовал себя не в своей тарелке. После того, как Отваль удалился, Пач долго испытывал мучительные угрызения совести по поводу своего согласия построить механическое чудовище, внушающее максимальный возможный ужас.

Герсен прервал инженера вопросом: «Вы подозревали, в то или иное время, что Зейман Отваль мог оказаться не кем иным, как Кокором Хеккусом?»

«Конечно, подозревал! Но в один не столь прекрасный день Хеккус явился в мой ангар собственной персоной. Он ничем не напоминал Отваля».

«Не могли бы вы описать его внешность?»

Пач сдвинул брови: «Это не так просто, как может показаться. У него нет особых отличительных черт. Телосложением он примерно похож на вас, движется проворно и нервно, голова у него средних размеров, не слишком большая и не слишком маленькая, черты лица – правильные, пропорциональные. Он предпочитал красить кожу мрачноватым темным пигментом и одевался на манер старейшин белоколпаков. Он ведет себя скромно, с почти преувеличенной любезностью, но его вежливость неубедительна и не предназначена располагать к себе. При всем при том он говорит тихо и слушает внимательно, глаза его поблескивают, а по его лицу видно, что Хеккус вспоминает о чудесных вещах, которые ему привелось видеть, и о кошмарных поступках, которые он совершил».

Разговор Герсена с Пачем прервали дети, потребовавшие, чтобы им показали на экране Ригель. Герсен указал на пылающий белый светлячок прямо по курсу, после чего вернулся к Пачу, продолжавшему описывать свое внутреннее смятение. Пач заявил, что ему пришлось претерпеть всевозможные угрызения совести, волнения и страхи, но что в конечном счете он решил руководствоваться двумя стимулами: во-первых, тем обстоятельством, что он себя скомпрометировал – тем более, что он уже получил аванс в размере 427 685 СЕРСов, а во-вторых тем соображением, что существовали десятки других предприятий и цехов, которые согласились бы выполнить заказ Хеккуса, если бы Пач расторгнул договор. Поэтому работы продолжались – несмотря на то, что Мирон Пач прекрасно сознавал, что способствует созданию зловредного механизма.

Герсен слушал, не высказывая замечаний – и, по сути дела, не испытывал никакого желания выражать негодование. Мирон Пач производил впечатление достаточно безобидного человека, всего лишь не унаследовавшего инстинктивную нравственную интуицию.

Строительство «форта» шло полным ходом и близилось к завершению. Наконец прибыл сам Кокор Хеккус, чтобы произвести инспекцию. К величайшему сожалению Пача, Хеккус заявил, что совершенно не удовлетворен результатами. Он насмехался над перемещением ног чудища, называя его неуклюжим и ничем не напоминающим движения живого существа. По его мнению, шагающий «форт» не мог испугать даже ребенка. Мирон Пач, поначалу не смевший возражать, мало-помалу собрался с духом. Он предъявил перечень технических требований и продемонстрировал буквальное выполнение полученных инструкций. Никогда и ни в каком виде он не получал никаких недвусмысленных указаний, относившихся к характеру перемещения ног механизма. Кокора Хеккуса его доводы не впечатлили. Хеккус объявил изготовленный механизм неприемлемым и потребовал, чтобы Пач внес изменения согласно его, Хеккуса, пожеланиям. Пач гневно отказался нести ответственность за прихоти заказчика – да, он будет рад внести требуемые изменения, но только за дополнительную плату. Кокор Хеккус в ярости отшатнулся. Резким взмахом руки он показал, что Пач зашел слишком далеко. Хеккус провозгласил, что Пач не выполнил договор, что договор тем самым стал недействительным, и что Пач поэтому обязан вернуть все деньги, полученные авансом, а именно 427 685 СЕРСов. Мирон Пач отказался возвращать деньги, после чего Кокор Хеккус откланялся и удалился.

Пач вооружился, но тщетно; через четыре дня на него напали три человека. Инженера избили, но без особого пристрастия, затащили в небольшой космический корабль и привезли на станцию Менял, где его «задолженность» определили в размере 427 685 СЕРСов. У Пача не было ни друзей, ни родственников, ни даже деловых партнеров, способных выложить такую сумму. В связи с тем, что к тому времени он уже залез в долги, связанные с расширением предприятия, продажа всего его конструкторского бюро вместе с производственным цехом могла принести не более двухсот тысяч СЕРСов. Мирон Пач оставил всякую надежду на выкуп и смирился с мыслью о рабстве. После чего на сцене появился Герсен. Пач, естественно, интересовался побуждениями Герсена и задал несколько робких вопросов. Он испытывал огромную благодарность за освобождение, восхищался щедростью избавителя – но возникшее положение вещей должно было объясняться какими-то неизвестными инженеру факторами. В чем заключались эти факторы?

Герсен не испытывал желания исповедоваться Мирону Пачу. «Допустим, – сказал он, – что мне известны достоинства вашего конструкторского бюро, и что я рассматриваю внесенный выкуп как вложение капитала, делающее меня владельцем 51 процента акций вашего предприятия».

Пачу ничего не оставалось, как согласиться, хотя он, конечно, подозревал, что дело не ограничивалось капиталовложением: «Вы хотели бы официально оформить такое распределение акционерного капитала?»

«Подготовьте и подпишите меморандум, подтверждающий учреждение корпорации на таких условиях. По существу, я хотел бы контролировать деятельность корпорации на протяжении некоторого периода времени, но не дольше пяти лет. Так как в настоящее время я не нуждаюсь в деньгах, вы можете использовать любую прибыль предприятия в счет погашения задолженности за выкуп».

План Герсена не вызвал у Пача особого энтузиазма, но, опять же, у него не было никаких оснований возражать. Внезапно инженеру пришла в голову какая-то мысль – нервно потирая пальцами виски и лоб, он спросил: «Не собираетесь ли вы, чего доброго, вступить в дальнейшие отношения с Кокором Хеккусом?»

«Раз уж вы спрашиваете – собираюсь».

Пач облизал губы: «Позвольте мне немедленно проголосовать против такого намерения 49 процентами акций. Если вы испытываете какую-либо неуверенность по поводу вашего намерения, которую можно было бы оценить хотя бы в размере двух процентов акционерного капитала, результаты голосования акционеров поддержат резолюцию, предотвращающую попытки удовлетворения ваших безрассудных амбиций».

Герсен усмехнулся: «Все мои голосующие акции дружно и безоговорочно выступают за взыскание с Кокора Хеккуса денежной суммы, незаконно изъятой им из бюджетного фонда корпорации».

Мирон Пач поник головой: «Пусть будет по-вашему».

В черном небе космоса уже вовсю пылал Ригель. Герсен направил корабль к Альфанору; Даро и Викс кипели радостным нетерпением. Наблюдая за детьми, Герсен испытывал противоречивые чувства. Как только они вернутся в полутемный старый дом за обожженными солнцем холмами над Таубом, они поспешат броситься в объятия отца и матери; похищение, заключение в изоляторе и полет домой станут расплывчатым воспоминанием, а Герсена они вообще забудут... Герсен задумался о неисповедимых путях судьбы, сделавшей из него – ему пришлось приложить усилие, чтобы внутренне сформулировать это определение – маньяка, одержимого одной идеей. Что, если, благодаря какому-то фантастическому стечению обстоятельств, ему удастся отомстить за резню в Монтплезанте всем пятерым «князьям тьмы» – что тогда? Сможет ли он отойти от дел, купить участок земли в сельской местности, ухаживать за женщиной и жениться, вырастить детей? Или роль посланца Немезиды стала настолько неотъемлемой частью его натуры, что он никогда не сможет отступиться, не сможет знать о существовании злодеев, не стремясь их прикончить? Второе было вполне возможно. И, к вящему сожалению, его побуждения объяснялись не возмущением и не нравственным убеждением в своей правоте, а выработанным рефлексом, профессиональной реакцией – удовлетворение возмездия, которое он испытывал, носило характер подчинения физиологической потребности, подобного отрыжке или почесыванию.

Как это бывало и раньше, подобные размышления вызвали у Герсена приступ меланхолии, и на протяжении остатка пути он был немногословнее и резче, чем когда-либо. Дети смотрели на него с удивлением, но без страха, потому что уже научились ему доверять.

Корабль устремился вниз – на Альфанор, к Скифии, к устаревшему космопорту провинции Гаррой в Маркари. Оттуда Герсен связался по видеофону с Душаном Одмаром. Лицо заслуженного сотрудника Института заметно осунулось; сразу было видно, что он много беспокоился и сомневался по поводу миссии Герсена. Одмар кратко осведомился о состоянии здоровья своих детей и кивнул в ответ на положительные заверения Герсена.

В тот день между Маркари и Таубом не было воздушного сообщения, а звездолетам разрешалось приземляться только в космопортах. Герсен препроводил детей на борт каботажного маршрутного судна с широкой палубой, обширным грузовым трюмом и пассажирскими каютами в надстройке. До Тауба было восемьсот километров, и плавание вдоль берега занимало целые сутки. В Таубе Герсен арендовал все тот же древний аэромобиль, дребезжавший и норовивший сбиться с курса, и поднялся вдоль длинной извилистой дороги к усадьбе Душана Одмара. Выпрыгнув из машины, дети побежали со всех ног, даже не оглянувшись, к своей матери, стоявшей перед открытой дверью, и бросились к ней в объятия. Лицо их матери было искажено отчаянной попыткой сдержать слезы радости, а Герсен почувствовал внутреннюю пустоту, потому что успел привязаться к детям. Он зашел в дом – Даро и Викс, уже убежденные в своей безопасности, принялись обнимать и целовать его.

Одмар вышел к нему и провел его в простое помещение с белеными стенами, где они уже говорили прежде. Герсен представил свой отчет.

«Кокор Хеккус желает накопить десять миллиардов СЕРСов. Он надеется заполучить эти деньги, вымогая выкуп в размере ста миллионов из ста богатейших людей Ойкумены. У него уже есть примерно треть этой суммы; регулярно поступают новые взносы. Заплатив десять миллиардов, он сможет приобрести в рабство молодую женщину, пытавшуюся избежать этой судьбы, укрывшись на станции Менял и объявив себя в продажу по максимальной возможной цене».

Одмар хмыкнул: «Надо полагать, эта женщина экстравагантно привлекательна, если Кокор Хеккус согласен поступиться из-за нее таким состоянием».

«Надо полагать – хотя верно и обратное: любой товар, предлагаемый по такой цене, вызвал бы у него желание его приобрести, – сказал Герсен. – Я произвел бы «осмотр» этой женщины, как выражаются Менялы, но она, выступая в качестве своего собственного спонсора, взимает десять тысяч СЕРСов только за возможность взглянуть на нее, чтобы отвадить любопытствующих – таких, как я».

Душан Одмар кивнул: «Предоставленная вами информация может стоить или не стоить ста миллионов, поступивших, как вы сами понимаете, из фондов Института. Мои дети вернулись: разумеется, я вам за это благодарен, но не могу допустить, чтобы мои эмоции возобладали над рассудком. Боюсь, что я уже себя скомпрометировал».

Герсен никак не прокомментировал эти объяснения. Он сам придерживался примерно той же позиции. Тем не менее, Институту оставалось винить только себя – если бы его руководители захотели, они могли бы уничтожить Хеккуса в одночасье: «Еще одна деталь, которая могла бы вас заинтересовать. Упомянутую молодую женщину зовут Алюсс-Ифигения Эперже-Токай; она утверждает, что родилась на планете Тамбер».

«Тамбер! – теперь Одмар на самом деле заинтересовался. – Это серьезное утверждение или каприз?»

«Насколько я понимаю, она заявила об этом официально».

«Любопытно. Даже если все это – бутафория, – Душан Одмар покосился на Герсена. – Вы хотите мне сказать что-то еще?»

«Вы предоставили мне некоторое количество денег на расходы. Я потратил часть этих денег надлежащим, с моей точки зрения, образом, а именно приобрел контрольный пакет акций «Конструкторского бюро Пача», базирующегося в Патрисе на Крокиноле».

Одмар не возражал: «Вы поступили предусмотрительно».

«Такая возможность представилась на станции Менял. Инженер Мирон Пач был похищен Кокором Хеккусом, оценившим «задолженность» Пача в 427 685 СЕРСов. Эта цифра меня заинтересовала. Я навел справки и, когда Пач подтвердил, что лично имел дело с Кокором Хеккусом, я выкупил его с тем условием, что в обеспечение долга Пач станет моим партнером».

Душан Одмар встал, подошел к двери и вернулся с подносом ароматных крепких настоек.

«Дело в том, – продолжал Герсен, – что Мирон Пач изготовлял по заказу Кокора Хеккуса механическое чудовище – шагающий форт в виде гигантской многоножки из восемнадцати сегментов».

Одмар пригубил настойку и поднял рюмку повыше, наблюдая за розовыми и фиолетовыми проблесками. «С вашей стороны нет необходимости отчитываться в затратах, – сказал он. – Они позволили приобрести ряд весьма любопытных сведений, а побочным следствием стало возвращение к родителям двух милых детей». Сотрудник Института осушил рюмку и поставил ее на стол с отчетливым стуком. Герсен понял, что недосказано было гораздо больше, чем сказано, поднялся на ноги и попрощался.

Патрис, столица Ассоциации приходов Камберленда, широко и хаотично раскинулся по берегам эстуария реки Кард, причем многие пригородные жилые районы окружали озеро Ок. В центральном Старом квартале сохранились архитектурные памятники тысячелетней древности, в том числе трех– и четырехэтажные здания из неровного черного кирпича с узкими фронтонами, высокими узкими окнами и остроконечными крышами. Выше по течению реки, в основанном семьсот лет тому назад Новом городе, возвышались знаменитые Речные Арки – одиннадцать монументальных сооружений, опиравшихся на берега широкого устья. Во всей известной человеку части Вселенной не было других таких высотных домов – на двести пятьдесят метров устремлялись в небо усеченные треугольники с вырезанными в основаниях арками радиусом по шестьдесят метров. По форме и размерам все здания были одинаковы, но отличались расцветкой; в основании каждого небоскреба размещались магазины, ателье и различные службы, а на верхних этажах – квартиры городской элиты. Между арками Нового города и черными кирпичными домами Старого квартала находился обширный промышленный район – здесь-то и приютился ангар Мирона Пача. Проявляя смешанные признаки усердия, нерешительности, гордости, тревоги и уязвленного самолюбия, Пач провел Герсена к главному входу. Предприятие оказалось более внушительным, чем ожидал Герсен – главный сборочный цех занимал шестьдесят метров в длину и тридцать в ширину, а на верхнем этаже хранились компоненты и материалы. Пач огорчился от того, что ангар был заперт на замок и покинут: «Казалось бы, в трудные времена работники предприятия должны были бы оказывать посильную помощь, следя за тем, чтобы все работало, как обычно, или даже предпринимать какие-то попытки погасить задолженность своего работодателя. Благодаря мне работали и обеспечивали свои семьи более ста служащих – и ни один из них даже не поинтересовался у Менял, в каком положении я находился!»

«Надо полагать, они были заняты поиском нового места работы», – предположил Герсен.

«Как бы то ни было, мне не за что их благодарить». Пач распахнул двери, пригласил Герсена пройти в гулкое полутемное пространство ангара и указал на отсек, отгороженный стеной из металлических щитов. «Зейман Отваль настоял на том, чтобы работы велись с соблюдением строжайшей тайны, – объяснил Пач. – Я использовал только самых доверенных служащих, а затем, по требованию Отваля, они были подвергнуты гипнотическому внушению: им было приказано забывать все, что они видели в отсеке B, как только они из него выходили. Кроме того, – задумчиво прибавил Мирон Пач, – пока они были в состоянии гипнотического транса, я дополнительно внушил им, что они должны работать усерднее и аккуратнее, чем когда-либо, не испытывая в рабочее время ни жажды, ни голода, ни потребности в болтовне. Должен сказать, что на протяжении некоторого времени все они демонстрировали безукоризненную дисциплину и завидную производительность – вплоть до того дня, когда меня похитили. Я как раз собирался расширить программу, чтобы весь персонал моего предприятия прошел такую полезную гипнотическую подготовку; по сути дела, когда на меня напали, сначала я подумал, что бандитов нанял профсоюз – так называемая Гильдия защиты интересов производственных рабочих».

Инженер показал Герсену оборудование цеха – различные прессы для ковки и штамповки, резаки, литейные формы, сварочные аппараты, фрезерные и токарные станки – после чего они приблизились к двери с наклеенным ярко-красным символическим изображением ладони, означавшим по всей Ойкумене одно и то же: «Вход воспрещен». Пач пробежался пальцами по цифровой клавиатуре замка: «Так как мы – партнеры, между нами не должно быть никаких секретов».

«Совершенно верно», – подтвердил Герсен.

Дверь сдвинулась в сторону, и они прошли через небольшой тамбур в отсек B. Перед ними вырос шагающий форт. В связи с привычкой Пача к недоговоркам и преуменьшениям, Герсен недостаточно приготовился к свирепому, жуткому внешнему виду механизма, представшего перед его глазами. Голова чудища была оснащена шестью серповидными жвалами и ошейником с длинными зазубренными шипами. Посреди головы блестел рубиновый полу-обруч единственного фасетчатого глаза. Поглощающим отверстием служила овально-коническая пасть в верхней части головы, снабженная парой сочлененных манипуляторов по бокам. За головой следовали восемнадцать сегментов – каждый был соединен подвеской с парой высоких суставчатых ног, обтянутых складчатой желтой кожей. На заднем конце чудища был закреплен шишковатый выступ, по форме напоминавший голову, но поменьше – тоже с фасетчатым глазом и комплектом зазубренных шипов. Отделку торса механизма не успели закончить: он все еще отливал металлическим блеском.