Текст книги "Князья тьмы. Пенталогия"

Автор книги: Джек Холбрук Вэнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 81 страниц)

Глава 7

«Я встретил девушку из города Эриду —

Не знаю, чем я заслужил ее приязнь,

Но в час разлуки – нет! – не подавал я виду,

Что легче было б мне смеясь идти на казнь.

На летнем берегу, под сенью ив плакучих,

В прохладе мы легли забыться пылким сном,

И сладок был инжир среди цветов пахучих,

И поцелуй пьянил гранатовым вином.

Я ей рассказывал о времени-пространстве,

О древних подвигах, о дальних чудесах,

Я умолял ее поверить страсти странствий

И побывать со мной в неведомых мирах.

Обняв колени, Зан-Зу тихо возразила:

«Мне нравятся твои бессвязные слова,

Но в бездне пустоты, где кружатся светила,

Закружится моя пустая голова:

Ты – это ты, а я – всего лишь я. Хламиду

Надень свою, поэт, и отправляйся в путь,

А я останусь здесь, на берегу в Эриду,

Вздыхать до слез о том, что не смогу вернуть».

– Наварт

На следующее утро, в десять часов, Герсен вернулся к плавучему дому Наварта. Все изменилось. Светило теплое желтое солнце. В небе, сияющем подлинно земной голубизной, растворялись последние следы перистых облаков. Ссутулившись, Наварт дремал на скамье передней палубы.

Герсен спустился по лесенке на причал и остановился перед узким трапом: «Эй, на борту! Можно зайти?»

Медленно повернув голову, Наварт сонно уставился на Герсена полуприкрытыми желтыми глазами, как больная курица. Отвернувшись к веренице беззвучно скользящих мимо барж, оснащенных струйными электростатическими двигателями, поэт монотонно произнес: «Я не испытываю ни малейшей симпатии к бесхребетным недотепам, поднимающим паруса только для того, чтобы плыть по течению».

Герсен воспринял это замечание как приглашение взойти по трапу на палубу: «Забудьте о моих недостатках. Что произошло?»

Наварт раздраженно отмахнулся: «Мы заблудились. Наш поиск, наше предприятие...»

«Какой поиск? Какое предприятие?»

«...ведут нас окольным путем. Прежде всего – солнечный свет. Перед нами широкая кремнистая дорога, но вскоре она сужается. И в конце ждет ужасная трагедия. Тысяча цветов, взрывающих мозг – возможно, закат. Если бы я снова был молод – о, как бы я изменил последовательность событий! Меня носило ветрами, как клочок мусора. Для тебя все будет так же. Ты не воспользовался возможностью. Шанс встречается только однажды...»

Герсен находил эти рассуждения неинтересными: «Все это очень замечательно, но удалось ли вам вчера поговорить с Виолем Фалюшем?»

Наварт поднял костлявую руку, отталкивая ладонью воздух: «Переполох, сумятица форм. Гневные лица, мелькающие глаза, противоборство страстей! Я сидел, и у меня в ушах был оглушительный рев».

«Что случилось с девушкой?»

«Согласен во всех отношениях. Она великолепна».

«Где она? Кто она?»

Внимание Наварта сосредоточилось на объекте, нарушавшем гладкую равномерность воды – на чайке, белой снизу и серой сверху. Судя по всему, он не намеревался осмысленно отвечать на вопросы.

Герсен не терял терпение: «Как насчет Виоля Фалюша? Откуда вы знали, что он появится в кафе «Небесная гармония»?»

«Что может быть проще? Я сказал ему, что мы туда придем».

«Каким образом вы ему это сообщили?»

Рука Наварта снова раздраженно подернулась: «Твои вопросы утомительны. Почему я должен сверять свои часы с твоими? Почему я должен обо всем тебе докладываться? Почему я...»

«Кажется, мой вопрос достаточно прост».

«Мы живем в разных системах координат. Транспонируй свою систему, если тебе так приспичило. Моя система незыблема».

Старый поэт был явно в настроении поскандалить. Герсен успокоительно сказал: «Так или иначе, по той или иной причине, вчера вечером мы упустили Фалюша. Каким образом, по-вашему, мы могли бы снова его найти?»

«Я больше ничего не предлагаю... На кой черт тебе сдался Виоль Фалюш?»

«Вы забыли, что я это уже объяснял».

«Как же, как же... Что ж, организовать встречу очень просто. Нужно устроить небольшое развлечение и пригласить его. Банкет, званый ужин, что-нибудь в этом роде».

Что-то в тоне голоса Наварта – а может быть, в остро блеснувшем взгляде, сопровождавшем его слова, насторожило Герсена.

«Вы думаете, он придет?»

«Конечно, если мы тщательно продумаем спектакль».

«Как вы можете быть в этом уверены? И почему вы так уверены в том, что Фалюш все еще на Земле?»

Наварт с упреком поднял указательный палец: «Ты наблюдал когда-нибудь за тем, как кошка крадется в высокой траве? Иногда она застывает, приподняв переднюю лапу, и тихонько мяукает. Почему она мяукает?»

Герсен не мог проследить общую идею, связывавшую последовательность ассоциаций поэта. Он терпеливо напомнил: «Вернемся к ужину, к банкету, о котором вы упомянули».

«Ах да, банкет! – теперь Наварт вроде бы заинтересовался. – Его нужно устроить роскошно, великолепно, безукоризненно! Он обойдется в миллион СЕРСов».

«Один ужин? Один банкет? Кого пригласят? Все население Суматры?»

«Нет. Ужин для избранного круга – для двадцати гостей. Но готовиться нужно уже сейчас, время не ждет. Кто для него – образец для подражания, кто вдохновляет Виоля Фалюша? Я, никто другой! Он превзошел меня космическим величием масштабов, не спорю. Но в мире человеческих пропорций у меня нет соперников. Что такое миллион СЕРСов? За какой-нибудь час я потратил больше в своих мечтах».

«Очень хорошо, – сказал Герсен. – У вас будет миллион». Про себя он подумал: «Мой ежедневный доход больше миллиона».

«Мне потребуется неделя. Недели может не хватить. Но задерживаться больше нельзя».

«Почему нет?»

«Потому что Фалюш вернется в Дворец Любви».

«Откуда вам это известно?»

Наварт устремил невидящий взор в солнечное речное пространство: «Как ты не понимаешь, что одним движением мизинца я нарушаю покой самой далекой из звезд? Что каждая мысль вызывает турбулентные возмущения в парапсихическом пространстве?»

«Таков источник вашей информации – возмущения парапсихического пространства?»

«Этот подход не хуже любого другого. Но в том, что касается банкета, придется поставить предварительные условия. В высоком искусстве необходима строгая дисциплина, и, чем выше искусство, тем строже дисциплина. Следовательно, тебе придется смириться с некоторыми ограничениями».

«В чем они заключаются?»

«Прежде всего – деньги. Принеси мне миллион СЕРСов, сейчас же!»

«Разумеется. В мешке?»

Наварт отозвался безразличным жестом: «Во вторых, устройством всей этой аферы буду заниматься только я. Ты не должен вмешиваться».

«Это все?»

«В третьих, ты обязан вести себя сдержанно. Иначе тебя не пригласят».

«Я ни в коем случае не хотел бы пропустить этот ужин, – сказал Герсен. – Но я тоже поставлю свои условия. Во первых, на банкете должен присутствовать Виоль Фалюш собственной персоной».

«На этот счет не беспокойся! Ничто не заставит его отказаться от такого удовольствия».

«Во вторых, вы должны будете мне его представить».

«В этом нет нужды. Он сам представится».

«В третьих, я хочу знать, каким образом вы его пригласите».

«Каким образом? Я позвоню ему по телефону – так же, как я приглашаю любых других гостей».

«Какой у него телефон?»

«Как правило, с ним можно связаться по телефону SORA 6152».

Герсен кивнул: «Хорошо. Я скоро вернусь и принесу деньги».

* * *

Герсен вернулся в гостиницу «Рембрандт» и перекусил в ресторане на первом этаже, размышляя за столом. Насколько безумен был Наварт? Приступы сумасшествия чередовались у него с периодами лукавой практичности, причем и то, и другое каким-то образом способствовало осуществлению планов самого Наварта. Взять, например, номер телефона – SORA 6152. Наварт сообщил его с подозрительной уступчивостью... Герсен больше не мог сдерживать любопытство. Он зашел в ближайшую телефонную будку, загородил объектив видеокамеры и набрал номер. На экране появилось графическое изображение: стилизованное изумленное человеческое лицо. Голос спросил: «Кто это?»

Герсен нахмурился и прислушался, наклонив голову. «Кто это?» – повторил голос. Голос Наварта.

Герсен сказал: «Я хотел бы поговорить с Виолем Фалюшем».

«Кому он понадобился?»

«Тому, кто хотел бы с ним познакомиться».

«Будьте добры, сообщите свое имя и номер своего телефона. В свое время он вам позвонит». Герсену показалось, что Наварт презрительно фыркнул в тот момент, когда бросил трубку.

Глубоко задумавшись, Герсен вышел из будки. Его задевало то, что сумасшедший поэт обвел его вокруг пальца – уже дважды. Он направился в «Банк Веги», потребовал миллион наличными и получил эти деньги. Упаковав банкноты в небольшой чемоданчик, он вернулся в такси по бульвару Кастель-Виванс к Фитлингассе. Выходя из машины, он заметил Зан-Зу, девушку из города Эриду, выходившую из рыбной лавки с бумажным кульком, полным жареной корюшки. На ней была обычная черная юбка, волосы ее были снова растрепаны, но что-то от волшебства вчерашнего вечера в ней еще оставалось. Она присела на старый деревянный брус и, глядя на устье Гааса, жевала рыбу. Герсену она показалась уставшей, вялой, даже осунувшейся. Он прошел на палубу жилой баржи.

Получив деньги, Наварт не выразил ни удовлетворения, ни удивления, только крякнул: «Банкет состоится через неделю».

«Вы уже пригласили гостей?»

«Еще нет. Предоставь это мне. Виоль Фалюш будет среди участников».

«И, конечно же, вы позовете его, позвонив по телефону SORA 6152?»

«Конечно, – Наварт многозначительно кивнул три раза. – Как еще?»

«А Зан-Зу? Она придет?»

«Зан-Зу?»

«Зан-Зу, девушка из города Эриду».

«А, эта! Нет, это было бы непредусмотрительно».

* * *

Субъекта, интересовавшего Герсена, звали Холлистер Хаусредель; он занимал должность заведующего архивом лицея Филидора Бохуса. Человек еще сравнительно молодой, Хаусредель отличался почти полным отсутствием характерных примет. Он носил скромный серый костюм с черными манжетами и жил в одном из высотных многоквартирных домов Шлихта с женой и двумя маленькими детьми.

Герсен решил, что сделку с Хаусределем лучше всего было бы заключить как можно дальше от места его работы, в связи с чем он приблизился к заведующему архивом, когда тот поднялся на эскалаторе со станции подземки, в ста шагах от своего дома.

«Господин Хаусредель?»

«Да?» – Хаусредель был несколько удивлен.

«Не могли бы вы уделить мне пару минут? – Герсен указал рукой на ближайшее кафе. – Может быть, вы не откажетесь выпить со мной чашку кофе».

«О чем вы хотите говорить?»

«Об услуге, которую вы могли бы мне оказать – за приличное вознаграждение».

В ходе переговоров не возникло никаких трудностей; Хаусредель оказался значительно уступчивее своего начальника, доктора Виллема Ледингера. На следующий день Хаусредель встретился с Герсеном в том же кафе; у него в руках был большой конверт: «Дело сделано. Никаких проблем. Вы принесли деньги?»

Герсен протянул архивариусу свой конверт, поменьше. Хаусредель заглянул в открытый конверт, проверил пару банкнот фальсометром и кивнул: «Прекрасно. Надеюсь, мне удалось помочь вам не меньше, чем вы помогли мне». Тепло пожав Герсену руку, он вышел из кафе.

Герсен вскрыл конверт Хаусределя и вынул из него две фотографии, скопированные из архива лицея. Впервые Герсен увидел лицо Фогеля Фильшнера: брюзгливое, угрюмое лицо. Хмурые черные брови образовывали нечто вроде разорванной галочки над горящими черными глазами, уголки рта разочарованно опустились. Внешность молодого Фогеля нельзя было назвать привлекательной. У него были пухлые младенческие щеки и длинный комковатый нос, а также слишком длинные черные волосы, даже на фотографии казавшиеся немытыми. Бóльшую противоположность всеобщему представлению о Виоле Фалюше трудно было себе представить. Но, разумеется, это был Фогель Фильшнер в возрасте пятнадцати лет – с тех пор, надо полагать, он сильно изменился.

На другой фотографии была запечатлена девочка исключительно привлекательной внешности – Джераль Тинзи; у нее были блестящие черные волосы, ее губы были шаловливо поджаты, словно она сдерживала готовый сорваться с языка забавный секрет. Герсен долго изучал эту фотографию. Она скорее приводила его в замешательство, нежели что-либо объясняла, так как лицо на фотографии Джерали Тинзи почти не отличалось от лица Зан-Зу, девушки из города Эриду.

Герсен задумчиво просмотрел другие материалы, остававшиеся в конверте: информацию о нынешнем местопребывании одноклассников Фогеля Фильшнера, указанную в той мере, в какой она была известна.

Герсен скоро вернулся к рассмотрению изображения Джерали Тинзи. На лице Зан-Зу не было никакого кокетства, но во всех других отношениях она была точной копией девушки на фотографии. Такое сходство не могло быть случайным.

Герсен проехал в подземном поезде до станции Хедрик в Амбейле, а затем, на пассажирской платформе, вдоль уже знакомого бульвара Кастель-Виванс.

Приближался вечер; устье реки все еще было залито золотистым солнечным светом. В доме на барже не было огней, и на стук никто не отозвался. Герсен попробовал нажать на кнопку, закрепленную на дверной раме: дверь отодвинулась в сторону.

Как только Герсен шагнул внутрь, зажегся свет. Герсен сразу подошел к телеэкрану поэта; как он и ожидал, на нем был указан номер SORA 6152. Хитрец Наварт! Сбоку лежал список других телефонных номеров. Герсен просмотрел его, но не обнаружил ничего любопытного. Герсен внимательно изучил стену, пространство под полкой и тыльную поверхность телеэкрана – на тот случай, если Наварт пометил где-нибудь номер, который не хотел вносить в общий перечень. Но никакого особого номера не было. С полки Герсен снял потрепанную папку, содержавшую баллады, оды, дифирамбы: «Ворчание голодного брюха», «Выдавленные соки», «Неуловимый менестрель», «Они проходят!», «Мечта Друзиллы», «Заоблачные замки и нечистоты, падающие на голову тем, кто под ними живет».

Герсен положил стихи обратно на полку и осмотрел спальни. На потолке одной из спален, явно принадлежавшей Наварту, красовалась огромная, в два человеческих роста, фотография обнаженной женщины, поднявшей разведенные в стороны руки и широко расставившей вытянутые ноги, со взметнувшимися вверх волосами – словно ее засняли во время гимнастического прыжка. В гардеробе Наварта обнаружился фантастический набор костюмов всевозможных стилей и расцветок; тут же на полке лежали шляпы, кепки и даже шлемы. Герсен изучил содержимое ящиков и шкафов, находя множество неожиданных предметов, но ничего, что непосредственно относилось бы к интересовавшему его вопросу.

В доме были еще две спальни, поменьше, интерьер которых можно было назвать аскетическим. В одной еще чувствовался сладковатый запах духов, напоминавший о фиалках или о сирени; в другой, под окном, выходившим к устью реки, стоял стол – по всей видимости, именно здесь Наварт писал стихи. Стол был завален листками бумаги с заметками, именами, ссылками и адресованными кому-то прокламациями – Герсен даже не пытался просмотреть такую удручающую массу записей.

Вернувшись в гостиную, Герсен налил себе стакан прекрасного муската Наварта, приглушил свет и устроился в самом удобном кресле.

Прошел час. В небе погасли последние отблески заката, на спокойной речной ряби мерцали отражения огней Дуррая. В нескольких сотнях метров от берега проявился темный силуэт небольшой лодки. Лодка приблизилась к плавучей барже; послышались стук складываемых весел, легкие шаги на палубе. Дверь скользнула в сторону, и в полутемную гостиную зашла Зан-Зу. Испуганно ахнув, она отскочила к выходу.

Герсен поймал ее за руку: «Подожди, не убегай! Я ждал, чтобы с тобой поговорить».

Зан-Зу несколько успокоилась и вернулась в гостиную. Герсен повернул выключатель – в комнате стало светло. Девушка настороженно присела на край софы. Сегодня на ней были черные брюки и темно-синяя блуза; ее волосы были перевязаны сзади черной лентой, у нее было бледное, осунувшееся лицо.

Некоторое время Герсен молча разглядывал ее, потом спросил: «Ты хочешь есть?»

Она кивнула.

«Пойдем!»

В ресторане неподалеку девушка ела с аппетитом, устранившим всякие сомнения Герсена по поводу ее здоровья.

«Наварт называет тебя «Зан-Зу». Тебя действительно так зовут?» – спросил Герсен

«Нет».

«Как тебя зовут на самом деле?»

«Не знаю. Не думаю, что меня как-нибудь зовут».

«Как так? У тебя нет имени? У каждого есть какое-нибудь имя».

«У меня нет».

«Где ты живешь? С Навартом?»

«Да. С тех пор, как себя помню».

«И он никогда тебе не говорил, как тебя зовут?»

«Он называл меня по-всякому, то так, то эдак, – с некоторым ожесточением отозвалась девушка. – По мне так лучше, если у меня не будет никакого имени. Тогда я могу быть кем угодно, правда?»

«Кем бы ты хотела быть больше всего?»

Девушка обожгла Герсена язвительным взглядом и подернула плечами. «Болтливостью она не отличается!» – подумал Герсен.

Девушка внезапно спросила: «Почему вы мной интересуетесь?»

«По нескольким причинам. Некоторые из них трудно объяснить, другие очень просты. Прежде всего, ты привлекательна».

Зан-Зу задумалась, словно на ее рассмотрение предложили какую-то головоломку: «Вы правда так думаете?»

«Разве тебе никто об этом не говорил?»

«Нет».

«Странно!» – подумал Герсен.

«Я почти не разговариваю ни с мужчинами, ни с женщинами. Наварт предупреждает, что это опасно».

«В чем заключается опасность?»

«Работорговцы охотятся на девушек. А я не хочу попасть в рабство».

«Понятное нежелание. А меня ты тоже боишься?»

«Немножко».

Герсен подозвал официанта. Посоветовавшись с ним, он заказал большой кусок вишневого торта, погруженный во взбитые сливки; этот величественный десерт поставили под самым носом Зан-Зу из города Эриду.

«А теперь скажи мне, – продолжал Герсен, – ты училась в школе?»

«Иногда». Она пояснила, что Наварт возил ее с собой по всему миру – в отдаленные поселки, на труднодоступные острова, в пасмурные города Скандинавии, на курорты Синкьянга, в Левант. Время от времени он нанимал домашнего учителя, порой она проводила несколько месяцев в каком-нибудь необычном интернате, а по большей части просто читала книги из библиотеки Наварта.

«Неортодоксальное образование», – заметил Герсен.

«Мне оно вполне подходит».

«Кем тебе приходится Наварт?»

«Не знаю. Он всегда был со мной. Иногда он... – она замялась. – Иногда он добрый, а иногда мне кажется, что он меня ненавидит.... Я его не понимаю, но это не так уж важно. В конце концов, Наварт есть Наварт».

«И он никогда не упоминал о твоих родителях?»

«Никогда».

«А ты его спрашивала?»

«О да! Несколько раз. Когда Наварт не слишком пьян, он становится красноречив: «Афродита вышла из пены морской! Лилит была сестрой древнего бога! В Арренис проснулась жизнь, когда молния ударила в куст шиповника!» Наварт предлагает мне самой выбрать миф моего происхождения».

Герсен слушал – история девушки одновременно удивляла и забавляла его.

«Когда Наварт пьян – или возбужден вдохновением – он рассказывает больше, но я понимаю его еще меньше. Он говорит о каком-то полете. «Куда мы полетим?» – я его спрашиваю. Но он молчит. Я знаю, что он имеет в виду что-то страшное... Я не хочу никуда лететь».

Девушка замолчала. Герсен не преминул заметить, что беседа нисколько не помешала ей атаковать торт с завидной энергией.

«Наварт когда-нибудь упоминал при тебе человека по имени Виоль Фалюш?»

«Может быть. Я не прислушивалась».

«Фогель Фильшнер?»

«Нет... Кто это такие?»

«Это один и тот же человек. Он пользуется разными именами. Ты помнишь субъекта, стоявшего за стойкой бара в кафе «Небесная гармония»?»

Зан-Зу опустила взор в чашку с кофе и медленно, задумчиво кивнула.

«Кто это был?»

«Не знаю. Почему вы спрашиваете?»

«Потому что ты решила к нему подойти».

«Да. Я знаю».

«Почему? Он же тебе не знаком?»

Девушка вертела чашкой то в одну сторону, то в другую, следя за маленькими водоворотами темной жидкости: «Это трудно объяснить. Я знала, что он на меня смотрит. Он хотел, чтобы я к нему пришла. Наварт привел меня туда. И вы тоже. Мне казалось, что все вокруг хотели, чтобы я ушла к этому человеку. Как будто... как будто меня приносили в жертву. У меня в голове кружился какой-то туман. Пол качался под ногами. Может быть, я просто выпила слишком много вина. Но я хотела, чтобы все это кончилось. Если в этом заключалась моя судьба, я хотела ее узнать... Но вы меня не пустили. Больше я почти ничего не помню. И я...» Она прервалась и перестала вертеть чашку: «Я знаю, что вы не хотите мне зла».

Герсен ничего не ответил. Зан-Зу робко спросила: «Вы же не хотите мне зла?»

«Нет. Ты закончила?»

Они вернулись на баржу Наварта, где было все так же пусто.

«Где Наварт?» – спросил девушку Герсен.

«Готовит свой банкет. Он ужасно волнуется и бегает кругами. С тех пор, как вы появились, все стало по-другому».

«А когда меня увели вчера вечером из кафе «Небесная гармония», что там произошло?»

Зан-Зу нахмурилась: «Был разговор. У меня в глазах плясали огни, оранжевые и зеленые, смутные. Тот человек подошел к нашему столу и стоял, глядя на меня сверху. Он говорил с Навартом».

«Ты на него смотрела?»

«Нет. Кажется, нет».

«Что он говорил Наварту?»

Зан-Зу покачала головой: «У меня в ушах был какой-то шум, будто вода наливалась в ванну – или, может быть, ревел ураганный ветер. Я ничего не слышала. Этот человек прикоснулся к моему плечу».

«И после этого – что случилось?»

Зан-Зу поморщилась: «Не помню... Не могу вспомнить».

«Она наклюкалась в зюзю, вот что случилось! – закричал ворвавшийся в гостиную Наварт. – А вы что делаете на моей барже, в моем доме, так называемый господин Лукас?»

«Я пришел проверить, каким образом вы тратите мои деньги».

«Все как прежде. А теперь уходите немедленно».

«Терпение, терпение! – успокоил его Герсен. – Негоже так разговаривать с человеком, который заплатил за починку вашей баржи».

«После того, как вы заплатили за то, чтобы ее продырявили? Вот так штука! Где это видано? После этого вы еще шутить изволите?»

«Насколько мне известно, в молодости вы тоже любили устраивать возмутительные шутки, почище моей».

«Почему только в молодости? – буркнул Наварт. – Вся моя жизнь – одно сплошное издевательство!»

«Как продвигается устройство банкета?»

«О, это будет поистине поэтический эпизод, шедевр экзистенциального самовыражения! Лучше всего было бы, если бы вас за этим ужином не было, так как...»

«О чем вы говорите? Я заплатил за банкет! Если меня не приглашают, возвращайте деньги».

Наварт капризно бросился на стул: «Я так и знал, что вы займетесь вымогательством».

«Ваши опасения оправдались. Где состоится банкет?»

«Все соберутся в поселке Куссинес, в тридцати километрах к востоку отсюда. Сбор точно в два часа пополудни, перед входом в гостиницу. Вы должны одеть костюм арлекина и маскарадную маску».

«Виоль Фалюш придет?»

«Придет, придет! Разве я не выразился достаточно ясно?»

«Не совсем. Все будут в масках?»

«Естественно».

«Как я распознаю Виоля Фалюша?»

«Что за вопрос? Как его можно не узнать? Он излучает черную ауру! От него исходит эманация ужаса».

«Эти свойства вполне могут быть очевидны, – согласился Герсен. – Тем не менее, по каким другим признакам можно было бы установить его личность?»

«Вам придется разобраться на месте. В данный момент я сам не знаю».