Текст книги "Князья тьмы. Пенталогия"

Автор книги: Джек Холбрук Вэнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 67 (всего у книги 81 страниц)

«Потому что, господин Лукас, мне стыдно, я боюсь! Вы просто развлекаетесь со мной, вы меня не любите!»

«Неправда, Алиса! Я тобой восхищен, я тебя обожаю! Неужели ты не чувствуешь? Одна мысль о твоих оранжевых локонах на этой белой подушке заставляет меня дрожать от страсти! Пощупай мой пульс! О нет, я не развлекаюсь! Я от тебя без ума!»

«Но вы обращаетесь со мной так, как будто я вам чужая! Почему вы не можете проявлять ко мне хоть какое-нибудь уважение?»

«Я готов продемонстрировать свое уважение в любой момент и любым способом!»

«Нет, не таким способом, пожалуйста... Я хочу заслужить ваше доверие, хочу, чтобы вы меня ценили. Например, когда я проявляю вполне естественное любопытство по поводу того, что происходит в редакции и каковы результаты конкурса, вы от меня отворачиваетесь и молчите. Именно поэтому мне хочется плакать».

«Хрмфф, эрр... Я не хотел бы, чтобы мы ссорились из-за таких пустяков. Завтра, у меня в кабинете...»

«Нет, Генри, завтра вы снова ко мне охладеете! Вы должны открыться мне сейчас, чтобы доказать, что вы мне полностью доверяете».

«Ну ладно, все это, на самом деле, не так уж важно». Вот таким образом – и он все тебе расскажет, все свои секреты – все это из него вырвется залпом, как вульгарная отрыжка. А утром, истомленная, но радостная, ты сообщишь мне все, что от него узнала, и все будет хорошо. В противном случае... – тут Стрэнд немного помолчал. – В противном случае... – его голос понизился на октаву, – я не могу гарантировать, что все обойдется».

«Понятно».

«Ты справишься?»

«Наверное, постараюсь».

«Не забывай, время не ждет! Я уже связал себя обязательствами, отсрочка невозможна: мне предстоит снова увидеться с дорогими одноклассниками – я их не видел столько лет, представляешь? Так что, пожалуйста, приложи все возможные усилия для того, чтобы выполнить мое маленькое поручение – примерно так, как я его обрисовал. В конце концов, тебя привезли в Понтефракт именно с этой целью».

«Сделаю все, что смогу, господин Стрэнд».

«Всего, что ты сможешь, окажется вполне достаточно – я в этом совершенно уверен».

Разговор закончился; в номере гостиницы наступила тишина.

Глава 5

Из тома III, «Рыбы Алоизия», энциклопедии «Фауна миров системы Веги» Рапунцеля К. Фанка:

«Гейд (так называемый «ночной поезд»): великолепная глянцевая черная рыба, часто достигающая шести метров в длину. Тело исключительно правильных пропорций, с почти круглым поперечным сечением. Большая голова с тупым носом, одним глазным яблоком, напоминающим стручок слуховым органом и широкой пастью, демонстрирующей, когда она открывается, впечатляющее количество зубов. Начинаясь сразу за головой и почти до самого хвоста продолжается вереница шиповидных позвоночных выростов (их число зависит от возраста, но не превышает пятидесяти одного); на конце каждого выроста находится люминифер, по ночам испускающий яркий голубой свет.

Днем гейд плавает в придонных глубинах, где он питается взморняками, борсами и прочими подобными организмами. С заходом солнца «ночной поезд» поднимается к поверхности моря и начинает двигаться непрерывно и прямолинейно, пересекая волны вереницей голубых огней.

Пелагические перемещения «ночного поезда» до сих пор не находят объяснения. Рыба непрерывно движется по одному и тому же курсу, словно стремится к какому-то пункту назначения. Таким пунктом могут быть мыс, остров или, возможно, еще не отмеченная на карте подводная возвышенность посреди океана. Достигнув своей цели, «ночной поезд» примерно полчаса дрейфует, почти не шевелясь, как если бы рыба действительно была поездом, прибывшим на станцию и ожидающим, пока его разгружают – или пока пассажиры занимают свои места. Затем рыба величественно разворачивается и решительно направляется туда, откуда поступает некий различимый только гейдом сигнал – к следующему пункту назначения, который может находиться на расстоянии восьми тысяч километров.

Те, кому привелось видеть эту рыбу ночью, когда она рассекает огнями черные воды алоизийских океанов, говорят, что это незабываемое зрелище».

Герсен нервничал и не находил себе места. Он вышел из редакции и стал прогуливаться по кривым вечерним улочкам Понтефракта.

К некоторому своему удивлению, в конечном счете он оказался напротив «Гостиного двора св. Диармида». Герсен задержался и рассмотрел фасад гостиницы, по местным понятиям довольно-таки кричащий, выложенный голубой и сиреневой керамической плиткой. Продолжая бесцельно бродить, Герсен пересек Маллонисквер и углубился в Портовый Старый город – не самый пристойный район таверн, причудливых лавок, ателье художников, торгующих жареной рыбой киосков и не рекламирующих себя борделей, обозначенных, однако, как того требовали древние законы, тусклыми фонарями из зеленого стекла. Мало-помалу Герсен дошел до набережной.

Он стоял, глядя на далекие огни Порт-Руфуса, мерцавшие на другом берегу Бутылчатого залива. Вечерний бриз щекотал ноздри запахом илистых алоизийских отмелей. Герсену довелось стоять на берегах многих морей многих миров – и у каждого моря был свой аромат... Неподалеку, на конце причала, гирлянда цветных лампочек украшала вход в ресторан. Герсен прошелся по причалу и заглянул в ресторан – там, судя по всему, было чисто и весело, на столах расстелили опрятные красные скатерти. У ресторана было длинное название: «Гриль Мердока с видом на залив».

Герсен зашел внутрь и поужинал фирменным блюдом хозяина – главным образом, свежей рыбой и дарами моря, поджаренными на открытом огне. Алоизийская кухня в целом отличалась пресной непритязательностью; Мердок, однако, не боялся приправлять стряпню пахучими травами и пикантными соусами... Герсен долго смотрел в темные окна на огни Порт-Руфуса и прислушивался к медленному ритмичному бормотанию волн под старыми сваями причала.

По-видимому, с возрастом Герсен все чаще становился подвержен странным переменам настроения, которым трудно было подыскать однозначное определение. В молодости его эмоции сосредоточивались вдоль одного вектора: ненависти, скорби, жажды мщения. Преданность своему делу делала его безрадостным, напряженным и страстным. Теперь в нем соревновались несколько эмоциональных векторов, направленных в разные стороны. Ослабевала ли, тем самым, интенсивность его целеустремленности? Бесполезный вопрос... Его стратегия оказалась по меньшей мере отчасти результативной. Герсену удалось заманить Ховарда Алана Трисонга; князь тьмы был где-то близко – может быть, даже в самом Понтефракте. Может быть, уже сейчас Трисонг шел по горбатой старой улочке или отдыхал в одном из чопорных отелей, думая свои жестокие думы, составляя свои кровавые планы.

Герсен посмотрел по сторонам: не исключено, что Трисонг тоже ужинал именно здесь... Среди посетителей «Гриля Мердока» не было, однако, ни одного высокого худощавого человека с широким лбом мыслителя и коварно кривящимся ртом. Трисонг ужинал не здесь.

Герсен подошел к телефону и позвонил в «Вертеп крючкотворов».

«Говорит Генри Лукас. Не остановился ли у нас мой знакомый, господин Альберт Стрэнд?... Нет? А господин Искромолот?... Никого под этим именем? Тогда, пожалуйста, сделайте мне одно одолжение. Конфиденциально – не упоминая мое имя – попробуйте узнать, где остановились господа Искромолот и Стрэнд».

«Сделаю все, что могу, сударь».

Герсен вернулся к своему столу. Вряд ли ему удалось бы найти Трисонга так легко. Последнего князя тьмы нужно было дразнить, приманивать, надувать – и в этом отношении Алиса Роук становилась, в силу необходимости, самой удобной посредницей. «Исключительно любопытная комбинация! – думал Герсен. – Особенно учитывая тот факт, что Алиса считает меня чванливым, щепетильным, тщеславным, расфуфыренным болваном».

Покинув ресторан, Герсен вернулся в «Вертеп крючкотворов». Как и ожидалось, регистратор в приемной не сумел найти ни господина Стрэнда, ни господина Искромолота. Герсен заверил его в том, что эти розыски не имели большого значения, и поднялся к себе в номера.

Никто не заходил к нему в номера с тех пор, как он ушел – потайной детектор, установленный Герсеном на двери, остался в прежнем состоянии.

Наутро камердинер превзошел самого себя и одел Герсена в костюм настолько великолепный, что даже швейцар уставился на него с восхищением. Когда Герсен прибыл в редакцию «Актуала», Алиса Роук уже сидела за своим столом у него в кабинете. Герсен вежливо поздоровался с ней – она ответила тем же. Сегодня на ней была темно-коричневая юбка до колен и пепельно-бежевая безрукавка, прекрасно подходившая оттенком к ее коже и прическе. Юбка и безрукавка выгодно подчеркивали ее формы; она расчесала оранжевые волосы до блеска. Сидя за столом, Герсен притворился, что забыл о ее присутствии. Несколько раз, поднимая глаза, он замечал, что Алиса на него смотрит – задумчиво, оценивающе, с тревожным любопытством.

Герсен направился в сортировочный отдел. Госпожа Энч принесла ему письмо: «Почти что победитель конкурса, господин Лукас! Можно считать, что победитель! Как все это странно – во сне не приснится!»

Герсен прочел письмо:

«Координаторам конкурса, объявленного журналом «Актуал» в Понтефракте на Алоизии

Дамы и господа!

Я могу назвать всех лиц, изображенных на опубликованной вами фотографии. Моя обязанность состояла в том, чтобы прислуживать им во время ужасной вечеринки, стоившей жизни большинству из ее участников. Фотография была сделана в «Зале росистых цветов» ресторана отеля «Дикоостровский». Присутствующие собрались попробовать знаменитые плоды чарнé, которые необъяснимым образом отравили их всех, за исключением господина Искромолота. Ниже перечисляются имена всех сидящих за столом, слева направо:

Шеррод Йест

Дианта де Трамбюскюль

Беатриса Утц

Робан Мартилетто

Сабор Видоль

Сайлас Искромолот

Джон Грэй

Стоят следующие лица:

Иэн Билфред

А. Гизельман

Артемус Гадаут

Мне известны их имена, потому что я сам подготовил и расставил на столе их карточки. Присутствовали еще два человека, ни один из которых не ел чарнé – они остались в живых. Кстати, фотография эта была сделана для того, чтобы зарегистрировать фирменные знаки поваров, приготовивших чарнé. Эти знаки – игрушечные трехцветные семафоры, установленные у каждого блюда. Тайна отравления усугубляется тем фактом, что разные порции чарнé готовили несколько разных поваров. По всей видимости, яд был добавлен с помощью каких-то столовых приборов.

Надеюсь, мой ответ удовлетворяет условиям вашего конкурса, и я смогу получить приз.

Клетус Парсиваль

Отель «Дикоостровский»

Дикий Остров, Цитерея Темпестре».

«Исключительно любопытное письмо! – согласился Герсен. – И, судя по всему, неподдельное».

«Мне тоже так показалось, – госпожа Энч бросила на Герсена вопросительный взгляд. – Вы уже знали о том, что сообщил этот Парсиваль – о том, что всех этих людей отравили?»

«Меня это удивило не меньше вашего. Но популярности «Актуала» это не помешает».

«Почему бы кто-нибудь из них стал пробовать чарнé, если бы знал, что оно отравлено? Что там на самом деле произошло?»

«Именно так, госпожа Энч. Совершенно непонятно».

«Что ж, господин Парсиваль сумел назвать всех – и, судя по ответам других участников опроса, он назвал их правильно».

«Всех, за исключением номера шестого. «Искромолот» – не фамилия, а прозвище».

«Хммф! – госпожа Энч подняла брови. – Этот номер шестой – какой-то призрак или фантом; многие его видели, но никто толком не знает, как его зовут».

«Да, очень странный субъект».

«Я склоняюсь к тому, чтобы объявить Клетуса Парсиваля победителем и больше этим не заниматься, – заявила госпожа Энч. – Больше никто не сумел прислать нам такой полный и достоверный список имен».

«Готов с вами согласиться, – кивнул Герсен. – Тем не менее, следует подождать, пока не закончится поступление ответов. Почта все еще приходит?»

«Приходит, примерно в том же количестве. Может быть, чуть реже, чем раньше».

«Что ж, госпожа Энч, продолжайте полезный труд. И попросите служащих с особенным вниманием относиться к любым упоминаниям номера шестого».

«Обязательно так и сделаю, господин Лукас», – в отличие от Алисы Роук, госпожа Энч считала Герсена воспитанным и вежливым джентльменом. «Без сучка без задоринки», – отзывалась о нем госпожа Энч, когда сплетничала со своей сестрой.

Герсен взял с собой письмо Парсиваля и вернулся в кабинет.

Алиса с энтузиазмом спросила: «Какие-нибудь интересные новости?»

Герсен торжественно уселся за стол. Алиса ждала – на ее лице застыла маска радостного ожидания.

Герсен проблеял самым гнусавым и высокомерным тоном: «Насколько я понимаю, мы получили письмо, называющее всех сфотографированных лиц».

«И ему можно доверять?»

«Респондент утверждает, что самолично готовил и расставлял именные таблички на банкете».

«Таким образом, он никак не мог ошибиться?»

«Мог. Идентификация одного из присутствовавших продолжает оставаться сомнительной».

«Неужели? Кого именно?»

Герсен устремил на секретаршу суровый взгляд: «Не уверен, что мне подобает высказывать замечания по этому поводу, Алиса. По меньшей мере, еще рано делать окончательные выводы».

Лицо девушки осунулось, она слегка поморщилась. Украдкой наблюдая за ней, Герсен думал: «Теперь она изобретает самый надежный способ меня соблазнить и заморочить мне голову».

Алиса вскочила на ноги, подошла к серванту и налила две чашки чая. Поставив одну перед Герсеном, она взяла другую и прислонилась к краю своего стола – скорее, даже присела на него: «Вы всегда жили в Понтефракте, господин Лукас?»

«Не всегда, конечно – я много путешествовал».

Алиса вздохнула: «В Понтефракте все какое-то серое, безличное – после пяти лет, проведенных на Диком Острове, здешний образ жизни производит мрачноватое впечатление».

Герсен не выразил никакой симпатии: «Не совсем понимаю, почему вы решили вообще сюда приехать».

Алиса грациозно пожала плечами: «Тому десяток причин. Охота к перемене мест. Непоседливость. А вы когда-нибудь бывали на Цитерее?»

«Нет, никогда. Говорят, что там преобладает исключительно гедонистическая среда, и что образ жизни цитерейцев – самый нетрадиционный».

Алиса рассмеялась и вызывающе покосилась на Герсена: «В некоторых случаях это так. Но не во всех. На Диком Острове можно найти любой стиль жизни. Моя мать, например, почти так же строго придерживается консервативных традиций, как вы».

Герсен поднял брови: «Вот как? Вы считаете, что я строго придерживаюсь традиций?»

«Да, в какой-то мере».

«Ага! – Герсен презрительно крякнул, тем самым выражая свое отношение к поверхностным и необоснованным мнениям секретарши. – Расскажите мне еще о Диком Острове. Правда, что вашими казино руководят преступники?»

«Такой взгляд на вещи – существенное преувеличение, – сказала Алиса. – Мой отец – не преступник».

«Но в этих казино никто никогда не выигрывает».

«Конечно, нет».

«Вы когда-нибудь посещали казино?»

«Нет. Азартные игры меня не привлекают».

«Дикий Остров, по существу – город?»

«Скорее его можно назвать туристическим курортом: он состоит в основном из казино, отелей, ресторанов, причалов для яхтсменов, пляжей и множества небольших вилл по склонам холмов. Ничего дикого там не осталось, разумеется».

«А вы когда-нибудь были в ресторане, где подают чарнé?»

Алиса явно встревожилась и взглянула на него в замешательстве: «Нет».

«Что такое чарнé?»

«Чарнé? Это такой кожистый коричнево-фиолетовый фрукт. Внутри, между мякотью и кожурой, тянутся тонкие прожилки, наполненные ядом. Говорят, у мякоти чарнé восхитительный вкус, но я никогда ее не пробовала. Я не хочу умирать. Кроме того, правильно очищенные плоды чарнé ужасно дороги».

Герсен откинулся на спинку кресла: «Один из респондентов утверждает, что на нашей фотографии изображены участники банкета, на котором подавали чарнé».

Алиса взяла копию фотографии и рассмотрела ее: «Да... вполне может быть».

«Как странно! Вы могли встретиться с кем-нибудь из этих людей на улице».

Алиса ответила с прохладцей: «Возможно. Но маловероятно. На Дикий Остров приезжают тысячи туристов. Кроме того, мы не знаем, когда была сделана эта фотография – с тех пор могли пройти десять или двадцать лет».

«Фотография сделана недавно. Установлены личности всех участников банкета; теперь остается только подтвердить имеющиеся сведения».

«Таким образом, кто-то стал победителем конкурса?»

«Этого я не говорил».

Алиса изобретательно спросила: «Как вам попала в руки эта фотография?»

«По правде говоря, я вынул ее из мусорной корзины. Но мне не следует сплетничать по поводу конкурса – получены еще не все результаты. Почему бы вам не освободиться сегодня пораньше, Алиса? Мне предстоит отлучиться из редакции».

«Благодарю вас, господин Лукас. Я не совсем понимаю, что мне делать в свободное время. Ни с кем, кроме вас, я в этом городе не знакома – а вы держитесь так отчужденно...»

«Какая чепуха! – воскликнул Герсен. – Вы не можете так обо мне думать!»

«Но это так! Может быть, вы считаете, что вам не подобает общаться с персоналом в нерабочее время. Таковы правила в этой компании?»

«Насколько мне известно, таких правил нет».

«Вы считаете меня неряхой и дурнушкой?»

«Напротив! – вполне искренне отозвался Герсен. – Я считаю, что вы очаровательны. В высшей степени. Жаль, что Понтефракт вам показался мрачным. Может быть, мы могли бы как-нибудь поужинать вместе».

Губы Алисы задрожали. Улыбка? Или гримаса отвращения? Она скромно произнесла: «Это было бы замечательно. Почему бы нам не поужинать сегодня вечером?»

«Действительно, почему нет? Посмотрим... Где вы остановились, напомните?»

«В «Гостином дворе святого Диармида»».

«Я встречу вас в вестибюле вашей гостиницы, как только ударят в вечерний гонг».

«Мне уже стало гораздо веселее, господин Лукас!»

Глава 6

Из рекламной брошюры «Да здравствует чарнé!»:

«Из всех восхитительных деликатесов, какие можно найти в изобильных и плодородных мирах Ойкумены, нет ничего лучше отборного спелого плода чарнé – кроме, пожалуй, еще двух или трех таких же».

– из сборника «Густации» Майкла Виста

«Если уж умирать – а эта судьба, насколько мне известно, уготована каждому из нас – зачем умирать вульгарно и заурядно? Почему бы не умереть великолепно, на зависть всем и каждому, набив пузо плодами чарнé под завязку?».

– Джиллиан Морж, повар, музыкант и бонвиван

«Можете мне верить или не верить, но генетики-селекционеры могли бы беспрепятственно проектировать, выращивать и продавать плоды безопасных, полезных для здоровья и совершенно не ядовитых сортов чарнé. Но все попытки в этом направлении пресекаются «Ассоциацией поставщиков чарнé», успех которой объясняется, в частности, практическим отсутствием рыночного спроса на безопасные плоды чарнé. Возможно ли, что вкус мякоти чарнé – несомненно, очень приятный – кажется непревзойденно восхитительным именно потому, что сопровождается смертельной опасностью?».

– Леон Вольке, журналист, репортер «Космополиса», который съел неправильно приготовленный плод чарнé и умер через две недели после опубликования процитированной статьи

«Гостиный двор св. Диармида» неоднократно переходил от одних владельцев к другим. Каждый считал своим долгом вносить свой неповторимый вклад в планировку и убранство отеля, в связи с чем его интерьеры действительно стали отличаться своеобразной новизной. Вестибюль занимал весь первый этаж. Тяжеловесные колонны, декорированные в древнеминойском стиле, поддерживали потолок, расписанный сиреневыми и розовыми орнаментами. Подле каждой колонны возвышалась до потолка посаженная в терракотовом горшке пальма-родантус, прямой голый ствол которой увенчивала сферическая копна темно-зеленой листвы. По представлениям сдержанных обитателей системы Веги, это были кричащие излишества. Непрестанное движение множества людей в костюмах, отражавших традиции всевозможных миров Ойкумены, придавало дополнительные живость и контраст возбужденной и даже несколько суматошной атмосфере, характерной для «Двора св. Диармида».

Герсен прибыл точно в назначенное время в костюме, который его камердинер счел подобающим для неофициальной встречи в городе: на нем были облегающие черные брюки, рубашка в черную, темно-серую и светло-серую вертикальную полоску и высокий черный накладной воротник вместо шейного платка. В соответствии с представлениями о приличиях, господствовавших в разреженной элитной среде Понтефракта, его сюртук, с вырезом спереди, был тесен в плечах и почти колоколообразно расширялся в бедрах. Герсен наотрез отказался надевать шляпу с пером, после чего слегка оскорбленный камердинер позволил ему пользоваться мягким квадратным черным беретом. Жесткое язвительное лицо, черные кудри парика и бледная кожа сделали из Герсена впечатляющую фигуру – весь этот маскарад, однако, позволявший злорадствовать, сбивая с толку несчастную Алису Роук, не вызывал у него особого удовлетворения.

Девушка уже спускалась по центральному пролету лестницы – теперь она выглядела по-другому, во многих отношениях. Герсен разглядывал ее так, словно видел впервые: тоскливо-чувственный рот, деликатный небольшой нос, щеки, сходящиеся к маленькому подбородку. Сегодня вечером ее оранжевые локоны свободно покачивались, спускаясь почти до плеч, закрытых простым дымчато-серым платьем.

Она заметила Герсена: ее лицо озарилось притворным энтузиазмом. Она весело махнула ему рукой, почти пробежала по вестибюлю и остановилась шагах в десяти от Герсена, чтобы смерить его восхищенным взглядом: «Должна признаться, господин Лукас, вы умеете элегантно одеваться!»

«Мой костюм навязан вкусами персонала «Вертепа крючкотворов», – ответил Герсен. – Я передам ваши комплименты своему камердинеру».

Алиса слушала его, явно не совсем понимая, о чем он говорит. Тем не менее, она радостно улыбнулась: «Так что же, где мы будем ужинать? Здесь? В Гербовом зале очень неплохо кормят».

«Здесь слишком шумно и слишком людно, – возразил Герсен. – Я знаю гораздо менее доступное место».

«Целиком и полностью доверяю вашему выбору», – произнесла Алиса.

«Тогда пойдемте – нас ждет алоизийская ночь!»

Они вышли из гостиницы; Алиса осторожно взяла Герсена под руку: «Куда мы идем?»

«Сегодня на редкость ясный вечер. Мы могли бы немного прогуляться, если вы не возражаете».

«Не возражаю».

Они пересекли Маллони-сквер и направились по улице Бодри в Старый Портовый город. «Невероятно! – думал Герсен, почти бормоча себе под нос. – Мы шагаем вдвоем по улицам Понтефракта – она притворяется не тем, что она есть, и я тоже. Какой-то зловещий маскарад!»

Каким-то образом Алиса почувствовала его настроение и спросила: «Почему у вас такое расстроенное лицо, господин Лукас?»

Герсен уклонился от ответа: «Зовите меня «Генри». Мы не на работе».

«Хорошо, Генри! – она тревожно оглянулась. – Я в этом районе еще не была».

«Он не похож на Дикий Остров?»

«Совсем не похож!»

Вскоре они вышли на набережную и направились в «Гриль Мердока с видом на залив». Алиса задумчиво взглянула на Герсена: по-видимому, в характере чопорного и щепетильного господина Лукаса были явно авантюрные черты.

Они сели за стол в углу ресторана, у окна. Под ними медленно поднимались и опускались воды Бутылчатого залива, вздыхавшие среди свай; звезды и дальние огни перемигивались на темной ряби короткими дрожащими дорожками. Герсен спросил: «Ты можешь найти в небе родную звезду?»

«Я не привыкла к здешним созвездиям».

Герсен привстал, посмотрел на небо: «Она уже зашла. Но старое Солнце – вон там».

Им подали ужин: суп из туземных артишоков, рагу из ракообразных с кипящим соусом из лука и трав в коричневых горшочках, салат из свежей зелени. Алиса попробовала чуточку того и сего, после чего, в ответ на замечание Герсена, сослалась на отсутствие аппетита. Она выпила несколько бокалов вина, однако, что ее несколько оживило.

«Так как же насчет конкурса? – спросила она. – Его результаты все еще содержатся в тайне? И мне ни в коем случае нельзя ничего рассказать?»

«В тайне? Нет, никакой тайны уже нет. Но не будем говорить о работе. В вас тоже кроется тайна. Расскажите мне о себе».

Алиса нахмурилась, глядя на чернеющий Бутылчатый залив: «Не так уж много я могу рассказать о себе. Жизнь на Диком Острове – волнующее приключение только для туристов».

«Тем не менее, я все еще не понимаю, зачем вы приехали в Понтефракт».

«Ну... скажем так, меня принудили к этому некоторые обстоятельства».

Подали десерт: фруктовые пирожные и крепкий кофе под шапкой сливок – так его обычно пили на Алоизии.

Герсену показалось, что он слишком отвлекся от исполнения своей роли, и он произнес напыщенную импровизированную речь, посвященную анализу политического равновесия сил в Понтефракте, о котором он не имел ни малейшего представления. Алиса апатично смотрела в окно на темные вялые волны – ее мысли явно были далеки от всего, о чем говорил Герсен.

Наконец Герсен спросил: «Куда теперь? В Понтефракте не так уж много развлечений, за исключением «Фигляриона», но мы уже опоздали на представление. Не хотите ли повеселиться в одной из таверн на набережной?»

«Нет... пожалуй, лучше вернуться в гостиницу».

Высокое тяжеловесное старое такси отвезло их обратно к «Двору св. Диармида».

В вестибюле Герсен остановился и отвесил торжественный поклон, тем самым показывая, что намерен удалиться. Алиса поспешно сказала: «Пожалуйста, не уходите так скоро!» Глядя куда-то в пространство, она прибавила, словно между делом, но через силу: «Если хотите, мы можем подняться ко мне в номер».

Герсен вежливо протестовал: «Но вы, наверное, уже устали?»

Все еще глядя в пространство и слегка покраснев, Алиса настаивала: «Нет. Совсем не устала. На самом деле, я чувствую себя... одиноко».

Герсен еще раз церемонно поклонился и уступил: «В таком случае я буду рад составить вам компанию». Она взяла его под руку, они зашли в лифт и поднялись на четвертый этаж.

Алиса открыла дверь и вступила к себе в номер – напряженно и обреченно, как заключенный, входящий в камеру.

Герсен осторожно последовал за ней. Остановившись в дверном проеме, он осмотрел помещение. Алиса обернулась к нему без любопытства и даже не спросила, чем объясняется такая бдительность.

Убедившись в своей безопасности, Герсен сделал шаг вперед и закрыл за собой дверь.

«Генри... – произнесла Алиса. – Можно, я буду обращаться к вам на «ты»?»

«Мы же договорились, что ты будешь называть меня по имени».

«Я забыла. Разве это не глупо? Дай мне шляпу и пальто».

Герсен бросил шляпу на стул и с облегчением снял сюртук. Алиса взяла с полки серванта небольшой серебряный поднос.

«Что это?» – поинтересовался Герсен.

«Засахаренные цветочные лепестки. Кристаллы гидромеля. А это «Ликер жизни» с планеты Сирссе». Она налила прозрачную зеленую настойку в две небольшие чашечки: «Вернувшись домой, любовники пьют «Ликер жизни» вместе. Конечно, мы еще не любовники, но...»

«Но что?»

«О! Ничего, я просто задумалась».

Герсен попробовал ликер – крепковатый, с тонким, вызывающим легкое головокружение ароматом.

Алиса спросила: «Тебе нравится?»

«Необычный напиток. Чрезвычайно ароматный».

Алиса устроилась рядом с ним на диване и пригубила ликер из другой чашечки: «Мне от него хочется дрожать». Сам того не ожидая, Герсен обнял ее за плечи – раньше он намеревался соблюдать приличия во что бы то ни стало. Она расслабилась, прижалась к нему, и он ее поцеловал – несколько крепче, чем это могли бы диктовать правила приличия.

Алиса смотрела ему в глаза – ее зрачки расширились и стали темными. Герсен спросил: «Что случилось? Я тебя обидел?»

«Нет, нет! – она нервно рассмеялась. – Ты меня чуть-чуть напугал. Теперь ты вовсе не похож на господина Лукаса из редакции. Не знаю даже, как назвать это ощущение».

«Я – это я, в этом не может быть никаких сомнений».

Она налила еще ликера: «Пей».

«Любовный напиток?»

«Его можно назвать и так».

«У тебя есть другой любовник?»

«Нет... А у тебя?»

«Я один, как перст».

Алиса подняла лицо, и он поцеловал ее снова. Ее платье раскрылось спереди, обнажив талию и небольшую округлую грудь. Судя по всему, ее это нисколько не беспокоило.

Герсен глубоко вздохнул: «Так дальше не пойдет».

«Нет?» – Алиса прикоснулась к его щеке.

«Я не могу избавиться от ужасного подозрения».

Алиса с испугом отшатнулась: «Что ты имеешь в виду?»

«Мне было бы очень обидно узнать, что ты соблазняешь меня только для того, чтобы получить информацию о результатах конкурса. Нелепое подозрение, конечно!»

Алиса побледнела и напряглась: «Разумеется, нелепое».

«В таком случае можем ли мы стать любовниками, если я тебе вообще ничего не скажу о конкурсе?»

«Все превращается в какой-то интеллектуальный спор... Я не могу любить человека, который не доверяет мне полностью».

«То есть – нет».

«Но я не хочу, чтобы так было!» – серьезно сказала Алиса.

Герсен немного поразмышлял: «Для того, чтобы заслужить твое доверие, я должен рассказать тебе все, что знаю – так получается?»

«Если тебе так хочется».

«Хорошо – почему нет? – Герсен вытянул ноги и заложил руки за голову. – Рассказывать, в общем-то, нечего. Я уже говорил, что личности всех людей, изображенных на фотографии, установлены – всех, за исключением одного, известного под многими именами или прозвищами». Герсен вынул из кармана сложенный лист бумаги, развернул его и прочел список: «Йест, де Трамбюскюль, Утц, Билфред, Видоль, Искромолот, Грэй, Гадаут, Гизельман, Мартилетто. Достоверность всех этих имен подтверждена, за исключением псевдонима «Искромолот» – этот субъект известен под двенадцатью другими именами. Никто еще не сумел сообщить, как его зовут на самом деле. Тебя это удивляет?»

«Нет. Почему бы меня это удивляло?»

Герсен бросил список на стол и снова откинулся на спинку дивана: «Потому что, по всей видимости, этот субъект – известный по всей Ойкумене преступник по имени Ховард Алан Трисонг».

«Ховард Алан Трисонг? Не может быть!»

«Почему нет?»

Алиса не ответила.

«Все люди, изображенные на фотографии, умерли – за исключением номера шестого, то есть Трисонга. Это тебе ни о чем не говорит?»

Алиса явно о чем-то глубоко задумалась и рассеянно пожала плечами: «Я в этом ничего не понимаю».

«Во всей этой истории есть еще одна сторона, – продолжал Герсен. – Если номер шестой – Ховард Алан Трисонг – а я в этом уверен – я хотел бы взять у него интервью. Если бы такое интервью – или, скажем, краткую автобиографию Трисонга – удалось опубликовать в «Актуале», наш журнал сразу разошелся бы очень большим тиражом. Я хотел бы, чтобы кто-нибудь передал Трисонгу сообщение, приглашающее его дать интервью. Я хотел бы, чтобы он со мной связался».

Алиса неподвижно смотрела в пустоту. Герсен поднялся на ноги, перекинул через плечо сюртук и взял свою шляпу. Неотрывно глядя на него, Алиса хрипловато прошептала: «Ты уходишь?»