Текст книги "Мастер сновидений"

Автор книги: Алинна Ниоткудина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 76 (всего у книги 86 страниц)

Полковник новым взглядом окинул свой кабинет: «Убого, надо бы сделать ремонт или мебель поменять… Можно было бы вон там, в углу, поставить диван…» И его растревоженное «допросом» воображение нарисовало еще одну сцену с участием Анны, его самого и дивана. «Это просто наваждение какое–то… но на диване было бы удобнее.»

Он чуть отодвинулся, его член покинул теплое, влажное и восхитительно узкое нутро ведьмы, а она ловко поправила юбки, застегнула пуговки на кофте, и как ни в чем не бывало, слезла со стола.

– Вот теперь у тебя будут полные воспоминания и показания, а то на работе ты обо мне не вспоминаешь… Надо будет как–нибудь зайти сюда еще… и попробовать другой метод допроса… О, там кажется кто–то пытается войти… застегивай скорее пояс.

И она плавным движением перетекла в кресло, и как само собой разумеющееся, уселась, закинув ногу на ногу.

«Вы там… все?» – поинтересовалась Мара, дремавшая у двери.

«Все, пропускай, не нарушай субординацию.»

В кабинет зашел асса Вордер:

– Полковник, вот отчеты по сегодняшнему происшествию…, а что это тут у вас бумаги разбросаны?

– Сквозняк… – сквозь зубы прошипел полковник, он стоял у окна спиной к магу и спешно застегивал пояс и никак не мог попасть в нужную дырку на ремне. – Положите все на стол, я потом прочитаю.

– Асса Анна, добрый вечер… Я думаю, что, прочитав их, вам потребуются пояснения, а я хотел бы уйти домой.

– Ну, так идите, я посмотрю их завтра…

Полковник уже справился со всеми проблемами с нижней частью гардероба и повернулся к магу. До ассы Вордера как–то медленно стало доходить, что он, мягко говоря, несколько не вовремя… Он еще раз посмотрел на ведьму, рассматривающую то свой маникюр, то потолок, на разлетевшиеся по кабинету бумаги и на заливающегося краской полковника в мундире, застегнутом не на ту пуговицу, положил бумаги и быстро ретировался.

– Ну, вот теперь слухи пойдут… – Обреченно сказал сейн, когда дверь за магом закрылась.

– Не пойдут… У тебя, дорогой, такая безупречная репутация, что если бы даже тебя застали в этом кабинета на мне, непосредственно в процессе, и то бы подумали, что ты таким образом и вправду берешь у меня показания. А сейчас бросай все дела и пошли ужинать, а потом в усадьбу. У меня появилась пара фантазий… надо их срочно осуществить…

– Анна, у меня сегодня еще куча дел… Вот отчет ассы… мне еще допросить надо кое–кого …

– Завтра тоже день. Завтра, дорогой, все завтра… Или я останусь здесь и … Не продолжить ли мой допрос прямо тут? – Ведьма встала и с многозначительным выражением лица опять стала усаживаться на стол, одной рукой приподнимая подол юбки повыше… – Будем продолжать снимать показания?

Полковник сглотнул и опять покосился на дверь. Нет, в принципе, продолжить прямо здесь и сейчас он не против, но дверь–то по–прежнему не закрыта на ключ…

– Дверь надо бы закрыть… – Предложил он неуверенно…

– Нет. Дверь закрывать нельзя, а то весь кайф пропадет. С незапертой дверью намного интереснее… Закрывать дверь я не согласна. Тогда пошли ужинать и в усадьбу.

– А как же продолжение… – Полковник опять держал в руках горячее податливое тело, и выпускать его из рук ему категорически не хотелось. Но ведьма выскользнула из его объятий и, томно покачивая бедрами, заскользила к двери.

– Я же говорю, есть пара фантазий… Но это дома… пошли, пока они не остыли.

Полковник оглядел кабинет, мысленно плюнул, и решил, что действительно, завтра тоже день.

Ночь, тишина… Номер трактира, широкая кровать… На ней свернувшись калачиком спит девушка. Ее рыжие слипшиеся волосы разметались по подушке, на губах засохшая кровь, у нее жар…

Ей что–то снится… что–то страшное, она кричит во сне, переворачивается на другой бок. Дурной сон временно уходит и опять тишина.

Вдруг девушка начинает шевелиться… Вот она встает с кровати, бродит по комнате как сомнамбула, пока не попадает в угол комнаты, где лежат ее вещи. Берет в руки один из мешков с вещами, долго копается в нем, словно ища что–то на ощупь. Нашла… Роняет уже ненужные вещи на пол, поворачивается и идет обратно. Садится на самый краешек широкой кровати, в ее руках маленькая коробочка. Девушка на несколько минут замирает… словно засыпает, или прислушивается к чему–то, или наоборот видит другой сон.

Потом словно ее что–то толкает изнутри, она непослушными пальцами открывает коробочку, достает из нее по одной маленькие портновские булавки, медленно и методично вгоняет их в щели кровати. Пальцы плохо слушаются, булавки влезать в щелочки не хотят, но она упорно продолжает ползать по полу вокруг кровати, выискивать в ее основании щелочки между досками и засовывать в них булавки.

Вот последняя булавка заняла свое место в щели крепления ножки, девушка судорожными пальцами ищет очередную булавку в коробочке, она пуста. Пустая тара падает на пол…. Девушка забирается на кровать, заворачивается в одеяло и опять сворачивается в тугой комочек, закрывает голову руками, мечется, стонет… Вдруг она глубоко вздыхает и расслабляется, лицо несколько раз меняет выражение. До улыбки далеко, но наступает успокоение, лицо разглаживается, его больше не уродуют гримасы боли и ужаса.

И она продолжает спать, страшные сны на время ее отпустили.

Стражей у дверей трактира Одрик заметил издалека, и сразу понял, что это по его душу.

«Могут все–таки, когда захотят. Или пинка получили от начальства…», – подумалось ему. Убегать или скрываться он и не собирался, считал, что он прав по всем людским и даже нелюдским законам и понятиям. В конце концов, это обязанность Стражи выявлять и задерживать таких типов. А он, Одрик, провел операцию по обезвреживанию банды работорговцев за всю Стражу, его самолюбие было удовлетворено. Он шел навстречу наряду стражи почти как к старым друзьям с распростертыми объятиями. Раз эта неприятность обязательна, то пусть уж случится, ему даже полегчало.

– Сохраняй спокойствие, – гнусавил болотным комаром на ухо Учитель, – будь к ним снисходителен…. Помните, мой принц, кто ВЫ и кто ОНИ, не опускайтесь до их уровня.

– Не зуди, сам знаю, – отмахнулся от него маг.

Выдавать присутствие Кани и Лотти было крайне нежелательно, и Одрик незаметно подбросил аптечную бутыль в какую–то подворотню, а у трактира Джурга сделал вид, что просто прогуливается. Сообразительный орк все видел, и тоже сделал вид, что знать не знает, и ведать не ведает, мало ли кто здесь ходит, он ни за кем следить не должен. Вот стражам за это деньги плОтют, вот пусть они и занимаются своими прямыми обязанностями, а у него, трактирщика, и без того головной боли хватает.

Но Одрик и не собирался оказывать сопротивления, ему вся эта процедура стала казаться забавной. Правда, когда ему надели противомагические наручники, он слегка поморщился, но тут же обратил эту гримасу в кривую улыбку.

Его улыбка после того удара по голове и на самом деле стала кривоватой, когда он смеялся, подергивался левый угол рта. Все было просто, даже как–то привычно. Вот и спуск вниз, в многоярусные подвалы Тайной стражи, все с ним подчеркнуто обходительны, но напряжены. Конечно, он в секторе для особо опасных. За ним закрывается кованая дверь, скрежещут засовы, но эму почему–то смешно. При желании и дверь не преграда и охранники не удержат, но смысла в свободе такой ценой нет.

– Все! Ты больше ничего сделать не сможешь, я и этого от тебя не ожидал. Сядь и успокойся. Отдыхай. – Читал нотации Учитель

– Как я могу успокоиться, если Кани … Что же они с ней сделали! Я бы их еще по разу убил, только ей это не поможет. – Одрик почти плакал.

– Правильно говоришь, не стоит заниматься бесполезными вещами, не стоит оно тебя. А сейчас ты ей не поможешь, как бы ты не старался. Должно пройти время. Это только в сказках бывает, что больному дают понюхать волшебный цветок, и он тут же вскакивает и бросается на шею своему спасителю. В жизни все сложнее и дольше. Так что имей терпение. Выдержка – это сейчас самое главное. Посмотри, как сегодня выдержка спасла тебя и Кани. Я уж думал, конец вам.

Выдержка, хладнокровие, рассудочность – это сейчас твое оружие. Так что сядь и подумай, как бы ты еще смог действовать. Тебе стандарты не нужны, это не твое, вот когда ты что–то выдумаешь, оно у тебя работает, да еще как! И ступай, проведай свою магию, погуляй там по ее берегу, вы на пару сегодня славно потрудились. Наручники отсекают тебя от внешнего мира, но внутри ты волен делать, что пожелаешь. Хотя, если поднапрячься, ты их сбросишь, но не стоит сейчас портить казенное имущество. И не изводи себя, никому это не нужно…Кани это не нужно! Твое самоедство на руку только твоим врагам.

– Да, чтоб ничего этого не видеть, подальше отсюда…

Одрик сбросил с лежанки на сырой пол какую–то подстилку, принял позу медитации и рывком провалился внутрь себя. Он уже не на холодном, как рыбий мех, полу камеры, а на песочке у радужного моря. Оно жадно потянулось язычками волн к его рукам.

– Привет! Я к тебе, пустишь? Нам сказано отдыхать.

На поверхности магического поля появилась скважина и образовала коридор в свои недра. По его сводам пробегали цветные сполохи, призывая войти.

– Что ж посмотрим, что у тебя внутри.

«У тебя, все это часть тебя», – раздался голос размноженный эхом.

«Странно, а кто говорит?»

«Просто ты в глубокой медитации, это как сон наяву. Ты же во сне все можешь, можешь и наяву, только сомневаешься и не веришь в себя.»

«Это я сам с собой разговариваю?»

«Да, не пугайся, очень многие люди так делают, а тем более маги.»

«Разговаривают сами с собой?»

«Да, а почему бы не поговорить с интересным человеком?! И вообще, расслабься, сегодня ты заслужил. Цирк хочешь увидеть? Ты же до цирка так и не дошел.»

«Без нее не хочу.»

«Ладно, отдыхай. Мы сейчас чего–нибудь придумаем.»

– Вас много что ли? – спросил Одрик вслух, но ему никто не ответил.

– А ты не догадываешься? – опять влез Учитель, – Их семеро.

– Ой! – Одрик схватился за голову.

– Чего «ой!»? Все как положено, это внутренний круг. Вот когда соберется внешний круг, из таких же, готовых ради тебя на все, вот тогда можете наворотить дел. Но это тяжело, долго никто не выдерживает. Борись за каждого из своего круга, как за самого себя, даже я бы сказал, как ты боролся за Кани.

– Да уж, хорошо же я боролся…

– Прекрати, ты все сделал правильно. Гнусности и мерзости, все равно будут случаться в жизни, от этого никуда не денешься. И что самое поразительное, мечтательные души и есть вожделенная цель для всякой гадости. Наш мир несправедлив, но другого у нас нет и не будет, так что принимай его таким, каков он есть.

Одрик опять погрузился в глубины самого себя…

Коридор перешел в округлое пространство, посреди которого стояло нечто до боли напоминавшее его израненный диванчик в так называемой гостиной, только слишком цветастый.

«Что это еще за цветопредставление!» Стоило ему так подумать, как цвет успокоился и стал приближаться к натуральному, сбоку сотворилось что–то вроде окна. Радужная субстанция угадала его желания и попыталась изобразить его родную обстановку. Да, почти как дома, почти как в детстве. И Одрик, наверное, завалился бы на диванчик, как обычно, в сапогах, и заснул самым спокойным сном. Но как мы вырастаем из детских вещей, так же мы вырастаем из детского мира. Наши детские штанишки становятся коротки, наши детские представления пустяковыми. Обстановка родного дома не успокаивала Одрика, и никакая другая для этого не годилась бы, если там не было Кани.

Он садится на знакомый диванчик… Стоит ему закрыть глаза, и рыжеволосая красавица возникает как мираж, игра воображения, как воспалённая мечта. И не нужно ему было никакого другого света, кроме сияющего в ее глазах, никакого другого тепла, кроме идущего от ее дыхания, никакой другой сладости, кроме источаемой ее губами.

«Что мы можем сделать для тебя?» – пришли его двойники и разрушили мысленную тишину.

«Неправильно поставленный вопрос, что я могу сделать для нее? Вы можете помочь мне поскорее ее вернуть?»

«Ты сам все можешь, мы ждем твоих приказов. Не делай как у ВСЕХ, не получится, делай как у ТЕБЯ, и мы все исполним.»

«Я хочу ее видеть.»

«Ну, так иди, ты волен все делать не только в своих снах, но и в чужих.»

«Не всегда, на это нужно настраиваться.»

«Тебе не нужно, просто иди и все. Ты не можешь попасть в чужой сон, когда думаешь: «А вдруг не пройду», а ты не думай».

«Ладно, уговорили. Я пошел. Где она, все там же?»

«Она там, где ты ее оставил. И ты нужен ей.»

Вид Каравача в окне пришел движение, как будто дом плыл по улицам города и в несколько мгновений доставил его к трактиру Джурга. Они вбежал на второй этаж, дверь номера раскрылась просто от прикосновения….

Вокруг Торканы были разбросаны изрубленные окровавленные куски тел, но они еще продолжали шевелиться, руки тянулись к ней своими пальцами, а головы языками. Измученная девушка металась в этом кошмаре, Одрик поймал на себе ее умоляющий взгляд.

– Вы еще здесь! – Прорычал Одрик и бросился освобождать Кани от этой нечисти. Как?! Конечно огнем. В нем была такая звериная ярость, что не выпусти ее сейчас, она бы спалила его изнутри. Обрубки плоти сгорали в огненном потоке, пузырясь и вскипая, иногда их разрывало на мелкие клочки, и те начинали расползаться, Одрик топтал их как разбегающихся тараканов. На полу оставались мелкие брызги. Но стоило Одрику собрать легким вихрем остатки пепла с пола, как из впитавшихся в дощатый пол капель крови начали вырастать стебли растений. Они стремительно поднимались, и каждый нес бутон. Бутоны раскрывались в гварричиную или крысиную морду, шипели и скалились на Одрика.

– Пресветлая, да что же это?! Сколько раз мне нужно убить эту мерзость?! – И он принялся отращивать радужный меч.

– Этих сущностей можно уничтожать бесконечно, – послышался голос Учителя – Они произрастают из ее страхов. Все уже произошло, ты уничтожил всех кого, возможно, их нет, а страх остался. Он поселился внутри ее и не хочет подпускать тебя.

Одрик, орудуя мечом как косой, расчистил себе путь в кусачих зарослях. Взял сжавшуюся в комочек, дрожащую Кани на руки и стал укачивать как ребенка. Он что–то говорил, всякую ерунду, говорил, говорил…, чтобы заглушить шипение зубастых бутонов. Торкана стала дышать ровнее, выпрямилась, даже несколько раз посмотрела на Одрика, а он, как бы между прочим, вел огонь по вражеским кущам мелкими белыми молниями, и постепенно пережег все кровожадные цветочки.

– Вот видишь, Кани успокоилась и они больше не растут, – подтвердил свои предположения Учитель. И озабоченно продолжил, – Но дело хуже, чем я ожидал, пострадала ее ментальность. Видимо с какими–то крохами магии у нее была попытка суицида.

– И что же теперь делать? Я на все согласен.

– Да я вижу, что согласен, но одного твоего согласия мало. Она – маг, она сама должна бороться за себя, а ты только помогать. Тут надо что–то из арсенала фиолетовых, ты этим пока не владеешь. Да, и придется ждать полного очищения от алмазной пряности, тогда будет полностью ясна картина. Ментальность мага сложнейшая система, здесь следует действовать крайне осторожно.

– Я ради нее готов на что угодно.

– На все, на все?

– Да, именно так.

– Хм, – усмехнулся фантом, – Как интересно!

Одрик уложил погрузившуюся в сон девушку, коснулся губами ее век, на минуту зарылся лицом ее волосы цвета пламени. И принялся очищать ее сон от горелой хищной соломы, хоть что–то он мог сделать сейчас. А потом опять погрузился в глубины своей магии и стал лениво покачиваться на ее теплых волнах.

– Ты не слишком увлекся? Тебя зовут. Не слышишь разве?

– Кто это? – издалека действительно доносился чей–то зов.

– О! Легок на помине, вот он владеет фиолетовыми приемами, у него стоит попросить помощи. Возвращайся, тебе сейчас предстоит важный разговор, отдохнул маленько и хватит.

Никогда не сомневалась в пословице, что ночная кукушка всех перекукует. Утром 32–го Щедринца полковник смотрел на все произошедшее на улице Цветов и на участие во всем этом Одрика уже совершенно иначе, нежели вчера вечером. Мой женишок, в его глазах, был уже не разбойником с большой дороги, что ворвался в дом честного горожанина, убил его с помощью магии и еще всячески набезобразил. А выступал в роли спасителя чести девушек–аристократок, очистителя города от скверны работорговли и борца с распространителями алмазной пряности, спасителя эльфов и повелителя демонов. В общем, моему женишку только крылышек и нимба не хватало (хотя потом эльф утверждал, что нимб таки был)… Еще и намекнула на необычные магические способности женишка, сейн не понял, ну и ладно, авось, потом догадается…

В качестве еще одного довода в пользу тихо замять это дело, был приведено то, что если после получения всех доказательств, Одрика не отпустят, то по городу пойдут слухи, что это старый сейн мстит молодому жениху. Этот довод произвел на полковника сильное впечатление и чуть не испортил мне всю подготовительную работу. Пришлось долго доказывать ему, что он еще совсем даже и не стар, ну и что, что голова уже седая, и что он еще очень даже ого–го. Как утром ходить буду после этих «доказательств» – не знаю.

Таким образом, ранним утром после легкого завтрака мы, я и полковник, направились в трактир к Джургу. На одном варге, как примерные супруги… Перед отъездом я потихоньку дала указания Маре:

– Марусь, по–быстрому доставь к Кани Лотти, чтобы, когда мы приедем, пострадавшая была более–менее адекватна.

– Ладно… А когда ты Одрика из кутузки вытащишь?…

– Сегодня.

– А до обеда или после?

– Не знаю. А тебе–то что?

– Он обещал со мной на ярмарку за сущностями сходить… И я вот думаю, сегодня успеем или нет?

– А не обожрешься?

– Нет. – И Мара мечтательно закатила глаза и облизнулась.

– Я так думаю, что когда он выйдет, у него будет куча других дел. Поэтому ярмарка подождет, и ты подождешь… А Одрик о своем обещании не забудет, не переживай, напомнишь, если что.

В трактире все прошло на удивление спокойно и деловито. Полковник в присутствии двух свидетелей меня и Джурга опросил Торкану и Лотти. Лотти давала показания, как врач. Она рассказала обо всех повреждениях, бывших вчера на теле пациентки, о ее состоянии и о вреде, причиненном ее здоровью ошейником и пылью. Полковник все это записал, изъял остатки ошейника и отбыл в Стражу. При допросе Торканы он был предельно тактичен и корректен, настоящий аристократ и профессионал.

Я еще немного посидела у подруги, поставила на нее еще пару плетений, чтоб заживало все скорее, и по–тихому ушла…

А вот Калларингу уйти по–тихому не удалось. В зале трактира его перехватил осведомитель и сильно озадачил, прошептав на ухо свое донесение. На этом напасти не кончились, на выходе к нему подоспел посыльный и в глубоком прогибе передал письмо. Глубина прогиба напрягала сама по себе.

«Не к добру он так скрючивается», – подумалось полковнику. Фимиамы, исходящие от нежно бирюзовой бумаги, подтвердили его опасения, это было эльфийское послание.

– О чем там речь? – Спросил полковник, надеясь избежать чтения словесных кучерявостей.

– Не имею удовольствия знать, – растекся в улыбке посланник, местный молодой человек, но в эльфийской одежде, и полковник порадовался, что завтрак был совсем легким, а то грозил не удержаться в желудке.

«Врешь, эльфийский прихвостень, " – изобразили сдвинутые брови полковника.

«Разумеется», – отвечала приторная ужимка посланника.

Сейн Калларинг принялся было разбирать ажурные по виду и смыслу слова, но на второй строчке у него зарябило в глазах.

– Не морочьте мне голову с вашими церемониями! Чего от меня требуется?

– Консул приглашает провести с ним завтрак.

– Это ваш консул может себе позволять завтракать, когда Андао почти в зените. А у меня дел полно.

– Да, консул осведомлен о вашей занятости. Он здесь, недалеко, завтрак пройдет в неформальной обстановке. А его личный живописец, готов дать пояснения к произошедшим прискорбным событиям.

– Ладно, Гаарх с вами, веди.

– Господин полковник, не желаете ли экипаж?

– Нет, я лучше верхом.

Эльфы дожидались полковника в кофейне между людской и эльфийской частью ярмарки. Хозяином заведения был человек, но и ушастых тут тоже привечали. Консул с художником сидели на открытом воздухе под переносным полотняным навесом, от остальных посетителей их отделяла живая изгородь белого шипоцвета. Полковник скомкано поприветствовал представителя другой расы, и, не досмотрев ответных реверансов, уселся на стул.

– Слушаю вас, айре, – нетерпеливо произнес он, барабаня пальцами по крышке стола.

– Светлый лес, клан Эйригрен, к которому оба принадлежим, его глава Льютериэль…

– Короче!

– Все мы, и лично я приносим Вам нашу глубокую благодарность…

– Вы меня за этим сюда зазывали? – Полковник сильно не выспался и уже начал раздражаться.

– Простите, сейн Калларинг, если вторгаемся в ваши планы. Но мой юный друг подписал, что даст показания, когда будет в состоянии. Эльфы выполняют данные обещания.

– Это весьма учтиво с вашей стороны.

– Но, понимаете, моему юному другу неуютно в стенах Тайной стражи, мы решили, что на свежем воздухе….

– Да, у нас не увеселительное заведение, и на особ с тонкой душевной организацией действует угнетающе.

– Так Вы согла….

Тут консул умолк на полуслове, потому что появился официант, и поставил перед ушастыми ранее заказанные кофе и ягодные пирожные со взбитыми сливками. Затем повернулся к полковнику в позе «чего изволите?»:

– Сейн чего–то желает? – Калларинг сидел подпирая лоб своей широкой ладонью, чтобы не каждый работник ярмарочной забегаловки видел кому именно он подает снедь.

– Пожалуй, кофе черный…с ромом.

– Хорошо, а пирожное с какими ягодами предпочитаете?

– Я тебе что?! – гаркнул полковник, – Девица в балагане? Ты мне еще ванильного безе предложи.

Последние события все же сказались на его настроении. Полковник резко поднял голову, официант узнал клиента, икнул и, мгновенно потеряв здоровый цвет лица, ретировался.

– Полковник, так Вы согласны выслушать пояснения Улькатиэля здесь? – Завершил прерванную фразу консул.

– Я, собственно, за этим и пришел. С нетерпением жду рассказа молодого айре.

Эльф–художник встал со своего места и принял многозначительную, по его представлениям, позу. Синяки и ссадины на открытых местах были замазаны таким слоем грима, что он уже начал трескаться и отваливаться на подвижных частях эльфийского личика. Одежда на нем, по мнению полковника, была самой несуразной расцветки, но плотной ткани и застегнутой на все пуговицы, завязанной на все завязки. Это уже не был тот унылый олух, который предстал перед полковником в кабинете, пафос выступал на нем как пот на орке–грузчике.

– Многоуважаемый сейн, – высокопарно начал эльфийский юнец, но его речь была прервана появлением человечка халдейского вида. Это хозяин кофейни решил расшаркаться перед командиром Тайной стражи.

– Прошу, за счет заведения, – рядом с кофейной чашкой была выставлена рюмочка рома. Полковник фыркнул, пораженный таким нахальством.

– Угощать меня бесплатно, это большая привилегия, и ее пока никто не удостоен. Человечек усердно кланялся, сгибаясь в три погибели:

– Рад, весьма рад… ваш визит, ваше внимание как живительная влага… – продолжал он свою скороговорку, пятясь к выходу.

«Вот, все удивляемся эльфийской слащавости, а свои же в этом деле переплюнут кого угодно», – полковник даже замотал головой, как бы отряхиваясь от льстивого елея.

– Айре, вам помешали…. Я вас слушаю…

– Как вам, сейн Калларинг, уже известно, я стал жертвой подлого преступления.

– Да! – Вмешался консул, – и мы поражены, что такая чудовищная по наглости и дикости банда творила свои немыслимые гнусности именно в вольном Караваче.

– Немыслимого и у вас, в Светлом лесе, хватает. А порядок в городе определяется не наличием бандитов, а умением властей их обезвреживать. Вот так! – И консул удостоился убийственного взгляда полковника.

– Да, да…конечно, – заткнулся высокий эльфийский чин.

– Улька…Гаарх язык сломит…, продолжай, в общем, только, что я сам знаю, наверное, не надо, время дорого. Можешь меня удивить?

– Попытаюсь…. Вы знаете, где и как я оказался. Сначала было просто противно, грязная убогая комнатушка, грубые хамоватые охранники. Но что началось потом, невозможно представить даже на орочьей оргии. То, что там творилось, недостойно зрения мыслящего существа. Девушка была в жутком состоянии, видимо ее разум отказывался осознавать происходящее, она была в полузабытьи, плохо воспринимала окружающее. Все творящееся вокруг казалось мне неправдоподобным, я просто не верил своим глазам и ушам. В школе искусств мы изучали произведения художников и поэтов Северной равнины, в них женщина почитается как богиня, как чудесное создание в мире пленительных белоснежных птиц, небесной синевы с жемчужными облаками, дивного благоухания и сияющих горных вершин. А тут я увидел прелестную девушку, и в этом со мной согласились бы большинство эльфов, что она очаровательна…

«Да неужели?» – удивленно взлетели вверх брови полковника.

– …как объект искусства.

«А вот это весьма вероятно», – согласно покачалась голова полковника.

– А для человеческого художника она просто мечта.

– Айре, ты видел ее до… этого случая.

– Да, встречал в городе, она в лавку заходила, интересовалась… Страшно сказать какие издевательства и унижения вынесла она от этих уродов. Их и людьми называть нельзя, это не… – Эльф запнулся, подбирая слова, ведь «нелюдь» означало просто представителя иной расы, – … это ВЫЛЮДЬЕ.

Они меня втолкнули туда, в эту грязь, смешанную с кровью, спермой и рвотой. Они требовали, чтобы я … я с человеческой женщиной! Да еще у них на глазах! Вы можете это представить!?! А они хотели под такое зрелище выпивать и закусывать… мерзость!

– Так ты что же, отказался?

– Я?! – вопль эльфийского юнца дошел до хрипа, на лице изобразилась такая многозначительная гримаса, что высохший грим стал тут же осыпаться. – Это невозможно, физически невозможно!

– Ну ладно, ладно, – успокоил эльфа Калларинг, – понимаю, что тебе неприятно, но это непраздное любопытство. Это мой профессиональный долг, выяснять все подробности.

Улька, как сократил его имя полковник, слизнул взбитых сливок с пирожного и запил сладким кофе.

– Бедная девушка, я слышал, как она молила о смерти. Я тоже был близок к таким мольбам. Но тут явился ОН, Белый принц, сияющий, словно восход Андао, с разящей радугой в руках. С ним был черный демон, с легкостью менявший внешний облик. Юношу мы все знали как местного сказочника, никаких невероятных талантов за ним не наблюдалось, считалось, что весьма средний маг, и неплохой рисовальщик. Он пришел за девушкой. Ни у кого, вставшего у него на пути, не было шансов, все его противники получили быструю необременительную смерть. Мне показалось, что он мог разделаться со всеми единственным всплеском своего свечения, но пожалел случайных действующих лиц этой драмы, в том числе и меня. Я видел, как вспыхнул вокруг него ореол, как какая–то сила пыталась вырваться из него наружу, но он не выпустил этот поток… только несколько брызг.

«Да уж, … всего–то несколько брызг», – нахмурились брови полковника.

– А скажи–ка мне, дружочек, как нашел свою смерть хозяин дома? Это демон его так?

– Нет, в тот момент демона вообще не было в комнате, он бы не смог пройти через дверной проем, был настолько огромен.

– Тогда остается маг, как же он сделал это, оставил тело без головы?

– Я не знаю, у него ни дрогнул ни один мускул, мне показалось, что взглядом.

– Да, глазки у него всегда были приметные, но не думал, что они настолько опасны….

– Да, я ничего подобного не видел и ни о чем таком не слышал. От всех переживаний я даже лишился сил. Но они меня не бросили в том проклятом доме, привели в чувство, во что–то одели и вывели на улицу.

– А девушка?

– Она была едва жива, сказочник нес ее на руках. А мне подставил плечо демон в виде какого мужика в камуфляже.

– Да, интересные показания. Спасибо, что помог мне составить полную картину произошедшего.

– Благодарим Вас, сейн Калларинг, – взял слово консул, – за внимание к нашим персонам. И я бы очень просил Вас, что на публичных разбирательствах не упоминалось вслух имя моего протеже.

– А публичных разбирательств не будет, будьте покойны. Не стоит такое дело выносить на потеху толпе. И так в городе полно всяких слухов.

– Сейн Калларинг, – Улькатиэль присел. Было видно, что он очень устал, злоключения сказались на изнеженном эльфийском юноше. – Когда я окончательно приду в себя, когда у меня прекратят дрожать пальцы, я возьмусь за написание картины. Я должен запечатлеть эти события для истории во всех подробностях.

– Может быть поаккуратнее с подробностями, не надо их в историю, пусть остаются в архиве.

– Конечно, господин полковник, я себе мыслю это как масштабное полотно героико–эпического плана. Я бы хотел выставить его в местной ратуше в порядке межрасового культурного обмена. Как Вы на это посмотрите?

– Я, конечно, за культурный обмен, но я не разбираюсь в живописи. Так что об этом с кем–нибудь другим. А сейчас, любезные айре, я вынужден вас оставить, у меня еще масса дел.

И полковник своим стремительным шагом покинул заведение.

Внизу меня ждал Джург. На мой адрес в его трактир пришло толстое и тяжелое почтовое отправление. Великая не подвела и прислала мне договор на согласование. Осмотрела папку, прочитала один лист из середины и поняла, что мне самой с этим не справиться. Нужен поверенный, причем самый лучший, значит, пора ехать в Ерт.

– Джург, подойди…

– Я весь ваш, асса Анна.

– Как моя подруга… как прошла ночь?

– А… ночь прошла спокойно, она пару раз вставала, ходила по номеру, а так все нормально.

– А что говорят в городе?…

– Да много всякого–разного… – А вот эта деликатность орка мне не понравилась… надо что–то делать… Слухи это такая штука, что если их чуть–чуть поправить, то есть шанс сохранить репутацию и себе, и женишку, и сейну. Придется обратиться к профессионалу.

– Джург, у тебя на обед сегодня что?

– Запеченный хвачик, дикие курочки под пряным соусом и еще что–нибудь будет, я пока не решил.

– Будь так добр, сделай еще для меня салатик овощной и пирожков сладеньких. Я сегодня у тебя обедать и ужинать буду.

– Сделаю… – И Джург улыбнулся, состроив самую страшную рожу, из всех, что я видела. Б–р–р… такое ночью приснится – до туалета не добежишь…

– А сейчас подай что–нибудь перекусить. Я тут сидеть буду, ждать…

Орк еще более страшно улыбнулся и пошел искать «что–нибудь»… Этим оказались: мятный взвар, печенье, пирожки пяти видов, тарелка с сырами и ваза с фруктами. А еще говорят, что орки не воспитанные… Врут.

– Мара, пиво будешь?

– Пиво? Пиво буду…