Текст книги "Мастер сновидений"

Автор книги: Алинна Ниоткудина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 72 (всего у книги 86 страниц)

– Мара! Ты где?

– Да я тут…

– И чего ты делала, позволь тебя спросить?

– Да тут еще два наемника было… так я их это… того… в общем их больше нет.

– А живые еще есть?

– Есть, как не быть…

– Кто?

– Одрик жив, вон он как пугало, посреди переулка стоит, и еще один на чердаке…

– А этот почему еще жив?

– А он не опасный… Он там сидит и плачет… Я его есть не буду… отравлюсь еще…

– Ладно, если не опасный, то шут с ним. Одрик! Одрик! Мокрый ты мой, где ты? Это я не убей меня случайно…

– Анна? А ты тут откуда?

– Как откуда? Вот тебе помогала… пути отхода, так сказать, очистила. Давай–ка спрячемся от дождя и поговорим.

Предложение Анны спрятаться от дождя Одрику не очень понравилось, ему не хотелось уходить из–под бодрящих потоков воды, но Учитель категорически заявил:

– Чего стоишь? Иди в трактир, я и так весь мокрый… Там и поговорите… – И юноша нехотя поплелся внутрь злополучного заведения.

Возле входа лежали трупы наемников, что перекрывали ему путь в трактир. Ран на них не было, они просто упали на землю уже мертвыми. Чтобы войти внутрь Одрику пришлось перешагнуть через ноги мертвой наемницы.

Внутри трактира было на удивление чисто, немного пахло пылью и мышами. Анна стояла посреди зала и к чему–то прислушивалась…

– Одрик, ты ничего не слышишь?

Одрик прислушался: с улицы доносился шум дождя, время от времени грохотал гром.

– Нет, ничего… Дождь…

– Эх, ты…, мужчина. – И Анна уверенно направились по лестнице наверх. Одрик нехотя поплелся за ней. Когда он поднялся на второй этаж, он тоже услышал: ребенок, где–то наверху горько плакал ребенок. Пока Анна настороженно оглядывалась по сторонам, юноша быстро проскочил мимо невесты и взлетел по приставной лестнице на чердак. Ведь именно оттуда доносились горькие рыдания.

Возле распахнутого слухового окна лежал иссохший и какой–то весь скрученный труп женщины в кожаной одежде наемницы, в ее левом глазу торчал хвостик болта. А рядом с ней, держа ее за руку, сидел огромный и весь какой–то нескладный толстый подросток. Тут же валялись два арбалета, один разряженный, а во втором переливался всеми оттенками фиолетового болт с магической начинкой.

– Дорис, Дорис… – На одной высокой ноте тянул подросток, время от времени он прерывался и начинал рыдать и размазывать по лицу слезы пополам с соплями, рядом на пыльном полу лежал наполовину съеденный красный леденец.

Пока Одрик рассматривал подростка и пытался придумать, как его успокоить, Анна чуть отодвинула его в сторону и подошла к окну. Мара шуршала по углам чердака и обнюхивала все, на что натыкался ее короткий нос.

– Это ты ее так?

– Д–да… наверно я…

– Не буду сейчас расспрашивать как ты это сделал… Отойди–ка чуть в сторонку… Я с твоего позволения заберу себе этот «трофей»?

– К–какой т–трофей?

– Вот этот. – И Анна ловко стянула с руки иссохшего трупа перчатку и очень аккуратно взяла ей болт из взведенного арбалета, и стала очень внимательно его рассматривать. При этом она сдвинула не взведенный еще арбалет под ноги ревущему подростку.

– Анна, потом рассмотришь, лучше скажи: что будем делать с ребенком?

– С каким ребенком? С этим дурачком?

– Почему дурачком?

– А кто же он?

– Он – РЕБЕНОК! Он только что лишился, наверное, матери или сестры, и ему плохо.

– А ты лучше подумай, что он тут делал?

И словно отвечая на этот вопрос магини, подросток отпустил иссушенную магией руку наемницы, ловко подхватил не взведенный арбалет и, не переставая завывать, ловко и очень быстро его взвел. Одрик наблюдал за всеми этими его манипуляциями, открыв от удивления рот.

– Вот, – сказала назидательным тоном Анна, – а ты говоришь «ребенок»… – Она уже убрала куда–то трофейный болт и задумчиво рассматривала продолжающего нудно выть дурачка.

– Одрик, шел бы ты вниз, что ли…

Юноша послушно повернулся, чтобы уходить, как вдруг до него дошло, что что–то не так, он резко повернулся назад и увидел, что Анна достает из–за спины кинжал. Он бросился вперед и встал между ней и завывающим дурачком.

– Что ты собираешься делать?

– Убить его. Быстро и безболезненно…

– Ты что! Так же нельзя!

– А как можно? Оставить его здесь? Это по–твоему гуманнее? – Закричала на него магиня. – Не хотела оскорблять твой утонченный аристократический вкус, но я тут торчать не собираюсь. – И кинжал в ее руке взлетел вверх.

– Нет, ты этого не сделаешь.

– Интересно, почему?

– Он же ни в чем не виноват… Я сказал! – И Одрик перехватил запястье Анны.

– Ага, он только арбалеты взводил…

– Из них в меня целились, мне и решать…

– Ладно, твое дело. Но убить я его собиралась по другой причине. Вот представь себе, что с ним будет дальше… Мы с тобой уйдем, а он останется тут… Закончится дождь, трупы найдет стража, а рядом с ними этого дурачка. Что будет дальше?

– Ну… – замялся Одрик, и отпустил руку Анны с ножом. – Они его подержат у себя и отпустят, он же ни в чем не виноват…

– Хорошо, предположим, они его просто отпустят. А дальше? Что он будет делать дальше?

– Дальше?

– Да. Что с ним будет дальше?

Одрик задумался: «А действительно, что будет дальше?»

– Не знаешь, так я тебе расскажу… Дальше он будет жить на улице, хорошо, если ему разрешат нищенствовать, но у нищей братии свои законы, и не любят нищих в вольном городе. Ему очень повезет, если его подберет кто–нибудь из хуторян, но это вряд ли, для тяжелой работы он не годится, слишком глупый. Скорее всего, его подберут циркачи, их сейчас в Караваче много, изуродуют его, и будут показывать за деньги, он же «безвредный». Ты и сам ходил в детстве в цирк на уродцев смотреть, а откуда они берутся, знаешь? Нет, не знаешь… Их вот из таких «безвредных» дурачков делают. И, скорее всего, кто–нибудь из стражи его туда и продаст. Или он просто умрет на улице от голода, или его раздавит телегой извозчик, потому как жить один этот дурачок совершенно не умеет. Так что у него в данный момент два пути: или он быстро и безболезненно встречается с Темным Ликом или ты принимаешь ответственность за его жизнь на себя. И могу тебя заверить, что, если ты это сделаешь, то я не поленюсь, и буду лично отслеживать, что и как происходит с этим дурачком.

– Забрать его с собой?

– Да. Тебе пора научиться брать на себя ответственность, не только за себя, но и за кого–то еще. Ты вроде уже совершеннолетний… Так что? Забираешь? Или уходишь?

И тут опять свое веское слово сказал Учитель:

– Забирай, забирай… Он совершенно открыт, на нем будет хорошо ауру изучать… и для опытов над ней он тоже хорошо сгодится… Если что испортишь, так никто не заметит и не пожалуется, а если получится, то у него появится шанс стать нормальным. Да не переживай ты так… может у тебя получится его вылечить, а не получится, пусть живет у тебя в усадьбе, при кухне. Все равно вы там хвачиков не держите.

При этих словах Учителя Одрика слегка передернуло. «Проводить эксперименты на живых людях!»

– Конечно на живых. – Вмешался в его мысли Учитель. – Кто ж мертвым ауру и мозги исправляет, а у тебя может чего и получится. У меня такие вещи легко получались, но поэкспериментировать придется. А он подходит для этого лучше кого–либо еще, родственников у него, слава богам, больше нет.

– Ну что долго еще будешь думать? – Прервала размышления юноши Анна.

– Я забираю его с собой.

– Вот и ладно… Но смотри, я проверю.

– Проверяй! – огрызнулся Одрик, – Прирезать его я сумею не хуже тебя.

А девушка, не обращая более внимания на подвывающего дурачка и жениха, стала спускаться вниз.

Когда Одрик наконец уговорил подростка спуститься вниз, Анна сидела возле окна и забросив ноги на стол курила трубку. При виде все еще всхлипывающего дурачка она поморщилась, но ничего не сказала.

Дождь лил как из ведра. Анна решила немного переждать, а Одрик вышел из трактира, запрокинул голову, подставил ливню лицо, поднял руки с раскрытыми ладонями….

– Вот блаженный, – хмыкнула Анна.

А спасенный Одриком недоумок сидел на крыльце и наблюдал за грозой с первобытным восторгом в глазах.

– Одрик, сердце мое, так поведай–ка мне, что тебе здесь понадобилось?

– Мы должны были встретиться с Кани…, прибежал мальчишка и сказал, что она меня тут ждет, вот я и пришел…

– Ага, понятно… А откуда, позволь тебя спросить, они узнали, что ты с ней должен встретиться?

– Не знаю… – пожал плечами юноша.

Анна чуть помолчала, затягиваясь душистым дымом.

– Все, что ВЫ скажете, может быть использовано против ВАС, как говорят у меня на родине – запомни это. Одрик, ты заметил, что когда я с кем–либо разговариваю, даже сейчас с тобой, там где казалось бы никого нет, я ВЕЗДЕ ставлю полог от прослушивания?

– Да, заметил…

– Так вот, настоятельно советую и тебе завести такую же привычку. Тогда никто не будет знать, о чем ты договариваешься со своей девушкой. Асса Зита угробила много времени, чтобы вдолбить в меня эту привычку, и я ей за это благодарна.

Анна докурила трубку и приступила к ее чистке. Дурачок сидел на крыльце, пялился на Одрика, облизывал грязный леденец и качался из стороны в сторону.

– Одрик, как ты, как местный житель, думаешь… Трупы прятать надо? Или бросить их где лежат?

Житель вольного города задумался…. Он в своей жизни как–то не сталкивался с проблемой уборки трупов. Осенью, когда он случайно убил напавшего на него убийцу о его трупе позаботился Антонин, а сейчас… Как вести себя в подобной ситуации он не знал.

– Не знаешь… Понятно. Тогда оставим все как есть… Мара, ты глянь, он там, на улице, сильно наследил в магическом плане?

– А чего смотреть, водой все смыло…

– Тогда надо двигать отсюда потихоньку, дождь вроде стал поменьше. Не хотелось бы быть застигнутой на месте преступления… Пошли…

– Анна, ты не заметила, сколько их было?

– Кого? Легионеров?

– Да.

– Тут шесть, нет семь трупов, еще один вон на дереве висит. И должен быть еще маг, что пригнал сюда грозу.

– Восемь… – Одрик посмотрел на дурачка, и добавил. – С половинкой…

Куда пошла Анна, Одрик спрашивать не стал, а сам он потащил упирающегося и отвлекающегося на любое яркое пятно дурачка к себе в усадьбу, а потом побежал на ярмарку, разыскивать Кани.

Торкана была на него страшно зла… Он опоздал на свидание на три часа!

Да, Торкана пылала праведным гневом, как это могут делать только огненные ведьмы, еще чуть–чуть и ее волосы полыхнут пожаром. Как же ему было обидно, просто до слез, хотелось рассказать все, но Одрик не позволил себе пугать девушку. Пришлось врать, сочинять какой–то бред. Вот уж, какой он фантазер, а врать толком не получается. Кое–как удалось ее утихомирить, а то в сердцах спалит пару кварталов. На большее Одрика сегодня не хватает. Но Кани как всегда хороша, а в сиянии своего магического пламени прекрасна как восход Андао. Если бы она только знала, что произошло с ее возлюбленным магом, то ей пришлось краснеть за свое поведение, это его тебе надо успокаивать и ублажать, а не наоборот.

И вот она уходит, даже не позволив себя проводить, и Одрик остается один. Одиночество дня него не в новинку, но как же именно сейчас нужен кто–то, с кем можно поговорить, а лучше помолчать. Считавшийся его другом Рор на эту роль не подходил, не было у Одрика задушевного друга. Торкана всегда его слушала, но это другое, есть вещи, о которых только с мужчинами. Именно с мужчинами, а не с резвящимися приятелями и не с фантомными учителями, а с нормальными ВЗРОСЛЫМИ мужиками, которых в его окружении не было с тех пор, как его оставил в горах у гномов Антонин.

Можно, конечно, плюнуть на все и напиться, но в одиночку даже пить не получается… И вокруг как на зло ни одного знакомого лица, вот живешь всю жизнь в городе, кажется, что всех знаешь, а когда нужно и словом перекинуться не с кем…

– Слава веселому Стергу, прекрасное Кьянто в этом году! Хозяин, еще парочку бутылок на мой стол, а лучше троечку! – раздался чей–то хмельной голос на спиной. – Парень, ну чего такой угрюмый? Ну не в настроении сегодня девчонка, не бери в голову, поломается немножко и успокоится. Поверь мне, они все с выкрутасами, тем более, если такая красотуля как твоя. Приманка, а не девушка! Я тебя понимаю, сам бы за такой побежал. Но капризы поощрять не стоит, не балуй ее слишком….

И Одрику на плечо легла широкая, разогретая выпивкой, ладонь. Одрик поднял голову и оказался нос к носу с солидным мужчиной почтенного возраста. Нос, он уже сталкивался с этим носом, еще более солидным, чем его носитель.

– Мэтр…Вы?!

– Сказочник! Вот это встреча! Так, бросай тосковать в одиночестве, перебирайся за мой стол, там кое–кого встретишь. У меня удачное завершение одного дельца, я сегодня гуляю. Очень рад, что встретил тебя…. Официант, прибор для моего юного друга, и живенько.

Мэтр Олирко закончил свои дела в Караваче и перед отъездом решил отметить очередной успех. Его столик для важных персон стоял на террасе, с которой открывался вид на парк, плавно переходящий в лес, на горную цепь с позолоченными закатным солнцем вершинами. Туда мэтр и тащил утомленного Одрика.

– Смотри, Антонин, кого я привел!

– А, господин хороший! Опять повезло.

– Антонин! – Одрик едва не выкрикнул «живой!», но успел вспомнить, что смерть Антонина была во сне, но радовался он живому другу наяву.

Рядом со столом появилось еще одно кресло, от других посетителей их отгородили циновочной ширмой. Но она раздражала вора–виртуоза, он все приглядывался, а точнее принюхивался, не притаился ли за ширмой кто.

– Мэтр, вас что–то тревожит? – спросил Одрик.

– У стен всегда могут быть уши, а при таких щелях еще и глаза.

– Ну… Это можно быстренько исправить, – маг немного подумал, затем его пальцы совершили в воздухе причудливый танец. Он еще раз проверил что–то, одно ему видимое, – Пожалуйста! Беседуйте на здоровье, ни один с… ни одно постороннее лицо вас не услышит.

– Какие интересные штуки ты научился делать. Видать, не просто штаны просиживаешь. Ну, давай – за встречу!

Но Одрик закрыл свой бокал ладонью, чем вызвал удивление Олирко.

– Ты чего, парень? Уж не заболел ли?

– Да тут… просто день тяжелый. Да и нельзя…

– Чего это тебе нельзя?

– Просто не хочется мне пить.

– А чего тут пить?! Да на троих. Это же не огневка и не ром, это же кьянто! Если меньше бутылки, то можно считать компотом. Антонин, разговори его, ты это умеешь.

– Господин хороший, какой–то ты сегодня непроницаемый. Мы столько с тобой не виделись, неужели ты не рад.

– Антонин, ты не представляешь, как я рад тебя видеть, как мне тебя не хватало…

– Как вообще жизнь?

– Весело, скучать не дают…

– И кто же тебя так развлекает?

– Догадайся!

– Ну, хватит туману напускать, говори как есть.

– Та же компания, от которой ты меня уводил.

– Однако! Кто–то до сих пор не успокоился.

– Да, кто–то ни как не может мне простить моего существования.

– А что полковник говорит?

– А он не знает.

– Почему? Это его прямая обязанность.

– Мы с ним того…слегка повздорили, – и Одрик опустил глаза. – По моей дурости так получилось.

– Вот это зря, это весьма не к месту. А извиниться не думал?

– Просто извинениями тут не обойдется, дело тянет на дуэль.

– Эх, как вас угораздило! У тебя кровь кипучая – это понятно, но, получается, что и Калларинг еще не остыл.

– Во–от…. Шансов в простой дуэли на мечах против него у меня не много, а магию по правилам применять нельзя.

– Ну да, ну да, – покачал головой Антонин. – А это точно был легионер, ты опознал его?

– Точно, они были из Легиона.

– Они? Их было много?

– Восемь.

– О! Видать, ты очень дорого стоишь! Мэтр, вы обратили внимание, как наш юноша вырос в цене, а ведь не прошло и года.

– А? Да–да…, – отозвался уже изрядно набравшийся Олирко. – За это надо выпить!

И бокалы были наполнены уже без возражений.

– Я же сказал, что не буду.

– Одрик, не знаю, что ты там себе надумал, но это действительно хорошее вино. А расслабится после сегодняшнего тебе надо. Ну не упрямься. Давай за твое невероятное везение.

– Верно говоришь, Антонин, упрям как… весь в папашу. Тот тоже такой же был, но точно знал, чего хочет. И если упрется, то ни на гномий мизинчик его не своротишь. Большой души был человек….

– Мэтр Олирко, вы знали моего отца?!

– Да, мой мальчик, я знал… было дело… давно…. очень давно…

– Мэтр! Не спите! Только не сейчас…, – Олирко уже клевал носом, его маленькие глазки закрывались, и голова уверено падала на грудь. Несколько бутылок кьянто все же сморили его. Антонин подал знак бдительному официанту, тот принес подушечку. И предводитель воров заснул, откинувшись на спинку кресла.

– Не расстраивайся, – сказал Антонин огорченному Одрику. – Он все–таки тебе признался, это главное. Значит, он уже готов тебе рассказывать, потерпи немножко.

– Антонин, а ты об этом знал?

– Знал, но это не моя тайна… А пока он нас не слышит, я должен тебе открыть некоторые свои. Послушай меня внимательно. Тот, кто тебя так дорого оценил, он не может знать про тебя что–то такое, что ты сам недавно узнал?

– Вы про что? Я не понимаю.

– Слушай, не прикидывайся дурачком, восемь человек просто так не посылают. Я не просто так интересуюсь, я очень опасаюсь за тебя. Это либо политика, либо то, о чем я спрашиваю.

– Да о чем?

– О твоем ЦВЕТЕ.

Такого Одрик никак не ожидал, если бы спросил не Антонин, а кто–то другой, то он расстался бы с жизнью.

– Откуда т–тебе это известно? – Маг уже был готов ко всему, даже проверил округу, но никого подозрительного там не оказалось.

– А за тобой давно наблюдали, ожидали чего–то интересного. Но, по правде говоря, не такого. Так что мне повезло, никому из наших еще не удавалось быть наставником белого мага.

– Из кого – ваших?

– Из Ордена Равновесия. Ты давно попал к нам на учет, как только в тебе проявились отклонения.

– К вам?!

– Ты не понял до сих пор? Я монах Ордена. – Одрик впервые просканировал ауру близкого человека, как его учил Учитель, хотя и поверхностно. Антонин не врал, впрочем, он никогда не врал, и угрозы от него не исходило.

– Это пока ТАМ неизвестно, но в любом случае они узнают, даже если я отрежу себе язык. Вот уже много веков Орден пресекал появления разного оружия и изобретений, тех которые могли бы дать одной из сторон значительный перевес или просто сильно изменить мир. Орденом был уничтожен изобретатель грозовой пыли, и он сам и вся его работа. За последние лет двадцать мы уничтожили самодвижущуюся повозку, колеса которой крутил пар. Был убит изобретатель, что хотел летать на шаре, наполненном горячим воздухом, Был уничтожен нашедший черную желчь земли, скважина завалена, карты сожжены. Кстати, твой отец чуть не открыл ее заново, иначе…, в общем, не было бы тебя. А теперь над равновесием нависла новая угроза, и это ТЫ!

– Но я же ничего не делал! Я и не собирался занимать ни чью сторону.

– Это пока. И никто не знает, как все обернется. Тебя можно чем–то заинтересовать, увлечь, вынудить, наконец. Ты настолько лакомый кусок при любых разборках, что даже не представляешь. Ты даже можешь ничего не делать, сам факт, что ты на чьей–то стороне уже нарушает равновесие. Мне пока удается, скрыть то, что я знаю. Но рано или поздно этому придет конец, они узнают и придут за тобой. И ни легионерам, ни даже халифским мальчикам не сравниться с группой захвата Ордена. Цель будет достигнута любой ценой, слышишь, ЛЮБОЙ.

– Они ненормальные!

– Да, в большинстве своем они фанатики. Они считают себя хранителями истины и проводниками божественной воли…. Понимаешь? – Одрик покачал головой.

– Антонин, а как же ты?

– Я? А что я? Сначала все выглядит красиво, просто божественно правильно. Но…, в том–то и дело, что тысячу раз «но». Порядок и хаос… Две крайности, наблюдаемые в нашем мире. Четкая, подчиняющаяся определенному порядку смена событий в окружающем нас пространстве и во времени – движение планет, и звезд, смена времен года, восходы и закаты, размеренный стук маятника, ровный строй войск на параде…. И, с другой стороны, непредсказуемость погоды, движение игральной кости, запутанные рукава нашей Несайи, толчея торговцев на ярмарке….

С одной стороны жесткий равновесный порядок, где все подчинено нерушимым законам, где нет места проявлению своеволия, а значит, и нет и свободы.

С другой стороны отсутствие всех законов, отрицание любой системы, абсолютная ничем неограниченная свобода.

Что из этого добро, а что зло? Что есть благо, а что худое?

Порядок, равновесие, устойчивость всегда считались величайшими достоинствами. Было принято опасаться внешнего беспорядка, неопределенности, зыбкости – этих обязательных спутников неравновесности.

Но первое сомнение человека это сомнение в себе самом, и я все чаще стал задумываться, а не ошибаюсь ли я? На самом ли деле Орден равновесия в своем учении несет истину?

Самая главная правда, которую человек должен узнать, это правда о себе самом.

Я очень долго искал, я очень много думал….

Да, конечно, полный безудержный хаос, это вождь хулиганства и разбоя. Но абсолютный порядок это самый жестокий из тиранов. Ведь людям, обыкновенным нормальным людям, чтобы жить, нужно находиться где–то посередине.

– Да! – вдруг подал голос, очнувшийся Олирко, – Даже у разбойников есть свои правила. Продолжай, Антонин, люблю твои сказки слушать. – И тут же уронил голову и опять захрапел. Слуга заботливо уложил его поудобней, и продолжил:

– Ведь на самом деле человеческое живое существо есть неравновесная система, балансирующая между порядком и хаосом. Это трудно, быть живым вообще трудно, очень много сил уходит на такое лавирование. И очень просто перейти в состояние равновесного порядка, для этого просто не просто надо сделаться трупом. Нигде нет такого порядка и покоя, как на кладбище.

Вот и получается, что наш превозносимый порядок это удавка, которая душит все живое, абсолютный порядок это вечный лед, в котором жизнь просто невозможна.

Жизнь невозможна и в полном хаосе, как в перегретом клубящемся паре, который ни мгновения не стоит на месте, сметая все на своем пути.

Я это понял, мое прозрение было ужасным, получается, я посвятил свою жизнь ложной истине. Где же найти выход?

Когда–то очень давно, я работал в библиотеке монастыря, и видел, как один из братьев пытался перевести какую–то странную старую книгу. Я никогда до и после не видел такого странного языка, там ничего невозможно было понять. Даже нашему лучшему переводчику не удавалось найти смысл, привязать те слова к каким либо понятиям. Он не знал ни сна, ни отдыха. Однажды ночью он заснул прямо за столом в библиотеке. Я не смог справиться с любопытством и взял один из исчерканных листов. Единственная связанная фраза, которую я смог там разобрать была:

«Нужно иметь хаос в душе, чтобы родить танцующую звезду»(104)

Я тогда испугался и убежал, даже спрятался. Как к нам могла попасть такая крамольная книга, или переводчик сошел с ума? Оказалось, что боялся я не напрасно, тот переводчик исчез вместе с книгой и своими черновиками, и никто больше про него ничего не слышал.

Прошло столько лет, а я не смог забыть этой строки, сколько раз она звучала в моих снах, и я просыпался с криком в холодном поту. Столько лет меня денно и нощно грызли сомнения. Я уже понял, что цель Ордена не только недостижима, но и ложна по своей сути, что жизнь не может существовать в абсолютном устоявшемся равновесии. Кто–то изначально неверно понял то учение, которое было нам дано. Но разрушить его, не дав ничего взамен, это ввергнуть всех в хаос. Я, резидент Ордена равновесия, не мог на такое пойти. Я был в ужасе, я не спал несколько суток, я был близок к самоубийству.

Абсолютный покой это смерть, безудержное бессмысленное движение тоже….

Сухая жесткая земля безжизненна, вечно штормящая вода тоже. Нужно смешать статическое и движущееся, твердое и текучее. Нужно чтобы движение имело направление, а для этого точки «А» и «В» должны стоять на месте. Иначе как мы поймем, что движемся? Если только из ниоткуда в никуда.

Безногий варг, хоть он и никуда не сбежит, никому не нужен, беснующийся необъезженный варг еще и опасен. Всем интересен взнузданный и обученный. Но дикого можно приручить и объездить, а безногого уже не поднять.

То есть система, чтобы быть жизнеспособной должна регулярно погружаться в хаос, приливы которого будут размывать прежний порядок, чтобы на его месте создать новый. Но прилив должен быть не слишком сильным, чтобы система не разрушалась, а обновлялась.

Это и есть узкий срединный путь между статикой и движением, между постоянством и изменчивостью, по которому мы все идем как канатоходцы, пытаясь удержать собственное РАВНОВЕСИЕ.

Антонин взглянул на сосредоточенно слушающего Одрика. Вот удачное сравнение его с канатоходцем. Но страшно представить, на какой высоте натянут тот канат, а он должен пройти его один. И никто при всем желании не сможет помочь ему в этом.

– Чтобы продолжать жить дальше, миру нужно обновляться, иначе – смерть. Ты никогда не укладывался в систему, ты был нарушением большинства законов. Ты и есть порождение души Лари, ты та танцующая звезда, ты тот дождь, который должен пройти на иссохшую землю, чтобы она пришла в движение и на ней продолжалась жизнь…. Ты прилив, но ты должен приручить того дикого варга в себе, иначе грозишь превратиться в цунами.

Одрик смотрел сквозь темно–красное кьянто на пляшущее пламя светильников и о чем–то напряженно думал.

– Господин хороший, я тебя расстроил?

– Нет, что ты, нет! Я даже заслушался. Тебе бы, Антонин, поэтом стать!

– Может, еще и успею с твоей помощью.

– А у меня есть шансы против такой организации?

– Как ни странно – ЕСТЬ. Я надеюсь, ты начал тренировки?

– Да, конечно.

– Если ты будешь продолжать том же духе, то через год–полтора станешь не по зубам не только Ордену, а вообще никому. Ты это сможешь, я в тебя верю, а сейчас тебе желательно на время затаится.

– Опять! Мне опять прятаться?

– Не прятаться. Все молодые люди уезжают из дома учиться. Это будет твоя академия. Я примерно знаю, что с тобой происходит, у Ордена богатая библиотека. Так вот, поверь мне, для твоих практических занятий лучше находится в безлюдных местах. И как можно дальше от сильных мира сего, чем позже они о тебе узнают, тем для них же будет лучше. А я со своей стороны этому поспособствую, можешь на меня рассчитывать.

Война войной, а дела за меня никто делать не будет, в трактире Джурга меня ждал Юммит. Он уже сформировал партию илларей для отправки в топи и даже пригнал их к порталу. И теперь искал меня по всем возможным адресам, чтобы сегодня их и переправить. А я надеялась спокойно отдохнуть, а тут, то женишка из очередной неприятности вытаскивай, то подданным помогай. И зачем, спрашивается, я повесила на себя еще и ЭТО? Не знаете? И я не знаю… Долг, видите ли, позвал. А вот теперь, вместо того, чтобы спокойно отдохнуть и привести себя в порядок перед свиданием, придется куда–то идти и что–то делать.

Юммит хотел ехать к порталу на варгах, но я решила иначе, и Юммиту пришлось пережить перенос из темного коридора трактира прямо к задней стенке ограды природного портала, из полутьмы сразу на яркий свет Андао. После грозы небо было чистым, а вокруг все было умыто первой в этом сезоне грозой.

Те же самые наемники стерегли стадо с илларями и не спеша, а куда торопиться–то нанимателя–то еще нет, заматывали им морды и глаза тканью и привязывали их друг за другом, чтобы получился длинный мычащий караван. Наше неожиданное появление из–за угла оказалось очень неожиданным и все сразу забегали, проявляя какой–то нездоровый энтузиазм к работе. На Юммита и меня это впечатления не произвело. Мой подданный вмешался и помог наемникам закончить работу. А потом все они столпились у входа в природный портал и стали внимательно наблюдать, как я заматываю лицо шарфом и вслед за демоном скрываюсь в портале, а за мной медленно и как–то слишком покорно идет караван из илларей.

Проводка прошла быстро и без особых проблем. В топях меня уже ждали и опять нагрузили меня двумя огромными мешками. В общем, переход через природный портал постепенно превращается для меня в рутинное мероприятие.

Когда я выползла из портала с мешками вся в пыли и паутине, меня нетерпеливо ждал Юммит, а наемники стояли в стороне и тоже ждали, только не понятно чего.

– Юммит, мне надо отдохнуть… – и я уселась на один из мешков. После грозы все вокруг было пропитано влагой и сидеть на голой земле мне как–то не улыбалось… Вот сейчас отдышусь и …

– Асса Анна, можно с вами поговорить? – Обратился ко мне командир наемников, быстро они усвоили мои уроки.

– Можно.

– Наедине… – Юммит хмыкает и отходит в сторону, наемник–то не знает насколько чуток слух у оборотня. Думаю ставить полог от прослушивания или не ставить? Но привычка вторая натура и пока я думаю, руки уже привычно плетут вязь узелков. Теперь нас никто не услышит…

– Так что Вам надо?

– Асса Анна, я по поводу своего предложения о проводке купеческого каравана из Каравача в Союз…

– А–а–а… – Сижу на мешке и почесываю нос, после пыльного портала очень хочется чихать…, и маленькими глоточками пью воду из фляжки.

Деньги они лишними не бывают, но соваться в природный портал только из–за денег мне бы не хотелось… уж очень там страшно, как вспомню эти шаги за спиной, так сразу писать хочется. Но мне скоро должны прислать договор, и тогда придется идти по порталу в Ерт, а если все равно придется идти, то почему бы на этом еще и не заработать немножко?

– Ерт…

– Простите не понял?

– Я на днях собираюсь в Ерт, через день или два. Если есть желающие, то я проведу караван туда. Цена – половина стоимости груза. Если кто будет без груза, то пять золотых с человека. Наркотики исключаются. Всем иметь при себе шарф, чтобы замотаться как при пыльной буре, и иметь ткань, чтобы замотать головы варгам. Никаких телег и повозок, все грузить только на спины животным. Отправляемся отсюда, а когда – узнать можно будет в трактире у отступника Джурга. Ждать никого не буду, если сказано в полдень, то явиться нужно за час, это значит что в полдень и ни на минуту позже тут уже никого не будет. Понятно?

– Да.

– Особо об этом не трезвонь, если мне покажется что что–то не так, я все отменю. Людей подбирай надежных и не болтливых. Понятно?

– Да. А обратно?

– Что обратно?

– Вы обратно в Каравач же возвращаться будете?

– Буду, но не знаю когда, поэтому на это могут не рассчитывать, я не знаю когда я обратно, может в тот же день, может через три дня…

– Понятно. Можно идти?

– Иди… – да и нам пора, – Юммит, бери мешки, пошли…

Мы заходим за угол и входим в плотный черный туман, пара шагов и мы уже опять в коридоре трактира Джурга. Юммит прощается со мной и уходит, прихватив мешки, а я иду в свой номер, мне надо срочно привести себя в порядок, а то я вся в пыли и паутине.

Вечер с полковником удался на славу… Поужинали, потанцевали, послушали менестреля, местную знаменитость, мне не понравилось, но в общем было мило.