Текст книги "Мастер сновидений"

Автор книги: Алинна Ниоткудина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 86 страниц)

– Не хочу.

– А кто тебя спрашивать будет?

– Не пойду и все.

– Одрик, мне собственно наплевать, будут тебя уважать окружающие или нет, но ты будешь со мной, а мне моя репутация дорога. Если я появлюсь в обществе с мужчиной неподобающего вида, то … это плохо повлияет, прежде всего на меня. Лучшее украшение женщины это многообещающий, успешный и хорошо одетый мужчина. Успех напрямую зависит от положения в обществе. А я, честно говоря, завтра рассчитываю, что мне позавидуют все женщины Каравача, на меньшее я не согласна.

– Не хочу, не люблю я голубой цвет. – Вот ведь упрямец…

– Таки не любишь? А с ветром дружишь и по гороскопу ты Стерг, да ты должен вообще везде и всюду быть в голубом! Ладно, давай договоримся так: ты пойдешь со мной по лавкам и будешь на приеме одет, как положено, а я тебе расскажу, что за жест ты показал полковнику и как надо его делать правильно. А пока давай выпьем, за соответствие нас месту и места нам.

Выпили… Сидит, задумался.

– Ты закусывай, а то я еще на тебя магию тратить не буду. Давай, давай… Вот тут рыбка вкусненькая, с рыбкой из вашего рыбного ресторана на набережной не сравнится, но тоже очень даже ничего… Да, я еще свою приятельницу на фуршет пригласила, ты не возражаешь?

– Да хоть приятеля, я не возражаю. – Каждый закусывает… мальчик напряженно думает, но любопытство побеждает. – Хорошо, я согласен.

– На что ты согласен?

– Ну, это… пройтись завтра по лавкам, одеться, как положено и вести себя соответственно.

– Договорились! – пожали друг другу руки.

– Рассказывай, что это за жест такой страшный.

– Он не страшный, и вообще, есть несколько вариантов интерпретации этого жеста. Он означал разное у разных народов и в разные времена. Мне больше нравится такой вариант, когда ты показываешь кому–нибудь средний палец, как ты показал полковнику, то ты как бы …э–э–э … приглашаешь помериться с тобой размером «перца», и сразу заявляешь, что у тебя он больше. – Глаза Одрика медленно округляются. – Вот только не говори мне, что ты со своими друзьями, где–нибудь в бане не мерялись размерами своих … э–э–э … органов размножения. Все мальчики так делают!

– Не все, – цедит сквозь зубы.

– Ах, посмотрите, какие мы стеснительные! Будет тебе, мы же свои люди, я никому не расскажу, – подмигиваю.

– А почему ты тогда этот жест используешь, у тебя–то такого органа точно нет.

– Физически нет, но виртуально есть, и еще какой!

– Виртуально, это как?

– Это, ну в … э–э–э … другом измерении или другом мире.

– А понятно… – Ничего про виртуальность не понял, но согласился, что у меня может быть больше.

– А когда ты показываешь такой палец демонстративно его облизав, то ты, как бы не только заявляешь, что у тебя «перец» больше, но и на этом основании предлагаешь, тому, кому ты его показываешь, совершить с тобой … э–э–э… акт орального секса. Ну, давай за понимание.

Глаза у Одрика квадратные, но огневку покорно пьет и закусывает.

– В следующий раз я полковнику так и покажу, облизанный палец.

– Боюсь тебя разочаровать, он не поймет.

– Не важно, я–то буду знать.

– Тогда – да … О, смотри менестрель пришел. Ты петь умеешь?

– Нет.

– Я тоже, но очень хочется. Так что я петь буду, а ты подпевай.

– Я ж не умею.

– Это ты выпил мало. Давай еще по одной за творчество, и споем. Эй, ты там с музыкой, топай сюда, – машу менестрелю рукой. Он меня, конечно, узнал, улыбается, к нашему столику идет. – Сейчас петь будем. – Радостно потираю руки. Одрик смотрит на меня удивленно, но подпевать больше не отказывается.

– Ой, да не вечер, да не вече–е–ер. Мне малым–мало спалО–О–Ось… – раздается в трактире наш новоявленный дует.

– Вот! А говорил, что петь не умеешь. «Поют не голосом, поют сердцем», кто же это говорил–то? А, не важно. И язык заодно выучишь.

Ему еще пара рюмок, и можно транспортировать наверх, или оставить под столом. Хлипкая нынче молодежь пошла, совсем пить не умеет, хотя на ерша…

Письмо в Ричелит:

«Дорогая тетушка, доехала хорошо, только сильно устала. Устроилась вполне прилично, комната хорошая, светлая. На работу пока не устроилась, но есть хорошие перспективы. Что ты об этом думаешь? "

На следующий день секретарь Радужной ложи сделал запись:

«Агент «Рыжая» прибыл на место и успешно вступил в контакт с объектом наблюдения. Ожидает продолжения контактов. Возникли трудности. Нет возможности поселиться рядом с объектом. Спрашивает совета. "

Когда направлялась в свой люкс, взглянула на него. Дергается, спит тревожно, напряженно. Ну а как же, нелегко отращивать клыки, но ведь приходится. А последние его шатающиеся молочные зубки я сегодня выбила.

Глава 11.

Великий магистр проснулся перед рассветом в холодном поту. Ему приснился очередной кошмар. Кошмары ему снились с завидной регулярностью, но такие реальные, затрагивающие самые сокровенные тайны снились только за один, два дня до полнолуния Мариса. Значит, пришел срок выпустить на свободу Зверя. Уже более трехсот лет он пытался дать ему имя, но зверь отзывался только на имя Зверь и никак иначе. И вот уже более трехсот лет среди студентов академии магии ходила легенда о страшном, громадном звере, что в дни полнолуния Мариса бродит по коридорам и галереям академии и ловит нерадивых студентов. Великий знал, откуда идут слухи, но пресекать их считал ниже своего достоинства и потом запреты привели бы к тому, что студенты попытались бы отловить зверя, а чем бы это закончилось Великий представлял себе очень хорошо. Завтра полнолуние и Зверь просился на волю, он был страшно голоден и зол. Прошлый раз Великий покормил его всего лишь одним илларем, и Зверю этого было явно мало.

А как хорошо было раньше, когда не было зверя и не было еще Великого магистра, а был только Фундинн, милый парень, не красавец, но и не урод, не слишком умный и не слишком удачливый, так серединка на половинку. И был у Фундинна закадычный дружок Зарт аль Зетеринг, с которым они еще детьми, вместе играли в большой загородной усадьбе Зетерингов. Сам Фундинн особой родовитостью не отличался, его мать работала в усадьбе экономкой, занималась хозяйством и присматривала за прислугой, но за один стол с господами ее не звали, что не мешало детям дружить. Вместе играть и проказничать и вместе огребать наказания, вместе учиться и вместе доводить учителей до кондрашки. Единственное отличие было в том, что Зарт всегда был первым, а Фундинн всегда и во всем был только вторым. Зарт был более родовит и более талантлив, более одарен и более красив. Все у Зарта было лучше, больше, богаче и красивее. Все девушки бросали Фундинна ради одной ночи с красавцем и всеобщим любимцем Зартом. Причем сам Зарт не прилагал для этого никаких усилий и его это вроде даже и не заботило. И когда Зарт поехал в академию, а у матери Фундинна не нашлось денег, для того чтобы отправить туда сына, именно Зарт, из своих средств, оплатил учебу приятеля и никогда ему об этом не напоминал. Он же потом оплатил и патент бакалавра для своего друга детства.

Вот так и получалось, что всем в своей жизни Фундинн был обязан семье аль Зетеринг или самому Зарту. Если бы Зарт хоть раз об этом заговорил, потребовал бы как–нибудь оплатить свой долг, но нет, он никогда об этом даже не вспоминал, и казалось, даже и забыл об этом долге. Зарт был весь поглощен наукой и своими безумными проектами, если бы не напоминания Фундинна, который работал у него секретарем и даже получал за это жалованье, то Зарт даже не удосужился бы сдать экзамены на магистра, ему это было не интересно. Да он, даже, есть регулярно забывал! Для проведения опытов и разрешения заниматься наукой было достаточно и патента бакалавра, так зачем сдавать на магистра? Но Фундинн настоял, записал, напомнил, и Зарт сдал экзамен и как всегда блестяще, и даже без многодневной зубрежки, просто на одном таланте. А Фундинну уровень больше бакалавра не светил никогда, да и на бакалавра, то он сдал с таким трудом, и если бы не Зарт, что нарочно отвлек внимание комиссии, не видать бы ему и этого уровня, как своих ушей.

Так и жил Фундинн в тени великого друга, и еще в академии его стали называть «тенью Зарта», а потом через много лет «тенью великого Зарта». А знаете каково это быть тенью? Всегда быть только вторым? Когда тебя никогда не замечают? И место твое гдето среди предметов мебели и лабораторного оборудования? Когда ты уже и сам привык быть всегда рядом, и при этом быть незаметным?

Так и прожил бы Фундинн свою жизнь, и давно бы уже умер от старости, но все решил случай. Глупый такой случай, а еще неутоленная жажда вырваться из тени, вырваться любой ценой, стать кем–то, а не остаться вечной тенью, зубами вырвать у судьбы кусок счастья. Даже если для этого придется рискнуть жизнью, и даже хуже, рискнуть возможностью остаться просто человеком.

Зарт, в то время, увлекся магией крови, был у него такой талант, и даже не просто талант, а ТАЛАНТИЩЕ! Захотел сделать себе перчатки из паучьего шелка и вот уже огромные и почти разумные пауки плетут ему перчатки. Задумался о верных слугах и солдатах и вот уже и почти готов проект ящеров–оборотней. А какие страшные твари получились… Даже Зверь рядом с ними смотрелся блекло. А еще Фундинну приходилось находить и биологические материалы для опытов, и готовить публикации, и вести дневники наблюдений, а еще и хозяйством заниматься. Всем, всем занимался Фундинн в лаборатории в то время уже Великого Зарта, а того интересовали только наука и результаты его безумных, но всегда удачных экспериментов.

И вот однажды, когда Фундинн в поте лица собирал очередной испытательный стенд, Зарт, просматривает свои записи, так задумчиво говорит:

– А ты знаешь Фундинн, что если немного поправить вот это плетение, вот тут и тут – рисует на листке исправления, и потрясает в воздухе исписанным листочком, – то можно увеличить магические способности подопытного, причем увеличить их многократно? Вот бы найти чудака, который согласился опробовать это на себе… Но все это слишком рискованно, если что–то пойдет не так, то получиться в результате такое, Гаарху не понять что… – Скомкал листочек и кинул в урну.

Фундинн сделал вид, что это его не касается, а сам потихоньку достал листок из урны, расправил и убрал. Теперь у него появилась ЦЕЛЬ. Великая цель повторить плетение, схема которого была нарисована на листке. Иметь цель – это уже хорошо, это наполняет жизнь смыслом, главное, чтобы цель была в принципе достижима. А для Фундинна было проще взлететь на Марис, чем воспроизвести нужную схему. Но Фундинн всегда был упрям и умел и любил плести интриги и заговоры лучше, чем Зарт магические плетения, а еще он, будучи в помощниках у Зарта, очень и очень многому научился. Много месяцев он изучал схему в том злополучном листке, он выучил ее наизусть. Даже сейчас спустя столько лет он помнил эту схему.

Схема для увеличения магических способностей была очень похожа на схему для создания оборотней, только в ней не было второго подопытного, а так действительно очень похоже. И поскольку сам Фундинн такую схему создать не мог, то ему было нужно, чтобы эту схему, или очень похожую сделал кто–то другой. А скоро нашелся и кандидат на изготовление этой схемы – Великий, и такой наивный друг Зарт.

А какую схему провернул Фундинн, чтобы Зарт думал, что делает оборотня человека и огромной болотной хищной амфибии для частного заказчика. А как ловко он заплатил за заказ Зарту, его же деньгами… Ну, а отправить Зарта на помощь к внезапно заболевшей любимой сестренке, это было уже совсем просто. Единственное, что не рассчитал Фундинн это плохую погоду с громом и молниями, сломавшийся замок на клетке в виварии, где от страха бесились животные, и степень своей бездарности.

Когда утром вернулся Зарт и нашел нечто напоминавшее его друга, без сознания лежащего лаборатории, голого и посреди плетения, а рядом обезображенные останки сцепившихся в смертельной схватке хищной амфибии и болотного крилла, он сразу все понял. И долго ругал, что надо было просто сказать ему, а не проводить эти эксперименты самостоятельно и что он попробует все исправить, а потом смотрел на Фундинна грустными глазами. Зарту с его талантом все же удалось кое–что исправить, но далеко не все.

– Главное НИКОГДА не корми его, знаю, что будет тяжело, невероятно тяжело. Но если ты хоть раз его накормишь, то он станет сильнее, и тогда ты уже не сможешь ему противиться, и его придется выпускать на волю все чаще и чаще. Он будет требовать еды все больше и больше.

Потом еще лет десять, пока был жив Зарт, и Фундинн жил в его лаборатории все было нормально. Зверя можно было выпускать на волю раз в полгода и всего на несколько часов. Зарт сумел подавить «неконтролируемые обращения», но до конца прервать странную связь между обращениями и Марисом не успел. То ли он нарочно напутал в последнем плетении, то ли случайно, но связь между полнолуниями Мариса и обращениями только усилилась, но ничего сделать было уже нельзя… Зарта больше не было. К этому Фундинн приложил массу усилий, интриг и воли, и больше никто, ни один человек, не знал о том, чем занимался в ночи полнолуний молодой магистр Фундинн.

Много лет все было хорошо. Как и предсказывал Зарт, зверь постепенно слабел, его уже почти не надо было выпускать на волю. Так, несколько часов раз полгода, и в какой–то момент Фундинн утратил бдительность. И надо ж было такому случиться, что именно в эти часы в его лабораторию заявился бездельник студент на пересдачу, а скорее всего, не сдать зачет, а просто украсть в лаборатории, то, что плохо лежит. Когда Фундинн утром пришел в себя и увидел, что осталось от студента, он пришел в ужас, но было уже поздно. Зверь, что все эти годы жил в нем, жуткая тварь смесь хищной амфибии и болотного крилла, получил в пищу человеческую плоть и кровь и стал требовать еще и еще. Остатки студента Фундинн спалил в лабораторной печи, но покоя лишился навсегда.

Надо сказать, что тогда Фундинну здорово повезло, пропажу студента заметили далеко не сразу, был он из обнищавшей аристократической семьи и денег на обучение в академии вечно не хватало. За текущее полугодие он еще не заплатил и все подумали, что он просто по–тихому уехал домой, а родители не очень–то искали своего проблемного отпрыска.

А в следующее полнолуние, Фундинн совсем не планировал выпускать зверя на волю, но тот вырвался сам. Дело закончилось еще двумя растерзанными студентами, но произошло это на чердаке академии, где парочка предавалась любовным утехам. Но и это сошло Фундинну с рук, ну кто заподозрит молодого и перспективного члена совета магов, в том, что он в облике жуткой твари, по ночам бегает по коридорам академии?

В последующие годы зверь вырывался на волю еще несколько раз, и каждый раз это заканчивалось растерзанными и хорошо обглоданными трупами студентов. Потом Фундинн научился кормить зверя вовремя, завел собственный дом с глубоким подвалом и крепкими дверями, но Зверь тоже вырос, поумнел, и не хотел, есть только илларей. Зверь хотел охотиться, хотел добычи, погони, он желал видеть ужас на лицах жертв. Сколько погибло слуг, страдающих излишним любопытством или действительно случайно зашедших в подвал, магистр уже и не считал. Хорошо, что он всегда брал на работу только сирот, а еще лучше глухих сирот, выкупал их из рабства и давал вольную, безвольные рабы не нравились магистру, уж очень они напоминали ему его самого до этого «несчастного случая». А у Зверя в последние годы появилась дурацкая привычка выть на Мариса, если зарешеченные окна подвала были неплотно закрыты и туда проникал лунный свет.

Сейчас Зверю уже требовалось двое суток, а еще лучше трое, и несколько илларей, а еще лучше целого варга, чтобы насытиться. И с каждым месяцем он становился все сильнее и сильнее, и требовал человеческой плоти и крови. Вместе с его ростом становился сильнее в магическом плане и Великий магистр, а еще он становился больше. Он стал немного выше ростом, по всему телу выросли большие крепкие мышцы, на животе отрос живот, но не мягкий и безвольный, а крепкий и словно каменный. Великий как–то прикинул, что его общая масса, по сравнению с днями юности, увеличилась почти вдвое. Так сильно вырос зверь, и тело Великого выросло вместе с ним.

Эх, если бы не его собственная ошибка в исправлении плетения Зарта, то даже эти звери, вырвавшиеся из клеток, не мешали бы Фундинну жить. Оборотни, созданные Зартом, прекрасно контролировали свою звериную ипостась и не теряли разума и воли, а человеческая составляющая прекрасно помнила, что делала, будучи в другом облике. А Фундинн, не мог контролировать Зверя и с трудом вспоминал и осознавал, что же делает в зверином облике. Уже в преддверии обращения Зверь почти полностью захватывал сознание Великого магистра, и подчиненные уже привыкли, что перед своими «уединениями для отдохновения» Великий может на них зарычать, зарычать по–настоящему, как дикий зверь.

Страшнее страха, что рано или поздно зверь вырвется из подвала, был только страх перед синими магами. Этот страх появился, когда почти сразу после смерти Зарта. Одна из старушек в совете магистров, странно так посмотрела на Фундинна, и сказала, что «Вам молодой человек требуется постоянная помощь синего мага. О каком месте в совете в таком случае может идти речь, если Вы даже себя вылечить не можете?»

Потом Фундинн неоднократно проводил эксперименты, ВСЕ маги воды с уровнем больше ученического видели вплетенную в него структуру заклинания. Многие даже почти разгадывали ее назначение, и… погибали. Путем невероятных интриг ему удалось добиться запрета, на изучение синей магии высокого уровня, еще немного интриг и он стал Великим Магистром. Теперь самым главным в его жизни стало удержаться на вершине и сохранить ТАЙНУ. Тайну о нем и о живущем в нем Звере, даже если для этого придется истребить всех магов воды поголовно.

Фу–у–у, башка раскалывается, но подниматься надо, у нас выход в свет. И прямо с утра широко объявленный завтрак. Надо себя в порядок привести, да еще «этого кобелька». Лучший способ привести себя в нормальный вид после пьянки – это тренировка с сестрами, когда с потом выходит все лишнее, но сегодня придется обойтись без тренировки. Мне еще магичить с утра придется, вот и вспотею. Быстро купаюсь в холодной воде, для бодрости, и сажусь на кровать, раскладываю перед собой семь бусин. Эх, покупала я бусы, чтобы сделать счеты, а расходую на всякую ерунду, прости Пресветлая…

Так, первое – метка. Это просто и быстро. Второе – глаза отвести, это чуть посложнее, какое там плетение было в амулете полковника, хорошо действовало… Вот вроде то, что надо. Третье, чтобы самому глаза не отвели. Это предыдущее, но зеркальное. Ой–ой–ой, его в эту же бусину нельзя, конфликт будет. Придется еще по одной бусине прибавить, будет по две. Теперь самое сложное – чуть сдержать магическое воздействие, это я еще не придумала. Будем импровизировать!

Представим себе, что я решила избавиться от …э–э–э надоедливой слежки, что я сделаю? Вариант, убегу не проходит, не обращать внимания тоже, остается оторваться от слежки. Считаем, что и это невозможно, тогда – прибить поганца. Прибить – это сверху магией, да со всей дури, и чтоб мокрое место осталось. Вектор силы пойдет сверху, но не верю, что строго вертикально, отклонение обязательно будет, значит, если объект сделать скользким, то он выскользнет. Если конечно площадь воздействия не будет слишком большой и сила не как у магистра. Ну, всех если не предусмотришь, поэтому если голая сила сверху, то закрываем объект скользким ледяным колпаком и добавляем вектор, для удаления из–под прямого удара.

Что еще? Еще я бы наверняка захотела поймать, следящего за мной, и расспросить с пристрастием. Как бы ловила? Да ловчей сетью. Так добавляем защиту от сети, возьмем стандартную защиту и чуть–чуть поправим, вектор чтоб в сторону объект сразу утянуло. А еще? А на большее у меня сегодня фантазии не хватает, и в дверь уже стучат.

– Асса Анна, тут к вам пришли.

– Открываю.

На пороге вчерашний мальчишка.

– Проходи. Ну что там? Рассказывай. – А сама тем временем бусинки на шелковые ниточки надеваю. Получилось по три бусинки на одну ниточку, ничего, не утянут.

– Ну, вечером она в какой–то ресторан в паланкине ездила. В ресторане была одна, я сам в окно посмотрел. Потом в гостиницу вернулась и до утра никуда не выходила, мы следили и за ее балконом и за черным входом, парадный на ночь запирается. С вас еще три серебрушки, и вы амулеты обещали.

– Держи! – Выдаю пацану три монетки и связку амулетов, а одну ниточку вешаю ему на шею, а на шее давний след от ошейника. Такие следы очень характерные, он его долго носил, и ошейник под конец был ему сильно мал и натирал кожу. Непроизвольно, наклоняю его голову, отбрасываю длинные сальные волосы, непонятного цвета и смотрю на шею, знака нет, он выжжен…. Мальчишка все понимает и пытается вырваться, но я держу его крепко.

– Тетенька не отдавайте меня им… – Начинает реветь и размазывать слезы по грязному лицу.

– Да зачем мне тебя выдавать, я тебя, можно сказать, на работу наняла. Если с тобой что случится, так я об этом всегда узнаю, так что не переживай.

А у самой перед глазами длинный ряд повозок, а на них люди, мужчины, женщины и подростки с пустыми глазами и покорными лицами и с рабскими ошейниками. Видела я как–то такой караван, когда бегала утром. Он ехал куда–то к порту Каравача. Есть в Караваче, ниже по течению Несайи речной порт, только официально он частью города не считается, он как бы сам по себе, и при нем рабский рынок. Оттуда рабов, добытых, украденных, взятых в плен, в вольных землях, по всему Союзу Великих продают, за ними и из Халифата приезжают.

Как только амулет коснулся кожи мальчишки, я заметила странные возмущения в его ауре и несколько вспыхнувших в нем магических нитей, а мальчишка–то, если в нем способности развить, может магом стать. Рабский ошейник душил вместе с его волей и все его способности, а сейчас его магия почувствовала свободу и скоро прорвется наружу. Будет в мире еще один целитель.

– Бери амулеты, раздай, тем, кто вместе с тобой за магиней следит. Я никому ничего не скажу.

– Точно?

– Зуб даю. – И делаю соответствующий жест. Мальчишка успокоился, зуб – это серьезно. – Да, еще, скажи орку за стойкой, что я велела тебя накормить. Понял?

Как только я его отпустила, пацана словно ветром сдуло. Ох, и зачем мне еще одна головная боль? Один вон за стенкой рулады выводит, а тут другой на мою голову. Надо придумать, что с ним дальше делать. Ну, не могу я его просто так бросить! И с собой взять нельзя, с ним заниматься надо, в род принять. А я сама, если призадуматься, на птичьих правах. Куда бы его пристроить? Подумаю об этом завтра.

Пора будить того, что за стенкой.

– Красота моя, все ли ты здоров? Поднимайся, нас ждут великие дела.

Глаза уже открыл, но злой как крилл болотный.

– Ну, я пробегусь пока не жарко, а ты, давай, приведи себя в норму. У меня в удобствах хорошая бадейка стоит.

– Я в твоих милостях не нуждаюсь.

Еще и огрызается! Интересно, тут гонор к родовому титулу в нагрузку раздают?

– Как хочешь, но общая купальня здесь орочья, там еще тот запашок.

– Не твоя забота, как каравачцу водичку найти…, – действительно, чего это я, справлялся же он сам как–то и до меня.

– Ладно, встречаемся внизу через час.

Только что–то меня любопытство разобрало про его водичку. Смотрю, вышел и в переулочек свернул, на восток путь держит, это еще куда? Уже и дома кончились, начались сады и огороды, дорожка петляет между каких–то зарослей. Тут сзади раздается шелест листьев и короткий свист, это мой объект слежки вылез из кустов вечерницы. Да следопыт из меня не очень, но Мара почему мне ничего не подсказала! А, собутыльников мы не выдаем, спелись, заразы. Вот, и Одрик теперь имеет право на язвительную усмешку:

– Ты надеялась выследить меня в моем же городе? Вот это зря, мне тут каждый кустик знаком. Сказано через час, значит через час, сама следуй своим указаниям.

И мимо меня продолжает свой путь дальше, навстречу солнцу. Чего меня дернуло за ним проследить? Не ему же надо было это оглашение, а мне, придется недельку, другую на публике за собой его таскать. Возвращаюсь в трактир…

– Ну что, дружище Джург, какие у нас свежие новости?

– В это время новостей у нас хоть отбавляй, тебе про что бы хотелось услышать? – ставит передо мной кружку пива, но я отказываюсь и прошу просто воды.

– Цены на зерно меня пока не интересуют.

– А зерна еще и нет, будет где–то через месяц. Вот когда все наварят пива из нового зерна, так и закроется ярмарка, но до этого еще далеко. Еще долго в Караваче суматоха, заботы, хлопоты…. Столько мороки для городских служб. Поговаривают даже, что вчера сейну Калларингу стало нехорошо на его рабочем месте, и асса Тадиринг увел его домой. Такого за ним никогда не наблюдалось.

– Что ты говоришь! – Пытаюсь придать лицу скорбное выражение. – Надо же, как перенапрягся на работе. У него действительно, такая духота в кабинете… – Джург хмыкает, во всей орочей роже ехидство, но не удивление. Перевожу разговор на другую тему:

– Джург, а что на восточной окраине Каравача?

– Ничего особенного, лес, за ним горы.

«Чего он туда поперся, эльфов что ли искать?»

– Не–е, в местном лесу эльфы не живут. И у НЕГО приятелей среди длинноухих нет, у него среди гномов дружки.

– Странно, я вроде никакого вопроса вслух не задавала?

– В слух, может быть, и не задавала….

– А разве ты…?

– Не забывай, это Каравач, здесь можно встретить кого угодно. А молодой человек туда поперся совершить утреннее омовение в самой Несайе.

– В этой мути!?

– Не знаешь, не говори. Та протока, где он купаться собрался, не проходит через город, и в нее ручьи с горных ледников впадают. Вода чистая, но холодная, туда мало кто ходит. Но он, видимо, не любит суеты и ценит чистоту.

– Идеалист хренов!

– Это ты кого позвала, вроде я никого чужих не вижу?

– А вон, явился освежившийся, это его второе имя.

– Хм, никогда не слышал.

Голова Одрика была еще мокрой, наверно с купанья возвращался очень быстрым шагом или бегом.

– Час прошел? Выдвигаемся? – Я взяла приготовленный с вечера рюкзачок, и мы выдвинулись. Не успела трех шагов пройти, а мой спутник рюкзачок у меня забирает, это еще зачем?

– А вдруг он тяжелый, – и улыбается. Может, уже перестал обижаться? – Мы сейчас куда?

– В «Лесные секреты», кстати, у меня стекляшки кончились.

– Зато у меня начались, – хлопает себя по карману, – оттуда зайдем в одно место, там как раз недалеко.

– К сожалению, не получится, у нас сегодня много визитов.

– А мне желательно в банк зайти, пополнить запасы. У меня же завтра, того… юбилей. Ты забыла? – Я действительно забыла.

– Если я что–нибудь в чем–нибудь понимаю, то за сдачу объекта в срок нам полагается кругленькая сумма. Там есть и твоя доля. Думаю, на выпивку с закуской тебе хватит.

Одрик увидел идущего навстречу человека, тот тоже вскинул в приветствии руки:

– Сигвар! – По мне пробежали мурашки величиной с куриное яйцо от этого имени. Так значит, вот это и есть настоящий Сигвар, довольно скромной внешности, чуть выше среднего, поджарый, жесткие непослушные каштановые волосы, нос длинноват, какой–то птичий, и ямочка на подбородке. А вот глаза, светлые, голубоватые, глубоко посаженные и внимательные, все вокруг схватывают.

– Почет и уважение, сейн Одиринг.

– Сигвар, брось эти церемонии и не вспоминай. Ты прекрасно знаешь, кто я. И очень здорово, что я тебя встретил. Ты сейчас очень занят?

– Если честно, нет.

– Замечательно, тогда я бы хотел тебя снова нанять, и Лотти против не будет.

– Опять охранником?

– Нет, лучше – управляющим.

– Извини, кем?

– Управляющим. Сначала – строительства, я участок под усадьбу присмотрел, там только гнилые развалюхи, надо все отстраивать заново. Мне самому некогда этим заниматься. Да и потом, управляющий тоже нужен будет.

– А Рооринг как же?

– Этому разгильдяю я не доверю, он только языком работать может. А бригада гномов у меня на примете уже есть. Так жить уже нельзя, нам с Лотти даже библиотеку ассы Эфрины из хранилища некуда забрать, места нет. Деньги, это всего лишь деньги, нужен дом.

– А какая усадьба?

– Сейна Торвинга, вернее его наследников.

– О! хорошее место, и прямо напротив Дьо–Магро.

– Именно, и в ближайшее время я там появляться не собираюсь.

– А потом?

– Потом видно будет. Значит так, я тебя с этого момента нанимаю, сейчас зайдешь за Лотти, затем с ней к стряпчему. Там должны быть бумаги готовы. Меня найдете… Анна, куда мы сейчас?

– Ресторан «Лесные секреты».

– Вот, либо там, либо уже вечером у … в общем найдешь. Все понятно? Я не прощаюсь, еще встретимся.

Когда Сигвар удаляется, спрашиваю Одрика:

– Это что за человек?

– Сигвар – бывший страж, более того, был денщиком у полковника.

– И взгляд у него такой… такой цепкий.

– Профессиональный, когда–то был лучший стрелок в Караваче.

– А почему сейчас не в страже?

– Это долгая история…, и тяжелая. Может быть потом и расскажу, но не сегодня. К тому же мы уже пришли.

Мы действительно пришли. Мэтр Зиммер, хозяин охотничьего ресторана «Лесные секреты» ходил кругами перед своим заведением, ожидая нас.

– Асса Анна, наконец–то, я уже переживать начал… Вы оказались правы, взгляните, эффект действительно есть, – тут я замечаю, в заведение очередь, да такую, какую я встречала на отоваривании водочных талонов во времена всеобщего дефицита.

– Пожалуйста, проходите. Да, и молодой человек с вами. Извините, сейн…?

– Просто Одрик.

– Очень рад, прошу Вас, проходите, – двое дюжих вышибал раздвигают для нас толпу.

Само заведение оформлено в виде охотничьей заимки: грубый камень, темное, как бы закопченное дерево, при входе чучело крилла, по стенам развешаны шкуры, костяные щиты, рога и, конечно же, всевозможное оружие. Любой охотник немного тщеславен, на показ выставляют лучшие из своих трофеев, под некоторыми дарственная надпись. Заметив мое любопытство, Одрик поясняет:

– Здесь еще что–то вроде охотничьего клуба. Уважаемые люди собираются в охотничий сезон, на открытие и закрытие, перед облавой, чтобы договориться, после облавы, чтобы похвастаться….

– А ты?

– Я – нет, я не охочусь. А то бы хозяин уже знал меня по имени.

– Чего ж так?

– А я не кровожаден, я бы мог и сыром обойтись, – помолчал немного и признался. – Первый сезон на охоте проводят вместе с отцом, на крайний случай другим старшим родственником, а мне было не с кем.

Да, самолюбие у мальчишки страдало жестоко.

– Одрик, видишь? – Делаю легкий кивок в сторону публики. – С утра какой аншлаг.

– Это чего их столько, сегодня кормят даром?