Текст книги "Мастер сновидений"

Автор книги: Алинна Ниоткудина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 58 (всего у книги 86 страниц)

Вверх! Что–то или кто–то тянул его вверх, а гроза крутила из стороны в сторону. Во вспышке молнии перед ним мелькнул ряд досок внахлест. Это был борт корабля. Как же он мог попасть из Топей в судоходную Несайю?! Но думать об этом Одрику было некогда, ему, голубому магу, надо было думать о ветре. Чтобы его не шарахнуло о высокий борт торгового кнорра. Волна подкинула его и….

Одрик очнулся от резкого запаха парфюма. Может быть, он и не был таким уж резким, но Одрик не выносил подобные эльфийские штучки. Ветер стих до полного штиля, небо было затянуто безнадежно–серыми тучами, скупо выжимавшими из себя жалкое подобие дождя.

«Да, это не Каравач», – вздохнул Одрик.

– …Что вы, хозяин! Нет, хозяин… Никого не потеряли, никто не убежал. Даже выловили… – до Одрика долетали обрывки разговора.

– Ну и где ваш улов? Показывайте. Он разве не в трюме? – Судя по тону фраз это и был хозяин. А судя по акценту – это был эльф, даже в приказной речи не удавалось спрятать эльфийского мурлыканья.

Какой–то эльфийский работорговец нанял отряд наемников для охраны и доставки живого товара – обычнейшее в этих местах дело. Вот значит, с каким грузом идет это купеческое судно!

– Только непонятно, откуда он взялся в реке в такую грозу?! А как его к нам забросило, так и буря начала стихать. Барух сказал, что нельзя его со всеми, он какой–то другой. И у него кольцо мага ветра.

– Он уже совсем из ума выжил! На моем судне посреди реки маг ветра и вы даже его не связали!?!?

– Барух просто так ничего не говорит. Он сказал, чтобы его не трогали, а как к берегу пристанем, лучше вообще отпустить.

– А не много ли этот колдун на себя берет! – Эльф перешел на противнейший визг. – Пока еще я здесь хозяин, и будет по–моему! Давайте его сюда!

Двое дюжих наемников вытащили Одрика из–за бочек и, заломив руки за спину, и прижав для верности нож к его горлу, представили перед эльфийские очи. Странно, он стоял на своих ногах, колено было целым! Хозяин был не единственным эльфом на палубе, за ним на полусогнутых следовали еще два душистых прихлебателя. От смрада эльфийского парфюма Одрика замутило, а хозяин как назло уставился на него в упор.

– Это действительно человек? Это лариец с равнины?

– А кто же еще? – атамана наемников уже начали доставать капризы эльфа.

– А разве у людей бывают такие глаза?

– Действительно… – атаман тоже пристально разглядывал Одрика. – Так…. что вам, айре, не нравиться?! Это же редкость, а за редкость дороже дают.

До эльфа, наконец, начало доходить, и его клыкастый рот расплылся в подобии улыбки. Он переглянулся со своими спутниками и заговорил с ними по–эльфийски. Но беда в том, что Одрик немного понимал эльфийский, в школе приходилось учить. Произношение у него было жуткое, более–менее внятно он выговаривал пару фраз, но понимал прилично. Сначала речь зашла о халифатском аукционе, где он шел бы оригинальным лотом. А потом один из прихлебателей напомнил, что у них есть соотечественник, большой любитель редкостей. И не мешало бы сообщить ему, когда тот в хорошем настроении, то платит приличные суммы.

Одрик опять оказался товаром, пусть даже эксклюзивным. В ушах начал громыхать пульс, стало трудно дышать. Нет! Он должен это остановить, не дать этому вырваться…. Здесь, под этой палубой в трюме несколько десятков ни в чем не повинных людей, наверняка и дети есть. Нет!

Один из хозяйских прихвостней куда–то сбегал и возвращался с неким предметом, с ошейником. Для него, для Одрика. И как только ему повесят это украшение, он перестанет быть человеком, а будет живым трупом, зомби с бьющимся сердцем. И ничего его уже не будет волновать, ну, пожалуй, кроме голода. Люди с рабским ошейником становятся безразличны ко всему и спокойны как кастрированные варги. Ни грусти, ни веселья, ни любви, ни ненависти, ни злости, ни сострадания… ничего в них не остается. Детей не душат до конца, дают им вырасти. Детские ошейники оставляют крупицу свободы, но до тех пор, пока хозяин не решит, что ребенку уже пора стать взрослым.

Одрик попытался дернуться, но кто–то крепко заломил ему руку за спину. Звонко клацнул замок ошейника, холод кольцом сдавил шею Ордика. Мир вокруг сразу поблек и стал терять краски, стал превращаться в черно–белый.

– Белый…, – успел прошептать Одрик.

Как же трудно дышать…. Вдох – и раскалившийся добела ошейник разлетается мелкими брызгами, поражая горячими осколками его тюремщиков. Выдох – и белое пламя застилает ему глаза. Последнее что он видел, как старик–маг нырнул в трюм, и за ним закрылась крышка.

«Может быть, я унесу это с собой» – подумал Одрик и шагнул за борт. Но достать до воды ему было уже не суждено. Гигантская воронка разогнала воды нижней Несайи до самого дна, Одрик ступил на твердую, поросшую водорослями землю. Он оказался на песчаной арене громадного цирка с водяными стенами. Где–то там, на краю стены, трепыхалось перевернутое суденышко.

«Всех смыло, если живые и остались, то только в трюме. Так оставлять нельзя, воронка будет заполняться, и они попадут в водоворот».

На раздумья у Одрика оставались считанные мгновения, ведь сюда в центр придет не только откат, но и вода, которая сейчас стоит почти вертикально. Один откат в своей жизни он уже пережил, но под водой никто из людей пока дышать не научился.

«Ветерок, приятель, выручай!» – Одрик призвал ту силу, которую знал и любил больше всего. Водяной цилиндр не стал сливаться по спирали в обратном порядке, Одрик разрезал его ветряным ножом. «Право» и «лево» начали приближаться к центру, а «перед» и «зад» удаляться. Вместо воронки получилось схлопывание, цилиндр сложился. Торговый кнорр был там где «перед», его выплеснуло на отмель пологого берега. Одрика отнесло назад на высокий скалистый, и от души приложило к гранитной плите.

«Хорошо не головой», – успел подумать Одрик.

Его увлекло течение, и накрыла взбаламученная вода Несайи …

Потом его мутное, как вода в Несайе, сознание раздвоилось. Это быт словно бы и не он. Одрик словно наблюдал за собой со стороны, находясь при этом внутри собственного тела, и никак не мог повлиять ни на свое второе Я, ни на действия не подчиняющегося ему тела.

– …Ну, до чего же в Несайе грязная вода! Какая же липкая грязь, да еще и вонючая! А стоит ли это с него смывать? Бросили бы так, чего с ним возиться? Но ей, однако, не все равно, раз она его отмывает. Как же она его до сих пор терпит!? – Вслух размышляло тело Одрика. – Вот и сейчас нашла в сточной протоке у какого–то захудалого трактира. Ни у одного ангела нет столько терпения, сколько у тебя, милая моя Кайте. Ну ладно я, в конце концов, я сам виноват в такой своей жизни. А ты же ни в чем не виновата! Оставила бы ты меня на какой–нибудь хвачиковской помойке и дело с концом! Ах, дети! Да зачем я нужен такой детям? Может, без меня тебе бы нашелся кто–нибудь, может, пожила бы нормально.

– Да, когда–то мы жили нормально, когда–то мы были счастливы. И большой дом, и деньги были, все у нас было…. И дети родились….

– Ко мне ходили друзья, много всяких друзей, ты была гостеприимная хозяйка. Конечно, ты была права, нельзя устраивать попойки в доме, где маленькие дети. Друзья стали звать в трактиры…. А деньги, как оказалось, очень быстро кончаются. И с пьяных глаз не помагичишь. Под хмельком пару раз разнес кое–чего, хорошо еще до смертоубийства дело не дошло, пришлось выплачивать компенсацию пострадавшим. И результат не заставил себя ждать. Если бы ты целыми дням не возилась с огородом, то наши дети давно бы голодали.

– Старшему надо учиться? Я ж не спорю, надо, так надо. Говорят, что с его способностями он может поступить в академию? Кто это говорит? Асса Вордер! Черный ворон еще жив? Ну, так пусть он ему устроит протекцию в Тайной страже, Калларинг по старой памяти должен согласиться. Нет, я просить к нему не пойду, да он меня в таком виде и не узнает. А вот ты можешь, вы же с ним хорошо знакомы. Тебе нечего надеть для такого разговора? Чем же я могу тебе помочь?

– У меня же еще осталась одна интересная вещица из сундука бабушки Эфри! Меня давно просили ее продать. Правда, я до сих пор не выяснил, что это за вещица, и какова ее истинная стоимость. Ну, да ладно, не до этого сейчас….

… В трактире гудела очередная гулянка. Странное дело, стоило у Одрика появиться каким–то деньгам, как сразу встречались друзья. Они почему–то не встречались, когда он был без денег….

Под утро торговец–орк проезжал по Каравачу, он задремал. Вдруг на мосту его варг встал на дыбы. Под его лапами орк увидел бесчувственное тело какого–то забулдыги. Наверное, набрался, так и упал здесь, а на его варга всю вину свалят. Конечно, во всем же орки виноваты! Орк огляделся по сторонам и столкнул бедолагу в мутную протоку Несайи….

…Удивительно, но Одрику неожиданно сделалось тепло, даже жарко. Он открыл глаза и в совершенно прозрачной воде на дне увидел своего же мозаичного красного дракона. Одним мощным рывком он вынырнул на поверхность.

– Асса, а уже и не знал, что делать. Мне показалось, что вы слишком долго находитесь под водой. Скоро начнется прием, – беспокоился вышколенный денщик.

Одрик выбрался на бортик бассейна и завернулся в полотенце.

– Сегодняшнее мероприятие без развлекательной части, – продолжал денщик, – никаких фуршетов и танцев. И никаких расшитых камзолов! Я знаю, Вы не уважаете излишнюю пестроту, особенно для мужчин.

Одрик взял свиток, протянутый ему денщиком, там был изложен церемониал присяги по армейскому полевому уставу. Отдельно прилагался список официальных лиц и приглашенных гостей.

– По армейскому регламенту. И тайные согласились с полевыми? И даже Дьо–Магро не выступал?

– Ни сколько! Ему понравилась идея совместной присяги в резиденции, и с полковником Мак–Хаконом они дружны. Потом ему оказана честь принимать присягу у вашего…

– У моего?! Кого?!

– Простите, больше ни слова. Вы же запретили об этом говорить.

– Но я не могу выбрать ни тайную, ни полевую форму. Ни в черном, ни в зеленом мне нельзя, чтоб никого не обидеть. Какой еще остался?

– Остался основной цвет знамени – красный, точнее его оттенок, кармин.

Красный, яркий, жгучий и будоражащий до судорог его память, поднимая из ее глубин непроходящую боль. Но карминный цвет, совсем другой, это красный в глубине, густой, спокойный и мудрый.

– Да, давай кармин. Уже пора, эти люди не опаздывают. И может быть лучше будет здесь в парке на траве, а не в зале. Как думаешь, командиры согласятся?

– Полевые даже будут довольны. И тайные тоже согласятся.

«Странно, когда это тайные стали считать полевых равными себе?» – подумал Одрик, а вслух добавил:

– Тогда через полчаса, здесь должны стоять все положенные штандарты.

– А ваше кресло выносить?

– Зачем? По регламенту мое место под знаменем, и я буду встречать их стоя.

Газон, представлявший из себя облагороженный вариант каравачского заливного луга, заполнялся людьми в строгих одеяниях, увешанных всеми регалиями. Славно потрудились денщики, начищенный металл сверкал на солнце, слепя глаза. Парк наполнялся не разговорами, а позвякиванием шпор. Особенно звонкими были шпоры у новобранцев.

Армейский горн дал сигнал к построению и процесс пошел.

Третьим к полковнику Тайной стражи направился тот, чьи шпоры сверкали ярче всех, сапоги наверно были самыми высокими, что не удивительно, если ноги такие длинные. С каким достоинством он проходит перед публикой, как гордо держит свою светлую голову с волосами цвета спелой пшеницы. Да, когда–то Одрик мечтал оказаться на его месте.

«Нет, я не хочу, но я не могу не выполнить приказания», – донеслось до Одрика, когда–то он уже слышал этот голос.

«Мне приказывают, я не в силах противиться. Я не могу так больше, освободи меня – подари мне смерть!» – Одрик различил в толпе гостей фигуру в сером плаще с надвинутым на лицо капюшоном.

«Смерть? И не мечтай!» – проскрежетал старушечий голос. – «Это ему ничем не поможет, теперь таких как ты у меня много. И ты сам этому здорово поспособствовал…» Старуха сдавленно рассмеялась.

Большинство из гостей резко сняли с себя морок, это были такие же, скрытые серым плащом фигуры. И множество ледяных пиявок были выпущены на свободу, Одрик знал, для кого они были предназначены, для светловолосого кареглазого парня. Первый залп принял на себя Калларинг, загородивший собой новобранца. Второй залп…. До второго дело не дошло, белый смерч вырвался у Одрика и смел все на своем пути, смешав плоть с травой, а кровь с землей. Он смог разглядеть Калларинга, уже бездыханного, и юношу, которого тот пытался спасти. Но пшеничного цвета его волос уже не было, так обильно они окрасились кровью.

Снизу приближался гул. Вода из подземных источников по покореженным трубам с ревом вырвалась на свет и скрыла под собой развороченный сад и развалины резиденции. Горячая жижа, смешанная с кровью, смыкалась над Одриком. Бороться за жизнь, потерявшую всякий смысл, он не стал….

…Темно–зеленая стоячая вода… Это какая–то заводь куда его занесло? Нет, это не Несайя. Это островок в Топях, они ночевали на нем, когда только входили в топи со стороны хутора. Он всего лишь в Топях! И на нем та же одежда, в которой уходил из Каравача, и ему опять его законные двадцать лет. Значит, это всего лишь бред от укуса мерзкого паука–мутанта. Ничего этого НЕ БЫЛО! Никто НЕ ПОГИБАЛ! Он опять был в своем теле и мог им управлять…

«Эх, зря я его тогда не раздавил!» – досадовал на паука Одрик. «Но кто его знает, может я не просыпался с первого сна. А вдруг это так! И все, что было с Торканой было во сне.» – Ужаснулся он своей догадке.

Ругая себя всеми известными ему ругательствами, он потащился из Топей. Только хватило сил добраться до его любимого Каравача. Что у него не было еды, это еще не самое страшное, не было еще и воды. Не пить же эту зеленую муть.

Но к полудню следующего дня он уже был на хуторе Болотный камень. Здесь были оставлены их варги. Хозяева поупирались немного, но одного зверя все же отдали. Теперь, если подгонять животное, ночь он проведет у себя дома. Все! Домой и больше никаких авантюр, тем более со всякими магиями. Паук обмолвился, что от нее можно отказаться. Вот он и откажется, от обеих. Ну что ж, не будет кем–то всесильным, будет жить как все. Жил же он как все, и ничего, нормально получалось и без магии он тоже проживет. А тут, либо тебя убьют, либо ты убьешь – веселая перспектива, нечего сказать.

– Я хочу быть как все! – крикнул он зеленым каравачским лугам.

– Исполнено! – отозвался чей–то голос у самого горизонта.

Ну, вот и ладно, так спокойнее и надежнее и не придется отвечать за судьбы всего человечества, только за свою.

Его рассуждения прервались самым неожиданным образом. На ровной дороге, варг споткнулся, и Одрик полетел в высокую каравачскую траву. Поднявшись на ноги, он обнаружил, что не один на этом лугу. Вокруг него стояли пятеро. Их единообразная, знакомая Одрику, экипировка приводила к невеселым выводам. Эта пятерка легионеров по его душу и он под прицелом пяти арбалетов.

– Хавард, зови Даму. Она так хотела на него взглянуть.

Через пару минут, показавшихся Одрику вечностью, легинер пришел вместе с женщиной средних лет, шатенкой с прической по последней моде. Она держалась чересчур заносчиво, для путешествия по каравачским хуторам, ее костюм безумно дорогим, а лицо прикрывала темная густая вуаль.

– Ну, парень, как тебе повезло. Дама решила тебя повидать лично. Не каждому дано посмотреть на леди Смерть.

Одрик даже через вуаль чувствовал на себе пристальный взгляд. Дама вдруг подняла вуаль и почтила его своим открытым взором, голубых, холодных как лед, глаз. На тонких, причудливо очерченных губах блуждала нервная усмешка. Одрик понял, что дело плохо и попытался призвать себе на помощь магию, но ее не было, он больше не был магом! А драться на мечах или хоть кулаками достойно махать, он так и не научился. Обидно, как же обидно умирать, даже не оказав, хоть какого–нибудь сопротивления!

– Какой славный мальчик! И чем ты так мог насолить «Основному», что пока ты живой, ни пить, ни есть не может? Жалко, такой молоденький. Но в моем деле репутация превыше всего. – Дама тяжело, даже горько вздохнула. – Я не могу отказать постоянному клиенту.

Она взглянула на Одрика еще раз и отвернулась в сторону.

– Прости… Ничего личного, это только работа. – И ее молниеносный удар снес Одрику голову….

Один из легионеров поднял голову за волосы и протянул Даме.

– Этот старый маньяк пожелал получить такой сувенир, – Одрик видел, как тонкие губы Дамы скривились. О, ужас! Его голова видела и слышала! Она даже шевелила челюстью, но не говорила. Но схватить зубами могла, и схватила главу Легиона за руку. Дама вскрикнула, выронила голову…. Она покатилась как капустный кочан и плюхнулась в какую–то заросшую речушку….

…Вода и какие–то причудливые растения касаются лица…. Странно, он слышит, он чувствует…. Но глаза открывать страшно. Да он и не может их открыть, он опять наблюдает со стороны за жизнью своего тела и себя.

– Сейн Одиринг…. Сейн! – кто–то касается его руки.

– А–А! Кто?! Что?!

– Сейн, Вы, верно, заснули, я Вас напугал.

Одрик, командующий телом, приподнялся, сел, решился открыть глаза. Он сидел в мраморной ванне среди зимнего сада с причудливыми растениями и статуями. За высокими окнами с цветными витражами шел снег. У изножья ванны стоял слуга с полотенцем.

– Сейн, я знаю, сейчас не время приемов, но….

– Что «НО»?

– Э–м–м–м…К Вам трое эльфов.

Одрик вышел из ванны, взял у слуги полотенце, обернул его вокруг пояса.

– Ну, так в чем дело? Зови. – Скомандовал он слуге, направляясь с эркерному окну, где стоял маленький круглый мраморный столик на кованной витой ножке и несколько плетеных кресел.

– Сейн…это не ваши эльфы.

– Что–что?

– Это …ДРУГИЕ эльфы. Сам консул с секретарем и … и с племянником.

– Только племянников мне здесь и не хватало! – пришлось облачаться в положенный для приемов камзол, опять эти воротники, манжеты, опять церемонии и расшаркивания.

– Айре Греттиэль!

– Сейн Одиринг! – они обменялись приветствиями и прошли в малую гостиную.

– Сейн, я бы хотел представить Вам Ладариэля, моего …э–э–э…племянника. – Консул так промурлыкал последнее слово, что у Одрика случился приступ тошноты.

– Ладари, – подозвал консул эльфийского юнца, – это и есть знаменитый сейн Одиринг. Я бы сказал, что он великий магистр магии искусств. Искусство по воздействию на мыслящих существ подобно магии, а если на службу ему поставить магию! Я даже не могу представить степень возвышения силы!

– Сейн Одиринг, не будете ли Вы великодушны, и не поучаствуете ли в судьбе Ладариэля?

– Простите, но юноша выглядит вполне благополучным. Зачем ему мое участие?

– Он мечтает попасть в вашу школу искусств. У Вас ведь есть и межрасовые курсы.

– Конечно, Каравач вольный город. У нас никому не запрещено проживать.

– Даже оркам, – скривился Греттиэль.

– Да, даже оркам. Но согласитесь, консул, где кроме Каравача Вы могли бы спокойно встретиться с некоторыми их представителями и уладить кое–какие проблемы.

– Как это верно! Такая политика позволила Каравачу наладить отношения со всеми расами и государствами и мирно сосуществовать не один век.

– Айре Греттиэль, Вы можете мне признаться, зачем молодому человеку обучение магии искусств? Ведь со статусом вашего племянника он может сделать куда более престижную и выгодную карьеру.

– Сейн Одиринг, а Вы не допускаете мысли, что у него могут присутствовать таланты и в этом статусе?

– Вполне допускаю. Но знаете, лучше не заострять внимание на этом его… статусе. Я готов принять его на общих основаниях.

– Безусловно, сейн. Безусловно!

– Я рад, что мы поняли друг друга.

– А теперь, если сейн будет так любезен, то нам бы хотелось посмотреть что–нибудь.

– Всего увидеть невозможно и за целый день. Чего бы вам хотелось в первую очередь?

– Купол! Конечно же купол.

– Прошу…

Эльфы с восторгом взирали его легендарное творение, результат его невероятного упорства и вычурной фантазии – витражный купол, игравший редкостными цветами

…. Зимнюю томную дремоту Каравача прервали залпы катапульт. Гранитный снаряд разбил творческие изыски в пыль…

Мирный город заполнился рокотом, скрежетом, человеческими и нечеловеческими рыданиями. Белый снег обагрился межрасовой кровью.

Одрик стоял посреди площади и как когда–то ощущал свою полную никчемность. На его глазах все, что было ему дорого, погружалось в хаос войны. Полчища наемников терзали вольный город, а он ничем не мог этому помешать.

Одрик не любил военных игрищ, не любил кровавых поединков. Он был уверен, заверений в мире и дружбе достаточно. А сейчас ему нечем защищаться самому и защищать любимый город.

К Одрику подбежал оборотень в боевой трансформации, и, не разглядывая, кто передним, одним махом кривого бронзового меча снес ему голову. Голова по странной траектории полетела через всю площадь…

«Что–то часто голова стала отделяться от тела», – шевельнулась мысль в мозгу, – «Надо будет подумать о съемном варианте….»

«А ведь у меня была возможность. Я наверно смог бы это предотвратить, я бы смог спасти город и людей, а я даже не попытался…»

– Дошло наконец–то! – раздался чей–то простуженный голос. – Возвращаемся.

И голова, не долетев до земли, попала в расставленную кем–то рыболовную сеть. Только плетение у сети было странным, ажурно–кружевным, как у паутинного гамака.

– Хорошо, тогда вернемся к нашим илларям… Можно ли поинтересоваться у многоуважаемых Хозяев, почему Вы изволили называть меня Госпожой? С вашими соседями оборотнями все понятно, они иначе не могут, а Вы?

– Уважаемая госпожа, мы конечно не оборотни, но мы все помним, мы помним, кому мы обязаны нашим существованием. И дело даже не в этом.

– Совсем не в этом?

– Совсем не в этом, совсем…

– Когда ты снимешь защиту, и оборотни отсюда уйдут, Топи останутся без защиты, они станут ничьей землей, мы этого не хотим.

– Не хотим, не хотим.

– Нам нужна будет защита.

– Да, защита нужна.

– А тебя мы уже знаем. Ты нас не боишься и не обидишь.

– Не обидит?

– Не обидит, не обидит…

– Слуг у нас много, но зимой холодно и большинство из них спит, и мы становимся беззащитными. Шелк нужен многим и демоны тоже не помешают, многие захотят захватить пустые топи. А вот если они будут под твоей защитой, то мы сможем зимой спать спокойно.

– Спокойно?

– Совсем спокойно.

– Ваша позиция мне понятна… лучше то зло, которое знаешь. Еще какие проблемы есть?

Паук опять начинает переминаться с ноги на ногу.

– Наши слуги и пленные демоны делают шелк… Шелковое полотно, но слугам скучно делать простое полотно.

– Скучно?

– Очень скучно, очень…

– Из–за этого бывают проблемы с качеством…

– Мы бы хотели делать еще что–нибудь, но не знаем что. Нужно что–то, что будет стоить достаточно дорого, и чтобы слугам было интересно это делать. Чтобы они могли творить… Но мы не знаем – что делать?

– Что делать? Что делать…

– Ну, это просто. – Машу ручкой, так, ерунда…

– Просто?

– Да, можно, например, делать… шелковые чулки, они могут быть разной толщины и разных узоров и цветов. Можно делать перчатки для дам, разной длины и с разными узорами. Можно делать шелковые носовые платочки с кружевами. Можно просто делать кружева для воротников, можно делать кружевное шелковое белье. Еще придумать?

– Нет, но хотелось бы сделать образец. С чего начнем?

– Сейчас начнем?

– Сейчас, сейчас…

– Ну, например с чулок. – Вношу конструктивное предложение.

– Мы готовы. Что делать?

– Пусть принесут чего–нибудь, куда мне сесть и куда ногу поставить.

Пока слуги волокут деревянные чурбачки, снимаю сапоги и штаны. Сажусь на чурбачек, а на другой – ставлю голую ножку.

– Начинайте…

– А что делать?

– Ну, зовите мастеров, снимайте мерки и делайте чулки, сразу и примерим. Можно для первого раза прямо по ноге оплетать.

На поляну сбегаются десятки пауков. Они начинают бегать по моей ноге. Я смеюсь, щекотно.

– А носовой платочек, как выглядит? – Спрашивает Хозяйка.

– Такой маленький квадратный кусочек шелка, а по краям, по кругу кружева.

– Какие кружева?

– А какие понравятся… Нужно что–то ажурное, воздушное…

– На каждом платочке кружева разные?

– Я так думаю, что платочки лучше делать по восемь штук одинаковых или по четыре, а чулочки обязательно по два. Вы смотрю с левой ногой закончили? Давайте правой займитесь, а этот дайте мне. Тут еще кое–что надо сделать…

Снимаю тонкий и приятный на ощупь чулочек. Работа великолепная.

– Вы делали замечательный чулочек, но тут надо кое–что поправить. – Паучки мастера замерли передо мной, смотрят. Интересно, понимают что–нибудь или нет? Или им все хозяйка транслирует. Поясняю и Хозяйке и мастерам. – Самый мысочек чулочка и пяточку надо сделать более полотыми – чтобы носились лучше. Еще вот тут сверху тоже надо сделать плотнее – это чтобы к поясу прицеплять было удобнее, и чулочки при этом не рвались. Еще здесь же сверху можно сделать кружева и … Вы можете сделать липкий слой? Так чтобы к коже прилипали? Допустим, смочить и прилипает, сухие не липнут. Очень было бы удобно. Одела, смочила резинку, и чулочек прилип и не сваливается.

Паучиха и мастера заворожено слушают.

– Еще можно сделать чулочки разного цвета и плетения. Этот чулочек белый… Лучше всего было бы их делать телесного цвета. Можно и других цветов. А кружев на платочке хватит. – Останавливаю я мастеров плетущих кружева на платочке. – Ах, как здорово получилось.

– Мы довольны. Новая работа нравится слугам. А будет ли это пользоваться спросом?

– Будет, будет, не волнуйтесь. Можно ли будет сделать мне с собой несколько пар шелковых чулок и несколько платочков? Мои мерки у вас есть. А я в Караваче прикину, сколько за них можно будет выручить. Я думаю, что это будет дорогая, элитная продукция… Рисунки остальных вещей с размерами я вам пришлю через Юммита.

Мы еще долго беседовали с Паучихой про размеры чулок и рисунки кружев. Потом в наш разговор втиснулся Хозяин и спросил, будут ли пользоваться спросом пленные демоны? Сказала честно, что не знаю… надо спросить… И если демоны пленные, то могут ли они работать, и если могут, то где? Какая упаковка для демона нужна?

Вот в таком виде… Без штанов и в одном чулке я и красовалась, когда раздался животный вой и что–то шмякнулось на землю. Судя по шмяку, что–то было размером с Одрика. Так и есть, гамак качается уже пустой, бегу отыскивать Одрика в траве.

– Одрик, сонный ты мой, ты проснулся! Как ты себя чувствуешь?

Вместо ответа вижу расширяющиеся от ужаса вишневые глаза, с леденящим кровь воплем парень пятится от меня и скрывается за деревьями. Я озадаченно оглядываюсь по сторонам, это он меня испугался? Неужели я такая страшная? Через несколько мгновений Одрик, весь всклокоченный выскакивает из зарослей с рогатиной наперевес, которой, похоже, пытается защищаться от меня. Кричит паукам:

– Куда вы дели Анну?! Что за демона мне тут подсунули!

Хозяева хором уверяют, что я и есть Анна.

– Неправда! У Анны нормальные ноги и одинаковые. Таких ног у людей не бывает!

– Одрик, спокойно! Сейчас все будет нормально. Только взрыва не устраивай!

Его бьет крупная дрожь, он растерянно озирается по сторонам, заплетающимся языком, спрашивает:

– Это не сон?

В три голоса заверяем, что он уже проснулся. Он недоверчиво, с опаской косится на мои ноги. Надо же какой эффект!

– Одрик, отважный ты мой, сейчас ты меня признаешь. Ты только отвернись, или просто глаза закрой – я оденусь.

Закрыл он глаза или нет, но одеваться надо. Пока женишок приходил в себя и изучал паутинный чулок, как доказательство реальности всего происходящего, я успела договориться с хозяевами о дальнейшем плодотворном сотрудничестве.

У Одрика после сна вид задумчивый и рассеянный. Он словно все еще спит или не верит, что уже проснулся. Пока идем к резиденции, пытаюсь понять и расспросить его, что же с ним произошло? Отмалчивается и продолжает о чем–то напряженно размышлять.

– Одрик, задумчивый ты мой, а что там с учителем? Ты теперь можешь у него учиться?

– Я его слышу… Когда я его спрашиваю, он отвечает, если считает нужным.

– А как его зовут?

– Не знаю…

– А ты спроси, а если не помнит, то выберите с ним имя, это улучшит ваши отношения.

– Думаешь?

– Знаю.

Остаток дня я отсыпалась и отдыхала в запас. На прощальный ужин нас решили побаловать сладеньким. Кроме всего прочего, оддньюкарка в летах преподнесла пирог с лесной вечерницей. Это была мать Арнори, благодарила за дочку и за внука. Потому что окажись ребенок неполноценным, Арнори могли бы запретить иметь еще детей. А это значит и супруг бы получил право оставить ее. С какой–нибудь другой, у него могло быть полноценное потомство. Тут в Топях тяжелая жизнь, тут не до жалостей и сантиментов. И еще она всем видом показала, что хочет сказать мне пару слов «без протокола». Оставляю «сладкую парочку» наедине с десертом, отхожу с бабушкой в сторонку, вешаю звуконепроницаемый полог.

– Даже не знаю, как сказать.

– Говорите как есть.

– А вот ваш друг, он нормально себя чувствует? Он столько добра сделал для моей дочери, мы очень переживаем….

– А почему он должен чувствовать себя ненормально?

– Понимаете, наши девушки, которые не замужем, они такие шутницы. Правда, как замуж выходят, шутки сразу прекращаются.

– А причем…?

– Они решили подшутить и пока вас, госпожа, не было, подмешивали ему в еду и питье корень «ночной зорьки». У нас тут такая травка растет, ее наши девушки используют как приворотное зелье, когда хотят приманить молодого оддньюкара.

– Так вот оно что!

– Но как это зелье действует на людей, мы не знаем, поэтому переживаем.

– Ничего, не волнуйтесь. Все в порядке. Ничего ему не сделалось, здоров как варг–производитель.

– Ой, ну слава Пресветлой! А то ведь, он же Великий маг, он словом убить может. Тут наш один случайно девушку вашу напугал. Так он ему только одно слово сказал, наш понял, что лучше уйти подальше. – Интересно, что это за слово было, хотя я догадываюсь.

– Словом? Убить? Ну, вообще–то может. И даже молча, ничего не говоря. Так что пусть держаться от него подальше. Он незлой, но если его зацепить…. Я бы тому не позавидовала.

– Значит, все обошлось?

– Да, все обошлось, не переживайте.

Чудные дела творятся. Глянула на парочку, аки голуби, волю дай, друг друга изо рта кормить будут. Повезло ж тебе, подруга. Да и женишок тоже не в накладе….

Поздним вечером прибежали пауки и принесли образцы чулок, несколько пар разных цветов и с разным креплением и плетением и на липучке и для пояса. Правда, пока только одного – моего размера. А еще шестнадцать носовых платочков с кружевами, четыре по четыре. И каждый квартет отличался от другого разными видами кружев. Красота!