355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Алинна Ниоткудина » Мастер сновидений » Текст книги (страница 14)
Мастер сновидений
  • Текст добавлен: 5 октября 2016, 01:27

Текст книги "Мастер сновидений"


Автор книги: Алинна Ниоткудина



сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 86 страниц)

– Даже прекрасно, интересно откуда? Я сам не понимаю, что со мной твориться! – загримированный юноша сорвался на крик.

– Опять продолжаешь спорить с пожилым человеком?

– Я не спорю, я интересуюсь…Уже и спросить нельзя, – последнее он пробурчал себе под нос и надул губы.

Антонин увидев его выражение лица, закрылся рукавом и, делая вид, что закашлялся, покатывался со смеху. Они с Лотти выкрасили его почти в черный цвет, лучше бы легкую растительность на лице не трогали вообще. Наведенные морщины вокруг глаз и по–девчоночьи надутые губы с черным мальчишечьим пушком – внешность почти для клоуна из бродячего цирка. Справившись с приступом хохота и промокнув выступившие слезы платком, Антонин смог продолжить:

– Можешь, я здесь как раз для того, чтобы ты меня спрашивал.

– И могу надеяться на ответ?

– Конечно, я же КВЕСТОР. Только не спрашивай, где меня этому учили.

– Голодного гваррича мне на голову! Получил в попутчики гадалку.

– Ошибаетесь, господин хороший, сильно ошибаетесь. Гадалке задают вопрос: Если я выхожу из пункта А, то попаду ли живым в пункт Б? Гадалка отвечает: ДА, НЕТ, Не знаю.

Вопрос к квестору звучит так: Если я из пункта А хочу попасть в пункт Б, и желательно живым, то как мне прокладывать маршрут? Квестор не дает ответа ДА или НЕТ, он отвечает на вопрос КАК? И что надо, чтобы было ДА. Если понравишься, то в порядке бесплатного приложения еще объяснит и ПОЧЕМУ. Квестору не нужны кости, камни или кофейная гуща, его инструмент для гадания ты сам.

– Так в том и беда, что я–то не хочу в Б, я хочу остаться в А. Но оставаться там нет никакой возможности? Я не понимаю, что не так? И все, к кому я был привязан, кого бы я мог любить, на их обрушиваются несчастья, они умирают. Я иногда боюсь за моих друзей, как будто опасность во мне самом. Я боюсь даже…, – он резко замолчал, проглотив слова и слезы.

Старый холостяк Антонин хотя и понял, чего больше боится его подопечный, не смог сразу найти подходящие слова,

– А это ты зря… Это с тобой скверное что–то может сделаться.

Скверное… А оно и делалось, и не ускользало от прыткого на язык друга Рооринга, который для себя проблемы терзавшие Одрика уже давно решил, и позволял себе шуточки в адрес своего друга, примерно такие:

«А вот пошли мы как то с ребятами к веселым вдовушкам. И Одрика с собой взяли. Пришли выбрали, я тогда себе тогда двух таких цыпочек из новеньких взял… А к Одрику пристала какая–то толстуха, а он парень скромный, как от нее отделаться не знает. А девица наглая и потащила она его наверх в комнату. Я Одрику с собой бутылку вина дал. Проходит оплаченный час, уже уходить скоро пора, я заглядываю в комнату к толстушке, так чтобы они меня не заметили, и что я вижу… На кровати сидят почти голая толстушка, и полностью одетый Одрик, даже сапоги не снял и допивают очередную бутылку вина, а возле кровати их еще три пустых стоит. Тут толстушка обнимает Одрика и говорит:

– Мне больше вина не наливай, а то у меня с ногами что–то странное…

А он ей:

– Что подкашиваются? – а толстушка ему

– Нет, раздвигаются.

Задирает вверх подол и как раздвинет свои ляжки. Одрик как увидел, что у нее там между ног, так из ее объятий вырвался, вскочил и бегом из комнаты. Мне дверью по лбу заехал… Я все его пытал, чего же он у нее такого страшного между ног углядел, молчит, не сознается, но в этот веселый дом больше не ногой. Мы с тех пор перебрались в заведение напротив, и надо сказать не прогадали… там цены пониже, и девицы поинтереснее, и комнаты почище. "

Конечно, с таким другом как Рор, с изрядной информацией в некоторых заказах на сны, Одрик был просвещен во многих вопросах, и долго «в девках не засиделся». Но это было что–то не то, и не так… Это когда идешь в безводной пустыне и тебя мучает жажда, ты будешь пить и из придорожной лужи, но мечтаешь–то все равно о прохладе истока Несайи.

– Я не могу понять, кому я помешал, кому дорогу перешел, ведь я всегда старался никого не задевать… А на меня такая охота открыта….

– Да, тебя гонят и двумя сворами. Какие–то несоразмерные, неравновесные затраты…, – и Антонин прикусил язык. Явное неравно… НЕРАВНОВЕСИЕ! Так, а это значит, судьба парня не зря попала в его, Антонина, непосредственный круг обязанностей. Нет, не зря его забросило в горы к каравачским гномам. Жизни вообще ничего просто так не бывает, в очередной раз убеждался служитель монашеского ордена Равновесия.

За разговорами они и не заметили, что солнце на половину за лесной горизонт, ну парню еще простительно, а опытному путнику не должно расслабляться. Надо было спешно найти ночлег, распрячь варгов, развести костер и желательно до темноты, ночами в горах уже хорошо подмораживало. Озябшая заря быстро угасла, но костер уже разгорался. Одрик мастерски сокрушил три молоденьких деревца на хворост, а потом, вооружившись тесаком, приволок три приличных ствола для надьи(65). Наломать дров в кромешной тьме парень уже умеет, остальное приложится.

Горячий ужин в их ситуации недоступная роскошь, они перекусили хлебом и копченым мясом, сухим и жестким как дерево. И молодой господин засыпает не дожевав своего куска. Слуга укрывает его длинные, как у болотной красавки, ноги своей спальной шкурой, своя у господина оказалась коротка.

– Эх, молодость, молодость… Сам Антонин спать не собирался, ему представилась замечательная возможность подумать в одиночестве.

«Теперь я его телохранитель и душе хранитель, в нем неравновесие, и быстрорастущее неравновесие. Я должен либо восстановить точку опоры, даже силами всего Ордена, либо…, но об этом даже думать не хочется.

Когда–то по молодости, я тоже наломал дров. Вернее, чуть не наломал, меня удержал один из монахов ордена Рановесия. В благодарность я принес ему в дар единственное, что у меня было, свою жизнь. Но тот не принял дара, а передал мою жизнь всему Ордену. Я так надеялся стать послушником Рагнара(66), своего спасителя. И несколько лет провел на самой нижней ступени. Когда год занимаешься самой грязной работой, вытаскиваешь помои из столовой и чистишь нужники отделения боевой подготовки. И самое уважительное обращение в твою сторону «Эй, ты! ", а питаешься тем, что осталось от верховых варгов. И тебе никто ничего не будет рассказывать, объяснять, ты вообще никто, тебя нет, ты служишь Ордену, а Орден Великому равновесию.

Если не сбежишь за это время, то тебя переведут в библиотеку отделения аналитиков, будешь протирать пыль с книг, заваривать умникам травяной чай. Едят они мало, а чая пьют много, поэтому ты носишься по окрестным лугам, собирая затейливые травки. Если умникам нравится, то можешь доесть остатки их обеда. Тебя также ничему не учат, но ты можешь слышать их научные споры, а ночью, вылизав полы читального зала до зеркального блеска, можешь взять с полки книгу. Аналитики считают себя интеллигенцией, поэтому на тебя не рявкают, в свой адрес ты слышишь «Как–тебя–там, поди–ка сюда». Пару лет твое имя Как–тебя–там.

Тебе может повезти еще одним образом, ты попадешь к ангелочкам сизокрылым, отделения священников бога Равновесия Лафригора. Это в руках статуи Лафригора покоится точка опоры, на которой колеблются качели жизни. Будущие священнослужители ходят с благостными лицами, рассуждают о духовности, говорят нараспев, питаются исключительно жидкой пищей. А я денно и нощно чистил их мантии и стирал исподники. Все должно быть безупречно синего цвета, считается, что синий цвет успокаивает и позволяет быстрее найти внутреннюю точку опоры, что и угодно Лафригору. Здесь уже принято называть всех по имени, но мое имя тянется так певучедолго, что хочется огреть певца чем–нибудь тяжеленьким. Лучше с ними поменьше общаться, лучше сидеть в библиотечной подсобке, переписывая сизокрылым их молитвенники, здесь тихо и сухо, а мозоль от пера не сравнить с кровавыми язвами от щелочного раствора для стирки.

Есть в библиотеке одна дверь, к которой я даже прикоснуться боялся. Это не для всех, туда не пускают ни будущих костоломов–оперативников, ни будущих математиков–статистиков, ни занудных священнослужителей, это только для верхушки Ордена, профессоров и старших курсов элитной группы резидентуры, наиболее способных учеников отделения дозорных. На всем континенте Лари, за всеми человеческими действиями следят дозоры Ордена. Чаще всего пилигримы, маскирующие под странствующих комедиантов, бардов, под торговцев нехитрым товаром. Это они вызывают отряд оперативников, если ситуация запущена и выходит из–под контроля, это они дают задания аналитиками просчитать возможные вероятности развития событий.

Для дозорного главное не объем бицепсов, не умение перемножать в уме пятизначные цифры, а способность выживать в любой ситуации, налаживать контакты с подопечными, хладнокровие, нестандартное мышление, умение предвидеть ситуацию и терпение, нечеловеческое ТЕРПЕНИЕ. Успешно прошедших обучение на отделение дозорных, подтвердивших свои способности трехлетней стажировкой на просторах Лари, приглашают в группу резидентов, постоянных дозорных, практически шпионов, подопечными которых являются население крупных городов, правящие дома, организации сомнительного характера и необычные люди.

Равновесие это, прежде всего соответствие самой природе человеческой, а человечки все время норовят переломать себя, свою природу. Если кому–то суждено родиться толстым или тонким, брюнетом или блондином, кучерявым или гладковолосым, то так ПОЛОЖЕНО ПРИРОДОЙ. Но люди недовольны, то все хором завивают волосья раскаленными бронзовыми щипцами и красятся в нордических блондинов, то распрямляют свои кудри также раскаленной бронзой и все ходят с шевелюрой чернее сажи. Ну не могут быть люди одинаковыми, так заведено, это закон природы, все, что есть в человеческой природе – все важно. Нет ничего абсолютно совершенного, красивого или правильного, есть, то, что сейчас, в данный момент считается правильным. Даже жалость и милосердие могут принести несчастья, а убийство оказаться спасительным.

Да, это тяжело, совершить убийство ради спасения. Но ведь кто–то это должен сделать, как я, тогда еще стажер первого года. Когда однажды на жителей одной деревушки Илкипони ,обрушилась неизвестная смертельная болезнь, сначала больной впадал в эйфорию, ему все вокруг казалось прекрасным, потом у него наступал жар, кожа высыхала и сморщивалась, человек как будто сгорал из нутрии без огня, внутренности оказывались выжженными в прах. Люди умирали в страшных мучениях, болезнь перекидывалась от одного дома к другому. Я вызвал отряд оперативников на свою подопечную территорию и выставил оцепление вокруг несчастной деревушки. В какой–то момент жители, которые были в состоянии передвигаться, попытались покинуть, как они считали, проклятое место. И я отдал приказ стрелять на поражение….

Да, там были и дети. Но пожалей я тогда этих детей, что могло бы могло случиться с остальными на всей Северной равнине? Да и возможно на всей Лари?

Группа аналитиков изучила все полученные данные и выдала экспертное заключение, совет Ордена признал мои действия единственно верными в создавшейся ситуации. Сейчас это описано даже в учебниках Ордена Равновесия, случай Илкипони приводится студентам как классический: общее равновесие достигается путем уничтожения очага неравновесия, если другие методы бессильны.

А я перестал пренебрежительно относится к убийцам, ворам, труженицам «Веселых домов», кто знает, может и они тоже нужны Великому равновесию, если их создала человеческая природа.

И когда меня однажды вызвали «в ставку», я был ни мало удивлен, что меня ожидало не очередное задание, а приглашение на заседание совет Ордена. Профессора, еще раз проэкзаменовав меня без предупреждения, решили вопрос о моем обучении в группе резидентов.

И только когда совет напротив имени Антонин поставил «годен», ко мне подошел Рагнар, мой спаситель. Все эти годы Рагнар не позволял себе даже смотреть в сторону спасенного, в мою сторону, но это он иногда подкладывал на стол библиотеки огарок побольше, чтобы полотер Антонин смог дочитать, что взял, и заботился, чтобы на столах аналитиков всегда было достаточно хлеба. Только тогда Рагнар признался, что следил за мной все эти годы, это лучший дар, который его послушник Антонин мог принести своему спасителю. И теперь я действительно ему ничего не должен, а должен тем, кто сейчас теряет равновесие.

После курса обучения меня направили в замечательное место – портовый городок Ерт. Не очень богатый, лишенный изысканной архитектуры, продуваемый сырыми морскими ветрами, но веселый что ли, как и большинство портовых городов. Славное было времечко. Но видимо не стоило так усердно выполнять вверенные мне обязанности. Поступило распоряжение, мне, Антонину, направляться на повешение…. Повышением стал Ричелит.

Ричелит…столица…с присущими столице пафосом и помпезностью, с чванливостью правящего дома, с занудливостью чиновников, с хамоватыми торгашами и наглыми извозчиками. Эх, как душевно было в Ерте! Но прежде всего мое дело, а дел в Ричелите было невпроворот, глаза у меня, нового резидента, просто разбегались.

Тут мне в очередной раз пришлось убедиться, что нет ненужных людей, ненужных занятий. Однажды Ордену потребовалась некоторые любовная переписка одной весьма знатной дамы, и потребовалась срочно. Я не нашел ничего более оптимального, чем обратить к профессиональным ворам. И на следующее утро мой заказ был выполнен полностью, к моему немалому удивлению. Учитывая охрану дома этой дамочки, хитро–мудрое устройство замков на ее бюро, исполнитель должен был быть талантлив, и пусть это криминальный талант, какая разница, я всегда уважал талантливых людей.

Я заявился в воровскую гильдию в том же гриме, что и делал заказ, повод для визита выбрал немного странный: вручение бонуса за качественное и своевременное выполнение заказа непосредственному исполнителю. Я не надеялся, что он мне покажется, вор обязан быть осторожным, но вдруг мне повезет. И мне действительно повезло, один из цехов(67) гильдии выбрал себе нового Мастера, и теперь по этому поводу в ближайшем трактире была гулянка. Новоиспеченный мастер домушников и был исполнителем моего заказа. Он не взял с меня никакого бонуса, мне пришлось представиться его старым приятелем и заказать всему домушному цеху кьянто. Мастера звали Олирко, он рассказал, что взялся за мой заказ, потому что ему стало интересно, и весь вечер увлеченно рассказывал мне о воровстве как об искусстве. Олирко еще был достаточно молод, но должность цехового мастера давала ему право называться мэтром, а мэтру по статусу положен слуга, хотя бы один. Мэтру эта идея понравилось, и он объявил, что завтрашний день он проведет, нанимая походящего человека себе в услужение.

Утром, смыв с себя грим, и переодевшись в свою привычную неприметную одежду, я пошел наниматься мастеру цеха домушников мэтру Олирко, талантливому вору и просто интересному человеку в слуги. Вот уже сколько лет прошло, но я ни разу не пожалел об этом.

И вот теперь, по прошествии стольких лет выясняется, что я, служитель Ордена равновесия, оказывается не все знаю про главу своей подопечной организации. Такое искреннее участие в судьбе какого–то парня, это неспроста. Вот он, спит сном невинного младенца, еще улыбается там кому–то. Совесть у моего молодого господина действительно чиста, так за что же его со света сжить готовы? И главное кто? КТО? Хотя чего ты, завелся, дружище Антонин, сам же тут хвастался, что квестор, не так ли? Вот тебе загадочка, будь добр разгадать. "

Наутро выпал снег.

«А парню хоть бы что, даже жарко под двумя шкурами, может действительно какая–то любовь греет. "

– Одрик. Господин хороший, поднимайтесь! – к моему удивлению он подскочил на редкость быстро.

– Ух, ты, зима!

«Надо же, редко приходится слышать столь радостные возгласы по поводу прихода зимы. "

– Да, все точно по календарю. Наступил Засыпень, и тебя засыпало снежком. Хорошо, мы не на юг идем, в тех горах так просто не отделались.

Одрик зачерпнул пригоршней снега, и стал тереть лицо как мочалкой, видимо стирая наши с Лотти художества.

– Тебе не нравится? А мы с сестренкой твоей так старались.

– Да надоело! И чешется, сил нет. К тому мы уже скоро придем, я не собираюсь у гномов быть инкогнито.

– Почему ты решил, что скоро?

– А во–он…, – и Одрик показал рукой на следующую гору, склоны ее был покрыты снегом, но на его белом фоне четко различались серые хвостики дымов. Да совсем недалеко, но это если по прямой, нам оставалось всего ничего: спуститься с одной горы, перейти речушку, и подняться на другую гору. Ничего, до темноты успеем, должны успеть.

«Я разбудил и дремлющие угли костра, нужен нормальный завтрак, привалов больше не предвидится, следующий прием пищи будет уже у гномов. Пламя разгорается, начинает облизывать жарящиеся над ним колбаски, последние из наших припасов, вот еще один нахлебник выискался. С колбасок на угли капает жир, угли довольно шкворчат. Зову Одрика, его где–то носит, еще бы с его ходулями. А! вон он, спящих варгов тормошит. "

– Господин хороший, кушать подано! Давай живей сюда.

«Парень примчался живее некуда. Свою пару колбасок проглотил, казалось, не разжевывая, так быстро они исчезли. Пришлось выделиться ему еще одну из своей пары, потому что на его голодные глазищи смотреть было невыносимо. Ломался, отнекивался, но все–таки взял. Опять вскочил не прожевав, схватил засохшую лепешку и полетел, куда полетел…. К варгам. Разломал об коленку лепешку, мне показалось, что я даже слышал стук, и предложил зверюшкам. Те вышли из утренней задумчивости и потянулись за своими кусками. "

– Да присядь ты хоть на минуту, – я все надеялся начать разговор с ним, как там, у гномов сложиться еще не известно.

«Последний наш переход выдался тяжелым, ровного пути, чтобы спокойно ехать рядом и переговариваться, почти не было. И короткие наши разговоры, состояли из моих вопросов и его ответов, которые приходилось клещами тянуть. То, что Одрик мне поведал, действительно нерадостно вспоминать, ну хоть что–то есть с чего начать. Его семья была из Ричелита, но не попала под мое внимание, надо будет ликвидировать этот пробел в работе.

Горы в этих местах опасные, а зимой дороги становятся рискованными вдвойне. Два дня такого снегопада и пути обратно уже не будет. Вот и Матнарш(68), еще засветло мы подошли к его склону, изъеденному как сыр. Из каждой дырки этого сыра выглядывала гномья землянка. Нас встретили на удивление радушно. У Одрика там действительно оказались хорошие приятели, братья Чёги и Матти. Одрику еле–еле по пояс будут, но крепенькие коренастые, как грибы–боровики. А когда я отыскал матушку Суа и передал записку от сейна Калларинга, то на меня обрушились почести заготовленные видимо для самого сейна. Не часто в моей жизни бывают подобные сюрпризы.

Но мне надо возвращаться, не могу я себе позволить из–за какого–то парня оставлять весь свой подопечный город. "

Примерно месяц спустя, в ночь 3–тий день праздников Зимнего поворота я увидел необычный и пугающий сон. Я собрался, предупредил мэтра Олирко и направился к порталу….

«…Каравач остается Каравачем, праздники праздниками, а как только кто–то слышит про деньги, все моментально включается в рабочем порядке. Каравачские дельцы даже похороны собственной матери притормозят, если есть возможность заработать ДЕНЬГИ. И в горный поход, не смотря на праздники, я собрался очень быстро, вернее меня собрали. И никто даже не поинтересовался, зачем человек тащится в горы в такое время, да еще в одиночку, едет, значит надо ему.

Мне было надо. И просто пора проведать моего матнаршского сидельца, к тому же я выяснил про него массу интересного, но сон… СОН! Это во сне я узнал про тяжелые лавины в эту зиму, что мне подтвердили в Караваче. Но он звал меня, сказал, что у него воздух кончается. И не было ощущения сна, это был сам Одрик, как будто он просочился в какую–то щель в реальности между сном и бодрствованием, на границе сознания. Мне даже захотелось к нему прикоснуться, но стало боязно. Плохо, ах как плохо в нашем Ордене преподают магию, особенно ее специфические проявления. А это же интереснее всего. И опаснее всего! Например, как мне удалось выяснить, стихийная магия действительно бывает, но выглядит совсем не так, как нам красиво поведала Лотти. И какая–то девчонка, невинно похлопав глазками, обвела вокруг пальца Тайного полковника и меня, МЕНЯ, резидента Ордена равновесия! Позор моим сединам!

За этими размышлениями я добрался до места первой ночевки, нашел даже старое кострище. Костер разгорелся, нужны были бревна для надьи, в такие зимние ночи надья обязательна. Когда я нес срубленный мной ствол, почувствовал чей–то взгляд, нет, не звериный, а человеческий. Кого это еще понесло в такое время в дорогу?! Сделал обманный маневр и стал прочесывать ближайшие к костру деревца. И нашел! За костром подглядывал, какой–то парнишка в потертом деревенском полушубке.

– Попался, братец! Ты что здесь делаешь? – А он молчит, только один нос из–под шапки виднеется. Привел пленника к костру, чтоб не замерз. Хотел посмотреть в его ясные очи, шапку снял…… Мудрейший Лафригор! А там действительно ясные очи, и тяжелые косы, да такие, что я и не видел никогда.

– Прости, обознался, вижу что ты – сестричка.

Хотя мне и не положено на девичьи косы смотреть, ни по статусу, ни по возрасту, надо будет записать, потом нашим статистикам передать, для науки еще не плохо бы прядь срезать, да перепугаю девчонку до смерти, она и так вся дрожит. Надо ее накормить, сытого человека легче разговорить, а под стаканчик огневочки еще легче, но девушкам этого нельзя. Или можно, самую каплю «для сугрева», намерзлась, поди. Похлопал себя по карманам, где там моя фляга именная, гномами подаренная? Так, а стакана у меня и нет, вот дурья башка, забыл! Только медная луженая кружка, но по такому морозу к ней язык прилипнет. Ну не из горла же, отхлебывать! А, ну есть же крышечка–наперсток, вот наперсточка ей и хватит, ну чисто в медицинских целях.

– Вот тебе микстурки, девонька, чтоб не заболеть. А заболеешь – придется возвращаться! – И поверила, бедненькая моя, ну нельзя быть такой наивной, пропадешь.

– Да, – я продолжил, – горькая, а лекарство сладким не бывает.

– Бывает! – слава Мудрейшему, заговорила, – отвар вечерницы с медом от кашля. Меня мама так лечила, а братишке я сама такой делала.

– Почему ж не мама? – ее глаза наполнились слезами.

Все с тобой ясно, моя лапушка. Нет больше твоей мамы, папа приводит новую жену, ты ей мешаешь, молча все сносишь. Тебя отправляют в люди, работаешь, просто так тебе никто лишнего куска не даст, слова ласкового не скажет, а ты молчишь, жаловаться все равно некому. Откуда ты? Наверняка из трактира. Тут хуже не придумаешь, ты вырастаешь, природа берет свое, за тебя цепляются сальные взгляды и липкие руки…. И хорошо еще приглянешься какому–нибудь состоятельному горожанину, и он возьмет тебя в личные служанки. И будешь ты мыть, стирать, готовить, в общем, обихаживать его днем и ночью. Да еще между делом рожать бастардов, и все молча. И не слова поперек хозяину не скажешь, тут твои дети хотя бы сыты и согреты, а деваться тебе некуда. А не от этой ли судьбы ты сейчас убегаешь?

– Знаешь, лапушка, давай познакомимся, а то как–то нехорошо девушке одной в лесу с незнакомым мужчиной у костра сидеть. Меня зовут Антонин. А тебя как называть?

– Кайте.

– Вот и хорошо. Куда путь держишь, Кайте?

– На Матнарш.

– ?!?!?!?

– Я знаю, к кому Вы идете, а одной мне не дойти ни за что.

– Знаешь!?

– Я видела… во сне, так же как и Вы.

– Вот даже как!

– Если не с Вами, я пойду одна, я все равно пойду!

– Успокойся, лапушка, никто тебя не гонит, сама прекрасно знаешь, одной тебе не дойти….Ничего, мы с тобой легкие, мой варг, будь на то воля богов, нас и вдвоем довезет.

Вот так новости, парень по чужим снам разгуливает. И в каталоге магических проявлений библиотеки Ордена такие случаи до сих пор не зарегистрированы. Мы снимся друг другу, бывает, но это случайно, а вот так в сон как в гости, первый раз слышу. Нет, надо этого уникума обследовать основательно. И чует мое сердце, надо будет запросить руководство о временном резидентстве в Караваче. Что–то в этих местах намечается веселенькое, как тут без надзора братьев из Ордена.»

«…Ну, хватит забегать вперед, парня еще вытащить на свет надо из матнаршских завалов. Надо укладываться спать. Под свой навесик, конечно, пускаю Кайте, я сам как–нибудь устроюсь, вон у варга уголок попоны сниму. Но стоило мне задремать, как снова СОН, я видел, только это был таящий, как туман под утренними лучами, призрак… Дальше все было действительно как в тумане, я не считал времени, все слилось в один нескончаемый кошмарно длинный день.

К рассвету я был готов, как только в свете зари становился различим наш путь, я будил Кайте, поднимал варга, и гнал несчастное животное без отдыха до самой темноты. Я многим рисковал, ведь если варг падет, то шансов выйти к какому–нибудь жилью у нас не будет. Собственно так и случилось, измученное животное упало у подножия Матнарша и хотя было живо, но больше не поднималось. До поселения гномов мы должны подняться сами. Кайте следовала за мной молчаливой тенью, какая терпеливая девочка, жаль, в нашем Ордене нет женщин, она бы справилась с работой во имя равновесия. Оставалось немного…. Но я не узнавал Матнарша, слухи не были преувеличены, а даже приуменьшены. Даже ландшафт кое–где изменился, но где и насколько в таком снегу невозможно было различить. Меня выручил дымок, поднимающийся над одним из бугорков. Удалось найти вход и попасть в одну их общих пещер, там сидело множество гномов со скорбными лицами, и молча курили. Або Магни был весьма удивлен моему появлению, но заметил, что ему уже говорили о моих необычайных способностях, но видеть рядом со мной еще и мальчика никак не ожидал. Он был бы рад снова устроить прием в мою честь, но радоваться сейчас нечему. Склоны Матнашра отутюжили лавины, есть разрушения и даже погибшие. Но больше всего он переживает за молодежь, которая отправилась на Вагарим(69), они должны были уже возвращаться и, если лавина застала их в пути, шансов практически нет. Когда я спросил про Одрика, або Магни отвернулся, пришлось спрашивать еще и еще раз. То, что творилось на восточном склоне, где поселился Одрик, не оставляло ему шансов, там сошла не одна лавина, да еще какая–то из них увлекла за собой камнепад, и там даже узнать ничего сейчас нельзя. Да и времени уже столько прошло….

– Все равно покажите, – произнесла до того молчавшая Кайте, и так посмотрела на предводителя гномов, что тот бедный вздрогнул. Пробрались к восточной стороне, або Магни сделал широкий жест рукой:

– Вот где–то здесь. Было несколько покинутых землянок с этой стороны, но какую он себе выбрал, сказать не могу, я же не был у него в гостях. А все его друзья ушли, и сейчас неизвестно что с ними.

– Благодарим Вас, а теперь не мешайте, – это подошла отставшая по дороге Кайте, все молчала, молчала, и надо же, не ожидал от нее. Притащила какую–то тяпку, нашла в мастерской наверное, и взялась тюкать, по слежавшемуся снегу, по обледенелым камням…. Мне ничего не оставалось, как присоединиться к этой девочке. Я, было направился обратно к южному склону, но навстречу мне шел макхи Бради, кузнец, с инструментом и на мою долю. Значит, кому–то не безразличен длинномерок, расковыриваем склон вместе. Темнеет…. Подходит старая гномка, это мани Суа, она принесла нам какой–то травяной отвар, горячий. С нею две гномочки с факелами, освещали ей дорогу, покопошились и развели костер, высокий костер, хоть не в темноте будем. Хорошенькие, однако, гномочки, аккуратненькие, нарядные, как куколки, но с человеческой девчонкой их не сравнить. Я даже где–то в глубине начал завидовать матнаршскому пленнику, хотя еще неизвестно, чему там завидовать. Ночь, мороз, даже двум лунам на небе холодно, но они дают нам хоть какой–то свет. Откуда–то снизу приближаются голоса и много голосов, узнаю Чёги, это вагаримский отряд вернулся, они увидели зарево нашего костра и прибавили шагу. Они все живы–здоровы, первая радостная новость на это время. И Чёги берет руководство на себя, я с удовольствием уступаю….

Из–за гор с востока приближался Андао, с его лучами пробуждалась надежда, гора Матнарш действительно похожа на сыр, который грызет мышиная стая. Прогрызли! Дверь заслонила обледеневшая глыба, не открыть. Чёги, недолго думая, вогнал в стену лом, и втроем гномы вывернули бревно из сруба. Кто–то из них пролез внутрь, но тут же выскочил обратно, там невероятно душно. Еще два бревна покинули сруб с гораздо меньшими усилиями. Лучи Андао проникли внутрь землянки, там светло. Гномья молодежь вваливается в землянку, выбито еще одно бревно…. Я помню это, как будто все было вчера….

Одрика вытаскивают на растянутой илларьей шкуре, его голова безвольно свисает, он не то, что бледный, каравачские отпрыски румянцем не отличаются, он вообще серый. Кто–то уже побежал за мани Суа. Я ни во что не вмешивался, они все сделали лучше, чем смог бы я сам, я боялся даже подходить. Кайте… ее в тот момент и сейчас больно вспоминать…. С ней все время рядом была какая–то гномья девушка, я таких раньше и не видел: темноволосая, с изумрудно–зелеными глазами. Говорят, такие бывают только у ведьм, но гномы не колдуют… хотя, кто им запрещал? За этой девушкой ездил Чёги на Вагарим, это его невеста – Кавани. Она достает кисет, рассыпает на снег буро–зеленый порошок, и собирает его в ладони, снег, сжатый в ее руках тает, и капли падают на потрескавшиеся губы, казалось, уже бездыханного тела. Чёги отгоняет своих приятелей подальше, чтобы не мешались…. И мы слышим слабый хриплый вздох, потом еще один, уже сильнее, он дышит, а я уже не верил. Чёги приподнимает его, веки Одрика вздрагивают, приоткрываются, он смотрит на мир невидящими, ослепленными светом Андао глазами, но смотрит. Рядом с ним Кайте и гномья молодежь, в этой кутерьме столько жизни, что просто невозможно умереть. Я стою поодаль, я просто наблюдаю, такая моя работа: опекать, поправлять чужие жизни, такая моя судьба: не жить самому, чтобы жили другие. "

Орден Великого равновесия

Управление учета, отдел 3 «Личности нестандартного поведения»

Досье на субъекта N 1273/2:

Раса: люди

Пол: мужской

Внешность: стандартная, соответствует полу и возрасту, отклонения: магические способности, особые приметы: 4 пальца на ногах.

Подданство: Каравач

Статус: аристократия, титул: сейн /наследуемый/

Родовое имя/ собственное имя: аль Бакери / Одиринг


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю