Текст книги "Мастер сновидений"

Автор книги: Алинна Ниоткудина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 86 страниц)

Как меня поразил переход первый между пустыней и порталом рядом с Каравачем. Очень уж это все напоминало движение по пустыне в манун, но только ветра не было, было выматывающее сопротивление, заставляющее напрягать волю, так словно пробиваешься через толстый слой желе Длинный, извилистый коридор, в котором почти ничего не видно от пыли и ниши – выходы, непонятно куда. Ориентироваться сложно, даже просто невозможно. Пыль засыпает глаза, лезет в нос, хочется чихать и плакать, а еще больше хочется оттуда выйти. Не удивительно, что ими перестали пользоваться, понять куда идешь, и где выйдешь – невозможно. Не ты двигаешься относительно стен, а еще и они плывут мимо тебя, сделал шаг – и потерялся. Вот Мара прекрасно ориентируется в этом пыльном лабиринте, как она говорит «по запаху». Зита раньше ходила через порталы с амулетами, настроенным на поиск в этой пыли нужного выхода, но все это очень рискованно, очень рискованно… А, вот кто их делал эти амулеты совершенно непонятно… Магия в них применяется синяя, но какая–то странная. Я вот думаю, что у Одрика подобный амулет вполне даже должен получиться. Есть что–то общее в том, на первый взгляд синем плетении и в его сонных изысках.

– Анна, ты о чем так напряженно думаешь? Может поделишься? – Влез в мои размышления Одрик.

– Да, так… О разном… Привал?

– Да, пора, а то я что–то уже устал. Вот и полянка подходящая… – я непроизвольно вздрагиваю, оглядываюсь и раскидываю поисковую сеть, то же делает и Торкана, ей тоже последнего обеда на природе вполне даже достаточно. Вроде все тихо, но пока мы сгружаем сумки и достаем припаленную на обед снедь, я отправляю в дозор Мару, она тоже напрягается, но обед проходит спокойно и в полной тишине. У меня желания говорить нет, устала я чего–то, а Торкана с Одриком все еще дуются друг на друга. А еще Торкана дуется на меня, а Одрик устал, он еще не совсем пришел в себя после той контузии. Поэтому едим в полной тишине чтобы, поев, сразу сесть на варгов и ехать дальше. Всем надоела эта затянувшаяся загородная прогулка, но Одрик медлит, поговорить женишку приспичило:

– Анна, у меня к тебе несколько вопросов…

– Задавай, я сегодня добрая.

– Тогда поставь полог. – С удивлением смотрю на женишка, он серьезен и задумчив, видимо его что–то сильно беспокоит. Ставлю полог и жду продолжения…

– Ну, спрашивай…

– Анна, а что произошло, там, на полянке, ну, когда я обиделся и ушел… – смущается, не знает, как спросить…

– А сам–то ты что помнишь, кроме «сапог на полуденннице»?

– Понимаешь, я боюсь вспоминать…. Может, ты поможешь? – удивленно вскидываю брови. – В смысле, расскажешь, и я вспомню… – смущенно отводит глаза.

– Ну, мы сидели с Торканной на бревнышке, разговаривали о чем–то, потом у меня прервалась связь с Марой. Я заподозрила неладное, и мы успели поднять щит, ну, тот совместный, что мы на тебе отрабатывали… Потом долго пытались отбить атаку, надо сказать небезуспешно, но если бы не волна магии, то неизвестно чем бы все закончилось… Торкана к этому времени уже потеряла сознание, а совместная защита приказала долго жить. А когда долбануло, то я успела достать мечом одну магиню, а потом меня маг земли приложил сзади чем–то сильным, и если бы не Мара, что прибежала мне на помощь, то… А что помнишь ты?

Одрик задумчиво покусывает травинку, на лице обоснованные сомнения, рассказывать мне или нет, а если рассказывать то что?

– Одрик, мы с тобой связаны взаимными обязательствами, в некотором роде. Поэтому все, что ты мне расскажешь, я никогда не использую во вред тебе. – Мальчишка оценил мою фразу, дескать, молчать не обязуюсь, но обещаю вреда не причинять.

– Я помню, как собирал и ел полуденницу, помню, что злился сильно на вас. Потом я услышал крик какого–то животного, сейчас я думаю, что это кричала Мара, когда в сеть попала. Я вскочил и сделал шаг, тут меня ударили по голове, и я на какое–то время отключился. Я пришел в себя, потому, что меня били. Они били меня и издевались! Они хотели продать меня в халифат, меня и Торкану! – Он почти кричит, на лице возмущение и ужас. – А потом что–то произошло… Я, словно взорвался изнутри, меня скрутило и я помню ужас на лицах легионеров. Анна, я слышал о чем говорили стражники… Неужели это я убил всех легионеров? Я – чудовище!

Парня всего трясет… Подсаживаюсь ближе, кладу его голову к себе на плечо и поглаживаю его по спине. Ну, чисто мамочка!

– Ну, что ты…, что ты… Они хотели убить тебя или даже хуже чем убить, они чуть не убили меня и Торкану… Ты все сделал правильно, ты хотел нас защитить. – Из моей подмышки слышится голос.

– Нет, я об этом не думал. Я просто был в бешенстве, я не мог это контролировать! – Он пытается вырваться, но я его не пускаю. – Если бы я это сделал, защищая вас, тогда это понятно и простительно, но я это сделал, потому что оно само вырвалось из меня. Я не думал о вас, я боялся… Я был в ужасе, и я был в бешенстве, почти как в кабинете полковника, когда меня забрали в холодную, или как на банкете, но тогда я мог себя сдержать! А тогда на поляне оно вырвалось само, поэтому мне страшно… Я МОНСТР! Маг, который не может себя контролировать – это… это…

– Успокойся, успокойся… скоро ты научишься сдерживаться, обещаю, я помогу тебе. Тебе надо учиться, мне надо учиться, будем делать это вместе. Вместе веселее… Главное ты понял, что нужно держать себя в руках, а остальное придет со временем…

– Ой, опять сидеть за учебниками…. А без учебы никак нельзя? Может можно без этого как–то обойтись? И опять сдавать на патент?

– Боюсь, что без учебы ну никак нельзя… Потом учеба это не всегда учебники, иногда это весело… И не патентной комиссии тебе надо бояться. Все гораздо серьезнее, экзамен на патент тебе сдавать просто некому, ты такой ЕДИНСТВЕННЫЙ. Разве ты еще не понял?

Через некоторое время Одрик успокаивается и вытаскивает голову из моей куртки. Я снимаю полог и смотрю на Торкану, что сидит рядом и изображает свежесваренного рака.

Андао уже ощутимо клонится к закату, когда вдалеке появились пригороды вольного города. Первым высаживаем у его дома Одрика, Лотти очень рада возвращению блудного братца, но смотреть на эти нежности у меня нет сил, Торкану от этого зрелища тоже с души воротит и мы, быстро попрощавшись, едем к трактиру Джурга.

Орк искренне радуется моему возвращению, еще бы, как я уехала, клиентов стало намного меньше, шпионов нет и просто зевак, что раньше приходили посмотреть на меня, тоже не стало, а еще плетение для охлаждения зала сегодня с утра приказало долго жить, хорошо, что не жарко. В общем радости орка нет предела. Мне бы сейчас в бадейку с водичкой, но надо еще Торкану куда–нибудь поселить. Сама я тащить вещи Торканы не хочу, много их. Нагружаем ими помощника орка и еще одного официанта и все вместе дружно идем к соседнему трактиру, занятому веселыми вдовушками.

Несмотря на вечер, соседний трактир почти пуст, оставляю подругу с вещами и носильщиками в тесном холле и иду искать хозяина заведения, как там его зовут?

Питейный зал тоже пустоват, за стойкой сидит пожилой мужчина с великолепными седыми бакенбардами, я такие только в кино видела. Глаза у него хитрющие, но добрые.

– Что ассе угодно?

– Вы дядюшка Вардус?

– Ну, я.

– У вас наверху есть комната с приведением, я хотела бы ее у вас снять, до конца ярмарки. Сколько вы за нее хотите? – На лице у хозяина заинтересованность, а в хитрых глазах алчность. – Предупреждаю сразу, что приведение останется на месте. – Весь интерес сразу куда–то пропал.

– Два медных грошика в день.

– За комнату с приведением в борделе? Один в день, и то это много.

– Хорошо один. Вселяетесь когда? – Надо было предложить один за два дня… Теряю хватку.

– Да прямо сейчас. – Дядюшка Вардус со вздохом выходит из–за стойки и идет выдавать мне ключ от и так открытого номера, но … положено.

Торкане комната понравилась, приведение, ее как мага не напугало, а чего его бояться. Это оно должно нас бояться, я так думаю. Носильщики сгрузили ее вещи и я, попрощавшись, отправилась к себе в ванну. Совесть меня все же мучила и я велела Маре присматривать за номером Торканы, чтобы с девушкой не случилось чего, все же в борделе теперь живет, мало ли что…

А из–за этих варгов одно сплошное расстройство! Я ж одного брала напрокат, сэкономить хотела и, как положено, оставила залог, а он больше чем стоит хороший варг, и теперь эти… нехорошие люди … отказались брать другого варга взамен размазанного по полянке и залог не вернули. Одни убытки! Теперь придется платить за постой и корм двух варгов, а зачем мне два? Все больше никогда не буду брать варгов в прокат, дешевле будет купить дикого и чтобы Мара его чуть поправила, правда его потом не продать, но все равно дешевле!

Письмо в Ричелит:

«Дорогая тетушка, устроилась на работу и прямо рядом с домом. Работа хорошая. Новостей никаких особых нет, сильно скучаю. У меня появился поклонник, но мне он не нравится.»

На следующий день секретарь Радужной ложи сделал запись:

«Агент «Рыжая» поселилась рядом с объектом. Контакт установлен успешно, наблюдение ведется почти постоянно. У объекта есть официальный жених, но день свадьбы не назначен и более близких отношений между ними нет.»

Утро порадовало меня молочной кашкой на илларьем молочке, в деревне все на варжьем делают, и приходом Мариса, то–то я себя вчера так плохо чувствовала. Велела орку никого ко мне не пускать и закрылась в номере с книжками. Отдохнуть мне надо, после всех этих поездок, а ведь после дней богов опять в дорогу уже в топи.

Обед мне тоже испортили, только приступила к жаренным карасикам в золотистой хрустящей корочке, как возле моего стола нарисовался посыльный с запиской от самого полковника Тайной стражи, с то ли требованием, то ли просьбой немедленно явиться к нему для дачи показаний «об инценденте у хутора Криллова Балка». Делать мне нечего, как только по допросам бегать! Ну, я и написала с обратной стороны требования–приглашения куда полковнику вместе со всей Тайной стражей стоит пойти погулять. Отдала бумажку посыльному, а на словах добавила, что полковник в этом деле все равно ничего не понимает, и что если что–то действительно надо уточнить, то пусть асса Вордер сам приходит сюда, а я никуда не пойду. Доела карасиков, но уже совершенно без аппетита и пошла отдыхать – сиеста.

Полковник Калларинг сидел в своем кабинете и изучал строки, написанные ровным твердым почерком. Таких слов написанных на бумаге он никогда не читал, слышать слышал, и неоднократно употреблял сам, но в письменном виде, такой набор фраз читал впервые, а многие фразы вообще были написаны на неизвестном языке и не читались, но общий матерный смысл в них однозначно угадывался.

– А на словах она ничего не просила передать? – Спросил он у незадачливого посыльного.

– Просила. Сказала… – Посыльный закатил глаза, и сделал страшное усилие, вспоминая, что же его просили передать. – Что Вы ничего в этом не понимаете, и если очень надо, то пусть, дескать, асса Вордер приходит к ней сам.

– Асса, может, Вы к ней сходите? – Асса Вордер, сидевший в кресле, многозначительно ухмыльнулся.

– Это просьба или приказ?

– Просьба. – Настроение у полковника испортилось окончательно. Он с облегчением вздохнул, когда Анна после известных событий наконец–то вернулась в город, радовался, что с ней все в порядке, что у него есть повод повидаться с ней. А тут такой ответ… До чего же женщины непредсказуемы!

– Ладно, схожу, но только как частное лицо. – Полковник поморщился. «Значит, записей на кристалл вестись не будет.»

– Хорошо, давайте как частное, но потом вы мне, надеюсь, расскажите, что сочтете нужным?

– Да, конечно.

И асса Вордер бодрым шагом направился в сторону ярмарки, он не торопился, и по дороге зашел по кое–каким свои делам и неспешно пообедал. Так что в трактир Джурга он пришел уже к окончанию времени сиесты, так любимой его старой приятельницей Зитой. Асса Анна сидела в общем зале, за своим любимым столиком и пила травяной отвар с мятой и собиралась отведать только что испеченных сладких пирожков. На присутствие кого–либо еще она явно не рассчитывала. Асса ясно видел, как слегка скривилось ее лицо при виде мага, но она пересилила себя и приветливо улыбнулась:

– Асса Вордер, не скажу, что рада вас видеть, но присаживайтесь, раз пришли. Чай с мятой будете?

– Спасибо асса не откажусь, а пирожком угостите? – Анна приветливо махнула рукой на тарелку и откусала первый кусок от пирожка, стала жевать и от наслаждения закрыла глаза. – Асса Анна, я здесь как лицо не официальное. – Магиня покосилась на мага, но продолжила молча уничтожать пирожки. – Мне хотелось бы услышать ваши ответы на некоторые вопросы.

– Лично вам или полковнику?

– Лично мне. – Твердо ответил маг. – Полковник тоже хотел бы услышать ответы на некоторые вопросы, но они у него другие и он побеседует с вами как–нибудь потом, когда вы будете чувствовать себя лучше.

Во как! Все время забываю, что сильные маги могут по ауре определить критические дни у женщин, а тем более синие маги. Надо будет что–нибудь придумать, чтобы не оповещать всех подряд о своих «критических днях».

– Спрашивайте.

– Это Одрик повинен в этом «выбросе магической энергии неизвестного происхождения»?

Ну и вопросики у старого хитреца. Чтобы потянуть время и обдумать, что отвечать и отвечать ли вообще, не торопясь, набиваю и раскуриваю трубочку. И еще раз обновляю и укрепляю полог от прослушивания.

– Асса Вордер, этот вопрос лично от Вас ли от Тайной стражи?

– Лично от меня.

– А насколько полковник осведомлен об этом?

– Он только знает о возможном существовании белого мага, но Одрика пока не подозревает. И я постараюсь, чтобы его никто не подозревал как можно дольше. Я всегда хорошо относился к этому молодому человеку и зла ему не желаю.

– Это хорошо, что не желаете…

– Так что по поводу выброса?

Я еще раз обдумываю, что ответить. Врать уже нет смысла, асса умный маг и уже сам обо всем давно догадался, а если сказать правду, то можно будет обсудить, что делать с моим женишком дальше.

– Да, я подозреваю в этом Одрика. Даже не подозреваю, а знаю, что это он. Но! Но он сам боится того, что сотворил, и чтобы ему сотворить такое его нужно очень, очень сильно разозлить, вывести из себя. Я думаю, что осознанно управлять своими способностями он не умеет, и только подозревает у себя наличие каких–то особенных способностей и боится их. Слишком долго его все убеждали, что в магии он полная бездарность. Сейчас он умеет делать сны и прочие мелкие плетения, не доступные другим магам, но у него большие проблемы с классической магией. Вот вам пример, он легко и без малейших усилий может зарядить амулеты для зарядки плетений, но до недавнего времени не мог их делать самостоятельно. Сейчас научился и очень–очень этим удивлен. А еще он ленив, и учиться не хочет, у него все есть, деньги и положение он получил на блюдечке с голубой каемочкой и теперь ему просто не к чему стремиться. Он всем доволен, к счастью для него и к несчастью для магии.

Такого асса от меня не ожидал. Теперь его очередь думать, что сказать в ответ на мою тираду. Пока я говорила, трубка погасла, и я раскуриваю ее заново.

– Да, стимула учиться у него действительно сейчас – нет. Но юноша не ленив, он некоторое время учился без учителей и сам сдал на патент, так что учиться самостоятельно он умеет. Другое дело, что сейчас ему это не надо. В этом я с вами согласен. – Вордер немного помолчал и продолжил. – Ему обязательно нужно научиться владеть своими способностями, по крайней мере, контролировать эти «выбросы», иначе рано или поздно это плохо закончится как для самого Одрика, так и для окружающих. А еще есть Орден равновесия, и если там узнают о настоящем цвете его магии, то я за жизнь юноши не дам и ломанного медного грошика.

– А этот Орден он и вправду существует? Я всегда считала, что это красивая легенда.

– К несчастью, существует, и вмешивается во все. И не только вмешивается, но и устраняет «нарушающих равновесие». И белый маг, с их точки зрения, гигантский риск для мирового равновесия, за которое они так радеют.

– А вот вам и предлог, чтобы заставить юношу учиться. Что может быть лучше, чем борьба за собственную жизнь?

– Главное чтобы он понял, насколько все серьезно.

– Асса, а может быть вы с ним побеседуете, как–нибудь на эту тему, и просветите юношу о его положении? А то мне он не поверит.

– Поговорить–то можно, но… мне он тоже вряд ли поверит. Уж очень он толстокож в этом отношении. Пока убивать не придут, не поверит. Ладно, асса, не буду более вас задерживать, счастливых вам праздников.

– Праздников?

– Так ведь завтра начинаются дни богов, у нас они летом отмечаются очень пышно, рекомендую посмотреть, да и в храмы сходить не помешает.

– Да, посмотрю, схожу. До свидания…

Асса Вордер шел обратно в казарму Тайной стражи и думал, что же рассказать полковнику? Беседа с Анной его озадачила. Он ожидал наглого вранья, просто сухого ответа, а получилась нормальная беседа. Анна действительно переживает за судьбу юноши и хочет ему помочь, но интерес тут скорее братский, если не сказать материнский. Вот уже и казарма, а он так ничего и не придумал.

– Ну что асса, поговорили? – Сразу же спросил его полковник, как только асса Вордер переступил порог его кабинета.

– Поговорили, поговорили…

– И что?

– Все то же самое, что и на кристалле. Ничего нового я не узнал, зря ходил.

– А почему она так грубо ответила на мое предложение посетить Тайную стражу?

– Полковник, полковник, вы взрослый, если не сказать пожилой мужчина, у вас внук уже есть, вы столько лет были женаты…. Мне ли вам объяснять, что у женщин бывают такие дни, когда в силу некоторых физиологических причин они ведут себя несколько … э–э–э … неадекватно. А на Вас она всегда реагировала неоднозначно, вот вы и попали под раздачу…

Полковник густо покраснел и маг продолжил:

– Вот пройдет дня три, тогда и вызывайте и спрашивайте, а еще лучше посетите ее сами, а то в кабинете, как–то неудобно. – После этой фразы полковник почему–то покраснел еще гуще и покосился на стол, заваленный бумагами.

Да, храмы надо бы посетить… А еще надо знать когда и какие и что при это делать, когда и кому и чем кланяться. Я в этом вопросе человек совершенно дремучий, в усадьбе храмов нет, так… есть алтарь, на который в дни богов жители усадьбы разные дары приносят, но тут кому какой бог нравится, и ходят к алтарю в одиночку. Я помню, что в самом начале ярмарки купила интересную книжечку «Традиции и боги Каравача» тоненькая такая, типа справочника, вот ее я и почитаю на ночь.

В первый день богов местное общество чествует Светлый лик Лари и женщинам положено сходить в храм. Я тоже решила не отставать от остальных и сходить в местный храм Лари.

Храм Лари в Караваче богатый, сразу видно, что горожане богиню почитают и жертвуют щедро. Была поражена количеству женщин с округлившимися животами, с демографической ситуацией в Караваче все тоже в полном порядке. Принесла Светлому лику купленный тут же у ворот храма букетик цветов, надо было его купить где–нибудь в другом месте или самой где нарвать. Это же сущее разорение – золотой за букетик! Посмотрела на всеобщее веселье, но почувствовала себя чужой. При выходе на ступенях собралась приличная толпа, с цветами, гостинцами, подарками, внимательно оглядывают каждую выходящую, но я что–то ни у кого интереса не вызываю. Ну и ладно, и не очень–то хотелось. Уже вышла на дорогу, где стояла череда экипажей, и сзади послышалось:

– Асса Анна, асса Анна!

Оборачиваюсь, всматриваюсь в цветастое скопище народа. Кто–то вышел из экипажа, выделяющегося из всей пестроты элегантной сдержанностью, и машет мне рукой. Да это отставной маг Тайной стражи, он то, что здесь делает?

– Здравствуйте, асса Тадиринг, как ваше здоровье?

– Спасибо, не жалуюсь. С праздником, асса Анна. Не ожидал Вас встретить в храме.

– Почему же, приобщаюсь к местным традициям. А вот к встрече с Вами не была готова, сегодня, как я поняла, в храм приходят женщины.

– Да, правильно, но не все подряд. Посмотрите внимательно, нет ни девочек, ни старух, только женщины, способные дать жизнь. И конечно дающие ее, а все остальные их сопровождают, дарят подарки, всячески услаждают. Ведь забавлять женщину в ожидании, значит умилостивить Богиню.

– Ах, вот как! То–то я смотрю столько дам в интересном положении, – я к ним не отношусь, значит, подарков мне сегодня не полагается.

– А как Вы думали! Каравачу надо расти, здесь божественные и государственные стремления совпадают.

– Да уж, политика у вас. Правящая элита призывает к увеличению народонаселения. А некоторые из элиты даже сами претворяют эти призывы в жизнь. Даже экипаж и старого друга привлекают, чтобы свозить в храм свою горничную…!

– Асса Анна, неужели это Вас до сих пор настолько волнует? Я надеялся что, ваши мечты заняты другим. Где он, кстати, почему не с Вами?

– Он занят, дела….

– Дела в дни Богов! Нехорошо.

– Дела у нас как раз праздничные, у его сестры свадьба. А полковника я тоже что–то не вижу. Опять в кабинете засиделся, а Вы за него отдуваетесь?

– Сейн Калларинг отдыхает, я решил, ему надо побыть в тишине…. Я сам вызвался, а полковник взял на себя материальное обеспечение. К тому же я люблю походить по базару и умею торговаться, а он не любит и не умеет. И у меня, в отличие от него масса знакомых дам, с которыми я могу посоветоваться даже в деликатных вопросах. Вон подарков для Кайте набрал, чтоб была она не хуже других. Поверьте, она этого заслуживает, – действительно, в экипаже на полу стоит плетеный короб набитый всякой всячиной, даже крышка не закрывается. Из толпы к нам направляется знакомый юноша, это денщик полковника.

– Приветствую Вас, асса Анна.

– Здравствуй, Берни, ты тоже здесь?

– А как же, я за кучера. Асса Тадиринг, еще не скоро, придется подождать.

– Берни, мальчик мой, а может, мы ассу Анну довезем, чтоб зря не стоять, – хочет сделать мне любезность Тадиринг.

– Нет, нет…. Спасибо, конечно, но я пройдусь, – не хватало мне еще разъезжать по Каравачу в экипаже с эмблемой полковника, это правда, не карета с родовым гербом для торжественных выездов, но мне его отметин на дверцах достаточно.

– Асса Тадиринг, позвольте девушке дать Вам один совет.

– Я весь внимание.

– Если у Вас в Караваче много знакомых дам, то наверняка найдутся не только знающие, но и отзывчивые, которые из уважения к Вам сделают доброе дело.

– Безусловно, а что Вы имеете в виду?

– Просто подумайте, с кем бы могла поговорить Кайте о некоторых чисто женских делах. И съездите с ней как бы в гости, подарки подарками, но сейчас ей это важнее.

– Асса Анна, все–таки я в Вас не ошибся, Вы не по годам мудры. – А ведь невелика премудрость, ну до чего ж мужики недогадливые. Откланиваюсь, и беру курс к трактиру Джурга, на сегодня хватит.

Не успела я пройти квартала, как рядом со мной притормаживает некая повозка.

– Асса, мой хозяин настоятельно советует Вам сесть у нему.

И кто–то изнутри распахивает дверцу.

– Что за наглость!? На каких основаниях твой хозяин смеет мне советовать!?

– На совершенно законных. – Слышу я голос Одрика.

– К трактиру Джурга. – Командую я кучеру и сажусь в экипаж.

– Радость моя, ты приобрел транспортное средство?

– Пока нанял, сейчас помотаться придется, даже моими ногами никак не успеть. Вон еще сколько! – Одрик развернул длинный список, некоторые пункты были вычеркнуты, но большинство оставалось.

– А здесь как оказался?

– Каравач не настолько большой город, чтоб не обойти, а тем более не объехать его за день целиком.

– Но здесь такое столпотворение, что быстрее было в объезд, чем стоять в пробке…. Ты все еще не забыл? Ты хотел ее увидеть? – отворачивается, вздыхает.

– Какая разница! Разве я могу чего–нибудь хотеть? Теперь уже поздно, я должен делать то, что положено.

– А вдруг здесь был бы полковник? Ты не боишься?

– Чего! Что же мне из–за него по Каравачу не ходить? Пусть он сидит у себя в кабинете, а я прятаться не собираюсь.

– И он наверняка видит, что происходит в усадьбе напротив.

– И что? Пусть смотрит, раз больше заняться нечем. А не нравиться, пусть съезжает! Лично меня там все устраивает, я ни от чего отказываться не намерен. И хватит об этом, все! Я сказал!

– Ладно, хватит, так хватит.

На какое–то время наступает тишина. Мне становится обидно, что из–за какой–то трактирщицы моя личная жизнь летит шур–фургу под хвост. Что же в ней такого? Я ее правда не видела, может она действительно какая–то необыкновенная. А может я слишком требовательная? Не снизить ли мне планку? Не быть ли мне снисходительнее к моим мужчинам, не простить ли мне полковника, к примеру? Или попробовать заняться собственным женишком, так сказать, на законных основаниях. Он, конечно, для меня молод, но этот недостаток быстро проходит. Вдруг мне удастся сделать из него человека! Он и смотрится очень прилично, и надеюсь, не поставит государственные интересы выше собственных. Я наверно слишком пристально его рассматриваю, Одрик это чувствует. Что–то достает из–за пазухи, поднимает на меня свои бархатные глаза и протягивает мне цветок. Цветок из стекла, венчик белых лепестков и синяя сердцевинка, в лепестках узнаю те самые, что на озере положила ему под голову девочка, только поменьше.

– Это озерные?

– Да, болотные искорки….Если не нравится, выброси в окно, рассыплется на мелкие осколки.

– Не говори ерунды!

Я догадываюсь, что он не обо мне вздыхал, когда эту прелесть делал, но…, в том–то и дело, что тысячу раз НО!

– Это просто очаровательно. Я тебе уже сколько твержу, что ты свой талант в землю зарываешь, а ты меня не слушаешь.

– Здесь и фонарик есть…. – Я вижу в синем стекле плетение, но я магические фонарики делаю по–другому.

– А как загорается?

– Очень просто надо согреть, подышать. Смотри… – Одрик подносит головку цветка к приоткрытому рту, касается синего сердечка губами….

Какие губки, особенно нижняя…. фонарик загорается… От горячего дыхания губа сохнет, ему приходится совершенно машинально её облизывать. Мне как кинжал загнали под ребро, я беспредельным усилием не позволяю себе не напроситься на поцелуй, на лбу выступает холодная испарина. Да никто бы на моем месте этого не выдержал! Гормоны, блин!

– Приехали! – кричит кучер.

– Трактир Джурга.

Слава Пресветлой! Я несу какую–то околесицу, что не буду ему мешать, что у него еще столько дел. Но просто так выскочить не могу. Провожу рукой по пшеничным волосам, чмокаю в лоб и опрометью бросаюсь в трактир. На скорости близкой к сверхзвуковой проношусь мимо Джурга, он, бедный, аж весь рот раскрыл, вихрем взлетаю по лестнице, врываюсь в свой люкс и кидаюсь на опостылевшую трехспальную кровать.

Рыдаю…, у меня обыкновенная бабья истерика. Такого я за собой не припоминаю, то ли гормоны у этого тела шалят, то ли каравачский воздух так на меня действует. Нет, с пустой кроватью надо что–то делать, а то со мной что–нибудь нехорошее может случиться. В Злых камнях я так не страдала, но и подходящих мужчин там рядом не было…

Проревелась, подремала, гляжу, а обед я почти пропустила, это уж совсем никуда не годится. Встаю, умываюсь и спускаюсь вниз, любовь любовью, а обед по расписанию.

Утром в день богини Афари Одрик проснулся рано и сразу пришел в ужас от того, сколько ему еще нужно доделать, чтобы свадьба Лотти прошла на высоте. Рядом на кровати лежал список дел на сегодня, а помимо списка надо еще какое–нибудь доброе дело сделать, и желательно было бы сходить в храм. Одрик просмотрел список, сосчитал не вычеркнутые пункты и решил, что подготовка свадьбы – это и будет его доброе дело, потому как если этим займется Рор, то свадьба в лучшем случае пройдет в какой–нибудь пивнушке, а в худшем – в борделе. А в храм зайти и почтить богиню, скорее всего будет некогда, ну да Афари милостива – она простит.

На общем совете свадьбу решили провести в загородной усадьбе купленной Одриком для любимой сестренки. Все в усадьбе устраивалось по ее мечтам и желаниям, но во всех бумагах, счетах и чеках все–таки стояло имя сейна Одиринга аль Бакери. Жить в доме пока нельзя, он будет еще долго перестраиваться, даже скорее строиться заново, но гномы обещали все закончить к осенним дням богов. А вот отмечать и отдавать дань прочим традициям будут на огромной поляне перед домом, там есть место и где шатры поставить, и где за столами посидеть, и где потанцевать.

Добрые дела, добрые дела… это какие? Это не злые! Значит, убивать сегодня никого не будем, и язык свой постараюсь держать на привязи. Чего бы такого придумать, чтобы и не сильно напрягаться и традицию соблюсти? Размышляя подобным образом, спускаюсь вниз на завтрак. Пока я думаю чего бы мне такого покушать, аппетита что–то нет, ко мне подходит Джург.

– Асса Анна там мальчишка пришел. Я пока вас не было его кормил, а сейчас вы здесь, так его кормить? Если кормить, то доплатите, он сам маленький, а ест много.

– Джург, я за него, конечно, доплачу, а ты приведи–ка его сюда.

Через пару минут передо мной сидит и наворачивает молочную кашу, заедая ее хлебом с толстым слоем масла, мой маленький шпион. За те дни, что я его не видела, он немного отъелся и уже не походит на ходячий скелет, сальные свалявшиеся волосы неопределенного цвета, отросли еще сильнее, а одежда стала еще грязнее. Вот и оно доброе дело само пришло.

Я продолжаю рассматривать мальчишку, что–то в моем взгляде его настораживает, а может просто каша кончилась…

– Ты еще чего–нибудь есть будешь? – Пацан смотрит на меня еще более подозрительно.

– А чего еще что–нибудь дадут?

– Если здесь съешь, то дадут. Но я вижу, что ты уже наелся. У меня к тебе дело. Хочешь заработать золотой?

Глазенки у мальчишки разгораются…

– За кем следить? А амулет обратно отдадите?

– Все намного проще, ты меня проводишь в один дом, я хочу тебя кое с кем познакомить.

– Э нет! Я вам не эльфенок, я так не зарабатываю.

– Ты чего, сдурел?! Я такими делами тоже не занимаюсь, не обижай меня. Я тебя когда обманывала?

– Нет, пока нет.

– Вот и сейчас не обманываю. Проводишь меня, познакомишься кое с кем, а если не понравится, то уйдешь, никто тебя насильно удерживать не собирается, больно надо.

– Золотой вперед.

– Ладно, держи. – Достаю монетку. – Но только ты дай честное слово, что до дома меня проводишь, в дом зайдешь и выслушаешь спокойно и вежливо все, что тебе скажут, а дальше делай что хочешь… – Кручу монеткой перед его носом.

– Даю чесслово. – Монетка попадает к нему в руки и тут же исчезает где–то среди его одежды.

– Ну, тогда пошли.

И мы идем с пацаном по вольному городу, по ярмарке. Пока идем, я покупаю ему сладкий пряник и еще что–то сладкое, чтобы рот был занят и не доставал меня своими расспросами, а то не выдержу, и доброго дела не получится. Судя по меточке, маг дома, это хорошо, а то идти в казарму Тайной стражи мне не хочется. А вот и дом с двумя бронзовыми гварричими у входа. На всякий случай нежно держу пацана одной рукой за воротник, а другой стучу в дверной молоток. Долго, долго никто не подходит и в доме тишина.