Текст книги "Мастер сновидений"

Автор книги: Алинна Ниоткудина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 86 страниц)

Глава 4.

Мэтр Олирко, глава столичной гильдии воров, выйдя из странного заведения лавки «Сладкие сны» поплутал намного по каравачским улицам, помесил своими шикарными сапогами не менее шикарную грязь. Но прогуляться перед сном только на пользу, голову проветрить. Странная все–таки штука жизнь, каких историй только он не знал и с твердостью алмаза был уверен, просто так вообще ничего не бывает, в этом с ним соглашались и его воровской опыт, и его горячо обожаемая интуиция. А тут его что–то царапнуло в странных нездешних глазах парня, что–то знакомое до боли. Он силился вспомнить, но никак не мог.

Поднимался ветер, неприятный пронизывающий, и уважающий себя мэтр, завидя фонари постоялого двора, поспешил вперед. Заведение не менее скучное, чем весь Каравач в это время года, но он ведь не развлекаться сюда приехал: тепло, сухо, сытно, чего еще желать человеку. Он даже комнату себе выбрал не самую роскошную (роскошь и это заведение просто вещи несовместные) я обыкновенную, неприметную. Не любил мэтр Олирко привлекать внимание, и все одеяние его было добротным, но не броским. Но вот сапоги, в этом была его слабость, в обуви он себе отказать не мог, не самые модные фасоны, спокойные цвета, но лучшая кожа и безупречная работа. Его сапожник знал, что делает, у людей его профессии особые требования к обуви, ходить надо много и желательно бесшумно, поэтому ни какого щегольского скрипа и цоканья каблуков, ну и, не приведи Пресветлая богиня, ни каких мозолей.

В прихожей его встретил сам хозяин постоялого двора Джавруг, высокий статный брюнет, натурализованный южанин, или уже здешний потомок южан. «Скорее последнее», – подумал мэтр глядя на хозяина, – «услужлив до оскомины, а взгляд наглый. " А у хозяина постоялого двора и трактира сейчас было столько постояльцев, что он должен был вылизывать каждого платежеспособного, у него все–таки не ночлежка, а приличное заведение, даже постельное белье стираное не штопанное.

– Не угодно ли мэтру отужинать? – спросил Джавруг, пытаясь заглянуть мэтру в глаза.

– А, пожалуй, угодно, – не заставил себя ждать воровской глава. Сбросил плащ со своих плеч на руки трактирщика и выбрал местечко по своему вкусу, чтобы его видели как можно меньше, а он сам как можно больше. Из всего предложенного Джавругом выбрал цыпленка, который на деле оказался полноправным петухом. «Замечательно», – решил про себя Олирко, «еще и Антонину хватит. Выгодно, однако». С напитками было хуже, кьянто здесь не держали, публика не сильна в изысках, а на тяжелые напитки мэтр не был настроен. Оставалось только пиво, ну на том спасибо.

– Любезнейший, – обратился мэтр к трактирщику, когда тот принес ему в глиняной кружке пива, – не смогли бы Вы присесть и удовлетворить мое любопытство на счет местных достопримечательностей.

– Всегда к вашим услугам, мэтр. Если Вы заметили, сейчас у нас до праздника Зимнего поворота – тишина, можно сказать мертвая. Но в «Веселом доме» метр, однако, может найти женское общество.

– Мне не до них, – скривился Олирко. – Можете сказать что–то об этом?

И он достал флакончик с искрящимся туманом внутри.

– Так об этом! Уже нашли сказочника?

– Кого, кого?

– Да парень у нас один, вроде маг, но особо в этом деле не замечен, ни зелий не делает, ни приворотов не плетет, то есть вреда вроде от него никакого, парень как парень. Еще что–то у себя в мастерской в печи плавит, мы сначала боялись, думали, может он алхимией занялся. А он стеклышками цветными балуется, зеркальцами. Налепит игрушек и раздает детворе, на праздниках особенно, за ним так ребятня и бегает. Еще сказки сочиняет, истории всякие и в сон прячет.

– И как сны?

– Никто не жаловался. Не кошмары никакие, нет! Некоторые даже по многу раз к нему ходят, чтобы все сочиненные сны пересмотреть.

– А парень здешний, родственники у него есть?

– Хм? А ведь один он и давно уже. Мать его сюда привезла совсем ребенком, да сама недолго прожила.

– А откуда, не знаете?

– Вроде даже из столицы. Но я с ней знаком не был, могу и соврать. Только знаете, история тут была, уж… сколько… лет пять назад с домом Дьо–Магро, страшная надо сказать, история, просто мороз по коже. Те кто, что–то знает, помалкивают об этом. А мы–то об этом и спрашивать боимся. Могу Вам только сказать, что сейн Дьо–Магро тоже остался один. Поговаривают, что он был, вроде как не в себе. Мы все боялись, что потеряли его, без него такое тут творилось… и орки на границе, и контрабанда, ну и «алмазная пряность» – лучше не вспоминать. Так вот парень тоже каким–то боком в этой истории побывал.

– Что Вы говорите, неужели сейн Калларинг…! – тут глава воров понял, что сболтнул лишку, назвав по имени. До него доходили какие–то слухи, но он не поверил и даже не стал перепроверять. А сейчас чуть не проговорился и не выдал их старое знакомство. «Что–то я стал нюх терять, может, старею уже, действительно пора на воды. Хотя Дьо–Магро довольно известная личность, может и ничего страшного», успокаивал он себя. И действительно, Джавруг ничего не заметил.

– Так Вы хотите сказать, что сейн Дьо–Магро знаком с этим парнем?

– Да, это единственное, что я Вам могу сказать. У нас городишко небольшой, можно так или иначе быть знакомым со всем его взрослым населением. Но то, что между ними нечто большее, чем знание друг друга в лицо, это точно.

Слово за слово, а кружка пива осушилась. Мэтр был вполне сыт, а петуха еще столько, что Антонин мог не только поужинать, но еще и позавтракать. Тут из коридора ведущего к комнатам появился человечек с щетками, тряпками и прочими принадлежностями с руках. Услужливый трактирщик подозвал его.

– Может быть уважаемому метру угодно, чтобы его сапоги на утро блестели зеркальным блеском? Мансо все исполнит в лучшем виде. У мэтра такие дорогие сапоги, странно будет утром видеть на них вчерашнюю грязь.

Олирко, ценивший кожу на сапогах не меньше чем на самих ногах, готов был согласиться, но то, что он увидел в руках подошедшего служки, заставило его волосы встать дыбом (все остатки, что у него были). И не совсем орлиные глаза воровского главы и его замечательный нос возопили об одном и том же: перед ним пара обуви из его любимой столичной мастерской! Может быть и не самого мастера, но что кого–то из его подмастерий – безусловно. Хорошо, что нос мэтра уже нагрелся почти до цвета его любимо кьянто, не было так заметно, как к нему прилила кровь. Кроме его гильдии, там имели привычку обуваться члены еще одной, «Легиона граненой стали», как они любили себя называть, а попросту наемных убийц.

Расплатившись и выслушав южное славословие, мэтр взял с собой ужин для Антонина и по–кошачьи пробрался в свою комнату. Для его достаточно плотного телосложения, это было почти виртуозно.

– Нас можно поздравить, – сказал он слуге, бросив на стол уже знакомого нам петуха, – у нас соседи. С нами в одном коридоре представитель не очень дружественной гильдии.

Было видно, как у невозмутимого Антонина напряглись жилы на шее.

– Ты не переживай, по всей видимости не к моей персоне. Так как видишь, я и поужинал и даже спать собираюсь. Но не нравится мне все это, НЕ НРАВИТСЯ! Так что, извини, дорогой мой Антонин, спать тебе этой ночью не придется, будешь сидеть в засаде. Наш конкурент не знает о нашем присутствии, значит у нас солидная фора. Но дело серьезное, просто так легионер сюда бы не поехал.

– Не беспокойтесь, мэтр, я отлично выспался за ваше отсутствие. А что говорит ваша интуиция?

– Моя интуиция как гваррич выедает мой мозг, вопя во всю дурь, что если не этой, то следующей ночью прольется кровь. Но мне это и без нее известно. Только чья это будет кровь? Что–то ноет у меня между ключиц, говорят, душа там живет. Кто бы мог подумать, что у меня там что–то есть.

– Это точно будет следующая ночь?

– Точно, не пойдет же он по такой погоде разутым. Так что у нас еще есть время для маневра. А перед боем надо хорошенько выспаться, я и средство для этого приобрел.

Глава воров откупорил флакон с радужным туманом и отправился на воды в Джогимп–Лотт, что на языке эльфов означает: «серый… хвостатый… короче, чей–то…».

Ну, живут же люди, никаких тебе разборок, никаких бумаг, никаких взяток шефу городских стражей, никакой услужливо–ехидной рожи Пуэбло. Самое начало осени, хрустальный воздух, мозаика крыш еще эльфийской архитектуры, серебряные голоса фонтанов, щебет птиц и прекрасных купальщиц на его балконе и почти полная бутылка кьянто…. Что еще нужно человеку для счастья? И какая у них тут крупная полуденница вызревает круглый год. Но мэтр Олирко не был охотником до сладкого, зато три грации на балконе поглощали ее в неприличных количествах. А вот горный гномий сыр очень хорошо шел с кьянто. «Пройдусь, пожалуй, а то голова пухнет от трелей этих райских птичек», – решил мэтр. Он вышел из гостиницы, зашагал вверх по тропинке к каменным уступам со звенящими низвергающимися струями.

Пробравшись между мокрых камней на ровную площадку, он ни капли не пожалел: многоголосые струи неслись с гор наполняя озеро, в котором отражался лес во всем великолепии скорого увядания, вид был просто упоителен. О! до него неожиданно донесся вожделенный запах. Кьянто! Не может быть! Одна из струй явственно краснела, и вскоре достигла хорошо знакомого ему темно–пурпурного тона, и запах не мог его обмануть. Он протянул сложенные пригоршней руки, в тот же миг поток взвыл, как попавший в капкан крил, в его руки истекла кровь. Олирко в испуге вскинул голову, и в тот же миг получил удар кровавым хлыстом от дьявольского водопада. Он не удержался на ногах, свалился в ложбину, проточенную водой, и кровавый поток сбросил его в озеро.

«Этого не может быть! Что я сделал не так, кого прогневил?» соображал мэтр пытаясь всплыть «Интуиция, что же ты молчала? "

«Вспомнил–таки! А как гварричем обозвал, помнишь? Столько лет служила верой и правдой, и на тебе благодарность».

«Ну и стерва! "

«На себя посмотри…»

Смотреть было некогда, надо было выкручиваться. Глупо как–то, он умело разрешал конфликты, он выворачивался из безнадежных ситуаций, а тут…

…Странно, он плывет,… нет, не плывет, его кто–то тащит, продев подмышками ремень или веревку. Почему не просто за шиворот? Да он слышит чье–то дыхание, кто–то размеренно гребет, но он не может увидеть, он видит только небо над собой. Нет не только, вон еще птички порхают, желтый лист упал с дерева… Теперь слышит, вроде шаги, кто–то шел, расплескивая воду, а потом по твердой земле, ага, и он сам уже на берегу, на лесистом берегу озера, только ноги еще качаются в волнах.

– Вставай, чего разлегся? На берег я тебя, так и быть, вытащил. Но носить твою тушку мы не договаривались.

Воровской глава кое–как на четвереньках выполз на сухое место, сел на траву и поднял взгляд на своего спасителя. Особой остротой зрения он похвастаться не мог, но перепутать было нельзя. Один раз этот человек уже спасал ему жизнь, и не потому что был его телохранителем, не потому что ожидал от него вознаграждения или какой–то услуги, просто он тогда пожалел тощего подростка. На нем была все та же одежда, и возраст тот же, все точно также, хотя прошло уже много лет.

– Макс? – неуверенно обратился мэтр к человеку, разводившему костер.

– Никак не признаешь, старый пьяница, – усмехнулся человек.

– Макс! – Олирко даже обрадовался, вскочил, и хотел было обнять спасителя.

– Не стоит! Ты еще не понял? – умерил его радость Макс, выбросив перед собой ладонь.

– Что я должен понять? Макс ведь это ты! Но… Но как?

– В том–то и дело, что НО. Вспоминай!

Память его нехотя со скрежетом шевельнулась, достав из своих глубин одно из самых горьких воспоминаний.

– А я так надеялся, вдруг там был не ты.

– Но это был именно я, но я не за этим пришел. Вспоминай, где ты сейчас.

– Ты пришел…. А где я? Я тут, – и метр обвел глазами местность.

– Вот болван! С кьянто в таких количествах завязывать надо, совсем уже отупел! Если мы по разные стороны черты, то что?! Мне к тебе удалось пробраться, можно сказать, по знакомству, а ты придуриваешься.

– Я во сне! – с ужасом и с облегчением понял мэтр. Теперь все начало становиться на свои места. Из–за черты даже в сон просто так не приходят, на это должны быть весомые причины, – Да, я просил сон про Джогимп–Лотт, и парень мне его сплел.

– Ты видел ЕГО?! Ты говорил с НИМ?! – Выкрикнул Макс дрожащим голосом, подскочив к Олирко, он готов был схватить того за плечи, но вовремя отдернул руки, людям по разные стороны черты даже во сне не стоит обниматься. Но Макс взглянул близорукому мэтру в лицо в упор. Олирко охнул, и присел на оказавшийся, очень кстати рядом пенек. Вот откуда он знает эти шоколадные глаза на пару с соломенными волосами, и по годам все сходится. У серьезного и уважаемого главы воровской гильдии, на глаза навернулись слезы.

– Я действительно тупая скотина, как же я мог забыть! Пора, пора завязывать хлебать столько. Да, я видел его.

– Ну, говори! – Макс нагнулся к метру и смотрел просто умоляюще.

– Он так на тебя похож. Вас даже перепутать можно, только он ка–а–пельку повыше, и немного худоват. Вообще–то симпатичный парень, девчонки должны за ним бегать, – сделал заключение мэтр и хмыкнул носом.

– Тебе все девчонки. Ты не сказал что–то важное.

– Что я еще забыл? Что еще? – спрашивал мэтр сам себя и вдруг вскрикнул от неожиданной догадки. – Пресветлая богиня, в городе легионер!

– Так! Прав был Гаарх.

– А когда Гаарх ошибался? – обиженно произнес кто–то из леса.

– Можно я ему расскажу? – спросил Макс у леса.

– Валяй, рассказывай… – последовал ответ.

Макс повернулся к обалдело озирающемуся воровскому главе.

– Кто там? – шепотом спросил Олирко.

– Там свои, – успокоил его старый друг, навечно оставшийся молодым, собравшийся что–то поведать ему.

– Мне разрешено говорить. Тебе передают: не читай письма, там смерть. Уничтожить его тоже нельзя, на нем заклятие, смертельное заклятие.

– Откуда ты знаешь? – подскочил мэтр как ужаленный.

– Ниоткуда я не знаю, я просто передаю.

– Но как быть: читать нельзя, не читать тоже нельзя?

– На нем не указано имя, оно направлено главе воровской гильдии вообще.

– Хм, действительно, что же я раньше не догадался.

– Мне пора уходить, – сказал Макс и стал затаптывать костер. – Тебе все ясно? Та рука, что послала письмо, та же направила и легионера.

– Яснее не бывает. Сделаю все, что в моих силах, и даже сверх этого. Я обязан тебе очень многим.

– Вот и вернешь должок. – Макс раскрыл ладонь для прощального рукопожатия, но вспомнил и отдернул руку. Он уходил вниз вдоль протоки к следующему озеру, из леса к нему вышел долговязый нечесаный тип в драном плаще. Макс обернулся и крикнул:

– А ты знаешь, как помириться со своей интуицией?

Мэтр Олирко замотал головой.

– Угости ее полуденницей, она же все–таки женщина.

И воровской голова услышал, как долговязый тип рассмеялся, мороз прошел по спине бывалого ворюги от его смеха…..

Пока наш замечательный сентиментальный вор решал насущные проблемы во сне, в полумраке трактира сидел человек, проблемы которого прогнали сон вконец. Это заведение вообще никогда не закрывалось, Джавругу пришла в голову идея, что слишком накладно будет оплачивать сон ночному сторожу, пусть трактир вообще не закрывается. И даже зимой у них в Караваче находились полуночные посетители, немного, но находились, а про лето и говорить не стоит. Неплохая коммерческая жилка досталась Джавругу от предков, но он и сам ее исправно тренировал.

Когда услужливый Джавруг, потешая постояльца, выговорил имя Дьо–Магро, человек вздрогнул, как будто ему всадили кинжал в спину. Имя командира заставило слушать сладенькое жужжание дальше, потому что это касалось его самого напрямую.

Его, тайного стража Сигвара, теперь уже бывшего. БЫВШЕГО…. Вся это история, которую так боялись в Караваче, но о которой так любили пошушукаться с многозначительной гримасой, выдавая очередные бредни за чистейшую правду. Он был одним из тех трех стражей, которые видели все и молчали. Даже по прошествии времени молчали именно потому, что знали. Но сейчас один из его соратников замолчал навсегда, странная нелепая смерть, а другой просто пропал, только просто так ничего не бывает.

Молчать одному было еще мучительней, чем молчать втроем. Сигвар считал себя виновным, хотя все убеждали его в неотвратимости случившегося, что они столкнулись тогда с чем–то зверским и неизвестным никому. А как можно противостоять тому, чего не знаешь? Но он же был охранником, он должен был спасать даже ценой своей жизни, а он ничего не смог. Даже тот мальчишка смог, а он, тайный страж – НЕТ. Про того парня Джавруг тоже разболтал постояльцу, трепло базарное. Ну, куда лезет, его же там не было даже среди зевак, там, где Сигвар был «на сцене». А кто он теперь? Да никто, бледная тень прошлого. Разговор трактирщика снова разодрал старую рану, хотя, если честно, она и не затягивалась. Но ему показалось, что–то неладно. Может быть, старое позабытое чутье охранника проснулось, когда лучший способ борьбы с опасностью – предвидеть и избежать ее. Его все равно никто не ждал, и Сигвар решил дождаться рассвета.

Смех долговязого уже стих, а Олирко сидел и смотрел на воду укачиваемый каруселью мыслей. Из задумчивости его выдернул раскат грома и не заставивший себя ждать дождь. Листья на деревьях скорчились и почернели как обожженные, в шаге от себя уже ничего нельзя было разглядеть. Ливень почему–то был из какой–то грязи, мутный, как в уличная лужа. Пыль попала в глаза, скрипела на зубах, не давала дышать…

– А?! Что?! Кто?! Почему я ничего не вижу? Антонин!

– Мэтр, это я.

– О, Пресветлая богиня, где мы? Антонин, где? Почему так темно?

– Мэтр, это я Вас будил, Вы кричали во сне. Такого за Вами я не припомню. Я сейчас зажгу светильник. Еще ночь и до рассвета далеко.

– А этот вой?

– За окном, мэтр. Там снег метет, вьюга. Гаарх бы побрал эту каравачскую погоду.

– Антонин! Больше никогда, ни за что не поминай при мне Гаарха.

Слуга зажег масляный светильник. Ненастье через окно просачивалось в комнату, вьюжный сквозняк трепал листочек пламени, силясь сорвать и его, как посрывал все случайно уцелевшие на деревьях. Комната осветилась воспаленным перепуганным светом. Антонин налил в бокал воды и подал своему, казалось, несокрушимому хозяину. Но сам он знал, где у того тончайшие струны воровской души, пользовался этим в случае крайней необходимости. А сейчас на мэтре кто–то хорошо поиграл, за долгие годы совместного проживания Антонин позволял себе так судить. Только кто это мог проделать, да еще во сне, это заставляло крепко задуматься.

Вдруг мэтр отхлебнувший из бокала с рыком выплюнул воду на пол.

– Это не вода, это тина болотная! Лягушки скоро начнут квакать.

– Простите, мэтр, свежая внизу. Я схожу, если пожелаете.

– Нет уж! Раз такое дело, собираемся и вперед.

– Куда?

– Выйдем, там решим.

Они проскользнули по коридору, просочились через зал ночного трактира. На крыльце хозяин со слугой переглянулись, куда же теперь? Шататься ночью в такой снег, нет, ну была бы ясная цель, а просто так мэтру не хотелось, его спутнику, признаться, тоже. Завалится к парню на рассвете, вытащить и теплой постели, возможно, даже из объятий подружки, вот, дескать, мне тут твой папашка во сне приходил и такое поведал. Чушь очешуенная! Не поверит он, Олирко сам бы ни за что не поверил. Ладно, даже представим, что каким–то чудом поверит, делать–то что? Если прятаться, то где? Эти разнюхают, раз взялись за дело, или мэтр плохо знает легионеров.

Первым заговорил Антонин.

– Хозяин, не хотел Вас расстраивать, Вы и так не в духе, но… – он настороженно посмотрел на Олирко, готов ли тот выслушать. Мэтр мотнул головой, чего уж тут, давай до кучи, хуже вряд ли будет.

– Я тут разведал, кое–что, – продолжал Антонин, – пока Вы спали. Только не спрашивайте как. Наш сосед если не из первой тройки, то уж из первой восьмерки наверняка.

– Однако! – Олирко не расстроился, даже усмехнулся. Вышел под сыплющийся снег и вдохнул глубоко, как мог, открытым ртом. И поперхнулся залетевшей в горло снежинкой. Но снежинка не рыбья кость и не хлебная крошка, так что это быстро прошло. Вор зачерпнул пятерней снега с перил крыльца и умылся им, хотел даже освежить лысину, но остерегся, Вероятно, стало боязно за свои отцветающие мозги.

– Мне это решительно нравится, – мэтр повел носом, как будто брал след, – это уже забавно.

Кому есть дело до какого–то парня в этом городишке? Какая связь между ним и воровской гильдией? Кто заплатил такие серьезные деньги? В чем вообще дело! Мэтра охватил охотничий азарт, а у Антонина отлегло от сердца, его хозяин восстал из пепла кошмарной ночи.

– И каковы будут ваши распоряжения, мэтр?

– Разыскиваем единственного, кто может мне помочь, кто вообще может что–то сделать. Сейна Дьо–Магро Калларинга. Думаю, каждый первый может показать, в какой стороне он живет. Только где он, этот первый?

– Здесь.

Из дверей в снегопад вышел человек прямо под сверлящий взгляд Олирко. Старого вора было трудно обмануть, человек и не собирался.

– Вы из стражей? – спросил мэтр об очевидном факте, служба оставляет на человеке след, как упряжь на тягловом варге.

– Из них. Бывший. Сигвар.

– Просто Сигвар?

– Проще не бывает.

– А меня зовите мэтр, просто мэтр, – и, помедлив секунду, все–таки протянул бывшему стражу руку, – а это Антонин, мой э–э… компаньон. И достаточно церемоний!

Трое людей двигались впотьмах, подхлестываемые метелью. Снежная шалунья и забавлялась с ними, и осмотрительно застилала их следы. То, что с одной стороны ночным скитальцам мешало: ветер, снег и темень, это же и скрывало их от посторонних глаз. Самый маленький из них вообще не любил попадаться кому–либо на глаза, самому высокому казалось, что он как в былые времена на службе, а самый плотный вообще рисковал свей шкурой, попади он под чей–то смертоносный взгляд. Но наш весомый герой уже забыл, когда он жил без риска, да и спокойная размеренная жизнь казалась ему преддверием могильной тишины. Но сейчас бояться было нечего, они шли такими закоулками, где и днем мало кого встретишь, и только на окраине вышли на дорогу. И здесь бывший страж спросил:

– Мэтр, Вы уверены, что сейн Дьо–Магро согласится сейчас с Вами разговаривать, не отправит оформлять все согласно протоколу?

– Да, что–то мне подсказывает, что да.

По дороге было идти легче, теснящиеся городские домишки остались позади, начались домовладения с оградами, подъездами, с внутренними дворами, парками и надворными постройками. Еще издалека был виден свет на нижнем этаже дома, была надежда, что кто–то там не спит. К воротам этого владения и подошел Сигвар.

– Позволь, – отстранил его Олирко, сам взялся за хвостик колокольчика. Пару раз колокольчик звякнул невпопад, потом одумался и начал выводить мелодию какой–то песенки. Сигвар и Антонин переглянулись, даже слуга не ожидал ничего подобного от своего хозяина. Уж не вздумал ли мэтр пошутить в эту вьюжную ночь? Но мэтр был на редкость сосредоточен. Бывший страж на какое–то мгновение успел пожалеть, что связался с этим иногородним типом. Но двери дома открылись, оттуда упала полоска света и донеслась та же песенка, кто–то вышел, насвистывая ее. Сигвар и Антонин переглянулись еще раз. Ворота отворились, за ними стоял сам Калларинг в своей белой бурке, развеваемой ветром. Олирко и Калларинг смотрели друг на друга с полминуты (Сигвару и Антонину показалось, что ужасно долго), потом распахнули руки на всю ширь, чтобы запахнуть их на спинах друг друга:

– Ах ты… Поющий гваррич, жив, зараза!

– Мечтательный дракон … глянь–ка, все еще кудрявый!

– Оле…

– Кари…

Они еще и смеются, а бедные слуга и бывший страж не знали, что им делать. Готовы были схватиться друг за друга, потому что от сюрпризов начали подрагивать колени. Ну, кто бы мог подумать, что эти двое…. Рассуждать дальше Антонин боялся, а Сигвар даже не начинал.

Указующий перст полковника, направил их, дрожащих, в теплое нутро дома. Разговор командира с хозяином проходил, казалось, на другом языке, какие–то словечки, недосказанности, многозначительные «А помнишь? ". Значит, когда–то у них было что–то общее, и видимо давно, потому что никто об этом не знал, а рассказывать они не собирались.

Знакомые Сигвару лестницы, обнимающие холл, были погружены во мрак как в лихорадку. Казалось, что на них больше года не то что не ступала ничья нога, а даже не касался взгляд. Их покрывал плотный как войлок слой пыли.

– Ну и? – хозяин дома обратил на Сигвара свой пронзительный взгляд, – Мне это тоже не нравится. Мне и твоя лежанка не очень нравится, но для одного и ее много. Старые друзья меня успешно забыли, а новых не нажил.

Про старых друзей это был, конечно, не слишком тонкий намек на самого Сигвара.

– Так вот, если не хочешь сидеть в гостях в своих же каморках, то позаботься, чтобы было как тогда… Надеюсь, ты все вспомнишь, найдешь, не заблудишься. Сделай так, чтобы туда можно было войти. А мы тут пока со старым другом посекретничаем. А если будете себя хорошо вести, то, может быть, в этом доме снова появится запах утреннего кофе. В конце концов, пока мы, как ни странно, живы, то будем жить. Не знаю, как вы, а лично я умереть еще успею…..

Он испытующе смотрел на Олирко, как на криллака(62), вставшего в стойку по крупному зверю.

– А теперь расскажи мне, своему старому другу, что случилось? – у полковника внутри зашевелился азарт охотничьей погони, древнейший из азартов, без него мужчина слишком задумывается о смысле жизни, потом теряет к ней интерес, теряет все определенные ему свыше аппетиты и безвременно хиреет. В принципе, мужчина сначала охотник, а потом уже все остальное. А если ты не охотник, то сразу становишься добычей, другого не дано.

– Для начала это мне надо просить у тебя, что случалось? Почему ты один? Я слышал, ты был счастлив в браке? Да и дети, я слышал, были. Где все?

Черный полковник нахмурился, на его лоб набежала тень мучительно страшных воспоминаний.

– Нет, ну если не хочешь, не рассказывай. Я не настаиваю, просто мне кажется, что та проблемка, с которой я пришел к тебе и те … э–э–э … события взаимосвязаны.

– Взаимосвязаны говоришь… Это хорошо, это замечательно. – От того как были сказаны эти слова мэтру спешно захотелось оказаться где–нибудь подальше, на водах лечить печень. Мэтр не был трусом, но стал оглядываться по сторонам в поисках пути отступления, или вернее сказать поспешного бегства. Сейн Дьо–Магро стремительно встал и направился к шкафчику у стены, запустил руку в его темные недра, достал и налил в серебряные стаканчики рома, не какого–нибудь, настоящего из южных морей, а не пиратской сивухи. И обернувшись через плечо, спросил:

– Ром будешь? Только закуски нет. Тут есть какое–то печенье, но за его съедобность я не ручаюсь.

– Давай свой ром. И печенье тоже давай …

Сейн Дьо–Магро не привередничая, подставил к креслам у камина, где они сидели, когда начали свой разговор, маленький столик. Водрузил на него большую, оплетенную бутыль с ромом, аккуратно перенес на столик уже наполненные стаканчики и рядом поставил вазочку с печеньем.

– Ну что, за встречу?

– Поддерживаю…

Ром был крепким, но печенье могло в этом дать ему значительную фору. Держалось насмерть и раскусить его никому из присутствующих не удалось. И тот и другой вернули сомнительную закуску в вазочку. Сейн посмотрел на печенье задумчиво, он хорошо помнил тот день, когда его испекли. Пресветлая богиня, как давно это оказывается было …

– Ладно, старый пьяница, слушай. – И сейн Калларинг сухо и по деловому рассказал своему старому другу, события, навсегда изменившие его жизнь.

Как все же странно бывает, два человека в один и тот же день, и почти в одно и то же время вспоминают одни и те же события, и так по–разному.

– Извини не знал…

– Да что уж там… Давай помянем моих.

Помянули, помолчали, глядя на колеблющееся в камине пламя.

– Теперь, Оле твоя очередь…

Мэтр Олирко собрался с духом и начал:

– Я приехал в этот город сегодня днем по своим некоторым частным делам. – Сейн вопрошающе вскинул бровь. Мэтр вздохнул и все же пояснил: – Мне надо было сходить к гадалке, при этом так, чтобы об этом никто не узнал, инкогнито, так сказать…

– В столице, что гадалки перевелись?

– Нет, куда ж без них, но все они на кого–то работают, а моя деятельность, последние несколько лет, она … как бы это сказать … Не выносит чужих ушей.

– Про сферу деятельности можешь не пояснять, как бы это выразиться помягче, мне докладывали.

– Ну, если знаешь … В общем мне посоветовали обратиться к одной гадалке в Караваче. Я подумал и поехал, решил и развеяться заодно, воздух у вас, со столичным не сравнить.

– И что сказала гадалка?

– Сказала прийти завтра, она вчера гадала и ей отдохнуть, дескать, надо. Так вот, гуляя по улицам вашего славного города, я зашел в очень интересную лавку – «Сладкие сны» называется. Сон там прикупил …

– И что кошмар приснился? – Калларинг налил еще по порции рома. – Давай, за сны, хорошие и добрые…

– Не откажусь… Сон, сон был хороший, не об нем речь, а об его создателе … и о сапогах… – Сейн Дьо–Магро откинулся в кресле и заржал.

– Оли, ты никогда не умел рассказывать, а смешать сны и сапоги в одном рассказе можешь только ты. Продолжай дальше рома у нас еще много. Ты не представляешь, как давно я так не смеялся.

Мэтр Олирко совсем не обиделся, рассказчиком он впрямь был не очень хорошим, подождав, когда сейн закончит смеяться он продолжил:

– Когда я был молодым и тощим …

– Ты, тощим? Помнится, еще двадцать лет назад у тебя уже было брюшко, правда ты и сейчас не слишком толстый, но тощим…

– Не перебивай, а то рома не хватит.

– У меня в подвале еще бутыль есть…

– Ну, тогда, ладно. Так вот, когда я был молодым и тощим, и только осваивал свою древнюю профессию … – Сейн опять забулькал в кресле от смеха, но глядя на не довольное лицо рассказчика, замахал руками:

– Продолжай, не обращай на меня внимания. Просто я всегда знал о твоей «древней профессии», так что продолжай смело.

– Всегда знал? А я то… Да чего уж теперь, наливай … За молодость, чтоб мы всегда были молодыми в душе.

– Хороший тост.

– Так вот, когда я осваивал свою профессию, ночью я залез в один дом…

– И попался…

– Подался, я, между прочим, всего два раза в жизни, считая этот.

– Не горячись, я знаю, что ты хороший профессионал. Продолжай…

– Хозяин этого дома был странным типом. Он ходил по окрестностям, собирал камни, говорят, ездил за ними к гномам, и они к нему приезжали, хотя от их гор было очень далеко. В рванье не ходил, но и транжирой не был. А у нас знаешь же, все кто с гномами общается, считаются богачами. Вот я и подумал, что если поискать, то у него можно будет что–нибудь … э–э–э … позаимствовать, чтобы прокормиться, а может и найти средства на взнос для вступления в гильдию.