Текст книги "Hunters and Victims (СИ)"

Автор книги: Sascha_Forever_21

сообщить о нарушении

Текущая страница: 58 (всего у книги 68 страниц)

Он быстро развернулся и вышел вместе с шерифом вон. Люди за их спинами зашептались, заговорили громче и возмущённее. Когда дверь закрылась, Теодор метнулся к брату, но тот только гаркнул, сам не свой:

– Не трогай!

Двадцатилетнего мальчишку, плотно сжав челюсти, сгрёб в грубые объятия сам шериф. Он вообще-то здорово знал братьев, они не раз в его участке оказывались. И знал ещё, что из-за мелких проступков люди не становятся большими негодяями.

– Ублюдки, – проворчал он сквозь зубы, яростно хлопая Адама по спине и плечу, словно пытаясь выбить из него боль и тихий плач. То, что мужчины не плачут – сущий бред, ей-ей. – Скоты. Я знаю, что здесь было, сынок. Довести человека до отчаяния недолго. Языком не все умеют болтать, хотя Господь им вроде бы его дал для этого. Она им говорила, что у вас всё серьёзно, просила дождаться.

– Я не… – рыдал, как ребёнок, всхлипывая, только узел в груди всё не развязывался. – Там стройка… мы уехать были должны… работал… для Пасадены… вместе… понимаете?!

Десять тысяч долларов были огромной суммой для него и по тем временам вообще. Он ненавидел эти деньги, потому что, заработав их, потерял Элис. Хотя – парадокс – и затеял всё это ради неё, чтобы уехать в Пасадену.

– Понимаю.

Адам знал, что будет дальше. Его посадят в машину, повезут в участок. Там оформят, возможно, усадят в обезьянник за дебош, пока Талбот не предъявит более серьёзных обвинений.

Шериф его отпустил, хлопнул напоследок по плечу. Помощник подвёл к машине, но Адам и сам туда сел. Тео устроился рядом. Крепко стиснул руку брата, лежащую у него на колене.

Только полицейская машина тронулась, а дом Талботов поплыл мимо, Адам словно отключился. Он откинул назад голову и как в тумане слушал:

– Папаша сам виноват… как узнал, что девчонка залетела, так и взбесился.

– Это потому, что с Мэрилендом всё обговорил?

– Чёрт его знает, у этих ребят нихрена не разберёшься. Они ж заранее о браках договариваются. А тут – брюхатая. Куда её? Приехала медсестра, дала препарат.

В голове вспыхнуло болью. Глаза заслезились: от ветра, наверное, из приоткрытого окошка. Снег снаружи слепил даже сквозь закрытые веки.

– А у той непереносимость. В ночь – жар, отёк гортани пошёл. Я заключение от судмедэксперта видел, девчонка не травилась. Началось внутреннее кровотечение, остановить его не смогли сами, а в больницу не поехали.

– Да почему?!

– Чёрт его знает! Талбот с Мэрилендом хотели, чтоб всё было шито-крыто. Если бы подтвердилось официально, их обоих посадили бы, понимаешь?

Шериф помолчал.

– Жалко. Семнадцать лет только. Сукины дети…

… Когда Адам открыл глаза и проморгался от полудрёмы, понял, что машина остановилась близ аэропорта. Он непонимающе посмотрел на шерифа, тот попросил помощника:

– Выйди.

Близнецы и он остались наедине. Шериф продолжил, глядя на мелкий снежок, сыпящий с неба:

– Ему предъявят обвинение. Элисон Талбот была несовершеннолетней, ребята, так что здесь вариант только один. Тебя, братец, посадят.

– Я не собирался её бросать. – Кому это уже нужно?! Адам был безразличен внешне. – Уехал на заработок, чтобы потом…

Он сглотнул и крепко зажмурился. Потёр переносицу. А затем заговорил:

– Хорошо. Я сяду, шериф. Но пусть тогда со мной рядом в одну камеру посадят это дерьмо Клайва Талбота и женишка этого, тридцати мать его восьмилетнего Сайлса Мэриленда, он уже одну жену схоронил, его тут все знают.

– Все, сынок, – кивнул шериф. – Но только у них хорошие будут адвокаты от общины. А у тебя хрен с маслом. И пока они не додумались подать на тебя иск, прошу чем хочешь. Уезжай.

Теодор непонимающе нахмурился. Адам мрачно уставился себе на руки.

– Беги отсюда, сынок. Пока всё не утихнет, не возвращайся. Они уже вам жизни искалечили, не дай им добить.

Этот белый мужик очень часто арестовывал их за драки. Он был знаком с Каллигенами с детства: плохая семья, пьющий отец, который кончил очень дурно. Мать, сбившаяся с ног в поисках работы. Два здоровенных лба, которые в итоге выросли неплохими ребятами.

А теперь он их покрывает?

– Я хочу им отомстить, – честно сказал Адам.

– Сынок. Если ты пойдёшь их убивать, я не сомневаюсь, что убьёшь. Но тогда мы будем говорить с тобой в совсем другом месте. Ты меня понимаешь? Да… Мой тебе совет. Уничтожь их другим способом, парень.

Адам поднял на него больные усталые глаза.

– Они боятся денег и власти, Эдди. – Мягко сказал шериф и по-отечески усмехнулся. – Я не прощаюсь с вами, ребята. Но надеюсь, когда вы вернётесь домой, у вас будут хорошие адвокаты, которые размажут это дерьмо по стенкам.

Адам прикинул в уме. Старик был прав. Узел ослаб, будто ему дали чуть-чуть воздуха – и Каллиген впервые улыбнулся, но очень недобро.

– Я всё верну, – пообещал он, и от его голоса не по себе стало и Тео, и шерифу. А затем усмехнулся и вышел из машины, хлопнул дверью.

Шериф подумал, парень свихнулся. Он сунул руки в карманы куртки, шёл к аэропорту, оставляя в снегу глубокие следы, и громко пел:

Na meh’ on how’ uhk, nin nits’ i vom.

A min uhk’i, ni mi hyut’; hin o wah tohis ab si vas ta’ ut?

Na tos’ hot si yoh’, nit os’ wis tom’, to’si mi hyut’s… {?}[(Где же ты, моя любовь, я всюду ищу тебя.

Я люблю тебя; почему же ты тогда сердишься?

Я тяжко работать, женюсь на тебе, будем вместе…) Индейская песня

]

Наши дни.

– И зачем я с вами связался, напомни? – Трюкач с деланным безразличием смотрел на четыре фигуры, приближающиеся к ним из туманного пролеска.

Крик перемялся рядом с ноги на ногу, шмыгнул носом. Лицо у него было окровавлено и разбито, над губой запеклась корка крови.

– Если не хочешь быть с нами – будь против нас, – спокойно сказал он, – но не факт, что останешься при своих конечностях, когда всё кончится.

– Этих ребят немало, малыш. – Хак покачал головой. – Не бравируй.

– Как и нас, – встрял Теодор, приближаясь к остальным.

За косматую шкуру держалась Лесли. Плечо у неё нарывало от боли, она сильно побледнела. Крик прихватил её за загривок и ласково притиснул к себе, целуя в лоб. Маска была у него поднята на лоб, под глазами залегли густые тени.

– Сколько этих отморозков, четверо? – он ухмыльнулся. – Четверо неудачников против трёх убийц и двух вендиго?

– Меня, – тихо сказала Лесли, и он покосился на неё. – Ты забыл меня, а я чертовски опасна.

Трюкач заулыбался. Адам фыркнул и покачал головой, Теодор отошёл, тронув носом воздух и мрачнея.

– Это же одна из выживших! Я её помню, – прищурился Чиун и потёр подбородок. – Ну, что сказать. Девчонка на самом деле с огоньком, хотя мне всегда она нравилась больше изнутри.

– Эй… – Крик дёрнул щекой. Окинул Хака недовольным взглядом, и на миг его лицо стало холоднее камня. – Ты бы полегче выражался. Малыш.

– Кстати, про огонёк, – медленно произнёс Теодор, и его глаза тревожно блеснули. Он всматривался в пролесок и тяжело, глубоко дышал. – Кто-то поджёг деревья. И землю.

– И впрямь горит, – согласился Адам, тревожно принюхавшись. Ноздри у него широко раздувались, как у лошади. – Это не к добру.

Крик прищурился и всмотрелся в небо, вспыхнувшее тревожным заревом по краю. Туман уже смешался с дымом, а дым курился в небо.

Сначала он был лёгким, почти незаметным, вьющимся слабыми кольцами. Если не приглядываться, не заметишь, если не смотреть, упустишь тот момент, когда деревья вспыхнут спичками и огонь разойдётся по земле.

– Что будем делать? – нервно спросил Адам. – Как ты помнишь, дружок, нам гореть бы очень нежелательно.

– Я бы сказал, смертельно опасно, – подтвердил Теодор.

– Есть вариант достойный – убраться отсюда к чёртовой матери! – подхватила Лесли, но Крик лишь хмыкнул.

– Мне даже любопытно, как мы это сделаем? Если вы не ослепли вкрай, как я уже подозреваю, то видели, что к острову, где засела сучья Сущность, нам не подобраться просто так. Сомневаюсь, что вы готовы идти вплавь…

– А что, есть выход? – уточнил Адам. – Лучше подмочить репутацию, чем сжечь её нахер в священном сущническом огне, ты так не думаешь?

Трюкач закатил глаза, скучающе подчищая под ногтями лезвием короткого метательного ножичка:

– Мыслите немного шире, не ограничивайтесь узколобыми черепными коробками, хорошо? Или рога думать мешают?

– Я всё же его сожру, – поделился Адам с племянником, и тот фыркнул.

– Мы можем обойти по берегу, – рассудил Трюкач. – Нет безвыходных ситуаций: если не пускают с главного входа, ломись в задние двери, как говорил мой импресарио…

– Ты с тех пор, я так смотрю, в задние двери только и входишь, – Крик прищурился и мягко выпустил из объятий Лесли. – Идея неплохая, но, если ты заметил, этот остров ничем с большой сушей не соединяется. Да и допустила бы такое Сущность?

– Я не знаю, – невозмутимо ответил Хак, – но колебаться уже поздно. За нами пришли.

Крик посмотрел вперёд, мрачнея. Убийцы почти поравнялись с ними, но что было куда хуже – за их спинами ярко разгорелось оранжевое пламя, превратившее туман в клубы чёрного дыма и гари. Вендиго заметно напряглись, вздыбили загривки, медленно отступая. Всё их естество кричало, как опасен огонь: он топит их кости и превращает в крошево бессмертные сердца.

Нет, не так им обоим хотелось бы закончить!

Пламя распространялось кольцом по всему берегу так быстро, что глазам поверить было трудно.

– Тогда нет другого выхода, как плыть, – быстро сказала Лесли. – И если это так, чего мы ждём?!

– Полагаю, делать это крайне небезопасно, – Крик не отрывал глаз от маньяков, чьи лица были покрытыми масками, и держал Лесли ближе к себе. – Никто не знает, вода ли это на самом деле. И какими свойствами её наделила Сущность? Быть может, это и вовсе кислота… дотронешься – и до костей проест.

– Тогда нам же это на руку, – произнесла вдруг за спинами друзей Рин Ямаока, и все повернулись к ней, непонимающе глядя в бледное, бесстрастное лицо.

А она медленно протянула руку к обрыву и указала на что-то. Крик стремительно взбежал по холму и застыл на вершине.

Ветер донёс до него хлопья белоснежного пепла и взвихрил выбившиеся из косы прядки.

– Если бы вы, внимательные матёрые убийцы, пригляделись, – крикнул он, – то заметили бы, что поверхность этого – чем бы оно ни было, водой, кислотой, алкоголем или кровью девственниц – замёрзла.

И вправду, вся площадь водной преграды была покрыта серебристым льдом, некрепким и тонким с виду, но всё же – каким-никаким способом подойти к острову. Адам встрепенулся.

– Дьявол, это реальный выход! Чего мы тогда ждём?!

– Согласен, – кивнул Хак. – Абсолютно ничего. Но кто пойдёт первым?

– Вендиго, – определил Крик. – Пусть будут они. Огонь вредит им сильнее чем остальным, да и проверить толщину льда на них весьма полезно.

Теодор, привстав на задние лапы, зарычал:

– Скажи это же чуть мягче, племяш. За такие шутки можно и башку откусить.

– Кто же шутит?

Крик вынул из ножен нож, взялся за топор.

– Идите первыми, Лесли с собой заберите. Рин.

Он внимательно посмотрел на Духа. Та положила руку на катану.

– Я останусь и задержу тех, кто за нами идёт, – сказала она тоном, не терпящим прекословия. Однако Крик покачал головой.

– Нет, неправильно. Мы не знаем, что их ждёт на той стороне. Рин, твоё искусство убивать может пригодиться там. Понимаешь?..

Дух не хотела бежать от драки. Она не пасовала и не бросала в беде, но сейчас слова Крика звучали разумно, и она кивнула, пусть и с неохотой. Лесли была куда более недовольной.

– Я не понимаю, почему не можем уйти все сразу, – призналась она. – Не позволяет профессиональная гордость или законы мелодраматического жанра?

– Ты стала язвой, детка, меня это несомненно заводит, – прищурился с усмешкой Крик и отвёл от её лица прядь волос. – Дело совсем в другом. Лёд тонкий, всех сразу может не выдержать. А если за нами пустятся вдогонку эти остолопы – в чём лично я даже не сомневаюсь – утонем точно.

Она явно колебалась между тем, что он всё сказал верно, и тем, что сердце боялось и тревожно подсказывало: хорошим это не кончится. Но Крик никогда не оставлял ей выбора. Он всегда делал то, что должен был – и то, что хотел.

Надвинув на глаза маску резким жестом и оставив непокрытыми только губы, он без единого сомнения подхватил жену под бёдра и усадил её на спину Теодора.

– Нет!.. – протест вышел жалким, тихим и печальным. И Крик лишь задрал подбородок вверх, внимательно глядя в её беспокойное лицо.

– Не бойся, малышка. Я нагоню тебя, не успеешь соскучиться. Я тебе ещё надоем.

Он коротко поцеловал её колено, до которого только и мог дотянуться, рука в перчатке крепко сжала лодыжку. И пусть он говорил одно, но прощался так, словно боялся не увидеться вновь.

Лесли медленно опустила руку ему на голову, перебирая между пальцами огненные пряди. Времени не было совсем, и ей очень хотелось хотя бы на миг остановиться и вспомнить его ещё лучше, чем сейчас.

– Потом, – словно понял её без слов Крик, делая шаг назад и выскальзывая из-под руки. – Вам пора.

Теодор выдохнул пар из пасти. Рин кивнула тем, кто оставался, словно желая удачи. Уцепилась за ветвистый рог Адама и вмиг запрыгнула ему между лопаток.

– Позвольте мне заплакать кровавыми слезами умиления, – вздохнул Трюкач. – Быстрее прощайся! Пора заняться делом.

– Берегите их, – напоследок сказал Крик и опустил маску на лицо полностью, а затем и голову покрыл островерхим рваным капюшоном.

– Ты разве во мне сомневаешься? – недовольно воскликнул Адам, мотнул головой, привстал на дыбы. Рин крепче сжала коленками его бока.

– Я вообще-то это девчонкам сказал.

Лесли усмехнулась. Ухватившись за длинную шерсть на загривке Тео, она понадеялась, что не упадёт – верхом ездила лишь раз, и то на лошади.

Когда вендиго подорвали с места и устремились размашистой рысью к берегу, взрыхливая землю когтями, на прощание она обернулась и взглянула на две одинокие фигуры на фоне огня. Он разгорался всё ярче пожаром, и Лесли с тревогой шепнула:

– Возвращайся.

– Их шестеро, – невозмутимо сказал Крик. – Ты говорил, поменьше малость. Это такой тактический ход – или тебе счёт с трудом даётся?

– Я всё время забываю, что их в Легионе – квартет, – вздохнул Чиун, закатив глаза. Он подёрнул рукава канареечно-жёлтого плаща, уже окроплённого по ткани брызгами чьей-то крови. – Они же все на одно лицо.

– Прямо как для меня корейцы, – ехидно откликнулся Крик и прищурился под маской, укладывая топор на плечо. Хак закатил глаза. – Ну так что, сперва поговорим по-хорошему, или сразу начнём убивать?

– Я не стал бы долго с ними трепаться, – Чиун внимательно осмотрел противников. Легион – четыре. Призрачное лицо – пять. Траппер – шесть. – Особенно потому, что сгореть заживо не хотелось бы.

– Тогда предлагаю начать диалог просто и эффективно.

Крик взвесил в руке нож, перехватил его за лезвие. В нём не осталось насмешки. Мир Сущности это всё вытравил.

Если существовала для него тропа войны, можно посчитать, что он только что вышел на неё, чтобы никого не щадить.

Нож взметнулся в воздухе, свистнул, мелькнул чёрно-серебристой молнией – и вошёл глубоко в лоб, разрезая белую маску на лице девушки, опрокинувшейся на землю и застывшей навсегда.

– СЬЮЗИ! – закричал один из Легионов.

Трое ускорились, и самый рослый из них – Фрэнк – с бешеным рыком перехватил охотничий нож. По правую руку Крика блеснули метательные лезвия-бабочки Трюкача, и Джои

тот самый Джои, с которым он, Виктор Крейн, сдружился, тот самый Джои, который так понравился Тамаре, тот самый, кого он успел забыть и вспомнить озарением, подобным удару молнии

рухнул как подкошенный на колено, держась за рану в бедре. Крик бросил на секунду тяжёлый взгляд на него, понимая, что нет времени спасать и нет времени просить вспомнить и остановиться. У Джои сейчас новая семья, и он решил, что сражаться за них правильнее. А в драке всегда проигрывает слабый.

Заставив себя использовать всю злость за это, он встряхнулся и расставил руки. Врос в землю, зарывая подошвы ботинок в крошево из праха и костей. И впервые за всё это время – будучи всегда быстрым и тихим убийцей – набрал в грудь горького воздуха, протравленного дымом пожара. А затем, глядя на Фрэнка Моррисона, несущегося навстречу своей смерти, гортанно, яростно, громко и надрывно закричал.

Удар ножом блокировал сразу предплечьем, хотя лезвие едва не вошло в плоть. Подсёк парню ноги, пусть тот и устоял – но второй пинок под колено сбил Фрэнка с ритма атаки.

Сбоку наскочила другая девчонка: у неё из-под капюшона взметнулись русые пряди. Гибкая как кошка, она уклонилась от рукояти томагавка, выхватила свой нож и умело рассекла бедро Крику. Штанина разорвалась, оттуда выглянула татуировка – бычий череп со стрелой в глазнице. Кровь тут же наполнила длинный порез.

– С-сука! – выругался Крик, прихватив Фрэнка за загривок.

Сейчас этот мудак попляшет! Смачно пнул Фрэнка в лицо коленом и с удовольствием услышал его стон.

Маска смялась, парень зарычал, брыкнулся. Крик увернулся от нового замаха ножом: эта бешеная девка мерила воздух и чертила полумесяцы вокруг себя, вот-вот готовясь пропахать и противника. Крик примерно прикинул, каким будет следующий удар.

Он не медлил. Выбил нож из руки Фрэнка, ломая ему запястье – и всадил рыжее от засохшей крови лезвие в глазницу маски.

– Полежи.

Крик не слышал болезненного вопля девчонки: мир схлопнулся для него до единственного – амплитуды замаха её ножа, и, подгадав момент, опустил томагавк на тонкую кисть.

Отрубленная рука, всё ещё сжимая оружие, упала на землю.

– Джули… – прохрипел Фрэнк, ухватившись за ручку ножа, торчащего из глаза. Но Крик не медлил, закрыл её собой, нависнув густой тенью – и девчонка, юная ещё совсем и до обидного мало пожившая, коротко сипнула.

Томагавк расколол ей череп, прошиб кость. Кровь брызнула на руки и маску Крика, окропив белое – алым. И когда он повернулся к Фрэнку Моррисону, так, что Джули проволочилась по земле за ним, точно оленья туша, всё ещё наколотая на лезвие, то увидел в целом глазу такую ненависть, что в душе смёрзлось и похолодело.

За спиной умирающего Легиона Трюкач бился с двумя: ножи порхали в его изящных пальцах бабочками, срываясь в смертельный полёт. Хотя ни Траппер, ни второй Легион не давали ему ни секунды передышки, Хака спасали лишь его скорость и ловкость. Крик взглянул на Фрэнка, бросил взгляд на Призрачное лицо.

Дэнни Джонсон уже осел на коленях, уронил голову на грудь, залитую кровью. Из распаханного горла её вылилось достаточно, чтобы он испустил дух.

Крик подошёл к Фрэнку, небрежно обойдя Призрачное лицо. Камера выпала у него из руки. Последняя ниточка, связывающая Дэнни Джонсона с реальным миром.

Крик не сдержал ухмылки под маской, когда наступил на неё и раздавил подошвой, хрустнув линзой.

А Фрэнк всё же сделал что хотел: с тяжким стоном вынул нож из глаза, отчего пальцы его задрожали в агонизирующем треморе. Единственное своё оружие он на вытянутой руке направил на Крика, сглотнул… но тот небрежным пинком выбил нож из руки. По щеке Фрэнка скользнула злая, ненавидящая слеза.

– Ну, дружок, – грубовато усмехнулся– и глаза его голодно вспыхнули в глазницах маски, – вижу, ты определённо не готов умереть.

Жалость и ярость раскололи Фрэнка Моррисона пополам.

Он ненавидел каждого из тех, кто явился по его душу.

Он жалел каждого из тех, кто найдёт смерть на этом берегу.

– Пошёл ты в задницу, сраная гнида, – выплюнул Фрэнк. Голос его дрожал, как дрожали и руки. Страшно было умирать. Страшно было переступать порог и растворяться в ничто. – Я тебя не боюсь, выродок.

Томагавк перекрутился в руке Крика. Страшное желание поиграть на нервах охотника, ставшего жертвой, как душный кумар опустилось на губы – и он оскалился в улыбке, играя с топором на глазах у Фрэнка.

– Пиздишь, брат, – сказал он, и лезвие тускло блеснуло в дыму.

Тело Фрэнка Моррисона тяжело повалилось на землю, голова отделилась от шеи, лицо под маской навсегда застыло.

– Ну?! – недовольно вскричал Трюкач. – Ты будешь долго там стоять?! Меня очень скоро разделают, как кальмара под рамен!

– Да ты, смотрю, просто мастер метафор.

Траппер и Легион не давали Хаку спуску. Он бился с двумя – вместо ножей в его руках была бита. Гладко-массивная, стальная, увенчанная шипастым, точно булава, с золотым наконечником.

– Ой, как у тебя всё блестит, – ехидно подначил Крик и нырнул под огромный, заржавленный от крови тесак Траппера. Скалящаяся зубастая маска чуть склонилась набок: здоровяк развернулся всем корпусом к Крику, мачете обрушилось снова.

Тот удачно отбил удар воронёной рукоятью удлинённого томагавка. Оружие лязгнуло друг о друга, сталь взвизгнула о сталь.

Траппер был сильнее, а потому воспользовался моментом и попёр на противника всей своей массой, заставляя его отступать.

– Бля, Хак, что ж ты раньше молчал, у тебя тут очень весело! – крикнул Крик – Трюкачу.

– Самого большого и красивого клоуна бери на себя, пожалуйста, – весело откликнулся тот, уклоняясь от ножа Легиона и прогибаясь в спине.

Лезвие мелькнуло над откинутой назад головой всего в нескольких дюймах. Траппер был ловок, чтобы поспевать за быстрым Криком, но всё же недостаточно. Увернувшись от его мачете, Крейн рубанул топором по бедру.

Штанина комбинезона у Траппера оборвалась лоскутом, из раны на хлынула кровь. Томагавк вонзился глубоко, почти до кости, и Крик отскочил назад безоружным – он не успел бы вынуть его.

Всегда молчаливый Траппер от боли только застонал и опустил лезвие мачете на рукоять томагавка… но то, что раньше резало железо и сталь как масло, неожиданно отскочило от оружия из другого, настоящего, мира. Траппер замешкался на миг и крепко ухватился за томагавк, откинул его прочь. И когда тот блеснул по костяной земле и ударился о прах и пыль, Крейн не раздумывая метнулся, чтобы подобрать. Он знал, что Траппер помешает ему – и тот действительно хромающе шагнул навстречу бегущему Крику, а затем метнул мачете. Перекручиваясь в воздухе, оно мелькнуло за спиной, покрытой чёрной безрукавкой. Остро наточенное лезвие срезало пару рыжих прядок.

Крик бросился вбок из-под удара, уклонившись очень вовремя, и, ловко кувыркнувшись по земле, перехватил томагавк.

Пора пришла возвращать долги. Бросок за бросок, удар за удар.

Всё случилось за долю секунды. Он развернулся к Трапперу, доставшему нож из оплётки на ноге. Медлить было нельзя. Тут либо ты, либо тебя. И тогда Крик бросил топор.

Он помнил, каково это – драться с Траппером там, в заснеженном лесу Вудсборо после смерти бабушки.

Он помнил, как ненавидел эту сволочь: тогда в лесную ловушку попалась Лесли и повисла вниз головой над сугробами, беспомощно ожидая, когда её убьют.

Он помнил, как трудно было вырваться из могучей хватки этого убийцы.

И когда томагавк вошёл в грудь, рассекая комбинезон и всаживаясь глубоко, по самый обух, украшенный алой лентой, которую Лесли отдала ему на удачу.

Траппер не собирался умирать. Он ухватился за топор и попытался вынуть его из себя, шагнув к своему убийце, как вдруг сзади его подкосили новым ударом.

Шипастая булава Трюкача прошибла череп, раздробила кость и вошла в мозг, заставив Траппера раскинуть руки и замереть на миг – а после упасть ничком. Крик изумлённо расширил глаза, глядя на Хака Чиуна, за спиной которого ветер раздувал пламя. Деревья уже превращались в чёрный пепел.

– Так-то, – прохрипел он, утирая кровь с губы. – Два-два, малыш.

– Да ладно, – выдохнул Крик. – Я убил трёх Легионов и почти – Траппера, где два-два, а?!

– Легиона считаем за одного, – развёл руками Хак и вдруг крикнул. – Сзади!

Крик не успел увернуться от удара. Длинное лезвие Легиона, оставшегося в живых, но раненого, вошло ему в предплечье, которым Крейн прикрыл шею, подчиняясь своей дьявольски верной интуиции. Легион ударил и убрал лезвие, отскочил назад.

Задыхаясь от своей раны, задыхаясь от дыма, задыхаясь от ярости, он размахивал ножом, вспарывал им воздух, и Крик отступал, но не от страха. Он знал, кто под маской.

– Джои.

Топор был при нём, но убивать этого придурка Легиона не хотелось. Джои весь в крови, одной рукой он бьёт, второй держится за рану в животе. В теле засели метательные ножи Трюкача. Он уже наверняка не жилец, а если будет продолжать в том же духе – умрёт если не от руки Крика, то от кровопотери.

– Джои, остановись!

Но тот с надрывным криком, в котором читались боль и отчаяние, метнулся к убийце своей семьи.

Джули, Сьюзи, Фрэнк – как часто они ругались и мирились, как долго были вместе? Как много их связывало?

Он помнил всё, но что-то копошилось там, в глубине сознания, и это не давало Джои покоя, дразнило. Раздражало. Сводило с ума.

Он прыгнул на Крика, всем своим весом сшиб его с ног. Оба покатились по земле.

Трюкач хотел было метнуться следом, но Крейн крикнул так отчаянно, что сразу остановился:

– Нет! Я сам!

Он должен был сразу подумать о Джои. Об этом дураке, который, разумеется, не помнит, что там, в другом мире, они отличные друзья.

Almost Martyrs – Alex & Jake Parker

Кувыркаясь с холма и падая к обрыву, Крик и Легион

(Вик и Джои)

вцепились друг в друга, не отпуская. Джои повалил его на землю, подмял под себя и передавил рёбра коленями так, что Крик сипнул от боли. Нет, он не даст убить себя! Тяжело, прерывисто дыша сквозь сжатые зубы, Крейн перехватил руку с ножом, упавшую ему на грудь. Лезвие застыло в паре дюймов.

Крик сжал запястье Джои так, что кость у того хрустнула, щёлкнула. Легион громко выругался. С ненавистью мотнул головой… и ножа не выпустил.

– Стой! – прохрипел Крик и отпустил вторую кисть Джои. Он должен был сделать это и рискнул. – Стой, придурок!

Он рывком поднял свою маску – так, чтобы Легион увидел его лицо и глаза. Вспомнил. Одумался.

Но Джои этой секунды хватило: он взялся за нож уже двумя руками, надавил так, что острие вошло в грудь пусть ненамного, и Вик застонал не столько от боли, сколько от отчаяния.

– П-посмотри н-на меня! – его голос задрожал, стал тихим и хриплым. Под маской был он: избитый, окровавленный, израненный, со вспухшей губой, с заплывшим глазом, прикрытым веком. Он смотрел Джои в лицо, стараясь под маской-черепом увидеть его самого – и закричал:

– Посмотри на меня!!!

Джои не помнил. Он в ответ низко зарычал, надавил сильнее, чувствуя, как дюйм за дюймом нож движется глубже в грудь врага.

Вик отчаянно закрыл глаза, зажмурился. У него не было другого выхода.

– Давай-ка поживее, кончай его! – закричал Трюкач. – Медлить уже некуда, кругом огонь!

Он видел это. Едкий дым застлал землю, забился в ноздри. Глаза слезились, горло драло. Вик пытался убедить себя, что слёзы текут по ресницам и скатываются со щёк потому, что вонючий дым виноват в этом. Но с усилием перехватив дрожащую руку Джои с ножа и уводя её в сторону, так, что мышцы заломило, он честно признался себе на секунду в другом.

Джои держал свой нож очень крепко, даже когда Крик перехватил и сжал обе его руки в своей ладони, а затем отвёл нож от своей груди и полоснул лезвием по тёмному горлу под толстовкой Легиона.

Джои недоумённо сглотнул, чувствуя, как во рту становится сухо и западает язык. Кровь медленно пролилась ему на грудь, брызнула на смуглую кожу Крика.

– Джои.

Он завалился набок, выпустив нож из ладони, и придержал глубокую рану на шее. Крик без сомнения умел раскраивать глотки, но сейчас, видно, даже его рука дрогнула.

– Джои, мать твою!!!

Всё случилось в пылу драки насмерть среди догорающего, гибнущего мира Сущности, который она сама же и сожгла.

Вик откинул в сторону нож, которым полоснул по горлу своего друга. Он быстро утёр запястьем глаза и сел на колени, укладывая на них Джои. Крепко обхватил за широкие плечи и сорвал с него маску.

В тёмно-карих глазах Крейн видел болезненное осознание: словно вспыхивающие светлячки в ночной мгле, отражения огненных искр кружились у зрачка. И Вик, утерев лицо снова – влажное и лоснящееся от пота, потому что он сидел в этом кипящем аду, окружённый огнём – понял, что Джои пришёл в себя, и хрипло сказал:

– Здорово, дурачина.

Да, это он.

– Сам ты дебил, – булькнул кровью в горле Джои, рассмеявшись. И когда в улыбке он обнажил зубы, оказалось, что рот его полон алой слюны. – Ты на меня давно… зуб точил. Ещё… с выездки. Я тебя… раскусил.

Вик горько рассмеялся, чувствуя, как закололо в глазах и онемел кончик носа. Всегда так было, когда он хотел плакать. И сейчас не стал запрещать себе, чувствуя, как зыбко дрожит мир.

– Пошёл ты, – ответил он ласково. – Ты на лошади сидишь, как мешок с дерьмом, продолжаю это утверждать.

– Сам пошёл. Я хотя бы с неё не свалился тогда.

Они рассмеялись, оба – безысходно, и Крик низко склонился над другом, дрожа и припадая своим лбом к его. Крепко обхватив Джои под спину, он баюкал и качал, запрещая себе думать, что мир вокруг уже догорает, и скоро огонь начнёт топить прибрежный лёд.

– Ты почему не вспомнил меня раньше? – от этих слов на языке было горько. – Почему?

– Потому что у меня память девичья, забыл? – Джои рассмеялся снова, пусть и с трудом. – Ну, не реви. Иначе я всем растреплю, что Крик – плакса.

Вик хмыкнул. Слеза прочертила свежую дорожку по пыльной щеке, когда Джои тихо поднял руку в перчатке без пальцев и стёр её, задержавшись на смуглой скуле.

И, улыбнувшись, слабо толкнул Крейна кулаком.

– Передавай привет от старичка Джои – Тамаре, – сипло сказал он и сглотнул. Улыбка так и не погасла, рот обагрился кровью, стекающей струйками по подбордку на шею, а тонкой паутинкой – по кадыку. – Скажи, что она – вылитая Уэнсдей, понял?

– Кто? – моргнул Вик.

Пламя окольцевало их. Он почти не слышал голос Трикстера, который прекратил попытку дозваться до Крика и спускался по берегу вниз, на лёд.

Джои ласково вздохнул.

– Ты – необразованная индейская жопа. Это же «Семейка Аддамс». Фильм такой.

Крейн растерянно покачал головой и сглотнул, молча сжимая друга в руках. Джои прикрыл глаза. Сначала ненамного, со стороны казалось, будто бы у него слипались веки, пока он засыпал.

– Иди за ними, – шепнул он. – Я видел, они уже на полпути к острову. Иди. А мне дай полежать одному.

– Я могу не уходить.

– Нет уж, – болезненно хохотнул Джои и поморщился. – Свали, пожалуйста.

Хотел ли он умирать? Боялся ли? Хотел ли действительно остаться здесь, в одиночестве, в огне вместо могилы? Вик не знал.

Он осторожно опустил Джои на землю и собрался встать, когда тот сунул что-то в ладонь, сжал на прощание и скомкал.

– Прощай, друг. – Тихо сказал Джои.

– До скорой встречи, брат. – Хрипло ответил Крик и попятился, шагая по лентам разгорающегося пламени.

Очень скоро Джои стал виден лишь тенью – слабым силуэтом, угасающим в пламени и стене дыма. И Крейн разжал руку, уставившись на чёрную бандану, в которой когда-то давно – в прошлой счастливой жизни – он впервые увидел Джои на Потлаче.

Крик сглотнул. Стараясь не вспоминать, не думать, не чувствовать, он повернулся спиной. Но воздух вдруг разорвался от вопля: