Текст книги "Hunters and Victims (СИ)"
Автор книги: Sascha_Forever_21
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 68 страниц)
Лезвие сверкнуло и, кажется, ударило… но не меня, хотя сам толчок я прочувствовала; Крик подставил вторую руку под нож так быстро, что я не успела удивиться. Но вместо того, чтобы глубоко вонзиться в его запястье, нож дымом развеялся между пальцев.
Истошный крик послышался из тумана, разбив тишину.
Мы взглянули друг на друга, застыв. Взгляд его внезапно переменился, это ощущалось даже под маской, и Крик тихо сглотнул.
Он убрал с горла руку, и я с хрипом сделала вдох, кашляя. А он едва слышно ругнулся:
– Дьявол… ты жива?!
Всё ещё сидя поверх меня, он вдруг поднял голову и вздрогнул. Воздух расчертил брошенный нож, но Крик ловко увернулся и перехватил его в воздухе, прокрутив и швырнув назад.
Короткий низкий стон раздался совсем близко за спиной. Я откинула голову и, торжествуя, увидела, что нож метко угодил в плечо Майкла. Но радость быстро сменилась яркой, сильной болью.
В огромной руке он держал за шею скулящую Джесси. Футболка её на груди вся отсырела от крови… и, когда собственный клинок пронзил его плоть, словно в отместку сомкнул пальцы крепче. Джесс дёрнулась, словно тряпичная кукла, и выгнулась дугой. На губах её появился пузырь от вязкой слюны, застывшей в горле – и мы услышали короткий, но громкий хруст. Майкл Майерс с необычайной лёгкостью сломал шею девушке, отчего её голова упала безвольно набок.
Взгляд стал пустым и бессмысленным, на лице застыло безразличное, печальное выражение, а руки опали, словно плети. Я, дрожа, смотрела на то, как Джесси небрежно отшвырнули в сторону. Игрушка, с которой наигрались. Неживой, ненужный предмет. Она упала в песок, навсегда замирая, и по пляжу прокатился мой болезненный, дрожащий вопль.
Тогда Майкл точно впервые взглянул на меня. Он вынул нож из своего плеча, легко, как из бруска с маслом. Сжал его в руке и остановился, как хищник, завидевший конкурента…
Крик поднялся, встав надо мной наизготовку. Его ботинки оказались у моего лица. Он словно накрывал меня собой, крепко сжав руки в перчатках в кулаки.
По его напряжённому телу вижу, что он не намерен уступить меня Тени, и я невольно обвила его лодыжку рукой, подтягиваясь по ней вверх, и устало приникла к его колену лбом. Во мне поднялось мстительное чувство, и, глядя на Крика, я шепнула:
– Убей его. Я прошу, завали эту сволочь.
Майкл решительно двинулся вперёд, невзирая на то, что противник не был настроен на поражение. Из-под ремня Крик вынул нож боуи в кожаной оплётке и откинул ножны в сторону, чуть согнув корпус и выставив левую ногу и левое плечо вперёд. Он пристально следил за Майклом, прекрасно понимая, что тот гораздо крупнее и сильнее. И не дожидаясь, когда Тень его схватит, Крик первым прыгнул на него с ножом.
Он рассёк воздух полукругом, с треском разорвал лезвием рубашку Майкла и уклонился от ответного замаха. Драка на ножах?! Я медленно отползла в сторону по песку, с содроганием ожидая, кто победит. И если это не Крик, мне конец…
Майкл вспорол воздух близ его плеча, однако Крик был быстрее – и с размаху здорово всёк Тени прямо в челюсть сильным ударом врукопашную, поднырнув под руку. Он был совершенно точно не сильнее убийцы, а потому скорость и сноровка были ему в помощь.
Майкл взмахнул ножом, метясь ему в грудь, но Крик гибко прогнулся в спине, и лезвие проскочило над его подбородком. Он оттолкнулся от песка кончиками пальцев и выпрямился, тут же уклоняясь от новых ударов и двигаясь вбок раз, другой.
Майкл резко бросился к нему, схватил за плечо, сжал так, что Крик осел коленом на песок и коротко рыкнул от боли. Огромный столовый нож сверкнул над его головой, и я надрывно закричала, понимая, что его сейчас действительно могут убить:
– Нет!!!
И вдруг Крик резким движением вывернулся из руки. Высоко выбросив ногу, ударил Майерса прямо в челюсть, заставив его откинуть назад голову. И в этот момент, не мешкая, вонзил нож ему в горло, вогнав его по рукоять.
Стоило ножу боуи войти в горло Тени, как туман начал таять и отступать. Майкл Майерс безмолвно оседал на песок, взявшись за рукоять ножа…
Всё вокруг словно бы вздохнуло, обретая звуки и запахи вместо ледяного серого покрова. И пляж, таинственный и необозримый, в тлеющих клочьях тумана вновь обрёл черты, а когда я обернулась к Крику, стоявшему над поверженным маньяком, поняла, что они оба исчезли.
Взгляд кипел от слёз; мир дрожал и плыл. Но я продолжала неотрывно смотреть в пустоту, не понимая, что произошло, а потом взглянула на тело Джесси, застывшее неподалёку.
Она лежала на спине, изогнувшись в неестественном положении, и я увидела, как издали Джонни поплёлся к ней – живой и относительно невредимый, придерживая разбитую мощным кулаком голову. Не понимая, что с ней стряслось, он упал рядом на песок и молча обнял девчонку, укладывая себе на колени. По его лицу с виска стекала кровь.
Дафна, не веря, что всё враз прекратилось, медленно вышла из машины. Из-за песчаной насыпи показались Стив и Рамона, оба – бледные и напуганные.
Тело Бена лежало недалеко от воды. И когда я поняла, что Вика среди живых и мёртвых нет, поднялась и начала испуганно искать, выкрикивая его имя. Остальные остались на месте, каждый – наедине со своим горем…
Он лежал достаточно далеко от нас. Я мчалась по пляжу, спотыкалась, едва дыша и не слушая выкрики Дафны, чтобы не уходила и что здесь может быть всё ещё опасно, как вдруг увидела нечто тёмное в песке у воды. С первого взгляда в силуэте не распознать Вика, но, присмотревшись, я сглотнула саднящий комок в горле и побежала к нему что есть сил.
Песок вокруг него был холодным, точно промёрз изнутри. Небо нахмурилось, воздух дышал льдом. После тумана всё заметно похолодало, и я вцепилась Вику в плечи, переворачивая его и с облегчением слыша вздох. Тряхнула, ударила по груди.
А затем он открыл глаза и вдруг надрывно, судорожно раскашлялся. С губ и изо рта заструился песок.
– Вик!
Я сама не поняла, как так вышло, что он тут же сгрёб меня в объятия и прохрипел:
– Чикала…
Он был бледен и дрожал не меньше моего всем телом, крупно и сильно, и шепнул:
– Что это было?!
Я не знала, что ему сказать, но стиснула в крепких объятиях и заплакала, пряча лицо на плече.
После свидетельского допроса в полиции меня дома ждал скандал. Пока я об этом не знала – мама только ходила взад-вперёд перед зданием полицейского участка Вудсборо. Допрашивал меня Стив Лэндон, незнакомый офицер, но в кабинете за его спиной стоял с кружкой кофе шериф Эрик Палмер. Он увёл куда-то Джонни и внимательно выслушал все мои показания, периодически меняясь в лице.
Чем больше я рассказывала, тем абсурднее звучала моя история, но мне было всё равно. Я понимала, что многие вещи логически не бьются и не стыкуются, и не знала, откуда появился туман и вместе с ним – Майкл Майерс. Но, заслышав его имя, офицер лишь вытаращился на меня, явно решив, что у меня не в порядке с головой.
Когда мои слова подтвердили убитый горем Джонни и абсолютно тихая Дафна, его лицо стало ещё более озадаченным, а шериф и вовсе глубоко о чём-то задумался; меня тревожило, что за весь допрос я ни разу не видела Вика, и мне сказали лишь – быстро и мельком, что его допрашивают отдельно.
Нас отпустили по отдельности из участка, и когда я сошла по ступенькам, меня уже встречала мама. В глазах её плясали дьяволята. Она посмотрела на меня, протравленная непонятной яростью, и подлетела, влепив пощёчину.
– Это за ложь, – тяжело проронила она, когда я схватилась за лицо. Голова мигом зазвенела, но она не остановилась и влепила ещё одну. – И больше чтобы я ноги этого чёртового урода возле тебя не видела.
Я похолодела и вздрогнула, поняв, что она говорит о Вике. Конечно, в полиции ей сообщили правду: ни на какой ночёвке я не была, мы отдыхали на пляже целые сутки и я скрыла это от неё. Некрасиво… очень. Но у меня не было выхода.
Двор был пуст, все сотрудники набились как рыбы в консерве, и лишь двое стояли в курилке, с пониманием провожая маму взглядами. Я не попрощалась с Дафной и не обняла Джонни, но что ещё хуже – не увидела Вика. Полиция сразу разлучила нас, прибыв на место преступления. Растащила по разным машинам, и я всё думала, как он. Что с ним.
Домой мы ехали в абсолютном молчании. Я прислонилась лбом к оконному стеклу, глядя на пролетающий Вудсборо, когда мама вдруг заявила:
– Нужно уехать из этого долбаного города.
Слова были совсем не её. Слишком грубые и грязные, но тем не менее, они слетели с её губ. Я не знаю, что там она надумала себе. Но, бросив на меня яростный взгляд, добавила:
– Завтра ты идёшь к доктору.
Меня охватило нехорошее предчувствие, и я с подозрением спросила:
– О чём ты?
На челюстях у неё появились ямочки, она сжала зубы и процедила, почти выплюнула презрительно:
– К гинекологу, Лесли. Я должна знать, что он вытворял с тобой.
Меня обожгло яростью, ненавистью, болью и стыдом – всем сразу, словно кто-то намешал этот коктейль внутри и плеснул на грудь. Перед глазами мелькнул Вик, поцеловавший меня в лоб и шепнувший, что пока быть с ним так, как я хочу, слишком рано. И Джесси, глядящая мёртвыми глазами в пасмурное небо. И Бен: за его плечо хваталась, рыдая, Дафна. Что-то тёмное поднялось из живота, и я вдруг ударила локтем в дверь и взбешённо проорала, так, что мама вздрогнула и перехватила крепче руль:
– НИКОГДА!
Она не доверяет мне. Не считает нужным. Она до сих пор думает, что я не просто её маленькая дочь, но хуже – предмет, захотела – распорядилась так, расхотела – иначе. Эта проверка моей невинности, узнавание, спала ли я с мужчиной, было таким унижением, что я рванула дверь машины и рявкнула, поняв, что та заперта на щеколду:
– Останови и открой! Я дойду сама.
Обе её пощёчины всё ещё жгли щёки, но мама продолжила ехать, плотно сжав губы и замолкнув. В полном молчании, мы добрались до дома и я пулей вылетела из машины к себе в комнату, не просто затворив её, но и подвинув к двери комод. Теперь точно никто не зайдёт… Поняв это, я отступила к кровати и упала, позволив себе расплакаться.
Ten Million Slaves – Otis Taylor feat. Cassie Taylor
Теодор Делори был опытным паркурщиком, но не ожидал, что преследователь окажется настолько шустрым. Он перепрыгнул с крыши на крышу, выдыхая – здесь порядка четырёх метров между домами, вряд ли за ним последуют. Но человек в чёрном прыгнул легко следом за ним и вгляделся в полумрак. Лицо его было покрыто капюшоном, и сперва Тео не заметил под складками в тени ткани маску. А когда увидел, что к нему повернулось белое призрачное лицо, искажённое немым криком, похолодел и попятился, бросаясь в бегство.
Убийство на рассвете. Как поэтично… Крик обожал вид на утренний Вудсборо. Здесь, в строящемся новом квартале в центре города, он покончит с одним из трёх оставшихся в живых ублюдков, которые давно должны были примерить деревянные костюмы. Они все это заслужили, но правосудие вряд ли настигло бы их. А значит, это сделает он – своими силами и методами.
Крик смотрел в спину парня в зелёной куртке: тот был неплохо подготовлен физически, а страх добавлял ему ускорения. В два прыжка он забрался на строящийся этаж одного из домов и исчез среди балок и внутренних построек, пробегая сквозные помещения с пока что не возведёнными перегородками. Но он зря думал, что удастся сбежать. Крик с веселой улыбкой перемахнул следом за ним и помчался параллельно по внешнему откосу здания, не сбавляя скорости. Здесь не было ограждения и перил, просто откос вдоль окон, узкий и хлипкий. Но вполне достаточный, чтобы Крик бежал за своей жертвой, чувствуя, как развевается капюшон и поёт в нём ветер. Только он, загнанный парниша, готовый рыдать от осознания, что его настигли, да верный нож в руке – а что, разве нужно что-то ещё?
Крик знал, что в Вудсборо комендантский час, но Теодор был не из тех, кто соблюдает правила и блюдёт закон. Он не думал об этом, избивая и насилуя Селию и принуждая её отказаться от дачи показаний. Правда, покончил с девушкой всё же не он. Крик был в этом уверен, как и в том, что он развяжет эту грёбаную ниточку так быстро, как сможет. Пора бы уже всем, кто должен, искупить свою вину.
А желательно – отмыть её кровью.
Откос заканчивался, бежать больше было негде. Розовое небо словно в отместку было слишком прекрасным, чтобы сорваться и погибнуть – и Крик вдруг вспомнил руки Лесли, обнявшие его лодыжку, и лицо, прильнувшее к колену. В паху остро потянуло, глаза заволокло тёплым желанием. Крик вместо того, чтобы бежать потише, лишь ускорился, так, что капюшон взметнулся за его плечами, едва не слетев…
Через секунду Теодор услышал оглушающий звон стекла, и в окно влетел Крик. Он прыгнул в него, разбивая своим телом, и повалил парня с одного короткого удара на грязный пол. В руке его блеснуло лезвие ножа.
– Нет, постой! – парень инстинктивно прикрылся рукой, искажённое страхом лицо мелькнуло перед Криком, но он смял Теодора под собой, прижимая к бетонному полу, и неожиданно спокойно, тихо произнёс:
– Ты недавно слышал примерно те же самые слова, но был на моём месте, кусок дерьма, и не остановился. Но знаешь… я буду не так жесток, как ты. Ты прострелил ей лёгкое и изнасиловал, а у меня даже нет пистолета. Взгляни.
Он уселся поверх Тео, провёл ладонью по его кудрявым каштановым волосам. Парень отстукивал дробь зубами, поняв, что с ним будет – и забился, завыл, пока не словил по уху кулаком. По щеке тут же потекла кровь.
– За-мол-чи. Я тебя больно не прирежу. Чик – и ты труп.
Тео попытался лягнуть, но Крик прислонил лезвие к его горлу, заставляя парня стихнуть. И вдруг понял, что он пытается не вырваться… а выползти чуть выше из-под маньяка, чтобы вынуть из-за пояса свой ножик.
Присвистнув, Крик потянулся к его поясу и отнял оружие. Тео набрал в лёгкие воздуха, тяжело задышал и вдруг завопил что есть сил:
– ПОМОГИТЕ! Помо…
– Ш-ш-ш, – Крик покачал перед его лицом пальцем, нежно прищёлкнув по носу, и кольнул лезвием в пах, садясь парню на ноги. – Не нужно кричать, тебе всё равно теперь никто не поможет. Ты подписал себе контракт со смертью, когда уехал в Огасту…
И вдруг Крик поменял ножи. Свой он всадил в пол неподалёку, гибко потянувшись в сторону для этого, и плавно огладил лезвие и рукоять оружия, которое отобрал у Теодора. Парень впился сбитыми пальцами в ноги Крика, пытаясь столкнуть его с себя… и вдруг схватился за его левую руку, повисая на ней. Однако Крик легко перехватил нож правой и играючи всадил его по самую рукоять под грудь Теодору, а затем сломал одним рывком, ёрзая стальным лезвием в ране и углубляя её.
– А-а-а-а-а!
Тео взревел от боли, но Крик лишь проворковал:
– Нет приметы хуже, чем сломанный под рёбрами нож…
Он отбросил ненужную рукоять в сторону, слушая стоны и рыдания молодого мужчины, не желавшего умирать. Теодор бился и ёрзал до последнего, даже когда Крик приложил свой клинок к его паху и сделал медленный продольный надрез. Стройку огласил новый вопль, и Крик мрачно усмехнулся:
– На деле, я даже думал, убить тебя или просто наказать… Я, в конце концов, не бешеный зверь и знаю степень твоей вины. От всего можно откупиться. Но захочешь ли ты так жить?
И Тео, рыдая и кипя слюной на губах, образовавшейся от криков, полных боли, проговорил, едва ворочая языком:
– Зах-хочу… отпустите меня…
Крик усмехнулся, качнув головой, и углубил надрез в паху, отчего Теодор плачуще взревел. Плоть медленно рвалась, нож не торопился сечь, бёдра обожгло сильной болью. Убийца в белой маске, глядя на парня чёрными глазницами, проговорил:
– Ты знаешь, я влюблён в женщину. В молодую женщину. Она ещё моложе, чем была Селия, но, кажется, у Селии остался ребёнок…
– Пожалуйста, не надо, – прорыдал парень, когда Крик снял с пояса ремень, оставив нож торчать в ране, и крепко связал над головой запястья.
– Я и не буду, – развёл он руками в эластичных чёрных перчатках. – Я же сказал, моя девочка учит меня быть великодушным, где не надо, пытается довериться мне. Делает усилие над собой… я хочу ей соответствовать.
Он решительно кивнул, прихватив за горло Тео и вдруг разжимая пальцами ему рот. Вздрогнув и всхлипнув, тот попытался укусить Крика и сомкнуть челюсти, разводимые силой, но тот был куда сильнее:
– Знаешь, нож при себе иметь необязательно, когда дело касается языка. Язык вырвать голыми руками очень непросто. Так мало кто умеет. Но не переживай! Тебе повезло! Я один из этих редких знатоков старинного искусства.
Тео выпучил карие глаза, забился, раня себя ножом Крика и вгоняя его глубже в пах, когда попытался столкнуть убийцу. Крик коротко вскинул кулак… один удар – и перед глазами парня плывут звёзды.
С мускулистой руки из-под футболки стекает пот. Крик ласково похлопал свою жертву ладонью по щеке и продолжил:
– Вырвать язык без особенных навыков – целое искусство, но я покажу, как это делается. Так умеют мастерски лишь те, кто часто свежует туши и с мясом… ну вот таким, как ты… хорошо знаком. Язык скользкий… ох…
Он шутливо рассмеялся и раскрыл Тео рот пошире, удерживая рукой его пытающиеся сомкнуться челюсти.
– Я мог бы вырезать в твоём языке отверстие, просунуть туда крепкую леску или верёвку и подвесить тебя к во-о-он той балке…
Он ухмыльнулся, показав пальцем второй руки на потолочную перекладину. У Тео от ужаса на загривке встали волосы дыбом, но Крик уже отмахнулся:
– Но подумал, что это уже чересчур. Леска быстро оборвёт язык, а разве в этом есть какая-то красота? Или выдумка? Нет. Так делали проклятые мафиози лет десять назад… да боевики нередко так пытают пленных. Но я же не такой, как они.
Он крепко ухватил вдруг парня за кончик языка и зафиксировал, зажав большим пальцем на уровне нижней губы и прихватывая его глубже, дальше. Он надавил на корень языка, и Тео едва не сблевал, рванувшись вперёд.
– Тихо-тихо, все свои рвотные массы держим при себе, – сказал Крик, – будь благодарен, я сделаю всё быстро. Другие рвут долго, нередко приходится двумя руками…
Боль, когда Крик рванул язык на себя, невозможно было описать. Тео пронзило от висков до груди. Всё онемело и снова вспыхнуло, разожглось мучительным очагом. Крик рвал и тянул ткани, из-под челюсти стреляло, рот был сплошным кровавым месивом. Язык рвался, треснула подъязычная кость…
Вопль, полный нечеловеческих мучений, огласил этажи с такой силой, что Крик выпустил язык парня и нанёс ему короткий удар в челюсть, сразу сворачивая её.
Со стоном, Тео прекратил вопить, замолкая и ненадолго проваливаясь в бессознательное. Треск, рывок… словно жилу рвут… кость дёргает, лицо стало пламенеющим адом… рывок, рывок, рывок, осторожный, по чуть-чуть – и плоть отделилась от плоти, а рот наполнился багровой кровью, которой парень едва не захлебнулся.
Со свороченной челюстью он не может даже вопить: просто стонет, чувствуя, как ноют зубы и отдают стреляющей судорогой в переносицу. Он понял, что лицо стремительно отекает и немеет, как при уколе у стоматолога, и вдруг увидел в руке у Крика свой оторванный язык…
Его объял такой ужас, что слёзы брызнули из глаз. Случилось необратимое, он искалечен. Он не знает, как будет жить дальше и выживет ли… но единственное, чего хочет – чтобы его мучения прекратились.
– Какой длинный, – заметил Крик, отшвырнув за спину кусок плоти, который некогда был частью Теодора. – Посмотрим теперь на кое-что другое? Быть может, оно и чуть покороче… но надрез я уже сделал.
Страшная догадка пронзила спину Тео холодным потом, и парень завозился, умоляюще хныча, когда Крик вынул нож из его паха и с размаху пронзил колено, прикалывая парня к полу, как бабочку – булавкой. Гортанный рёв не остановил его. Убийца спокойно спустил у жертвы спортивные штаны и боксеры, холодно разглядывая скукожившийся, обмякший от пыток, ужаса и боли член.
– Ну, – бодро уведомил он, потирая ладони, – эта штучка не такая длинная, как язык. Управимся побыстрее?..
Крик озверел. Через неделю после гибели Джесс и Бена, едва город оправился от похорон, нас оглушило новостью: на востоке на стройке нашли искалеченного парня. При нём были документы, деньги никто не тронул, телефон остался на месте. Но на лбу было начертано собственной кровью: Насильник.
Крик вырвал ему голыми руками язык и оскопил. Органы он поменял местами, отчего парень едва не задохнулся – его нашли уже синеющим от нехватки дыхания и кровопотери, но живым. В горло ему затолкали свой же окровавленный член, а в карман брюк заботливо вложили язык.
Я притаилась за приоткрытым окном директорского кабинета, едва слыша доносящиеся обрывистые фразы:
– Это уже психоз, – рявкнул директор. – Вы понимаете, что всё значит?! Я вынужден буду закрыть школу, пока вы не поймаете этого чёртового потрошителя.
– Мы делаем всё возможное, – я тихонько заглянула в окошко, высунувшись, и тут же спряталась назад.
В кабинете собралось трое, и шериф вдруг повёл рукой, представляя незнакомого молодого мужчину в представительном костюме и пальто.
– Вы же помните Люка, моего сына? Он сейчас прибыл из Огасты по делам компании…
– На самом деле, – Люк перебил отца. Голос у него оказался мягким и приятным, среднего тембра, – я в следующем месяце стану полноправным совладельцем строительной компании, на которой случилось происшествие, и хочу разобраться в вопросе наиболее детально. Конечно, я позабочусь о городских дотациях, о чем уже уведомил руководство Вудсборо…
– Так что мы в ближайшее время приступим к заключительной фазе расследования, – произнес шериф.
Сердце у меня беспокойно сжалось, и я не знала, отчего мне стало тревожно за Крика. Картина, которая вырисовывалась деталь за деталью, уже заставляла сомневаться и задумываться. Не спорю, он не в себе. Он кровавый, жестокий убийца, линчующий по своему усмотрению. Но все эти преступления были тесно связаны с неким другим, о котором я пока не знала.
Мужчины попрощались друг с другом, сойдясь во мнении, что сотрудничество будет крайне плодотворным, и Палмеры покинули кабинет директора, а я побежала обратно в школу.
Торопливо влетела с заднего дворика в стеклянную дверь. Ученики уже были на уроках: я одна задержалась в пустом коридоре… и вдруг поняла, что мужчины идут в мою сторону.
Чёрт, куда деться?! В панике я влетела в единственную дверь в этом тупике – это был мужской туалет, и заскочила в кабинку, заперев её изнутри. Бесшумно, встала ботинками на ободок унитаза и скривилась, мысленно моля о прощении бедолагу Вика, который уже успел тут всё надраить, и вслушалась, холодея, в шаги.
Четыре пары ботинок застучали по кафелю, мужчины прошли к умывальникам и включили краны. Поток воды забарабанил о стенки, а я взмолилась: лишь бы не Палмеры! Но это были они.
– Я не знаю, кто убийца. Он удивительно расчётлив… – Эрик сделал паузу и мрачно продолжил. – Он не оставляет биологических следов преступления. Ни отпечатков рук, ни ботинок, ни следов. Мы знаем только со слов девчонки Клайд его примерный рост и вес, и мужик получается здоровый… да еще офицер его видел, но мельком. И судя по искалеченному Делори, он еще и шустрый, как дьявол.
– Нам надо не о психопате заботиться, – раздраженно сказал вдруг Люк, и я услышала в его голосе стальные ноты. Ничего общего с тем обходительным мужчиной из кабинета директора не осталось. – Сегодня всё в силе?
– Никто ничего не заподозрит. Обычное рядовое убийство, маньяки часто возвращаются к своим жертвам, чтобы добить. Незакрытый гештальт… – Эрик выключил воду. – Даже жалко, убирается парень чисто.
Он вытянул из аппарата лист бумажного полотенца, и я похолодела, впилась ногтями в свою ладонь. Вик. Они говорят о нём. Они хотят…
Шаг, шаг, шаг. Кто-то из них прошел к кабинкам и посмотрел под них, шаркнув по полу подошвой ботинка. Не увидев никого и толкнув первую дверь, Люк продолжил:
– Ладно. Он остаётся в смену. Маски я купил, это легко: в интернете сейчас куча такого барахла, а этот ублюдок стал дико популярен.
– Подумать только. Раньше популярными были певцы и киноактёры. А теперь маньяки… – усмехнулся Эрик и подошел к сыну. – Не обманывайся и не болтай с ним. Не щади. Быстро бей в грудь или шею, я сделаю всё первым. В лесу было темно, как у чёрта в заднице, и я не думал, что он будет так сопротивляться…
Я не сдержалась и глухо выдохнула, зажав рот рукой и прикрыв глаза дрожащими веками. Теперь, если меня обнаружат, я точно не жилец, ведь только что Эрик случайно раскрыл еще одну свою тайну: он и был тем, кто напал на Виктора Крейна.
Вместе с тем, недоумение и облегчение обуяли меня, и я повторила раз за разом: так это не он хотел убить Вика.
Не Крик.
Почему мне стало легче от осознания? По многим причинам. Я знала, что Крик не позволит никому быть рядом со мной, и не представляла, как жить дальше – потому что полюбила одного, но физически… и эмоционально… когда появлялся Крик, не могла сдержать себя и ненавидеть его.
Я ненавидела то, что он делал, и боялась, но представить, что он понесёт заслуженное наказание и будет пойман и казнён, не хотела.
– Сегодня в десять, – сказал Люк. – Во-первых, комендантский час. Во-вторых, учителя уже разойдутся. Охраннику я заплатил…
Руки дрогнули, я запаниковала. Они придут убивать Вика, пока он работает. Куда мне бежать, к кому за помощью? Я сразу подумала об Аделаиде, но тут же отмела эту мысль: глупо, чем она поможет?
Я должна предупредить Вика. Пусть не приходит, спрячется, возьмет оружие – что угодно! Но лишь бы он знал, что сегодня его щадить никто не будет.
Я подождала, пока мужчины покинут уборную, и решила не выходить так сразу. Тихо закрыв крышку унитаза, я села поверх и горько заплакала, не понимая, как выпутаться из всей этой истории. Мне казалось, что выхода нет.
И, словно нарочно, Вика тоже нигде не было. Он как сквозь землю провалился. Всю неделю после убийства на пляже мы не виделись. Мама заезжала за мной после уроков и забирала со школы на машине, а после запирала дом и прятала ключи у себя. Каких только слов я не слышала в свой адрес.
Долго в первый вечер после пляжа я терпела «блудливую девку». Скрипела зубами на выкрик: «захотелось на мужике покататься?! Ну так выбрала бы себе не это ничтожество!». В тот момент мне казалось, что я её ненавижу. Что злость душной волной окатывает изнутри. Она ничего не знала о наших отношениях, но уже запретила видеться с ним – и с кем угодно, отсекая меня от мира и друзей.
Без интернета, телефона и возможности выбраться я была беспомощна и теперь носилась как угорелая по школе и двору, надеясь, что найду Вика и предупрежу его обо всём. Но этого не случилось.
И словно назло, судьба подкинула такую возможность, уже когда я, отчаявшись, брела после уроков к машине, закинув шопер на плечо. На общей аллее я увидела его: он развешивал большой транспарант в честь 180-летия школы и аккуратно сматывал на газоне верёвку. Сердце застучало, я метнулась вбок и побежала.
Знала, что мама видит. Плевать! Растолкала небольшую компанию локтями, пробиваясь через них и подлетая к Вику со спины.
– Лесли, – растерялся он, подняв на меня глаза, и сжал в руке моток верёвки. – Т-ты…
Он запнулся, не зная, что сказать, и я с грустью отметила, что он снова сильно заикается. Я крепко стиснула его предплечье, отчаянно затараторив:
– Вик, не выходи на работу сегодня. Они убьют тебя.
– Что?.. – кругом слишком много людей, но я всё равно отчаянно говорю:
– Палмер. Они…
Вик изменился в лице, глядя мне за спину. Мама подлетела как фурия, схватив меня за руку и больно дёрнув на глазах у всех. Лицо у неё красное, злое и растерянное, и она сделала то, чего не должна была.
– Я же сказала тебе держаться от этого подальше!
Он не знал, что она запретила. Я не видела его целую неделю, пресекла общение без объяснения причин. В школе видела издали, но он сам не подходил, держась в стороне и опуская голову. А теперь ещё и это.
Я замолчала, прикрыла глаза, болезненно сжавшись. И содрогнулась как от удара, когда Вик вдруг холодно ответил матери:
– Этот и сам намерен последовать вашему совету.
На лице её прорезалось отвращение и непонимание, а он сказал тоном, острым, как бритва:
– Отойдите от меня, пожалуйста.
… В машину я села почти неживой. Всё вымотало настолько, что я даже не обращала внимания на смешки, шепот и косые взгляды со стороны. Мама хлопнула своей дверью с такой силой, что открылся бардачок.
– Ты довольна? – вкрадчиво спросила она. – Ты довольна?! Меня унизили публич…
– Заткнись, мам, – устало ответила я и прислонилась лбом к стеклу, чувствуя, как разрастается в груди ноющая черная дыра. – Можешь наказать.
Я не слышала, что она говорит. Машина завелась, тронулась с места… я смотрела в зеркало заднего обзора на школу, стремясь поймать знакомый силуэт, но так его и не увидела больше.
Итак, меня заперли, на сей раз – в собственной комнате. Мама решила, что наказала меня одиночеством и своим молчанием, но не понимала, что сделала мне одолжение.
Я обулась в самые удобные свои ботинки, оделась неприметно, в темный топ и штаны, не сковывающие движений. Забрала волосы в хвост и нацепила черную бейсболку, которую так и утащила у Вика.
Я дико боялась высоты, но не сегодня. Завязав в узлы все свои простыни и одеяла, я скинула клубок из окна… как вдруг дверь скрипнула и открылась.
Сердце моё упало. Это могла быть только мама… я и так потеряла время, дожидаясь, пока она запрёт дом. Была уже половина десятого, и до школы я планировала бежать.
И в дверном проёме показалась Хэлен. Что?!! С ухмылкой она посмотрела на меня и заметила:
– Ты же не умеешь лазить по канату. Я подумала, через дверь тебе будет привычнее.
Я разинула рот, глядя на сестру, и вымолвила:
– Как?..
– По лицу твоему видно было, что ты собираешься сегодня прогуляться, – усмехнулась она, сложив руки на груди. – Я просто накапала маме в чай немного снотворного…
– Хэлен! – возмутилась я.
– Что? – невинно закатила она глаза. – Ей полезно поспать, а ты иди и помирись с Виком, надоело смотреть на ваши постные рожи.
Я чмокнула эту маленькую бестию в лоб, вылетев из дома и бегом устремилась к школе. Сердце колотилось как бешеное, я ничего не видела вокруг и постоянно смотрела на часы, боясь опоздать.
А что, если они пришли раньше?!
Я влетела на школьный двор и побежала по главной дорожке, но почти сразу быстро свернула на газон и под деревья. В школе горело дежурное освещение, я присмотрелась и поняла, что дверь приоткрыта…
Сердце заколотилось уже в горле, и я ринулась туда. В висках стучало. Я боялась зайти… но не разрешила себе замешкаться. Дорога была каждая минута.
Я подавила искушение позвать Вика по имени и сглотнула. Пустой вестибюль переходил в школьный коридор. Ни единой души… только я и двое убийц, да Вик, надеюсь, что живой. Звенящая тишина давила на уши, и я покралась мимо кабинетов, приглядываясь.
