Текст книги "Hunters and Victims (СИ)"

Автор книги: Sascha_Forever_21

сообщить о нарушении

Текущая страница: 56 (всего у книги 68 страниц)

– Удачи вам, уродцы.

Он подошёл к истерзанным, но всё ещё живым и шевелящимся останкам. Мёртвая плоть вендиго не погибает так. Только измолотая и искрошенная такими же зубами, как у них, или сожжённая, она наконец-то обретает все свойства обыкновенного мяса. А пока месиво из когтей, рук, ног и голов, щёлкающих зубами, стремилось расползтись, чтобы повиноваться одному лишь инстинкту голода.

Куинн покачал головой, стиснул в руке горлышко бутылки.

– Нет, родные, – медленно сказал он, поливая виски рычащие четыре головы, три мужских и одну женскую, с рыжими косами. – Вы никуда отсюда не уйдёте. Упокой ваши души Господь с миром.

Серная спичка вспыхнула в обступающем со всех сторон тумане, разогнала его – и в бледных, остекленелых глазах вендиго страхом зажглось пламя. Головы завизжали и застонали от охватившего их огня.

Визг этот донёсся до ушей вендиго, легко нагнавших мотоцикл Крейна. Адам качнул рогатой головой и заметил:

– Обычное дело, если кончаешь таких как мы. Всегда так надрываемся.

– Чуешь, палёным пахнет? – подхватил Теодор. – Ну так что. Куда мы, тебе известно, Вик?

Крейн буркнул из-под капюшона, пригибаясь ниже в седле к рулю мотоцикла:

– Мне нет, откуда? Но вот ему… – он указал рукой в небо, и вендиго задрали головы наверх. Там, над их головами, стремительно летел, редко хлопая громадными чёрными крыльями, аспидный ворон. – …ему, возможно, да.

Рин Ямаока поджала губы. Тот ли путь она избрала, последовав за этой сумасшедшей компанией? Она крепче ухватилась рукой за шершавый изогнутый рог Адама, удобнее умащиваясь между его лопаток. Вендиго под ней дышал как паровоз, из его пасти вырывались неровные клубы пара, а изо рта индейца под костяной живой маской – парок спокойный и небольшой. Рин крепче стиснула косматые бока коленями, и Адам вильнул вправо.

– Вижу-вижу, – крикнул он звонко, – на три часа, в тумане.

Вик резко свернул правее. Ворон огибал изящный полукруг, громко каркая и исчезая в белёсой пелене. И тогда Крейн действительно заметил заднее колесо и блеснувшую раму мотоцикла одного из прислужников Сущности локтях в двадцати перед собой.

Brothers in Arms – L’Orchestra Cinematique

Он гнал прочь, его байк буквально скакал по холму, изрытому норами и кочками, взлетая и пружинисто ударяясь колёсами о землю. А затем чёрный всадник вдруг нырнул куда-то вниз и пропал.

– Блядь, не уйдёшь! – рыкнул Крик и устремился следом.

Он нырнул за байком и осмотрелся.

Двое других ехали впереди, и под одним из чёрных плащей он чётко услышал короткий полустон-полувопль, который издала Лесли.

Её голос он узнал бы из тысячи таких же голосов.

Всадников трое – но и их трое. Вендиго помчались по обе стороны от Вика, переговариваясь:

– Бери на себя одного, я другого, – сказал Теодор. – И лови, но осторожно, можешь ранить Лесли.

– Я?! Ранить?! – Адам фыркнул. – Я раню только трепетные женские сердца, братец. Ну и ещё тебя, когда трачу слишком много на, как ты выражаешься, побрякушки.

– Цацки, – поправил Теодор, закатив на бегу глаза. – Я говорю – цацки, брат, а не побрякушки.

– Ну да не суть, какая разница! – досадливо отмахнулся Адам. Рин на его спине клокотнула, захрипела, стукнув ладошкой ему по загривку:

– Anata ga bakagete iru baai ni shōten o ateru! {?}[Сосредоточься на деле, тупица!

]

– Опять она обласкала мой слух этой дивной музыкой! – восхитился Адам.

Он буквально летел над землёй, по-волчьи распластавшись в быстром беге. Рин мерно покачивалась у него на спине, налегая на неё грудью, чтобы не свалиться, и ловко поджала колени. Она взглянула вниз.

Земля так быстро мелькала под когтистыми лапами вендиго, что стала едва различимым бело-багровым пятном.

– Прискорбно огорчать, – усмехнулся Теодор, перемахнув с холма на другой. Как гончая, преследующая лису, он пошёл след в след и щёлкнул пастью у левого плеча всадника на байке. Тот ловко увернулся и поддал газу, отрываясь вперёд, – Эд, но она тебя снова обругала.

– Да? – Адам хмыкнул. – Ну и как же на этот раз?

– Словно с прошлого что-то изменилось! – фыркнула Рин и вздёрнула подборок, сжимая в кулачках жёсткую шерсть.

Вик гнался за тем, кто был дальше всех от него. Ему казалось, Лесли по закону подлости именно там. Один мотоцикл нагонял другой. Холмы стали глубже и круче, и теперь железные кони мчали с одного на другой, подлетая в воздух. Отрыв между Крейном и беглецом стал куда значительнее, и он стиснул зубы, в отчаянии глядя в чёрную спину. Нужно решаться и действовать, причём быстро!

Второй мотоциклист вырвался вперёд, взрыкнув мотором, и Вик резко повернул к нему голову, услышав и у него среди шума двигатели тихий плач Лесли.

– Так где же она?! – Тео нёсся за третьим, нагоняя. – Я слышу её и здесь!

– Они нас путают. Хотят, чтоб мы пометались!

– Что делать?! – воскликнул Адам. – Подцепим хоть одного – и на такой скорости Ли просто разобьётся!

– У нас другого варианта нет! – Вик рванул наперерез, взметнув землёй из-под заднего колеса. – Но вот вопрос, как их поймать. Они петляют и уходят в туман, я их теряю!

– Да это просто, – сказал вдруг Тео, равняясь с племянником, – засалим их.

– Чего?! – хмыкнул Адам. Рин недоуменно нахмурилась.

– Салки верхом, помните такие? Идём перекрестьем, подрежем им! – Теодор прыгнул на холм и остановился. Даже в полном безветрии густо всколыхнулась его длинная густая шерсть на плечах и груди. Он прищурился, наблюдая за погоней и всматриваясь в туман.

Вик взлетел следом за ним, тормозя боком так, что поднял клубы пыли и белого пепла. Адам встал по другую сторону, зорко всматриваясь в исчезающие силуэты в тумане.

– Все они движутся по своей траектории. Они не могут пропасть в тумане, при них такие же как у Вика мотоциклы. Если бы были на своих двоих, их в мире Сущности раскидало бы кого куда, – промолвил Теодор. – Помните же, ненормальная физика пространства?

– А ты предлагаешь на них поохотиться. – Ухмыльнулся Вик под капюшоном. – Всё лучше, чем бестолково гоняться.

– Да. Обычные индейские салки на лошадях, ничего особенного! Адам, ты будешь слева. Идёшь по большому кругу, примерно рассчитай хоть на глаз траекторию, кого салить будешь.

– Чего я всегда слева… – пробурчал вендиго, тряхнув чёрной гривой. Ему тут же прилетело ладошкой по рогам от Рин, но он то ли не заметил, то ли не решил нужным реагировать. – Я ж насмерть засалю.

– Вик – ты центральный. Мы с Эдом их с боков будем загонять к тебе. И в тех, при ком твоей женщины нет – безжалостно стреляй.

Вик невозмутимо кивнул.

– Безжалостно? – хмыкнул Адам. – Это его обычное состояние. Я знаю, я у него ремонт в доме делал.

Теодор первым соскочил с холма вниз по насыпи, и из-под лап комьями полетела земля. Адам пустился левее, как и было оговорено, и массивное тело врезалось в туман, нанизывая его лоскутами на рога. Рин медленно коснулась катаны, привязанной к отрезу ткани у себя на бедре.

– Я выведу их из строя аккуратно, – крикнула она достаточно громко, чтобы даже в тумане разлетевшиеся в стороны преследователи услышали её. – Одного – точно… Тупица, поднеси меня ближе!

– Неважная такая кличка, – заметил он, но ускорился. Длинные лапы замелькали в воздухе, земля дрогнула под тяжестью стремительно несущегося вендиго.

Вик завёл мотоцикл. Пристально и внимательно наблюдая за тем, как его дяди широкими дугами срезают путь байкам, не давая разъехаться в стороны. Стиснув зубы, он отсчитал отведённых десять секунд, а затем дал короткий круг по шапке холма, отчего колеса завизжали – и слетел вниз, приподнявшись в седле. Трое преследуемых вынуждены были съехаться ближе и потерять в скорости: вендиго не давали им других вариантов – они щёлкали челюстями, а когда один из отчаянных гонщиков решил прорваться мимо Теодора, тот толкнул его мотоцикл боком.

– Какой из них нужный?! Где она?! – вскричал Адам.

– Сейчас узнаем! – решительно ответила Рин. – Тупица, чуть быстрее!

Адам невесело хохотнул:

– Чувствую себя женатым мужиком… с чего бы это?

Когти взрыхлили почву, цепляясь за землю и придавая ему ускорения. Выдохнув, Адам краем глаза заметил Вика: тот уже нагнал по прямой похитителей и на ходу достал кольт.

– Решайте там быстрее! – рявкнул он, удерживая руль одной рукой. – Рин!

С коротким призрачным вздохом Дух привстала на спине вендиго и прикрыла глаза, исчезая. Среди всех маньяков Сущности никто не мог сравниться с ней в скорости. В вакууме застывшего пространства она прыгнула там, в другом слое измерения, на седло позади чёрной фигуры, где под плащом бугрились десятки вороньих тел.

Перехватив катану, Рин сорвала капюшон с твари и встретилась с чёрной тучей перьев и клювов лицом к лицу. Вороны облепили её руки и легли крыльями на грудь, оглушительно и хрипло каркая, плащ сорвало на скорости.

– Не у меня! – крикнул Адам и поравнялся с Рин, щёлкнув пастью и распугивая птиц. Дух ухватилась за его косматый бок и упёрлась в выступающие белые рёбра ступнями, намотав на руку шерсть.

Потеряв седока, мотоцикл взвизгнул и перекувырнулся, загрохотал по холмам. Адам ловко перескочил через него и оставил за своей спиной вспышку огненно-оранжевого взрыва.

Вороны облепили вендиго, метясь острыми клювами в глаза, но Рин, так и повиснув на боку Адама, на лету сняла с пояса катану и устроила мерзким птицам кровавую мясорубку, разрезая их в воздухе и защищая его и своё зрение.

– Спасибо, малышка! – весело крикнул Адам. – Не очень-то хочется их жрать, чтоб потом от перьев отплёвываться!

– Ещё раз назовёшь малышкой, – тихо бормотнула Рин, карабкаясь по его рёбрам и цепляясь за рога, чтобы прыгнуть на спину, – и я отрежу тебе язык.

Вик стиснул зубы. Нужно со всем этим кончать скорее. Минус один – это хорошо, но где Ли?!

– Меня тревожит тот обрыв впереди! – Теодор ускорился, вывалив длинный язык из пасти от усталости. – Хорошо бы найти Лесли до того, как оба байка слетят с него к дьяволу!

Вик поднял глаза к небу, заметил, что из тумана и тучи кружащего воронья вынырнула чёрная тень. На секунду ему показалось, что из галдящей массы отделилась крупная птица с гладким, блестящим оперением и крепким клювом. Она нагоняла оба мотоцикла, пока крылатая тень не легла на один, точно пометив его для Вика. И он стиснул зубы, выдохнув.

– Я знаю, где она.

Он резко свернул вбок и взлетел на холм повыше, следуя чуть позади нужного мотоцикла.

– Вали второго! – рявкнул он Теодору, и тот ощетинился, прижался к земле всем телом, нагоняя седока и подсекая колесо острым рогом. Мотоцикл, наехав на кочку, взлетел назад и опрокинулся, подминая под себя чёрный плащ. Воронья стая вспорхнула прочь, галдя и исчезая в небе.

Вик нагонял последнего. Он прикинул расстояние до обрыва, узнавая этот самый обрыв и проступавший в седой облачной дали остров, на котором небо резали острыми пиками небоскрёбы. На этих холмах его убили сенобиты, здесь они с Лесли были вместе в последний раз. Пора бы заканчивать с этой погоней.

– Рин!

Адам и Дух поняли сразу. Она вспыхнула в воздухе и исчезла, оставив после себя лишь чёрные трещины, похожие на след электрического разряда – и очутившись за спиной ездока, запустила руку под плащ, чувствуя, как секут её запястье и предплечье острые когти и клювы.

– Она здесь! – выдохнула Рин. – Я её ухватила!

Рин нащупала сперва её плечо, затем – волосы, и почувствовала, как бьётся под плащом туго спелёнатое человеческое тело.

Вик нагонял по верху, выжидая нужный момент. Рин вздрогнула, когда с её пальцами вдруг сплелись, хватаясь, чужие – и потянула на себя пленницу, вытягивая её из чёрных вязких объятий твари, созданной Сущностью.

– Не отпускает! – отчаянно откликнулась она.

– Поверь, ему придётся! На счёт пять! – Вик поджал мотоцикл коленом, готовясь отпустить руль. – Раз!

– Я вас приму, цепляйся! – крикнул Адам, сближаясь с седоком и стряхивая с морды облепивших её птиц.

– Два!

Рин протянула руку, стараясь нащупать ветку рога или косматый вздымающийся бок вендиго. Он ткнулся ей прямо в ладонь, но рука соскочила. Лесли не отпускали.

Из-под плаща показалось её лицо, и она сделала судорожный глоток воздуха. Вся облепленная перьями и израненная, она выпучила глаза, в ужасе глядя на приближающийся обрыв. Ещё немного – и она полетит с него и разобьётся…

– Три! – Вик добавил скорости, группируясь.

Шерсть скользила в пальцах Рин на такой скорости и с дополнительным весом. Она тянула Лесли на себя со всех сил, но похолодела, когда десятки чёрных рук ухватились за девушку из-под капюшона и плаща, пережали ей горло и потащили назад, чтобы уже никогда не отпустить.

– Всади в меня катану! – закричал вдруг Адам и поравнялся ближе с Рин.

– Что?!

Вик рявкнул:

– Четыре! Давайте!!!

Уже поздно отступать. Он выцарапает её оттуда, сам сдохнет, но сделает это!

И Рин провернула катану в руке, с сожалением взглянув в желтый узкий глаз вендиго. Не думая – сожалеть будет потом – она пронзила его бок клинком, всаживая как гарпун, и Адам тихо взвыл от боли и со всех своих сил рванулся вбок. Рин ухватилась за рукоять катаны так, что побелели пальцы, и вендиго потянул их обеих – её и Лесли – за собой из чёрных рук, жадно хватающих воздух и вытягивающихся из-под плаща следом за упущенной добычей.

– Пять, суки! – прорычал Вик, отпуская руль. Он выхватил второй кольт, понимая, что одна пуля может не разорвать колесо или пробить топливный бак. И слетая с холма, выстрелил, вдыхая и выдыхая ровно, словно от этого не зависела жизнь его любимой.

Дышать нужно при стрельбе, словно ты лежишь на лугу и любуешься безоблачным небом.

Вот он и любуется, сукины вы дети.

Одна пуля прошила ухватившуюся за Лесли руку, и тварь отпустила, взвизгнув и дёрнувшись от боли. Вторая пуля влетела в бак. И Вик слетел с седла, надеясь, что на такой скорости и с такой высоты не разобьётся насмерть.

Удар о землю был немилосердный. Вик сгруппировал тело, как тогда, на крышах – но теперь он разогнался достаточно, чтобы точно расколоть себе голову и сломать пару рёбер. Его мотоцикл сшибся с тем, другим, и оба сцепились колёсами и отлетели к обрыву. А затем ударились о камни, сминая металл, и вспыхнули ярким заревом взрыва.

Крейн упал набок, не шевелясь. Мир обретал заново звуки, до этого стоял оглушительный звон. Из левого уха на безрукавку потекла струйка крови. Тяжко выдыхая и боясь ощупать тело, которого пока не чувствовал, он услышал звенящий крик Лесли:

– ВИК!!!

Она отскочила от Адама и Рин, отбилась от их рук и бросилась бежать через холмы к неподвижному телу. Сердце колотилось у неё в горле, пульсируя и отдаваясь в затылок и виски. Исцарапанная, с простреленным плечом, к которому прилипла в крови ткань кофты, она упала рядом с Виком на колени и схватила его за чёрную ткань, сгорбившуюся на спине.

И он раскашлялся, вставая сначала на локти и чувствуя, что в груди подсипывает при дыхании. Затем оперся о ладони, крепко обнял Лесли за шею, стиснув так, что она захрипела. И притиснув к себе, онемевшими губами тихо выдохнул ей в волосы:

– Цела…

Она сглотнула тугой ком в горле. Хотела выдавить то же самое, но расплакалась, уткнувшись носом в потную шею и размазывая слёзы по щекам.

Руками обхватила что есть сил его поперёк груди, почти не слыша, как Вик застонал от боли. Он разбил голову, и теперь по загривку с затылка натекла кровь по саднящей ране. Мир всё ещё не был таким же ясным и чётким, как раньше, он схлопнулся до тонких сбитых пальцев, впившихся ему под рёбра. И Крейн прикрыл глаза, садясь на землю и крепко обнимая Лесли в ответ.

***

Разжечь костёр в мире Сущности было делом очень неблагодарным. Стоило Вику кое-как найти два подходящих камня, выкопать небольшую ямку и устроиться в, казалось бы, неплохом для этого занятия месте, как подул свирепый холодный ветер, разом задувший искры. Лесли коснулась его плеча и шепнула:

– Ладно тебе, чёрт с этим костром. Отдохни.

Они решили сделать привал прямо на обрыве, устроившись неподалёку от него в низине холма и в то же время – близ темнеющих лесных крон. Сам же лес высился густым каре, то и дело привлекая внимание вендиго. Теодор улёгся на землю, вытянув передние длинные лапы и откинув на спину ветвистые рога. Он устал, был голоден, но держал себя в руках, как мог, проявляя чудеса выдержки. Адам таким стойким не был.

Вик и Лесли привалились к густошёрстому боку Тео, устало обнявшись. Впервые за всё время их встречи оба чувствовали опустошающую радость от простой близости друг с другом. Коснуться рук или сплести пальцы им вполне хватало, чтобы найти свой мир и свой покой, хотя ни тем, ни другим здесь и не пахло.

– Странное чувство, – признался Вик, расслабленно опустив голову на медленно поднимающийся в дыхании бок Теодора. Лесли слабо улыбнулась ему в ответ, глядя в лицо. – Будто я долго спал, забыв себя, и вот наконец только сейчас проснулся. И был бы не против выкинуть из головы всё, что творил в этом безумии.

– Да…

Лесли была немногословна. Она вспоминала новых друзей, обернувшихся в жутких тварей, голодающих по чужой плоти. Она помнила, как боялась Крика и других охотников. Покосившись мельком на Духа, тихо спросила у Вика:

– А она что здесь делает?

Вопросов к ней, пока спасала, у Лесли не было. Под плащом у слуги Сущности было жутко. Мгла обступила её со всех сторон. Заточенная в тесноту и обхваченная как в тиски чужими руками, она боролась как могла, но рана, собственная усталость и бессилие делали своё. Тогда Лесли, выцарапанная из закостеневших чёрных пальцев, была рада увидеть кого угодно. И даже покойницкое лицо Духа со впадинами белых призрачных глаз с бледными дисками зрачков она восприняла как знакомое. Всё лучше чем здесь, в этом гробу из перьев, клювов и когтей.

Вик помедлил с ответом. Пожав плечами, прокатил под рукой спутанные темные волосы Лесли, погладил её по голове – от макушки к виску. Большим пальцем очертил изгиб щеки, прихватив всей ладонью скулу. Лесли прижалась к ней и прикрыла глаза, совсем как ластящаяся кошка.

– Нашла нас сама и захотела покинуть этот мир. Чужая помощь нам с парнями не повредит, и я согласился. Тем более, Рин знаю хорошо, она вполне нормальная…

– Рин, – задумчиво повторила Лесли.

– Рин Ямаока, – кивнул Вик. – Одна из самых здравомыслящих подобных мне, кого Сучность приволокла сюда для разделки мяса.

Лесли тихо хихикнула, прикрыв глаза и тут же шикнув от боли. Простреленное плечо прихватило резко и жгуче, будто в него вдруг ткнули раскалённой кочергой. Вик дрогнул бровями, придвинувшись к ней ближе, и мягко развернул к себе.

– Позволь я посмотрю?

Крик сделал бы не так. Он просто молча рванул кофту с её плеча, бесцеремонно ощупал и тут же до дрожи нежно поцеловал в шею. С ним кинуло бы в жар и в холод, боль сменилась бы блаженством. А затем снова окунулась в саму себя, возвращая в ту точку, откуда пришла.

Но Лесли была благодарна Крику за то, что он стиснул руки в кулаки до дрожи, сдержавшись. В его глазах быстро ушла промелькнувшая бешеным сталь. Он помог Лесли аккуратно снять видавшую виды рваную чёрную кофту и внимательно осмотрел её плечо. Только в фильмах показывали аккуратные и даже эстетичные пулевые отверстия от ран. В жизни Вик болезненно скривился, ощупывая спину и грудь своей жены.

Он осторожно осмотрел её руку и заметил, что проверит, чувствует ли она кисть и пальцы.

– И как же это сделаешь? – Лесли поморщилась, когда от надавил чуть сильнее возле плеча. Вик ухмыльнулся и взял её за запястье, поднеся его к губам и медленно целуя. – О…

Теодор, погруженный в молчание, тихо хмыкнул.

– Не завидуй, – парировала Лесли, любуясь мужем, припавшем к её руке. Он сузил глаза, вновь расцвеченные не только серой сталью, но и ледяными голубыми искрами. Его прежние глаза, такие дорогие и такие любимые. Лесли грустно улыбнулась, вспомнив, что их Сущность похитила прямо со свадьбы, пронзив ему грудь насквозь и уволакивая в туман. А её отшвырнула когтем прочь, так, что Лесли ударилась о дерево и потеряла сознание, очнувшись уже у костра. Одинокой, потерянной, всё забывшей.

– Я не завидую, – мягко ответил Тео. – Просто скучаю по Рашель, и глядя на вас двоих, понимаю это ещё яснее.

Вик привлёк к себе Лесли, слыша, как она дышит. Чувствуя её улыбку кожей.

Оторвав от безрукавки широкий и длинный лоскут, он старательно перевязал её рану и погладил по плечам.

– Ничего, чикала, скоро мы отсюда выберемся. Правда, не уверен, что ты опять не попадёшь в плен.

– Да ладно, какой? – скривилась она. Вик ухмыльнулся.

– В мой, конечно.

Лесли расширила глаза:

– А куда в этот плен сдаются, вы не подскажете?!

Адаму среди всех единственному, пожалуй, было не до скуки. Он скулил неподалёку и мотал головой-черепом, увиливая от Рин и поворачиваясь к ней не больным боком, а плечом. Однако она была быстрой даже для вендиго, а потому ловко поднырнула под длинные мускулистые конечности и, проскочив у него под грудью, ухватилась за катану, насмерть застрявшую в белых рёбрах.

– Стой спокойно, Тупица! – прошелестела она, упираясь коленом в косматый бурый бок.

Адам плясал как норовистая лошадь, вонзая когти в землю, и фыркал белым паром в холодный воздух.

– Ты меня на куски режешь, а я стой спокойно!

– Какой ты капризный… – покачала головой Рин Ямаока. – А я слыхала, такие как ты боли не чувствуют.

– В другой раз давай воткну в тебя меч, – весьма вежливо заметил Каллиген, – а потом скажу: ну что ты воешь, Ямаока, ведь было же совсем не… у-у-у-у!!!

Он взвыл, задрав голову к тусклому беззвёздному небу, так, что на горле резко выделился кадык. Рин вынула катану резким рывком, тяжело дыша. С холодной яростью взглянув на вендиго, подвязала меч обратно на бедро.

– Ты сам кричал что есть мочи: давай, Рин, пронзи меня! – передразнила она его низкий голос.

– Я был в отчаянии! – завопил Адам, вздыбив шерсть на загривке. – Я думал, всё, ещё чуть-чуть – и мы уже не успеем спасти Ли, а она мне так нравится! Я её под венец вёл, черт тебя дери! Да что ты вообще понимаешь о семейственности, ты, хикикамори недобитая…

Он досадливо полоснул ноющими рёбрами по земле, потёрся о неё псом, пытающимся унять боль в саднящей ране. Чёрная прямая грива, в которую превратились его волосы, свисающие из-под черепа гладкими струями вдоль индейского лица, разостлалась по белому праху ковром. И Рин, тоскливо глядя на неожиданно красивый блеск этих волос, вдруг осознала, что он – это рогатое чудовище, каннибал и воплощение безраздельного голода – более живой и настоящий, чем она. И прав на боль у него тоже больше. Вроде бы…

– Да, верно, – проронила она. – В вопросах семьи я не понимаю ничего.

Рин Ямаока помнила день своей смерти так ясно, словно это случилось вот только вчера. Хотя в мире Сущности она была одной из старейших убийц, и множество Циклов прошло через её руки, она как сейчас видела перед глазами свой дом и старое кладбище близ него.

Разорившееся от бедности целых поколений поместье Ямаока в старой части Кагавы, которым заправлять из всего некогда важного рода остался один только отец, да и тот бормотал стылыми вечерами в пустых коридорах, что ему мерещится некое злое присутствие, и, верно, это неупокоенный дух – юрэй – пришёл мстить в его дом. Он слышал шёпоты из стен и видел смутные тени, путешествующие по пустым пыльным залам поместья. Думал, переутомился. Думал, истощён. Но не ожидал, что предчувствовал первым беду.

Рин работала в две смены, в кофейне на стойке и по ночам мыла полы в супермаркете неподалёку от дома. Днём она училась в частном университете Такаматсу на экономическом факультете, понимая, как важно получить хорошее образование и потом – не менее приличную профессию. Рин было некогда взглянуть на себя в зеркало лишний раз или выкроить время, чтобы провести хотя бы час или день так, как может его с удовольствием проводить красивая беззаботная студентка. Была ли она беззаботной, вот в чём вопрос… Чтобы оплатить обучение, отец брал на себя дополнительные задачи в компании.

Он очень скоро влез в долги и взял вторую смену на работе, а мать слегла незадолго до поступления. Возили её по больницам, обследовали, искали причины. И ищущий всегда находит. Так и семейство Ямаока узнало, что у Минако – рак желудка в терминальной стадии.

Делать было нечего, ей дали сперва государственную сиделку, когда выяснилось, что муж и дочь не могут посвятить себя полностью больной. А уже затем супруг нанял медсестру, выделив на то деньги из семейного бюджета. Вот так Рин и крутилась изо дня в день, из недели в неделю. Но в холодном промозглом октябре всё переменилось враз, словно окунулось в кошмар…

Началось с увольнения. Её отца в компании «Масато Хоторо» подставило руководство. Сумма, по которой ему предъявили обвинение – в плане расхищения имущества и взяток – была такой, что у отца перед глазами посыпались искры. Он зашёл на ковёр к начальству в надежде просить о хотя бы минимальном повышении… а получил такое.

Компания запустила дефектную производственную линию, обошедшуюся слишком дорого. Так что отец Рин Ямаоки, отслужив двадцать два года, был уволен с досудебным квитком на руках.

Тем вечером Рин крутила педали велосипеда, надеясь как можно скорее попасть домой и нырнуть в тепло поместья из-под промозглого ливня. Даже её жёлтый дождевик промок насквозь. Тихо напевая себе под нос любимую детскую песенку, Ямаока соскочила с велосипеда, едва завернула в высокие каменные ворота, и завела его в сарай, привычно пристёгивая на замочек, украшенный пластиковым розовым кристаллом.

«Сейчас в душ и спать» – блаженно подумала Рин и потянулась так, что в пальцах от удовольствия защекотало. Но крик матери, полный ужаса и отчаяния – а ещё мольбы, от которой в жилах смёрзлась кровь – разорвала воздух на полосы. И юная Ямаока встрепенулась и застыла в сарае, выдыхая холодный пар изо рта… чтобы затем бегом метнуться в дом.

В голове колотилось дурное: а вдруг она упала с лестницы? Вдруг опрокинула на себя кипяток? Вдруг просто свалилась с кровати и теперь, беспомощная, кричит от боли?

– Мама?!

Рин, перепрыгивая через ступеньку, ворвалась по лестнице в спальню родителей. Прежде она никогда без спроса не отодвинула бы бумажную дверь, но теперь, взволнованно толкнув её вбок, оцепенела и отшатнулась, прижав ко рту ладонь. Она была готова вытошнить свой давний обед в любой момент.

В комнате стояла звенящая тишина и точно такая же оглушающая чистота. Только на циновке у низкой татами лежала груда конечностей, голова матери с приоткрытым в немом вопле ртом, забрызганная кровью и отделённая от туловища, а также её перевязанное верёвкой и посечённое тело. Разломанная грудь и разрубленные кости демонстрировали пустоту на месте сердца. Рин умолкла, крик застрял в горле, и она лишь ощутила, как тяжёлые слёзы скатываются из-под ресниц по щекам, горячо обжигая кожу.

А затем боль обожгла её левое предплечье. Это отец своей катаной атаковал её, нанёс первый удар из множества. Его всегда доброе и отзывчивое, понимающее лицо сейчас исказилось, и Рин даже не узнала отца. Не узнала – но закричала:

– Постой, погоди! Папа, что же ты! Я пришла…

Катана резко опустилась на её руку, заставляя плоть повиснуть на кости. Рин врезалась спиной в деревянную балку, отступила назад и побежала прочь так быстро, как могла. Она скатилась довольно удачно вниз по лестнице, пытаясь унять здоровой рукой хлеставшую кровь из раны. Всё тщетно.

Рин вылетела в коридор и взвизгнула, поняв, что половицы залиты кровью.

Поскользнувшись на ней и едва успев ухватиться за деревянную раму, Рин услышала шаги за тонкой бумажной перегородкой – и ладонь её разрезало острейшее лезвие катаны, порвавшее стену.

Отец с рыком вломился в коридор, ударил дочь локтем в переносицу, отчего брызнула яркая кровь. Рин не понимала. Рин не понимала, за что, не понимала, почему он решился на это – и дрожащими изрезанными руками попыталась остановить замахнувшегося отца… Сделать это было невозможно.

Скорее легче было войти в движущийся торнадо и приказать ему не сметать всё на своём пути. Лезвие блеснуло тусклой сталью, дождь барабанил по крыше, когда глава семейства Ямаока взрезал катаной живот собственной дочери и пинком отправил её с лестницы прочь.

И Рин захлебнулась стоном, вывалившись в тонкую бамбуковую перегородку и выламывая её своим телом.

Сверху на неё обрушилась посуда с полки и сама полка: оглушённая тяжёлым ударом прямо по виску, она придерживала вываливающиеся кишки, расползающиеся кровавыми змеями между пальцев, и думала, какова глубина её безумия.

Отец приближался.

Он процедил что-то очень невнятное, когда наступил ботинком на чёрные длинные волосы Рин, и дочь рванулась, болезненно и протяжно закричав. Катана обрубила ей бедро, заставив глубочайший порез – фактически почти отсечённую конечность – закровоточить. Пена пошла с губ Рин Ямаоки.

Девушка девятнадцати лет, примерная студентка и хорошая дочь, вытирала своей кровью полы поместья, где бегала со звонким смехом ещё малышкой в цветастом платьице, сжимая в пухлых ручках деревянных кукол.

Где те куклы, малышка Рин?

Она зашептала последние слова о мести и скорби. О смерти и зле, притаившемся в стенах. Одержимое поместье вняло ей и услышало её, согласно кивая каждой болезненной вспышке умирающего мозга.

А отец всё шёл на неё, наконец пиная носком ботинка в поясницу и заставляя Рин взвыть.

Серебряная стрела старой катаны, которая даже отцовской не была – с ней ещё прадед Рин был запечатлён на одном из первых в Японии снимков, поскольку был рода знатного, а предки Ямаока так и вовсе служили сёгуну, говорят – стала последним, что увидела Рин.

Только вспышку – и больше ничего…

Адам слабо коснулся её плеча когтем, длинным и сверкающим как клинок.

И Рин, вздрогнув, отшатнулась от него поневоле, отчего-то разом вспомнив блеснувшую в дождливой ночи катану отца.

– Чего ты? – растерянно протянул Каллиген и неожиданно тихо добавил. – Всё в порядке?

У Рин не могло быть в порядке. Она ведь, кажется, умерла уже давно – и предпочла бы этого не помнить никогда… но сильно было проклятие, которое и воплотило её в форме мстительного Духа-юрэй, существующего лишь ради одной цели, что удерживает мятежную душу в мёртвой плоти.

Ради мести.

Она сглотнула ком в горле и хотела отвести лапу вендиго от себя, но заглянула не в жёлтые глазницы, а в два человеческих тёмных глаза под черепом. Прежде – затянутых бельмом и чудовищно неживых и безразличных. Теперь, кажется, даже их выражение изменилось.

– Хотелось бы, чтобы в порядке, – прошептала Рин, сжав плечи.

Адам болезненно нахмурился, не понимая, почему её ответ подразумевает обязательное «нет». Что с ней-то не так?

– Когда говорят таким тоном, как ты, – заметил он, – есть какое-то «но». В чём смысл твоего?