Текст книги "Hunters and Victims (СИ)"
Автор книги: Sascha_Forever_21
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 68 страниц)
– И тебя. У меня вообще много общения в школе.
– Я говорю про нормальное общение, Вик, и нормальных друзей, – вздохнула Рамона, тихонько обняв его за талию и прижавшись к груди. Парень умиротворённо ответил на объятия, обвил и её талию рукой – получилось, что почти брал хрупкую Рамону в кольцо, и повёл на песок, садясь у топляка первым и прислоняясь к нему спиной. Девушка опустилась рядом, но Вик спокойно пересадил её себе на руки, отвёл рыжие локоны рукой и задумчиво сказал:
– Может, ты и права.
Он замолчал, разглядывая лицо Рамоны словно впервые. Каждую веснушку и светло-зелёные колдовские глаза. Вздёрнутый носик и приоткрытые розовые губы. И как такая ему досталась… ему, вечному неудачнику, уроду с Дикого Запада, красному, или как там его ещё называли всеми этими обидными кличками.
Парни и так недобро смотрели на Вика все те две недели, что они с Рамоной особенно сблизились. Молодые люди часто виделись в школе и встречались после неё. Сначала Вик её не подпустил к себе, как и остальных – просто замкнувшись в себе и мрачно глядя волком, когда она пыталась подсесть за столом в столовой или заговорить в коридоре. Вик плюнул на всё и ел теперь во дворе, а в коридорах шёл привычным быстрым шагом. Но однажды Рамона просто выбежала к нему в дождь под хиленький узкий навес со своим салатом латук и пудингом, поскользнулась и упала на газон – обидно, больно шлёпнулась, растеряв весь обед. Её ухажёры – парни, которым очень нравилась стильная нью-йоркская девчонка, с которой встречаться было бы круто – сидели в столовой и молча смотрели в окна, как индейская тварь помогает их девочке подняться и заводит под навес, помогая почистить джинсы от грязи. Тогда Вик без особого стеснения подсадил её на высокий стол, присел сам на колено и принялся сосредоточенно тереть ткань травой, успешно счищая грязь. Краснея и становясь кожей пламенной, как волосы, Рамона смотрела на него сверху вниз и думала, что, чёрт подери, этот парень невероятно собой хорош. Вместо красного ублюдка она видела смуглого, крепко сложённого и уже достаточно высокого юношу, который однажды грозился вырасти ещё краше. Для семнадцатилетки он был как породистый конь без узды. Здоровый, но не знал, куда себя деть и к чему приткнуться: своих преимуществ он не видел в упор, сколь много ни говорила потом о них Рамона, и всё время в панике опускал глаза, слушая похвалу.
– Нормальных друзей? – эхом переспросил Вик, со смешком откинув голову назад. – Ну да, ну да. В Вудсборо.
– Ты же не пробовал ни с кем сойтись, – изогнула бровь Рамона, и он раздражённо дёрнул плечом.
– Вспоминается, как они травили меня с детства, и как-то не хочется сходиться, – сухо сказал он.
– Но ведь не можешь же ты никогда ни с кем общаться, – глубокомысленно изрекла девушка, поигрывая с его волосами и путаясь тонкими пальцами в прядях, бликующих рыжим. Тогда ещё Вик носил простую косу, и целый водопад каштановых волос, распущенных Рамоной, упал на плечи. Волосы смешались – один оттенок рыжего с другим. Кожа молочная легла на смуглую, и Рамона молча полюбовалась контрастом и схожестью, всем одновременно, прижавшись на секунду к его плечу. А потом она ласково ткнулась носом ему в щёку и шепнула, легонько седлая бёдра:
– Попробуй. Не понравится – уйдёшь…
Обхватывая её за талию рукой и мягко поглаживая между лопатками, Вик вскинул бровь. Разумно. Это его несколько успокоило, и остаток вечера, увлечённый на уже холодный октябрьский песок, он провёл рядом с любимой девушкой, наконец радуясь, что всё в его жизни сложилось.
Почти.
… Ветер крепчал и нарастал, и Вик знал: ещё пара часов – и быть буре. Дождь грозил излиться из мрачного, низко нависшего над головами неба червлёными закатными облаками. Вик, волнуясь, сжал руку Рамоны, шагая следом за ней и озираясь. Глубокое чувство, что он опять делает что-то не так, поднялось из живота. Но она вела его всё дальше к западному Вудсборо, туда, где отстраивался новый солидный район – и пока целая улица была несданным проектом. Близ одного из трейлеров, в которых наверняка в пересменок собирались строители, и сколотилась молодёжь. Охраны здесь было мало, ребят шугали постоянно, когда заставали на месте – но всё было бесполезно, территория оказалась слишком большой для патруля, так что парни и девушки большими шумными компаниями собирались после школы отдохнуть, пообщаться, выпить пива и выкурить косячок.
Всё то, чем Вик никогда в жизни своей не занимался.
– Не волнуйся, просто будь собой, – ласково улыбнулась ему Рамона, сплетая пальцы с его, – и ты им обязательно понравишься!
Вик нервно рассмеялся. Каждый шаг его казался пружинистым, он был начеку и не зря – даже сглотнул, когда они спустились с шоссейного съезда по мосту и увидели три больших железных бочки, в которых ярко горел огонь.
– Пойдём скорее! – обрадованно помахала кому-то Рамона, и несколько ребят ответили ей, махнув в ответ, и повернулись, чтобы скорее разглядеть спутника. А разглядев, отреагировали… неважно.
Вик понял это по окаменевшим лицам и хищным ухмылкам на губах некоторых парней. Их здесь было больше чем девчонок, всего же собралось человек пятнадцать. И он задумчиво покосился на рыжеволосую девушку, тянувшую его за руку следом за собой.
– Майк! – она обняла за шею одного из крепких высоких парней, на вид он был постарше неё и Вика. Чёрные волосы зализаны назад по моде, под курткой виднелись футболка и распахнутая гавайская рубашка. Он хмуро переместил сигарету в уголок рта и процедил:
– А это кто такой?
Рамона с улыбкой подтянула Крейна к себе и подмигнула хмурому парню, игриво склонив голову набок:
– А это мой друг, Вик. Мы с ним учимся вместе…
– Я смотрю, не только учитесь, – заметил тот, затянувшись. – Кто таков?
Вик слегка смутился, взглянув вперёд себя и словно в пустоту. Когда не знал, куда смотреть и как правильно вести себя, всегда делал так, а потом фокусировался на человеке. Вот и сейчас взгляд обрёл ясность, и он легко пожал плечами:
– Вроде познакомились.
Нужно заводить нормальных друзей. Когда-то начинать, во всяком случае. С тихим вдохом, он протянул Майклу руку, но тот с прищуром взглянул на неё и вдруг небрежно толкнул своей, перевернув ладонью вверх.
– Не похож ты на белого парня, – усмехнулся он. – Так я спросил, кто таков. Сиу? Навахо? Кто из?
На лице Вика появилось небрежное выражение, но показывать, что он тихо вскипает, было нельзя. Вокруг них стояло пятнадцать чужих человек, он здесь фактически один, нет, хуже – с ним Рамона, и её подставлять никак нельзя. А если уйти отсюда? Он постарался не показать, что боится и нервничает, и ответил как от него ожидалось:
– Мохок.
Рамона непонятливо моргнула, впервые слыша о племени Вика, и хмыкнула:
– Какая разница, Майкл?
– Большая разница, – грубо ответил тот и усмехнулся. – Ирокез, значит. А о Битве тысячи убитых знаешь?
О Господи, опять. Вик медленно опустил глаза. Опять одно и то же… почему же прошлое его никогда не отпускает? Почему всегда с ним приключается одна и та же ерунда?
– А ты там был, что ли? – поднял он взгляд на Майкла, ухмыльнувшись.
Рамона почувствовала странное напряжение, разлившееся между парнями, и что-то сказала про «сменить тему», но Майк качнул головой:
– Нет, стоп. Я не хочу менять тему, потому что тут этот охотник за скальпами припёрся. Понимаете? Я вообще не консерватор.
– Оно и видно, – бормотнул Вик себе под нос.
– Чего?
– Оно и видно, – куда громче повторил он. – Рамона, прости, но думаю, пора нам. Дождь собирается.
Кто-то что-то сказал среди ребят про «человека дождя». Ещё один, с бородкой, посмеялся, что среди них тут теперь есть свой шаман и метеопредсказатель. Вик побагровел, но промолчал, хотя ответить хотелось – и здорово ответить… но он и
не мог оставить Рамону здесь просто так.
– Ребята, – Рамона попыталась успокоить всех, но кто бы её послушал. – Давайте не будем подстрекать. Мы просто пришли…
– С миром, – закончил за неё другой парень с сигаретой и расхохотался. Остальные тоже затряслись от смеха, но Вику было совсем не смешно. Среди чужих лиц он вдруг уловил несколько очень даже ему знакомых…
Например, лицо Люка Палмера, который донимал его больше всех и был нападающим в команде по футболу, где Вик играл в надежде получить чёртову стипендию.
Люк усмехнулся, обойдя горящую бочку стороной и поигрывая бутылкой с тёмным пивом внутри. За ним следом из-за чужих спин вышли и другие ребята из класса Вика: всех их он прекрасно знал, а они знали его. И кажется, сейчас ему бы должно полегчать, что он не один среди незнакомцев… но в момент, когда он встретился с Люком взглядом, понял: без драки точно не обойдётся.
– А резня при Вест-крик? – всё не унимался этот чёртов знаток истории, закурив новую сигарету. – Красножопый, ты наверно много чего знаешь от своих обезьян из резервации, каково это было – убивать белых?
– Майк, давай ты перестанешь, – раздражённо говорила Рамона.
– Скучно, смените тему, – потребовала другая девчонка, кинув окурок в бочку. Но их мало кто слушал, все тоже скучали, а Вик пришёл их, получается, развлечь. И поняв это, он вскипел изнутри, вспыхнул и резко огрызнулся:
– Если на то пошло, вы сами за каким-то чёртом пришли на эту землю, куда вас никто не звал. Начали уничтожать коренное население. Отобрали у нас всё…
– Прямо всё? – ребята рассмеялись при этом вопросе, отчего Вик обозлился сильнее:
– Да. Это ты живёшь в грёбаном доме, а я живу в резервации в трейлере, парень, и если думаешь, что мне это нравится…
Ох зря они разворошили этот муравейник, ему же и впрямь всё осточертело.
– … то ты глубоко ошибаешься. Я тоже хочу человеческих условий, нормально учиться и не слышать на каждом углу «красномордый».
– Но если ты красномордый? Что ж теперь, молчать? – рассмеялся какой-то шутник, и Вик резко схватил за запястье Рамону, дёрнув за собой. Чёртова девчонка упиралась… коротко вскрикнула, вырвав руку, и топнула ногой:
– Что вы ведёте себя как дикари! Что ты ведёшь себя как дикарь?! Я привела тебя сюда не для того, чтобы портить вечер. Ты должен был постараться подружиться…
Вик молча покачал головой, сунув руки в карманы джинсов от досады и осознания, что, кажется, домой он нынче уйдёт один:
– Я не старался, потому что это бесполезно… – он медленно обвёл ребят глазами, видя в отсветах костров их пылающие лица с улыбками. Так улыбаются сильные, зная, что они в стае, а ты один. – Я ухожу отсюда, но спрашиваю ещё раз.
Он был крайне серьёзен, и Рамона поняла, что, быть может, ребята и просто смеются, но у Вика есть своя чаша терпения, и только что она значительно переполнилась:
– Ты пойдёшь со мной?
Как бы он хотел услышать «да». Или просто знать, что она так же возьмёт его за руку и молча уйдёт следом, потому что здесь ему точно не место, и добром это не кончится. Но Рамона поджала губы, обиженно сказала – глупая девчонка, не знающая, что творится в маленьких городах с теми, кто непохож на остальных:
– Я останусь и доберусь до дома сама.
Вик медленно отвернулся, моргнул. Ну и хорошо. Со стороны засвистели, кто-то крикнул – «ну всё, метис: пропала твоя любовь». На душе и так было скверно.
Было страшно разворачиваться спиной к тем, кто тебя терпеть не может, но злости в нём оказалось много – и Вик пошёл прочь, сглатывая новую обиду и стараясь вычеркнуть всё, что произошло. Это было так мерзко и так нелепо, что нужно было уйти – и всё. Просто уйти. Просто…
– Говорят, – вдруг произнёс вкрадчивый, знакомый голос за его спиной, и Вик досадливо прикрыл глаза, приостанавливая шаг. За его спиной горели проклятые бочки, и из-за одной неторопливо вышел Люк, бросая окурок на землю – далеко, почти попадая в Вика. – Говорят, вас не зря редишами зовут. Знаешь же, почему?
Вик не собирался всё это слушать и просто пошёл снова вперёд, чувствуя на спине буравящие взгляды. Один из них принадлежал и Рамоне. Задумчиво закусив губу, она уже думала, не сделала ли опрометчивый поступок – но Вик же мог и по-другому… мог и посмеяться вместе с ними… или мог подстроиться.
– Редиш – это не только цвет ублюдков, но и в принципе штука такая интересная, – пояснил Люк, взвесив в руке бутылку с пивом, – было как… правительство обещало за индейца вознаграждение, потому с них кожу и сдирали.
– Прямо живьём? – ухмыльнулись по пьяни из собравшихся.
– По-всякому, – уклонился деликатно от ответа Люк. – Но вообще, у нас если что есть на ком проверить.
– Ну залечил, – пробормотали в ответ небрежно.
– Да уж.
– Ерунду порешь, брат…
Но были и те, кто поддержали смехом, и Вик совсем не удивился – только вздрогнул и сжался, когда мимо него вдруг пролетела бутылка с пивом, разбиваясь о землю.
В животе от страха мерзко сжалось, но он постарался не реагировать – не показывать, что испугался. Молча посмотрел вполоборота на Люка, видя, как его лицо вытягивается и искажается от злости. И тогда кто-то бросил вторую бутылку.
Пиво плеснуло на Вика, бутылка разбилась ещё ближе – и он шагнул назад и бегло осмотрел ребят. Сколько их поднялось ему навстречу? Восемь. Чёрт.
– Э, пинто! – зачмокал кто-то ему губами, как лошади. Это оскорбление и значило собственно пятнистую лошадь, на которых часто ездили в прошлом индейцы. – Пинто, пинто, иди сюда, не обидим.
Вик мотнул головой, пятясь, и понял, что боится их. Боится их всех. Сердце гулко забилось: он здесь один, никто не знает, что он ушёл с Рамоной… и куда именно он ушёл. А если и узнает – то что? За него некому заступиться.
Третья бутылка стала сигналом к наступлению. Люди – странные создания, повинующиеся общим инстинктам и желаниям быть как все, в массе своей подавлять то чужое и инородное, что посмело существовать, нарушая систему. И Вик был тем, кто нарушал.
Тяжёлое стекло прилетело прямо ему в плечо, Вик едва успел прикрыться – брошенная необычайно сильно, бутылка разбилась, отчего плечо взрезало острой болью и он почуял, как по руке течёт кровь.
А дальше кинули сразу двое…
Он быстро припал к земле на колено, сжавшись и крепко обхватив руками голову. Знал, что не получится отскочить или убежать, а потому понадеялся, что не забьют и не изрежут – по крайней мере, так сразу. Звуки битого стекла звенели по асфальту, пьяная молодежь шумела. Не все получали удовольствие от этой выходки. Кто-то ушёл домой, бормоча «придурки», но Рамона осталась, багровея и глядя на сжавшегося парня, чья одежда и волосы уже были насквозь мокрыми и провоняли дешёвым пивом.
Улучив миг, когда швырять кончили, Вик осторожно подсмотрел, выглянув – и тут же близ него разбилась новая бутылка. От неожиданности он разжал руку, и осколки брызнули в лицо, а следующая бутылка попала прямо в голову, оглушая так, что сначала парень просто опрокинулся ничком и замер, словно мёртвый.
Но прошло несколько секунд, и Вик подскочил, пошатываясь, не помня себя от боли, обиды и ослеплённый своим страхом. Он помчался прочь, бросив всё и оставляя проклятый трейлер и пламенеющие бочки за спиной.
– Что, просто так отпустим? – разочарованно спросил Эд Виллоу, один из членов футбольной команды «Пумы».
– А сам как думаешь? – усмехнулся Люк, приподнимая светлую чёлку со лба и с места пускаясь рысью. – Кто хочет развлечься?
Он понял по звукам топочущих ног: за ним кто-то да побежал. Обернувшись, Вик выругался. Проклятье! Их девять. Бегут, улюлюкают, свистят вслед. Голова нарывала болью, из-под волос на лоб стекла струйка крови. Он обернулся снова и завидел среди бегунов Люка, Эда, Тейлора, Майкла… последний был не слишком трезв, но это не мешало ему двигаться достаточно быстро.
Вик понял, что зря разглядывал их, когда споткнулся о лежащую на земле балку и полетел боком по склону неглубокого строительного котлована, кувыркаясь и переворачиваясь. Наконец, упав в самом низу, он раскашлялся и едва приподнялся на локтях, поднимая клубы пыли и ощупывая себя, чтобы понять, всё ли в порядке. Но ему на миг почудился отсвет огромной паучьей лапы, как тень, как душное напоминание ночного кошмара… он встряхнулся и осмотрелся.
Кругом арматура: ему жутко повезло, что не упал на неё, иначе конец. Но от мыслей о везении Вика отвлекли восклицания:
– Э, маскот!
Он застонал, услышав это обидное прозвище. Буквально – спортивный термин, символ и талисман команды, но когда так говорят об индейце, все знают, что имеют в виду нечто бесполезное, лишнее и ненужное, пушечное мясо. Так его звали на каждой чёртовой тренировке, и это слово он ненавидел до глубины души.
– Маскот! Эй! – Люк крикнул, стоя наверху котлована, и махнул рукой. – Крейн! Оставайся там, сейчас мы до тебя доползём… только никуда не сбегай!
Вик утёр рукавом куртки кровь со лба и, тяжело дыша, посмотрел на спускающихся по сыпящейся земле ребят. Они смеялись и улыбались, но улыбки были хищными и злыми. И Вик понял, что никто его щадить не будет и отпускать не намерен. Его идут бить, и бить будут больно и долго.
Он покачнулся, метнувшись вбок и понимая, что не заберётся по насыпи.
– Смотри! Боится!
– Да не бойся, пинто, мы просто малость поиграем с тобой!
– Ну чего ты бегаешь, костяной томагавк?
You Can’t Take Me / Bryan Adams
Сердце колотилось как загнанное, и неожиданно Вик посмотрел вверх, замирая перед двадцатичетырёхэтажным объектом, ещё не сданным строителями, с краном, при котором стрелка отходила ко второму недостроенному корпусу. Тогда в его голову и пришла шальная мысль… потому что другого варианта всё равно не было. Он быстро побежал к невысокому ограждению, перекрывающему вход на объект, и в ловком прыжке уцепился за край стального забора, перемахнув через него.
– Краснокожий! Погоди, ты куда так улепётываешь!
Их было девять на одного, и Вик плевать хотел на их издёвки. Он бежал, потому что очень хотел жить и желательно – без травм и боли. Просто так жить. Но раз уж не получилось, придётся давать дёру.
Вход в здание был заперт, дверь казалась хлипкой, и Вик решительно рявкнул, не сбавляя скорости и взбегая по ступенькам:
– Вынесу!
И вынес… Он вломился, ударившись бедром и плечом, с такой силой, что дверь вышибло с петли. Перепрыгнув через провода, он скупо выдохнул, щадя дыхание и горевшие лёгкие – и поднялся на пролёт второго этажа, слыша, что ребята уже перелезли через ограждение.
Эхо от их голосов и топот ног гулко раздавались в пустом строящемся здании. Вик не стал останавливаться и скользнул по коридору, подёргав одну из многочисленных дверей, но всё было заперто. Он в отчаянии продолжал дёргать ручки и пытался спрятаться, но в коридоре было негде – всё открыто как на ладони. Голоса приближались к этажу, и Вик вылетел на лестничный пролёт и побежал ещё выше. Дом вдруг содрогнулся до основания от сильного удара грома.
– Вот он!
– Ау-у-у-у-у! Где ты, сучий сын?
– Выходи, красномордый! Потолкуем!
Его охватил страх загнанного животного, от которого в висках пульсировало, а сердце стучало с такой силой, что вот-вот готовилось выпрыгнуть из груди. Преследователи гомонили и торопились, Люк был в числе первых, как и Майк. Именно он и нагнал Вика, когда тот уже явно устал и подсбавил темп. Он поднялся на восемнадцатый этаж и оперся о поручни, устало глядя через один лестничный пролёт вниз на Майка. Парень с чёрной чёлкой и щербинкой между зубами сплюнул сигарету на пол:
– Ты заколебал драпать, трус. Я думал, будешь как нормальный мужик с нами драться, но нет – ты трус и беглец. Ты такой, да?
Эти слова больно ранили, и не в характере Вика было убегать. Но его целый год, как он из заморыша стал крепким парнем, в школе колотили, не переставая. Одна компания постоянно награждала тычками и пинками, и он безмерно устал давать сдачи, потому что после его щёлкали по носу взрослые…
Да и потом, их было девять, а он один. Что он сделает против девятерых?! Его сил не хватит, как бы ни хотелось размозжить им головы о камни так, чтобы они больше никогда его не преследовали. Никто из них.
У него не хватит на это сил.
Досадливо скрипнув зубами, он поплёлся ещё выше, отчаянно стремясь к конечной точке. И оказавшись на двадцать четвёртом недостроенном этаже, вздрогнул, потому что буря действительно разыгралась.
Молния расчертила небо: сначала хлестнула одна, затем другая и третья. Рокотал неподалёку гром и лил дождь, ровный как стена. Вик в панике посмотрел на зияющую дыру вместо окна и строительный кран, примкнувший к зданию. Стрелка протянулась между двумя корпусами и сейчас, озаряемая молнией, вся блестела от дождя и стонала от порывов ветра.
Но тут за спиной Вик услышал звук взводимого курка… и медленно сглотнул, поднимая руки.
– Обернись, – грубо сказал Люк. На лице его сияло торжество: наконец-то он прищучил индейскую скотину. Как же он его бесил… существовал бы тихо и незаметно, и быть может, его бы никто не тронул. Парень с отвращением посмотрел на Вика и бросил. – Ты, бесполезная красная тварь, обернись и хватит уже бегать.
– Теперь ему и некуда, – глумливо заметил Эд. – Разве что с окна прыгнуть.
– А это мысль! – откликнулся Майк, дрогнув нетрезвой рукой, в которой держал травмат, и вдруг мотнул дулом. – Эй, рэднек, покажи, как ты умеешь плясать.
К этому моменту наверх поднялись и все остальные, кто тяжело дыша, а кто улыбаясь, пьяные от алкоголя и охоты. Всё это воспринималось как игра, где ловили индейца. А потом грянул выстрел.
Пистолет стрелял резиновыми пулями, и одна такая больно впилась Вику в ногу, когда он замешкался: громко закричав, он вызвал только смешки, потому что забавно подпрыгнул… И тогда Майк, захохотав вместе с другими, прицелился, щурясь, ещё, и спустил курок.
Выстрелы палили по ногам, и Вик вынужден был смешно подскакивать, высоко поднимая ноги и вскрикивая. Он почти ничего не видел: перед глазами плыли мушки, разбитая голова была залита кровью. В волосах всё ещё блестели бутылочные осколки, и он, подплясывая, неосознанно отступал к самому краю этажа, так, что спину уже вылизывал ветер, а внизу дышала тёмными объятиями пропасть.
– А теперь повыше выстрели, – намекнул Люк и попытался перехватить оружие, но Майк не отдал, хмуро взглянув на парня. – Что?.. Их даже кастрировали в середине этого века, программа была такая – принудительной стерилизации… Жаль, что твой папаша под неё не попал, слышишь, Крейн?
У каждого человека есть свой предел. Каждому дана мера терпения, и кажется, к тому моменту Вик свою исчерпал.
Дождь хлестал такой силы, что вся куртка и волосы у него отсырели. Молнии полосовали небо, гром сотрясал воздух, и Вик вдруг почувствовал: эта буря была не просто так ему послана.
Воздух напитался озоном, горечью асфальта, свежестью воздуха, пахнущего водой. Ребята продолжали смеяться и бросаться обидными прозвищами, но всё это они говорили как сквозь вату. Вик почти их не слышал и спокойно сморгнул с века дорожку собственной крови, сосредоточившись на ощущениях, падении дождевых капель, кажущихся серебряными брызгами, и скрипе стрелы. Было у него одно преимущество: то, что отличало его от белых. Он выдохнул, всхлипнул, вдруг понимая, что всё это время боялся признать в себе того, кем является, и замалчивал внутри себя, что был индейцем. Говорил об этом так тихо, что едва слышал свой голос. Но пришло время всё изменить.
Новая пуля отскочила от пола прямо у его ног, но он лишь холодно посмотрел на Майка, Эда, Люка и других, на все эти радостные, озарённые травлей лица.
И, развернувшись, он прыгнул с короткого разбега прямо на кран, обходя кабину по внешнему краю с такой лёгкостью, что кто-то даже выкрикнул вслед:
– Мать твою!
– Нифига себе…
Люк скрипнул зубами и выхватил у Майка пистолет, прищуриваясь и паля по убегающей в дождь фигуре. Вик не шёл: летел, не боясь сорваться, и подсознательно почуял, что гонка не прекратилась.
Майк подался следом. Он сам был сталкером и оказался неплохо подготовлен физически, так что перескочил кабину почти так же легко, как Вик, и побежал за ним следом. Пистолет он уступил Люку, а сам достал из кармана куртки охотничий нож с черной рукоятью.
Ему вслед кричали: не надо, остановись, вернись, ты сорвёшься… но он не слушал и догонял, предвкушая, как схватит Вика за плещущую по спине косу и обреет этого ублюдка. А потом, избив, сможет утолить нечеловеческую ярость внутри себя, возникшую от вседозволенности и чувства превосходства одних над другими.
Они бежали по качающейся, мокрой и скользкой стреле, невзирая на опасности и риск сорваться. Вик был уверен в том, что делает. Странное чувство охватило его: будто когда-то он уже бежал так, только не здесь и в другом теле, и так же выл ветер и били молнии. Он услышал, как за спиной Майк закричал:
– Когда догоню, сука, я тебя зарежу!
Но бежал Вик не как до этого. Что-то придало ему сил и скорости. Бег стал техничным и ровным, он заметно ускорился, и, разогнавшись по сужающейся стреле, где площади шага хватало только для ширины ступни, посмотрел свободно вниз и знал, что сегодня не сорвётся.
А разбежавшись, Вик на громком вдохе, затаив дыхание, оторвался от стрелы и прыгнул так сильно, как мог, оттолкнувшись ногой и поняв, что летит…
Пропасть на мгновение обхватила его, словно покрыла объятиями. За спиной раздался нечеловечески страшный крик, но парня он больше не пугал.
Время растянулось и замерло, капли дождя стрелами летели в лицо, и Вик почувствовал невероятную легкость в самой глубине груди, там, где билось сердце. И даже если бы сорвался, он был бы всё равно счастлив.
В той пропасти было метров пять или шесть в длину и около семидесяти – в высоту. Вик видел перед собой обрывистый балкон строящегося дома, еще ничем не огороженный, и ударился о него грудью. Воздух вытравило, он громко застонал и заскользил, готовый сорваться, по скользким от дождя кирпичам… но что-то подсказало змеей извиваться и ползти выше, потихоньку подтягиваясь. Вик, прыгнувший со стрелы крана на дом, ухватился очень вовремя за торчащую из пола арматуру и наконец влез на безопасную площадку, тяжело дыша и скользя глазами по стреле и вокруг себя. А где Майк?..
Медленно, точно начиная понимать, Вик встал на самый край, выпрямившись, и опустил взгляд. Далеко внизу, неестественно изломавшись и угодив на одну из острых арматур, оказался его преследователь.
Притихшие загонщики замолкли на соседнем доме, затравленно глядя на разбившегося товарища. Смерть прошла по касательной и пока не задела больше никого, но теперь все они смотрели на Вика с опасением, омерзением, ненавистью и… страхом.
Но Вик своей вины не чувствовал. Холодно, он поднял спокойный взгляд от тела, пронзённого арматурой, словно копьём, и молча усмехнулся в лица тех, кто его травил. С души слетел груз, плечи распрямились. Блеснувшая молния озарила его, и Вик с наслаждением посмотрел в небо, подставляясь дождю.
Человек дождя? Ну пусть, он такой и есть. Рэднек? Почему бы и нет. Пусть зовут как хотят, отныне это не его проблема.
Он знает с этой минуты, кем является. Он был избит, вымотан и всё еще находился возле врагов. Впереди его ждало полицейское разбирательство, и он ещё не знал, что всё лето проведет в воспитательном лагере для трудных подростков, потому что гибель Майкла Уолша признали несчастным случаем и смертью, случившейся по неосторожности. Он не знал, что в лагере его будут лупить жестоко, жёстче, чем в школе, но именно там он и научится драться. Первому же школьному задире в сентябре он врезал так, что к нему еще неделю потом боялись подойти. Он не знал, что его жизнь покатилась еще быстрее под откос тогда, в ту самую минуту. Но барахтаться было хуже, чем тонуть – и Вик, усмехнувшись небу, молча развернулся той ночью и ушел прочь, растворившись в темноте.
Я ненавидела больницы: это факт.
Я боялась их настолько, что дрожь охватывала руки всякий раз, едва представляла, что мне нужно туда войти. Перед глазами стояла кричащая мама: она обвиняла меня в том, что я бросила её, когда нужна была помощь. Оставила. Струсила.
В первый раз решив пойти к Вику, я собиралась с мыслями сутки. Но желание увидеть его преодолело любые страхи, и вот теперь я, кажется, уже в двадцатый раз по привычке засунула в шопер шоколад для медсестры, которая так добра к Вику, и быстро выбежала из дома, пока мама не хватилась. В сумке я также несла украшение от Хэлен, которая, кажется, решила, что Вик рожден быть ее персональной моделью, и завалила его фенечками.
Уже завтра его выпишут наконец-то: я предвкушала этот день, выжидая, когда снимут повязки.
Всё это время – целый месяц – я навещала его. Несколько раз к нему приходили ребята из лагеря: «красные» принесли Вику разрешенных врачом лакомств и книжек, но он попросил в следующий раз еще взять небольшой деревянный брусок и перочинный крепкий нож.
Всякий раз, как я видела Вика, он неторопливо что-то резал по этому брусу. Лицо его в такие минуты казалось добрым и умиротворённым, и я любила наблюдать за ним в окно палаты, потому что, стоило мне зайти, как он откладывал свою работу и крепко обнимал.
С системы его отключили более полумесяца назад, пробитое лёгкое поправилось удивительно быстро… Доктора говорили, что у Вика невероятно крепкий, живучий организм, и я, стискивая его в объятиях, всякий раз смеялась, что он наверное титановый. Во всяком случае, однажды в шутку я толкнула его кулаком в плечо и здорово ушибла руку. Вик тогда долго хохотал и, заглаживая мой ушиб, пообещал, что поправится и научит драться.
Снег еще не выпал, стоял удивительно теплый ноябрь, но это были уже последние ласковые, солнечные деньки в этом году. Я запахнула на груди куртку-рубашку цвета хаки и поспешила по прибольничной территории.
– Привет, Лесли, – поздоровалась знакомая медсестра. Нас с Виком здесь уже отлично знали, и я была благодарна, что некоторые не говорили ни о каких скабрезностях мне вслед. Но были и те, кто шептал гадости и разносил слухи, впрочем, близкие к правде.
– Ей хотя бы есть восемнадцать?
– Что вообще может дать молоденькой девочке этот нищеброд?
– Связалась с красномордым… ладно бы богатым, но ведь нет.
– Да их надо всех было вешать. Сорок лет назад я бы его подстрелил, и мне бы ни хрена не было.
Я кипела от гнева, слыша эту грязь про моего замечательного Вика, но сам он оставался предельно спокоен, даже когда однажды вышел ко мне на прогулку, и один из пациентов резко подошёл и схватил за грудки, тряхнув:
– Слушай, ты, грязножопый могиканин… прекрати виться вокруг наших девчонок, иначе я обращусь в полицию.
Мужчина – уже немолодой, но всё еще весьма крепкий – так агрессивно подлетел, что я невольно отшатнулась за Вика, прижавшись к его плечу.
Вик спокойно убрал его руки с груди. Отцепил пальцы от рубашки, презрительно взглянул на мужчину сверху вниз с немалой высоты своего роста – и процедил:
