Текст книги "Hunters and Victims (СИ)"
Автор книги: Sascha_Forever_21
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 68 страниц)
– Бабуль, – покраснел мужчина. – Ну чего т-ты…
– Поэтому пусть моим внешним видом займётся Лесли. Я ей хотя бы доверяю, – пробурчала она, и я вдруг прослезилась, прижав ладони к лицу. Вик сразу обнял, цокнув языком и с укором глядя на Аделаиду.
Мне было смешно и больно одновременно. Она так пеклась о том, как будет выглядеть после смерти, словно на танцы хотела отправиться – но не в этом ли великая сила духа, когда ты находишь в себе смелость так буднично и спокойно рассуждать о собственной кончине?
– А вы как думали, – проворчала она, – что можно на меня абы какую ветошь накинуть?! Ну нет, там мое лучшее платье. Адсила У-Ву Ни Наира Каллиген всегда выглядела блестяще. И своим привычкам изменять не намерена. А, ещё, Вик! Если какой остолоп принесёт на похороны розы, без смущения закидывай его ко мне в печку, у него нет чувства вкуса, а таким людям на земле точно не место.
Мы оба улыбались как черти. Улыбались и плакали. Мы знали, что Аделаида делает всё, чтобы сделать минуту прощания менее горькой, но с каждым словом, наблюдая за слабеющей индианкой, Вик всё крепче сжимал мою руку в своей.
И наконец не выдержал, сказал:
– Бабушка. Позволь м-мне кое-что о-отдать тебе.
– Отдать? – Аделаида нахмурилась. – О чем ты, Шикоба?
– Ну… – Вик замялся и сунул руку за пазуху, с груди доставая небольшой свёрток, перевязанный лентой, и передал его в подрагивающие старческие руки, покрытые пигментными пятнами, с крючковатыми пальцами… не самые красивые руки. Вик смотрел на них с такой любовью, что я поняла одно: он не притворялся все те дни, когда был просто Виктором Крейном.
Аделаида с детским нетерпением развязала ленточку, хотя и ворчала на внука. А когда что-то внутри перелилось радугой, застыла и прижала ладонь ко рту, коротко охнув.
И достала ожерелье из бисера и кости, широкое, разноцветное, похожее больше на богатый воротник, сплетённый из разноцветных камней. Оно было украшено крапчатыми бежевыми перьями по низу. Белый длинный бисер разбавлял обилие цветов.
И Вик с гордостью улыбнулся:
– Это с-сплела очень м-молодая и очень талантливая д-девушка, бабуль. Ещё и сестра м-моей Лесли. Хэлен.
Не знаю, от чего я застыла и обмерла больше: что Хэлен могла создать эту красоту или от моей Лесли?!
Я удивленно посмотрела на Вика и вдруг вспомнила, как он заказывал что-то сестре в аэропорту, в тот день, когда мы улетали в лагерь Паканак.
Старая индианка усталой рукой накинула ожерелье поверх своей груди и слабо заулыбалась, но совсем не так, как прежде. Это была растроганная улыбка, полная благодарности и нежности, и она протянула ладонь, коснувшись груди Вика:
– Спасибо тебе, сынок…
Она положила другую ладонь на своё украшение, сжала губы, ставшие узкой полосой.
– Это тебе, н-на… – Вик сглотнул и был подавлен как никогда. – На д-день рождения. Было.
Аделаида прикрыла глаза. Сжала крепко руку на ожерелье и дрожащим голосом проговорила:
– Лесли…
Когда она взглянула на меня, я поняла, что настал момент нашего прощания.
– Прошу, оставь нас с Шикобой наедине. Не думаю, что тебе нужно здесь оставаться и видеть всё, что случится дальше. Лучше забери ключи из тумбочки, вот они, в первом ящике, и съезди ко мне домой. Кто-то должен покормить мистера Мяукерса… прибраться в доме… и забрать оттуда мои вещи…
– Я всё сделаю, Аделаида, – голос подрагивал, но я держалась. Вик в последний раз, прежде чем отпустить меня, крепко прижал к груди. Растёр моё плечо ладонью. Коснулся щеки.
– Иди, чикала, – кротко сказал он. И в глазах его появилось странное, бесконечно спокойное выражение. – Я н-напишу тебе, как…
– Да, – я кивнула и вдруг спохватилась. – Погоди. Ты даже не знаешь моего номера.
Я закусила губу в поисках бумажки или салфетки, где могла бы записать свой телефон. Но Вик просто улыбнулся и покачал головой:
– Он у меня есть, чикала. Не беспокойся.
И тут я вспомнила, что он был Криком. Звонил мне и не раз, доставал отовсюду. Холодок пробежал по плечам и загривку, я устало мотнула головой. Эти эмоциональные качели так выбивали из колеи.
Я открыла ящик тумбочки и среди коробочек с лекарствами и сухими носовыми платками увидела блеснувшие ключи, украшенные брелком в виде волчьей морды, вырезанной из дерева.
– Спасибо, дети мои, – произнесла Аделаида, и голос её дрогнул. – Будь счастлива, Лесли. И присматривай за ним вместо меня, ведь в племени, как и в семье, главная – именно женщина… А Вик – бедовый.
Он усмехнулся, но бабушка вдруг сердито хлопнула его рукой по колену:
– Что, будешь отрицать?! Травматолог в здешней больнице уже за руку с тобой здоровается!
Я тихо смахнула слёзы со щёк. В последний раз мы с Аделаидой коснулись друг друга. Медленно пожали руки. Я запомнила её такой: улыбающейся, с глазами, хрустальными от слёз, которые дрожали на ресницах, но скатиться не могли. Вик был рядом, ещё больше похожий на индейца, чем всегда, будто каждая его чёрточка обострилась, а взгляд стал глубже. Резче. Острее.
«Прости, Аделаида, – тоскливо подумалось мне. – Я не хочу лгать… но за внуком твоим присмотреть не смогу».
Я подошла к двери и медленно коснулась ручки… Казалось, из этой палаты я выйду в совсем другой мир. Более тусклый и менее волшебный мир без старой ироничной индианки. За такое короткое время я перевидала столько смертей, но эта оказалась мне не по плечам. Напоследок я украдкой обернулась на них, и сердце дрогнуло: они уже не смотрели мне вслед, оставшись наедине. Вик тепло приложил ладонь ко лбу Аделаиды, а она коснулась его щеки. Они любовались друг другом, понимая, что прощаются навсегда.
Больница отбирает у меня так много, что я спешу убраться отсюда как можно скорее. Вызываю такси и еду к школе, потому что мне невыносимо быть одной. И я знаю, кого заберу с ненужного праздника в старый индейский дом возле пляжа.
– Как здесь захолустно, – выдохнула Дафна, оглядываясь и с беспокойством стягивая своё изящное кремовое пальто на груди. – Это… так и должно быть?
– Конечно, должно, когда у тебя денег нет на что-то получше, – ехидно откликнулся Джонни и недовольно покосился на меня. – Что, не открывается?
Чёрт, с ключами у меня всегда были не самые хорошие отношения. Я надула щёки, поднатужилась, попыталась провернуть ключ в скважине… проклятье, никак!
– Да чтоб его! – я пнула дверь. Джонни вздохнул, поманил меня рукой и отобрал ключ.
– Готов поспорить, это просто у тебя руки из одного места растут, – он усмехнулся, блеснув зелёными озорными глазами. Я хотела было возмутиться, но Джонни и впрямь открыл дверь секунд через тридцать, скептически поглядев на меня. Дафна улыбнулась, решившись первой войти в дом, и подставила Джонни раскрытую ладонь. Он хлопнул по ней и вошёл следом.
Вдалеке в нескольких трейлерах уже не горел свет. В трейлере Вика тоже было темно. Деревья, обступившие дом Аделаиды, уводили в пролесок, и я тревожно посмотрела в него. Медленно падал снег, оседая белыми мухами на террасе и дорожках. Всё вокруг было таким тихим, что мне невольно сделалось не по себе. Я торопливо зашла следом за ребятами и закрыла дверь на железную задвижку, которую нашла в самом низу.
– Внутри так же бедно, как и снаружи, – подытожила Дафна, вздохнув с дрожащей в голосе печалью. – Жаль, что Аделаида прожила последние годы в такой нищете. Она очень милая старушка…
– Аделаида не милая, – возразил Джонни, – скорее, крутая. В каком месте она милая, серьёзно?! С таким-то командирским голосом? А про дом… боюсь, Дафна, она жила в такой обстановке не только последнее время.
Мы неловко стихли, озираясь и рассматривая самые разные предметы обихода, которые для Аделаиды были простыми и привычными, а для нас многое могли рассказать о своей хозяйке. Я провела ладонью по буфету со стеклянными дверцами, где стояли стопкой сложенные тарелки, молочник, чайник и ещё одна посудина непонятного для меня назначения, похожая на турку. А ещё там были фотографии в простеньких рамках. Старинные – нескольких индейцев в национальных костюмах, у двоих даже были ружья. Ещё на одной фотографии – красивая индейская девушка и молодой мужчина, чем-то похожий на Вика. Он обнимал её, целуя в макушку. Затем – Адсила верхом на лошади…
Пыли на руке не осталось. Похоже, Вик регулярно навещал бабушку и здорово прибирался у неё. Здесь было бедно, но не захолустно: чистый пол, чистые занавески, постельное бельё и полотенца свежие. И к горлу подступил комок. Внутри всё разрывалось на части. Как может быть, чтобы Вик, такой добродушный, такой ответственный… любящий… и понимающий… был этим наглым уродом, убийцей, который повергал меня то в шок, то в трепет? Я не понимала, и мне до сих пор иногда казалось, что всё это – лишь дурная шутка.
Дафна тем временем открыла платяной шкаф и сразу сняла с вешалки чехол, безошибочно угадав нужное платье:
– Думаю, это оно.
– Сейчас проверим, – невозмутимо сказал Джонни и кинул чехол на кровать, застеленную опрятным пледом. Вжикнула молния, две пары рук достали с вешалки замшевое бежевое платье в пол, расшитое на груди и талии маленькими раковинами ципреями, которые ещё, как я знала, называли каури. На вешалке также мы нашли красивый вязаный платок, и пару замшевой обуви, похожей на мокасины.
– Какое красивое, – восторженно сказала Дафна, осторожно коснувшись подола платья, вышитого цветами и перьями. – Это же всё ручная работа.
– Кошмар, – покачал головой Джонни, разглядывая бисер на рукавах. – И не влом ей было заморачиваться с собственным погребальным нарядом. Ей-богу, если я откинусь, вот вам крест – сожгите меня в чём есть, а если помру голым, не парьтесь, засуньте в плавательные шорты и в печку.
– Фу, Джонни, – с укором поглядела на него Дафна. – Я думала, трусов будет вполне достаточно.
Мы рассмеялись, так легко, просто и беззаботно, что впервые за этот чёртов вечер я почувствовала себя хорошо.
Ребята знали, что случилось с Аделаидой. Знали, зачем мы здесь… и всё равно каждая их улыбка возрождала во мне надежду, что однажды всё придёт в норму, а эта ночь закончится, как дурной сон.
Откуда мне было знать, что ей суждено стать кошмаром?..
Кошмар начался около двух часов. Спать мы не собирались. Открыли консервы с кормом для мистера Мяукерса. Чёрный кот бродил невесть где, очевидно, не будучи домоседом, и мы с Дафной лениво развалились на крохотном диванчике Аделаиды. Джонни устало осел в кресле, скучающе читал какую-то старую газету, взятую со стола, как вдруг Дафна задумчиво сказала:
– Если честно, я не думала, что Рождество меня ожидает именно такое. Странное…
– Да, – кивнул Джонни, отвернувшись от газеты. – Я не думал, что буду жить со Стиви в одном доме.
– Скажи спасибо, что его родители взяли тебя на попечение, – вздохнула Дафна. – Иначе… как обычно поступают с подростками, потерявшими семью?
– Отдают в опеку? – пожал плечами Джонни. – Повезло, на самом деле, что у отчима Стива есть связи в местном филиале… дело обстряпали за неделю, так что теперь я просто живу у них. По факту. По правде…
Он поднял глаза, прищурился, не глядя ни на кого конкретно, и в них вдруг я увидела столько боли, скрываемой всё это время, что тихо сглотнула и поджала под себя ноги, усевшись босиком на диван.
– Каково это, потерять всех? – тихо спросила вдруг Дафна.
Снег всё падал за окном, заботливо укрывая землю в белое, как любовник, набросивший на дорогие плечи покрывало. Ночь была тихой и будила самые глубокие и самые болезненные воспоминания. Старый дом откликался нам своей болью: он был похож на молчаливого собеседника, готового выслушать. И я ощутила разрастающуюся в груди дыру, когда услышала ответ Джонни:
– Больно.
Он пожал плечами, скривил губы. Посмотрел на носки своих ботинок.
– Наверное, вы думаете, что раз мой отец – доказанная сволочь, то и смерть его я легко перенесу. Или брат… – он поморщился. – Да, вы правы, они моих переживаний не стоят. Но я переживаю. Я помню, что хорошего было мало, но всё равно… поневоле в голову лезут всякие мысли. Об этом грёбаном прощении. О понимании. О милосердии. О своей вине.
– Крик никого не пощадил бы, – с сочувствием произнесла Дафна, – так что ты не виноват. Ты просто попал не в то время. И не в то место, Джон.
Вдруг она поднялась решительно с дивана и подошла к буфету. Порывшись там, со звоном достала три пыльных бокала:
– Ну-ка держи.
Она вручила Джонни один, а мне сразу два других бокала, и вернулась к буфету, щёлкнув языком и обшаривая полки.
– Что ты ищешь? – нахмурился Джонни.
– Тихо! Спугнёшь! – цыкнула на него Дафна, отводя белые кудри назад. Она наклонилась к маленькому холодильнику и с радостным возгласом подняла в вытянутой руке бутылку шампанского. – Глядите, что я нашла!
Она передала её в руки Джонни – такую же пыльную, как и бокалы, и тот выпучил глаза, вчитываясь в бирку:
– С какого года?.. Да я ещё в начальной школе был.
– Давайте выпьем, – вздохнула Дафна и прервала мой невысказанный протест одним взмахом руки, пока я открыла рот. – Не выражайся. Нам это нужно. Сначала этот чёртов бал. Потом ты приезжаешь на такси и резко выдёргиваешь нас, везёшь сюда. Адсила умирает там в больнице… а мы едем кормить её кота и искать погребальный наряд. Кто-нибудь может объяснить мне, почему всё это звучит как сумасшествие?
Я пожала плечами и хотела было сказать, что идея с выпивкой тоже из разряда «ну, такое», как вдруг Дафна прошлась по больной мозоли с лёгкостью слона, совсем того не замечая:
– И вы с Виком совсем перестали общаться. Даже я заметила, вы друг друга избегаете. Что вообще происходит в последнее время со всеми…
Джонни вдруг спрятал глаза в пол, а затем предпочёл сделать вид, что читает этикетку. Но я знала, что он в курсе, кто такой Вик. Он видел нас с ним и знает очень многое, он был в школе, когда Крик убивал его отца и брата. Он сам, по словам Дэрила, выключил свет в спортивном зале, и это помогло Крику сбежать.
Я спокойно пожала плечами, перебирая ткань платья в пальцах.
– Да нет ничего особенного, просто моя мама против наших встреч, – сказала я абсолютно честно чистую правду, – и нет ничего хуже, чем постоянно делать мне голову. Мы пока решили немного…
… ну же, солги.
– … остановиться. Разобраться в себе. Подождать хотя бы немного, пока всё замнётся.
Не могу же я сказать Дафне правду, что Вик и есть тот безжалостный маньяк, что наводил на Вудсборо ужас в течение нескольких месяцев. Не могу признаться, что много раз, пока он резал, кроил и убивал, я была бессильна сделать хоть что-то. Часть меня хотела видеть его снова и снова, и я имею в виду Крика. Часть – куда большая – разумно боялась. Но теперь, когда всё оказалось так очевидно, я поняла, почему Вик так притягивал меня. Быть может, я изначально чувствовала в нём ту бешеную, глубокую энергию, что была в Крике?
Джонни снял черно-золотую фольгу, ухватился за пробку. Потихоньку, чтобы газ не вытолкнул вино из бутылки, вытащил её и чуть хлопнул, отчего из горлышка тонкой струйкой показался слабый дымок.
Золотистое шампанское пролилось в бокалы. По стеклянным стенкам побежала шапочка из пены, растаявшая пузырьками. Напиток холодил пальцы, я прислушалась к алкогольному запаху. Джонни со вздохом поднял свой бокал, сел удобнее в кресле и сказал:
– За Аделаиду. Бена. Маму… – он помолчал с секунду и тихо добавил. – И Джесси.
– За них, – у Дафны голос подрагивал. – И пусть они будут всегда живы в нашей памяти.
– За них, – поддержала я и подняла бокал.
Джонни с трудом отпил глоток и тут же выплюнул напиток обратно в бокал, кривясь:
– Уф, Боже… что за пойло?! Мерзкое какое.
Дафна неловко повторила жест Джонни и утёрла губы тыльной стороной ладони:
– Понятно, чего она его не пила.
– Противное? – улыбнулась я, и Дафна скорчила рожицу.
– Омерзительное! – сказал Джонни с готовностью и встал с кресла. – Пойду-ка я лучше чайник поставлю…
И в этот самый момент зазвонил мой телефон.
Я похлопала по карманам куртки, но там его не было. Тогда Дафна махнула мне рукой: он лежал на полке буфета, тихо вибрируя, но прежде чем ответить на звонок, я замерла. На экране высвечивался незнакомый номер.
Я закусила губу, сомневаясь, стоит ли брать трубку, но всё же под вопросительные взгляды Дафны и Джонни нажала на зелёную кнопку на экране и поднесла телефон к уху.
Секундная тишина заставила меня затаиться. А затем его голос прозвучал так отчаянно, что я скривилась и прижала ладонь к губам:
– Лесли.
Невозможно обмануться, это Вик. Он явно держится, чтобы не казаться убитым, но у него плохо получается. И мне сейчас больше всего на свете хочется подлететь к нему и сжать в объятиях.
Увы, это невозможно.
– Что стряслось? – севшим голосом спрашиваю я. – Она…
– Около получаса назад, – подтвердил Вик. – Да. Её не стало.
Мы замолчали одновременно, слушая дыхание друг друга, и я нашла в себе силы медленно сказать:
– Соболезную тебе, Вик…
Ребята встрепенулись, подняв на меня глаза, и поникли лицами. Мы все поняли, что случилось, и почувствовали это снова – как смерть прошла мимо и забрала одного из нас.
Вик негромко прокашлялся, сказал всё таким же бесцветным голосом:
– Прости, Лесли. Я, верно, тебя разбудил. Хотел просто…
…не быть один в такую минуту?
– … уведомить, что это случилось. Спасибо за твою поддержку.
Он режет по-живому, Боже. Мне больно почти физически.
– Спокойной ночи…
Его бормотание я вдруг прервала своим вскриком, неприлично громким для телефона:
– Погоди!..
Вик замолчал в трубке, а я тем временем подхватила куртку, накинула ее на плечи и выбежала на террасу, хлопнув дверью. Выдохнула пар изо рта.
Resident Evil Main Theme
Холодный воздух отрезвил сознание, и я быстро произнесла:
– Не хочешь… поговорить со мной немного?
Снег густо кружил в воздухе. Я запахнула куртку на груди и обняла себя за талию, прислонившись к стене дома.
– Хочу, – сказал Вик отчаянно. – Очень.
Начинать разговор самой было неловко, но я опустила глаза вниз, собираясь с мыслями, и все же первой спросила:
– Как ты?..
– Неважно. Тяжело…
Он помолчал, и все вокруг стало даже за километры друг от друга протравленным его тихим горем.
– Не могу поверить до сих пор, что её нет. Я держал её за руку меньше получаса назад. А теперь больше никогда…
– Вик…
Я смолчала, потому что очень хотелось просто обнять его. Быть рядом. Касаться. Отгонять всю эту боль.
– Ты сейчас в больнице? – я прошлась по террасе, всматриваясь в темноту.
– Уже нет. Я иду пешком к трейлеру. Больше не хочу там оставаться…
Я замялась, сжала и разжала кулак.
– Ты знаешь, – решилась наконец сказать, ну надо же! – Мы с Джонни и Дафной сейчас в доме твоей бабушки. Если ты хочешь увидеться…
Его дыхание стало более тихим.
– Хочу.
На минуту мне показалось, что из тёмного пролеска за мной кто-то наблюдает… буравит взглядом, не спускает глаз… и вдруг я услышала тихий окрик Вика из ночной тьмы. А затем и увидела его.
Он шёл между деревьев прямо ко мне.
Я моргнула, не понимая, как Вик смог оказаться здесь так быстро. Перевела на телефон взгляд.
– Алло, Вик?
– Лес… чт… стр… ост…
Его голос прерывался. Но тот, что звучал так близко, из пролеска, был знакомым до рези в груди. До нехватки кислорода.
– Лесли? – позвал он ровно и спокойно и скользнул за большим кустом дикой розы. Чуть обернулся лицом ко мне, и мне показалось, поверх него мелькнуло что-то белое… похожее на маску.
Телефон замолчал, только шумел и поскрипывал: оттуда доносились неясные отрывки фраз. Я не поняла, как Вик смог так быстро дойти от больницы до домика Адсилы, но уходил он к своему трейлеру по кромке леса.
– Вик! Подожди!
Я спустилась за ним, неловко ступая по лестнице в своих туфлях, черт бы их побрал, и побрела по прелой листве, покрытой корочкой льда и снега, за его силуэтом. Он неторопливо шёл впереди меня, остановился и снова болезненно ласково, почти умоляюще позвал:
– Иди ко мне. Лесли…
В руке я крепко сжимала телефон, забыв отключиться, и неясная тревога сомкнула ладонь на горле. Я не понимала, зачем иду следом за ним, но что-то подсказывало, что я должна… притягивало меня… вынуждало зачарованно углубляться в пролесок, оставляя дом позади.
– Вик, постой!
На секунду я потеряла его широкую спину из виду и встала на месте, тревожно глядя по сторонам. Я отошла на достаточное расстояние от дома, так, что свет из окон едва виднелся сквозь деревья. Я уже отчаялась и недоумевала, почему Вик ушёл, как вдруг услышала голос, от которого по спине пробежали мурашки:
– Лесли?..
Звала Адсила.
Я подумала сперва, что свихнулась. Что это глюк мозга, ошибка слуха. Что мне почудилось и привиделось. Но она позвала снова, сухим, уверенным голосом:
– Лесли, сюда.
Меня охватила неясная дрожь, но остановиться было невозможно. Рука царапнула под курткой по груди, словно воздуха резко перестало хватать. Сухая кочка щёлкнула под каблуком, и я споткнулась и упала на колено, чудом не выронив телефон из руки.
И тотчас услышала голос Вика из него:
– Лесли! Почему ты молчишь?! С тобой все в порядке?
Я не могла и слова выдавить. Его же голос прозвучал уже совсем близко – откуда-то сбоку, между высоких сосен, и я повернула голову, увидев высокого мужчину, что двигался боком ко мне, словно обходил меня кругом…
– Лесли-и-и… за мной…
Сопротивляться этому зову было трудно. Я хотела пойти за ним и поднялась на ноги, забыв отряхнуть юбку: сделала шаг и другой, однако другой Вик, тот, что говорил со мной по телефону, вдруг тревожно спросил:
– Кто с тобой там?!
Рука моя снова против своей воли потянулась к груди. И я нащупала тонкую серебряную цепочку, внезапно трезвея умом… и вздрогнула, стиснув ловец снов Адсилы и уколов пером палец.
Я стряхнула это странное наваждение и заозиралась, не до конца соображая, зачем шла за кем-то сюда, уходя все дальше и дальше от дома. Голос манил и звал. Он звал и сейчас, но теперь совсем не казался мне похожим на голос Вика.
Он был словно его имитатор. Более холодный, неживой, со странными низкими, вибрирующими нотами.
Силуэт мелькнул сбоку, шагах в десяти, и я попятилась, выпалив в трубку:
– Вик, я зашла в лес возле дома Адсилы. Здесь что-то есть.
Что-то? Почему не кто-то? Зачем я так сказала?
– Что… Боже, Лесли, иди обратно, немедленно! – он явно запаниковал. – Я бегу к тебе.
Я нервно кивнула, точно Вик через телефон мог это увидеть, и выдавила вдруг, вглядываясь перед собой:
– Вик…
Белая маска Крика поднялась и ею не оказалась, вытянувшись в жуткий коровий череп. Посмотрела на меня пылающими глазницами. Мужчина сжал руки в кулаки, покачав головой. Он стоял напротив меня в отдалении, наблюдал. И я в недоумении взглянула на него в ответ, рассматривая.
– Но ты же вот… стоишь… прямо передо мной. В странной маске…
В трубке повисла гнетущая тишина. Если это снова его выходки, тогда я не знаю… быть может, мне действительно стоит бежать прочь, потому что он опасен.
Под безрукавкой налились мускулы. Он встал наизготовку, точно знал, что я действительно могу побежать, и приготовился меня ловить.
Но голос Вика обескуражил не меньше чем Крик, замерший напротив:
– Лесли, я уже на пляже, бегу к тебе! Это кто-то другой!
Кожа покрылась мурашками. В ушах зазвенело от страха, адреналин вскипел в крови. Второй Крик, или тот, кто им притворялся, медленно провёл большим пальцем по горлу, намекая, что убьёт меня…
И Вик рявкнул в трубке, отчего я вздрогнула и шагнула непроизвольно назад:
– Беги оттуда, чикала!
Я попятилась все быстрее, слыша справа ещё один голос.
– Она уже здесь, здесь, – шептала… Джесс. О Господи.
– С нами, – довольно проговорила слева моя мама. Господи Боже, что происходит?! Задыхаясь от страха, я не понимала, как оказалась здесь, зачем пошла за этим фантомом.
– Не уходи.
Это Бен. Но как, его же убили?! Я пячусь и вдруг неожиданно попадаю в петлю, спрятанную под листьями, ногой… она резко дёргает вверх, я подлетаю, больно ударяясь перед тем о землю спиной и плечом, и барахтаюсь в воздухе вниз головой, отчаянно крича.
Телефон выпал из рук в листву. Я только и слышала что далекий голос Вика, но не могла разобрать, что он кричал, а затем звонок прервался, и я осталась совсем одна.
Веревка больно пережимала ногу. Я трепыхалась, как рыба на крючке, пытаясь подтянуться – но с моим-то уровнем физподготовки это было нереально. Да и чем я обрежу верёвку? У меня нет при себе ничего острого.
Вдруг голоса смолкли, шумы стихли, и я со страхом увидела, как на ночной лес медленно наползает ковром белёсый туман. Он скрывает стволы деревьев, превращает все вокруг в призраков, и меня охватывает такая паника, что я начинаю кричать…
Но моё слабое «помогите» словно гаснет в тумане. Я продолжаю дёргаться в надежде чудом выбраться из этой ловушки. Поймана, как овечка, болтаюсь под деревом и жду своей участи в надежде, что кто-то услышит меня. Хотя домик так далеко, что вряд ли ребята прибегут мне на помощь.
А затем я различаю неясный высокий силуэт. Мужчину, метров двух ростом… со смуглой, загорелой кожей… в белой грязной маске, покрывающей лицо… с нарисованным на ней кровавым оскалом.
На мощной груди болтаются ремешки джинсового, видавшего виды комбинезона. В могучей руке он сжимает тесак. И сдаётся мне, он пришёл по мою душу.
Заголосив ещё отчаяннее, я задёргалась, улавливая мелькания высоких чёрных силуэтов в тумане. Час от часу не легче!
Громила шёл прямо ко мне, шагал уверенно и широко. Я не знала, кто это, но он внушал мне дикий ужас.
Шаг, шаг, шаг. Всё ближе и ближе. Рваться из веревки бесполезно, и я просто в отчаянии вою, не сводя глаз с тесака и прощаясь с жизнью. Неужели все закончится так?..
Неужели я погибну здесь?
Кровь уже прилила к голове, дыхание затруднилось. Тошнота и карусель перед глазами – вот то, что ухудшало восприятие мира кроме панического ужаса и тумана, густо покрывавшего все вокруг.
Мужчина ускорился. Его огромные ботинки оставляли глубокие отпечатки в свежем снегу. Он замахнулся тесаком, разрезая со свистом воздух и падающие снежинки, и я ждала, что лезвие грубо вонзится в мою плоть, долбя кости и кромсая мясо. Это не элегантный нож, оставляющий страшные, но гладкие раны. Это настоящий монстр среди холодного оружия, под стать своему хозяину…
– Нет!
Среагировав на окрик, убийца на миг замедлился, и кто-то метнулся к нему, сшибаясь плечом и отталкивая от меня. Кто-то, кто начал отчаянно драться, взмахнув лезвием ножа, перекрученного в ладони. Я слабо приоткрыла глаза, всмотрелась, и сердце радостно заколотилось, когда силуэт в тумане прояснился.
Это Вик.
Я с ужасом смотрела, как он отбивает удары сильных рук, сжимающих тесак, коленями. Сделал подсечку, но убийца не упал: он был слишком могуч. Схватил Вика за волосы, и тот коротко рыкнул от боли. Рванув к себе, убийца несколько раз коротко ударил его в живот тяжёлым кулаком, отчего Вик согнулся и отчаянно дёрнулся, пытаясь освободиться. Тогда нож он вонзил здоровяку в диафрагму, крутанулся на месте, стремясь освободиться от хватки, но ничто не помогало. Маньяк вынул нож, откинул его в сторону и сжал Вику шею, так, что тот коротко застонал и упал на колени.
– Отпусти его! – не своим голосом закричала я, расширив глаза.
Над Виком занёсся тесак. Он выставил руку, пытаясь заслониться, и разъярённо рванулся вперёд, силясь вырваться из окровавленных, сильных ладоней.
Я знала, что нам некому помочь. Мир дрожал, туман кружевом повис в воздухе. Я билась и пыталась оборвать верёвку, но понимала, что это невозможно. Вик покосился на меня, все ещё отчаянно вырываясь. Тесак обрушился…
Его сил хватило, чтобы перехватить руку убийцы. Лицо перекосилось от ярости и напряжения, он медленно, с трудом, но опускал его запястье, сжимая так крепко, что маньяк наконец выпустил оружие, роняя его в листву.
Рука у Вика дрожала, ему было очень непросто. Его методично душили, стараясь сломать хребет, но он был не менее крепким физически, чем противник, пусть и выглядел не таким огромным. Да, убийце из тумана досталась в этот раз строптивая жертва…
Но Вик всё равно проигрывал. Он клонился все ниже к земле, и оскалился в крике, зажмурив от боли глаза, когда его сжали в удушающем захвате… одно движение – и ему сломают шею.
Как вдруг что-то огромное, бурое, невероятно быстрое налетело на убийцу и сшиблось с ним, отрывая от Вика.
Один прыжок – и маньяк вместе с неизвестной тварью исчезает в высоких зарослях орешника. На снегу остались громадные следы нечеловеческих стоп, окроплённых кровью. Почти теряя сознание, я вижу это, устало обвисая на верёвке.
Вик надрывно раскашлялся, держась за кадык. Каждый вдох давался с хрипом, но он посмотрел на меня и встал, запустил в листву руки…
– Что за черт… – почти шепотом выдавил он, но тесак найти не мог. Тогда он прищурился, отыскивая в листве свой нож. Спотыкаясь, дошёл до него. Поднял. – Потерпи, чикала. Я здесь.
Он перерезал верёвку, тут же подхватив меня на руки, и крепко прижал к себе, укладывая на плечо. Я чувствовала, как он дрожит всем телом, и стиснула его шею в объятиях, наконец проливая слёзы и испуганно озираясь. Не было ни звука, ни шороха в лесу, но где-то в истончающемся тумане бродило огромное нечто, объяснения которому я найти не могла.
… В дом мы вернулись вдвоём, ввалились внутрь. Вик первым делом запер дверь на засов и упал на пол, продолжая откашливаться.
– Вик? Лесли? – Джонни расширил глаза и метнулся к нам. Его рука легла на плечо Крейна. – Что стряслось?! Лесли, у тебя кровь…
Я машинально коснулась рукой разбитой головы. Кровь засохла на лбу и виске корочкой, но прежде всего я опустилась рядом с Виком на дощатый пол и отогнула воротник его водолазки, закусив щеку изнутри.
След на коже был фиолетово-багровым. Таким, что разлился воротником по загривку. Дрожащей рукой погладила его по голове, перебирая волосы между пальцев, и вдруг Вик крепко обнял меня за талию, вжимая в себя и целуя в плечо.
– Я видел что-то, – он сглотнул, шепнув мне на ухо, – что не было похоже ни на человека, ни на одно животное. Я не знаю, что это было…
Я согласно кивнула, поглаживая его по затылку.
– Бога ради, скажите, что случилось?! – вскричала Дафна.
Я покачала головой.
– Зачем ты туда пошла? – сипло спросил Вик. – Для чего? Это же лес. Там опасно, Лесли… и без паранормальщины всякой дряни хватает…
Он болезненно поморщился и дернул шеей, точно что-то в ней всё же болело.
– Я видела тебя, – шепнула я обессилено, и Вик застыл. Джонни почесал затылок, Дафна медленно приложила ладонь к губам. – Ты звал меня. И Адсила…
Вик осторожно растер руками мои плечи, качая головой.
– Но меня там не было, чикала.
– Я знаю. Это было как наваждение. Я думала, это был ты… – я помолчала и побледнела, вспоминая. – И там был Бен.
Дафна вздрогнула, отступила шаг:
– Не смешно, Лесли.
