Текст книги "Hunters and Victims (СИ)"
Автор книги: Sascha_Forever_21
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 68 страниц)
– Не представляю, как будет тогда ржать Вик, – подтвердила я.
Чего я только не передумала, пока ехала от аэропорта из Бангора до Вудсборо! Мысли мои крутились в основном вокруг Вика, конечно.
Деньги и власть, особенно когда на руках того, кто обогащается, есть кровь, всегда очень портят. Да, не буду лгать: отчасти я, узнав весть про наследство, очень обрадовалась. С одной стороны. Потому что понимала, как Вику непросто приходилось всю жизнь, и видела, сколько он работал, чтобы держаться на плаву.
Но с другой стороны, я боялась, что деньги развратят моего добродушного (ха-ха) индейского парня. Серьёзно, не хотела бы я увидеть его дурную алчную сторону… В сердце всё ещё жила память о нем, как о том милом мужчине, что веселился с нами на пляже и учил бросать томагавки. Так что отчасти я побаивалась нашей встречи вечером, когда поедем в аэропорт уже вместе.
В последний раз мы повидались неплохо, но всё же куда более холодно и скомкано, чем я представляла. Мы ехали в одной машине с мамой, потому я и была куда более скованной и спокойной. Вик тоже вёл себя не как обычно, но я всё списывала на мамино присутствие и долгую разлуку, а не на волшебные перемены из-за наследства.
В конце концов, за все три месяца по моей инициативе не было между нами ни одного звонка, ни одной строчки. Как он ещё согласился вообще увидеться со мной…
Я прикрыла глаза и надавила на веки, устало зевнув. Прошлая ночь выдалась непростой. Меня мучил кошмар, который повторялся иногда с тех самых пор, как я уехала в Бангор: снился пляж, Джесси и Бен, всё как обычно. Потом я словно ехала в больницу к Аделаиде, прощаться с ней, но в палате лежал отец. Я пыталась сбежать оттуда. И тогда приходил Крик, держа в одной руке окровавленный нож и чей-то отрезанный язык – в другой.
Поспать сейчас было невозможно, иначе собраться я бы попросту не успела, так что до вечера занялась своими делами, и только когда уже смеркалось, нырнула в душ и простояла там под горячей водой не меньше сорока минут.
За ужином Хэлен возмутилась, что её никто с собой на Потлач не взял, хотя мы вполне могли бы. Она очень досадовала, потому что наплела ещё много всего из бисера, а где продать изделия в Вудсборо, не знала.
– Положи в коробку, и я возьму украшения с собой, – предложила я, – уверена, Вик что-нибудь придумает.
Хэлен просияла. Пулей выбежала из-за стола, помчавшись наверх. Мама сокрушенно покачала головой, но лишь улыбнулась и ничего не произнесла, и я сильно удивилась, что же такого с ней случилось в моё отсутствие, если она не проворчала вслед Хэлен своё привычное «всё после ужина, а сейчас займи своё место, или ты не голодна?».
Ближе к одиннадцати возле дома остановился большой чёрный пикап. Он не сигналил, но когда я выглянула в окно, отодвинув занавеску, моргнул фарами, точно подмигнул.
Мама засуетилась, принялась проверять мой небольшой багаж.
– Паспорт взяла? Деньги есть? Держи тёплую куртку. Ох, милая… – мама вдруг покачала головой. – Я провожу тебя до машины.
– Мам, да не надо, – я закинула лямку рюкзака на плечо и покраснела, шнуруя ботинки.
– Вот украшения, – влезла Хэлен в разговор, суетливо вручив мне небольшую картонную коробку, доверху набитую браслетами, серьгами, кольцами и феньками на шею. – Смотрите, не продешевите! – строго наказала она напоследок.
– Хорошо, малышка, – я не стала давить улыбку и потрепала сестрёнку по светлым волосам, – постараемся всё продать.
Я надела тонкую куртку-рубашку из плащевой ткани. Под ней была футболка Вика, та самая, что он мне когда-то отдал: она с легкостью походила на короткое платье. Вниз я сразу надела джинсовые короткие шорты, в которых планировала отдыхать в Техасе, а обулась в удобные мартинсы и высокие гольфы, чтобы не замёрзнуть сейчас. Апрельский воздух был ещё свеж и прохладен, особенно ночью.
Нацепив бейсболку, я вздохнула, окинув напоследок взглядом маму и Хэлен. Щекочущее предчувствие скорого путешествия вдруг передалось и мне.
– Точно не проводить до машины? – как-то жалобно спросила мама. Я покачала головой.
– Вику привет! И Адаму с Тео тоже, большущий! Там для них в коробке отдельный пакет, – бодро сказала Хэлен. Меня немного насторожило, что она упомянула его дядюшек, но, виду не подав, я крепко обнялась по очереди с мамой и сестрой и вышла на крыльцо, улыбнувшись.
Наконец-то я снова вырвалась из дома. Было, правда, немного не по себе, что мы с Виком на сей раз останемся одни так надолго…
Прежде, в ту ноябрьскую ночь, когда мы отмечали день его рождения и остались наедине в трейлере, я бы так не подумала. Но в тот момент я не знала, что он и есть Крик. Сейчас я по-прежнему доверяла Вику, но…
Но страх всё равно не проходил, когда я вспоминала его в белой маске с впадинами глазниц и кричащего рта, и на моих глазах он постоянно убивал или приходил ко мне, делая то, что хочет. То, что позволял себе…
Ночь казалась бархатной и уютной, облака мерно плыли по небу, и только тихое поскрипывание веток над головами и почти неслышный звук заведённого мотора нарушали тишину. Я подошла к огромной машине и ещё раз обернулась к маме и Хэлен, помахав им рукой: они стояли в окне и активно махали в ответ.
Дверь сначала не поддалась, и, чтобы сесть в эту зверь-машину, мне пришлось встать на специальную металлическую ступеньку. Я замерла, понимая, что сейчас снова его увижу. Все мои опасения подкатили за мгновение к горлу…
Вик потянулся с водительского сиденья и толкнул дверь, светло улыбнувшись:
– Доброй ночи, чикала. Скорее залезай!
Он протянул мне руку, и я ухватилась за неё, забираясь в кресло рядом с водителем и пристёгиваясь.
– За тобой так активно бдят, – заметил он, кивнув на дом, и высунул руку из окна, помахав. – Смотри-ка, м-миссис Клайд сейчас так добра ко мне, с чего бы это? – и он ехидно хмыкнул. – Всё, ладно, попрощались – и х-хватит. Пора ехать. Ты хотя бы ужинала? Почему такая б-бледная?
Я покосилась на Вика, пожала плечами:
– Да все в порядке, просто… волнуюсь немного перед самолётом.
– Боишься летать? – удивился он. – Когда м-мы летели в Паканак, я не думал…
Он был в простой чёрной толстовке и тонких прямых штанах для бокса. Волосы убраны в тугую косу, ложились рыжей лентой на плечо. В такой близости друг от друга мне хотелось бы, чтобы наше приветствие выглядело иначе.
Прикосновение? Поцелуй?
Вик не докучал вниманием и близостью, и я уставилась в окно, наблюдая, как мы выворачиваем с моей улицы на главную и следом движемся по дороге влево на трассу, ведущую к выезду из города. До Бангора ехать два с половиной часа в лучшем случае. Ночь накрыла Вудсборо, который не подозревал, что его пределы покидает самый опасный маньяк штата.
А я еду в его машине. Зашибись.
Каково это, сознавать, что влюбилась в кровавого убийцу? Я с сомнением признавалась себе, что стараюсь не думать о Викторе Крейне как о Крике. Все три месяца, пока я отсутствовала, сознание разделяло этих мужчин, и только сейчас я поняла, что, кажется, ошибалась.
Я присматривалась к нему. К каждому жесту. На вид он и вовсе не изменился, но иногда делал что-то не как обычно: некоторые движения были чуть резче, а взгляд казался мрачнее. Я старалась не беспокоиться понапрасну и не накручивать себя, но получалось плохо, особенно когда мы покинули Вудсборо.
– Подремли, чикала, – вдруг ласково сказал он через полчаса молчания. – Хочешь, откину тебе к-кресло?
– Меня тогда укачает. Спасибо, Вик, не нужно.
Я хотела спать, но физически не могла сейчас заставить себя уснуть в одной машине с Криком.
С одной стороны, я безумно хотела быть рядом с добряком Виком, которого, думала, отлично узнала за всё время, пока мы были вместе… но с другой стороны, не могла довериться Крику, который мог сделать со мной фактически всё, что ему угодно. Напоминание тому – два шрама на моем теле: рука, исполосованная его ножом, и тонкая ниточка между грудей, оставшаяся от лезвия.
– Тогда ты не против, если мы немного закинемся кофе? – вдруг спросил он. – У меня у самого глаза слипаются.
– Конечно!
Ещё через двадцать минут мы свернули на заправку, и Вик заодно наполнил бак бензином, предусмотрительно заметив, что не знает, когда на трассе будет ещё заправочная станция. Эта оказалась чудесной: чистой, современной, ухоженной.
Мы вышли из пикапа: точнее, Вик помог мне выйти, протянув руку. Ладонь у него – тёплая и очень приятная, пусть даже шероховатая и мозолистая. Руки моей он не отпустил, и мы вошли на станцию, объединённую с небольшим кафе, сладкой парочкой: правда, лицо у меня было слишком невозмутимое и каменное, чтобы выглядеть счастливой.
– Какой кофе ты любишь? – спросил Вик, оплатив бензин, и я задумалась:
– Латте, наверное?
– Окей.
Он подошёл к весьма неплохой капсульной кофе-машине, купил нам два жетона и опустил их в специальную резьбу, заказав мне латте, а себе – простой чёрный кофе.
Я невольно улыбнулась. Самый недорогой выбор, что здесь есть. Надеюсь, Вика можно отнести к редкому числу тех, кого деньги не развращают, и хотя судить рано, но пока он ведёт себя как обычно.
Я с трудом призналась себе, что не хотела бы в нем разочароваться, как это бывает, когда ты представляешь своего возлюбленного исключительно благородным не в пример окружающим.
Я присела за высокую барную стойку, задумчиво глядя в окно перед собой на пустую трассу. На заправке стояла лишь наша машина. За стойкой тихонько бормотал телевизор, парень-кассир смотрел, судя по диалогам, доносящимся до моих ушей, «Острые козырьки».
Вик принёс два картонных стаканчика с кофе и два хот-дога, присел рядом и выдохнул:
– Скорее бы самолёт.
Кофе оказался обжигающим, с шапкой молочной пенки, сладковатым и очень вкусным. Я расширила глаза, отпив:
– Какой потрясающий! Я так устала от старбаксовской горькой ерунды, в Бангоре все студенты только туда и ходили… Вик, хочешь попробовать?
Он глотнул свой кофе и улыбнулся, прищурившись:
– У тебя усы из п-пены, чикала. Не то чтобы тебе не шло… – не успела я смутиться, как он взял салфетку со стола и осторожно промокнул мне верхнюю губу.
Кончики пальцев занемели, в горле появился тугой комок, и я поспешно отпила ещё кофе, после бормотнув неожиданно даже для себя:
– Интересно, как бы их вытер Крик.
Черт! Я всё же сказала это вслух.
Поспешно отвернувшись к окну, я сделала ещё глоток и случайно обожгла язык, надеясь, что Вик ничего не услышал. Но надежда растаяла в следующую же секунду.
Он повернул моё лицо за подбородок, вгляделся в глаза, окинул взглядом – и я поразилась, насколько он вдруг изменился, стал за долю секунды резче и острее, как заточенный нож.
Коротким, но грубым движением он наклонился и впился в мои губы, покрыв их своими и огибая верхнюю языком. Плавно обвёл, прикусывая и заставляя тело знакомо вспыхнуть.
Я была ошарашена. Он продолжал придерживать меня за подбородок, заставляя неловко изогнуть шею. Я могла поклясться своей жизнью, но в тот момент меня целовал не Вик.
Я узнавала это дыхание, эти губы, кончик носа, жадно сминающий мой. Медленно сгребла толстовку у него на груди, не желая отпускать…
Поцелуй длился не дольше чем полминуты, и в конце Вик легонько боднул меня лбом, отник и чмокнул в переносицу:
– Допивай свой кофе, – бросил он, будто ничего особенного сейчас не произошло. Но для меня это была встреча с призраком из прошлого, которого я боялась и очень хотела.
Я спрятала чёртово желание, проснувшееся глубоко под рёбрами, куда подальше, потому что Вик снова был спокоен, как ни в чем не бывало.
Он положил руку на спинку моего стула, приобняв меня, и ласково сказал:
– Ешь скорее и п-поедем.
Честно говоря, после того, что он сделал, в горло ничего не лезло, но хот-дог оказался безобразно вкусным, и попробовав кусочек, не доесть я не смогла. Туда даже добавили маринованные огурчики и поджаренный лук!
Уплетая сосиски, мы неторопливо начали говорить про Потлач, и я спросила:
– А твои дяди там тоже будут?
– Конечно, они участвуют в нем каждый год, – он вытер рот от горчицы салфеткой и прищурился. – Даже удивительно, что я раньше т-там их не повстречал.
– А где мы встретимся?
Вик доел, выпил залпом остатки кофе и отряхнул руки:
– Договорились уже на самом празднике. Не б-беспокойся, я не в первый раз езжу на Потлач. Я там прежде подрабатывал, но теперь еду просто развлечься. Наконец-то, – и он улыбнулся. – Ну что, готова?
– Да!..
…Ночная трасса была хорошо освещена. Изредка попадались другие машины, но они сразу нас обгоняли.
Вик не хотел, чтобы кто-то ехал за нами, так что сбавлял скорость, а затем снова неторопливо разгонялся. Хотя казалось, что мы едем небыстро, стрелка на спидометре уверенно показывала девяносто три мили в час (Прим.: ~ 150 км/ч).
Мы слушали музыку, по радио нашли волну, где пел Джонни Кэш, и в основном молчали или говорили ни о чём. Постепенно я расслабилась. Снова привыкла к Вику. Сняла ботинки, устроившись с ногами на сиденье, и стянула с себя куртку. Вик с улыбкой посмотрел на мою футболку:
– Так ты её до сих пор н-носишь? Не выкинула?
Я немного смутилась, явно покраснев, и отвернулась в окошко:
– Она мягкая, удобная и красивая. И ещё… музыка у Disturbed классная.
И ещё она твоя, поэтому я её так люблю.
– Ага, – щёлкнул пальцами Вик. – Было дело, п-попал на их концерт. Тогда ещё вышел новый альбом… Боже, сейчас не вспомню названия. Но случилось это в увольнительную, так что я там был с д-двумя сослуживцами. Забавно, что мы тогда дико поругались: меня наголо в армии не обрили, в отличие от них.
– Ты так и служил с косой? – удивилась я. Вик кивнул.
– Заставляли хорошо убирать волосы, но – я думал, ты знаешь – п-после войны во Вьетнаме в американской армии индейцам головы не бреют. Проводили специальное исследование для н-наёмников из резерваций, те показывали выдающиеся результаты в навыках стрельбы и м-маскировки, но после стрижки ничем особенным из числа обычных солдат не выделялись. Тогда посмотрели на два отряда из индейцев с в-военной стрижкой и с привычной длиной волос. Те, что не стриглись, били без промаха, снимались с лагеря перед атакой противника, крались бесшумно. Короче, д-делали то, что от них и ожидали. Так что после вьетнамской кампании от нас отстали.
Я вскинула брови, с интересом посмотрев на его волосы, и осторожно взяла косу в руки.
– Можно?
– Тебе можно всё, чикала. Делай со мной что хочешь, – простодушно сказал он.
Чёрт возьми, да что он творит! Зачем меня смущает! Я постаралась сделать вид, что отреагировала на его слова спокойно, хотя по плечам пробежал холодок, а живот скрутило узлом.
Перебрала в пальцах тугие темно-рыжие пряди, забранные в косу.
– Отрастил себе сверхчувствительную антенну, как кот, – улыбнулась я. – А если распустить, насколько они длинные?
– Пока чуть выше талии, а т-так я их обрезаю.
– Зачем? – я покачала головой, пропустила хвостик на косе сквозь пальцы. – Даже не вздумай больше!
– А не то накажешь? – иронично усмехнулся он, и я серьезно кивнула:
– Именно. Дурак совсем, что ли, такую красоту резать…
Его тяжелая ладонь опустилась на мою макушку. Вик ласково потрепал меня по голове:
– Как скажешь, чикала. Раньше делал так, чтобы не б-бесить никого, да и ухаживать одному трудно. Но теперь ты в ответе за того, кого п-приручила, да?
И он подмигнул, весело рассмеявшись.
Самолёт наш вылетал в три пятнадцать утра, сейчас была лишь половина второго. Мы уже въехали в пригород Бангора, и Вик заметил:
– Еще есть время до регистрации. Сейчас встанем на платную парковку и сразу к стойке, чтобы не опоздать.
– Согласна, – кивнула я.
Новый аэропорт подсветили сигнальными огнями, дорога на платную парковку была перегорожена шлагбаумом. Вик остановился перед ним, не заглушая мотор, и посмотрел в будку охранника. А затем пожал плечами:
– Там никого нет.
– Давай подождём, может, сейчас подойдут, – предложила я.
Но прошло пять минут, затем десять. Кругом было удивительно пусто. Ни одного человека не прошло, ни одной машины не проехало. Вик взглянул на часы на приборной панели, цокнул языком:
– Мы так свой рейс п-пропустим. Чикала, побудь здесь. Я выйду, поищу охранника.
– Хорошо, – неуверенно согласилась я, не зная, хочу ли оставаться здесь одна, и замялась. Тогда Вик словно почувствовал это. Нахмурился, серьезно посмотрев на меня:
– Если не хочешь, идём со мной.
Я действительно не хотела. Всматриваясь в пустую парковку с несколькими оставленными машинами, заметила, как дрожит свет фонарей, неярко мерцая лампами. Вик вышел первым из машины, негромко хлопнул дверью и обошёл её. Я вышла следом.
Resident Evil / Main Theme
– Что-то мне здесь н-не нравится, – медленно сказал Вик, тихонько принюхиваясь. А в следующую секунду он скривился, брезгливо сморщил нос. – Ты не чувствуешь?
– Что именно? – я втянула воздух следом за ним и сразу поняла, о чем говорит Вик. Сладковатый странный запах, неприятный, тухлый, забился в ноздри так, что я фыркнула и потёрла кончик носа. – Ох Боже, фу… такое чувство, что… что-то…
– Такое чувство, что кто-то сдох и разлагается, – недовольно сказал Вик и прищурился. – Ну-ка п-пойдём.
Он крепко стиснул мою руку, повёл за собой. Заглушил двигатель пикапа, а после заглянул в будку, тут же бледнея.
– Черт, – протянул он, – Лесли. Садись обратно в машину, живо!
Обстановка заметно накалилась. Я ощутила волнение Вика, кратко спросила:
– Что ты там увидел?
Вместо ответа он посмотрел мне в лицо задумчиво, а потом молча позволил заглянуть внутрь. Чуть подсадил, приподняв за талию. И я отпрянула, ударившись спиной ему в грудь, увидев, что всё крошечное пространство залито и забрызгано кровью ровно по окна.
В багровую лужу падали кровавые капли, стекая по отрубленной руке, которая лежала на панели управления, блокируя кнопку поднятия шлагбаума. Лишь по лоскутам темно-синей одежды охранника я опознала в расчленённых фрагментах тела сотрудника аэропорта.
Всё съеденное от отвратительной картины поднялось к горлу, и я с усилием заставила себя сглотнуть, отвернувшись к Вику.
Он крепко обнял меня, поглаживая по затылку. Глубоко дыша, осмотрелся. Я знала, что его напрягло. Туманная дымка, наползавшая на парковку и не трогавшая пока аэропорт.
Вик оценил взглядом расстояние отсюда до дверей аэропорта, где горел свет, разгоняя сгущающийся туман.
– Садись в машину, – резко повторил он, выпуская меня из объятий.
Мы быстро обошли пикап и Вик коснулся дверной ручки, когда вдруг откуда-то из тумана послышалась тихая мелодия. Чей-то напев, убаюкивающей старенькой, выпеваемой ещё нашими бабушками колыбельной, которую знает каждый ребёнок.
Отдаваясь многоголосым эхом, она сперва была тихой и робкой, как вздох ветра.
– Баю-баюшки, баю…
Не ложися на краю…
Я сглотнула, прекрасно понимая каждое слово, произнесённое с ласковой угрозой, и холодом, сквозящим по нотам. Пели на русском.
Вик попятился назад, отошёл от машины и потянул меня за собой. Туман наползал кольцами на капот, покрыл густой пеленой парковку, и в нем мы слышали лишь женский голос, поющий везде и нигде:
– С краю свалишься,
Переплачешься.
Придёт серенький волчок,
Тебя схватит за бочок…
– Что это такое? – пробормотал Вик. – Пойдём отсюда, и быс…
Но он не успел договорить, согнувшись пополам, словно тело пронзила острая боль. Выдохнул и глухо раскашлялся, невольно делая шаг назад, держась за грудь.
Я испуганно схватилась за его плечи, обняла талию:
– Вик! Вик, что с тобой?! Вик!!!
Песня лилась из тумана зловеще и тихо, то приближаясь, то удаляясь:
– Тебя схватит за бочок
И утащит во лесок,
И утащит во лесок
Под ракитовый кусток…
Чертова колыбельная не давала сосредоточиться, эхом отдаваясь в висках. Туман надвигался, и чем ближе он был, тем сильнее скрючивало Вика. Он упал на асфальт, задыхаясь, и пополз назад, со страхом в глазах вглядываясь в белёсую взвесь в воздухе.
– Лесли, – едва выдавил он, – б-беги до аэропорта.
– Ты чего?! – пальцы испуганно задрожали, когда я стянула толстовку у него на плечах и заозиралась. Мне почудилось мелькание неясного высокого силуэта там, в призрачных кольцах, уже скрывших практически полностью наш пикап. Вик перевёл на меня тяжёлый взгляд:
– Чикала… так надо, п-просто уйди!
В следующую секунду он скривился от боли, выгнувшись дугой, и я едва не заплакала, не зная, чем ему помочь, но сбежать как он просил не могла.
И не хотела.
Шаги звучали так тихо, словно их и не было, а вот стоны Вика становились всё громче, всё сильнее, пока наконец он не прохрипел:
– Лесли, умоляю…
Зловещая колыбельная зазвучала ближе. По ту сторону тумана что-то было. Это что-то следило за нами, не в состоянии пересечь черту, и ходило по границе тумана, выжидая, когда сможет атаковать.
Я попыталась сдвинуть с места Виктора, но не смогла: он был для меня слишком тяжёлым, к тому же, болезненно дергался и сжимался, что мне задачу не упрощало. Его лоб покрыла холодная испарина, руки сжались в кулаки, а дыхание участилось.
– Я без тебя никуда не уйду! – выкрикнула я отчаянно, когда поняла, что дело дрянь. Тогда он с тихим стоном подтянулся на руках, с трудом выпрямился, отползая по асфальту. Я помогала чем могла, пытаясь оттащить его назад. Туман шёл за нами по пятам.
– Такое уже было, – выдохнул Вик, волочась по земле. Боль, судя по всему, была такая, что лицо и шея стали мигом мокрыми от пота. – Когда тот… урод… н-напал на тебя в лесу… на пляже мне тоже стало плохо…
Он крепко зажмурился и снова открыл глаза, загнанно дыша. Это было похоже на агонию, и я не знала, чего бояться больше – жуткого голоса, поющего свою колыбельную, или Вика, пытающегося встать, несмотря на скручивающие всё тело судороги.
Наконец он совладал с собой. С коротким криком поднялся рывком.
– Что с тобой?! – в панике спросила я, и Вик выдохнул:
– Словно… ломают рёбра… изнутри… дышать невозможно.
Туман неумолимо надвигался, но теперь и мы удалялись от него. Мы вовсе потеряли машину из виду, но чем дальше от места кровавого убийства был Вик, тем спокойнее поднималась и опускалась его грудь. Я поддерживала его, обняв за талию. Мы спотыкались, но всё же двигались к аэропорту, с надеждой глядя на свет в огромных окнах.
– Мне уже легче, – выдавил он, стараясь оттолкнуть от себя, – б-беги, здесь уже недалеко.
– Чёрта с два, – я ещё крепче впилась в его бок ногтями, – давай лучше поторопимся… уйдём только вместе.
Туман обходил нас по бокам. То слева, то справа я замечала движение. То же самое видел и Вик, я готова была поклясться по направлению его взгляда.
– Там женщина, – вдруг сказал он, – высокая женщина. У неё на лице маска… не нравится всё это мне.
– Что? – непонимающе спросила я. Вик стиснул зубы.
– Сейчас не время объяснять, поговорим потом. Мне не н-нравится этот туман, говорю. Он влияет на меня…
Вик поморщился, прижав ладонь к груди:
– Если м-мы окажемся в нём…
Мы ускорили шаг. Вик вздохнул ещё раз, и снова – легче чем раньше…
– … то я не знаю, сможем ли выбраться.
Бесшумная тень пробежала справа, с моей стороны. Я исподволь прижалась к Вику, шарахнувшись от силуэта в тумане, как испуганная лошадь, и очень вовремя. Разрезая воздух серебряной молнией, из седой пелены вылетел топор.
– В сторону! – рявкнул Вик, обхватив меня за талию. Топор не достиг своей цели, упав на асфальт с громким звяканьем. А затем из тумана вышла женщина, холодно глядя на нас флуоресцирующими зрачками в глазницах маски.
Грязный свитер, рваные штаны, фартук мясника, повисший на кожаных ремнях – все было старым, поношенным, покрытым бурыми пятнами крови. Она держала в одной руке тяжёлый длинный топор, в другой – топорик полегче. Лицо ее было спрятано под деревянной грязной маской в виде игрушечной заячьей морды.
Набычившись, женщина с нескрываемой угрозой посмотрела на нас, словно хищница, показавшаяся добыче. И я отпрянула, крепко сжав запястье Вика.
Он яростно посмотрел на женщину в ответ, достал из-за пояса брюк свой охотничий нож… нож Крика с чёрной рукоятью. Взял его обратным хватом, как делал это всегда, и встал наизготовку. Я чувствовала: дыхание его становится глубоким и размеренным.
Он стиснул мою руку. Задвинул себе за спину, не отрывая глаз от женщины. Туман все надвигался… окольцовывал… оставлял нам все меньше надежды выбраться. Мне показалось, что, если туманный круг замкнётся, случится страшное и непоправимое.
Женщина сделала нам навстречу шаг. Склонила набок голову, ожидая, что мы предпримем дальше…
У нас был один шанс. И только один возможный выбор.
Вик внезапно метнулся вбок, рванул меня за собой. Топор просвистел, пущенный сильной рукой охотницы, и снова мимо: Вик ловко увернулся, готовый к броску, и метнул свой нож куда более удачно. Он попал в плечо женщине, на секунду остановив её – и когда она схватилась за чёрную рукоять, засевшую глубоко в теле, крикнул:
– Бегом!
Сердце колотилось, как птица. Мы не бежали – летели над землей, видя лишь бесконечный туман и мчащуюся параллельно нам охотницу.
Ещё один топорик словно из ниоткуда возник в её ладони словно из ниоткуда. Замах. Бросок…
Мы снова увернулись, хотя лезвие промелькнуло так близко, что на землю упала прядь срезанных рыжих волос Вика.
– Ну всё! – рявкнул он. – Достала!
Другой топорик полетел в нас, и Вик не стал уклоняться. Совсем как в лагере Паканак, он перехватил его и сразу бросил назад, однако топор влетел в туман и, ударившись в грудь охотницы, развеялся дымом, пусть и притормозил ее на секунду. Похоже, она разозлилась, что кто-то кроме неё совладал с оружием.
Но почему она не мертва?! Ведь тогда, в лагере, пущенный Виком топор убил Джейсона Вурхиза, а здесь… думать было некогда.
Туман почти сомкнулся перед нами плотной стеной, и у нас был лишь один шанс проскочить. Мои волосы хлестали по спине, Вик тянул за собой как на буксире.
Ещё быстрее!
Воздуха не хватало, ноги тяжело отталкивались от асфальта, и казалось, что он пружинил. Мне почудились справа и слева огромные паучьи лапы, искривляющие пространство, шевелящиеся в тумане. Но вглядываться было некогда. Мы должны были спастись от смерти.
Охотница бежала по пятам. Мы услышали, как со стальным звуком её топор разрезал сгустившийся воздух. Чувствовали спинами, что в следующий миг она нанесёт удар.
– Она сейчас… – задохнулась я.
И вдруг Вик подхватил меня под рёбра, крепко сжал и яростно рыкнул, приподнимая в воздух и вжимая в себя. Граница тумана была так близко, буквально шагах в пяти или семи. Тогда он просто вышвырнул меня прочь из белёсой пелены, тяжело выдыхая.
Звенящее пение топора послышалось в ту же секунду. Я повалилась на землю, холодная от ужаса, понимая, что Вик не успел увернуться…
И лишь спустя секунду поняла, что рухнула не на шершавый асфальт, а на гладкий, начищенный пол в аэропорту.
Содранные локти и сбитые при падении колени саднили.
Я лежала прямо на входе, и на меня смотрели сверху вниз десятки удивленных людей, явно не понимающих, отчего я упала в автоматические двери. Тяжело дыша, я приподняла голову… и спустя секунду в разъехавшиеся стеклянные двери влетел Вик. С его ладони стекала кровь, он шальными глазами осмотрелся, едва устояв на ногах – и молча поднял меня здоровой рукой за воротник рубашки, чтобы поставить рядом с собой.
Я крепко стиснула его предплечье, дрожа всем телом и не обращая внимания на изумленные взгляды пассажиров и сотрудников.
– Ты цел?!
Он кивнул, сжав в кулак кровоточащую ладонь с глубоким порезом.
К нам уже спешили два охранника, и каждый держал руку на бедре, где находились кобура с пистолетом и дубинка-шокер.
Вик перевёл взгляд с них на меня и шепнул:
– Не говори им н-ни о чём. Всё равно не поверят. Скажи… п-просто упали, торопились на рейс, опаздывали…
Он прервался, когда один из охранников подошёл ближе, и сглотнул, прижав меня к себе.
– Простите, сэр, – начал осторожно сотрудник, – что стряслось?
– Всё в п-порядке, – доброжелательно начал Вик, откашлявшись, и выставил ладонь вперёд. – Просто мы с девушкой… н-немного не рассчитали своих сил и… у вас там скользкий п-пол, возле дверей, вы знали?
Охранник игнорировал наши нервные смешки. Переглянулся с коллегой. Вежливо, но холодно сказал:
– Пройдемте со мной.
До рейса оставалось только полчаса, но мы послушно зашли в специальную комнату, где у нас проверили документы и билеты. Вик упомянул, что мы бросили снаружи у шлагбаума машину и вещи, так как долго ждали сотрудника, но его на месте не было. Чтобы не опоздать, двинулись к аэропорту бегом.
Подозрительно посмотрев на нас, охранник всё же решил проверить и позвонил в будку…
– Там действительно никого нет, – развёл он руками и нахмурился. – Странно. Хорошо, мистер Крейн, я понял. Пойдёмте, поставим ваш автомобиль, заберём багаж. Можете после проследовать на стойку регистрации и в медпункт…
– Это ерунда, – махнул рукой Вик, – только давайте п-поскорее, нам н-нельзя опоздать на рейс.
Я испуганно ухватилась за его брючину, когда Вик прошёл мимо. Все ещё страшась тумана снаружи, умоляюще посмотрела на него…
– Всё хорошо, чикала, не п-переживай, мы успеем, – ласково погладил он меня по голове, прекрасно зная, что я не за рейс беспокоюсь, и вышел из комнаты.
Ждать было непросто. Я волновалась, всё ли пройдёт гладко и исчез ли тот странный туман с убийцей, таящейся в нем, но мужчины обернулись довольно быстро. Вик нёс на плече оба наших рюкзака, сотрудник держал при себе аптечку. Нас на пару минут оставили в прозрачной допросной на кушетке, так как Вик отмахивался от медпункта, а затем обещали быстрее сопроводить к стойке регистрации. До посадки оставалось пятнадцать минут.
Я обработала себе перекисью колени и содранные локти, а затем взяла ладонь Вика с глубоким порезом от указательного пальца и почти до запястья. Рана уходила в мясо сантиметра на полтора, и, когда я отвернулась, все ещё сжимая его руку, он пояснил:
– Я не так ловко п-поймал топор, как хотелось. Если бы не ввалился в аэропорт, наверное, он отсёк бы мне руку… а так растворился, т-точно его и в помине нет.
– Что это за туман такой? – тихо спросила я, осторожно заливая рану перекисью. Вик поморщился, цыкнул языком. Пальцы дёрнулись, когда перекись обожгла кожу, но я уже наложила прохладную мазь с банеоцином, выданную в аптечке, а поверх – чистый бинт.
– Я не знаю, – покачал Вик головой, внимательно наблюдая за тем, как я перевязываю его руку. – Но на пляже, когда погибли Джесс и Бен, я попал в такой же туман. Последнее, что помню – боль такой силы, словно мне грудину раскраивало. А п-потом – ничего. Пустота. И холод… Сейчас мы прошли на парковку. Сотрудник как сквозь землю провалился, но к-крови и всей расчленёнки в будке нет как не было. Мне это совсем не нравится, Лесли.
Он поморщился, положив ладонь на грудь, и сглотнул, прикрыв глаза. Смотреть на него было больно. Я молча обвила его шею руками, тихонько поглаживая по затылку, и уткнулась носом в бьющуюся под кожей жилку. Не прошло и минуты, как Вик обвил меня руками в ответ.
