Текст книги "365 сказок (СИ)"

Автор книги: RavenTores

сообщить о нарушении

Текущая страница: 57 (всего у книги 59 страниц)

– Мой путь должен завершиться здесь, – пояснил он. – Я только пришёл посмотреть на тебя последний раз.

Он легко высвободил руки и дотронулся кончиками пальцев моей щеки. Холодное касание заставило меня резко выдохнуть.

– Я не верю, что ты смирился, – вырвалось у меня.

– О… Разве во мне есть смирение?..

Только затаённая боль. Но тогда разве я не должен помочь?

Даже отголосок заката угас, мы канули во тьму, погрузились на дно, но я не мог так просто уйти, оставить, не разобраться. Внутри меня что-то протестовало, я не желал такого решения.

Он усмехнулся, читая меня как книгу.

– Я потерял голос, странник. Стал бы ты жить без компаса в груди? – и толкнул меня так сильно, что я не удержал равновесия и упал в открытую, жаждущую меня поглотить дверь.

Если он приходил не за помощью, тогда зачем, почему?..

***

Новая реальность со всеми её яркими красками и чудесами нисколько меня не тронула. Я шёл, двигаясь по инерции, погружённый в размышления. В чём состояло моё странствие? Мог ли я так просто отказаться помогать кому бы то ни было?

Если мы были с ним танцем, как мне теперь суметь оставить его одного в наползающей темноте? Как мне принять, что он лишился собственной сути?

Можно ли лишиться сути? Утратить себя?

Я замер, потрясённый этими вопросами.

Стал бы я жить без компаса в груди, без дороги под ногами?

Что бы я тогда чувствовал?

У меня не было никаких ответов, а вопросы отзывались недоумением и болью, я не видел чего-то очень важного, потерял это. Сообразить, что же это такое было, оказалось непросто.

***

Брат встретил историю почти без интереса, но смотрел на меня внимательно, будто бы ждал, когда я сам неведомым образом догадаюсь, какую мораль вложила вселенная, подбросив мне неразрешимых задачек.

– Ничего не скажешь? – не выдержал я.

– Суть, конечно, можно утратить, – хмыкнул он. – Можно найти и новую. Что касается тебя… – он качнул головой. – У тебя трудно отобрать твоё. Или ты всё же хочешь, чтобы я отыскал Певца и вернул ему потерянное?

– А ты можешь?

– Могу ли я? – он засмеялся.

Я отвернулся и некоторое время смотрел на то, как скатывается к горизонту солнце. Мы сидели на вершине холма, в сердце сентября.

– Когда ты так просишь за других, тебе сложно отказать, – заговорил брат позже. – Но ты иногда не понимаешь, за кого ручаешься… И в этот раз я не хочу соглашаться.

– Отчего не всем можно помочь?

– Потому что они не желают помощи.

– На это тоже должны быть причины, разве нет?

Брат ничего не ответил. Я поднялся и пошёл прочь, тропа стелилась под ноги, а вскоре перенесла меня в следующий мир, ещё один, в котором не было никаких ответов.

***

Я мучился вопросами и когда оказался дома. Мне не сиделось в гостиной, не хотелось и чая. В кабинете я долго стоял у окна, рассматривая лежавший внизу сад.

Причины.

Но как отыскать их, ведь я ничего не знаю о нём?

Отвернувшись, я подошёл к рабочему столу. Впору было отказаться от поисков, но вместо того я разложил Таро. Я читал расклад и запутывался всё сильнее, пока наконец-то карта Повешенного не легла сверху.

Вглядываясь в неё, я наконец-то успокоился. Только в глубине души всё ещё звенел вопрос, смог бы я сам пойти таким путём.

Поздно ночью я смирился. Пусть я не знаю его причин, но всё равно отчаянно желаю помочь. Пусть это желание и ведёт меня дальше. С такими мыслями я и отправился спать.

***

Сон вернул меня в тот же город, а может, в его отражение. Снова я стоял на залитой закатным солнцем дорожке, бегущей через парк, опять всматривался в золотые пятна, в тёмные тени, лежащие на плитках.

– Ты настырный, странник, – раздался голос позади меня. – Какой ответ ты ищешь?

– Причину, – я не поворачивался, точно в этом таилось что-то важное.

– Если её нет?

– Должна быть, обязательно, – возразил я.

– Что ж… – ладони легли мне на плечи. – Станцуй, и я отвечу.

И тогда я развернулся, чтобы снова влиться в предложенный танец, чтобы опять скользить, кружиться, жить.

***

– Ты чертовски хорош в танце, – сказал он много позже. Солнце исчезло, мы замерли друг напротив друга в темноте. – Я отвечу, в чём причина. Я ищу себя.

– Но разве прежде ты не был собой? – удивился я.

– Не был, не так, – он засмеялся. – Когда найду… – он приблизился, я ощутил его дыхание, – мы станцуем ещё.

– Идёт, – и тут сон растворился, распался, рассыпался, оставив меня одного в темноте. Теперь внутри не шептались вопросы.

Я открыл глаза в предрассветном сумраке и долго лежал, глядя в потолок. Мой компас не двигался и не звенел, было легко представить, что его нет. Смог ли я жить дальше, если его нет?

Приложив ладонь к груди, я вдруг улыбнулся. Кажется, что-то становилось понятным, но никак не хотелось обращаться в слова.

***

– …Ты ищешь смысл, может, ты искатель?

– А ты привёл меня сюда, так, может, ты – Зовущий?

– Может, мы танец?

– Танец.

***

Так разве он утратил суть?..

Ответ свернулся на моих губах лёгким сливочным привкусом. Мягким солнечным поцелуем, едва заметной улыбкой.

Он знал.

========== 246. Чужие ловушки ==========

Неяркий солнечный свет ложится лоскутами, лучи сияют в росистой траве, в недвижимом воздухе царит аромат роз. Я не поворачиваю к ним головы, зная, что увижу тяжёлые, крупные и тугие бутоны, полные влаги, словно готовые разрыдаться.

Розы цвета свежей крови.

Утро тёплое, и всё же оставаться здесь, во влажной траве, холодно и, наверное, глупо. Но я не хочу подниматься. Так же, как не пожелал этого делать на закате. И пусть тело протестующе ноет от долгого лежания на жёсткой земле, я больше всего на свете в этот тихий утренний час, когда даже птицы ещё не до конца проснулись, мечтаю никуда не двигаться.

Ночная прохлада излечила саднящее сердце, и теперь пришёл покой, обманчивый, ядовитый покой. Отравленный цветок, чей аромат вскружил мне голову куда сильнее, чем густой и тяжёлый запах роз.

Войдя вчера в этот мир, я сначала был пленён красотой. Той самой, что манит и очаровывает, не даёт ни мгновения отдыха уставшему от сияния взгляду. А после подкрался на мягких лапах покой, и, повалившись в траву, я пролежал в ней до утра, забыв зов дорог, не замечая трепета компаса внутри.

Наверное, я устал? Может быть.

Ведь сердце по-прежнему бьётся, и дыхание не собирается прерваться. Однако я не нахожу в себе желания встать и сделать хотя бы шаг. Интересный способ справиться со странником, но даже эта мысль кажется мне слишком мимолётной, чтобы заострять на ней внимание.

– Что ты делаешь здесь?

Я вздрогнул. Этот голос! Не суметь сдержать усмешки. Неужели я всё-таки попался в ловушку?

– Дар речи потерял?

Он наклоняется надо мной и смотрит чересчур пристально для того, кто должен радоваться моему падению, неверному шагу или непродуманному ходу. В его лице сталкиваются сомнения с изумлением. Я чувствую чужое дыхание и уверен, что выгляжу глупо, вот так улыбаясь.

Он тоже усмехается.

– Ты сегодня… жалок? – он подбирает слово не вполне уверенно, словно на самом деле ищет, чем бы меня поддеть. Это не срабатывает, но я вздыхаю.

– Констатация факта? – уточняю, ожидая следующей насмешки.

– Ты провёл здесь всю ночь? – он хмурится. – Ты остался здесь на всю ночь!

Мне наверняка только чудится досада и злость.

Порыв утреннего ветра зацепляет аккуратно заправленную за его ухо прядь волос и бросает тяжёлый завиток цвета тёмного золота прямо мне в лицо, точно подарок. Аромат цветущих лип на мгновение стирает из памяти вульгарный запах роз. Он тут же заправляет прядь обратно.

В горле у меня расцветает комок, прохлада добралась до него, теперь каждое слово будет даваться с трудом. И как раз в этот момент он рывком поднимает меня. Я вижу, что небо на востоке расцвечено нежными красками, солнце поднялось совсем недавно, заря ещё не успела истаять. Как же мягок этот свет, как ядовит и приятен этот покой.

– Тебе нужно уходить отсюда, – говорит он встревоженно.

– Но ведь так ты получишь свой ключ, – вспоминаю я, зачем он столько бродит за мной.

– Ты невыносим иногда, – фыркает он и втягивает меня в так кстати открывающуюся дверь.

***

– Пойдём со мной, – говорит он, когда мы оказываемся на непримечательном перекрёстке.

– Куда? – внутри всё оживает, и дорога начинает петь, звать вперёд и скорее.

– Просто… пойдём? – за извечной маской проступает неуверенность, и я вынужден сказать:

– Не понимаю.

– От этого мира, – он оглянулся на дверь, откуда, вопреки всем известным мне законам, доносился аромат роз.

– Там было…

– Спокойно, да? – он качает головой. – Сколько странников растворилось в нём вот так. Но тебе я не позволю.

– Кто ты такой, чтобы не позволять? – удивляюсь я. – Ты хочешь вытащить из меня ключ, только и всего.

Он засмеялся и приблизился, сжимая мою ладонь.

– Я сказал – пойдём.

И мне ничего не оставалось, как только шагнуть в подвернувшуюся дверь следом.

***

Кажется, он привязался ко мне, и теперь стало не так-то просто считать его врагом. Впрочем, мы и прежде были лишь соперниками по игровой партии, а не врагами. Теперь же мне кажется, что он стал играть на моей стороне. Спросить прямо у меня не получается, мы бежим из мира в мир так быстро, словно он решил не отнимать ключ, а таскать с собой меня целиком.

Наконец мы всё же останавливаемся на цветущем лугу, и тогда только он успокоенно выдыхает.

– Здесь ему тебя не найти.

– А если дорога опять приведёт меня туда? – интересуюсь я лишь потому, что не вижу особенной разницы между этим и многими другими мирами.

– Тогда будет уже совершенно неважно, – отзывается он. – Зато теперь в тебе не осталось…

– Покоя? – я обращаюсь к себе и понимаю, что ядовитое растение, пробившееся сквозь мою грудь, исчезло, будто его и не было.

Ядовитый покой истаял.

Он опять улыбается, теперь уже без насмешки и без напряжения, без тревоги в глубине глаз, а затем толкает меня в грудь, и я падаю в очередную реальность.

Он уже делал так прежде, но на этот трюк я всегда попадаюсь.

Начинается новый тур игры.

***

Ночь укрывает меня плащом, я стою у реки. Влажный ветер пробирает до костей, пусть на самом деле не так уж и холодно. Внутри меня расцветают желания, хочется бежать, узнавать, видеть и чувствовать.

И я благодарен ему, пусть так и не понял, отчего же он пришёл, как оказался там.

– Он следил за тобой, – шепчет Осень, и тогда только я узнаю, что замер на ступеньках набережной родного мира.

– Зачем ему следить за мной? – но я и так уже знаю. Он ждал, что я попадусь в его ловушку.

– Ревниво, да? – усмехается Осень. – Тебе пора домой, на самом деле.

– Отчего?

– Там тебя ожидает подарок.

– Сегодня я особенно жалок и ведом чужими желаниями, – замечаю я, а Осень проводит холодными пальцами мне по щеке.

– Сегодня всё предсказуемо, да? И кто-то стоит на страже. Кто-то, кто не ты?

– Что-то вроде.

– Тогда подчинись сюжету, – мы дышим одним воздухом, её губы слишком близки к моим. – Иди домой.

И напротив остаётся только туман, однако я всё же послушно поднимаюсь от реки. Улицы принимают меня и выносят к дому гораздо быстрее, чем это должно быть возможно.

***

Тягучий и томный запах роз – я точно знал, что алых, кровавых и вульгарных – встретил меня в прихожей. Букет стоял в гостиной, но аромат пропитал собой все комнаты. Он пьянил, казался пряным и… напоминал о яде, разлившемся в вечернем воздухе.

Я вытащил ножницы и остриг все бутоны, разобрал их на лепестки, укладывая сушиться на кухне, там, где не достаёт солнечный свет.

– Чай? – когда он успел войти? Я вздыхаю и киваю ему на стул.

– Мне не вполне ясна твоя партия.

– Значит, первый ход правильный, – и мы улыбаемся друг другу, будто друзья. В воздухе между нами – аромат роз. И никакого яда.

– Ты спас меня.

– Не смей попадаться в чужие ловушки, слышишь?..

Вскипает чайник.

========== 247. Скажи это всем своим песням ==========

Пропитанный туманом город, дрожащие огни, тающие в тенях.

Я очнулся от этого сна и долго не мог найти себя, мне что-то чудилось в нём. Что-то очень важное и в то же время лишённое всяких очертаний, чего не бывает с важным. Точно отголосок услышанной истории, который тревожит только своей недосказанностью, потому что сюжет ещё не успел ни зацепить, ни раскрыться.

Сев на постели, я долго тёр лицо, но сновидческая реальность отпускала неохотно. Даже казалось, что на самом деле я всё ещё нахожусь в ней, внутри, а вовсе не выбрался наружу.

За окном царил солнечный и спокойный сентябрьский день. Ещё зелёные кроны только обзаводились первыми вкраплениями золота, цвели цветы, а небо выгибалось ярко и прекрасно. Я долго смотрел на отделённый от меня стеклом мир, и мне чудился в нём обман. В конце концов я решил выйти в сад, чтобы хотя бы так убедиться, где именно нахожусь и кем являюсь.

Захватив в кухне чашку чая, я выскользнул за дверь и замер на крыльце, щурясь от слишком яркого солнца. До калитки, отделяющей двор от садовой тени, было несколько шагов, но мне отчаянно не хотелось делать ни одного. Чувство неприятно меня поразило, и я пересилил себя.

Однако стоило мне приблизиться и открыть калитку, как чашка выскользнула из пальцев. Я смотрелся не в свой сад, а в ту темноту, в тот туман, что ждал меня во сне. Или же всё тут на самом деле оставалось лишь иллюзией, которой я опрометчиво верил.

Я вошёл в обманчивые объятия тумана, намереваясь отыскать выход из сна, раз уж пробуждение оказалось мне недоступным. История, подслушанная, промчавшаяся мимо, вдруг всколыхнулась внутри, и я… увидел.

***

В туманной ночи высветился круг бледного фонарного света, в котором жались друг к другу столики открытого кафе. Тьма, пропитанная влагой, совсем не мешала страннику, что сидел за одним из столиков. Чашка кофе дарила ночи пар, ускользающий призраком во мрак. Странник не пил, только смотрел куда-то внутрь самого себя, отдыхая от дорог, от путей, от миров.

Когда рядом с ним появилась девушка, почти девочка? Она точно соткалась из ниоткуда, смутно-белое платье, чёрные волосы – струящийся шёлк, сплетавшиеся с темнотой. Странник не сразу поднял на неё взгляд, узнал и не узнал одновременно. Глаза девочки тоже переполнялись мраком, как тёмной водой.

– Я нашла, – сказала она тихо и твёрдо.

Он заинтересованно склонил голову к плечу, и тогда она села напротив, заговорила, словно потекла река, а может, даже запела, и слова её песен звенели, неслись над пустыми улицами тёмного города.

Странник слушал. Он казался то очарованным, то скучающим, подавался вперёд или откидывался на спинку неудобного стула. Кофе остыл, ускользнул последний пар, в чашке разлился тот же мрак, что плавал в глубине глаз девочки. Она так и не убрала волосы с лица.

– Нашла, – повторила она позднее, много позже, но ночь казалась такой бесконечной, такой невозможной, что в ней было тщетно ждать рассвет.

Странник нахмурился.

– Сдаётся мне, что потеряла.

– Но…

– Мне нужно идти, ведь эта ночь – из-за тебя, – и он поднялся резко.

Вряд ли он хотел уходить, что-то в нём надорвалось, будто он ждал понимания, но вместо того получил холод. И когда она схватила его за руку, лицо его на миг исказилось мукой.

– В тебе только ненависть, ничего больше, – отрывисто прозвучал его голос. – Я должен идти прямо сейчас. Меня ждёт дверь.

– Твои дороги, твои поиски, твои двери… Что они значат для тебя?! – она не поднялась, не выпустила его пальцев, но смотрела так твёрдо, словно стала выше ростом. – Я искала тебя.

– Мы встретились впервые, – возразил он, вырвав ладонь.

– Я звала тебя.

– Ты меня и не знаешь.

Они всматривались друг в друга, и были чертовски похожи, и были невыносимо разными, а ночь текла мимо них и сквозь них, оседала каплями на чёрных, как лёгкий шёлк, волосах, рассыпалась бисером влаги по столешнице, тревожила спокойную гладь спрятавшейся в кофейной чашке тьмы.

С губ девочки сорвался полустон-полувздох, похожий на мелодию отзвучавшей песни. Как раз в этот момент странник солгал:

– Я никогда не любил тебя.

– И я никогда не любила тебя, – солгала она в ответ, не отрывая напряжённого взгляда от его лица. Странник засмеялся, отступил:

– Скажи это всем своим песням.

Она кинулась к нему, схватила за куртку, прижалась, не желая выпускать или в жажде задушить:

– Когда, когда ты собираешься уйти?!

Странник смотрел на неё, ничего не отвечая. Фонарный свет мерк, только белая чашка, полная мрака, ещё ярко выделялась в окружившей их темноте.

***

– Скажи это всем своим песням.

Я проснулся. История ускользала. Я знал, что странник допил своё кофе, что девочка отпустила его, что ночь в том городе так и не закончилась и не закончится никогда. Только вот всё это было не то, не тем, не таким.

Точно на самом деле я вспоминал, да так и не вспомнил до конца, искал, но не нашёл, увидел, но упустил.

В висках нарастала напряжённая боль.

***

Я забыл чашку кофе на столе в кабинете, а сам застыл у окна. Солнечный и тёплый сентябрьский день по капле утекал за горизонт. Мне чудилось, что вот-вот кто-то коснётся плеча, что я услышу отголосок мелодии, который приведёт меня к окончанию истории, но ничего не происходило.

Внутри меня всё ещё жил и дышал навсегда тёмный город, и я то и дело видел в лице странника собственные черты, только никак не мог понять, кто же тогда девочка, так упорно удерживавшая меня на грани.

Кто она, кто они, что за история осталась недосказанной?

Надрывная, печальная, пропитанная темнотой, зачем она поселилась внутри меня?

– Чтобы ты нашёл город, – произнесла Королева чаш, вышагнув из угла. Она взяла мою чашку и сделала глоток. – Чтобы ты стал странником из истории.

– И кто будет девочка?

– Увидишь, – пожала она плечами. – Ты разве не затем любишь бродить по дорогам, чтобы ввязываться непонятно во что?

– Почему…

– Почему песни? – и она засмеялась. – Это ключ, а замок ты пока не нашёл. Но ты так любишь поиски… может, ты не хочешь находить?

Мне нечего было на это ответить, я никогда не размышлял об этом.

Королева чаш подошла ближе, всмотрелась в моё лицо, щурясь, потому что косые лучи закатного света падали ей на лицо.

– Твоя ночь ждёт тебя.

– А вот я её нет.

Она засмеялась, коснулась моей щеки пальцами и отступила.

– Ищи, странник, ищи.

Глаза её были полны черноты, тёмной воды, мрака ночи, навечно замершей над городом, в котором тёк туман и звучали песни.

========== 248. Их было пятеро. Мы увидимся вновь ==========

Их было пятеро.

Они вошли в город с рассветом, прошлись по пустым улицам, словно знали их издавна, и остановились на площади. Их облик показался всем, кто их увидел, странным и даже пугающим. Здесь никогда не встречали таких доспехов и мечей, никогда не видели боевого посоха мага, никогда не признавали коротко остриженных волос. Город не знал войны, он процветал, в нём ценили искусства, ремесло, торговлю. Здесь было так много мудрецов, так много художников, поэтов, писателей… Покой города хранил небольшой гарнизон стражи, и, надо сказать, работы там было немного.

Пятеро чужаков, выглядевших столь дико, столь агрессивно, быстро собрали толпу. Любопытствующие и недоумевающие жители города смотрели на то, как пятеро расселись прямо на земле в боевой медитации.

Пятеро знали то, чего не знал ни один мудрец вольного города.

Пробыв в полной неподвижности несколько часов, пятеро поднялись синхронно, так же синхронно обнажили оружие. Пробежали солнечные блики по лезвиям, заискрился тяжёлый кристалл, увенчивающий посох боевого мага.

Толпа, никогда не знавшая насилия, почувствовала такой страх впервые. Околдованные им, люди только и сумели, что податься на пару шагов назад. Они не могли ни вздохнуть, ни вскрикнуть, ни позвать стражу, которая, впрочем, вряд ли бы справилась с теми, кто пришёл из земель, знавших вкус настоящей битвы.

Пятеро замерли в боевых стойках. Они словно и не видели никого вокруг.

Налетел порыв ветра, и всякому в толпе стало так жутко, что они отступили ещё на шаг. Вокруг пятерых образовалось достаточно места, как если бы они собирались танцевать, а остальные хотели бы посмотреть на это.

– Время, – сказала единственная из пятерых девушка. Боевой маг.

– Веди, – кивнул ей воин с двуручным мечом.

И вдруг мир раскололся, раскололось, раскрылось небо. Трещина пронзила сердце площади, но была она трещиной между мирами. Грани расползлись, обнажая изнанку. Пятеро не дрогнули, а синхронно шагнули вперёд. Ещё несколько минут болезненно пульсирующая трещина, рана реальности не закрывалась, внушая ужас всем, кто её видел, а затем вдруг исчезла.

– Что это было? – понеслись разговоры в толпе.

– Кто это был? – спрашивали люди друг у друга.

– Куда они ушли? – говорили они, не находя никаких ответов.

Молчали мудрецы. Не знали, что случилось, художники, музыканты, писатели. Долго на площадь опасались заходить, ещё дольше – пересекать её, будто бы трещина могла вернуться.

***

Отложив письмо с недописанной историей, я устало потёр глаза. Сказочник, приславший мне послание, спрашивал, откуда могла прилететь такая сказка. Поначалу мне ничего не вспоминалось, ничего не приходило в голову. Однако стоило только отодвинуть листок, и память ко мне вернулась.

Я видел этих пятерых, знал, как зовут девушку-мага.

И знал, что они делали в городе, лежавшем так близко к перекрёстку миров.

***

Маг замерла на краю, сделав остальным знак не высовываться. Она пригнулась к скальному выступу и рассматривала, как из тьмы образуются одно за другим рослые и неприятные на вид существа.

– Эти скоро нападут, – прошептала она, и каждый из её пятёрки услышал.

– Готовы, – ответил за всех мечник с двуручником.

– Портал ещё не до конца закрылся, – напомнил удерживающий два клинка.

– Мы успеем, – маг сделала шаг вперёд. – Мы всегда успеваем…

***

Воспоминание точно подёрнулось пеплом и померкло, как угасают угли костра.

Энэйя. Эсэн. Ларн…

Я помнил имена, я не думал встретить истории про них. И… если они стали историей, сказкой, то… значило ли это, что у миров больше нет защитников?

Их было пятеро, я встретил их на перекрёстке, когда тьма пыталась пожрать один из миров, слишком светлый и чистый, чтобы он мог сам за себя постоять. Энэйя не медлила и не проигрывала. Она отстояла тот мир и, когда пожимала мне руку, сказала:

«Мы увидимся вновь».

Но мы больше не встречались.

Многие странники знали их лично, каждого из пяти. Многие открывали им двери, провожали взглядами, касались плеч, когда Энэйя вела пятёрку в очередной неравный бой. Казалось, в ней спит божественная сила, и нельзя было даже предположить, что однажды миры и дороги отвергнут их, предадут, позволят погибнуть в лапах теней.

***

Я писал письмо короткими отрывистыми фразами. Сказочник получил бы его уже завтра, из рук утреннего ветра, но мне отчего-то казалось, что отсылать его не следует. Будто тогда сама собой встанет точка там, где её не должно было оказаться.

Их было пятеро. И не хотелось, чтобы сказочник знал их лучше.

Только что я сам мог рассказать, если видел лишь однажды синие до пронзительного глаза Энэйи? Если только раз слышал её голос? Если только однажды почувствовал, как она на самом деле сильна…

В глубине души нарастала тревога, и я скомкал бумагу. Нет, не время для писем, не час для историй. Мне пора было в путь.

***

Я появился у сказочника уже через несколько минут. Дорога любила меня и покорилась моему желанию.

– О, я не знаю, откуда она пришла, – пожал плечами сказочник, услышав вопрос. – Говоришь, они существуют?

– Да, так и есть, – я оглянулся на тонущий в солнечном свете сад. Мир сказочника они тоже некогда защитили.

– Но раньше со мной такого не случалось.

– Именно.

Он всё понял и побледнел, а затем отступил в тень, точно испугался меня.

– Я ни при чём!

– Сказочника в таком не обвинить, – я провёл ладонью по лицу. – Что ж, у меня нет никаких зацепок.

– А город?

– Город…

И я обратился к дороге, чтобы найти тот самый, что упоминался в сказке. Таких ведь было немного.

***

Мир открылся передо мной в предрассветный час. Я прошёл по улицам к площади, но там не было никого – ни прохожих, ни порталов. Город спал, ему незачем было пробуждаться так рано.

Я заметил только хрупкую девчонку, что жалась к колоннам красивого храма.

– Эй, странник, – сказала она.

– Ты знаешь, кто я, – удивление выплеснулось само собой.

– Ты кого-то ищешь, – она дёрнула плечом. – Не пятерых ли?

– А что ты знаешь про них?

– Я видела, как они приходили. Это было страшно. Зачем они приходили? Они оставили рану мира.

– Портал ещё здесь, – я оглянулся на площадь. – Отчего же я не…

– Потому что она… она во мне, – и девочка шагнула вперёд. – Мудрецы говорили, что… это не исправить.

Я увидел портал. Кровавой трещиной бегущий от подбородка за лиф белого платья.

– Это можно исправить, – я коснулся пульсирующей отметины. – Когда я пройду.

Она кивнула и зажмурилась, ожидая боли. Я не мог гарантировать, что той не возникнет, но передо мной стояла дверь, которая ждала, что я поверну ручку. Мне требовалось войти.

В тот миг, когда солнечный луч прорезал воздух площади, я шагнул сквозь портал, а тот захлопнулся за мной, чтобы больше уже не беспокоить случайного носителя.

***

Их было пятеро. И я собирался их отыскать.

========== 249. Их было пятеро. Улыбка ==========

Миры смешивались и снова распадались цветными облаками, расплывались, рассыпались осколками, хрустели под тяжестью моих шагов. Я шёл от грани к грани, переходил из тени в тень, пересекал неожиданно яркие лучи света, но где бы ни оказывался, не находил и следа пятерых.

Однако мне слышался звук, одинокое дрожание струны, слишком тонкой, чтобы потеряться в тишине. Колебания то нарастали, то почти затихали, и вскоре я старался нащупать такой путь, где они становились бы громче, и громче, и громче… Потому что так болезненно тонко могла звучать только магия.

Только магия Энэйи.

Я старался не думать о том, что пятерым может требоваться вовсе не помощь странника, что они могли столкнуться с чернотой пустоты, которая была им не под силу. Мне приходилось спешить, и реальности проносились мимо со всё большей скоростью.

Портал за порталом, дверь за дверью мой путь обретал чёткость, компас поймал верное направление, я почти досказал про себя сказку о пятерых, и она удалась мне. Я верил в это. Или знал это.

Или чувствовал в каждом промелькнувшем блике.

***

Новый мир – серая пустошь, гнетущее тёмное небо нависло угрожающе низко. Хотелось втянуть голову в плечи и скорее пронестись к новой двери, но я задержался, остановился среди скал.

Где-то трепетала струна, и компас откликался камертоном.

Закрыв глаза, я сделал несколько шагов, и вдруг звук – или то всё же было напряжение? – стал ярче.

Они были здесь.

***

Серая пустошь прерывалась, разрубалась надвое оврагом, расщелиной чудовищной ширины, на дне которой змеилась полумёртвая иссыхающая река. Обмельчавшее русло выпирало илистыми дюнами, грязная вода едва бежала, облизывая тёмные камни. За рекой, внезапно разрушая сложившийся образ отсутствия всякой жизни, возвышались сухие стебли тростника, устало опустившие ветви деревья.

Я спустился по едва заметной тропе и остановился у воды, напряжённо вслушиваясь в себя. Мир вокруг не давал ответов, точно был затянут туманом, но на самом деле ничто не мешало мне рассматривать его. Серое и густое небо, пусть и опустившееся столь низко, не скрадывало света. Ни капли.

Или в этом и крылся какой-то обман? Что за ловушка таилась здесь, в неё ли поймались пятеро, или для меня реальность приготовила новые силки?

Тишина вокруг соперничала с нарастающим внутри меня звоном. Он стал дисгармоничным, обратился стоном и криком, вибрацией, которую невозможно было стерпеть. Хотелось убежать. Оставленная позади дверь умоляла об этом.

Я прыгнул на выступающий в центре потока камень, на ещё один и ещё. Не так-то просто оказалось перебираться через реку, пусть она и напоминала ручей, бессильно сражающийся с подступающей пустыней.

Раздвинув тростник, я прошёл к деревьям, огибающим пустое пространство, возможно, некогда бывшее лугом. Посреди возвышалась каменная глыба, пусть и вовсе не похожая на алтарь, но всё же им являвшаяся.

Шаманский нож откликнулся, вырисовываясь в пальцах, и я не стал ему препятствовать, хотя если уж пятеро не сумели с чем-то совладать, зря стоило рассчитывать на собственные умения.

Может, стоило покинуть этот мир поскорее, но мне требовалось узнать, что же на самом деле тут случилось, что произошло и почему.

***

Когда я подошёл к камню достаточно близко, всё внутри меня стихло. Исчезли зов дороги, песня внутреннего камертона, настойчивый трепет чужой магии. Всё словно погрузилось в молчание, и эта тишь, затопившая меня, показалась глухотой, чудовищной и жуткой. Даже шаманский клинок истаял дымом прямо в пальцах.

Я не отступил, опустил ладони на серую поверхность, точно старался нащупать ключ, или пульс, или ответ. Камень вибрировал – едва заметно.

Его можно было открыть.

Мысль стёрлась взявшей за горло тишью.

***

Сущность странника – путешествие, его сила – в возможности пересекать грани миров, открывая двери. Иногда всё становилось ими, а порой трудно было найти хоть одну.

Когда я стал носить дверь и ключ в себе, я понял, каким был, намного лучше. И всё же что-то ускользало.

Странникам были даны разные силы, но с кем они могли бы сразиться? Кого они могли бы победить? Обычно странники ускользали, прятались в иных реальностях, открывали миры для себя и других. Если в этом крылось спасение, то странники спасали. Но… если нет?

Тогда они ничем не могли помочь.

К этому приходилось долго привыкать. Но я – привык.

Мог ли я теперь стать спасением?

***

Камень дрожал, а я по-прежнему ровным счётом ничего не слышал. Отчаянная тишина поглощала меня самого, словно нашла ко мне подход и проникла в жажде уничтожить. И я не мог вырваться из этого круга, не мог с ней справиться. Как… не смогли и другие?

Мне бы отпрянуть от камня, заключившего в себе пятерых, но не хватало сил сделать шаг. И должен ли я вообще сопротивляться, ведь разве не пустота и тишина ждёт в итоге каждого?

На сознание наползал липкий туман, только дорога под ногами пока ощущалась, хотя я точно повис без направления и пространства. Серый этот мир был пуст, был ещё одним воплощением пустоты, наверное… это нас и сгубило?

Я засмеялся – и не услышал свой смех.

***

Может быть, нужно открыть дверь?

***

Я стал камнем, безмолвным и серым, растворился в нём. Вот только и это не сумело пожрать суть странника, желание рассекать грани миров, жажду перехода из реальности в реальность.

Мне не нужно было рвануться, мне не требовалось раскрыться. Я представил дверь, как могут все странники. Я коснулся округлой ручки, которая отчего-то отливала латунью, солнечным бликом, заключённым в сферу металла…

Открыть дверь – это было так естественно для странника.