Текст книги "365 сказок (СИ)"

Автор книги: RavenTores

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 59 страниц)

– Хочешь ли ты стать с ним одним целым? – спросил вдруг девушку её спаситель.

– А разве это возможно?

– Дороги назад не будет, – в голосе его была печаль. – Но я могу обещать тебе это.

– Мне уже всё равно, я не могу жить без его любви и не могу разлюбить, – отвечала девушка.

– Будь по-твоему.

Он поднялся и заставил и девушку встать, а сам из-за пазухи вытащил мешочек искристой звёздной пыли. Некоторое время он ещё смотрел в глаза навеки влюблённой, а затем осыпал её блеском и светом с головы до ног. Последний раз коснулся он её волос, убирая прядь со лба, а затем хлопнул в ладоши.

Свершилась магия, в руках он теперь держал скрипку невероятной красоты. Точёная форма, лак, сияющий в звёздном свете… Звёздочка удивилась, что инструмент может оказаться настолько восхитительным и чудесным.

Юноша устроил скрипку на плече, коснулся струн смычком, и мягкая мелодия заставила плакать даже Звёздочку. В этих тихих звуках была и Любовь, и Смерть, и Вечность, и Зов.

Он играл до самого рассвета.

День – не время для звёзд, но любопытство заставило Звёздочку не спать, а присматриваться к городу весь день напролёт. На площадь, в час, когда летний зной переполнил чашу дня, вышел юноша с прекрасной скрипкой. Он заиграл, и тут же вокруг собралась толпа. Мелодия заставляла и плакать, и смеяться, она заставляла забыть обо всё и вспомнить о главном. И все слушали, почти не дыша, и в краткие паузы от души хлопали в ладоши.

Однако спустя какой-то час из толпы вышел мужчина. Он был одет в чёрное, а красивое, но гордое лицо показалось Звёздочке слишком отчуждённым. В глазах же его и вовсе пролегла ночь.

– Сколько хочешь за свою скрипку?

– Мне ничего не нужно, я уступлю тебе инструмент, – отозвался юноша. – Но только у меня есть условие.

– Какое же?

– Сыграй на ней прямо сейчас.

– Разве это условие? – пожал плечами мужчина.

Скрипка оказалась в его руках и застонала, едва он коснулся струн смычком.

Он заиграл что-то невесомо-лёгкое, танцевальное, и никто не мог устоять, все пустились в пляс, слишком уж волшебно пела скрипка в его руках. Так удивительно играл он, так отзывалась ему скрипка, что Звёздочка не удержалась и запела с ней вместе – о Любви, о Смерти, о Вечности…

До вечерней зари играл музыкант, не останавливаясь, не прерываясь ни на мгновение. И по щекам его текли слёзы утраченной любви.

Оставшись в одиночестве на площади после заката, музыкант сказал:

– Я узнал тебя и полюбил. Но уже слишком поздно.

И вышел вперёд тот, кто сотворил скрипку.

– Я могу дать тебе дорогу и цель, и если сумеешь пройти до конца – быть вам вместе ещё одну вечность.

Музыкант молчал слишком долго.

– Что ж, я готов, – согласился он в тот момент, когда Звёздочка уже решила, что он откажет.

– Всюду, где ты пройдёшь, будет просыпаться Любовь – чистое и взаимное чувство, которое подарит счастье людям этого мира, людям других реальностей. Ты будешь идти, даря его, пока кто-нибудь наконец не заметит, что и сам ты влюблён.

Творец скрипки тут же отступил в тень и… исчез, будто рассыпался звёздной пылью.

Музыкант же вздохнул и мягко погладил скрипку.

– Да будет так…

***

Закончилась история, молчали звёзды. Только мелодия скрипки лилась, звенела, рассказывая о Любви, о Смерти, о Вечности… О музыканте и девушке.

========== 088. Суть странника ==========

Протяжные птичьи вскрики, похожие на плач, на прощание, на судорожный вздох разорвали небо. Было темно, рассвет едва тлел в тумане, солнце ещё не проснулось, и в такой тишине, в такой гулкости звук раздался подобно набату.

Небо вспорол птичий клин, и я смотрел на это, а в душе что-то замирало и рвалось, рвалось и рассыпалось, будто бы и я должен был подняться этим утром в небо, но снова утратил крылья, а может, способность оборачиваться птицей.

Когда всё стихло, заря разгорелась, заболоченная пустошь, где то здесь, то там стояли обманчиво спокойные озерца, постепенно наполнялась дневным гомоном и копошением.

Моя тропа прыгала козой с кочки на кочку, иногда теряясь в зарослях рогоза, осоки и ещё каких-то мне неизвестных трав. Поправив рюкзак, я двинулся по ней, ни о чём особенно не задумываясь. Оказавшись в этом мире случайно, я уже несколько дней искал путь прочь, но мне не везло.

Тут не работала магия, не действовали уловки странников, оставалось только брести туда, куда звал внутренний компас, и ждать двери, которая всё равно должна была открыться.

Впрочем, я не особенно горевал. Тут стояла тёплая осень, богатая на запахи, влагу и солнечный свет разом. Я наслаждался каждой секундой, хоть и не останавливался дольше, чем на пару часов – дверь ждала где-то далеко впереди, открывалась лишь в определённый час, и я хотел успеть.

Мне почти не хотелось спать. Даже останавливаясь на отдых, я не засыпал, а лишь впадал в странное созерцательное настроение, лишь вслушивался в мир вокруг и скользил по грани дремоты. Вероятнее всего, причина была в том, что странник, бегущий между мирами, сумел бы выбраться и через сон, а эта реальность была ревнива к своим границам и не позволяла обмануть себя вот так просто.

От такого бессонного путешествия я, пожалуй, не так уж уставал. Разве что, ноги гудели, но разум оставался чистым и острым. Вот только мне не о чем было размышлять. Загадки и тайны оставили меня.

***

…Прямо из-под ног выпрыгнула жаба и плюхнулась в центр округлого озерца. По воде поплыли круги, разбившие голубое отражение с очертаниями облаков. Я улыбнулся и двинулся дальше, осторожно огибая этот омут. Следы мои мгновенно заполняла вода, и оставаться надолго, рассматривая обитателей болотца, было небезопасно. Топь приманивала, уговаривала прилечь, но тогда бы уж точно вцепилась и больше не отпустила бы, будь я даже трижды странник.

Когда солнце поднялось достаточно высоко, тропа под моими ногами стала словно бы крепче, а блестящие, как будто стекло, озёра попадались уже заметно реже. А вскоре меня обступил кустарник, после – и деревья. Я вошёл в прозрачную, светящуюся насквозь рощицу, листва которой была ещё насыщенно-зелёной, точно на самом деле осень не подкрадывалась к ней на мягких лапах.

Выбрав местечко между корней, я остановился отдохнуть, но не стал разводить костра. Мир дышал вокруг меня, жил, а я точно начал выпадать из него, утекать или растворяться. Впрочем, если вслушаться в самого в себя, можно было смело сказать, что дверь уже совсем близко. Быть может, где-то за рощей, там наверняка раскинется широкое поле или же вздыбится гряда холмов.

Прикрыв глаза, я прислушался к ветру, пробегавшему по кронам, к птичьим крикам – уже не тем, утренним, а обычному гомону. Прислушался и… разобрал, что рядом со мной есть кто-то ещё, столь же иной, столь же неподходящий этой реальности, как я сам.

Странно было это именно услышать, потому что на самом деле это ощущение не было звуком.

Не открывая глаз, я мысленно потянулся к тому, кто блуждал здесь со мной, и почти сразу почувствовал отклик.

«Кто ты? – вопрошал иной путник. – Как давно ты здесь?»

«Странник, ищу свой выход».

«И можешь найти?»

Я удивился этому вопросу и ответил не сразу: «Думаю, что могу».

«Жди».

Слово рассыпалось внутри меня, как песок выскальзывает из ладони. Теперь мир был соткан только из привычного шуршания да птичьего гомона. Но очень скоро я разобрал и шаги.

Раздвигая ветви кустарника, ко мне приближался крепкий мужчина. Он прятался от солнца под капюшоном, казался истрепавшимся, точно ветры дорог не были к нему благосклонны. Обнаружив меня, он встал рядом и некоторое время молчал.

– Почему ты уверен?

Мне оставалось только приложить ладонь к груди. Понятный каждому страннику жест.

– О… – он сел и на мгновение спрятал лицо в ладонях. – Я потерял свой внутренний компас.

– Как такое возможно? – нахмурившись, я вгляделся в него, но не увидел ничего, что помогло бы мне разобраться.

– Был слишком беспечен?.. – словно спросил он. – Его вырвали вместе с сердцем.

И тут он развязал рубашку, обнажая грудь, где змеился уродливый шрам.

– Местные колдуны могут и не такое…

– Но здесь ведь нет магии? – удивился я.

– Есть, просто не наша, – он отмахнулся. – Быть может, если я выберусь…

Он усмехнулся, не продолжая. В нём не было никакой надежды.

– Пойдём, – тут уж я не выдержал и встал. – Пойдём, дверь не так далеко, чтобы мы не смогли добраться туда сегодня к вечеру.

Теперь я торопился, меня подгоняло настойчивое желание понять нового попутчика, но отчего-то я был уверен, что здесь, в этой сквозящей солнцем осени он не станет говорить. Нужно скорее, скорее увести его туда, где ему будет легче поведать о своём горе.

***

…Мы добрались к двери на закате. Очертания её уже вырисовывались, и я даже знал, что сумею её открыть. Мой попутчик изумлённо вздохнул.

– Ты всё же вывел меня.

– Скажешь это, когда перешагнёшь порог, – предложил я и рванул дверь на себя, соединяя два мира. В дверном проёме клубилась звёздная мгла. – Иди первым.

Он послушался, смело шагнул, переносясь, исчезая в круговороте, но я не успел двинуться за ним: кто-то удержал меня за плечи.

– Не так быстро.

Голос был холоден и словно водянист. Обернувшись, я увидел мужчину в чёрном, он смотрел на меня, прищурившись.

– Ты выпустил нашего пленника, значит, готов заменить его собой.

– Никто не смеет задерживать странников против их воли. Таков закон всех миров, – возразил я.

– Но он не был странником, он утратил это, – усмехнулся тот в ответ.

– Если бы утратил, не шагнул бы через дверь.

– Дверь?

– Разве ты её не видишь? – теперь я не смог скрыть улыбки. – Так это и работает. Ты – не странник. Тебе не перешагнуть.

Он замешкался и отпустил меня. В тот же миг я ступил на порог. В любую секунду мне достаточно было бы упасть, чтобы оказаться в другой реальности.

– Значит, мы ошибались. Значит, его сердце, – и он дёрнул с шеи кулон, хрустальный шарик, в котором что-то сияло, – не ключ к его способности?

– Странником нужно родиться, – кивнул я. Мне хотелось бы схватить кулон и бежать, но внутри что-то более мудрое убеждало, что это ни к чему.

Тогда я просто наклонился назад, и кружение других миров захватило меня, заволокло, вырвало из лап осеннего вечера.

***

…Я упал на мягкий мох, пахнуло влажной землёй. Лес обступал со всех сторон. Неподалёку потрескивало пламя костра, металось яркой звёздочкой.

– Вырвался? – мой давешний спутник оказался рядом и помог мне подняться.

– Повидался с твоим сердцем, – хмыкнул я.

Он помрачнел.

– Как мне теперь получить его назад, кто я теперь?..

– Странник, – я похлопал его по плечу. – Это у тебя невозможно отобрать.

– Отчего ты так уверен?

– Ну ты ведь увидел дверь…

***

…Мы сидели у костра. Над нами шуршал кронами лес. Откуда-то доносились протяжные птичьи крики. Разговор замер, застыл, обернулся пеплом, но нам не нужны были слова.

А потом он вдруг произнёс, разбивая молчание:

– Я чувствую. Я… оно… вернулось?

– Не знаю, что они забрали, но суть странника отобрать невозможно, – повторил я в который уж раз.

– Невозможно.

И снова пронёсся, распарывая небо, протяжный крик улетающих птиц.

========== 089. Сомнение ==========

– И всё же как ты не устаёшь бесконечно путешествовать? – спросила она, задумчиво рассматривая меня сквозь бокал, в котором плескалось сияющее золотистое, будто созданное из солнечного света вино.

– Это ведь моя суть, – пожал я плечами в ответ. Странно было видеть её такой. Королева чаш изменилась, а я не понимал причины.

– Ты никогда не хотел иного?..

Прежде чем дать ответ, я задумался, но сколько ни искал внутри себя ростки сомнений, сколько ни пытался найти отказ от того, что имею – ничего такого не было.

– Никогда.

Слово, хоть и было произнесено тихо, зарокотало отдалённым громом.

***

Терпкий запах трав, их мягкость и шелест… Я поднялся, с трудом понимая, как оказался именно здесь. Ещё минуту назад на меня смотрела Королева чаш, а теперь вокруг расстилалась пустошь, травяное море, которое ходило волнами под ласковыми ладонями ветра.

Солнце недавно село, на западе ещё золотилась полоска, больше похожая на ожог, сумерки были пронизаны свежестью, звучали сверчками, точно тут был август.

Неподалёку стоял городок. Отсюда мне были видны причудливые здания и острые крыши, но идти туда я не хотел, как и ступать на дорогу, мне гораздо ближе были и пустошь, и травы.

В противоположной стороне начинался лес, но он был столь далёк, что, пожалуй, и за всю ночь я вряд ли бы добрался туда. Это была лишь тёмная – более тёмная – черта на горизонте.

Равнина, полная травы, дышала летом и ушедшим отдыхать солнцем.

Впрочем, можно и вовсе никуда не идти, можно остаться здесь до самого рассвета, чтобы разобраться, когда Королева чаш отправила меня сюда, откуда она взяла такие силы и зачем сделала это.

Я сидел на траве, слушал сверчков, смотрел на звёзды, ответы не находились, но и без них было хорошо, даже слишком хорошо. Так хорошо…

Я усмехнулся и произнёс это вслух:

– Так хорошо, что я бы остался, не будь я странником. Видишь, не работает.

***

Королева чаш смотрела на меня сквозь стекло наполовину опустевшего бокала.

– Ты раскусил меня слишком быстро, потому такой ответ я принять не могу.

– А зачем тебе вообще какой-либо ответ? – устроившись в кресле, я мельком пожалел, что не нахожусь среди трав. Впрочем, и собственная гостиная мне нравилась, и скоро я забыл об этой мимолётной тоске.

– Вдруг странник – не твоё призвание?

***

Мне никогда не приходилось сомневаться.

Когда гостиная опустела, Королева чаш растворилась в вечерней мгле, я долго ещё сидел у камина. Живой огонь шептал что-то, но я не разбирал слов.

Возможно, сомнение – это почти приключение. Это почти путешествие, путь по грани между неким «Да» и совершенным «Нет». И, может, то, с какой радостью я позволил себе его, меня и определяло. Может быть, это и говорило о моём призвании больше всего. Но я позволил себе не смотреть со стороны, а погрузиться полностью.

И вместе со сном я перешёл в иное пространство, в реальность, где…

***

Первое, что я услышал, – как шумит море. Мерный и приятный звук, плеск о камни, шелест отбегающей, чтобы кинуться на берег снова, волны. Я открыл глаза одновременно с осознанием, что всё тело ломит от неудобной позы, ноги и руки затекли, теперь в них снопами взрывались искры, обжигая иголками.

Я сел и принялся растирать колени и голени, и только после того огляделся. Надо мной шелестела тростником ветхая крыша беседки, сквозь жерди стен проглядывал утренний пляж. Солнце наверняка только-только встало, по песку тянулись длинные тени, больше похожие на не успевшую сбежать ночь.

Море было мне незнакомо.

Выбравшись наружу, я – босой – пошёл по песку к воде. Волна обожгла ступни холодом, но от такого приветствия внутри разлилось удивительное ощущение, и я постоял ещё, пока не понял, что ноги скоро потеряют чувствительность.

Почему я остался босым? Как так вышло? В беседке не нашлось обуви.

…Пляж оказался пустынным и за полосой песка поднимались почти неприступные скалы. Кто и почему разместил здесь беседку, если не было возможности спуститься сюда? Или, быть может, кто-то приходил сюда с моря?

Я бродил по песку, не испытывая ни голода, ни жажды, а солнце поднималось выше. Море шептало и пело мне. И, наверное, в те часы я совсем ни о чём не думал. Ничего не предполагал, ничего не желал.

Быть может, не желал даже странствовать.

Странное состояние сознания, почти дремота, полный покой, очень близкий к пустоте, но… не она.

***

Когда всё сменилось, я не заметил, но понял зато, что нахожусь в сновидении. Угадал его наконец, пусть оно и оказалось столь реальным. Теперь я уже стоял среди сада, переполненного ароматами цветов и красками пёстрой весны.

Если море успокоило меня, то сад – вовсе нет. Мне захотелось в тот же миг покинуть его, внутри вскипело желание идти. Идти прочь, сколько хватит сил.

Тогда я вспомнил, что странник.

Хотелось бы позволить себе ещё посомневаться, но передо мной возникла дверь, и я шагнул за порог, не раздумывая. Шагнул в темноту, пахнущую озоном, во мрак, где что-то таилось, назревало, тлело.

Но, конечно, проснулся, хоть это было вовсе не тем, чего мне хотелось.

Надо мной склонилась Королева чаш. Я задремал в кресле у камина, а она вернулась, пока я спал.

***

– Ничего не могу сделать, – говорила она позже. – Хоть мне и странно, что может быть такое… такое… призвание? Что-то единое? Что-то, что ты не в силах изменить?.. Не знаю даже, как точнее это обозначить.

– Не играй со мной больше, – улыбнулся я в ответ. – От этого устаёшь.

– Не верю.

Мы засмеялись вместе, а потом молчали, затем – снова смеялись.

Ночь текла мимо, стучала в окна плавниками, проносилась бликами звёзд и осколками фонарей. Мне было спокойно, точно то утреннее море, что я увидел во сне, осталось глубоко внутри меня. Осталось мной, как бы странно это ни было.

Море… оно ведь вечно находится в движении. Я осознал позже и опять улыбнулся.

– На самом деле, – Королева чаш замерла на границе света и тени, – на самом деле мне нужен был воин.

– Зачем тебе воин? – удивился я.

– Мне нужен победитель, – поправилась она задумчиво. – Кто-то, кто возьмёт в руки меч.

– Я найду тебе воина в одном из странствий.

– Да, ведь сам ты не… Ты не будешь воевать, – она почти разочарованно вздохнула. – Хотя получилось бы хорошо.

– Может быть.

Распрощавшись, мы разлучились – уходящая ночь унесла её, а я остался в ладонях утра. И с новой мыслью – отыскать воина. Забавно, как путешествия связаны с поисками. Так может, я не странник, а ищущий?

Это меня позабавило, но ответ я уже получил, знал его и потому больше не поддался желанию прогуляться по грани между удивлённым «Нет» и сокрушительным «Да». Никакой другой ответ мне был не нужен.

Я знал свою суть.

И внутри меня плескалось напоённое утром море.

========== 090. Пустота и Господин С. ==========

Одна реальность рассыпалась осколками, и я оказался среди другой. Здесь всё было почти так же и в то же время совсем не так. Я и себя чувствовал расколотым, хотя, быть может, был только осколком.

Вдохнув глубже, я почувствовал, как новый воздух распарывает меня изнутри. Навалилась темнота, и тело будто перестало существовать. А потом исчезло совершенно всё.

***

Проснувшись, я сел на постели, потёр ладонями лицо, стараясь прийти в себя. Сны всё ещё корчились в углах комнаты, странные, болезненные, похожие на клочки серого тумана.

За окном лишь начинало светать, около шести утра, но спать дольше не имело смысла. За эту ночь я умер больше семи раз и снова переживать это чувство не хотел.

Ещё вчера из колоды Таро мне улыбнулся Господин Смерть, вот только откуда было знать, что он намеревался вмешаться и в мои сновидения.

Заваривая кофе, я почти ни о чём не думал, только скользил по грани между дремотой и бодростью. В голове звенела тишина, а дом разговаривал со мной – поскрипывал, постукивал, звенел и шипел.

В городе тоже начиналось бурление, шевеление и всякая жизнь. Раскричались грачи, хрипло ворковали голуби, где-то истошно лаяла собака, шуршали шины… Но я словно терялся во внутренней тишине и ничего не чувствовал более.

***

Я тонул, точно зная, что в этом месте нет ни глотка воздуха, только вода. Стремиться наверх, или вниз, или вбок было бесполезно, здесь не осталось никаких направлений, не было дна, не было ничего.

Я знал, но продолжал куда-то стремиться, пока сознание не померкло.

***

Отмахнувшись от липкого воспоминания, я с неудовольствием посмотрел на чашку. Чай остыл, а я так и не разобрался в себе. Более того, даже как будто и не начал. Солнце уже робко заглядывало в окна.

– Быть может, ты просто зайдёшь на чай? – спросил я громко, и в дверь тотчас постучали.

***

Мы сидели друг напротив друга. Господин Смерть выбрал чёрный чай с долькой лимона и пил его столь вдумчиво, что этим можно было любоваться. Я чего-то ждал, полный усталости настолько, что она могла бы плескать через край.

– Знаю, ты думаешь, что можно было обойтись без… этого, – он усмехнулся.

– Разве нет? – глянув на него искоса, я помешал чай ложечкой, хотя не сыпал себе сахар.

– Нет на самом деле, – Господин Смерть поднялся, проскользил по кухне. Он ставил чайник и мыл заварник под резко бьющей струёй, а я даже не мог понять – нормально это или же мы перешли новую грань абсурдности.

– Почему же нет?

– Мне нужна причина для прибытия. Умирать тебе рано, вот и…

– Вот и?

– Вот и приходится сначала насылать тебе кошмары, потом их ловить, – он хмыкнул и выудил из кармана миниатюрную клетку с тёмными тварьками, похожими на летучих мышей. – Разве не прекрасны?

– С каких пор ты насылаешь кошмары?

– Нет, я взял их попользоваться. Ты сам понимаешь, у кого…

Пожав плечами, я присмотрелся к тварькам, но не узнал в них своих видений.

– Думал, что не боюсь смерти…

– И не боишься, твой страх, пожалуй, пустота. Но с ней лучше не шутить даже во сне, – он снял чайник с огня и залил кипяток в заварник, действуя так легко, словно всегда этим и занимался.

– Ладно, тогда что именно привело тебя ко мне? Чай? – усмехнувшись, я отставил чашку. Мне пить совсем не хотелось.

– Двери, – он глянул серьёзно. – Конечно, двери.

***

На ладони алел новый шрам. Напившаяся крови странника дверь только что захлопнулась. Я стоял один посреди гостиной. Господин Смерть, выскользнувший в иную реальность, был уже далеко, а я всё никак не мог понять, зачем ему понадобился. Зачем?

Что-то от меня ускользало.

Впрочем, порой в услугах странников нуждались такие странные существа, что, вспоминая, я каждый раз удивлённо качал головой. Каких только историй я ни наслушался. А теперь и сам стал историей.

Наверное, меня всё ещё беспокоило ощущение, похожее на утрату себя. Будто бы сны выпили из меня что-то, выдавили по капле, и теперь во мне жила опустелость, ведь усталость не могла этого заполнить.

Оставалось надеяться, что это пройдёт.

День начал клониться к вечеру, а я даже не заметил, когда он успел пронестись мимо.

***

Сначала я долго падал. Так долго, что мог бы даже помечтать о полёте, но понимание – это именно падение – не ускользало, не отпускало. И конечно, я достиг земли, или камня, или воды – было уже безразлично. Я достиг чего-то и рассыпался, разбился, разлетелся на осколки.

А проснувшись, едва не заворчал, однако на моей постели сидел Господин Смерть. В его пальцах билось тёмное создание, маленький кошмарный сон. Сейчас он почти казался милым.

– Как всё прошло?

Я потёр лицо ладонями и подавил зевок.

– Лучше, чем могло бы… – он задумался. – Покажи ладонь.

Протянув ему руку, я невольно поморщился, оказывается шрам пульсировал болью, набух, точно в нём затаилось что-то.

– Так и думал… – он коснулся подушечкой пальца, провёл, чуть надавливая, отчего боль взорвалась и разметалась искрами по всей руке до локтя. – Нужно вспороть.

– Отличные варианты лечения, – всё-таки пришлось поворчать, но он, конечно, не обратил внимания. В его пальцах мелькнул скальпель, и моя ладонь снова наполнилась кровью, отчего-то тёмной, почти чёрной.

– Видишь! – воодушевление в его голосе не подходило к ситуации, он поймал несколько капель, вздумавших испачкать пододеяльник, и мягко подул на поверхность крови, пуская там волны.

Боль словно стала меньше, убаюканная чужим дыханием, а потом и вовсе исчезла.

Как и кровь с ладони.

Как и шрам.

– Эффектно, – признал я. – Но почему так случилось?

– Я заставил тебя открыть дверь туда, куда не следовало бы, – поднявшись с моей постели, он походил по комнате, поправил булавку на галстуке. – Но это было необходимо.

– Не повторяйся.

– Не буду.

Мы смотрели друг на друга.

– Ты справишься, – пообещал он и истаял.

Мне оставалось только откинуться на подушку и представить, достроить историю, но в голове теснились воспоминания о кошмарах, в теле плескалась усталость, и не хотелось ровным счётом ничего.

***

Прошло не меньше месяца с того дня. Точнее – с той ночи. Я почти забыл о кошмарах, визитах и двери, открытой куда не следует. Почти, но не совсем.

Сидя на крыше в час звёздный и пряный, я слушал, как поют ветра и ничего больше не ждал, когда сны снова пришли на память. Цепкие лапки и острые коготки, погружение в воду, падение, удушье… Всё сразу.

Закрыв глаза, я пытался сосредоточиться и понять, отчего должен переживать это снова.

«Не боишься смерти»…

«Пустота»…

Пустота.

И я вгляделся в звёздное небо. Так вот оно что. Пустота.

Это она на самом деле гонится за мной. Мы играем друг с другом. Или она играет со мной, как кошка с мышкой. Пустота.

Но то, что я чувствовал, не было страхом.

Это был интерес.

========== 091. Клыки ==========

– Принесла тебе новую историю! – она вбежала в дом так, точно я не запирал дверей. Мы впервые встретились на моей территории, и это тоже удивляло.

– Историю?

– О да, как ты любишь, – усевшись за стол, она подхватила мою чашку и начала рассказ. Меч лежал у неё на коленях, неубранный в ножны, точно она только что сражалась, но внезапно вспомнила о старом друге и выскочила из самой гущи боя.

***

В тех краях слишком много скал и снега и слишком мало солнечного света и тепла. Небо смотрит угрюмо, лишь изредка выпуская из-под облачной пелены лучи, которые преображают суровый край, делая его по-настоящему прекрасным.

Просто так там не выжить, но почти каждый владеет магией. Сила течёт в них так, будто они только ею и дышат. Однако же сила может бежать по разному руслу. Может помогать, а может и вредить. И не каждому дано чистое сердце.

***

В городке у подножия гор не было того, кто не сумел бы обогреть и защитить себя магией. Даже дети владели этим искусством получше многих магов в иных реальностях. Тем удивительнее было встретить на узких улочках меж каменных домов чужака. Явно пришедший с юга, если в этом мире был некий юг, бронзовокожий и одетый в алое, он осматривался с невинным удивлением, однако в глубине его глаз читалась решимость. Он пришёл учиться, по крайней мере, так заявил, появившись у старшего и лучшего в городе, а может, и окрестных землях чародея.

И тот усмехнулся, но согласился учить.

***

Город жил спокойно и тихо, солнце поднималось и утопало в тучах, изредка бросая хмурые взгляды на приземистые дома, закат красил небо кровью, ночь приходила длинная и морозная, горы дышали стужей, отпускали ветра, полные снега. А чародей и его ученик каждый день до темноты проводили среди скал, тренируясь, соревнуясь, демонстрируя друг другу силу.

– Саньо, – как-то сказал чародей, – что будет в тот день, когда мне окажется нечему научить тебя?

– Я покину твои края с благодарностью, Каэл, – он повернул голову, и тут выглянуло солнце, вычертив уже побледневшие скулы. И всё же Каэллан видел – эта кожа прекрасно помнит солнечные поцелуи, знает о них, верит им, а в северных краях нет ничего обманчивей солнца.

– А если я не захочу отпустить тебя?

– Разве у тебя есть такая власть надо мной? – глаза Саньо чуть потемнели. Удивительные они были, прозрачные и льдисто-голубые, точно в них упали снега, в них утонули льды. Слишком странно они сочетались с короткими каштановыми кудрями. Каэл качнул головой, и пусть Саньо расценил это как ответ, на самом деле отвечал он только своим мыслям.

Сколько лет Каэллан жил в этом суровом краю – а магия дарит владельцу долгую жизнь – никогда не встречал он никого, так отмеченного солнцем, как Саньо. В нём бурлил солнечный свет, в нём бил он, в нём он тёк. Это очаровывало и притягивало, лишь потому Каэл и решился учить. Между ними лежала пропасть лет, такая невероятная, что Каэл не рискнул обозначить её словом. Но оказалось, что это не имеет никакого значения.

– Ты замолчал, – Саньо чуть нахмурился, а солнечный луч в тот же миг пропал, будто эти явления действительно были связаны. – Разве нам не о чем больше говорить?

Мрачные скалы обступали их, и Каэл поправил плащ, будто старался уберечься от холода. Правда он никогда не чувствовал холода.

– Стоит ли говорить, если у нас есть работа?

Саньо усмехнулся. Только солнце уже не вспыхнуло за его спиной.

***

Наваждение. Вот что это такое.

Каэл стоял среди скал один. Это место звалось Клыками. Из земли вырастала пасть, хищно скалилась, выставив острые копья скал-зубов. Местные нечасто приходили сюда, только такие, как Каэллан точно знали, зачем горы щерят зубы.

Он не приводил сюда Саньо. Иногда даже чувствовал тщательно скрываемую обиду, хоть не обещал, никогда не обещал раскрыть все тайны. Однако эта обида неожиданно согревала сердце, ведь и сам Саньо обидел – пусть нехотя и не понимая. Обидел, потому что пророс внутри.

Долго Каэл пытался разобраться в себе, долго стремился постичь, что с ним, что родилось в глубине, отчего пронзает его болью, отчего грызёт. Почему только с Саньо утихает неведомый зверь. И лишь ответ «наваждение» подходил более других, пусть почти ничего не объяснял.

***

– Где ты был сегодня? Я искал тебя… – Саньо стоял на пороге его дома, забыв о тёплом плаще. Непривыкший к ветрам и снегам, теперь он дрожал, но будто и не чувствовал этого.

– Иногда горы зовут, – уклончиво ответил Каэл. – Проходи, ты слишком перемёрз.

Позже они сидели у огня – Саньо на шкурах у ног Каэла – и пили горький напиток из мха, бодрящий, но опьяняющий.

– Отчего ты не хочешь покинуть эти края? – спрашивал Саньо. – Этот мир больше, чем вы привыкли считать.

– Откуда тебе знать, насколько большим мы видим этот мир? – усмехнулся Каэл, спрятав за этим совсем другую эмоцию. – Я не говорил тебе об этом.

– Что ж, тогда ответь, почему не хочешь?..

– Потому что отдал себя служению горам, ветрам, снегам?..

– Ты спрашиваешь, а не отвечаешь.

– Верно, – и Каэл замолчал. Кровью он был связан с Клыками, ничему не по силам было вырвать его у этой пасти.

Крепкий и ладный мужчина, талантливый маг, но для Каэла Саньо оставался мальчишкой, переполненным юношеской отваги, наивной силы и веры во что-то, что сам Каэл утратил слишком давно, чтобы знать название. Ему хотелось испить Саньо, как крепкий напиток из мха. Выгрызть его сердце, чтобы понять. А может, на самом деле это было желание чего-то другого, что Каэл так старательно гнал от себя.

Саньо разбил его одиночество на осколки, и не получилось не израниться. Каждый слишком глубоко вонзился в душу. Теперь Каэл ни за что не собрал бы свой мир прежним.

«Наваждение…» – снова прошептало нечто внутри.

– На рассвете я приведу тебя в тайное место, – решился Каэл. – Мало кто там бывает. А уж чужаков не было никогда.

– Чужаков, хех…

– Для этих гор, Саньо, ты чужд, как весна, о которой любишь рассказывать, – лишь мельком, лишь едва, но Каэл коснулся щеки Саньо, провёл кончиками пальцев по скуле. И ощутил невероятный жар, будто в теле Саньо спряталось солнце.

***

Они вышли в тот тёмный час, который заставлял горы молчать, а людей крепче запирать двери. Поднимаясь каменистой тропой, Саньо несколько раз едва не сорвался, и Каэл удерживал его, обнимая за талию. Жаром обжигало даже через одежду.