Текст книги "365 сказок (СИ)"

Автор книги: RavenTores

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 59 страниц)

– Знаю, – он опустился в траву рядом и бесцеремонно перехватил моё запястье, заставив раскрыть ладонь. – Ты видишь, насколько сильно ты потратился?

– Будто бы можно этого не видеть, – усмехнулся я.

Книга ускользнула с колен, захлопнулась, придавив цветок страницами. Отец не отпускал моего запястья.

– Ты не относишься к себе серьёзно, – наконец он разжал пальцы. Его прикосновение, между тем, словно осталось жить на моей коже.

– Я не настроен беречь себя, – захотелось мне поправить, но взгляд его не стал теплее.

– Пойдём, – он поднялся. Я последовал за ним, мы прошли сад насквозь и там, где никогда не было ничего подобного, нашлась садовая калитка. Один из ключей, конечно же, подошёл к её простенькому замку.

Переход в иной мир осуществился так просто и плавно, что я едва поверил в него. Однако эта реальность существенно отличалась от моей, здесь у отца было гораздо больше возможностей открыто демонстрировать свою силу. Мы прошли тропой к небольшому пруду, и там он снова поймал мои ладони.

– Очень плохо, – заговорил он спокойно, отчего в глубине души моей всколыхнулась тревога. – Ты впустил частицу пустоты под собственную кожу и даже не заметил этого.

Я взглянул на ладонь, на красный и теперь уже будто набухший шрамик, и нахмурился.

– Как это вообще возможно?

– Кто-то очень хотел остаться.

В его руке блеснул нож, причудливое лезвие было таким острым, что им, казалось бы, можно разделить сам воздух, можно разрубать время. Но вместо того он точно рассёк мою ладонь. Это внезапно оказалось больно, хотя я столько раз делал это сам, никогда не испытывая ничего, кроме пощипывания. Вместо привычной крови в ладонь набежала из раны чернота.

– Странно, – сказал я, только чтобы отвлечься. Мои пальцы дрожали, но он крепко держал за запястье – я не мог вырвать руку.

– Иногда ты ведёшь себя, как глупец, – проворчал он.

Склонившись, он коснулся чёрной жидкости, которая притворялась моей кровью, губами, он пил её, а рану обнимал холод, и я закрыл глаза, чтобы тоже раствориться в нём.

– Вот так.

Наконец моя рука освободилась. На ладони не осталось даже шрама.

– Спасибо, – начал я.

– Никаких дверей, или я заберу нож.

– Ты не можешь.

– Я? – он мог. Я видел в его шальных глазах, да и никогда не сомневался в этом, но… повторил:

– Не можешь, это будет нечестно.

– То, что ты именуешь честностью, мне не присуще, – он щурится, но это лишь игра. – Будешь моим гостем сегодня?

Мне отчаянно хочется сказать «Да», но я отрицательно качаю головой. Не этим вечером, нет. Или я останусь слишком надолго. Быть может, даже на вечер.

– Ты и так всегда рядом.

На мгновение лес вокруг нас, пруд, небо и свет обращаются своим истинным ликом. Я вижу тёмные деревья, кровавый оттенок небосвода, густую и тёмную воду. Я знаю, каков этот лес для тех, кого не приглашали сюда.

Он мне нравится любым, всяким. Он такой же мой.

Однако я делаю шаг назад. Снова солнце и зелень. Он стоит напротив меня, совершенно лишённый возраста, точёные черты лица, тёмный взгляд, пламень вместо волос.

Мы улыбаемся друг другу и…

Вот я уже в своём саду.

***

Два ключа.

Я смотрел на них, раздумывая, для чего же они предназначены. Вечерело, и сумрак крался по дому, замирая в углах. Чай давно остыл.

Мне хотелось бы прямо сейчас разгадать загадку ключей, но ничего не шло в голову, а двери не открывались. Даже привычных мирков, залетающих на огонёк, не было видно. Точно кто-то закрыл… Ах вот оно что!

Тогда где же замок?

Я поднялся на чердак, меня тянуло на крышу, но там ничего подозрительного не было. Я спустился и долго бродил по комнатам, я обошёл сад. Что-то должно было отыскаться, причём очень близко, не было нужды ни брести на холмы, ни отходить от дома. Что-то отец спрятал у меня под носом.

Или даже… во мне?

Теперь я придирчиво рассматривал ладонь, но там не было даже шрама. Исцелив меня, не мог же он всерьёз запрятать нечто под только что дочиста зажившей кожей! Было что-то хитрее!

Я бросился в спальню и распахнул шкаф, где за дверцей спряталось зеркало в полный рост. Я так поспешно расстёгивал пуговицы рубашки, что одна из них оторвалась. Когда же увидел собственную светлую кожу, замер.

Напротив сердца в грудь оказалась врезана замочная скважина.

Пальцы задрожали, но я всё-таки поднёс ключ к ней, аккуратно вставил и повернул его, слыша, как внутри меня просыпается механизм, как недовольно он щёлкает.

Последний оборот, и ключ тает, исчезает и скважина, и замок внутри меня. Сквозь оставленную открытой балконную дверь робко влетает первая сфера, первый мирок на сегодня.

В моей ладони остался только один ключ. И пока вокруг кружатся сферы, всё новые и новые, пока чайник закипает, я смотрю на него, на золотистые завитки, на узорчатую бородку и понимаю, что хотел бы прямо сейчас отказаться от поисков. Но…

Упрямство моё не позволяет этого. Оно не даёт мне позвать и вернуть ключ.

Я даю себе срок до завтра. Уже утром можно будет отправиться в путь. Закрыв глаза, всё ещё вижу глазницу замочной скважины в своей груди.

========== 139. Последний из десяти ==========

На ладони моей покоился последний ключ, а передо мной раскрывался город, пока ещё чужой и незнакомый. Впрочем, с иными городами, с некоторыми мирами с самого начала можно было понять, что ты навсегда останешься чужаком. Улицы будут скалить зубы тебе вслед, фонари – гаснуть, с крыш непременно сорвутся ржавые и ледяные капли, да чтобы прямо за шиворот. Такое случается. Город надвинет крыши на глаза, будет хмуриться, нагонит облаков, а ветра так и вовсе будут норовить пронизать до костей, заполнить самое твоё существо невероятным холодом. Как будет с этим конкретным, я пока не знал.

Первые несколько шагов тут ничего мне не рассказали, улочка была тихой и сонной, она словно и не заметила, что здесь появился кто-то ещё, да не просто спустился с крыльца одного из домиков, а вышел из ниоткуда. Впрочем, это было к лучшему. Я сам себе казался непрошенным гостем. Эта дверь, что несколько минут назад впустила меня сюда, будто бы предназначалась не мне, хотя как бы я мог пройти без приглашения в чужую.

Сжав ключ в кулаке, я продолжил идти. Улочка плавно забирала вправо и вскоре привела меня к перекрёстку, где было значительно оживлённее. Несмотря на ранний час, здесь уже спешили куда-то городские жители, кто-то толкал впереди себя тележку с булочками, мальчишка зазывал покупать свежие газеты, пахло выпечкой и корицей, а ещё немного дёгтем и дымом из труб.

Миновав перекрёсток, я свернул к скверу. Мне всегда было спокойнее там, где поднимали кроны деревья. Тенистый крохотный парк манил пустыми аллеями. Похоже, что этот город почти не замечал меня, но и не относился враждебно. Так бывало со многими. Я прошёл вглубь сквера, посидел на скамейке, рассматривая белые статуи, ступни которых утопали в зелёном мху, и наконец почувствовал, что определил нужное направление: тот компас, что жил в груди каждого странника, не всегда сразу мог указать точно.

Обычно каждый город притягивал в свой центр, к площади, или же провожал к набережной – реки для странников вроде меня были особенным местом, но в этот раз меня влекло на окраину. Я прошёл несколько кварталов, где высились трёх-и пятиэтажные здания, украшенные лепниной или заросшие диким виноградом, потом оказался на улочке, где каждый дом прятался в саду, после вышел в пригород – здесь дома отстояли так далеко друг от друга, что я даже засомневался, город ли это или уже что-то новое.

Но вот я увидел дом. Окружённый высокими деревьями, внешне схожими с тополями, он стоял с закрытыми ставнями, будто был брошен хозяевами. Однако мой внутренний компас убеждал – это здесь, здесь! И я, конечно, послушался его.

Подъездная дорожка была усыпана гравием, вперемешку с речным песком, тёмным и чуть пахнущим водорослями. Этот ненавязчивый и едва заметный запах сначала сбил меня с толку, я предположил, что рядом пруд. Но ничего такого не нашлось.

Камешки чуть поскрипывали под ногами, и мне нравился этот звук, он словно приветствовал совсем по-дружески. Здание же, хоть и выглядело неприветливо, всё-таки не казалось угрожающим, как это порой бывает.

Крыльцо занесло сухой листвой. Похоже, внутри здесь давно никто не бывал. Я поднялся по певучим деревянным ступеням и… вложил в замочную скважину последний свой ключ. Он подходил, да и могло ли быть иначе?

В доме было сумрачно, ведь окна закрывали ставни, впрочем, в них сквозило немало щёлок, потому временами пространство комнат пронизывали тонкие, кажущиеся острыми солнечные лучи. Я оставил дверь распахнутой, чтобы свежий ветер смог прогуляться по застывшим в безвременье комнатам, растревожить пыль, прогнать пустоту заброшенности.

В комнатах располагалась лишь самая необходимая мебель, на полках не было безделушек или книг, лишь в гостиной посреди низкого кофейного столика замерла и забылась сном пыльная ваза, в которой навечно застыл сухой цветок – роза, почти потерявшая свои лепестки.

Зачем этот дом звал меня к себе? Что в нём скрывалось, как жемчужинка в раковине?

Я заметил в холле лестницу на второй этаж. Дом оставался крепким, сколько бы ни пустовал, так что я решил подняться и осмотреться и там. Быть может, тогда и выяснил бы, что же здесь такое спряталось.

***

Многие комнаты хранили свои тайны за запертыми дверями. Ключей у меня не осталось, потому я только прикасался к неподдающимся дверным ручкам и шёл дальше, понимая, что тут нет ничего, припасённого для меня. Дом всё так же спал, не думая о пришельце, о госте, которого никто не приглашал. Окно, выходившее на лестницу, заплела паутина, и сквозь него, там, где ставни немного разошлись в стороны, виднелся осколок прозрачно-голубого неба. Некоторое время я стоял, глядя на него, не в силах решить, подняться выше или спуститься.

Наконец последний пролёт привёл меня к мансарде. Просторное помещение пустовало, но в центре его, прямо в пыли на полу лежало что-то небольшое, непонятное.

Я приблизился и склонился, но всё равно не смог рассмотреть, пришлось присесть на корточки, протереть пыль с предмета. Тогда только я смог узнать в нём крохотную шкатулку, свободно помещавшуюся на ладони.

На тёмной лаковой крышке, слегка потрескавшейся за многие годы, цвели странные тёмно-алые цветы. Лепестки прорисовывались с такой тщательностью, будто на самом деле картина была живой. Осторожно я коснулся крышки и приоткрыл её. Внутри таился тёмный бархат, на котором поблёскивал кулон.

Явно выполненный из серебра, он, тем не менее, не потускнел и не потемнел, точно только вчера оказался внутри коробочки. Это был скорпион.

Предназначалась ли коробочка мне? Или, может, она ждала кого-то другого?

По первому этажу гулял ветер, я слышал его шаги. На втором таилась сонная тишина. А здесь в единственное не скрытое ставнями окно привольно лился солнечный свет. И в этом свете танцевали пылинки, а я стоял, недвижимый, удерживая на ладони шкатулку.

Наверное, это была бы забавная картина, да только поблизости не оказалось ни художника, ни фотографа, чтобы поймать мгновение.

Сомнения и вопросы вдруг разом куда-то пропали, и я положил коробочку в карман. Компас внутри меня не ошибался никогда прежде, вряд ли он ошибётся и теперь.

Я уже намеревался шагнуть на лестницу, но вместо того оказался в другом пространстве и даже не сразу узнал собственную гостиную. Она утонула в сумраке, а в камине осталась только остывшая зола. Дом встречал меня тишиной и покоем.

Я зажёг свет, поставил греться чайник и тогда только вспомнил о причудливом подарке. Всё-таки я использовал последний ключ, не была ли шкатулка своеобразной наградой? Тот, кто дал мне задачку с ключами, вполне мог подстроить что-нибудь этакое.

Я извлёк подвеску и долго рассматривал её, пока не понял, что теперь-то скорпион должен оставаться со мной, как можно ближе. Пришлось повесить его на цепочку.

Подоспел чайник, я заварил трав, а не чая, и ушёл с кружкой в сад, смотреть на то, как ночь кутает город.

========== 140. Творец тёмных миров ==========

Я знал немало историй, которые никогда не приключались со мной, но отчего-то приходили ко мне в чужих рассказах. Так много, что иногда возникала необходимость выписать какую-то из них, только бы не позабыть. Тогда я закрывался в кабинете и отдавался во власть слов, чтобы они излились сполна, обернулись некоей формой и застыли в ожидании читателя.

Этим вечером я точно так же замер, удерживая в пальцах ручку. История потихоньку обретала голос, и я выжидал, когда же можно будет её записывать. В такие минуты я не любил беспокойства, но кто бы и побеспокоил меня в моём доме, где я жил один? Разве что гость, но из кабинета я не слышал возни у входной двери, а появиться иными путями тут могли немногие.

Однако стоило мне начать выписывать первое слово, стоило только первой букве нарушить покой бумаги, как что-то ударило в стекло. На миг даже солнечный свет померк. Я поднял голову от стола и удивлённо нахмурился. Так меня не прерывали ещё никогда.

История внутри недовольно свернулась клубком и затихла. Без её голоса вытащить её наружу было делом непростым, так что я решил всё же сначала посмотреть, что там творится за окном, прежде чем уговаривать ненаписанные слова вести себя хорошо.

Окна кабинета выходили в сад, поначалу кроме свежей зелени и ярких пятен цветов я ничего не увидел. Кто бы там ни старался привлечь моё внимание, он уже сбежал или спрятался. Впрочем, довольно скоро я заметил, что на траве лежит какая-то непонятная вещица. Пришлось открыть створки и перегнуться через подоконник, только бы рассмотреть, что там на самом деле такое.

С виду это больше всего напоминало бесформенную груду тряпья, и всё же что-то с ним явно было не так. Неужели кто-то швырнул этим в стекло?

История уснула внутри меня, и потому я отправился вниз. Раз уж слова перестали проситься на бумагу, значит, можно и подойти поближе к тому, что там лежит. Может, это ещё одна история, кто же знает наверняка?

В саду оказалось неожиданно жарко, ветер совсем не тревожил листвы, воздух был пронизан гудением пчёл. Я обошёл дом и приблизился к тому, что сверху напоминало тряпьё, а тут уже больше казалось… сильно побуревшей от времени бумагой. Присев на корточки, я убедился, что это действительно бумага, обёрнутая вокруг самого обычного камня.

Измочаленный, местами порванный лист был исписан мелким почерком, хотя поначалу я представил себе, что увижу карту. Но нет, неровные строчки на непонятном языке, может, и рассказывали о других мирах, вот только оставались мне совершенно непонятными.

Машинально я сунул бумагу в карман и вернулся в кабинет. Теперь история уже пожелала пробраться наружу, и я более не отвлекался. Заниматься именно этой пробудившейся сказкой мне пришлось почти до заката. Однако вот она была закончена, и я опять вышел в сад – выпить чаю в беседке, посмотреть на то, как сумерки захватывают власть над городом.

Под потолком беседки висел крохотный фонарик, загоревшийся, едва стало слишком темно. И его ласковый жёлтый свет напомнил мне про клочок бумаги. Уложив его на столешницу, я снова склонился, провёл кончиками пальцев по строкам.

Интересно, как же понять, что тут написано?

Суть странника, конечно, помогала в этом, но довольно долго я не мог понять ни единой буквы, пока вдруг, чуть отстранившись, не прочёл их все разом. Смысл перестал ускользать, открылся полностью.

«Мрачен ли мир, где не знает никто о солнце,

Плачет ли он, если ведома только лишь тьма?

Где бы достать ответы, как сотню червонцев,

Как бы узнать, отчего в этом мире нет дна?

Может, он полон водой, а может, туманом,

Может, за лесом найдёшь его, может, в горах.

Может, его больше нет, тогда самообманом

Занялся тот, кто его воспевает в стихах.

Ну же, давай, собирайся скорее в дорогу,

Птицы кричат, возникает вдали переход.

Как ты узнаешь, что правда, что ложь понемногу,

Если пока не собрался ты в этот поход?

Строчки кривые мои, я о том уже слышал,

Ты не забудь только выбросить эту игру.

Жду я тебя, вот послушай, ты всё ещё дышишь,

Значит, и я без тебя покамест не умру».

Таким замысловатым образом меня ещё не приглашали в путь. Но значит, и этот листок был ключом?

Я потёр виски, отчего-то в них пробудилась боль. Отвечать на вопросы и путешествовать на ночь глядя я не хотел, но письмо, если уж оно вообще адресовалось мне, настаивало.

В груди шевельнулся мой внутренний компас, и в тот же момент напротив выхода из беседки соткался дверной проём, заманивающий в мир, где темнота была нормой. В таком я ещё, честно говоря, не бродил. Трудно представлялось, что где-то нет никакого света, не было никакого света и не будет никогда.

Я сделал шаг и на мгновение потерял способность ориентироваться. Зрение здесь не могло мне помочь, но прежде чем остальные чувства обострились, я словно оказался в воде, перестал ощущать землю под ногами, понимать, где верх, а где низ.

Но вот стало проще. Внутренний компас подсказал направление, и я двинулся вперёд, чутко прислушиваясь, ловя мельчайшие запахи. Очень скоро я забыл, что значит видеть как-то ещё.

Клочок бумаги я сжимал в кулаке, почти не вспоминая о нём. Да и что с него было толку тут, если света никакого не было. Впрочем, тут я задумался, кто и как сумел написать эти строчки. Может, потому они такие малоразборчивые и кривые, а может, на самом деле писавший оказался совсем в другом мире, чтобы рассказать свою историю.

Как бы то ни было, а мне предстояло идти ещё долго, дверь, которая выпустила бы меня отсюда, находилась очень далеко. И потому я только сунул бумажку в карман, постаравшись ускорить шаг насколько то возможно.

Камни под ногами отзывались гулким эхом, будто под ними на самом деле простирались пустоты. Но эхо помогало ориентироваться, я даже не споткнулся ни разу. Не слышал я поблизости никого другого. Да и кто бы стал жить в такой темноте и пустоте. Странный мир напоминал мне безжизненную пустошь, хоть я и не спешил делать таких заключений.

Внезапно раздался далёкий и тихий отзвук. Будто кто-то смеялся. Я повернулся в ту сторону, хоть это и было бесполезным. Смех повторился. Внутренний мой компас указывал совсем не туда, но я двинулся к источнику звука, слишком любопытный, чтобы продолжать путь.

Вскоре расслышал я и звук сбивчивого дыхания. Кто-то убегал от меня? Или пытался спрятаться в темноте? Но тогда ему следовало бы сдержаться и не выдыхать так часто. Или, напротив, так он заманивал меня к себе?

Насторожившись, я замер, сдержав дыхание. Стал ли я невидимым при этом?

– Эй, странник, я всё равно могу почуять тебя, моё обоняние превосходит твоё в сотни раз, – и снова раздался тот же смех, уже ничем и никак не сдерживаемый. – Уверен ли ты, что нужно приближаться?

– Похоже, что ты меня боишься, – отметил я, расслабляясь.

– Зачем бы мне бояться того, кто слеп?

– Здесь мы все слепы, – усмехнулся я.

– Но я тебя чую.

– А я тебя – слышу.

Существо задумалось.

– Может, мы и равны, – признало оно. Почему-то мне показалось, что именно слух у него не очень острый. Однако проверять я б не стал. Сердце настойчиво тянуло меня дальше, потому я больше не стал задерживаться. Стоило мне сделать пару шагов, как послышался лёгкий шелест позади и справа. Кто-то решил следовать за мной.

Я ускорил шаг. Пустошь вокруг не казалась мне страшной, а вот поиграть с существом было любопытно. Побежит ли оно быстрее? Может, оно знает о чём-то в этом мире, чего мне постичь не дано?

– Странник! – скоро прозвучал голос позади. – Там ждёт тебя провал, ты упадёшь и разобьёшься.

– Вовсе нет, – отозвался я. Откуда во мне была такая уверенность, я не задумывался.

– Ты же не видишь!

– Но чувствую.

– Он говорил, что в темноте вы совершенно беспомощны, – теперь в голосе звучала злость. – Он говорил, что я настигну, напугаю и наконец-то выпью твоей крови, странник.

– Что ж, попробуй, – посоветовал я.

– Издеваешься, у тебя сталь в ладони.

Шаманский нож на самом деле ещё не появился, но он несомненно был рядом. Как и всегда.

Между тем до двери оставалось несколько шагов. Я остановился снова.

– Так кто же говорил тебе, что со странниками просто справиться? – спросил я.

– Тот, кто забрал здешний свет с собой, тот, кто дал мне эту никчёмную жизнь вместо другой, – он заворочался на камнях очень близко, и я отступил к двери, так, чтобы можно было сразу же перешагнуть грань между мирами.

– И кто это? Имя, быть может? – уточнил я, ни на что не надеясь.

– Имя во мне, потому что оно моё, – откликнулось существо, и тут мне всё стало ясно.

– Что ж, творец тёмных миров, ищи другого странника, иную дверь или учись творить свет, – и я упал в дверь, зная, что меня подхватит ветер.

***

Я лежал в траве, в собственном саду. Занимался рассвет. Странный творец, изголодавшийся в своём пустом мире, кого-то мне напомнил. Уж не это ли существо тогда пробралось к нам? Не эта ли темнота?

Бумага всё ещё лежала у меня в кармане, но строк я больше прочитать не сумел, как не смог и открыть дверь в этот мир снова. Возможно, когда-нибудь я попаду туда опять, если творец всё же вспомнит, как дать миру солнце.

========== 141. Башня и огарок свечи ==========

Город встал из тумана, точно был нарисован углём на грубом холсте. Чёткие абрисы зданий, башен, крыш, и никаких цветов кроме белого и чёрного. Никаких полутонов.

В первое мгновение я удивился этому, моргнул, а потом вдруг различил множество иных оттенков, будто контур рисунка стал заполняться акварелью. Вот пролегла мягкая голубизна, а тут чуть отдало зеленцой, а в этом окошке расцвела капля алого.

Подходя ближе, я отыскивал всё больше полутонов, но всё же они казались приглушёнными и будто ненастоящими. Наверняка виноват в этом впечатлении был туман, молочное марево, обнимавшее меня со всех сторон, оно словно бы позволяло что-то рассмотреть, и в то же время скрадывало детали, превращая весь мир в картину, в холст.

Вскоре я достиг городских ворот. Они были распахнуты и так вросли в землю, что наверняка не закрывались уже очень долго. Улица, уводящая мимо пока что спящих домов, была совершенно пустынна. Никто не встретил меня, но я и не предполагал, что найду здесь хоть кого-то. Может быть, все спали, но скорее я сам был тут во сне. Жителям я показался бы призраком, порождением тумана, который развеялся бы тут же, стоило лишь вглядеться пристальнее.

Шёл я медленно, пока не представляя, зачем вообще тут оказался. Возможно, я слишком зациклился на этом самом «зачем», но мне отчего-то чудилось, что всё-таки есть некая причина. Вполне определённая, даже в таком полупризрачном мире.

Когда передо мной развернулась площадь, я увидел на другой её стороне башню. На таких следовало бы располагать городские часы, но эта стояла, обегаемая туманом, будто на самом деле являлась рифом, который осторожно ласкали морские волны.

Внутрь вела дверь, и она была распахнута. Ни одна другая дверь города не открывалась, приглашая меня войти. Только это раскрыла рот, вытянув язык ступенек. И я послушался, перепрыгнул сразу через две и ступил в небольшой сумрачный холл. Мои шаги сразу же подхватило эхо, утащило вверх, намекая на высоту, на множество узеньких ступенек, который собрались закружить мне голову.

Однако прежде я хотел осмотреться внизу. Я увидел окно на противоположной стороне и подошёл к нему. Тусклое стекло давно запылилось, в уголке висела паутина, где сиротливо висели несколько сухих коконов. Хозяин ловчей сети смотрел на меня из центра. Я не стал ему мешать.

Что ж, тут не было ничего интересного, и я направился к лестнице, металлической и гулкой, я уже чувствовал, как она задрожит под моими шагами, как запоёт, превращая всю башню в органную трубу. Но начать подниматься я не успел – дверь за моей спиной шумно захлопнулась.

Я обернулся.

Прижавшись к дверному полотну спиной, на меня с прищуром смотрел мальчишка. Он облизал обветренные губы, сдул прядки непослушной чёлки со лба и спросил:

– Что тебе тут надо?

Вот уж странно, но если он житель этого города, то как же он может видеть меня? А если странник, подобный мне, то у него не должно возникать таких вопросов. Или он сновидец?

– Странник, – подобрал я ответ.

Он сощурился, качнул головой, будто бы не веря.

– Тут не бывает странников.

– Отчего же?

– Ведь этот город пустой, его нет на картах… – он нахмурился. – Но, честно говоря, я не знаю, отчего так вышло. Что такое вообще странник?

Я всё же начал подниматься по лестнице, и она ответила мне гулом – радостным, звучащим с предвкушением. Слишком давно её не тревожили.

– Я брожу по снам и между мирами.

– Что такое сны? – он бросился за мной. Теперь стало совершенно ясно, что он – заблудившийся в ткани своего сновидения творец, некто, неосознающий своих сил, а потому особенно одинокий.

– Мир, в котором ты сейчас, и есть сон, – я улыбнулся. Теперь мы поднимались вместе, и башня ликовала, гудела, кричала, пела с каждым шагом всё сильнее.

– Быть того не может.

– Тогда кто же ты сам?

– Не знаю, – он насторожился. – А каждый это знает?

– Откуда тебе известно, что есть кто-то ещё, если этот город пуст и в нём не бывает странников?

– Не знаю.

– Отчего ты умеешь говорить, если на самом деле тебе не с кем переброситься словом?

– Не знаю! – он толкнул меня и бросился вверх по ступенькам. Я не стал ускорять шаг, всё равно мы встретимся там.

К тому же приближалось время моего пробуждения, а значит, в этот мире оставаться мне было недолго.

Верхняя площадка лестницы привела меня к дверному проёму, за которым виделся полностью обставленный кабинет. Сновидец сидел на столе, вертел в руках лупу, сквозь которую пытался рассмотреть сложенные аккуратной стопкой бумаги, чернильницу, корешок книги, а потом и меня.

– Значит, всё это сон? – по-видимому, он смирился.

– Так и есть, – согласился я, обходя комнату. Местами уже было заметно, как идёт рябью материя сна, как она готовится измениться.

– Но тогда я должен проснуться.

– Когда-нибудь обязательно, – кивнул я.

– Почему не сейчас?

– Этого я знать не могу, – с полки я взял крошечный огарок свечи. Интересно, что бы ему тут делать?

– Пфф, – сновидец взобрался на стол с ногами и сбросил оттуда бумаги. Испуганными птицами они рассыпались по полу, взметнулись в воздух, закружились, словно и не собирались останавливаться. Реальность становилась всё пластичнее, и я приметил собственную дверь, что уже открывалась, приглашая отправляться дальше.

– И ты уходишь! – вскричал сновидец. Ему двери видно не было, но он переполнился решимостью меня остановить, потому спрыгнул и вцепился в мою куртку. – Не пущу.

– Не сможешь удержать, – уточнил я и шагнул за грань.

***

Проснулся я в своей постели, всё так же сжимая в руке огарок свечи. Город, терявший краски в тумане, исчез, развеялся с утренним светом. И я знал только, что сновидец в тот миг проснулся. Запомнил ли он меня?

Спустившись на кухню, я оставил огарок между чашек и заварников на стеллаже. Мне всегда было любопытно, запоминают ли такие сновидцы свои миры, те, что так легко рождаются у них, так легко развеиваются, стоит им пробудиться.

Чего я не ожидал, так это тоненького смеха.

Обернувшись от плиты к столу, я увидел призрачный силуэт, в котором узнал того самого мальчишку.

– Забавный сон, – засмеялся он опять.

– Ты спишь, но ты не во сне, – улыбнулся я на это. – Это странно, но такое порой случается.

– Да, это не мой мир, – он подошёл ближе. – Но мне хотелось посмотреть на тебя, а ты забрал частицу моего сна с собой. Это было легко.

Вот теперь я точно понимал, зачем мне был этот огарок. То оказалось совсем не моё желание.

– Что ж, ты посмотрел, – я бы растрепал ему волосы, но моя ладонь сейчас могла пройти сквозь его тело.

– Я ещё вернусь, – он усмехнулся лукаво и исчез.

На самом деле я знал, что первым его отыщу, и город будет уже совсем другим, быть может, даже не пустым и очень ярким. Вот только там всё равно останется та самая башня.

========== 142. Зажечь фонари ==========

Лавандовый перекрёсток, аромат карамели с коричными нотками… Окна кофейни светились тепло и призывно, в то время как улица была погружена в темноту. Сумерки казались сине-фиолетовыми, тени смело вышагивали по тротуарам, и город тонул в них, не стараясь сопротивляться, не пытаясь зажечь фонари.

Лавандовый… Я снова посмотрел на указатель, но буквы не изменились. Этакая шутка, перекрёсток с собственным именем, да ещё и намекающий на то место, где сразу несколько миров и реальностей разом открывали свои двери странникам. Впрочем, быть может, и этот перекрёсток не уступал своему старшему брату.

Я вошёл в кофейню, околдованный ароматом, выбрал столик подальше от дверей и спросил кофе по-венски. Пока я ждал заказ, на пороге появился ещё один путник. Сразу было ясно, что он нисколько не принадлежит этому городу. И конечно, он приметил меня, чуть прищурился, словно оценивал, а потом решительно подошёл.

– Ты тоже не здешний, – сказал он спокойно, словно бы мы прежде вели разговор. – Присяду?

– Садись, – кивнул я. – Тоже.

Он улыбнулся.

Передо мной низенькая официантка поставила кофе. Я отдал ей монету, блеснувшую золотом в свете висящей над столом лампы. Официантка монету взяла, хоть и посмотрела на нас странно.

– А вам? – уточнила она у пришедшего.

– Нет-нет, ничего, – он даже головой замотал, точно так был убедительнее.

Вот мы снова остались вдвоём.

– У меня здесь есть дело, но мне требуется помощник, – заговорил вдруг он торопливо и тихо, чуть захлёбываясь собственными словами.

– Что же это за дело такое? – уточнил я. Кофе был замечательным, а сливки, посыпанные корицей и шоколадной крошкой и того лучше.

– Здесь нужно зажечь фонари.

– Так это твоя забота?

– Отчего-то да, – и он поставил на стол передо мной маленький фонарик, в котором едва дрожал огонёк свечи. – Видишь?

Трудно было сказать, что же именно я увидел в нём. Наверное, этот огонёк был чем-то важным, осколком звезды, клочком изначального пламени, чьим-то сердцем – всё могло случиться на перекрёстке, в месте, где сходились грани.

– Пойдёшь со мной? – взгляд его был настойчивым, но в то же время в глубине глаз притаилась усталость и безнадёжность.

– Отчего ты сам не можешь сделать этого? – удивился я. – Отчего тебе так нужен кто-то ещё?

– Увидишь, если пойдёшь со мной.

Подобное обещание на самом деле звучало зловеще, но я, безусловно, не собирался отказываться. Моя дверь не спешила открываться, возможно, как раз эта маленькая помощь и должна была стать моим заданием. Ведь каждый мир в конечном счёте имеет право попросить странников о помощи только за то, чтобы они могли прийти и уйти.

– Хорошо, я пойду.

***

Когда мой кофе закончился, мы вдвоём вышли в синюю ночь. Улица почти утонула во мгле, только пятачок возле кофейни оказался освещён радостным тёплым сиянием. Передёрнув плечами, мой спутник смело зашагал прочь. Он поднял свой фонарик повыше, и тот разогнал тени.