Текст книги "365 сказок (СИ)"

Автор книги: RavenTores

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 59 страниц)

Глубокие изумрудные омуты с золотыми искрами.

– А вот и ты! – в голосе её послышалась усмешка.

– День добрый.

– Брось, – она повела плечами, отчего грива волос растрепалась ещё сильнее, колыхаясь в пальцах ветра. Снежный ураган вокруг внезапно улёгся.

Она, несмотря на всю красоту и прелесть, не была юной. Возможно, она не была юной никогда. Извечная Мать, Жизнь. И от этого мне было немного не по себе.

– Пожалуй, тебе здесь будет холодно, – произнесла она в тот миг задумчиво, а затем взмахнула рукой.

Теперь мы стояли посреди той же лощинки, но всё вокруг зеленело, а дерево оказалось яблоней и зацвело. Май так скоро сменил снежный январь, что я улыбнулся и, послушавшись жеста, опустился в душистую траву. Она – Мать и Жизнь – устроилась в позе лотос. Только сейчас я осознал, до чего она высока.

– Ты пришёл ко мне в гости, сам не понимая зачем, – улыбнулась она. – Но искал меня, это несомненно.

– Быть может, и так, – почти согласился я, в конце концов вселенная могла таким причудливым образом ответить мне, разве нет?

Она же кивнула, как будто я правильно выучил урок, и продолжила самым будничным тоном:

– Ты размышлял мимолётно о чудесах, которые творятся вокруг каждого из вас, людей, и пришёл к выводу, что чудо – это Жизнь. А потом оставил мысли в стороне, потерявшись в потоке слов. Так вот, я и есть Жизнь, впрочем, ты это и сам уже понял.

– Да.

– Однако поиск твой будто бы не завершён? – она поднялась, коснулась ветвей яблони, превращая все соцветия в тяжёлые завязи.

– Пока что я не нашёл подходящих слов, чтобы выразить то, что чувствую.

– Твой пытливый ум подберёт их позже, ты ничего не забудешь, и, уж конечно, я не дам тебе забыть меня, – она оправила платье. – Знаю, что всё это показалось б диким любому, но ты странник. Да и Жизнь не постигаема исключительно разумом.

– Да, понимаю, – легко согласился я.

Она подошла близко-близко, погладила мимолётно по щеке и всё с той же улыбкой сказала:

– Пора тебя вернуть в зимнюю сказку. Не ищи дверей сюда, я сама тебя позову, когда придёт время.

– Как это и бывает, – усмехнулся я. – Мои двери обычно находят меня сами.

Вокруг снова встали заснеженные холмы. Рыжеволосая Жизнь в лёгком платье всё так же мягко улыбалась.

– Иди по тропе и оборачивайся, сколько пожелаешь, – и она исчезла, только смех ещё некоторое время переливался в воздухе.

Собственно, так я и поступил. Когда передо мной возникла дверь и я шагнул в неё, оказалось, что в городе тёплый вечер и на улицах, моргая, зажигались фонари.

Вернувшись домой, я заварил чай и поднялся в кабинет к недописанной сказке. Теперь мне было ясно, как её продолжить и что рассказать о чудесах.

И о Жизни.

========== 181. Гроза над домиком ==========

Я пил яблочный чай и размышлял. Только что прошла гроза, и свежий, чуть припахающий прелой травой и абрикосами воздух проникал в приоткрытое окно.

***

Проснулся я поздно и не у себя дома, точнее… В доме, но принадлежавшем совершенно другой реальности, однако однозначно считавшем меня хозяином. Нельзя перепутать это чувство, едва переступаешь порог, как становится ясно, насколько же место тебя принимает или отвергает.

Рассудив, что, раз уж тут я «дома», то будет не лишним осмотреться, я отправился исследовать ближайшие улочки. Те оказались интересными, хоть и не гостеприимными. Я почти никого не встретил, городок или даже посёлок, в который меня выкинуло из сна, предстал безлюдным, немного запущенным и в высшей мере странным. Здесь было много отвергнутых всеми домиков, заросших сорняком палисадников, покосившихся заборчиков, и в то же время чудилось, что всюду есть особенно деловитая, малозаметная со стороны жизнь. Что-то копошилось, происходило, работало, но никак нельзя было подметить это, глядя в открытую.

Сделав круг в несколько кварталов, я повернул к дому, ощутив неясное беспокойство. Интуиция ничуть не подвела: стоило войти и поставить чайник, как загромыхало и началась гроза с проливным дождём. Так я узнал, что у домика протекает крыша.

Стремительно стемнело, и я отыскал керосиновую лампу и протёр запылившееся стекло. Нашлось и чем её заправить, скоро тёплый огонёк развеял сумрак на кухне.

Из окна я наблюдал за ливнем, который приходил неравномерно, точно «облаками», то чуть затихая, то наступая с невероятной силой. Порой за дождевой пеленой уже не видно было ни сада, ни дороги, лежавшей за ним, и тогда мир сужался до размеров домика. В саду, надо сказать, ничего хорошего не росло, возможно, домик так радостно встретил меня и так быстро признал потому, что был прежде совсем никому не нужен.

Запустение выглядывало из углов, таилось в тенях, мрачно шепталось за спиной.

И вот, я пил яблочный чай и размышлял, не нужно ли и зданиям участие и сочувствие, не желают ли они, как и люди, получить настоящего друга или даже любовь? Есть ли у них чувства и насколько отличаются от человеческих?

Мысли, конечно, были странными, но пока молчал компас в груди, а гроза отрезала меня от всего на свете, оставалось место только для странностей… и чая, безусловно.

***

Ближе к вечеру я узнал, что вместе с тенями и запустением из углов выползают сквознячки и прохлада. Гроза утихомирилась, сначала перешла в скромный моросящий дождик, а затем и совсем исчезла. Зато прямо за стенкой взвились трели сверчков, такие громкие, каких я не слышал и на холмах.

Я любил сверчков. Когда они так щедро изливались в ночь, можно было спать спокойно, никакой опасности не предполагалось. Однако едва они замолкали, как стоило насторожиться.

Только сверчки здесь и напоминали мне об уюте.

Впрочем, я не мог не признать, что домик по-своему прелестный, скорее всего потому, что бесконечно одинок. Я даже задумался, что давно не оказывался настолько далеко от всего и вся. Давно не чувствовал такого спокойного одиночества, которое не разрывало при этом душу на куски.

Я вышел на крыльцо и понял, что гроза на самом деле ещё поблизости, она пряталась в махровые облака, даже в ночи подсвеченные болезненно-жёлтым, изредка щерилась беззвучными уже молниями и продолжала бродить рядом, словно в раздумьях. Наверняка помышляла о втором заходе на городок. Всё притихло, совсем сиротой показался мне садик, а в воздухе ярко запахло упавшими и подгнивающими абрикосами и преющей травой.

Стоя среди сумрака, я показался сам себе призраком, хотя натура странника в том и состоит, чтобы проходить мирами, оставаясь лишь наблюдателем. Однако у этого жаждущего хозяина домика с керосиновой лампой на кухонном столе, у этой ночи, звенящей сверчками, у этого запущенного сада была удивительная притягательность.

Я сел на ещё влажные ступени крыльца, решив остаться тут до утра. И, может быть, на единственное мгновение внутри меня возникло сомнение, самая малость надлома. На один миг я подумал, что мог бы остаться навсегда.

***

Когда стало слишком холодно, я вернулся в дом и заварил ещё чаю. Удерживая наполненную кипятком кружку в ладонях, я усмехнулся тому, что нахожусь на грани между спокойствием и тоской. Это место определённо как-то на меня влияло, правда я пока не решил, оставаться ли, чтобы понять, как именно.

Как будто бы я прежде уже был здесь и оставил где-то в этом вот домике частицу себя, а теперь она никак не могла слиться со мной, но отчаянно пыталась. Снова и снова.

Опять громыхнуло, и скоро гроза навалилась с особенной силой. В углу, где ведро ловило капли дождя, проникшие сквозь крышу, словно поселился неутомимый барабанщик.

Сделав глоток, я прикрыл глаза, наслаждаясь тем, как горячий чай распускается теплом во всём теле, а потом вдруг вспомнил.

И домик, и грозу, и эти улочки, и тот мост, что виднелся неподалёку, и даже этот самый миг, когда сидел с чашкой в руках. Так сколько же раз я был тут, сколько раз возвращался? Что это за круг, из которого я не видел пока выхода?

Я оставил чашку на столешнице и рванулся к двери, выскочил на крыльцо, прямо в громыхающую, скалящую жёлтые зубы молний грозу. Я встал под струями, запрокидывая лицо к небу, точно надеялся там, среди облаков, прочесть все ответы.

Их, конечно, не было. Их нужно было искать внутри.

На краткий или слишком долгий миг я почти перестал существовать.

***

Снова был пахнущий яблоками чай, приглушённый свет, почти как от керосиновой лампы, но ни грозы, ни домика, ни опустошающего одиночества совсем не осталось.

Мы сидели вдвоём в моей кухне, и вокруг разливалось тепло.

– Так был я там или не был? – спросил я у своего собеседника.

– Ты? Нет.

– А кто же был?

– Я.

– Так это всего лишь сон?

– Ну уж тебе-то известно, что не случается со странниками всего лишь снов, – он отставил чашку и потянулся за маленьким пряником с фруктовой начинкой.

– Тогда объясни, потому что я никак не могу понять.

– Ты там не был. Но я, – он сделал паузу. – Я там был.

– И?

– И, получается, – он усмехнулся. – Ты был там внутри меня, а если ещё точнее, внутри моих воспоминаний. Забавно, правда?

– Да уж, – я потёр висок, в котором уже прорастала головная боль. – Странное место.

– Можешь мне поверить, почти самое странное, что я когда-либо видел, – он взглянул на крупные часы, украшавшие левое запястье. – Но мне пора. Пора и тебе, хоть сейчас ты меньше всего хочешь идти.

– Двери меня не зовут… – удивился я.

– Зато зовут холмы, ну же! Ты знаешь, как это бывает.

Я знал и не собирался спорить. Где-то внутри меня всё ещё продолжалась гроза над маленьким осиротевшим домиком, утопающем в заброшенном саду.

========== 182. Весна и Город ==========

Дверь привела меня в ноябрь, под ногами шуршали облетевшие листья, серые здания угрюмо молчали. Над тёмной рекой, пересекающей город с юга на север, высился каменный мост. В самом его центре я заметил девушку, которая явно пришла сюда, как и я, из другой реальности. Длинные светлые волосы рассыпались у неё по плечам, и ветер то перекидывал их вперёд, то запутывал, то заставлял танцевать вокруг головы, точно воздух превращался в воду.

Когда я подошёл ближе, она заметила меня, но не повернулась, только сказала:

– Привет.

– Привет, – откликнулся я. – Что ты делаешь здесь?

– Рассказываю… – она усмехнулась. – Хочешь послушать?

– Почему бы и нет? – я встал совсем рядом и посмотрел на бегущую под нами реку.

– Ну, слушай, – и она закрыла глаза и зашептала быстро-быстро.

***

В день, когда весна откроет глаза, город вдруг вспомнит, что умеет дышать, и поймёт, что всё тяжкое зимнее время, с самого ноября, не дышал и не жил. Ведь в зимних днях не было ни солнца, ни яркости, как вдыхать такой скучный и серый воздух он просто не знал. Город существовал – от сигареты до сигареты, от вечера к вечеру, чтобы вдруг открыть глаза и обнаружить, что весна – босая зеленоглазая и рыжая, стоит на пороге.

Она бесцеремонно, как могут только совсем невинные дети, возьмёт город за руку и потащит на улицу, не позволив даже накинуть плащ. Весна-то точно знает, что важнее, и ветром взъерошит волосы, заставив вдруг лёгкие развернуться, как крылья или, может, как паруса.

Город почувствует себя невероятно воздушным, но в то же время наполненным, живым и настоящим, он поймёт всё, чего не мог осознать, укутанный саваном зимы.

Солнечный свет будет играть бликами, а весна, счастливая смешная молодая весна, станет танцевать вокруг него, не отпуская его пальцев, не позволяя останавливаться.

Она поведёт город на мост над быстрой бурливой рекой. В этих водах вдруг отразится вся Вселенная, и город будет готов на пари со всяким, кто решится спорить, что речные струи не уносят ледяных зимних звёзд к горизонту.

Остановившись посреди моста, город вдруг увидит, что, как только перейдёт его, окажется там, где больше всего желал находиться. То самое место, что чудилось зимой во сне, то самое – тёплое и светлое. Город не сможет унять дрожи в пальцах и поймёт, что забыл дома пачку сигарет.

Весна беззаботно усядется на перилах и, перегнувшись, будет ловить солнечных зайчиков. Кажется, ей станет вовсе не до него.

Город сделает ещё шаг и снова остановится, замрёт, слушая, как бешено колотится сердце, отдаётся грохотом в ушах.

Всю зиму он мечтал пробежать по мосту, подняться на невысокое крыльцо, раскрыть дверь. Но он медлит теперь и кусает губы.

И пока город боится сделать очередной шаг, охваченный волнением, совершенно одинокий здесь и сейчас, кто-то подойдёт сзади и обнимет мягко за плечи. Нет, это будет не весна, уже умчавшаяся гулять, разбивая солнце в лужах.

Город узнает прикосновения, и судорожный вздох сорвётся с губ. Он не сможет заставить себя обернуться.

– Пойдём, – услышишь он и только кивнёт в ответ. – Пойдём, ты ведь больше не…

Не город.

Ведь в день, когда весна откроет глаза, город станет человеком.

***

Она повернулась ко мне.

– Понравилась сказка?

– Город, который весной станет человеком, – повторил я. – А что случится со всем этим? – я кивнул на здания, на улицы.

– Они останутся, только уже другим городом, – она пожала плечами. – Так здесь всегда и бывает.

– А кто же его обнимет?

– Я, – и она засмеялась. – Это буду я.

Впереди замерцала дверь, но не моя. Скоро я остался совсем один.

За мостом начиналась извилистая улочка, и я двинулся по ней, стараясь разгадать, каким же человеком будет город. Наверное, высоким. Вон какие стройные здания. И темноволосым, потому что здесь ни одной яркой крыши.

Интересно, как так вышло, что странница и город…

Я замер, потому что всё вокруг неуловимо изменилось.

***

Я вышел к парку и увидел у входа высокого юношу. Он прятал волосы в капюшон куртки и чуть сутулился. Я не успел подойти ближе, как он уже обернулся. В тёмных глазах сквозила надежда.

– Привет, – поздоровался он.

– Привет.

– Ты ведь видел её?

– На мосту? – зачем-то уточнил я.

– Да, на мосту, – он вздохнул. – Я не могу найти этот мост.

– Найдёшь. В день, когда весна откроет глаза, – может, это звучало не очень ободряюще, но лучше чем ничего.

– До весны слишком долго, – он выудил пачку сигарет и закурил.

Так странно было смотреть на него, понимая, что он – город. Что он стоит рядом и в тот же самый миг – вокруг.

– Как же так вышло? – вырвалось у меня.

– Я не всегда был городом, а она – не всегда странницей, – пояснил он. – Но, так уж случилось.

Больше я ни о чём не спрашивал. Когда он отбросил окурок в ближайшую лужу – город, сорящий сам в себе – мы пошли рядом, мимо парка, углубляясь в переулки, плутая между перекрёстками. Он рассказывал.

***

В день, когда родилась осень, они стояли на мосту и смеялись. Но осень пришла угрюмой и тёмной, окружённая холодами и дождями. Она посмотрела в его глаза и заморозила душу.

Он не мог противиться и пошёл за ней, а осень уводила его всё дальше, и было ясно только одно – она пришла надолго, так надолго, что не собирается заканчиваться никогда. Она сразу пришла пустым и промозглым ноябрём, белым небом, влагой и стылостью.

Он обернулся, но моста уже не было, только здания вставали вокруг. Они прорастали прямо сквозь него, возносились всё выше, мрачные, полные тишины. Они тоже были осенью и одновременно являлись им самим.

Он закричал, но что это изменило? Голос заблудился между стен, метался бессмысленным эхом, пока не превратился в городской шум. Он стал городом, город стал им. И всё это на то самое время, которое осень решила провести здесь.

Ветер умчал оставшуюся на мосту в одиночестве, обратив её странницей, которая должна была отыскать и привести в город весну.

***

– И кто же вы на самом деле?

– Мы? – город-не город оглянулся на меня. – Рассказчики.

– Интересно, сколько ещё историй вы создадите вместе, когда наконец-то возьметесь за руки, – улыбнулся я.

– До весны слишком далеко, – он замер. – Осень, она…

И тут я заметил и осень. Она была в чёрном, даже шляпка была с чёрной вуалью, закрывавшей туго заплетённые рыжие волосы. Я был уверен, что глаза этой осени зелёные, настолько зелёные, что…

– Не так далеко, как может показаться, – утешил я город, а сам двинулся осени навстречу. Потому что узнал её.

И это была весна.

========== 183. Развилка ==========

Город встретил меня открытыми воротами и многоголосым шумом. Идущая от ворот улица привела на весёлый рынок, где среди многоголосого шума в пёстрых разномастных лотках торговали всем, чем только можно торговать. Обычно я избегал таких местечек, но здесь отчего-то меня охватили веселье и беззаботность, потому я начал бродить от торговца к торговцу, рассматривать товары, прислушиваясь к городским слухам.

Вдруг мимо промчалась стайка детишек, они бежали безмолвно, бледные, точно их кто-то напугал. Над лавочками тут же повисла неестественная тишина. Весь город как будто застыл, даже не дыша, только солнце по-прежнему ярко лилось с голубых небес и нежный ветерок трепал яркие ткани, вывешенные ближайшим ко мне купцом.

Я обернулся.

По опустевшей улице – когда только люди успели освободить дорогу – шёл молодой мужчина. Он был высок и темноволос, а вот глаза оказались неестественно яркими, зелёными. Чуть поодаль за спиной идущего люди выступали из своих укрытий, сбиваясь в толпу, из которой никто не решался подойти ближе. Чем дольше я смотрел на этого человека, тем больше видел в нём нечто большее. Его грация подошла бы крупному хищнику – тигру или льву, и сразу было понятно, что он так же сильно выбивается из этого мира, как и я сам.

– Здравствуй, странник, – обратился он ко мне.

– День добрый, – я глянул в сторону толпы.

– Не испугаешься? – уточнил он.

– Мне ничто не грозит, – улыбнулся я.

– Раз так, пойдём со мной.

Я прислушался к голосу внутреннего компаса и кивнул. Нам определённо было в одну сторону.

***

– Как тебя зовут? – спросил он, едва мы вышли за пределы города.

– Э, нет, так мы не договаривались, – усмехнулся я. – Имя странника не говорят вслух.

– Вот как, – он пристально посмотрел на меня. – Тогда…

– Можешь не называть своего. Я и без того знаю, что ты маг.

В кронах деревьев щебетали птицы, солнечные пятна падали на дорогу, этот мир был столь прекрасен, что я до сих пор не мог выбросить из памяти странную сценку на городском рынке.

– И, похоже, что магия твоя пугает здешних, – добавил я позже.

– Пугает, – согласился он почти печально.

– Разве ты родился здесь?

– Этого никто не знает. Магии тут маловато, это правда.

– Ты видишь двери?

– Двери? – он качнул головой. Однако мне показалось, что в нём было что-то от странников.

***

Деревня встретила нас оглушающей тишиной. Печальные и настороженные лица местных вызвали у мага горькую усмешку. Здесь люди не собирались в толпу, но чувствовалось, насколько они насторожены.

– Дом у озера, – пояснил маг, когда мы шли вдоль улицы с нарядными домиками. – Он мне нужен.

– Зачем?

– Если бы я знал, – он задумчиво глянул в небо. – Я чувствую зов и иду.

– Знакомо, – на миг я прижал ладонь к груди. Мой компас чувствовал дверь. Очень близко.

***

К дому мы вышли довольно скоро. Он стоял покосившийся и давно всеми забытый.

– Странно, – озвучил общую для нас мысль маг, а потом спросил: – Что в нём такого может быть?

– Дверь, – сказал я.

– Твоя? – уточнил он.

– Или даже наша, – я первый подошёл ближе.

Озёрные волны, мерно шурша, набегали на берег. Вода была спокойна, берег тоже. На песке не осталось ничьих следов. Дом стоял так близко к воде, что иногда волна касалась крыльца.

Я поднялся на ступеньку и повернул ручку двери.

Меня встретил не сумрак пустого жилища, а запах прелой листвы и леса.

– Пойдём, – позвал я. – Тебе пора покинуть мир, который так тебя не любит.

***

Камни шуршали, перекатывались под ногами. Несколько раз маг споткнулся, а я шёл уверенно, дорога знала меня, в какой бы реальности я не оказывался. Путь вёл нас всё глубже в лес. Деревья стояли обнажёнными, точно тут жила поздняя осень, когда снежный покров ещё не успел опуститься на землю, а ветви уже голо полощутся на ветру, стремясь расцарапать небо. Листва мёртвым бурым саваном окутывала землю, но ни единый листок не упал на каменистую тропу.

– Отчего так? – спросил маг наконец.

– Мы идём по грани миров, – ответил я. – Сойдёшь с тропы и окажешься среди осени. Но мне интересно, куда мы так доберёмся.

– Не думаю, что мне следует… – он нахмурился. – Ты увёл меня…

– Я открыл дверь. Первую дверь не всегда открываешь ты сам. Дорога приняла тебя, но ждёт, что ты дашь ей испить себя.

– Испить себя?

– Да, если хочешь стать странником, конечно.

– Мне хватало призвания магии, – возразил он.

– Но ты откликнулся на зов дороги. Ей обычно виднее.

Маг задумался, а лес по обеим сторонам тропы стал меняться, сначала его усыпал снег, а затем снежный покров сменился цветами. Наступила весна.

– Что это всё-таки значит? – спросил он снова.

– Быть странником? Бродить по мирам, – пожал я плечами. – Каждый находит что-то своё, идеального варианта не существует.

– Вот как, – и тут он шагнул прямо в траву. Мы видели друг друга только одно мгновение. И он пропал.

Я продолжил путь один.

***

– Сделал его странником, ха?

Когда рядом со мной возник мой старый знакомец, я не заметил. Как обычно.

– Это было не в моей власти. Я только открыл дверь.

– И подсказал, и подтолкнул, ну да, – он засмеялся. – Ловко вышло.

– В нём уже росло это.

– Безусловно.

– И в том мире ему было не место.

– Без всякого сомнения.

– Прекрати, – я шутливо толкнул его в бок.

– Знаешь, что случилось бы, если бы ты не пришёл туда утром?..

Мы остановились на тропе, и перед нами возникло зеркало.

***

Я увидел то, что не случилось. Как темноволосый маг встречает в городе девушку, и они вместе возвращаются в деревню, а домик у озера оказывается совсем не таким. История казалась поначалу такой милой. Девушка и маг столько времени проводили вместе, искренне заинтересовавшись друг в друге.

Пока девушку не поймала толпа селян и не потащила к наспех сооружённому на площади костру. Маг пришёл спасти возлюбленную и поджёг всё селение. Вместе они ушли к озеру, но тут им повстречалась сумасшедшая старуха, так напугавшая девушку, что та бросилась в воду…

И утонула.

А безутешный маг проклял селение.

***

Зеркало пропало. Я потёр лицо ладонями.

– Судьба странника лучше.

– Но он не найдёт той любви.

– Той, что так быстро кончается смертью? Не найдёт, – кивнул я. – Но непременно отыщет другую.

– Откуда ты можешь это знать? – он был готов поспорить, но я отмахнулся и шагнул с тропы. Этот мир был мне знаком, а спорить совсем не хотелось.

***

А та самая девушка как раз сейчас покупала лучшую ткань для подвенечного наряда. Она собиралась замуж за самого красивого парня из того селения, что стояло на берегу озера. Жизнь её обещала быть долгой.

========== 184. Сказочница ==========

Город был заметен снегом. Старые каштаны в парке склонили ветви под сверкающей тяжестью. С шоссе, расположенного неподалёку, доносились нетерпеливые гудки автомобилей, но здесь стояла тишина. Раннее утро, когда ещё нет никаких прогуливающихся.

Оказаться в объятиях зимы, шагнув из жаркого июля, было интересно. Я даже поёжился от налетевшего на меня ветра. Он же толкнул в плечо и унёсся, растревожив ветви деревьев.

Мне было с ним не по пути, компас в груди ныл и тревожился, то ли тут оказалось так мало дверей, то ли так много, но оставаться на месте было невыносимо. Я ускорил шаг, проходя по аллеям, между прятавшихся в сугробах лавочек, мимо запорошенных снегом кустов, укутанных на зиму статуй.

Вскоре я заметил калитку, увязшую в снегу так сильно, что ей теперь до оттепели или даже до самой весны оставаться открытой. Этот выход вёл на маленькую улочку, а я любил такие местечки, в них часто прятались сказки.

На тротуаре поблёскивала наледь, переулок чуть изгибался и уводил наверх, точно когда-то здесь был один лишь холм, обросший со временем домиками, точно пенёк грибами.

Чуть оскальзываясь, я всё-таки забрался на самую вершину, где, отступив от остальных зданий, стояло кафе. Терпкий запах кофе с корицей и апельсинов неспешно плыл с холма вниз. Я нерешительно толкнул дверь, вполне возможно, что в этом мире путникам не предлагают чашку кофе с утра, но опасения оказались тщетными – меня тут же заметил официант.

– А, странник, добро пожаловать, – улыбнулся он. – Кофе со сливками в этот чудный день?

– Отличная мысль, – согласился я, усаживаясь за столик у окна. – И часто у вас бывают странники?

– Нет, большая редкость, – отвечал он. Других посетителей в кафе пока что не было. – В нашем городке маловато сказок, вот они и не приходят.

– Маловато сказок? Как так получилось? – меня по-настоящему удивило это.

– Сказки ведь не живут просто так, тут нужен и сказочник, а с ними у нас негусто, – официант усмехнулся. – Разве вы заметили хоть одну сказку, пока добирались сюда?

– А как же парк? Вот уж поистине сказочное место, – недоумение моё, похоже, привело официанта в восторг.

– Так некому же рассказать, что там такое. Да и… Я вот там ничего сказочного не видел.

Тут звякнул колокольчик, дверь пропустила в тепло девчонку тринадцати лет, прижимающую к груди альбом и упаковку карандашей, вероятно, она только что купила это в ближайшем магазинчике.

– А, Глори! – официант тут же бросился к ней. – Тебе как всегда?

– Да, Том, – она застенчиво кивнула. – Только чашечку какао… – тут её взгляд остановился на мне. – Вы же… Вы странник!

– Так и есть, – кивнул я. Не так уж часто попадались реальности, где так быстро узнавали мою суть.

– А можно я вас нарисую? – она села за соседний столик и тут же раскрыла альбом. – Пожалуйста.

– Рисуй, конечно, – я не сдержал улыбку. Каждый художник ведь на самом деле хотя бы немного сказочник, и я хотел бы напомнить об этом официанту Тому.

Тут он поставил перед нами наши напитки, и Глори нетерпеливо переставила чашку так, чтобы иметь возможность сделать глоток, почти не отрываясь от процесса. Том замер между нашими столиками.

– Вот и сказочница, – кивнул я ему.

– О, Глори… Одна из немногих, – признал он тихо. – Но её не все здесь любят.

– Я хотела бы когда-нибудь сбежать из этого мира, – призналась вдруг она.

– Сбежать? Но он ведь не так уж плох, – и снова во мне проснулось удивление.

– Может и так, – Глори серьёзно посмотрела на меня. – Вот только иногда кажется и вовсе невыносимым. Тут мало сказок, а я хочу туда…

– Изменить это можешь ты сама, – возразил я. – Ты – сказочница, рассказывай свои истории, выпускай их, как птиц с руки. И тогда этот мир переменится. Ну а если уж тебя действительно позовёт дорога, значит, мы ещё встретимся.

***

Я смаковал свой кофе, позволяя Глории закончить портрет. Она рисовала старательно и умело, на бумаге, черта за чертой, прорастал мой образ – такой, каким видела меня Глория да и весь этот мир в придачу.

Между тем разгулялась метель, и теперь за окном танцевали снежинки, обещая сказки и чудеса. Интересно, неужели никто больше этого не видит?

– Вот и всё, – подняла голову от рисунка Глория. – Посмотрите.

Я почти не узнал себя, но улыбнулся. Чтобы отобразить меня по-настоящему точно, следовало бы рисовать меня в доме отца.

– Получилось удачно, – ответил я Глории.

– Хотите забрать?

– Нет, оставь себе на память о встрече, пусть потихоньку убеждает тебя, что и здесь случаются сказки.

– Случаются ли? – она с тоской глянула в окно. – Может, мы разучились их видеть?

– Всё в твоих руках. Если захочешь, то вспомнишь, как это, – как по мне, в окно как раз стучалась одна из историй, лёгкая, едва заметная, но всё же очень интересная.

– Спасибо, – Глория пожала плечами и принялась складывать карандаши. – Мне пора, меня заждались дома.

– Непременно пройди через парк, – посоветовал я.

***

Странный мир или странные те, кто его населяют?

Покинув кафе, я выбрал улицу, ведущую к окраине города, и теперь медленно брёл по ней, Веселящийся ветер то подталкивал меня, то ударялся в грудь, мешая идти. Моя дверь чудилась мне где-то неподалёку, но я никак не мог точно определить направление, а потому то поворачивал во внезапно возникающие среди снежной круговерти переулки, то выходил на широкий бульвар.

Неужели никому не было видно, как причудлив этот город, сколько в нём сокрыто тайн? Или они настолько привыкли?

Новый поворот привёл меня в дворик между высоких зданий, ветер сюда не добрался, потому снежинки спокойно опускались на мостовую, величественно и плавно. Мне и в этом чудилась сказка.

Я миновал дворик и через арку выбрался на другую улицу, более оживлённую. Люди шли мимо меня, не замечая. Можно было поклясться, что и они не видят сказок, бегущих рядом с ними в снеговой круговерти.

Усмехнувшись, я наконец заприметил собственную дверь. Что ж, может, всё ещё переменится.

***

Вечером на моей кухне появился мой названый брат, почти ветер, немного ворон. Он поставил на стол рамку с рисунком, с портретом, который нарисовала Глория.

– Не волнуйся, это копия, – пояснил он.

– Как там дела со сказками? – спросил я, наливая ему кофе.

– Сказки похожи на красоту, – заявил он и усмехнулся моему недоумению. – Знаешь ведь, что красоту каждый видит по-своему, иной раз бывает, что мнения просто не могут совпасть. Вот и сказки… Не каждому удаётся их рассмотреть среди рутины. Понимаешь?

– А сказочников там нет?

– А сказочники пока ещё не научились правильно смотреть, – он сделал глоток. – Но хотя бы одну ты заставил задуматься.

– И то хорошо, – я взглянул на портрет. – Любопытно, м.

– Я тоже об этом подумал, – уловил он. – Вдруг этот портрет окончательно утратит связь с тобой.

– И что тогда случится?

– О, тогда… – он заговорщицки подмигнул мне. – Тогда в городе появится первый сказочный герой.

– Надеюсь, когда-нибудь я смогу с ним поговорить.

– Когда-нибудь, да, – и мы засмеялись.

За кухонным окном в июльском жаре плавились, набирая цвет, абрикосы, а в том мире, где бродили неузнанные сказки, пока ещё вовсю царствовала зима.

========== 185. Мир внутри ==========

В этой реальности весь день была жара, она душила растения и животных – чуть ускоришь шаг и уже трудно дышать. Ясное небо блистало немного выцветшей синевой, и я бродил под её бледным шатром уже не первый час. Цвела сирень; изредка ветерок расшевеливал душный воздух и приносил с собой сладковатый аромат вперемешку с цветками каштанов.

Казалось, что я в парке, и в то же время он был таким огромным, что никак не находилось ни единой аллеи, ведущей в город, к которому этот парк должен бы относиться. Я порядком устал и вымотался, не совсем понимая, зачем вообще тут оказался. Внутренний компас молчал в ожидании – моя дверь должна была появиться не так уж скоро.

Но вот началось: словно огромная волна, налетел шумный порыв, и неизвестно куда подевалась жара. Ветер дул с запада, нёс свежесть, склонял деревья к земле. Лишь одного он не принёс с собой – облаков, готовых пролиться благодатным дождём.

В парке, в великолепии молодой листвы, пели птицы, но поднявшийся шум заглушал их трели. Поскрипывали высокие старые деревья, молодые легко гнулись до самой земли, а голос ветра напоминал шорох прибоя.