Текст книги "365 сказок (СИ)"

Автор книги: RavenTores

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 59 страниц)

Как остался один, я тоже не заметил. Только вторая чашка кофе оказалась допитой.

***

Позже я задумался, как много соприкосновений с дивными и чудесными существами выпало мне на долю. Как много их! Но… вечерами я часто остаюсь в одиночестве. Впрочем, это ничуть меня не тяготило.

И удивляясь себе, я набросил куртку и вышел во влажную ночь. Дождь уже перестал, небо казалось опрокинувшимся тёмным океаном. Мне даже показалось, что оно тоже начинается прямо от крыш, врастая в них не трещинами, но корнями.

Чтобы почувствовать лучше, я нашёл пожарную лестницу и поднялся, открывшись разом всем ветрам и всей черноте. Стоя на гулкой жести, я всматривался в глаза звёзд, в рваные клочья облаков, а видел волны и пену, очертания островов и даже корабли, плывущие в тишине и тьме.

Взошла луна – мощным маяком разбросала свой свет по морским волнам. Мне тоже захотелось плыть к ней, оказаться кораблём и расправить паруса, вдоволь набирая густого, пропахшего маем ветра.

Но я стоял на крыше, а беспокойное небо мчалось мимо меня. У меня не было ни крыльев, ни парусов. Только май в душе и сердце.

Я спустился много позже, когда окончательно продрог, а небо стало плеваться мелким дождём. Фонари на улицах погасли, только самые широкие проспекты ещё дрожали робкими огоньками. Было очень поздно или почти уже рано. Небо проглотило луну.

Остановившись на крыльце, я вдруг понял, зачем всё это было. Если когда-нибудь мне будет суждено выбрать мир, в котором я окончательно пропаду, растворюсь, обратившись лишь капелькой, лишь вздохом ветра, то в этом мире обязательно будет океан. Им я и стану. Что может быть лучше для путника?

========== 130. Сэй ==========

Горел костёр, и снова собрались путники. Я сидел чуть в стороне, голоса доносились приглушённо, иногда кто-то трогал струны гитары – совсем недолго, будто лишь пробовал, а песня всё не приходила.

Наверное, я почти погрузился в сон и уж точно соскользнул в дремоту, всё казалось немного сказочным и эфемерным. И среди этих мягких образов, нежного бормотания огня и бесед ни о чём вдруг всплыли чёткие и ясные слова. Голос был звонок и чист.

***

У неё было жёсткое сердце, стальной взгляд, крепкий хребет. Если уж она вцеплялась во что-то, не было возможности отобрать, если она желала чего-то, то обязательно достигала.

Её волосы рано выбелили ветра, а кожа оставалась гладкой и нежной на вид… но не на ощупь, потому что едва прикоснёшься, как можно было понять – лицо её будто выточено из мрамора.

Её руки и пальцы никому не уступили бы в ловкости, тело никому не уступило бы в силе. И всё, чем она была, казалось людям ледяным штормом, холодной и расчётливой бурей.

Её звали горной ведьмой, нарекали воином без совести, проклинали и звали богов, чтобы погубить её, но себя она нарекла Сэй, и так и жила с этим именем у истоков ледяной горной реки в хижине, что выстроила сама, ни у кого не попросив помощи.

Одиночество совсем не тяготило её. Охота, тёмные искусства, магия скалистых вершин – всего этого ей хватало, чтобы чувствовать себя сильной и радостной. Зачем ей были люди, посвятившие себя скучному возделыванию всё быстрее беднеющих полей? Зачем ей были их мелкие дрязги, когда никто из них не умел говорить с душой гор?

Лишь изредка, когда сквозь лежавшую ниже по течению реки проносился всадник, воин, служивший чести, она задумчиво смотрела на дорогу. Казалось, что в этой жизни было что-то важное. Но, конечно, всадники уезжали прочь, не оглядываясь, а жить приходилось сию секунду.

Иногда она теряла счёт годам. Красота её – дикая и неправильная по меркам людей из селения – не меркла с возрастом, сила не уменьшалась. Стоило ли отмечать каждый отрезок от краткого леса до холодной зимы?

Чудилось ей, что так всё и будет продолжаться, но она находила в этом особую прелесть, ей нравилось, как устоялся ход вещей. В каждом дне она была уверена, и сердце её только сильнее обрастало камнем.

Над скалами разлилось предчувствие зимы, ещё холоднее стала вода в реке, припорошились снегом камни, облетел лес, и только ели упрямо зеленели сквозь серебро инея. Сэй вышла на каменный уступ оглядеть свои владения и заметила, что неподалёку от деревни, там, где дороге приходится огибать утёс, отчего она очень близко подходит к лесу, замер вороной конь. Он склонял голову к лежавшему человеку, пронзительно ржал, не желая покидать его, и Сэй сощурилась, пытаясь понять, что же там произошло.

Она знала короткий путь, более того – ветра снесли бы её в считанные минуты. И решив, что сегодня хороший день, чтобы обнаружить коня, Сэй сразу же оказалась внизу.

Она подошла к вороному, испуганно прянувшему в сторону, и присела рядом с мужчиной. Тот был ещё жив, но в боку его торчал обломок стрелы, а кровь так пропитала одежду, что та встала колом.

Сэй коснулась холодными пальцами лба, и мужчина открыл глаза, с трудом сфокусировавшись на ней.

– Кто ты? – спросил он.

– Сэй. А ты?

– Зови меня Арт, – он закашлялся. – Похоже, я умираю.

Сэй задумчиво посмотрела на него. Прежде ей не приходилось спорить со смертью, и в этот раз она чувствовала возможность пересечь новый рубеж, найти в себе ещё больше силы. Судьба Арта ничуть её не волновала. Но смерть – могущественная соперница, которую нельзя победить, однако каждый день отсрочки её победы уже выигрыш.

– Нет, – сказала Сэй наконец. – Все умирают, но твоё время пока не пришло.

Она подхватила его на руки и перенесла в свою хижину, где уложила на волчьи шкуры. Всю ночь она готовила отвар, а затем легко извлекла стрелу, заговорив магией наконечник, и зашила суровой ниткой края раны.

Арт страдал от боли, лицо его было белым, как полотно, но он сжимал зубы и ни единого стона не сорвалось с его губ. Сэй словно и не замечала его силы, хоть на самом деле видела и учитывала всё.

Уже на третий день её умения и магия вырвали для Арта годы и годы жизни, смерть отступила, только выла в ущельях зимними ветрами да засыпала хижину снегопадом. Пришла зима.

– Некуда тебе идти, – сказала как-то Сэй, поставив перед Артом чашу с бульоном. – Конь укрыт в сарае, но ему не пройти через снега, лёгшие на тракт. Можешь спуститься в деревню, но там вряд ли будут рады путнику, что пришёл от меня.

– Мой путь лежит прочь от этих скал, – отозвался Арт. – Вот только там меня никто не ждёт. Стоит ли торопиться?

– Тебе решать, – она поднялась и отошла. – Люди торопливы.

– Но не ты.

– А разве я человек?..

Арт не нашёл, что сказать. Он не был мальчишкой и видел, что в действиях Сэй не скрывается ни милосердия, ни сострадания. Холодная и расчётливая, она спасла его по своим причинам, ему неведомым. Не искал он и её любви, но не мог не восхищаться.

Красота, сила и мудрость – всегда он мечтал увидеть, как в женщине расцветёт сплетение этих потоков, а увидев наконец, понял, что странствие его не имеет больше смысла.

– Кто ранил тебя? – спросила Сэй. – У тебя есть враги?

– Враг, – Арт покачал головой. – Быть может, есть, но я не остался в долгу, он унёс и мою стрелу в собственном теле. Попалась ли ему такая же, как ты?

– Таких, как я, здесь больше нет.

– Значит, он мёртв, – Арт поднялся, пусть и с трудом, и подошёл к единственному окну в хижине. – В снегах и скалах ему нет жизни. Если никто не помог, то сгинул он бесследно.

– Или добрался до деревни, – Сэй улыбнулась. – Это дело для охотника.

– Как только рана затянется получше, я непременно отправлюсь на слежку, – пообещал Арт.

– Нет нужды, – она снисходительно посмотрела на него. – Назови своего врага?

– Рэйту, – Арт задумчиво коснулся груди. – Что ты хочешь сделать?

Сэй распахнула дверь, и в хижину ворвался снежный ветер. Она заговорила на гортанном и незнакомом наречии, только имя Рэйту прозвучало отчётливо. Снежный вихрь крутнулся по полу ещё раз и сбежал.

Сэй захлопнула двери.

– Не пройдёт и часа, как мы узнаем, жив ли он. От ветра ничто не скроется, – она протянула руки к огню, согревая пальцы.

– Но убить я его не позволю, он мой, – решительно заявил Арт.

– Твой, я не покушаюсь на твою добычу. Но не хочу отдавать тебя смерти в зубы. Горы пожрали бы тебя, выйди ты сейчас на охоту. Почему бы не дать тебе то, что ты жаждешь, чтобы моя работа не оказалась бессмысленной?

– Благодарю, – Арт кивнул и снова сел на меховое ложе. – Что я могу сделать для тебя, чтобы отплатить?..

– Я возьму немного, – она коснулась пояса своей рубашки, потянула, развязывая узел. – В этом не будет ни капли любви, запомни. Это всего лишь оплата.

Ткань упала на пол, Арт видел совершенные плечи и красивую грудь, мускулы, что не портили женственной прелести, но были крепче, чем у многих мужчин. Изящно и быстро освободила Сэй бёдра и, совершенно нагая, подошла к нему.

– Ни капли любви.

– Ни капли, – повторил он.

Рэйту не было в деревне. Ветра нашли его тело – останки – далеко в полях. Снег заметал его, ни о чём не жалея. Сэй порадовалась такому раскладу, Арт же спросил, может ли остаться до весны.

– И ты будешь согласен платить мне за кров? – усмехнулась она.

– И в этом будет ни капли любви, – согласился он.

Каждый вечер брала она свою плату. В отблесках камина, бликами вспыхивающих на коже, Арт видел собственную судьбу. И с каждым разом он всё яснее понимал, что весна принесёт ему гибель.

Он жадно пил возможность, которую дал ему мир, навсегда отказавшись от какого-либо будущего.

Когда со склонов гор побежали ручьи, а снег потемнел, стал сырым и ноздреватым. Арт сказал:

– Я никуда не уйду, лучше убей меня.

– Отчего же? – спросила Сэй, коснувшись его лица холодными пальцами. Её серые глаза показались ему неушедшей зимой.

– Потому что в сердце моём против воли завелась любовь, и теперь я не в силах покинуть тебя.

Сэй усмехнулась.

– Ты отдавал мне всю свою любовь вместо платы со второго вечера, – бесхитростно сказала она в ответ. – Каждый день я купалась в твоей любви, как в холодной горной реке. Думаешь, мне было не видно? Я ждала, когда же ты сам поймёшь, когда перестанешь себя терзать, но ты только таился сильнее. И тем яснее было видно, что в тебе такое. Арт, ты не загадка для меня.

– Так убей.

– Сердце моё сокрушили ветры зимы, камень разбит, оно снова ожило, – Сэй села к нему на колени. – И я сильнее тебя, и могу убить тебя… Но зачем, когда я так люблю тебя?

– Значит, я могу остаться?

– Значит, я не отпускаю тебя.

Над ними вставали горы, и весна пела в ущельях, где-то внизу люди в селении готовились сажать хлеба.

***

Горел костёр. Я почти заснул. Но эту историю запомнил так хорошо, точно её рассказала та самая Сэй.

========== 131. Спутник ==========

Над лесом и холмами встала полнощёкая луна, воздух был пропитан майской свежестью и ароматом цветущих кустарников, медовый его полог охватывал и увлекал в мечты. Но сегодня я бродил по холмам не один, и спутник мой, пусть неразговорчивый, часто недоверчиво косился в мою сторону. Так уж получилось, что ему во что бы то ни стало нужно было увидеть Хозяина холмов и леса, вот только он не знал, как же столкнуться с ним.

Эта ночь была идеальной для встречи, я только волновался, что недоверие моего спутника нам помешает. Хозяин холмов и леса мог посмеяться и не прийти, раз уж кому-то кажется, что его и вовсе не существует.

– Долго ли нам ещё идти? – спросил наконец мой спутник, когда мы спустились с одной гряды холмов и оказались в сумраке лощины.

– Можно и не идти никуда, – пожал я плечами. – Нет никакой вероятности, что мы отыщем Хозяина, если куда-то пойдём. Как нет её, если мы останемся тут. Всё равнозначно сегодня.

– Зачем же ты уводишь меня всё дальше? – он с подозрением окинул меня взглядом.

– Я иду вслед за своими ощущениями, и они ведут меня сюда. С Хозяином нельзя встретиться так, как с обычным живым существом. Это косулю ты можешь подсторожить на водопое, птицу найти у её гнезда, но Хозяин должен видеть твои чувства, чтобы выбрать – прийти ему или не приходить никогда.

– Это сложно, – пожал он плечами.

– Это много проще, чем кажется.

Мы замолчали. Лес вокруг нас стоял, не шелохнувшись, тишина и яркий лунный свет превращали нас в персонажей картины, казалось, мы уже стали двумерны и больше не сможем двигаться.

***

Когда он пришёл ко мне, солнце ещё не село, в воздухе разливался закатный жар. Глаза его казались тёмными, пальцы нервно дрожали, и на вопрос, что же такое случилось, он не ответил сразу. Лишь позднее, за чашкой чая, он признался, что вот уже двенадцать ночей видит Хозяина леса и холмов во сне. Видит и не знает, куда от него сбежать и как спрятаться.

– Зачем он пугает меня, отчего приходит?

– Быть может, ты сам себя пугаешь, – отвечал я. – Но мы можем прийти к нему наяву и спросить.

– А если он зол на меня и решит уничтожить?

– Я буду с тобой, чтобы защитить.

На том мы и порешили.

***

Лунный свет облизывал деревья, разделяя всё на чёрное и белое, свет и тьму. Я всматривался в небо, ожидая визита, а мой спутник сидел на траве, опустив голову. Ему было не по себе, да что там, его обнял и не отпускал из рук Страх.

Мне нечем было помочь. Холмы спали, спал и лес, только соловьи ещё перекликались в кронах, только сова изредка ахала в темноте.

Конечно, я первый заметил, что луна засияла ярче. Повернувшись, я улыбнулся – то был не лунный свет. Сам Хозяин пришёл и замер над деревьями, необъятный, непостижимый, прекрасный.

«Доброй ночи, – пожелал я ему мысленно, зная, что он услышит, – доброй охоты».

«Кто это рядом с тобой? Чья душа боится и плачет во тьме, когда вокруг лунный свет?» – Хозяин смотрел на меня строго, и я слышал внутри себя его мысли, такие чёткие и ясные, как никогда.

– Эй, он здесь, – оглянулся я на своего спутника. Тот вздрогнул и запрокинул голову. О, что за ужас был в его лице.

– Я… Я… Разве он не пугающ?

Снова я посмотрел на Хозяина. Тот улыбался, хоть его улыбку можно было только почувствовать. Я слышал, как мой спутник поднялся, словно собрался бежать, но сам только сделал шаг вперёд и протянул к Хозяину руку.

«Как это забавно!» – Хозяин холмов и леса почти смеялся. И вся ночь ожила, закружилась, затрепетала листвой, обняла нас ароматами.

– Страх твой не здесь, но внутри тебя, – объяснил я. – Разве Хозяин сейчас представляет угрозу?

Он был огромен, прекрасен и голову его венчали рога. Он был совершенен, эфемерен, он был вездесущ, и во всём чувствовалось его дыхание. Но в этом не было причин пугаться.

Спутник мой не отвечал, но взгляд его стал осмысленным, наверное, оковы страха спадали.

«Ты привёл мне смешное дитя», – услышал я слова Хозяина.

Снова всё замерло, и даже соловьи замолчали. Молчали холмы, молчал лес, небо казалось лишь рисунком тушью. Луна вычерчивала тени. Хозяин стоял над нами, и его свет был ярче лунного во много раз.

А потом он протянул руку, и я отступил, понимая, что он обращается вовсе не ко мне. Спутник мой уже без опаски встал на полупрозрачную ладонь и вознёсся прямо к лицу Хозяина. Я знал – за светом он увидит сейчас полные вечности глаза. Некогда я тоже смотрелся в них, смотрелся, понимая, что ещё секунда – и я уйду с ним, чтобы никогда не возвращаться в мир живых, навсегда оставшись в мире духов и только.

– Прощай, – сказал мне мой спутник. Над лесом пронёсся порыв ветра, и они оба исчезли. Лишь луна всё так же сияла с небес. Я отвернулся от её яркого лика.

***

Я вернулся домой под утро, в предрассветном тумане. Сумрак стлался по городским улицам, стояла удивительная тишина. Мне хотелось остаться здесь и раствориться во влажной мгле, но я упрямо добрался до двери. Это желание на самом деле ни капли не было моим собственным, я не слушал его.

В доме было как-то особенно пусто, и даже камин не утешал.

Неужели я жалел, что мой спутник прошёл тем путём, который некогда был предложен и мне? Или на самом деле в этом всём виделось мне что-то иное?

Как тяжело было собрать мысли.

Поднявшись в спальню, я лёг на постель и очень долго смотрел, как первые солнечные лучи пробираются на мой потолок. И, конечно, не заметил, когда задремал.

***

Хозяин леса стоял надо мной, я чувствовал, как он улыбается. Мне ни капли не было страшно.

Здесь, во сне, у Хозяина был голос.

– Отчего ты печалишься? – спросил он.

– Не знаю, знал бы – не печалился бы, – я выудил варган из кармана.

– Интересный ответ, – усмехнулся Хозяин. – А я пришёл сказать, что дар твой мне по вкусу.

– Он – не дар.

– Это для тебя так, – Хозяин засмеялся, и вокруг нас заклубился туман. – Играй же, играй, играй…

И я играл. Варган пел, унося меня к небу, к звёздам. Лунный свет купал меня, холмы и леса под ногами отвечали хором. Это был чудесный сон, полный силы и света.

Сновидение, из мира которого совсем не хотелось уходить. И всё же…

Я проснулся, и было ещё утро. Сколько длился мой сон? Совсем недолго и целую бесконечность.

Он принёс мне покой и новые вопросы, но всё же прежде всего я был благодарен ему за другое. За голос. Не за чистое и ясное звучание слов, что отдавались внутри меня, а за настоящий и живой смех Хозяина холмов и леса. Таков был дар для меня.

А что мой спутник?

Он наверняка нашёл счастье. Ведь в том мире духов, куда впускает Хозяин холмов и леса, не существует несчастий. Совсем никаких.

========== 132. Начинающая путь ==========

Снова мой путь лежал через холмы, сквозь разросшиеся травы, мимо цветущего боярышника и отцветающего тёрна к дубраве, уже зашелестевшей молодой и сочной листвой. Солнечный свет узорами ложился на тропу, проливаясь сквозь кроны деревьев, перекликались где-то в вышине птицы, пел жаворонок, да в отдалении изредка отрывисто вскрикивала кукушка.

Я знал – за лесом, за второй грядой холмов волной накатывает грозовая туча, но двигалась она столь медленно, что до её появления здесь оставалась маленькая вечность. Вскоре я уже оказался под сенью дубов, и теперь мне было прекрасно видно, как переливаясь сизым и пепельным, фиолетовым и лиловым, туча наползала с севера.

В воздухе пока не пахло дождём, только резковатый медовый запах цветущих трав висел в воздухе. Ветра почти не было, он спал где-то в ветвях, иногда чуть тревожа листву.

Казалось, весь мир не замечает, как мягко подкрадывается ненастье. Мне же только оно и было нужно.

Пока туча подбиралась ближе, я сбросил рюкзак и, торопясь, сбросил с себя рубашку, оставшись обнажённым до пояса. Если бы у меня хватало времени, я исчертил бы кожу множеством знаков, но сегодня на это не оставалось ни одной лишней секунды.

Я сбросил и обувь, трава приятно холодила ступни. Остановившись в центре поляны, там, где на самом деле высились огромные врата, незримые никому, кроме странников вроде меня, я почти забыл, как дышать.

Померкло солнце – туча наконец-то добралась до него, откусила кусочек, распробовав, а потом и сожрала целиком, отчего в её разросшемся брюхе появились жёлтые блики.

Она наползала неспешно, но всё же быстрее, чем раньше, и вот уже закрыла почти всё небо собой. Птицы примолкли, а ветер проснулся. И с первым же порывом донёсся глухой отдалённый рокот. Гроза пробудилась внутри сизой своей крепости.

Когда ударила первая молния, я закрыл глаза. Мне и без того было видно, куда наступать. Стараясь не сбиться с шага, я сделал несколько первых движений, ещё робких, ещё несовершенных. Первых движений танца, который я задолжал майской грозе.

Капли коснулись кожи, побежали вниз, одна за другой. Дождь начинался несмело, редко ударял по листьям и травам, но всё же разошёлся, внезапно застучав дробью, задавая мне быстрый, почти невозможный ритм.

Снова сорвался грозовой раскат, и с ним вместе помчался я, полетел по кругу, чувствуя и себя, и собственное тело, и дождь слитыми в едином порыве. Волосы мои сразу промокли и теперь били по плечам, я не открывал глаз, но знал и чувствовал, как смотрит на меня гроза.

Молнии били так близко, гром грохотал, не умолкая, и наш танец был сплетением жизни и смерти. Я слышал сквозь шум ливня, что дерево рядом со мной загорелось. Потянуло терпким дымом, горечью, но эта шутка грозы не могла ни напугать меня, ни сбить с шага. Круг за кругом проходил я у самого портала, чтобы гроза разошлась сильнее, лучше напитала землю, отдала всю себя майскому миру.

Я промок насквозь, моя кожа прониклась водой настолько, что я и сам стал дождём, и каплями, и даже смеющейся грозой. Это мои молнии ласкали землю и взрывали облака, это мои струи бежали ручьями по склонам холмов, увлекая с собой сухие травинки и мусор, это мой смех разносился громом по небосводу.

Это всё был я.

И это всё был не я.

Возможно, я даже потерял себя в этом торжестве стихий.

***

В себя я пришёл много позже.

Я лежал на сырой траве, и мне всё равно не было холодно. Надо мной шелестела влажная крона дуба, сквозь неё проглядывали бело-синие клочки неба. Облака почти разошлись, от тучи, что громадиной нависала над холмами, не осталось никакого следа.

Наверное, я бы не двигался ещё долго, если бы не голос, что окликнул меня, вырывая из размышлений:

– Странник?

Мне пришлось сесть и обернуться. Я не знаю этой девушки, никогда прежде не видел её, но она, очевидно, прекрасно знала, кто я сам.

– Да? – уточнил я, не зная, что же тогда ей ответить.

– Мне обещали, что здесь я найду дверь, но тут – только ты, – она качнула головой.

Я видел, что она шла сюда сквозь ливень, опасаясь грозы и ветра. Её платье промокло, волосы висели влажными прядками, даже глаза, казалось, набрали чрезмерно воды, так и блестели переполненными омутами.

– Здесь дверь, – подтвердил я, кивнув в сторону врат. – И если ты можешь проходить через границы миров, то она откроется прямо перед тобой. Но если же нет, то тут и нет никакой двери.

– Я не знаю, – пожала она плечами. – Я только всегда искала дверь.

– Не понимая, зачем она тебе?

– Да.

– Не понимая, что ждёт за ней?

– Да.

И это только казалось странным. Я улыбнулся и наконец-то поднялся.

– Тогда иди, и дверь откроется.

– Это звучит, как в сказке.

– Ты и так в сказке, – я поправил всё ещё помнящие грозу волосы. – Иди же, иди. Обретай то, что искала.

Недоверчиво и несмело она подвинулась вперёд. Недолго постояла напротив меня, словно стремясь разглядеть очертания врат, которые мне были видны отчётливо, а ей, очевидно, совсем не были знакомы.

И всё же её хватило решимости сделать следующий шаг.

Протянув ладонь, она коснулась незримого дверного полотна и замерла в удивлении, потом толкнула створку, и между двумя стройными молодыми дубами открылся прорехой вид иного мира, совсем не такой реальности. Там манило синевой море, пахло лавандой…

Я знал, что на самом деле она, эта только начинающая путь девушка, выходит на перекрёсток, но для неё и он был уже совершенно иным.

Она переступила порог, двери тут же захлопнулись.

Во мне уснула, утихомирившись, майская гроза, двери были распечатаны и ждали иных путников, как всегда в тёплые дни. Перед зимними холодами я должен буду прийти сюда, чтобы босым танцевать с северным ветром, снежной бурей и холодом. И снова будут запечатаны врата. Но сегодня я открыл их как должно.

Закатное солнце вызолотило дубраву, капли дождя, ещё непросохшие с его окончания, играли всеми цветами радуги, искрились, как лучшие драгоценные камни. Я был согласен простоять тут ещё долго-долго, чтобы налюбоваться всласть этой красотой, но собрал свои вещи и босиком пошёл через холмы к дому.

Травы встали уже высоко, одуряюще пахло цветущими кустарниками, и мне хотелось унести это внутри себя, в сердце, оттого я шёл медленно и улыбался каждому шагу. Всё же, сколько бы миров ни притягивало мой взор, сколько бы их я ни прошёл, какие бы ни увидел, а в холмах навсегда осталось моё сердце.

Оттого именно мне и следовало открывать и закрывать врата, через которые проходили странники, только начинающие свой путь.

Когда-нибудь мне будет суждено закончить свой путь именно с их помощью…

========== 133. Сказки – миры ==========

Сказки и миры, миры и сказки…

Небо было синим, а трава – изумрудной, песок – золотым, а камень дороги пепельно-серым. Мир казался ярким, но на самом деле…

Называя каждую краску, я словно призывал её к жизни, на самом деле эта реальность была совершенно бесцветной. Каждый тон, каждый полутон, каждая тень её вырисовывались, лишь когда раздавался звук голоса.

Лиловое облако, розоватый отблеск, красно-алый закат, зеленовато-бурый подлесок, тёмные ели на своде небес.

Мир-раскраска.

Остановившись на кирпично-красной крыше, я прикрыл глаза, сосредотачиваясь. Не нужна была дверь, зелёная дверь с шелушащейся краской, чтобы уйти отсюда куда-нибудь ещё.

***

Сказки и миры, миры и сказки.

Скалы, горные вершины, затянутые мглой накатывающего вечера, угрюмый лес внизу, пронзительный ветер. Недружелюбная реальность.

Я осмотрелся и обнаружил тропинку, она повела меня кромкой ущелья, но вскоре спуталась и затихла, оставшись на пятачке между скальных выступов, напоминающих обломанные клыки. Воздух пах подступающим дождём, над моей головой клубились тучи, и пора было уходить, но двери поблизости не находилось.

Только зев пропасти.

Прыгнув, я сразу же перенёсся в город.

***

Сказки, прорастающие в миры.

Я шёл городскими проспектами, сворачивал к паркам, но никак не мог добраться до реки. В воздухе чуялся её зов, прохладная свежесть, но никак не получалось выйти к набережной.

Город не видел меня, суетился, подмигивал огнями, жил, наслаждаясь каждой секундой, закат стремительно таял, карамельно-золотой на синем языке неба.

Очередной поворот, и я остановился в тупике, дома плотно смыкали стены и крыши, было сыро и даже холодно.

Где же река?

– У нас не бывает ни странников, ни рек, – откликнулся на мои мысли водосток. – Ни того, ни другого никогда не встречал.

– У нас есть и странники, и река, – спорил с ним конфетный фантик. – Ветер поднимал меня высоко, я видел и тех, и других.

– Мы вросли корнями, и нам всё равно, – отвечали дома, захлопывая ставни. Им хотелось спать.

Я вернулся, но оказался на другой улице, город шевельнулся во сне, меняя направления своих дорог, разворачиваясь, переставляя дома и площади, меняя местами киоски и скверы, пруды и фонтаны.

Подождав, пока он не угомонится, я шагнул в тот же тупик и, конечно, вышел к реке. Она была тихая и неглубокая, узкая, грустно бегущая мимо парапетов и мостов.

– Эй, – позвал я, но она спала так крепко, что не откликнулась.

Я открыл первую же дверь, что смотрела в эту сторону.

***

Миры прорастают сказками.

Под моими ногами был остров, островок, совсем маленький. Его и взглядом можно было окинуть сразу. Поросший осокой, он шелестел под ветром будто бы весь сразу, а воды реки обнимали его и укачивали, словно он давно потерял любую связь с землёй и волен плыть как лодочка.

Я сбросил кроссовки и опустил ступни в воду, сегодня мне не хотелось ещё куда-то бежать, пусть сказки сами настигнут меня прямо здесь, прямо сейчас на островке, что качается в волнах реки.

Близился вечер, над водой далеко разносились крики птиц и голоса лягушек, небо наливалось перламутровым золотом, а облака казались аппликациями, приклеенными на совесть.

Я ждал первых звёзд, или ветра, или пусть даже чьего-то вскрика, но всё было слишком спокойно. Потому меня сморило сном.

***

Сказки прорастают мирами.

Я и сам стал островом, наполненным птичьим гамом, острыми листьями осоки, рогозом и камышом сразу. Я стал лесистой кроной, песком, который лижет река, тропой, по которой пугливые косули идут на водопой, старым пнём, где дремлет гадюка, свернувшись кольцами.

Я наполнился ветром, и дождём, и солнцем, и теплом, и вечерней прохладой. Я пробился родниками, отстроился городом и рассыпался в пыль, потому что стал сразу и временем.

Сон был не сон, а реальность – не реальностью. Мир был не миром, смерть – не смертью, и только жизнь казалась сама собой. Закрывая глаза, я видел себя, вырастающего тысячью ветвей, открывая, узнавал себя в небосводе, в скалистых уступах, в водопаде, низвергающемся в океан.

Я проснулся новым. Прежним. Тем же, но другим.

***

Сказки – миры.

Мой голос потерялся, а тело исчезло, и я стал прозрачным и чистым. Я обратился звуком падающего лепестка, шёпотом трав, мягким шелестом уснувшей дубравы. Сквозь меня лился лунный свет, обращая и меня в себя.

В какой-то миг я потерялся и растворился.

И нашёл себя лишь утром, снова на маленьком островке, что качался на волнах реки, никого не тревожа.

Птицы пели хвалу рассвету, рядом с моей ладонью сидела изумрудная, как драгоценность, золотоглазая лягушка, тёмные пятна на её влажной коже казались изумительным рисунком, который был достоин кисти величайшего мастера. Я бы мог легко поймать её, рассмотреть, но мне не хотелось шевелиться. И утро текло сквозь нас обоих, и звенело, и пачкало нам лица росой.

В этом мире не было дверей, он отпустил меня с ветром, рассеял с пылью, смерчем я возник уже на пороге своего дома.

***

Близилась ночь.

– Всё-таки ты странник или сказочник? – обнял он меня за плечи, не давая развернуться в руках.

– Тебе же должно быть виднее, – усмехнулся я. – Ты ведь знаешь абсолютно всё.

– Тут важно твоё мнение, а не некая истина. Что ты думаешь. Важно озвучить, а не прочесть, понимаешь?

Я откинулся ему на плечи, он прижал к себе крепче.

– Могу только сказать, что скучал по тебе, брат.

– Ну уж это я знаю.

Между нами пролилось молчание, но потом я всё же подобрал ответ:

– Я странник, который идёт по сказкам, сказочник, что путешествует иными мирами, и всё это вместе, и ничто из этого вовсе. Так тебе нравится?

– А тебе?

– Своей судьбой я доволен.

Всё как будто бы стояло на своих местах, где-то миры прорастали в сказки, где-то сказки творили новые реальности, и всё это было не объять. Но мы молчали, и минуты нашего объятия всё текли и текли.

Лишь когда он отпустил меня, я обернулся, чтобы посмотреть в его глаза.

– Подарю тебе сегодня связку ключей, – сказал он тут же, протянув на ладони крупное кольцо, где нанизаны были самые разные ключи, и маленькие, и большие, и старые, и будто только что родившиеся. – Найдёшь все двери к ним?

– Это задание?

– Это предложение поиграть, – он поправил светлые волосы и вмиг стал старше. – Поиграем?

– Хорошо, отчего бы и нет, – согласился я, пряча ключи в карман. – С тобой играть всегда интересно.

– Потому ты и скучаешь по мне.

И исчез. Как обычно.

Ночь стучалась в стёкла, плыла мимо туманом. Я устало размял плечи и поднялся в спальню. На постели спал, свернувшись клубком, кот, балконная дверь была распахнута, и ночная свежесть растеклась от пола и до потолка.

Мне ещё не хотелось спать, но я знал, что сон подхватит меня в тот самый момент, когда я решусь спуститься за чаем. Возможно, так и следовало поступить. Я опустил связку ключей на свою подушку. Первая дверь будет ждать меня во снах.

========== 134. Четыре из десяти ==========