Текст книги "365 сказок (СИ)"

Автор книги: RavenTores

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 59 страниц)

Он танцевал с Королём мечей, и это противостояние было легко предсказать, но мне нужна была не мнимая победа, а узнать причину.

Теперь уже я сам рассматривал свои ладони – шрамы от шаманского ножа светились, кололись, словно я запечатал что-то под кожей, и теперь оно желало появиться на свет. Я не мог прочесть того, что увидел он.

Наконец я устал настолько, что едва сумел дойти до постели. Свечи остались гореть и трепетать, ветер всё бесновался, ветки так же скреблись. Кое-как завернувшись в плед, я уснул, провалился так глубоко, что вокруг была лишь чернота – такая же тьма, как та, что съела костёр на холмах.

Я слышал только шелест одежд, слышал, как танцует мой брат среди холмов на ладони ночи. Танцует с Королём мечей, чьего лица я так и не узнал.

Я спал до рассвета.

***

…Утром на тумбочке у кровати я увидел новую колоду Таро, тёмную, напитанную прошедшей ночью. Я уложил её в бархатный плен шкатулки и отправился убирать воск от сгоревших свечей. И, конечно, брат мой сидел в гостиной, наблюдая за языками пламени в очаге.

– Как прошла ночь? – спросил я, только чтобы разрушить тишину.

– Он плохо танцует, – усмешка показалась бы зловещей кому угодно, мне же была слишком понятна и знакома.

– Не сомневался.

– Ты неосторожен, – теперь уже взгляд его холодных глаз пригвоздил меня к полу.

– Да.

– Зачем?

Настала моя пора усмехаться. Он кивнул, соглашаясь с таким ответом.

– Проводи, – и прямо перед нами раскрылась дверь. Он взял мою ладонь, левую, не правую для рукопожатия. Пальцы пробежали по шрамам. – Ты должен беречь себя.

Я подавил вздох.

Ещё раз взглянув на меня, он перешагнул порог. Дверь закрылась, исчезла, истёрлась из этой реальности. На моей ладони не осталось шрамов.

========== 079. Существо ==========

Здесь висел тяжёлый запах застоявшейся воды, казалось, что влаги и в воздухе чересчур много и скоро можно будет захлебнуться. Грудь сдавливало, сердце стучало глухо и неровно. Я шёл по тоннелю, ведя ладонью по стене. Было очень темно.

Вода под ногами плескала и хлюпала, иногда этот звук вызывал ощущение, что вода уже ходит волнами внутри меня, под моей кожей. Или, быть может, что я стал всего лишь ёмкостью вроде кувшина. Однако какие бы странные образы ни настигали меня, я продолжал путь.

В этом тоннеле не было никаких поворотов или боковых проходов, зато он пронзал несколько реальностей сразу. Вот только попал я в него не по своей воле, а словно бы оступившись. Возможно, меня толкнули, этого я уже не помнил. Удивительно, как мало сохранилось внутри меня воспоминаний, точно их вытеснила влага, течение, несущееся сквозь меня, пока внутри каменного прохода вода оставалась недвижимой.

Несколько раз я уже ловил себя на желании привалиться к стене и больше не двигаться. Это было похоже на отчаяние, и, надо сказать, такая мысль несказанно удивляла. Я ведь знал, что могу покинуть это место, но что-то внутри не было в этом уверено.

***

…Когда впереди забрезжил свет, мне пришлось некоторое время стоять, чтобы он не ослепил меня. Привыкнув, я сделал ещё шаг вперёд, но снова остановился. Не хотелось проходить там, пусть я даже не понял пока, что это за странное «там» ждёт меня так близко.

Оглянувшись, я увидел только пустую и спокойную темноту. Возвращаться не имело смысла. Тогда я двинулся дальше, всё так же касаясь кончиками пальцев стены, хоть теперь в этом почти не было необходимости – слабого освещения хватало, чтобы разбирать, куда ставить ногу.

Я думал, что коридор расширится, но нет, его стенки изогнулись, словно исторгая из себя колонну, за которой пряталось круглое окно, забранное решёткой. Сквозь него было видно небо и только. Слишком высоко, чтобы можно было выглянуть и узнать, в каком мире я нахожусь. Повеяло свежестью, и я остановился, чтобы отдышаться хоть чуточку – слишком привык к затхлой влажности, так что даже не вспомнил, что свет может обещать ещё и немного воздуха.

В лёгких что-то натужно болело, но я старался не обращать на это внимания.

Стоило только сделать шаг прочь от окна, как свет помутнел. Я взглянул на решётку и увидел, как кто-то мохнатый вжался в неё мордой.

– Эй!

Я молчал, трудно было предсказать, что несёт любой разговор с неизвестным существом.

– Эй! Я тебя чую.

Вздохнув, я отозвался:

– И что?

– Как – что?! Нужно вытащить тебя оттуда, – неизвестное мне мохнатое создание засуетилось, взволнованно фыркнуло. – Как ты можешь там дышать!

Этот вопрос поначалу занимал и меня, но теперь ответ уже не казался необходимым.

– С трудом, – подобрал я слова. Говорилось тоже тяжело, будто на горло легла удавка, стягивающаяся сильнее от звуков голоса, от трепета голосовых связок.

– Вот! – будто это что-то объясняло.

Незнакомое существо между тем возилось с решёткой, пробовало её то ли выломать, то ли разогнуть.

– Я всё равно не достану с пола, – предупредить было не лишним.

– Зато я достану, мне бы только пролезть, – послышалось ворчание. – Сейчас-сейчас…

Проход манил темнотой, усталость подсказывала, что лучше вообще сесть у стены, но там стояла вода, а я пока не настолько отчаялся, чтобы отдыхать в луже.

Фырчание усиливалось, но решётка, похоже, нисколько не поддавалась такому напору.

– Брось, я лучше пойду, – пожал я плечами, уверенный, что существо меня не рассмотрит.

– Усталость затмевает твой разум! Там некуда идти!

– Коридор продолжается…

– Ты ходишь по кругу.

Уверенности этому существу было не занимать, но я не мог бы поручиться, что оно не право. Кто знает, быть может, этот коридор и смыкался в кольцо, соединяя несколько миров, но не давая выйти ни в один из них. Занятная ловушка для путников, если подумать. Жаль, что я угодил в неё.

– Пусть так, – согласился я, но существо возилось с решёткой и того не услышало.

И когда я хотел уже в очередной раз напомнить, что все усилия бесплодны, решётка со скрежетом вылетела и шлёпнулась в воду, обрызгав меня. Тут же в окно заглянула усатая морда, но такого создания я прежде не встречал.

– Вот так!

– Я не достану…

Но кто меня слушал! Существо поскреблось, подёргалось, глядя то в одну сторону, то в другую, а потом вытянуло вперёд лапы. Они были ужасно длинными.

– Хватайся!

И я принял предложение, не раздумывая. Существо без видимых усилий вытянуло меня, и скоро я уже стоял на каменистой дорожке, огибающей холм. Окно же оказалось отверстием в земле.

Мир этот показался мне не слишком уютным. Дул пронзительный ветер, облака то и дело скрывали солнце, растительность на склоне была скудной, да и до самого горизонта была только почти голая степь.

– Нравится, да? – удовлетворённо прогудело существо, точно оно и сотворило эту реальность.

– Здесь лучше, чем там, – усмехнулся я и прикрыл глаза, чтобы обнаружить дверь. К моему огорчению, она находилась так далеко, что едва угадывалась. – Теперь мне нужно идти.

– Куда ты всё время торопишься? – создание село на землю, внезапно став не таким нескладным, каким показалось на первый взгляд. Даже слишком длинные лапы словно укоротились.

– Мне нужно найти дверь, – вздохнув, я растёр левую ладонь. Почти невидимый шрам на ней пульсировал, намекая, что можно воспользоваться другим способом.

– Так ты не отсюда, – на морде существа возникло такое уморительное выражение, что я едва не засмеялся. – И где эта твоя дверь?

– Далековато, – признал я.

– Так может, я помогу?

– Не слишком ли много помощи для меня одного? – я улыбнулся.

– Нет, нет, мне это было суждено, вот смотри! – передо мной оказался свиток, и я развернул его под умоляющим взглядом создания.

Рисунки и незнакомые мне буквы так и не складывались во что-то понятное, а из объяснений я угадал только, что сегодня особенный день, а я каким-то образом похожу на того, кого нужно спасать. Всё это забавляло, да и от компании я бы не отказался.

– Тогда пойдём, – предложил я. – На ходу разберёмся, что за помощь потребуется.

– Ладно, – с сомнением протянуло существо и засеменило рядом со мной.

Передвигалось оно очень странно, задние лапы, как в противовес передним, оказались коротковаты, пухлое брюшко задевало траву.

– Мне кажется, или ты ходишь обычно иначе? – уточнил я.

– А если тебе будет неудобно догонять меня?

Забота меня тронула, но я всё-таки заметил:

– Пока что мы двигаемся слишком медленно.

– Я летаю, – и оно поднялось в воздух. Не имея крыльев, да и вообще не пользуясь конечностями, оно повисло, собравшись шаром, низко над поверхностью земли.

– Вот это здорово, – восхитился я. – И быстро?

– Со скоростью мысли, – и это было не хвастовство. Оно тут же исчезло и появилось в другом месте, чуть покачиваясь в порывах ветра.

– Так бы мы домчались в нужную точку мгновенно, – нахмурившись, я посмотрел вперёд. Идти по этой степи было уныло и тяжело, а я и так вымотался. Дверь же грозила исчезнуть, отчего я застрял бы здесь и, возможно, надолго.

– Я могу тебя отнести! – порадовалось существо. – Видишь, это всё так и должно было быть!

В последнее я не верил, но желание убраться из этой реальности пересилило. Длинные лапы обвились вокруг меня. Существо оказалось тёплым и пушистым, точно огромный плед. И я не успел даже объяснить, где же дверь, как мы очутились именно там.

– Э, ты ещё и мысли читаешь? – сощурился я, оказавшись на земле.

– Намерения, – пояснило создание, снова болтаясь в воздухе. – Тебя нужно было вытаскивать, потому что коридор не отпускал, не желал отпускать. Он хищник. Он бы тебя сожрал.

Представив совсем не пугающую темноту, я отчего-то вздрогнул.

– Может быть, – в конце концов, коридор был ну очень странным местом. – Тогда благодарю за помощь.

– О нет, не стоит, – существо уморительно сморщило морду. – Так было нужно.

– А если бы я появился в другой день?

– Тогда бы навечно остался в коридоре, – оно даже засмеялось, хотя шуткой это не было, уж точно. – Возвращайся в этот мир, когда нужно…

Дверь открылась. Шагая через порог, я всё пытался осознать, что за чертовщина это была.

Лишь оказавшись на пороге своего дома, я вдруг вспомнил, с чего началось моё путешествие. Мы столкнулись снова, да, с тем, за кем шастали по пятам несчастья.

– Я помню ваш чай, – усмехнулся он.

– И я – ваши истории.

– А хотите посмотреть на одну из них изнутри?..

Нет, я не соглашался, но ему не требовалось моего согласия. И оставалось только гадать, в какой день он сам бы попал в тот мир и что сделал бы мой пушистый спаситель, ни имени, ни пола которого я так и не узнал…

Для меня всё окончилось хорошо.

Дом меня ждал.

========== 080. Сердце ==========

Я пришёл по приглашению, и она встретила меня на крыльце. Одетая в чёрное, она показалась мне удивительно красивой. Мы только поздоровались, и она приложила палец к губам, кивнув, чтобы я шёл следом.

– Что это? – не удержался я от вопроса, входя в тёмный зал.

– Сердце, – улыбнулась она, ступая за мной так тихо, точно была кошкой.

Свет здесь давало только нечто в хрустальной колбе, стоявшее среди пустоты на небольшом постаменте.

– Сердце?

– Не то, конечно, которое гоняет кровь, – она усмехнулась. – Другое. В нём – чувства.

– И чьё же оно?

– Пока – ничьё.

Она приблизилась, и свет упал на её лицо, высвечивая острые черты, тёмные глаза. То, что сияло в колбе, словно моргнуло и разгорелось ярче.

– Видишь, оно пока невинное, непонимающее, любит всех… – она прикоснулась к хрусталю, провела кончиками пальцев. – Если отдать его кому-то, то в нём будут другие чувства, мимолётные эмоции… А потом оно потемнеет, – теперь она взглянула на меня. – Все сердца темнеют, даже если продолжают светить.

Моё собственное ткнулось в рёбра, и я подошёл ближе.

– Отчего?

– От грусти. От отчаяния и страха… – её взгляд стал задумчивым и холодным, – есть много причин. Не хочу, чтобы этому сердцу стала известна боль.

– А где же твоё? – я неосознанно приложил ладонь к груди. Моё билось ровно, мои… оба?

– Потерялось.

И я верил этому ответу, потому что другого не отыскал бы. В зале было так темно и даже холодно, и только сердце на своей подставке ровно сияло. Так сильно, что нельзя было даже угадать его очертаний.

– А где ты взяла это?

– Хм, вырастила, – она поманила меня пальцем, мы прошли зал насквозь и оказались в библиотеке. Здесь были окна, а за ними расстилался цветущий сад. Мы шли мимо стеллажей и книг, мимо столов, мимо статуй в альковах, пока наконец не оказались в следующем зале, много меньше. Тут стоял диван и кофейный столик. Остальное тонуло в солнечном свете.

– Присаживайся, – кивнула она, а сама прошлась по залу, точно размышляла с чего начать. – Это было так трудно… – оглянувшись на меня, она вздохнула. – Можно было, конечно, отобрать у кого-то иного. Но я такого не хотела. Всё стремилась разгадать процесс. Ведь знаешь, такие сердца растут не у всякого.

Я вспомнил мягкое сияние и кивнул. Такое встретишь редко.

– Сначала я искала ту силу, которая способна дать подобный росток, обошла много миров, – она поправила роскошные алые волосы. – Да, так много. Но обнаружила однажды самый чистый рассветный луч, вот его-то и поймала. Однако этого оказалось недостаточно. Я собирала по капле. И вот… Однажды оно проросло.

– Кого же оно любит?

– Это было самым сложным, – она наконец присела рядом и взяла мою руку. – Видишь ли, нельзя дать ему любовь к кому-то конкретному. Такая может привести к боли, мерцание угаснет. Потому я… подсказала, как любить мир. Мир долговечен, понимаешь?

Решение было элегантным, я чуть сжал её пальцы.

– А почему показываешь мне?

– Хвастаюсь, – по залу разлетелись отголоски её смеха.

***

Вернувшись домой, я много думал о сердце. Не одиноко ли ему жить в хрустальной колбе, пусть даже и любя весь мир? Не задаётся ли оно вопросом, любит ли мир в ответ?

Почему я не спросил о взаимности?..

Чистое свечение радовало, но не только в чистоте скрывается красота, разве не так?

***

Когда мы встретились в следующий раз, я обратил внимание на постамент в гостиной. Он стоял в самом светлом углу, но внутри хрустальной колбы словно кружилась чернота, не давая рассмотреть, что же там на самом деле такое. Солнечные лучи будто тонули в ней.

– Что это?

– Сердце.

И мы замолчали. Некоторое время я не мог отвести взгляда, а потом всё же спросил:

– То же самое?

– Да, – она качнула головой. – Кое-что я не учла, любовь обратилась против самой себя.

– Понятно, – хотя мне просто не хотелось понимать, что именно это означало. – Но оно…

– Да, живёт и страдает, таким его не убьёшь. Сердца – материя прочная, они живут очень долго. Даже когда обладателю кажется, что разбиты вдребезги.

Её улыбка была печальной.

– Будешь выращивать новое?

– Нет уж, хватит с меня таких экспериментов.

Мы говорили о многом и разном, но иногда я посматривал на сердце и… мне было очень жаль, что тот прекрасный свет сменился чернотой. Однако такое случается.

***

У себя я не задавался вопросами, все они были слишком неприятными, чтобы долго размышлять, слишком болезненными, чтобы тратить на них вечера. Я бродил иными мирами и встречал много чудес, так что мне было о чём подумать.

И я отогнал воспоминания.

***

Мы встретились много позже, и был закат. Мы бродили по саду, и лишь когда солнце село, вернулись в гостиную. Там горели свечи – много-много – но это не казалось романтичным.

В углу стоял постамент, но в сумерках и неверном пляшущем свете я не сразу сумел понять, что же теперь в хрустальной колбе, а потому подошёл ближе.

По-прежнему очертания не угадывались, лишь клубилась серая мгла. Будто бы это клочок тумана завис там, пойманный хрусталём.

– Сердце умерло, – сказала она, подходя ближе и опуская ладонь мне на плечо. – Пойдём.

– Почему?

– Не вынесло обращённой против себя любви.

Мы пили чай в другой комнате, но я почти слышал тонкий плач из гостиной, полной свечей. Нет, сердце всё ещё жило, в боли, горе, терзая себя, оно почти остыло, но осталось живым. Только я не говорил об этом вслух.

***

И была весна.

Всё расцветало и оживало, всё кружило и радовало глаз. Я пришёл к ней снова, но бродил по саду, как околдованный – сколько красок, сколько ароматов.

Я нашёл беседку, в которой стоял знакомый постамент. За хрустальной стенкой что-то сияло и цвело, переливаясь разными цветами. И снова было не найти чётких очертаний.

– Да, это сердце, сердце, – она подошла сзади и усмехнулось. – Видишь, ожило.

– Новая любовь?

– Да, и новая весна. Я так ошибалась. Даже темнота была ему к лицу. А сейчас, опытное, оно стало гораздо прекраснее.

Трудно было спорить.

Мы полюбовались ещё и покинули беседку, собираясь выпить чая вместе. Сердце пело нам вслед, и я слышал его, и даже моё сердце ему откликалось.

***

Удивительное это всё же чудо – сердце. Крепкое и хрупкое, гордое и доброе, сколько всего может испытать, сколько всего способно перенести…

Вспоминая его цветущим, я всегда улыбаюсь. И надеюсь, что моё собственное тоже умеет так цвести. Говорят, кое-кто вынимал своё сердце, чтобы рассмотреть получше, но мне отчего-то не хочется рисковать. Пусть уж таится где-то внутри, может, там же, где его телесный двойник неустанно стучит, гоняя кровь.

========== 081. Смех ==========

Будто из дымки цветных лепестков соткалось на мгновение лицо, и я кивнул в ответ. Оно было точно напоминание о встречах, точно прикосновение, точно улыбка…

В этом мире оказалось так приятно лежать на траве под цветущими вишнями, так тепло. Мягкий бриз касался лица и шуршал в ветвях, иногда срывая белоснежный каскад.

Прикрыв глаза, я ждал, и наконец она опустилась рядом, тронув за локоть.

– Отдыхаешь?

– Пытаюсь, – я всё же сел, прислонившись к стволу и вызвав новый лепестковый снегопад. Она засмеялась.

– Что, истаскался по мирам?

– Вроде того.

Ветер закружил лепестки, точно собирал из них мозаику на зелёной траве. Она задумчиво поймала несколько на ладонь.

– А помнишь, как мы встретились впервые?

– Помню…

***

Мы тогда стояли на краю, рядом, невольно удерживая друг друга. Одновременно выпрыгнув из двери, мы замерли перед раскрывшейся бездной. Но смогли ухватиться за руки и отступить.

– Только у тебя были короткие волосы.

– В этом мире нельзя иначе, – она поправила каштановую прядь. – А уходить я пока не решилась. Вот, провожаю тебя.

– Дверь появится нескоро, – напомнил я, хоть и знал, что она почувствует и сама.

– Нескоро, можно помолчать вместе.

Мне всегда нравился её смех. Он был особенный. Звонкий. Чистый.

И теперь она смеялась так же. Я узнал бы её только по этому смеху, если бы не видел. Однако казалось, что её что-то гнетёт.

– Что-то случилось? – уточнил я немногим позже, когда тишина стала почти укоряющей.

– Нет, – она пожала плечами. – Может, я зря здесь застряла. Не могу решить.

– Почему зря?

– Этот вечный май… Так спокойно. Наверное, это хорошо, а я зря… Наверное, нужно остаться.

– Странно, – заметил я. – Ты хочешь уйти, но говоришь, что нужно остаться?

– Или не хочу?

– Хочешь, иначе откуда бы сомнения, – я тоже поймал лепестки на ладонь и смял их в кулаке, свежий и терпкий запах был приятным и пряным.

– Не решаюсь, – нашла она нужную фразу.

– Ты не боялась путешествий.

– А теперь боюсь.

– Отчего?..

***

Ещё раз мы встречались в таверне для путешественников. Слушали вместе сказки и легенды. Это было весёлое время. Она вызывалась танцевать, и даже огонь подмигивал в такт, пока все хлопали в ладоши.

И смех, снова смех.

Тогда мы разошлись разными путями, но она была свободной и счастливой, почти что птицей.

***

– Не могу сказать точно, – в голосе её будто что-то надломленно звякнуло. – Наверное, столкнулась с ним, и…

– С кем?

– С ним.

Не сказать, что я совсем уж не понял. Но сколько и кого я только ни встречал, а путешествия пересиливали. И мне хотелось искать иные двери. Только пустота, пожалуй, была достойным противником, но больше я не знал никого подобного.

Неужели она испугалась? Как так?

– И всё же не вижу причин…

– Знаешь, он сюда не приходит, потому что тут всегда май. Больше того. Тут всегда один и тот же день мая, а служитель Времени не станет заглядывать в такой уголок. Тут никого нет, почти. Кроме тех, кто хочет от него спрятаться. Мне повезло найти этот мир, я думаю.

Ошеломлённо глядя на неё, я даже не мог подобрать слов. Так её действительно держал тут страх. Да какой! Она решилась отказаться не только от путешествий, от течения жизни.

Я-то пришёл сюда только передохнуть, а не…

– Чудовищно, – выдохнул я. – Но чем он так тебя напугал?

– Сказал, заберёт мой смех.

И засмеялась. Это был хороший смех, но… всё же чудилась в нём горчинка, кислинка, не радость. Свободной она смеялась лучше. Я только теперь почувствовал разницу так ярко.

Но разве это не означало, что… смех уже утрачен?

Она что-то прочла по моему лицу и нахмурилась, но не решилась озвучить то, что я подумал, то, что она внезапно поняла. Снова налетел ветер, свет померк – на солнце набежала тучка.

Можно было сказать: «Нет, ты должна рискнуть, ты ведь странник». Но когда странник боится, разве он остаётся странником? В нём точно что-то гаснет, и ветер не поможет отогнать такое облачко.

– Ты не можешь так думать, – укорила она меня.

Я молчал. Нестерпимо захотелось, чтобы дверь тут же оказалась передо мной, чтобы она открылась и выпустила меня отсюда. Потому что мир стал тягучим и душным, пусть май, и ветер, и свет. Что за реальность, если тут только те, кто убегает, те, кто прячется.

– Ты заставляешь посмотреть на всё под другим углом, – фыркнула она, поднимаясь. – Неприятно.

– Но необходимо, не находишь?

– Ты прав.

Снова в полную силу засияло солнце, она же одёрнула платье.

– Мне нужно остричь волосы и собраться в дорогу…

И легко унеслась прочь.

Повалившись в траву, я смотрел, как на синем небе вычерчиваются ветки цветущих вишен. Мне было и тревожно, и радостно. Вернувшаяся на пути странница – это здорово. Но будет ли звучать её прежний смех?..

***

Из этого мира мы ушли вместе, вслед за нами в дверь вырвался вихрь белых лепестков. Выход закрылся, май остался позади, а мы замерли в сердце января.

– Знаю это место, – прошептала она. – Но хочу в другое, – и почти сразу прыгнула в новую дверь.

Я молчаливо пожелал ей хорошей дороги, а сам направился вдоль замёрзшего ручья к лесу. Хотелось немного побродить и почувствовать морозец…

***

Мы встретились через много миров, снова горел костёр, снова велись разговоры, пелись песни, рассказывались легенды. Мы же сели рядом, и она протянула озябшие ладони к огню, улыбаясь.

– Как дороги?..

– Замечательно, – лукаво покосилась она на меня. Короткие волосы едва закрывали уши.

– А смех?

– Ну так расскажи мне что-нибудь?..

И я начал рассказывать. Про ежат, которые гонялись за хитрой мышью, про кота, которого обманула сорока, про рыбок, которые проучили рыбака. Я говорил про деревню, где всегда звучит музыка, про дожди, которые стучат только в такт, про деревья, что разговаривают со странниками.

Она слушала. И смеялась.

И слушали, и смеялись, и хлопали в ладоши все, кто сидел в тот вечер у огня. Ночь полнилась искренней радости, чистой дружбы, мягким теплом.

Поначалу я вслушивался в её голос, вслушивался в её смех, но вскоре расслабился. Там уже не было горчинки, там не звенели осколки, всё было цельным, ярким, звонким. Она стала прежней или переродилась иной, ещё сильнее и лучше. Она не боялась.

Страх, тот самый господин, что так напугал её, не бродил вокруг нас, хоть я знал – он рядом. Он всегда рядом. Но она больше не боялась встретиться с ним лицом к лицу. И никто из нас не опасался этого.

Мы смеялись, пели и рассказывали истории, как положено путникам, странникам, тем, кто скользит между мирами.

Громче всех звучал её смех.

========== 082. Перерождение ==========

Ночь вокруг казалась пропитанной влагой, воздух дышал сыростью. Я стоял на знакомом берегу северного моря и смотрел, как в бухту величаво заходит корабль. Маяк на скале поодаль бился сердцем.

Тут всё изменилось, всё стало живым, больше не ощущалось глухого отчаяния. Маяк горел, и мир стал иным. Вернулись корабли. Но я ещё помнил, как было прежде, потому удивлялся и радовался.

Когда она подошла сзади и положила тяжёлую ладонь мне на плечо, я усмехнулся, не поворачивая головы.

– Здесь мне больше нечего делать, – прозвучал её голос.

Корабль сбросил якоря, опущенные паруса навевали мысли, что он уснул. Люди что-то сносили на берег, но в сумраке было не разобрать, только метались звёздочки факелов.

– Пойдёшь искать иные маяки?

– А ты?..

Её вопрос застал меня врасплох, потому я пожал плечами вместо ответа. Сегодня путешествия мои были бесплодны и, наверное, не имели смысла. И я бы вечность ещё стоял и смотрел, как засыпает порт.

– Хорошая ночь, чтобы найти другую дорогу, – она будто бы размышляла вслух. Светлые волосы почти развеивали царивший вокруг мрак.

– Думаешь? – переспросил я. – А если даёшь дороге найти себя?

– И для этого подходящая, – она засмеялась. – Скоро я открою дверь, пойдёшь со мной?

– Смотреть, как ты зажигаешь новые маяки?

– Уже не маяки, – она задумчиво взглянула на море и снова посмотрела на меня. – Этот путь для меня закончился.

– Интересно, – хотя ещё недостаточно, чтобы мне хотелось идти. Море шумело, ветер качал влажную темноту. – Звёзды? Миры?

– Нет… – она неуверенно хмыкнула. – Пока не знаю.

Что-то в её голосе заставило меня взять её за руку. Пальцы оказались холодными и даже дрожали.

– И где дверь?

– Там…

Она повела меня к холму, мы шли в темноте, уходя всё дальше и от моря, и от маяка, и от порта. Влага оседала на лицах, текла, точно слёзы, пропитала куртки. Ветер подталкивал в спину, сухие травы шептали, и шуршали, и цеплялись за штанины. Мы шли долго, и она находила путь в темноте, а мне оставалось только медленно двигаться следом. Иногда я оступался, она поджидала меня, и во мраке светилось, сияло, как подсвеченное изнутри живым огнём, её лицо.

Я почти сравнил её с луной, когда мы забрели в заросли кустарника и она посмотрела на меня сквозь колючие ветки.

Нам не было нужды говорить. Наблюдая за ней, я вдруг понял, что вместе с этим миром и она сама поменялась. Её фигура, прежде такая… массивная?.. стала по-юношески стройной и тонкой. Она исхудала, а запястья оказались такими острыми, с выступающей косточкой, будто ими можно было порезаться.

Волосы отрасли, они теперь падали волной ниже талии, больше не порхали пушистым облачком. И не сияли так. Весь свет сосредоточился в тонких чертах лица, будто спрятался туда, вглубь.

– Здесь, – вывела она меня на вершину холма.

Мы стояли на небольшой площадке, в полном мраке. И только она сияла рядом со мной. Сияла, но не рассеивала тьму.

«Кто ты теперь?» – мельком подумал я, не задавая вопроса вслух.

Изменчивость захватила меня, я больше не был уверен, что останусь прежним.

Мы стояли долго, быть может, почти полчаса. Мы пропитались влагой, и солью, и запахом близкого шуршащего моря, мы заполнились шорохом трав. Мы смотрели на голубой свет маяка, ничего не освещающий для нас.

Потом открылась дверь. Она оказалась ещё темнее, чем мрак, нас окружавший, вот только из проёма несло летним теплом. Только тогда я понял, что промёрз до костей.

– Пойдём.

И я шагнул следом, как будто желал только согреться, а больше ничего.

Летняя полночь была переполнена звёздами. Мы встали среди улицы, очертания домов едва вырисовывались.

– Город пуст, – удивился я, она же только кивнула.

Звёзды не давали света, но я заметил, что и её лицо гаснет, выцветает, сливается с тьмой.

– Приходи сюда позже, тут будет хорошо… весело, – она чуть улыбнулась, и свет внутри неё окончательно померк. – Я стала другой.

Я бы кивнул, но мне всё ещё казалось, что утрата света – это больно. Я только не хотел спрашивать в лоб, искал отгадки.

– Иди вперёд, – попросила она, ничего от меня не дождавшись.

Камень мостовой отзывался гулко и дробно, я двинулся дальше, едва не вытянув руки, потому что темнота разоружала, кружила голову. И снова мы шли очень долго, а улица всё не кончалась.

Наконец справа вырисовался единственный светящийся дверной проём.

– Это для тебя, – сказала она тихо. – А я сначала зажгу рассвет.

Видимо, это было таинство. Я не спорил, только перешагнул порог…

***

…Заря разгоралась алым, море шептало, набегая на берег. Другое, не северное. Я почти согрелся и поднялся с песка. Пора было возвращаться домой, я слишком долго мотался бесцельно, но отчего-то всё не хотелось уходить. Дверь ждала меня уже час, и скоро её терпение могло иссякнуть.

Мне вспомнился тёмный город, мрак не дал рассмотреть, но отчего-то казалось, что он очень красив. Так же красив, как она. Хотя… может, и ещё красивее. Любопытно, каким же он стал на рассвете?

Я отступил от расшалившегося прибоя и развернулся к двери. Помедлил, но всё же прошёл сквозь, чтобы оказаться на крыльце своего дома. Мне в лицо ветер кинул снеговую крошку, почти небрежно.

Пошарив по карманам в поисках ключей, я открыл наконец замок. В прихожей кружилось несколько мирков, сумрак разгоняла свеча. Странно, ведь я не оставлял её.

Сбросив куртку и обувь, я подошёл к ней, замершей посреди блюдца прямо на полу. И конечно, там обнаружилась записка. Я подхватил клочок бумаги, пропахший морем, и солью, и утренним бризом, и оставил свечу на полу.

Чайник был подозрительно тёплым, в одном из заварников остался чай. Я сел у окна и в неверном утреннем свете развернул послание. Поначалу буквы не желали складываться в слова.

Когда я смог прочесть – возможно, сумел расшифровать язык иного мира, то улыбнулся. Она писала:

«Я пришла в твой дом в темноте, но зажгла золотую свечу,

Я поставила чай на травах, а теперь я с зарёй умчусь,

Расцветает мой город нынче, я взошла в его небесах,

Приходи ко мне, как захочешь… Буду ждать…»

Незавершённая рифмой строка манила и звала даже настойчивей, чем само послание. Я отодвинул записку и налил чай в чашку с рисунком – город у моря взбивал облака в пену башнями.

Мне не нужно было планировать визит – двери справлялись с этим без меня. Тепло послания, терпковатый, словно солоноватый, привкус чая подсказывали, что путешествие совершится скоро. Но больше всего меня занимала другая мысль.

Кем стала зажигающая маяки?

Кем переродилась она в тот мир?

Именно это звало меня в путь сильнее всего.

========== 083. Шаманский нож ==========

Зыбкие очертания города встали во мгле, но я не торопился подходить ближе. Ночной туман стелился и клубился, и я рассматривал его, будто он был живым существом, будто он мог приластиться, потереться у ног, ткнуться влажным носом.

В какой-то момент я всё-таки двинулся по дороге, только не к городу, а дальше, в темноту. И даже подумал, что слишком много брожу впотьмах в последнее время.

Это не заставило меня остановиться, напротив, я шёл всё быстрее, уже почти бежал, захлёбываясь туманом, пока вдруг меня не поймали цепкие лапы елей. Я оказался в лесу, где туман обвивал стволы, загадочно светились лишайники и глухо ухала сова высоко-высоко в кронах.