Текст книги "365 сказок (СИ)"

Автор книги: RavenTores

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 59 страниц)

Нарастал солнечный свет, осень сияла, лучилась и околдовывала. Можно ли вечность остаться с ней?!

Меня звала дорога, и я повернулся спиной к парку, медленно побрёл по тротуару мимо спящих ещё домов. За углом уже открыло двери кафе – странно, ведь было чересчур рано – но я всё же вошёл, только в последний момент осознав, что это и есть моя дверь.

Осень простилась со мной, однако её обещание согревало сердце. Мы обязательно увидимся снова. Время придёт.

========== 147. Замок ==========

Утро выдалось удивительно ясным и тёплым. Шагнув с крыльца, я оказался в новой реальности, а под ноги легла крепкая тропа. Я шёл по ней, наслаждаясь утренней свежестью, пока не остановился перед широким и глубоким ручьём. В воде отражалось синее небо и зелень склоняющихся над тропой деревьев. Перейти поток можно было по влажным обомшелым камням, а дальше тропа резко забирала вверх, карабкаясь по склону холма, туда, где среди зарослей возвышался остов замка, всё ещё исполненный гордости и величия.

Место дышало древностью и мечтами о прекрасном прошлом, в котором находилось время для любви и побед. Сначала я долго рассматривал старую кладку, не подходя ближе, а затем всё же не выдержал соблазна и двинулся прямо к стенам.

Остановившись перед наполовину обвалившейся аркой входа, я запрокинул голову вверх: там, среди растрескавшихся от времени камней ютились ласточкины гнезда, из которых то и дело выглядывали жадные рты, а стайка взбалмошных родителей носилась туда-сюда, таская птенцам мошкару. Улыбнувшись им, я прошёл дальше и оказался в замковом дворе, где тут и там лежали камни, упавшие со стен, проросли сорные травы и шиповник. Солнечный свет точно разрезал двор надвое, и я замер в затенённой части, глядя на солнечную сторону. Стоило только отпустить свои мысли, и мне привиделся этот же замок, только полный жизни: вот по двору перед мысленным взором пронеслись запыхавшиеся слуги, вот провели красавца боевого коня…

Здесь точно оживали старые истории о рыцарях, те самые, что никогда не были правдой в моём мире, но могли случиться в каком-то другом, ведь реальностей так бесконечно много.

Фантазия развеялась, перед моими глазами покачивались от ветерка метёлки травы, склонялись арками ветви шиповника, усеянные розоватыми цветками, благоухал жасмин, прятавшийся в тени.

Замок звал продолжить знакомство, и я пересёк двор, приблизившись к полуистлевшей на петлях деревянной двери, которая некогда преграждала вход в башню. Теперь, конечно, она никого не могла остановить. В пыли лежало бурое от ржавчины кольцо, служившее в прежние времена дверной ручкой.

После яркого солнца внутри было очень темно, пришлось постоять, привыкая. Вскоре ступени лестницы, старая листва и мусор выплыли из сумрака и обрели чёткие очертания. Мне захотелось подняться выше, как бы опасно это ни было.

Я шёл, касаясь стены внезапно похолодевшими пальцами – камень надёжно удерживал в себе прохладу, каким бы ярким и солнечным ни был день. Лестница круто забирала вверх, заворачиваясь спиралью, местами ступени истёрлись, просели или начали рассыпаться, в них зияли дыры. Страшно было не провалиться – лестница внутри была не полой, а споткнуться и покатиться вниз, это уж точно не принесло бы никакого удовольствия. Свет проникал сквозь бойницы и трещины в камнях, тонкие лучи пронзали полумрак, как шпаги. Внезапно вспыхивали живыми искрами танцующие в воздухе пылинки.

Когда лестница сделала новый поворот, выводя меня на верхнюю площадку, пришлось зажмуриться от яркого солнца. Привыкнув, я подошёл к краю. Зубцы здесь осыпались, и можно было легко оступиться, но меня не покидала уверенность, что со мной ничего страшного не произойдёт.

С высоты башни было видно, что у подножия холма лежит посёлок, на другом конце стоит здание, очень похожее на церквушку, пусть даже в этом мире могут вообще не верить в богов. Солнечный свет превращал вид в пейзаж с картины умелого мастера, пронизанный тихим покоем и счастьем.

Холм, заросший травой и кустарником, мягкой волной спускался к ручью, русло которого расходилось шире, берега золотились песком.

Замечтавшись, я едва почувствовал, как задрожал воздух за моей спиной, а обернувшись, увидел дверь, зовущую продолжать путь. Конечно, хотелось оставаться в этом утре подольше, но я не стал отказываться от дороги.

***

Единственное, что будто бы изменилось, – погода. Я стоял на башне, и пронизывающий ветер толкал меня в спину, то ли мечтая сбросить, то ли настойчиво увлекая на лестницу. Я оглянулся на вид, но не было ни посёлка, ни церквушки, мир совершенно точно изменился, остался лишь такой же разрушенный замок. Померк солнечный день, ветер хищно вцеплялся в остывшие камни, влажный туман струился над руслом ручья.

Лестница в этой башне пришла в ещё большую негодность, спускаться оказалось сложно, то и дело вниз срывались камни и камешки, грохотали в горле лестницы, и я замирал, ожидая, когда же волна разрушения остановится.

Замковый двор встретил меня запустением, только серые камни и больше совсем ничего, ветер нанёс пыли и палой листвы. За аркой ворот виднелась пожухлая рощица, тропа заросла травой, но там сейчас стояла совершенно сухая. Осень?

День был слишком тёплый для осени, а деревья ещё не потеряли листву. Наверное, окончание лета. Тот миг, когда всё вокруг уже устремляется к увяданию.

Я спустился к ручью – он был похож на тот, из летнего и солнечного мира, только не бежал резво, а зарос тиной и ряской, зацвёл, больше не щебеча весело на камнях. Да и по ширине он значительно уступал, мне удалось одолеть его одним прыжком.

Интересно, зачем дорога показывает мне столь схожие и столь различные реальности?

Сердце подсказывало, что новая дверь очень близко – всего-то добраться до поворота тропы, и на этот раз мне не хотелось задержаться. Когда же я перешагнул порог, то оказался в собственном саду – с нерешёнными вопросами и удивлением вместе.

***

Вечером ко мне в гости заглянул Чефировый кот. Он с удовольствием выслушал мою историю, а затем сказал:

– Ведь всё просто, оба замка родились из твоих снов, тебе же выдалась возможность посмотреть на то, как они теперь существуют.

– Забавно, что оба они разрушаются, но один внушает приятные ощущения, а второй кажется зловещим, – усмехнулся я.

– Одному ты подарил вторую жизнь, другому медленное умирание, – с радостью пояснил кот. – У тебя бывают разные настроения.

– Да уж, вот это ты меня утешил, – я сделал глоток чая и спросил серьёзно: – Не нужно ли там моё вмешательство?

– Ну, если было бы необходимо, ты понял бы это ещё у ворот, – отмахнулся кот.

– Вдруг я не настолько сообразителен?

– О, миры, что выросли из чьих-то снов, умеют призвать создателя к ответу, – и он довольно потянулся за новой порцией чая.

Возможно, он был прав. Первый мир и вовсе не вызывал у меня печали, но вот второй. Как будто что-то там всё-таки оказалось не так, что-то было не настроено, недоделано. И я почти чувствовал зов, оставалось надеяться, что та реальность снова призовёт меня – сквозь сны или двери. Призовёт, чтобы я мог ей помочь.

Когда Чефировый кот исчез в ночи, я закрыл двери от лунного света и поднялся в спальню. Предчувствие кололось в кончиках пальцев. Кажется, я понял, что именно увижу во сне. Ко мне придёт замок, которому некогда я сам дал жизнь.

========== 148. Плетущая время ==========

На меня надвигалась темнота, сумеречная реальность перетекала и лилась, в ней все формы были неопределёнными, полупрозрачными и растворялись тут же, стоило только вглядеться пристальнее. Я медленно шёл куда-то, сознавая, что здесь нет никаких направлений, нет ни верха, ни низа, и на самом деле я мог бы с тем же успехом лететь или плыть, а может, и вовсе постоянно оставался на месте, пока мир вокруг танцевал и плавно деформировался, создавая иллюзию смены пространства.

Мрак и мгла иногда пронизывались лучами света, призрачного и неяркого, но настолько притягательного, что в какой-то миг я осознал, как стремлюсь догнать ускользающий луч, дотронуться до него, ощутить его прикосновение. И чем больше я погружался в эту реальность, тем отчётливее слышал повторяющийся монотонный звук.

Очень похожий на тиканье часов, но только отчего-то во мне крепла уверенность, будто ничего общего именно с часовым механизмом этот звук не имел. Он значит что-то абсолютно другое. Вот только проверить наверняка можно было, если бы источник нашёлся, но я не видел его и не мог понять, где именно он находится. Тут и не было ничего настолько чёткого, чтобы это звалось «направлением».

Иногда мне казалось, что я скольжу в кронах деревьев, иногда – будто прохожу морским дном, а вокруг колышутся водоросли. Порой возникало чувство, что всё вокруг лишь туман, и когда я протягивал руку, чтобы ощутить хоть что-нибудь пальцами, то кончики пальцев скользили по тончайшим нитям, а потом чувство исчезало, вокруг оставалась лишь пустота.

Реальность текла сквозь меня, я пробирался через неё. Мне представлялось, что этот мир обрёл внезапно змеиную форму, скользит, обнимая меня кольцами гибкого тела, но не впуская в свою суть.

Сначала мне хотелось понять, постичь, затем – выбраться, и наконец – раствориться.

***

Здесь словно не было красок.

Чёрное переливалось серыми полутонами, лишь редко возникало голубоватое свечение, но никаких красных и жёлтых тонов. И может быть, этот звук всё-таки был часовым механизмом, равнодушно отсчитывающим минуты в полном ничто – однажды я услышал бой часов.

Или мне только показалось.

Ещё мне слышалось дыхание, рваное, странное, дыхание пустоты или кого-то, в ней сокрытого, но страх или гнев были слишком ярки для этого места, потому я погружался дальше, не становясь их источником, не порождая их внутри себя.

***

В тот миг, когда я почти перестал ощущать себя, когда почти слился с мглой, забывшись, потеряв все устремления, из темноты вырисовалась она. Стройная и большеглазая – зрачки, переполненные мраком, она удерживала в пальцах тонкую и ярко сияющую голубым нить. Чётко очерченные губы улыбались – так, словно улыбка к ним примёрзла навечно.

– Странник? – удивилась она. – Здесь не должно проходить путей, это опасно. Здесь не сработает никакой компас, тебе не выйти назад.

Я замер, если я ещё мог замереть, а не течь, не изменяться вместе со всем вокруг.

– Дверь впустила, дверь должна и выпустить, – но у меня больше не было никаких мыслей, и внутри меня не дрожала привычная стрелка.

Она продолжала улыбаться, нить в пальцах обернулась змеёй, обвила тонкое запястье и скользнула выше, выросла, обняла за шею, чтобы мгновенно опять стать только нитью.

– Я плету здесь время, – усмехнулась она. – Странникам нельзя этого видеть.

– Странники могут быть вне временного потока, – вспомнил я.

– А могут не быть. Совсем не быть, – она засмеялась и схватила меня за руку.

Мир не обрёл конкретности, напротив, стал ещё более аморфным, мы скользнули, пронеслись сквозь него падающими звёздами, и внезапно оказались у громадной прялки. Веретено прыгало само по себе, и его виток за витком обнимала сияющая нить. Чудовищные механизмы, двигались, издавая тот самый звук, что преследовал меня с самого начала. Среди колёс и шестерёнок проглядывали очертания и часового механизма тоже, словно одно становилось другим, а потом всё вместе превращалось во что-то третье.

Непрерывное движение завораживало.

И кажется, я узнал ту, что застыла рядом со мной, улыбаясь.

– Это не обычный поток времени, не нить судьбы, – сказал я, попытавшись схватить кончик той нити, что недавно казалась змеёй.

– Так и есть, – снова змея оплела её запястья. – Поток времени не сплести в одиночку, кто бы за то ни брался.

– Ты…

– Тс-с-с, – прошипели они со змеёй вместе. – Я не спрашиваю твоего имени, ты не называешь моё, уговор?

– Уговор, – согласился я тут же.

Сейчас только я сумел рассмотреть, что её большие глаза, схожие с прозрачными кристаллами, словно хранили за тонкой оболочкой темноту, что всё время двигалась и клубилась.

Был ещё один вопрос, на который мне требовался ответ.

– Зачем я здесь? – озвучил я.

Змея перекатилась по её плечам и уставилась мне в лицо, изредка пробуя на вкус воздух. Раздвоенный язык мелькал так быстро, едва заметишь.

– А зачем ты здесь? Разве тут ничто не подсказывает? – её ладонь легла мне на грудь, пальцы казались полупрозрачными. Всё вокруг было наполовину призрачным, не выступившим в явь, распадающимся или… ещё не сотворённым для времени.

Я молчал, и тишина лилась снаружи и давила изнутри, монотонные звуки работающей прялки ничуть не мешали утонуть в тиши.

– Похоже, ты пришёл слишком рано, – засмеялась она. – Я подарю тебе нить, пусть она выведет тебя прочь… И останется с тобой. Нить злого рока, которую я не впряду в твою судьбу.

Она дёрнула змею за хвост, и та опять стала ниткой. Смотав быстро клубок, она протянула его мне.

– Держи.

Едва я хотел поймать его в ладони, как клубок понёсся сквозь мрак, разматываясь на ходу. Я поймал только самый кончик нитки.

– Следуй за ним, пока твой компас не вспомнит себя, – прозвучало последнее напутствие.

Прялка словно отступила назад, хотя звук ничуть не стал тише. Впрочем, прежде он не стал и громче. Он пронизывал всё пространство здесь, оставаясь одинаковым повсюду. Не размышляя больше об этих причудах, я побежал за клубком – сияющее голубым пятнышко сильно опережало меня.

Я смытывал нить на пальцы, но, конечно, клубок и не думал кончаться. Он вёл меня сквозь и прочь. И это были единственные направления, которые тут удавалось угадать. Когда же в моих руках оказался клубок, ничуть не уступающий по размерам тому, что прыгал впереди, тьма развиднелась, точно где-то за деревьями забрезжил рассвет.

А немногим позже я и правда оказался в лесу, очень знакомом лесу.

Я оказался на холмах, а клубок в моих руках… Был единственным, нить не разматывалась, компас в груди почти ощутимо гудел.

Только я решил сунуть клубок в карман, как он обернулся змеёй и крепко сжал моё запястье, и… внезапно змея превратилась в серебряный браслет. Мой рок, который та, что имеет право, не вплела в мою судьбу.

Лучшего дара никто не мог и пожелать.

Но мне хотелось снова проникнуть в реальность, где звучал неумолчно звук чудовищной прялки.

========== 149. Сказки ==========

Иногда встречались целые миры, которые сплошь состояли из сбывшихся сказок, прилетевших из других реальностей. Но обманываться этим не стоило, ведь не всегда сказки оказывались добрыми. Когда я ступил на каменистое плато, красноватая и сухая почва которого в лучах заката казалась ещё более безжизненной, у меня не осталось сомнений, что местные сказки были совсем не дружелюбными. Однако под ногами пружинила тропа, и следовало идти, а не стоять на месте. Выбраться из реальности раньше, чем отыщется дверь, всё равно невозможно.

Довольно скоро плато начало спускаться – террасами, живописными скалами, обрывами и уступами, и я даже залюбовался пейзажем. Всё-таки красота таилась и среди камней, и в усталом сиянии клонящегося к западу ало-оранжевого солнца.

Немногим ниже виднелась рощица, наверняка окаймляющая не то ручей, не то речушку. Под кронами воды я рассмотреть не мог, но в воздухе мерещился запах текучей влаги. Туда я и направился, не столько рассчитывая отыскать выход, сколько надеясь увидеть что-то интересное.

Немногим раньше, когда я переступал порог этого мира, кое-кто пообещал мне сказку, вот её-то я и искал.

***

Под кронами деревьев, которых я не знал и оказавшихся гораздо больше, старше и выше, чем я мог предположить, когда смотрел с высоты, сгустились сумерки, точно свет отказывался заглядывать сюда. Над водами ручья – уж слишком узким был поток для реки – мерцали светлячки блуждающих огоньков. Они то взмывали вверх, то внезапно падали к самой воде, то опять кружились, гоняясь друг за другом. Я шёл осторожно и тихо, но меня всё же заметили – не эти пламенеющие создания, если они вообще были живыми, а не каким-то проявлением стихий, но некто, плеснувшийся в воде, как большая рыба.

Я приблизился к берегу, с любопытством вглядываюсь в тёмный ручей, но огни, порхающие вокруг, ничуть не помогали рассмотреть хоть что-нибудь. Блики, разбегающиеся по медленно текущей, словно маслянистой воде, даже стали помехой.

Впрочем, я выбрал местечко между выпирающих из земли огромных корней одного из деревьев, и затаился там, ожидая, что тот, кого я вспугнул, полюбопытствует, не покинул ли я эти места.

Ждать пришлось не слишком долго, поверхность воды рассекло сильное тело, и я про себя назвал это существо русалкой, хотя оно мало походило на устоявшийся в некоторых легендах образ. Хвост, конечно же, был, но туловище тоже больше напоминало рыбье, а длинные крючковатые пальцы, сплетённые перепонками, увенчивались острыми когтями. Приплюснутая голова с выступающими вперёд челюстями и крупными белёсыми плошками глаз мало кому показалась бы симпатичной. А уж острые зубы уверили меня – это существо отнюдь не от испуга скрылось под водой, скорее, оно намеревалось поохотиться.

Теперь мы – двое охотников – чуяли друг друга и изучали, вот только я искал сказки, а оно – жертву, и в схватке я неминуемо бы проиграл.

Мне пришлось отступить. Осторожно, стараясь не привлекать лишнего внимания, я перешагнул корень и устремился вдоль ручья, но на почтительном расстоянии. Хотя кто же знал точно, как именно охотились здешние русалки?

Чуть поодаль ручей разливался в большое тёмное озеро, деревья на его берегу становились выше, а кроны их гуще. Я не знал, закатилось ли солнце, тут в любом случае уже была почти что ночь. Никакого света, разве что блуждающие огни, никакого тепла.

Обогнув озеро, я заметил тропу, уводящую из рощи, и поспешил ею воспользоваться, под открытым небом, как мне показалось, было немного безопаснее.

Когда кроны выпустили меня на свет, от солнца остался лишь крохотный алый кусочек, всё небо полыхало оранжевым, а передо мной расстилалась степь. Сухие травы шуршали на ветру. Присев на ближайшую кочку, я перевёл дух. Может, тут и нет историй, не в каждом мире они вообще таковы, что их стоит рассказывать, не из таких ли этот? Все сказки сбылись и утратили себя?

Всякое ведь случается.

Пока я раздумывал, ветер стал сильнее, а солнце закатилось. Небеса пока всё ещё полыхали, но темнели стремительно и неотвратимо. Над моей головой пронеслась летучая мышь, и я едва не вздрогнул, хоть это и было не от испуга, а от неожиданности.

Попытавшись рассмотреть, куда она унеслась, я вдруг увидел, как медленно и величаво высоко в небе летит дракон. Они здесь оказались даже прекраснее, чем во многих других мирах. Одно меня смущало – этот мог утратить разумность. Такой сказки мне видеть не хотелось.

Между тем дракон приближался, размах серебристых крыльев был чудовищно большим, я ждал, заметит ли он меня, чужака, спустится ли ко мне, а может, даже дохнёт огнём, не разбираясь, кто я и откуда?.. Можно ли поручиться, что встреча будет тёплой, вдруг он не любит гостей?

Заложив круг над степью, дракон внезапно ринулся вниз и действительно опустился на землю рядом, взбив пыль. Он повернул голову и пристально вгляделся в меня.

– Странник, – наконец раздался его голос. – Что ты тут ищешь?

– Сказку, – не стал лгать или придумывать иное объяснение я.

– В нашем мире все сказки рассказаны, – он нетерпеливо ударил хвостом. – Какую ты хочешь унести с собой?

– Что здесь случилось?

– Мрак и Свет сражались, пока не оказались повержены оба, – дракон на мгновение устало прикрыл глаза. – Не то, о чём стоит рассказывать. Эта река, этот лесок служили границей между племенем Света и племенем Мрака, ты встречал тысячи вариантов этого потасканного сюжета. Вот только победителя в их противостоянии не было, а помириться они не умели. Вот и…

– Они погибли?

– Они погибли? Нет. Они исчезли, оба народа и разом, не оставив после себя ни городов, ни зданий, ни песен – никого и ничего, – дракон улёгся в степную траву, меланхолично глянул в небо и продолжал: – Как тебе такая сказка?

– А ты был на чьей стороне?

– Ни на чьей, остались лишь те, кто не присягал никому из правителей, потому нас тут так мало, – дракон уложил голову на лапы.

– Что ж, не хуже любой другой сказки, – решил я.

– Не нуждаешься в подробностях, да? – он усмехнулся. – Любопытно.

– Пожалуй, эта история и без них обойдётся, а мне стоит прийти сюда позже, когда взойдут семена новых сказок, – я встал и огляделся, примечая, где же откроется дверь.

– Хорошо, будь по-твоему, – дракон закрыл глаза. – А настоящая сказка о нас прилетит к тебе в письме, если ты его, конечно, узнаешь.

Этого можно было ждать от дракона, и я кивнул, поворачиваясь к нему спиной. Небо усеяли звёзды, а мир открыл мне дверь прочь. Я переступил порог и сразу же встретился взглядом с рыжим и несносным, некогда обернувшимся котом, только чтобы его перенесли из реальности в реальность.

– Ну, что там за сказка? – спросил он сразу.

– Пока не знаю, я ведь ещё не получил послание, – я сощурился. – Если ты – не оно.

– Вот уж нет, ни капельки, – он притворно обиделся. – Потом расскажи обязательно.

– Когда-нибудь, когда ты научишься приходить вовремя и не требовать неосуществимого.

– Да ну тебя, – а дверь ещё не закрылась, так что он скользнул мне за спину и растворился в вуалях иных миров.

Оставалось только ждать писем, драконы всегда удивительно исполнительны, когда дело доходит до обещаний, но потрясающе хитры во всём, даже в их реализации, так что как может выглядеть послание, я пока не сумел бы и представить, это была занимательная задачка на ближайшие дни.

Дверь наконец закрылась. Наступала ночь.

========== 150. Драконья сказка ==========

Настоящая драконья сказка начиналась с грозового ливня. Он сорвался с гор вместе с пышными, будто взбитые перьевые подушки, тучами, рокотал по крышам, мигом переполнил дороги, превратив их в ручьи. И в этом буйстве стихии никем незамеченный родился совсем крохотный дракон.

Нужно сказать, что драконы далеко не всегда рождаются из яйца, которое ласково согревает пламенем мать, не всегда они происходят от пары сильных крылатых существ, таящихся в пещере над золотом и похищающих принцесс. Порой они появляются во вспышке молнии, в грохоте грома, пробуждаются к жизни на влажных ладонях ливня. Открывают глаза, в которых клубятся фиолетово-серые тучи.

И они совершенно одиноки в этот час.

Напитываясь влагой и электричеством, дракон рос очень быстро и скоро уже свернулся клубком на жестяной крыше, с изумлением наблюдая за тем, как люди стремятся скрыться от дождя то под хрупкими куполами ярких зонтов, то под козырьками подъездов, а то и вовсе убегая и крепко прикрывая двери за собой. Так уж получается, что драконы многое знают с самого рождения, но, конечно, не всё. Именно поэтому некоторые вещи становятся для них удивительным откровением.

Порождение воды и молнии, этот дракон не мог и представить, что кто-то испытывает страх или не любит мокнуть. В какой-то миг он и вовсе сорвался, прогрохотав когтями по жести, и взлетел в сизые тучи, только бы не видеть, как от его любимого дождя прячутся в панике. Ловить всем телом струи, соревноваться с молнией в скорости – вот чего он хотел, и люди сразу показались ему племенем странным. Стоит ли с такими разговаривать, когда они не понимают наслаждения, которое дарит гроза?

Дракон поднимался всё выше, пронзая тучи, отмахиваясь от облаков, и наконец поднялся над грозовым фронтом в совершенное спокойствие чистого неба. Здесь его крыльев впервые коснулось солнце, и так дракон нашёл вторую свою любовь.

Очарованный, он долго летел на запад – солнце садилось, манило его за собой. Но всё же дракон был ещё очень молод, а потому устал. Ему пришлось искать каменный утёс, где он мог бы устроиться и передохнуть.

Здешние горы покрывал лес, только самые вершины стояли обнажёнными, слегка припорошёнными снегом. Дракон опустился на выступ горной породы, за которым сразу же начиналась кромка леса. Неподалёку зияла пещера, но туда дракону не хотелось, ему нравился чистый воздух, и ветер, и последний ускользающий свет.

Тучи с грозой остались где-то далеко внизу, в городе, который дремал у подножия гор. И дракон почти не помнил о них больше. Сколько бы знаний он ни впитал с первыми каплями ливня, а всё же окружающий мир был для него новым, неизведанным и чудесным.

Дракон прикрыл глаза, чтобы лучше проникнуться запахами, и восторженно выдохнул своё первое пламя… Которое и вовсе оказалось не пламенем. Ведь далеко не все драконы действительно дышат огнём, некоторые, как например этот, выпускают на волю совсем другие стихии.

Юный дракон, родившийся в каплях дождя и вспышках молний, выдохнул краткий ливень, который пролился над лесом, искрясь и обращаясь радугой в закатных лучах. Ах, как же это было красиво!

Вдохновившись, юный дракон пока не зашло солнце, играл с каплями и дождями, с радугами и лучами, а потом, окончательно утомившись, задрал голову вверх, чтобы увидеть, как приходит ночь.

Это была его первая ночь, и когда зажглись звёзды, он не смог сдержать ликующую песню. Все драконы умеют петь, вот только не всегда можно разобрать их пение среди обычного шума. Этот дракон пел так, будто в горах разносился гром.

Наконец успокоившись, дракон уснул. И это был его первый сон.

Он видел сотни таких же драконов, что парят в лучах зари, играют с облаками, несут дожди на крыльях. Он видел других, чьё дыхание пахнет морозом, с чьих крыльев слетают снегопады и метели. Он видел и тех, что дышат пламенем, детей солнца. Мир был полон стихиями и их крылатыми детьми!

Вот лесную подстилку пробивал, поднимаясь к небу, дракон, в чьих силах было дать росткам жизнь, вон там над озером парил другой, открывающий новые родники, а здесь дракон ветра крутил смерчи и смеялся.

И каждому было место, и у каждого было право.

И обязанности.

Проснувшись с рассветом, юный дракон уже знал, что должен делать и чего не должен. Но в этом не было ничего от несвободы, ведь так он стал единым со всеми драконами этого мира. И значит, никогда больше не остался бы одиноким.

***

Шло время. Дракон давно уже не был юным, а реальность больше не была гармоничной. Люди, что прежде боялись его, не стали бояться меньше, но научились ловить драконов и убивать их. И чем сильнее они вмешивались в гармонию стихий, тем хуже приходилось миру.

Всё пошло наперекосяк, засухи одолели поля, морозы уничтожали леса, пересыхали родники и умирали реки, а где-то наоборот наводнения стирали целые города с лица земли.

Дракон остался одним из немногих, кто успел спрятаться высоко в горах от обезумевших, оголодавших и всё более жестоких людей.

В мире больше не было прежней красоты, даже солнце не казалось прекрасным, и выжившие драконы решили, что не вернутся на прежние места, пока люди не изменяться или пока… их не станет.

Последний город страдал от голода и жажды. Люди обозлились друг на друга и…

***

Однажды дракона разбудил грозовой раскат, такой же ясный, громкий и чудесный, как тот, что дал ему жизнь. Открыв глаза, дракон удивлённо вдохнул свежий воздух, невероятно чистый. Мир снова изменился, и, похоже, где-то родился ещё один дракон!

Как давно они не появлялись на свет!

Ликующее пение всего племени охватило всю реальность. И заново вставали леса, и снова бежали реки, и в полях колосились травы. Не осталось ни одного человеческого существа, вся земля осталась лишь драконам да животным, лишь существам, что не могли принадлежать к роду человеческому, да птицам.

И только в одном месте оставалась пустыня – камни расступились, поглощая последний город, и вновь сомкнулись, сошлись огромным плато, окаймлённым умирающей рекой и тёмным лесом, куда не могло заглянуть солнце.

Так земля напоминала самой себе, что люди принесли ей лишь боль.

***

Такой была драконья сказка. И мне не хотелось спорить с приславшим её, что род человеческий может жить иначе. Что толку, если в их реальности уже случилась катастрофа? Отложив письмо, написанное лунным лучом на хрупком пере ворона, я подошёл к окну. Над городом собиралась гроза, тучи наступали юга, погромыхивали, яростно сверкали клыками молний.

Интересно, родится ли хоть один дракон, когда к нам придёт эта стихия?..

Я улыбнулся, и тут же на подоконнике зазвенели первые капли.

========== 151. Алтарный камень ==========

Закат пах свежескошенными травами и нагревшимися камнями, хотя в этом мире, по крайней мере там, где я сейчас находился, не было ни того, ни другого. Я стоял среди песчаных дюн, и только высокий кустарник с мелкими белыми цветочками едва шелестел листвой рядом. Я прошёл немного дальше, пока наконец не заметил плоский алтарный камень, полузанесённый песком. Кажется, именно его мне нужно было найти.

Сердце внутри встрепенулось, а значит, скоро откроется дверь.

По этой реальности я бродил уже долго, с самого здешнего утра, но не отыскал почти ничего любопытного, только кустарник и песок, песок и кустарник. Поначалу я ждал, что окажусь у моря, но не нашлось даже ручейка, потому мне не терпелось выбраться.

Между тем солнце тонуло в облаках, тени стали ещё длиннее, и я коснулся алтарного камня, вдруг решив, что, возможно, ему требуется хоть какое-то моё внимание, чтобы дверь отворилась. Но вряд ли этот камень когда-либо питали кровью, он был слишком чист, слишком прохладен на ощупь. В нём не спала кровожадная сила.

По дюнам пронёсся ветер, но больше ничего не изменилось. И в то же время я как будто бы абсолютно точно знал, что дверь должна была открыться. Вот прямо сейчас. Только отчего-то этого не произошло, словно бы её нечто сдерживало. Мир предлагал мне уйти, но не показывал выход. Странно.

Наверняка этому есть простое объяснение – я что-то сделал неверно. Алтарь здесь расположен не зря, он ожидает жертву, но какую?

Что такого мог предложить камню странник, кроме самого себя?

Я опустился на песок, прислонившись спиной к нагревшемуся за день алтарю. Ничего не приходило в голову, но и омрачать здешние места маленькой, но всё-таки кровавой жертвой не хотелось. Скорее всего, я слишком утомился, чтобы мыслить связно.

Постепенно закат угасал, а меня стало клонить в сон. Почти не хотелось сопротивляться, я даже забыл о двери, о настойчиво гудящем внутри ощущении, что пора уходить.

Я закрыл глаза всего на минуту.

***

Из темноты вокруг вырастали стены удивительного храма. Они были увиты цветами и возносились так высоко, что потолок тонул в сумраке. Да и сам зал был огромен, отполированный до зеркального блеска мрамор пола ловил неяркие блики нескольких свечей, что стояли у основания колонн. Другого источника света как будто бы не находилось, и всё же отчего-то атмосфера не казалась мрачной.