Текст книги "365 сказок (СИ)"

Автор книги: RavenTores

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 59 страниц)

Вот только и мной оно не стало, я не мог им управлять, а оно не могло справиться со мной. Так я стал сам для себя полем битвы. А вот мой противник – незримый и жестокий – не желал отступиться.

Когда я вернулся в дом, то почти не узнал его. Чувство заслонило от меня пространство, отобрало ощущения покоя, любви и даже уместности, потому мне больше не нравились мои комнаты, мои вещи, а некоторые из них казались чужеродными и неприятными настолько, что впору было выбросить их за дверь.

Оставаться тут, не имея возможности вытащить из себя весь этот негатив, было почти опасно. И я шагнул в первую попавшуюся дверь, загадывая оказаться в любом мире, который поможет мне в очередной раз вспороть самого себя и извлечь то, что почему-то проросло внутри, но не имело ко мне никакого отношения.

***

Поначалу вокруг меня было темно. Я переступил, под ногами негромко чвакнула какая-то жижа. Глаза привыкали к освещению медленно, но я точно знал, что не брал с собой фонарика, да что там – даже спичек. Мне нечем было осветить место, где я оказался.

Но вскоре я сумел разобрать, что стою, вероятно, в пещере или гроте. Влага сочилась по стенам, натекая в лужицы на полу, сумрак был холоден, тянуло сырым сквозняком. Я двинулся, вытянув руки, чтобы касаться стен. Пришлось идти медленно, рискуя упасть в холодную и наверняка грязную воду. Однако насущные проблемы потеснили распиравшее изнутри странное чувство, и тем самым я выиграл первый бой в нашей странной войне.

Вскоре стало посветлее, свет дробился едва заметными бликами в лужицах и ручейках, где-то впереди, наверное, был выход или же какой-то источник освещения. Теперь я уже мог не придерживаться за стенки, а потому пошёл быстрее, сосредоточившись только на том, чтобы не поскользнуться, и это помогало не задумываться о моём внутреннем противнике.

И действительно, вскоре замаячил выход, полукруглый лаз чуть выше пола, оттуда падал косой луч – не солнце, скорее всего, погода здесь сегодня не задалась.

С трудом я влез в узкий проём и свалился по другую его сторону, оказавшись на каменистом пригорке. Белое небо смотрело на меня беспристрастно, вокруг не было никаких деревьев, каменистый пейзаж оживляла только сухая трава, шелестящая под порывами ветра.

Сперва я устроился на одном из камней побольше, чтобы передохнуть и подумать. Мир сам по себе не сумел мне помочь в решении досадной проблемы, но он должен был хоть как-то ответить на мою просьбу. Теперь требовалось найти, в чём же состоял этот загадочный ответ. Однако я не мог размышлять слишком долго, мой внутренний враг уже начал жрать меня изнутри, а было это больно и противно.

Наконец я решил спуститься к реке, видневшейся неподалёку – умыться, выпить воды и, быть может, это прояснило бы голову.

Пока я шёл, краем глаза отметил какое-то живое существо, что крадучись проскользнуло по каменному козырьку немного выше того места, где я отдыхал. Нельзя было поручиться, что оно не опасно, но я всё равно не сумел бы сейчас выяснять такие вещи. Слишком уж требовалась сосредоточенность, чтобы не допустить распространение чувства внутри.

У реки трава была зеленей, но всё же подсыхала, а сам поток стал жалким ручейком, хотя русло угадывалось широкое. Что же тут случилось, почему этот мир таков? Я бы с удовольствием поискал разгадку, если бы не то, что сидело пока что внутри меня.

Вода была грязной, переполненной илом и мусором, так что пить я не стал, лишь посидел на берегу, вглядываясь в камни в надежде обнаружить там то существо, что двигалось, а теперь, возможно, спряталось и наблюдало. Не так ли я старался отыскать и внутреннего противника? Но сколько бы я ни выжидал, а он лишь теснился в груди, не показываясь и не обозначая себя. Так же, как и существо на склоне.

Что ж, это ещё не означало, что они связаны.

Я отвлёкся, ещё раз глянул на бегущую воду.

Представил, как бы резвый поток вымыл из меня это неприютное ощущение… Если бы только был посильнее.

Теперь уже захотелось взглянуть на тучи. Почему они не несут дождя, почему не дадут влаги, чтобы эта река вновь обрела себя? А с ней вместе, быть может, и я бы что-то обрёл.

Как заклясть дождь, когда выскочил из дома ни к чему не готовым? Как просить чужой мир об одолжении?

Я подхватил острый камень и царапнул ладонь, подождал, пока она наполнится алой влагой. Такой способ работал во многих мирах, но получится ли здесь?.. Оборвав себя на мыслях о неудаче, я отдал солёные алые капли ветру. Он вцепился в ладонь, пил с неё, подобный дикому животному, я почти чувствовал прикосновения гибкого горячего языка.

– Принеси дождь, – попросил я, когда кровь была слизана дочиста. – Принеси его сюда.

Ветер унёсся, но мне недолго было ждать – скоро тучи сгустились, теряя белый цвет. Они налились синим и сизым, почти почернели, а затем грянул грозовой раскат.

Теперь я подошёл к пересыхающему ручейку. Поможет ли ему гроза стать рекой? Я хотел верить. А чувство внутри меня вгрызлось в плоть ещё болезненнее, точно поняло, что я задумал, точно хотело лишить меня возможности освободиться.

Первые капли прибили пыль, а потом дождь пошёл изо всех сил, полился, помчался ручьями со склонов, вода в старом русле прибывала. Не прошло и пяти минут, а я уже стоял по щиколотку в мутной жиже, смешанной с пылью и мусором.

Ещё не река, но в этом уже угадывалось что-то большее.

Закрыв глаза, я слушал ливень, я отдавался ему, умоляя про себя вымыть из меня то, что так остервенело впилось в мои лёгкие, в моё сердце, в меня самого.

Когда, подхваченный потоком, я так смешался с ним, что перестал отделять самого себя от воды, когда я почти захлебнулся и потерял себя в шуме бегущей реки, меня оставили все чувства.

Наверное, в тот миг я победил.

Или проиграл.

Или…

Но лил дождь и текла река. И меня не было, не было вовсе, не было в этом мире, не было ни в каком другом. Я исчез.

***

…Я очнулся в гостиной на полу у камина. Вокруг меня натекла лужа грязной воды, я продрог до костей и наверняка заболел. Но вот грудь моя была свободна, дышалось легко, а сердце билось ровно.

Чужой мир забрал то, что было чужим во мне.

Почти погружаясь в забытьё от высокой температуры, я улыбался. Наверное, это всё-таки была победа.

========== 048. Онемевший город ==========

Над крышами снова зависли дождевые тучи, снова небо заволокло сизой мглой. Я бесцельно бродил здесь уже третий день, ловя за хвост сюжеты и слова, осколки фраз и обрывки стихотворных строчек…

Город хранил множество историй, но не спешил делиться ими, только и знал, что обиженно толкаться ветрами или плеваться дождевыми струями из водостоков. Когда я слишком уставал от этого, то шёл в кофейню на набережной. Там всегда чудно пахло кофе, кофе и историями, но ни одна так и не сложилась в памяти, не записалась на салфетках.

Город точно и не желал рассказывать, он замкнулся, лишь изредка роняя пару-тройку неоконченных предложений, которые рассыпались сухой листвой, раскатывались каштанами или же улетали пылью. В городе была поздняя осень.

Однако моя дверь отсюда составлялась из слов, и если бы я не нашёл их, то остался бы тут навсегда, а город… Он ведь был совсем не мой.

Так я и повторял в ожидании дождя, стоя на площади. Не мой, не-мой, немой.

Интересно, быть может, он действительно онемел? Лишился голоса? И именно поэтому не может ничего поведать, бросая лишь отрывистые и глухие звуки, единственные, какие может издать лишённое голоса жестяное горло?

Уцепившись за эту догадку, я решил поискать городской голос. Такого не бывает, нельзя лишить голоса навечно, не может город онеметь навсегда. Что-то наверняка случилось.

Начинать новые поиски всегда непросто. Ухватить ниточку, понять, откуда разматывать клубок нелегко. Потому я закрыл глаза и позволил ветру выбрать направление движения за меня. Когда же порыв подтолкнул меня, побежал с ним вместе, на мгновение почти становясь ветром.

Вскоре мы оказались в маленьком переулке. Здесь пахло сыростью, высокие стены домов замыкались колодцем, а пожарная лестница, пусть и покрытая чешуйками ржавчины, приглашала наверх. Ухватившись покрепче, я подтянулся и начал карабкаться вверх. Железо угрожающе постанывало от каждого шага, но всё обошлось. Скоро я уже встал на покрытую старой черепицей серовато-оранжевую крышу.

Дом был не самым высоким в городе, но в этом районе оказался повыше остальных, я видел другие крыши, и узкие улочки, и почти облетевшие кроны городских деревьев. Город отсюда напоминал мне оркестр, который почему-то лишился дирижёра. Когда упали первые капли дождя, мир охватила какофония.

И так я понял, что в городе не хватает дирижёра.

***

Я долго бродил по крышам и вслушивался в нестройные звуки. Так не сложилась бы ни одна история, так нельзя соткать дверное полотно. Но почему всё пошло наперекосяк, я пока понять не мог. Был ли дирижёр личностью или явлением природы, находился он когда-нибудь в сердце города или же этот мир был создан намеренно несовершенным и неоконченным?

Последнее не очень радовало.

Нагулявшись, я устроился под козырьком одного из зданий и подышал на замёрзшие руки. Нестройные звуки порядком утомили, где-то в висках уже начинала разливаться мутная вода головной боли, мне даже хотелось крикнуть: «Стоп, замолчали!» Вот только вряд ли бы меня послушались тучи или город. К тому же его бы это только оскорбило.

Что ж, оставалось только укутаться получше и идти дальше. И вдруг, едва я хотел покинуть спасительный козырёк, как заметил девочку. Она сосредоточенно перешагивала лужи, словно высчитывала ритм, а потом хлопнула в ладоши, – и на мгновение звуки обрели стройность, дождь запел, а я услышал первую фразу, которая тут же отпечаталась в памяти.

– Эй, – окликнул я малышку.

– Да? – она замерла, но продолжала покачивать кистью. Ей не хватало только палочки.

– Тебя должен видеть весь город, – воодушевился я.

– Для этого нужно подняться на Часовую башню, – нахмурилась девочка. – Но меня туда не пускают.

– Кто?

– Ты увидишь, – она зашагала по улице, и мне оставалось только спешить следом.

Путь до Часовой башни оказался неблизким, я промок ещё сильнее, но теперь хотя бы мог наслаждаться дождём, ведь рядом с моей хрупкой спутницей весь мир обретал стройное звучание.

И вот мы оказались на высоких ступеньках, она дотянулась до медного кольца и постучала, а затем отступила мне за спину.

Башня была по-настоящему высокой, далеко-далеко над площадью вознеслось лицо городских часов, внутри ворочались шестерёнки, ворчали и шептали, тёрлись друг о друга. Я даже ждал, что скоро мы услышим глухой гул колокола, но отчего-то часы молчали.

– Да, они потому и молчат, – ответила на мой вопросительный взгляд девочка.

Мы снова постучали, и тогда только дверь приоткрылась. На нас уставился человек с неприятным лицом, глаза его отсвечивали красным.

– Что надо?

– А ты кто такой? – сразу спросил я.

– Часовщик!

– Ложь, Часовщик – мой отец! – выкрикнула девочка.

Человек тут же выскочил на крыльцо, замахнувшись на неё, но я поймал его за руку.

– Так кто ты?

– Теперь эти часы – мои. И город – мой! Это ты здесь чужак! – вырваться у него не получалось, так что он лягнул меня в ногу, но промазал и взвыл, когда я сильнее заломил ему руку.

– Пойдём-ка, – и я кивнул девочке. Она послушно придержала дверь, и вот так мы вошли внутрь.

В Часовой башне всё гудело и тикало, но ритм был странным, ломаным, словно больным. Девочка озабоченно огляделась и бросилась бежать вверх по лестнице.

– Откуда ты сюда явился? – я узнал в нём чужака, как и он узнал во мне скитальца.

– Что тебе до этого города?!

– Не могу уйти, вот и забочусь, – усмехнулся я. – А где твой мир, что ты хочешь учинить тут свои порядки?

– Развалился, развалился мой мир, хочу найти место для жилья.

Сочувствия он не вызывал.

– Где её отец?

– Спит.

И тут я заметил маленькую комнатку, где действительно спал приятного вида мужчина.

– Что ты с ним сделал?

– Усыпил навечно, – теперь уже этот… смеялся. Но я уловил связь и потащил его наверх. Подниматься пришлось долго, лестница оказалась крутая, и скоро лже-Часовщик ныл и проклинал меня. Однако мы всё-таки добрались. Девочка стояла у молчащих колоколов и озабоченно рассматривала их.

– Что такое? – окликнул я.

– У них нет языков, – она пожала плечами. – Не вижу их.

– Где ты их спрятал? – я прижал лже-Часовщика к стене.

– Внизу, внизу, – засмеялся и тут же закашлялся он.

– Врёт, – заявила девочка. – Где-то тут. Но я сама их не прицеплю.

С этим-то я точно мог ей помочь.

Пришлось отыскать верёвку и накрепко связать причину наших проблем. Тем временем отыскались и языки. Мы некоторое время разбирали их, а потом я осторожно прицепил их на место. Девочка просияла, но тут же протянула мне наушники.

– Возьми, скоро будет звонить.

– А как же он?

– Если Часовщик, с ним ничего не станется. Если нет… – и она коварно улыбнулась.

Я поспешил нацепить наушники, мир погрузился в полное молчание, но скоро всё же зазвенел. Звук был такой силы, что проникал и сквозь защиту, пусть и негромко. А вот лже-Часовщику пришлось до того несладко, что в какой-то миг он обернулся птицей и вылетел из раскрытого окна.

– Вот и всё, – сказала мне девочка, когда колокола утихли и я снял наушники.

Мир вновь двигался по правилам, а город нашёптывал истории, помогая ткать мою дверь.

– Куда же он подался? – спросил я.

– Далеко отсюда, – пожала она плечами. – Отец проснулся! Мне пора!

И помчалась вниз.

Я же просто шагнул через порог, ведь меня уже звал новый мир.

========== 049. Запах барбарисовых леденцов и карамели ==========

Воздух пах барбарисовой карамелью и мечтой. Я стоял на балконе, наблюдая за тем, как заря разворачивала флаги в высоких небесах. К городу подступала весна, и это ощущалось во всём – в порывах ветра, в особенном сиянии неба, в криках птиц…

Сегодня мне хотелось остаться дома и забыть обо всех делах. Такое настроение для меня было редкостью, потому я почти с удивлением пробовал его, словно отделял ложечкой кусочки мороженого и наслаждался каждым в отдельности.

День накатывал приливной волной, заря становилась всё ярче, облака, замершие ближе к западу, неспешно побежали прочь.

Февраль почти истёк вместе с талой водой, от него осталась только жалкая капля, пусть повсюду и лежал ещё снег. И я смотрел на город как-то иначе, не находя слов, которые сумели бы точно описать и мои чувства, и то, что я вижу. Внутри, в моей душе будто бы тоже родилось солнце, медленно распускалось диковинным цветком и, конечно, согревало, ведь это неотделимо от его сути.

Вот так, умиротворённый и удивлённый разом, я продолжал стоять на балконе, пока первые лучи не показались из-за крыш. Небо сияло лазурью, кричали птицы, в лужах отражался рассвет.

Казалось бы, день будет таким же приятным, но тут раздалась переливчатая трель дверного звонка.

Мне пришлось спуститься, но уже в холле я задумался, ведь совсем не ждал гостей. Кто мог ко мне пожаловать в день, когда я хотел только покоя?..

За дверью стоял почтальон. Не из тех, что разносили газеты и письма в этом мире. Почтальон, который вольно бродил между реальностями, принося порой странные вести и поразительные вещи.

– Доброе утро, – поздоровался я и посторонился, но почтальон отрицательно качнул головой.

– Мне некогда, – пояснил он. – Доброе утро, вам письмо.

Расписавшись, я принял плотный конверт, перетянутый алой лентой. Почтальон тут же растворился в тенях, будто его и не было совсем.

На конверте не оказалось ни обратного адреса, ни имени отправителя. И даже моей улицы не значилось, только инициалы. Но это как раз помехой для почты, снующей между реальностями, не было.

Я ушёл в гостиную, где сел у журнального столика и осторожно вскрыл послание. Внутри меня ждал изящный медный ключ и… больше ничего. Придирчиво изучив конверт, даже заглянув внутрь, я понял, что действительно больше ничего не имею. Загадочный ключ оставался единственной темой письма, и пояснений ждать было не у кого.

Создан он был, конечно, не в этой реальности. Слишком изящный и слишком блестящий, он как будто выпрыгнул из очередной сказки. Ах, сколько их, сказок о ключах. Неужели этот потерял свою историю?

Если в этом и заключалась идея послания, то пора было собираться в путь, но мне так хотелось оттянуть хотя бы на день, что я оставил ключ на каминной полке и отправился на кухню. Сегодня миров, любивших кружить у лампы, оказалось немного. Я улыбнулся им и поставил чайник.

Решив заварить чего-нибудь с летними травами, я оглядел полки, уставленные стеклянными и жестяными банками, и тут позади раздался голос:

– Лучше возьми тот, с мятой и лавандой.

– Думаешь? – я узнал Чефирового кота.

– Я же профессионал, не стоит мне не доверять, – он засмеялся. – Не хочешь в дорогу?

– А ты, случаем, не терял ключа? – я насыпал чай в заварник. – Может, это твой?

– Мне не нужны ключи, я справляюсь без них, – он растянулся на столе, точно был обычным котом. – Это ключ для тебя.

– У меня нет замка для него.

– Да брось, конечно же, есть!

Я отвернулся к плите и залил кипятка в заварник. Что-то не везло мне с выходными в последнее время.

– Тут дело не требует спешки, – проболтался Чефировый кот.

– Это уже хорошо, – я поставил перед ним чашку. – Но ничего не проясняет.

– Подожди до весны, – посоветовал он.

Позже мы пили чай в молчании, с Чефировым котом это казалось особенно уютным. Однако я всё крутил и крутил в голове его «подожди до весны» и «конечно же, есть». Кот редко ошибался, советы его были странными, но неизменно оказывались стоящими.

Что ж, до календарной весны осталось совсем немного, и я не тронул ключ на каминной полке.

***

День тёк своим чередом, я почти поверил, что могу отдохнуть, слушая, как постепенно растворяется в весеннем воздухе февраль, но тут постучали в стекло. На подоконнике сидел нахохлившийся филин, круглые глаза смотрели недобро. Такие почты не приносят, но я всё же распахнул окно. Филин глянул в комнату и заметил:

– Почему ты ещё не в пути?

– Выходной, – усмехнулся я, но филин только взъерошил перья.

– Не сейчас!

– Ну уж я сам это решу.

– Моё дело – предупредить, – и он сорвался и улетел. Удивительно. Ведь до заката было ещё полно времени, а филин всё же ночная птица.

В открытое окно потянуло запахом барбарисовых леденцов и мечты.

***

Когда вечерняя заря раскрасила небо в розовый и золотисто-оранжевый, ко мне заявился ещё один гость. Этот был мохнат, косолап, но роста оказался маленького. Подобрать ему названия я не сумел, пока он не представился сам:

– Корсэ, – он почесал за ухом, точно мечтал нащупать там шляпу. – Здесь ли открываются двери?

– Да, такое бывает, – согласился я. Мы замерли на крыльце, и я не спешил впустить Корсэ в дом.

– Мне бы нужна одна… – он замялся. – Такое реально?

– Может быть, что за мир? – внутри меня всё молчало, не было на сегодня дверей.

– Ох, ну… Просто… Какой-нибудь, – он потупился.

– Нет, так точно ничего не выйдет.

– Совсем-совсем?

– Совсем-совсем, – я строго глянул на него. – Нужно понимать, куда хочется попасть. Но могу показать молодые миры. Вдруг какой-то из них пригласит к себе.

– Нет, этого добра у меня полно.

И действительно, за ним летело целое облачко.

– Тогда даже и не знаю, что предложить, кроме чая, – мне ужасно не хотелось быть гостеприимным хозяином.

– Нет-нет, не надо ничего, – Корсэ попятился. – Моя дверь, значит, тут не пробегала, – и спрыгнул в сумерки.

***

– Чёрт знает что, – сказал я камину, снова устроившись в кресле. Мной уже владела тревога, и покой сбежал, не решившись оставаться на ночь. Я уже понимал, что скоро сорвусь в дорогу.

Ключ поблёскивал на каминной полке. Пожав плечами, я подцепил его двумя пальцами и пристроил на цепочке, которую надел на шею. Ладно, пусть уж он будет со мной, куда бы сегодня ни унесло.

В камине золотились угли, и напряжение нарастало с каждой секундой.

В тот миг, когда свежий ветер подхватил меня на руки, унося в распахнувшуюся дверь, я понял только, что он пахнет барбарисовыми леденцами и, наверное, чьей-то мечтой.

В следующую секунду я стоял на залитом солнцем пригорке. Здесь уже была весна. А ещё тут же высилась дверь. И, кажется, от неё у меня был ключ.

Тот самый ключ.

========== 050. Сонный лекарь ==========

Под утро постучался ко мне беглый отравленный сон. Он походил на странное животное – то ли собаку, то ли кошку, то ли лисицу – и весь дрожал. Быть может, если бы сам я спал, то не обрадовался бы такому гостю, но сну повезло и я его впустил.

Он забился под стол на кухне и таращил на меня дикие многоцветные глаза, поскуливал, видимо, нутро его было обожжено. Отказался от чая и молока, уныло уложив крупную голову на когтистые лапы.

Мне не слишком хотелось, чтобы сон вот тут умер от яда. Но лечить таких диковинных существ я не умел, пришлось выходить в коридор и там обращаться к признанному мастеру.

Среди миров не было возможности телефонной или какой-то иной механической связи, но стоило только правильно прошептать истинное имя, и его обладатель тут же понимал – к нему обращаются. Однако далеко не всякий сразу же мог примчаться на зов. Мне понадобилось выждать почти четверть часа, когда в холле наконец-то отворилась дверь, которой раньше там не было.

Сновидец-сноходец, Сонный лекарь шагнул в мой дом и прищурился.

– Где он?

– На кухне, – отозвался я, кивая в ту сторону. – По всей видимости, отравлен.

– Это по весне случается, – мой гость оглядел холл, его дверь растворилась в тенях. – Пожалуй, сначала вымою руки.

Мы прошли в ванную, где он так тщательно и осторожно намыливал кисти, так аккуратно смывал пену, что это само по себе походило на постановку. Далеко выставив блестящие от влаги ладони, он проследовал на кухню и опустился на корточки, заглядывая под стол.

– Что здесь у нас?

Сон заскулил, вытаращился на него и вздохнул. Даже до меня донеслись отголоски меланхолии и ещё какой-то дряни, похожей на апатию.

– Такое бывает, если внезапно приснишься не тому человеку, – посетовал Сонный лекарь.

Сон согласно забил хвостом, тот у него был длинный, нечто среднее между змеиным и драконьим, даже с шипом на хвосте. Шип с деревянным стуком опускался на пол, оставляя едва заметные царапинки.

– Отчего же это происходит? – я уселся у окна, чтобы понаблюдать за тем, как Сонный лекарь исследует беднягу, ощупывает и рассматривает, находя какие-то одному ему ясные признаки заболевания.

– Перепутал, молодой он, – Сонный лекарь оглянулся на меня. – Сны ведь тоже бывают молодыми. Некоторые и не доживают до чего-то большего.

– А этот?

– А этот выживет. Нужно только немного его подлатать… Там остался мой чемоданчик.

Я послушно прошёл в холл, хотя никакого чемоданчика не помнил, но тот, конечно, сразу отыскался – он стоял посреди комнаты, чёрный-чёрный, и поблёскивал серебряными замками, точно подмигивая.

Несмотря на скромный размер, он оказался тяжёлым, и я дотащил его до кухни, с облегчением опуская у стола. Сонный лекарь тут же щёлкнул пальцами – чемоданчик послушно открылся. Он весь был заполнен диковинными штуками и пробирками с чем-то переливающимся и клубящимся. Разнообразные предметы, кажущиеся почти неуместными в такой маленькой сумке, привлекали внимание, но я постарался не выказывать излишнего интереса. Пусть уж это останется тайной профессии.

Сонный лекарь между тем отыскал длинную чуть светящуюся иглу и похлопал сон по животу, отчего тот доверчиво вытянулся на спине, раскинув лапы. Стало ясно – напротив его сердца дыра. Да такая большая, что через неё видно плоть сна, чуть розоватую, чуть фиолетовую, пронизанную искорками.

– Вот сюда яд и прошёл, – Сонный лекарь вылил на рану что-то сияюще-голубое.

Сон тихонько заскулил.

– Ничего, это на самом деле ничуть не больно. Уж получше ощущения, чем от разъедающей меланхолии, – и он вдел в иглу едва заметную нитку. – Сейчас заштопаем.

Я молчал, стараясь ничем не помешать. Сон прикрыл глаза и распахнул пасть, фиолетовый в крапинку язык вывалился на пол дрожащей змеёй.

– И больше не полезешь в такое болото. Там сны поопытней нужны, – бормотал Сонный лекарь, накладывая стежок за стежком.

Постепенно в комнате, да и во всём доме, становилось заметно спокойнее. Сон, видимо, задремал прямо во время операции, и это было удивительное зрелище. Спящий сон. А вот лекарь не отвлекался, зашивая аккуратно и чисто, чтобы не осталось ни малейшего рубца.

Наконец он поднял голову и снова глянул на меня.

– Ну вот, скоро он придёт в себя.

– И что тогда с ним делать?

– Ничего, – Сонный лекарь усмехнулся. – Он сам найдёт выход, отыщет и того, к кому должен был прийти.

– А что было с тем, к кому он не пришёл сегодня?

Сонный лекарь уселся за стол, и я тут же подскочил, чтобы сделать ему чай. Гость мой молчал так долго, что я уже решил – он не станет отвечать на такие вопросы, но, сделав пару глотков, Сонный лекарь всё же заговорил:

– Ты и сам знаешь, порой никак не уснуть. Что ни делай, даже когда в голове ни единой мысли, а что-то не позволяет, не пускает переступить грань, погрузиться… Это потому, что твой сон не пришёл. Или молод слишком, или запутался в чужом сознании, или ещё какая-то напасть приключилась. Сны хрупкие твари…

Он снова потянулся к чашке, на кончиках его пальцев ещё поблёскивали искорки, может быть, это была материя сна? Отчего-то Сонный лекарь не стал мыть рук после операции. Но ведь и сны созданы совсем не из того же, что все остальные.

– Но хуже, если сон всё-таки придёт, но окажется заражённым или вот таким – отравленным, – Сонный лекарь кивнул на спящего страдальца. – Тогда тебе видятся кошмарные картины.

– Разве кошмары сами по себе всегда нездоровы?

– Ну, иногда они просто очень стары, – согласился Сонный лекарь. – Вот только чаще, особенно по нынешним временам, они пронзительно простужены, насквозь проболели… И несут в себе заразу, – он поднялся. – Не успеваю за всеми.

– А что же помощники?

Сонный лекарь пожал плечами. На этот вопрос ответа у него не нашлось.

Он ещё проверил чемоданчик, потрепал сон за ухом, последний раз поднял чашку, допивая залпом, хоть чай был горяч.

– Мне пора, уже зовут к новому молодому и глупому сну.

– Что ж, до встречи…

И дверь открылась, поглощая Сонного лекаря так быстро, так цельно и так внезапно, точно он мне привиделся.

Я посмотрел на сон, тот уже пробуждался, неловко егозил под столом, семенил лапами и подёргивал хвостом. Понадеявшись, что он теперь не станет ходить не к тем людям, я принялся отмывать чашки и убирать со стола.

Скоро сон истаял, сбежал из обычного мира в свой, и я остался совсем один. Где-то за городом начинало светлеть небо, подступал рассвет.

Этой ночью мой сон не пришёл. Может, заблудился, может, запутался в чужих силках. Мне оставалось верить, что с ним не случилось ничего страшного. Или что Сонный лекарь успеет подлатать его вовремя.

========== 051. Море внутри ==========

Я бродил по этому дому уже несколько часов. Он будто весь состоял из переходов, коридоров, комнат, соединённых между собой бесчисленными дверями. И повсюду были огромные окна, за которыми, как бы это ни было странно, плескалась вода. Словно дом стоял на дне океана, вот только мимо стекла не проплывали рыбы, не мерещились медузы, только пузырьки воздуха медленно проползали куда-то вверх.

В какой-то миг я замер, потому что меня настигло осознание. Может, этот дом ещё погружается? Медленно падает на дно, так неспешно и так плавно, что я почти этого не чувствую? Но тогда постепенно давление воды будет нарастать.

И рамы не выдержат.

Мне нужна была только одна дверь, одна-единственная, которая вела бы не в другую комнату, не в коридор, не к лестнице, а в иной мир, в любую реальность, какая только возможна. Но сколько бы дверных ручек я ни повернул, всё время оставался в том самом доме, всё время видел толщу воды, наваливающуюся на стёкла.

Сколько времени прошло, когда я стал чувствовать, что воздуха не хватает?..

Я стоял в просторном холле, запутавшись, на каком нахожусь этаже, и смотрел, как темнеет вода за большущим, занимающим всю стену окном. Я видел, как влага собирается в уголках, я слышал, что рама скрипит, едва слышно стонет.

У меня, похоже, почти не оставалось времени.

Потом я кинулся бежать.

Все окна стенали, им хотелось как можно скорее сломаться, впуская влагу, океан, стихию вглубь дома. Я бежал, не разбирая дороги, пробуя все двери, что попадались мне на пути, но ни одна из них не открывалась в другую реальность.

Наконец я устал и замер у очередного окна. Вода почти почернела, в доме было сумрачно, тихо, только стоны стекла и рам, только стук отдельных капель о деревянный пол скрашивали тишину.

Что ж, нужно было принять – здесь и сейчас стихия сломит последнее препятствие и я окажусь в её объятиях. Сопротивляться не имеет смысла, а дверь – моя дверь – может ждать меня совсем не тут.

Когда стекло лопнуло, понеслось внутрь, подхваченное потоком воды, я вжался в стену и задержал дыхание. Хотелось зажмуриться, пусть вовсе не от страха, но я заставил себя смотреть, пока вдруг весь мир не дрогнул, меняясь.

Смазавшись в единое пятно, эта реальность выплюнула меня, выбросила на берег.

И вот я стоял на коленях, опираясь ладонями о каменистую почву, усеянную осколками раковин. Вокруг вставала, цвела, пела весна. Слышались птичьи крики, чудился чужой смех.

С трудом поднявшись на ноги, я удивился только тому, что ни капли не промок. Недалеко шумело море, но я двинулся в противоположную сторону, на сегодня мне было достаточно воды.

Теперь ко мне вернулось чувство направления, я знал, что дверь недалеко, нужно только обогнуть скалы и свернуть в рощицу цветущих деревьев.

В воздухе висел пряный аромат, и я почти улыбнулся, хоть во мне всё ещё клубилось недоверие. Этот мир, такой переменчивый и странный, мог и сейчас готовить злую шутку. Если уж ему сначала так хотелось меня утопить, то что ему стоит отравить воздух или скомкать всю реальность, как лист бумаги?

Я вошёл в цветущую рощу и тут же ощутил, как болью сжимает виски. И в то же время дверь маячила впереди, я почти видел её очертания, она вырастала прямо из песка дорожки, возвышалась, чуть приоткрытая, будто ожидала именно меня.

Но я не мог даже ускорить шаг, а от боли темнело в глазах. Грудь сжимало будто обручем, невозможно было вдохнуть, как следует.

Деревья клонили ко мне цветущие ветви, не было ветра, который мог бы принести хоть глоток свежего воздуха, и мне начало казаться, что я так и не выбрался из воды. Напротив, будто бы именно океан окружал меня, заполнял собой мои лёгкие, из-за чего я уже не мог дышать.

И когда я почти достиг двери, почти ухватился за круглую ручку, мир снова растёкся тёмным пятном, исчез и аромат, и отдалённый шум моря, и весна.