Текст книги "365 сказок (СИ)"

Автор книги: RavenTores

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 59 страниц)

И вот всё, что мешало окунуться в исследования, осталось позади. В камине разгоралось пламя, в большой чашке остывал чай, а я снова держал в руках чистые страницы. Кажется, то было воскресенье, но, быть может, и вторник, просто слишком похожий на воскресный день. Наверняка каждому знакомо это ощущение, когда с утра ловишь себя на мысли, что календарь сошёл с ума, а дни недели поменялись местами. Не случилась ли эта история в такой же вот день? Вторник, воскресенье? Быть может, была даже среда, но она явно стояла не на своём месте.

Я бы тронул эти листки пером, а лучше – заправил бы их в печатную машинку, но тогда возникал риск не вспомнить сбежавшую историю, а дать жизнь новой. А это в мои планы пока что не входило. Потому я осторожно провёл кончиками пальцев по несуществующим строчкам, точно ослеп и теперь выискивал очертания букв на ощупь, будто бы пытался различить ненанесённый шрифт Брайля.

История тревожно шевельнулась – не под моей ладонью, однако где-то глубоко внутри меня самого. В сердце ли, в душе, на границе сознания и подсознания, но я почувствовал, уловил это мельчайшее движение и повторил вопрос:

– Что ты такое? Сказка? Песня? Стихотворение? Что ты есть?

Но последнее слово всё испортило, ведь история притворялась, что её нет, а значит, ухватившись за своё почти что несуществование, замолкла, свернулась клубочком, спряталась, и снова приманить её теперь было уже не так уж просто.

Отложив листки на столик, я посмотрел на пляску огня в камине. И тут же вспомнилось, что в тот вечер, каким бы ни был день недели, но шёл дождь. Ливень был такой силы, что казалось, будто дом уже давно обратился кораблём и дрейфует в самом сердце бури, потеряв паруса. Шорох и шум капель, скрип ветвей деревьев по крыше… Да, именно так и начиналась тогда история.

***

В гостиной в тот вечер было уютно, но всё же почти тревожно, нечто таилось в тенях, хотелось плотнее задёрнуть шторы, а лучше – укутаться в плед, скрываясь непонятно от чьего внимания.

Я пил не чай, а кофе, но турка осталась наполовину полной, потому что едва я хотел наполнить чашку второй раз, как в двери постучали. Удивившись позднему визиту, я отправился к двери…

***

Стоило мне вспомнить, всё это, как на бумаге сами собой проступили первые строчки. Улыбнувшись, я прикрыл глаза и сосредоточился. Кто пришёл ко мне в тот вечер? Он не был ни старым знакомцем, ни лучшим другом, ни даже врагом. Неизвестный мне, слишком высокий, кажущийся молодым, но на деле почти старик… Как его имя?

***

… – Сэйваль, – глубокий баритон показался сродни бархатной тени. Я кивнул, пропуская незнакомца в дом. – Мне бы только переждать дождь.

– Почему бы и нет, – я показал, где оставить промокший насквозь плащ и сломанный зонт. – Странник?..

– Не совсем, скажем так – я странник здесь и сейчас, – он улыбнулся. Лицо его было приятным, даже миловидным, а вот глаза смотрели слишком строго. Впрочем, мне не было до того дела.

– Расскажете свою историю? – спросил я, проводив его в гостиную. – Чай? Кофе?

– Коньяк?

– И это можно, – согласился я, и уже через пять минут мы сидели у огня и вели неспешный разговор ни о чём.

Сэйваль оказался любопытным собеседником, но его собственная история оставалась покрыта тайной. Отчего-то мне хотелось проникнуть за эту вуаль, но время всё не наступало. И всякий раз прямой вопрос выводил нас в иные просторы и реальности, казалось, мы не сможем наговориться никогда и никогда не затронем то, что меня по-настоящему интересовало.

Наступил момент, когда мы оба замолчали. В камине догорали последние угли, дождь почти перестал, тяжёлые капли больше не стучали в стекло.

– А моя история очень проста, – внезапно начал Сэйваль, – в мире моём стало слишком много тьмы… Это один из тот миров, в котором равновесие – главная ценность. Ни света, ни тьмы не должно быть больше, чем нужно. Иначе это приводит к катастрофе… Вот она и случилась. Теперь я буду скитаться, пока не найду чистого душой героя, который сумеет спасти мир, остановит тьму, удержит равновесие.

– Отчего бы самому не стать таким героем? – усмехнулся я.

– Так и во мне слишком много тьмы, – он засмеялся в ответ. – Взгляни в моё сердце, оно насквозь пропитано чернотой.

– Но мир ты жаждешь спасти?

– Это единственное, что я когда-либо любил, – он пожал плечами. – Видишь, как просто и как сложно одновременно. Где мне найти героя, что пойдёт сражаться за чужой мир? Таковые пока не попадались. Некому сражаться, некому…

– Может, стоит всё же начать с самого себя. Иногда героя нужно взрастить.

– Вырастить внутри себя? Интересная мысль, – он поднялся. – Но мне уже пора на поиски. Когда-нибудь моя история обретёт подробности, тогда и запиши её на память остальным. Сейчас же не о чем и говорить.

Так и было, и в то же время, было совсем не так. Впрочем… Я проводил его и долго ещё размышлял, глядя в ночь…

***

Листки оказались заполнены лишь наполовину. История Сэйваля получила новый поворот, но пока не была закончена. Неужели он нашёл своего воина? Или сумел вырастить в собственном чёрном насквозь сердце семя настоящего света?..

Пока что я об этом не знал, но собрал листки и отнёс их к остальным, бережно уложив на место. Наступит день, когда я напишу историю Сэйваля, славной она будет или же трагичной. Но этим вечером я только вспомнил о ней, улыбнулся ей. А она перестала прятаться от меня.

Когда я вернулся в гостиную, начался дождь, настоящий ливень. Первый весенний ливень после затяжной зимы.

Комментарий к 057. Недописанная история

056 сказка выложена здесь: https://ficbook.net/readfic/5311180

========== 058. Частица ==========

Воздух был пропитан свежестью и ароматом едва оттаявшей земли. Лесную подстилку кое-где пробивали зелёные мечики первоцветов, в овражках же ещё лежал тёмный, взявшийся ледяной коркой снег. Тропинки, правда, уже почти высохли, но всё же идти по пролежавшим под снегом всю зиму листьям было намного проще. Лес раскрывался весне подобно огромному цветку, он дышал, пел и радовался жизни.

Я выбрался на прогулку, но дверь возникла передо мной столь внезапно, что я перешагнул порог, почти того не заметив. И сразу же оказался среди наступающей весны, не в сердце города, но среди природы, нежившейся на солнышке.

Перекликались птицы, шумели ещё обнажённые кроны, слышались звуки деловито снующих животных… Я выбрал полянку, где поваленное дерево стало прекрасной скамьёй, и уселся, чтобы послушать и, может, повспоминать.

Однако не успел я погрузиться в свои мысли, как напрямик сквозь кусты проломилась девчонка лет двенадцати. Она была одета слишком легко для столь ранней весны, а ноги её и вовсе оказались босыми, вот только не похоже было, что она мёрзнет.

– Ты! Ты прошёл сквозь мою дверь! – возмутилась она, и мне пришлось приглядеться, чтобы опознать в ней странницу. Возможно, неопытную, но всё же совершенно точно умеющую и отыскивать двери, и открывать их.

– Пора бы знать, что пройти можно только в свою дверь или по приглашению, – заметил я. – Присаживайся. Наверное, она ещё не открылась.

Сердце моё было спокойно – поблизости не возникло пока никаких иных дверей. И я точно знал, что возвращаться домой мне придётся в темноте. Ну а пока солнце стояло так высоко, что не стоило и торопиться.

– Наверное, – недовольно ответила девчонка. – Зови меня Мэль.

– Странное имя, – не удержался я, но и своё назвал. Мэль прищурилась.

– Ты давно бродишь по мирам, – заявила она. – Я слышала о тебе.

– А ты начала недавно? Или – это твой родной мир? – не остался я в долгу.

– Мой мир холодный, он – самое сердце зимы, – качнула головой Мэль. – Он наполнен ледяными ветрами, там недолго замёрзнуть насмерть. Я родилась, когда от бури и солнца было не видать. Если у нас вообще когда-нибудь было солнце…

Помолчав, она чуть наклонилась вперёд, рассматривая тонкий росток подснежника, уже удерживающий плотно сомкнутый бутон.

– Никогда не видела ничего подобного, – выдохнула она чуть позже. – Так вот, да… В день, а может, в ночь, когда я родилась, наш шаман отнёс меня прочь из селения. Еды не было много дней, я бы всё равно умерла, но тут послужила доброй цели. Он принёс меня в жертву – оставил на съедение Ледяному богу Вахэйя, чтобы я могла своей жизнью купить другие…

– И как, Вахэйя пришёл? – без сомнения, в её мире Ледяной бог был самой настоящей реальностью.

– Иначе мы бы не разговаривали, – усмехнулась она, поглядев на меня из-под неровно подстриженной чёлки. – Он не стал меня есть, но смилостивился над моим племенем, отозвав ветра. А меня забрал к себе, и я жила у него, училась бегать с бурей, петь зимние песни, призывать лёд… А потом Вахэйя сказал, что я выросла и должна искать тебе мир.

– Мир?

– Ну да, тот, где смогу жить всегда, – она пожала плечами. – Этот красивый, но сначала я хочу посмотреть другие.

– Отчего же тебе не жить в твоём? Или ты этого не хочешь? Или этого не хочет твой Ледяной бог?

– Нет, нет… Он бы с радостью оставил меня, – лицо Мэль помрачнело. – Но он дал мне свободу выбрать.

Интересно, что же значила эта девчонка для Ледяного бога?..

– Иногда я хочу вернуться, но Вахэйя раскусит меня, сразу же скажет, что я не посмотрела и пары миров, – Мэль усмехнулась. – И снова откроет дверь, уж я его знаю.

– Не смотрит ли Вахэйя твоими глазами? – спросил я, заранее готовясь к тому, что не услышу ответа.

Мэль поднялась и замерла чуть поодаль, будто закаменела. Каково это – носить частицу Ледяного бога внутри?

– Как ты узнал? – когда она повернулась, на меня смотрело другое лицо. Словно высеченное из чистейшего синеватого льда, оно было и красивым, и ужасным одновременно. Но здесь, вне своего мира, силы бога Вахэйи были лишь немногим больше, чем у любого странника. Мы равно принадлежали разным реальностям.

– Я уже встречал таких, – мне хотелось протянуть к нему ладонь, удостовериться, что Мэль, несущая его в себе, тоже существует.

– Я так долго искал проводника, столько детей вырастил, чтобы уничтожить, когда они не выказывали должных способностей, а теперь первый же путник раскрывает мой секрет! – Вахэйя был возмущён. – Почему ты не поверил, что это Мэль.

– Мэль остаётся собой. Но ты в ней, – я отмахнулся. – Перестань, лучше скажи, что же ты ищешь?

– Новый мир. Мой скоро падёт во тьму…

Стоит пошатнуться равновесию, и многие начинают искать новые миры. Но когда так поступает бог, это смотрится особенно жутко.

– Почему бы тебе не поправить его? Ты же там почти всесилен? – поддел я его.

– Что я могу? Призывать ветра, затмевать солнце, нагнетать холод! Живому не хватает тепла. Я бессилен дать им то, чего они жаждут…

– Но у тебя есть Мэль. И не чтобы бежать, – я встал и прошёл мимо него. – Дай ей применить воображение.

***

…Я шёл через лес, слушал весну. Вахэйя-Мэль не последовал за мной, и когда я вышел к пенному, несущему мусор ручью, то снова уселся на старой коряге. Пригревало, и хотелось подольше посидеть среди стройно звучащего леса.

Но мне опять недолго пришлось отдыхать.

– Путник? – голос Мэль заставил меня обернуться. – Значит, мне следует вернуться домой?

– Только если ты уловила, в чём суть весны. Только ты это можешь. Унести в сердце кусочек солнечного тепла, чтобы усмирить ледяные ветра Вахэйи. Вот оно – твоё истинное предназначение, как полагаешь?

– Может быть, – она осторожно села рядом, опустила ступни в быстрый поток, а позже наклонилась и зачерпнула воды ладонями. – Чудеса…

– Каждый мир – чудо, – отметил я.

– Если ты придёшь к нам, путник, я покажу тебе весну, – и тут же она исчезла, будто её поглотил воздух.

Закрыв глаза, я слушал песню весеннего леса. Любопытство пока что не слишком тревожило, хотя, конечно, увидеть, как наступает первая весна в мире, где раньше были только снежные вихри – как он, должно быть, молод! – было удивительно интересно.

Когда солнце начало склоняться к западу, я снова отправился в путь. Лесные тропинки вели меня мимо оврагов и полянок, по холмам, мимо ручьёв, пока я не выбрался из леса, остановившись перед полем, где местами ещё белели клочки снега. Всё дышало весной, закатный свет красил мир позолотой.

Моя дверь раскрылась среди сухих трав, она тоже мягко сияла, но я не спешил пройти сквозь. Городская весна сейчас не казалась мне столь же привлекательной. Но когда дверь начала меркнуть, я всё же перешагнул порог, успел в последние секунды. И оказался среди спешащих улиц, среди круговерти обыденной жизни. Город встречал меня гудками машин и суетой.

========== 059. Семена ==========

…А некоторые миры оказывались почти пусты.

Каждый странник, проходивший тропами, что лежали сквозь такую реальность, оставлял после себя след, нечто, схожее с семенем, с ростком, который ещё не укоренился, а только-только пробудился к жизни.

Со временем подобных ростков набиралось много, и тогда в мире рождалось такое причудливое переплетение, такое разнообразие жизненных форм, что он походил на удивительный сад или заповедный лес, собравший в одном месте тысячи миров разом.

Но главное, можно было отыскать, рассмотреть в подробностях, что сам оставил здесь, и это всегда было наиболее интересным.

В один из таких миров я и погрузился, когда в моём солнце ещё не поднялось высоко. Поначалу я совсем не узнал пространства, так сильно всё изменилось с прошлого посещения, но затем поднялся на гребень холма и увидел долину, мирно спящую у его подножия. Она заросла лавандой, и ветер даже доносил чудесный запах. Похоже, именно это было моим местечком. Именно здесь некогда я прошёл, оставляя едва заметный след.

Спускался я неспешно, любуясь розовато-золотыми небесами, слушая голоса высокой травы, подставляя лицо потокам ветра. Места эти оказались тихими, дышали покоем и вдохновенным летом.

Среди лавандовых зарослей отыскался ручеёк, берущий начало из каменного невысокого колодца. Я опустился рядом, чтобы ощущать свежесть. Вода наверняка была настолько холодна, что в ней не удержать руки. Откинувшись на спину, я прикрыл глаза, ожидая, когда же наступят сумерки. Местное светило уже почти скатилось за горизонт. Тени холмов пересекали долину, и оттого казалось, что она полосата.

Постепенно начинали стрекотать сверчки. И это мирное пение навевало дремоту, но я ждал тот час, когда солнце совсем скроется. Мне чудилось, что именно он особенно важен.

Когда послышался шорох, я медленно сел. Ко мне приближалось существо необычное, но прекрасное. Дивный конь, крылатый конь брёл по полю лаванды, и его фиалковые глаза, казалось, видят меня насквозь. Я выжидал, не зная, говорит ли это создание. Ясно было только, что ничего общего с лошадьми родного мне мира он не имел.

– Вечер добрый, вам нравится здесь? – произнёс конь… Пегас?

– Добрый, – согласился я. – Да, это чудесное место.

– Каждый вечер я прихожу сюда. И приходят мои братья. И мы до рассвета остаёмся в сердце этой долины, – рассказал мне Пегас. – Вы останетесь с нами?

И в тот момент я заметил, как с холмов спускаются другие, я увидел, как некоторые планируют прямо с небес, как прочие пробираются по руслу ручья, разбрасывая брызги. Их было так много, что казалось – долина пришла в движение.

– Возможно, – уклончиво ответил я, не готовый к такой толпе.

– Здесь будет тихо, – утешил меня Пегас и отошёл.

Сколько бы их ни было, этих крылатых созданий, мир полнился тишиной, только шелест и было слышно. Удивлённый, я остался, чтобы увидеть, что будет дальше. А скоро я понял, что ни один из этих пегасов не имеет материальной формы. Они были совершенно воздушны, парили призраками, сквозь них свободно проходили лавандовые стебли. И в то же время они казались куда реальнее, чем весь остальной мир.

«Что вы такое?» – думал я, но не желал задавать вопрос вслух. И вовсе не потому, что не получил бы ответа. Напротив, ответ мне был совершенно не нужен, он разбил бы волшебство момента, которым хотелось наслаждаться опять и опять.

Чем дольше я вглядывался в силуэты крылатых созданий, тем лучше понимал их истинную природу. На лавандовом поле собрались идеи, мечты… Крылатые, они примчались из разных миров, принося внутри себя самое чистое вдохновение. Невозможно было оставаться равнодушным, столько здесь было естественной красоты и грации.

Клонилась лаванда, ветер развевал длинные гривы, трепетали перья на крыльях… Почти бесшумные, грациозные животные будто танцевали замысловатый танец. И скоро я словно поймал их ритм, и даже сердце забилось ровнее.

Наступили сумерки. Тёмное небо озарилось лунным светом, долина тонула в тенях, в клубах тумана, выползшего из-под холмов. Так легко дышалось, так светла и чудесна была эта ночь.

Я почти потерялся в этом кружении, в движении и когда вдруг очнулся, то понял, что занимается рассвет. И полная лаванды долина усыпана росой, но никаких крылатых лошадей тут уже нет, точно они мне всего лишь привиделись.

Поднявшись, я размял суставы и двинулся к холму, за которым небо светлело, постепенно заливаясь румянцем подступающей зари. Хотелось посмотреть, как восходит здесь солнце.

Над долиной висела тишь. Ночной туман развеялся не полностью, он плыл полотнищами, касаясь лавандовых кустов, и, проходя сквозь такое, я улыбался свежести и мягкому прикосновению невесомых капель к лицу.

На плоскую вершину холма вела крепкая тропинка, вдоль неё качались метёлки травы. Я поднимался, всё ещё вспоминая прекрасное зрелище, которое открылось мне здесь вчера. Пришли бы сегодня те же сущности? И если так, то какое обличие они бы избрали? Насколько они изменчивы, насколько зависят их облики от того, кто становится вольным или невольным наблюдателем?

Мне нравилось задавать себе вопросы и не искать ответов на них.

Наконец я встал на вершине – и как раз вовремя, потому что на горизонте показалась золотая пламенная полоска восходящего солнца. В тишине зарождающегося дня меня охватило небывалое спокойствие. Всё было правильно, всё было хорошо.

***

…Когда и как я переступил порог двери, ведущей домой?.. Казалось, только мгновение назад небо наполнялось светом, как чаща водой, а ветер касался щеки, но вот я уже стоял в холле и за окном было темно.

Впрочем, возвращаться к делам было действительно пора, потому я прошёл в дом, заварил себе чай и отправился в кабинет, приводить в порядок то, до чего не дотягивался раньше. Лавандовые поля, холмы, пропитанные свежим дыханием ветра, солнечные лучи, красящие небеса в золото остались позади, замерли в глубинах души, отпечатались под веками, чтобы остаться лишь воспоминаниями.

***

…Да, как существуют миры, в которых каждый путник оставляет собственный след, своё маленькое семя, так существуют и реальности, которые разбрасывают свои семена в душах странников, пусть даже однажды побывавших в них. Порой поражает воображение то, как может это переплетаться, совмещаться одно с другим.

Есть и такие миры, где невозможно отыскать дверь, пока не обменяешься, не примешь кусочек в себя, подарив и часть собственной души местам, сквозь которые ведёт дорога.

Всё-таки судьба путешественника по граням веера миров сама по себе полна причудливых хитросплетений. Наверное, именно это мне в ней и нравится. А может, что-то ещё, но я никогда не хотел получить полный ответ на данный вопрос. Ведь зачастую озвучить вопрос и есть самое интересное, а ответ…

Пусть лучше остаётся за кадром.

========== 060. Покинутый Город ==========

Переплетенье воздушных мостиков, соединяющих между собой тонкие башни, тысячи лесенок и переходов, ажурные перила которых казались ветвями и плетями лоз… Город, сотканный из стальных паутин, блестел на солнце.

Я стоял над ним, на склоне дикой горы, где боярышник и бересклет, где лещина и ещё какой-то неизвестный мне кустарник срастались в единый массив, словно не желали пропускать кого-то выше. Я стоял на каменном козырьке и размышлял, нужно ли мне в ту сияющую сказку внизу, или она красива только с большой высоты.

Надо сказать, что я устал от общения. Люди, существа и создания равно утомили меня, и только с ветром я чувствовал себя спокойно. Потому город, издали напоминающий игрушку, хоть и манил, но и настораживал тоже. Кто его населяет? Не слишком ли я устану от них?..

Мир здесь дышал майским теплом, цвёл, казался привольным, потому уходить поспешно желания не было. Но в городе, возможно, это стало бы единственной целью. Вот я и медлил среди густых кустов, наполненных медовыми запахами цветения и гудением пчёл.

Под моими ногами пёстрым ковром поднимались цветы и травы, и, наверное, на склоне горы было куда лучше, чем внизу. Каменный козырёк, где почва была скудной, и тот приютил разноцветный ковёр весны, тут всё жило и пело… Жизнь города привлекала меня гораздо меньше.

Наконец я устроился в тени боярышниковых кустов и даже задремал, убаюканный пчелиной колыбельной.

А разбудил меня раскат грома. Из-за гор набежали тучи, спустились по перевалу и загромоздили небо, а теперь огрызались молниями. Воздух уже дышал влагой.

Укрыться от майского ливня на склоне было негде, но гроза разворачивалась неспешно, и я всё же выбрал тропинку, ведущую вниз. У меня был шанс пробежать по самой кромке ненастья, добраться до городских крыш и переждать дождь.

Тропинка оказалась пологой, хорошо утоптанной, местами взрезала тело горы ступенями. Я спускался быстро, и вскоре вновь оказался в полосе почти по-летнему жаркого солнца, а ворчащая гроза отставала, а может, даже давала мне фору, желая настигнуть потом единым порывом. Грозы ведь тоже любят играть в кошки-мышки.

Окраины города раскрылись очень внезапно. Буквально два шага назад я ещё стоял на пригорке и вот уже оказался среди низких, но изящных строений. Однако улица, на которую я вышел, оказалась пустынной. Мчащийся по городу предгрозовой ветер пел в стальных плетениях, и только его голос и раздавался среди всех конструкций.

Город был покинутым и пустым.

Теперь я не торопился, шёл медленно, позабыв о подступающей стихии. Вокруг меня возносились всё выше и выше хрупкие стальные здания, сияющие, но бессильные удержать своих жителей. Они оказались отвергнутыми, ненужными, лишними, и теперь среди равнины, раскинувшейся у пологого склона горы, взмывал ввысь красивый, но совершенно лишённый жизни город.

Плитки дорог запорошило песком, кое-где сквозь них уже пробивалась трава, лесенки ветшали, на некоторых уже пузырился верхний слой – краска ли, какое-то иное покрытие… Чем дальше я заходил, тем больше видел признаков разрушения, пока ещё медленного, но уже неотвратимого.

Город был мёртв. От него остался только скелет.

На мгновение мне стало не по себе, но затем одолело ощущение, схожее с любопытством. Не столько хотелось отыскать причину, из-за которой этот город оказался брошен ветрам, оставлен подступающей природе, сколько возникла жажда удостовериться, что здесь уже никого нет. Совсем никого.

Животные и птицы как будто ещё не пришли, иные существа, более разумные – уже полностью исчезли.

Одно было ясно – здесь не происходило ничего чудовищного. Не было бойни, никакого уничтожения. Те, кто ушёл, сделали это без спешки, собрав всё, что могло бы о них рассказать.

Строения не могли мне поведать, какими были здешние обитатели. Можно было судить только об их росте – но тот оказался слишком близок к человеческому, чтобы, уцепившись за это, воображение могло дорисовать какой-либо причудливый облик.

Стальные стены, многогранные с провалами окон, лишённых стекла, не несли никаких изображений, не было даже орнаментов, не было иных красок, кроме хрома. И там, где он сиял ещё столь же ярко, где он ещё отражал, не замутившись от ветров и песка, множились мои удивлённые отражения – и только.

Гроза же подобралась совсем близко, и я перемахнул ближайший подоконник, заодно решив не только найти приют от ненастья, но и увидеть город изнутри. Однако и здесь стены молчали. Ничто не рассказывало о том, кто когда-то жил здесь.

И жил ли вообще?

Может, этот город пророс сам собой, никому никогда и не нужный? Вышел из тела горы, вместе с кустами боярышника, дрока, лещины? Вместе с цветущим шиповником и сотнями других растений?

Может, он не был кем-то построен, не имел назначения, а всего лишь игрушка реальности, которая осталась загадкой для путников, но никогда не была необходима кому-то ещё?

По улицам загрохотал ливень, он наполнил тонкие водостоки, и те запели, он бился в железные стены, и они гудели басом. Словно я оказался в водяном органе, который оживился с приходом музыканта.

Кое-где просачивались капли. В тех местах на стенах виднелись ржавые потёки – единственные росписи, украшающие пустынные помещения. Я шёл из комнаты в комнату – не было дверей, как не оказалось стёкол в окнах. Я поднялся по лестницам на несколько этажей, но всюду находил ту же картину – лёгкое разрушение, сталь, хром… и никаких упоминаний о том, что здесь когда-то был кто-то кроме.

Запоздало подумав, что город ядовит, оттого живые существа не заходят в него, я присел на узкий подоконник и выглянул на улицу. Не слишком широкий проход превратился в ручей, весёлые пенные струи воды бежали по нему, плеская на стены домов, устремлялись из открытых зевов водосточных труб, смеялись и рокотали, вторя грому.

Я не чувствовал опасности, но был очарован.

Немногим позже я продолжил подниматься с этажа на этаж. Хоть я не любил лестницы, здесь они влекли и уводили всё выше и выше. В конце концов я выбрался на широкий балкон под козырьком, с которого низвергался целый водопад – гроза и не думала утихать.

Усевшись на ребристый поблёскивающий пол, я прикрыл глаза, слушая музыку ливня. Город продолжал петь, гулкий и звенящий, он смеялся грому в лицо. И я погрузился в странную дремоту, лишь краем сознания успев удивиться, что, быть может, вот так город и забирает чужие жизни, чтобы питать свою. Стальная сирена среди предгорий, в окружении зелени и свежести мая…

***

…А разбудил меня раскат грома.

Я поднял голову с подушки трав. Боярышник колыхал ветвями, ветер был свежим и нёс аромат приближающегося дождя. Туча, спустившись по склону горы, зависла над долиной и метала молнии, глухо ворча.

Город внизу потерял блеск, казался серым и немного, самую капельку, зловещим.

Теперь я не стал спускаться. Ожидая ливня, я раскинул руки в стороны, почти призывая ненастье обрушиться прямо сейчас, вымыть из меня тягучую песню стальных водостоков.

В тот миг, когда начался дождь, передо мной раскрылась дверь, и я шагнул в неё, отказавшись решать загадку покинутого всеми города…

========== 061. Библиотека ==========

Библиотека, казалось, не имела ни начала, ни конца. Попасть в неё получилось бы только внезапно, а отыскать дверь, которая вывела бы наружу, куда-то, откуда открывалась возможность рассмотреть настолько вместительное здание, было невозможно.

Многочисленные залы, каждый из которых простирался так далеко, что углы тонули во мраке, а то и в тумане, и чей потолок возносился на два, а то и три этажа, бесчисленные лестницы – ступени готовы вести и вести, уютные закоулки, где высились дубовые стеллажи, но главное – полки, полки и полочки, заставленные самыми разными книгами… Такой представала библиотека перед каждым путником, странником, скитальцем, перед любым, оказавшимся внутри.

Корешки мерцали позолотой и серебром, были гладкими, шероховатыми, тёмными, светлыми, истрепавшимися и новыми, кожаными и ткаными. На них поблёскивали драгоценные камни, вились причудливые названия или не оказывалось совсем ничего. Большие и маленькие, тонкие и толстые, они так и манили к себе, хотелось взять их в руки, раскрыть… прочесть.

Вот только у всех этих книг была одна общая деталь – страницы в них, сколько б их там ни оказалось, были пусты. Совершенно пусты, ни единой буквы, ни одной картинки, ровным счётом ничего, девственная пустота непотревоженной чернилами бумаги.

Потому что эта огромная, наверное, бесконечная библиотека хранила в себе нерассказанные истории. А может, и несочинённые. Потому что кто поручился бы, что все они уже успели зародиться в фантазии какого-нибудь писателя или мечтателя…

Можно было целыми днями бродить от стеллажа к стеллажу, брать и ставить на место увесистые и совсем лёгкие томики, чтобы пытаться понять, какую же сказку они в себе должны содержать, какие строки должны прятаться под обложкой. Да вот только отгадки всё равно бы не попалось.

Иногда же, если смотреть на стеллажи особенно внимательно, ничуть не отрываясь, можно было заметить, как вместо какого-нибудь томика образуется пустое место. Уже через мгновение оно исчезало, на место одной книги вставала другая, но всё же этот удивительный единственный миг, когда какая-то история наконец-то обретала слова, оказывался зримым, почти осязаемым, реальным.

И даже чудилось: если запомнить корешок исчезнувшей книги, то в какой-нибудь другой библиотеке получится найти и наконец-то узнать, что за рассказ ждал своего часа.

***

Я попал в библиотеку случайно, едва успев осознать, что совершил переход. Где-то здесь, очевидно, прятались и мои нерассказанные истории, и потому я шёл мимо стеллажей, мягко касаясь корешков, поглаживая их, как котят. Может, они скучают по ласке?

Разные на ощупь корешки, необыкновенный аромат бумаги, и сухого дерева, и – немного – пыли… Здесь было слишком чудесно, слишком хорошо, чтобы вот так просто повернуть за угол и уйти в иное пространство.

Когда я вошёл в сравнительно небольшой зал, в центре которого высился письменный стол, мне даже стало интересно, не обитает ли именно здесь таинственный Библиотекарь? Кому-то же нужно следить за всем этим богатством! Что за сущность может совладать с таким количеством томиков?

Но никого поблизости не было, только книги будто бы смотрели на меня с полок.

Я подошёл к столу. На зелёном сукне лежал единственный белоснежный лист, рядом с которым покоилась изящная перьевая ручка. А больше ничего и не было, кроме белоснежной плоскости чистой страницы. Как намёк, что только она и важна.

Мне нестерпимо захотелось написать хотя бы несколько слов. Одна из историй пришла ко мне и теперь просилась на бумагу. Настойчиво стучалась, зудела на кончиках пальцев.

Закрыв глаза, я прислушался к ней, желая разобраться получше в её сбивчивой речи. Такое случается, что сказка, история, зарисовка приходят совершенно неготовыми к тому, чтобы их… изложить. Сначала их нужно понять, вместить в себя, прочувствовать, чтобы каждое слово стало чётким, отточенным… И я слушал. Я слушал самого себя.

В тишине библиотеки я разбирал слово за словом новую историю, а где-то на полке бледнел, таял, растворялся в воздухе корешок книги, в которой раньше эта история ожидала своего часа.

Наконец я сел к столу и взял ручку. Она хорошо лежала в пальцах, хоть и оказалась массивной, даже тяжеловатой.