Текст книги "365 сказок (СИ)"

Автор книги: RavenTores

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 59 страниц)

Солнце по-прежнему сияло с высоты, но ветер разносил повсюду свежесть. Аромат сирени возносился к небу, высокие каштаны роняли бело-розовые цветки, усыпая аллеи. Мир вокруг будто танцевал загадочный вальс.

Я заметил испуганную стрекозу. Влекомая ветерком, она летела к цветам, но очередной порыв не отпускал её, вновь унося куда-то вдаль. Проводив её взглядом, я вдруг почувствовал толчок в груди. Направление, и повернул на боковую аллею.

Очень скоро прямо передо мной упала обломленная ветка каштана с пеной цветов среди зелёных листьев. Я потянулся подобрать её, но ветер потащил и подкинул, забрасывая в траву. Увидев и в этом знак, я двинулся следом.

Ветку относило всё дальше и дальше. Порывы ветра резко сменили направление, налетая теперь с востока. И по этим признакам я угадал, что грань между мирами истончается. Тут же путь мне преградил обрыв.

Я остановился на вершине отвесной скалы, опускавшейся прямо в зелёную пену молодых каштанов. Взглянув вдаль, я улыбнулся. Там блистало белыми барашками море, на его берегу раскинулся разноцветный яркий городок. Он жил собственной жизнью, прячась в тени под высокими каштанами.

По широким улицам сновали пёстрые повозки. На мягких лужайках перед домиками резвились дети и собаки. Чуть в отдалении виднелась бухта, образованная синим языком моря, влившимся в берег. На яркой воде покачивались парусники.

Море всегда привлекало меня, но никакого спуска с обрыва не было, да и я понимал, что на самом деле стою на границе двух миров, и тот, под каштанами, только показывается мне, не ожидая в гости.

Солнце почти скрылось в пенных волнах, когда я наконец оторвал взгляд от прекрасной картины.

***

Вечером на чай ко мне заглянул один из путников, мы встречались очень редко, в переплетении реальностей наши пути частенько вели в несовпадающих направлениях. Но сегодня он расположился в гостиной и больше молчал, отдыхая, чем что-то рассказывал.

Сам того не заметив, я поведал ему о последнем путешествии.

– А тебе не кажется, – начал он вдруг, – что тот мир, с каштанами и морем, говорит тебе о чём-то вполне конкретном?

– Например?

– У всех нас есть миры, в которые мы должны вернуться, – пожал он плечами. – Реальности, которым мы что-то задолжали. Разве не так?

– Я не припоминаю его, – мне пришлось вздохнуть.

– Подумай ещё?

– Единственное, что он напоминает мне, так это ненаписанную сказку, – я едва заметно улыбнулся.

– Так, может быть, пора её написать, – и он подмигнул мне. – А мне время собираться, дверь…

– Скоро откроется в саду, – кивнул я.

– Оставайся, я найду дорогу, – и он рассмеялся.

***

В поисках сказки, которая только скользнула рядом и сразу же унеслась с налетевшим с востока ветром, я опять вспоминал парк и клонящиеся к траве ветви, каштановые цветки и аромат сирени. Но ничего из этого не помогало, так что я отложил размышления до лучших времён.

Ночь толкнулась в окна, но не вошла, оставив меня одного в жёлтом кругу света, и я едва не задремал. Бывает такая сонливость, накатывающая волной, незаметная до тех самых пор, пока не отдаёшься ей полностью. И в этой вот дрёме мне послышался и шум моря, и полузнакомый напев.

Когда же я мотнул головой, разгоняя сон, всё стихло, но зато я уже понял, о чём была сказка.

***

Поднявшись в кабинет, я долго стоял у стола, не зажигая лампы. В спокойном течении вечера всё было слишком обыденным, не сказочным, пусть я знал, за какую ниточку нужно потянуть, чтобы сказки пришли, начали любопытно заглядывать в глаза и проситься на руки.

Но только среди этих жаждущих раскрыться историй не было бы той самой. За ней, заблудившейся в парке, нужно было идти.

Дверь не заставила долго ждать, соткалась из обрывков дремоты, замерцала приглашающе. Я только и успел, что ухватить блокнот и карандаш со стола. Снова оказался я в парке, только уже ночном, ветер спал в кронах, а воздух, пропитанный ароматом сирени, висел неподвижно.

В этом покое и тишине я увидел силуэты двоих детей. Они шли по аллее молча, иногда озираясь, будто опасались, что кто-то заметит их и остановит. В какой-то миг они свернули с освещённой редкими фонарями плитки и пошли по клумбам, мимо кустов в ту часть парка, что давно уже больше напоминала лес.

Я словно находился здесь и не здесь, наблюдал за ними и был с ними рядом, но они меня не узнавали, не видели, как и я не мог рассмотреть их лиц.

Девочка опустилась на колени и подняла ветку каштана, белая пена цветков и сейчас казалась удивительно яркой.

– Уже недалеко, – сказала она.

Её спутник, верно, её брат или друг, кивнул.

Оставив обломанную ветвь, они обогнули кусты и внезапно вышли всё к тому же обрыву, вот только теперь там виднелась тропа.

– Ну что же, значит, туда! – и девочка первой побежала по ней, ловкая как кошка.

Я смотрел им вслед и уже знал, что впереди их будет ждать новая дружба и немного боли, сражение с истинным злом и великая победа. Всё это будет в одной лишь сказке, а они, окрылённые, унеслись сейчас в неё – обретать лица, имена, самих себя.

Я знал теперь каждое слово, и это согревало меня.

Отсюда мне не было слышно, но море пело, рассказывало и шептало тысячью голосов. У него нашлось бы немало историй для меня. Я взглянул на блокнот и поспешил пройти по тропе.

Сегодня я всю ночь буду слушать их – морские сказки, протяжные и звонкие, смешные и печальные, даже страшные. И когда я решился, мир, затаившийся под сенью каштанов, принял меня.

Лишь в тот миг я осознал, что уже не раз бывал здесь, приходил сюда, сидел у костров, бродил в полосе прибоя. Но всегда это было как в первый, как и сейчас.

Может, мир этот был у меня внутри?

Но я не стал размышлять, а только открыл блокнот и взял карандаш.

Слова полились сами собой.

========== 186. Старше на целых три года ==========

Сестра всегда говорила, что за парком есть новый мир, но он не верил, он был старше на целых три года и, конечно, лучше разбирался в том, как устроен мир. Каждый день, когда они гуляли по ровным аллейкам или играли на детской площадке, она останавливалась, если налетал порыв ветра, и крепко зажмуривала глаза.

– Сделай так же, сделай так же, и тогда откроется дверь! – шептала она возбуждённо, стоя к ветру спиной, пока он задорно поднимал её волосы. А старший брат только рассматривал её смешное сморщенное лицо и думал, что никогда-никогда не был таким беззаботным, ведь у него была младшая сестрёнка.

Он не помнил, каким был до её рождения, не знал, каким мог бы стать без неё.

***

Время неумолимо набирало бег, и вот брат начал ходить в школу и водить сестру в детский сад. По утрам он, сильно важничая, тянул её за руку по парку, а она оглядывалась, словно взглядом выискивала ветер, и обязательно, когда тот наконец-то налетал со спины, замирала.

– Подожди, подожди, подожди, уже сейчас…

– Я опоздаю на урок! – твердил брат в ответ, но покорно ждал. Дверь не открывалась, он не опаздывал.

***

А потом и сестра стала школьницей. Они всё так же шли по утрам через парк, но она замирала реже, и порой брат видел в глазах её странную, совершенно не детскую печаль, будто она что-то потеряла там, в парковых аллеях, и никак не могла найти снова.

Когда ей исполнилось одиннадцать, он с тем же упрямством ходил с ней в школу, пусть многие подначивали из-за неё.

– Вам не понять, – говорил он на обидные слова. – Она – сестра. Самый родной человек.

Он не знал, как сестра была за это благодарна.

***

Теперь она замирала не чаще раза в месяц и ничего, совсем ничего не говорила, и он терпеливо ждал, ничего не спрашивая. Этот ритуал будто бы связывал её нынешнюю с той малюткой, и это было отчего-то ужасно важно.

***

Ему исполнилось шестнадцать буквально вчера. Он ещё примеривался к этому возрасту, искал его внутри себя, бесконечно спрашивая, действительно ли каждой клетке его тела стало больше на год, правда ли он почти взрослый, умопомрачительно взрослый. Ей было тринадцать, и она не думала о таких вещах.

Они брели вместе по парку, был май, и в школу совсем не хотелось.

Ветер метался по кронам, но она не останавливалась, не открывала ему доверчиво спину, не жмурилась смешно, и брат чувствовал, что это тоже часть взросления, взрослого мира, который внезапно утратил всю привлекательность, что имел буквально вчера.

– Эй, – позвал он.

– Что? – сестра глянула на него искоса, грустная и странная, ещё более странная, чем обычно.

– Подождём ветер?

– Он не придёт, – пожала она плечами.

Брат видел, она что-то знает, какую-то истину, которая непостижима ему, хоть он старше на целых три года. Она чувствует то, чего ему не почуять никогда, чего не понять, не коснуться. Как обидно! Почему вдруг ей это доступно?

– Подождём! – упрямо сказал он.

– Не здесь, – ухватив его за руку, сестра потащила его за кустарник, к площадке, которую они нашли давным-давно. Там всегда стояла вросшая в землю старая покосившаяся скамейка.

Сестра сбросила рюкзак на неё и строго взглянула ему в глаза.

– Если ты смеёшься…

– Ни капли.

– Ладно, – она раскинула руки и закрыла глаза. – Ветер, где ты?

Ветра не было, не было даже в кронах. Он то ли спал, то испугался и убежал. А может, мстил им обоим за то, что они столько раз пренебрегли игрой.

– Ветер, – прошептала она. И тогда брат решил встать рядом и тоже зажмурился.

Пусть.

Можно представить, что он ещё капельку ребёнок и играет в «понарошку». Что он на самом деле не в парке, а…

Но тут налетел ветер. Забежал со спины, толкнулся.

– Не открывай глаза! – сказала сестра. – Не открывай ни за что. Пока он не стихнет.

Ей было тринадцать, ей ещё было легко не открывать, верить, ждать…

Он смотрел внутрь себя и видел взрослость, удивлялся ей. Откуда она пришла в него и зачем? Не обжилась ещё, но уже таится внутри.

И тут последний порыв коснулся плеча и исчез.

– Теперь можно, – разрешила сестра.

Он открыл глаза.

Она вся дрожала, так сильно, что он заметил и со своего места. Нахмурившись, он шагнул к ней, но сестра быстро развернулась и выдохнула.

За их спинами трепетала листьями ветка каштана. Обломилась, наверное, и теперь лежала в траве, никому не нужная – пышные свечи соцветий и зелёные листья.

Сестра наклонилась к ней.

– Ключ, – произнесла она медленно.

– Ключ? – повторил брат, но она ничего не ответила, а только подняла ветку и пошла вперёд, ни о чём не думая.

Он глянул на два рюкзака, сиротливо прижавшиеся друг к другу на скамейке, но не стал подбирать их. Чёрт с ними! Он поспешил за сестрой, которая с каждым шагом словно становилась всё меньше.

Может, и он сам становился меньше, когда бежал за ней.

Отчего-то не получалось догнать. Да ещё и ветер, такой сильный ветер бил прямо в грудь, точно не хотел пустить его дальше.

Разозлившись, брат рванулся сильнее.

– Там моя сестра!

И тогда ветер пропустил его. Догнав, брат схватил её за руку.

– Ты всё же смог, – удивилась она и ускорила шаг.

Парк давно должен был кончиться, окольцеваться оградой, прерваться, выпустить их в клубок спутанных между собой улиц. Но нет, ничего такого. Они шли под деревьями, под клёнами, каштанами и дубами, шли и шли, а ветер скакал по ветвям вслед за ними.

Ветка в руках сестры всё уменьшалась, пока действительно не стала ключом, странным ключом, с бородкой в форме листа каштана. Что такого можно им открыть?

Но сестра знала, это знание сияло в её глазах, и он снова ощутил себя непривычно, почти обидно. Он же старше на целых три года, откуда же она столько знает! Почему!

– Перестань, – одёрнула его сестра. – Это неуместно. У всех своё предназначение.

Разве она всегда была такой?

– Всегда, – она всё же повернула к нему голову. – Вот наша дверь, видишь?

Он не видел, но хотел верить, что дверь есть, по-настоящему есть. А даже если её нет, то он последний раз сыграет, последний раз представит, что дверь понарошку.

Сестра сощурилась, но кивнула:

– Так пойдёт.

Сделала шаг вперёд и вставила ключ в воздух. Прямо в воздух. В спину ветру.

И дверь появилась, создалась вокруг, сплелась из света и листвы.

Он увидел.

Сестра повернула ключ трижды и глянула на него вопросительно:

– Дёрни ручку, мне не хватит сил.

Почувствовав себя нужным важным, старшим, он потянул дверь на себя, и та послушно открылась, очень мягко, точно только того и ждала.

В проёме, стоявшем без стен, не принадлежавшем никакому миру и всем мирам, лился свет, совсем летний, яркий и тёплый. Сестра шагнула туда первой, оставив ключ в замке. Он замешкался, но последовал за ней, отчаянно не желая потерять её, такую мудрую младшую сестру, теперь.

– Вот и мы! – сказала она так, как говорят, когда приходят домой.

Они стояли на лугу, а двери за спиной не было. Неподалёку бежала река, а под кроной дуба высился дом.

– Наш дом, – объявил он.

Мир был другим, но самым родным и настоящим.

– Наш, – кивнула сестра. – А в том ничего нашего не было. Понимаешь?

И тогда он вспомнил, что так и есть. Что его похитили, похитили и он ждал свою сестру, свою освободительницу, потому что только она владела ключом. Но ей пришлось постараться, чтобы спасти его – прийти младенцем, вырасти, вспомнить правила.

– Какая же ты…

– Но ведь ты – брат, – она пожала плечами. – Так и должно быть.

А затем зашагала к дому.

Ей здесь было семнадцать лет, семь тысяч лет, двадцать восемь веков… Он не знал сколько. Но всё равно был старше на целых три года.

========== 187. Белый шарф ==========

На углу уютной тихой улочки стояла старая кофейня. В городке не было ни одного жителя, кто хотя бы раз не заглядывал в неё. Аромат сдобы, пряников и свежесваренного кофе так и манил к себе. По заведённой традиции перед началом рабочего дня каждый живущий поблизости приходил выпить хотя бы чашечку. Неизменный распорядок дня успокаивал, и какие бы события ни происходили вокруг, все помнили о том, что свой утренний кофе они будут пить всё в том же славном покое.

Кто-то метко окрестил кофейню душой города. И действительно, здесь было так легко помириться или найти решения даже очень сложных проблем. Какие бы потрясения ни ждали впереди, кофейня всегда рада угостить имбирным кофе.

Вечерами сюда забредали влюблённые парочки, здесь говорились первые слова любви, а порой разбивались сердца, создавались новые и рассыпались старые союзы.

Прекрасное было место, что и говорить. И, пожалуй, у любого, жившего в городе достаточно долго, складывалась собственная история, тесно связанная с этой кофейней.

***

Как-то к одному почтенному семейству приехала дальняя родственница. Она осталась сиротой, и ей больше некуда было податься. Дядюшка и тётушка с радостью приютили её у себя, своих детей у них не было, и обрести пусть уже взрослую дочь на склоне лет показалось им сродни чуду. Девушка была хорошо воспитана, красива и умна, она быстро нашла себе подработку в чудном маленьком книжном магазинчике неподалёку от кофейни. И, конечно же, теперь её утро начиналось с имбирного кофе.

***

В город пришла осень, ещё тёплое сентябрьское солнце каждый день дарило жителям улыбку, редкие пока золотые листья расцвечивали зелень парков, а воздух стал удивительно свеж.

Утром Инэс шла на работу в любимый магазинчик, кутаясь в белый шарф, лёгкий и воздушный. Она сама вязала его летом, когда выдавались тихие, спокойные часы.

Несмотря на ранний час, в кофейне оказалось немало народу. Инэс заняла столик у окна, отпила немного кофе. В этом городке жизнь текла так спокойно и неспешно, как будто людям всегда и на всё хватало времени.

Инэс пока не привыкла к такому. Ей казалось, что в ней сразу признают чужачку, и это немного смущало. Не то чтобы к чужакам тут относились хуже, скорее, с мягкой снисходительностью, но это и задевало! Люди здесь действительно были лучше, спокойнее, терпимее. Инэс переживала, что на их фоне кажется торопливой и глупой.

За этими размышлениями она едва не забыла о времени и, спохватившись, оставила несколько монет на столике, выбежав из кафе как можно скорее. Она очень не любила опаздывать.

Белый вязаный шарф так и остался висеть на спинке стула.

***

В магазинчике Инэс уже поджидал хозяин, господин Эванс. Он ничем не намекнул, что она опоздала, но заметил:

– А где же твой шарф?

– Ох, – опечалилась Инэс. – Должно быть, я забыла его в кафе.

– М… – Эванс усмехнулся. – Ты ведь в городе недавно?

– Да.

– Тогда откуда бы тебе знать, – господин Эванс присел на стул у кассы и кивнул ей на пуф для покупателей, что любили пролистывать книги перед покупкой.

Инэс послушно села.

– Кофейня – неспроста одно из самых излюбленных мест горожан, – начал он, чуть лукаво поглядывая на неё. – Она ведь и тебе уже по сердцу, так?

– Конечно, – кивнула Инэс, с нетерпением ожидая продолжения, ведь господин Эванс знал о городе немало сказочных историй.

– Она находится в доме, который первым был выстроен на этой земле, дал начало всему городу, – улыбнулся он. – Я мог бы рассказать тебе, какие здания появились чуть позже, как зарождались улицы и переулки. Как-нибудь, я сделаю это…

– Так что же кофейня? – поторопила Инэс, любопытство разыгралось не на шутку.

– Изначально там не было никакой кофейни, – смилостивился он. – В то здании поселились первые несколько семей. Ты же помнишь, оно немаленькое. Впрочем, со временем оно ещё и перестраивалось несколько раз. Так вот, когда город стал немного побольше, и появилось маленькое кафе, расположилось прямиком на веранде. Тот домашний уют и остался в стенах кофейни навсегда.

Инэс улыбнулась:

– Очень мило, – ей хотелось добавить, что рассказ ну никак не относится к тому, что она позабыла шарф, пока допивала кофе, но господин Эванс приложил палец к губам.

– История только началась, милая моя, – он заговорщицки подмигнул Инэс. – В той семье младшей была Лара. Она была хорошей девочкой, только с самого рождения очень болезненной. Все любили её, но понимали, что смерть буквально ходит за ней по пятам. Времена тогда были суровыми, ты и сама понимаешь. Заболеть маленькому ребёнку ничего не стоило. Лару же от малейшего зябкого ветра бросало в дрожь.

– Бедная крошка, – Инэс стало искренне жаль малютку.

– Да, так-то оно и было, – вздохнул Эванс. – Однажды Лара заболела пневмонией и умерла, – он развёл руками. – Что поделать, такова жизнь. Как бы это ни было печально, но малютка Лара не смогла выжить в том суровом мире.

Он помолчал немного, собираясь с мыслями.

– Прошёл год с её смерти. Кто-то из постоянных посетителей забыл на столике у окна перчатки. Хозяйка кафе, мать Лары, прибрала их за стойку, чтобы отдать на следующий день, а после полуночи услышала голос Лары. Она никак не могла ошибиться! Какая мать не узнает голоса своего дитя? Спустившись, она увидела Лару сидящей на стойке с перчатками в руках. Лара – прозрачная и невесомая – жаловалась на холод и очень просила оставить ей перчатки… – он посмотрел Инэс в лицо, но не дал ей возразить. – В тот раз призраку пришлось вернуть перчатки хозяину. Так и повелось, порой Ларе нравится какая-то вещь, она приходит и просит отдать ей это. Не все соглашаются.

– Небыль, господин Эванс, – Инэс покачала головой. – Спасибо за чудесную сказку.

– Ну, моя милая, зайди-ка вечером в кафе и посиди там до полуночи, – посоветовал он.

***

Инэс весь день нет-нет, а возвращалась к этой истории, вечером ей не терпелось умчаться в кафе. Она понимала, что не опросит шарф и досидит до полуночи, хотя бы из упрямства и желания доказать, что господин Эванс подшутил над ней.

Она заказала кофе с имбирным печеньем и тихонько смаковала его, рассматривая жителей города. Порой Инэс ловила себя на мысли, что они кажутся ей вымышленными. Слишком добродушными, слишком спокойными, лишёнными всякого лицемерия, чересчур улыбчивыми и открытыми. Там, где она жила прежде, ей не встречались такие люди. Все жители здесь как будто бы оставались немного детьми. Не исключено, что они искренне верят в призрак девочки Лары, списывая на неё собственную забывчивость.

***

Инэс не заметила, как вечер перешёл в ночь. Посетители почти разошлись, уставшая за день официантка заботливо начищала ложечки, напевая себе под нос. Никто не сделал Инэс замечания, хотя скоро она осталась совсем одна. Кто-то выключил свет в зале кофейни, оставив лампу только над столом Инэс.

Сейчас здесь стало ещё уютнее, чем при свете дня. Всё словно уменьшилось, превратилось в сказочное, в картинки из детской книжки. Инэс очарованно рассматривала мельчайшие детали. Как же всё-таки чудесно тут всё устроено!

Вот кто-то из персонала осторожно подвигает стулья к столикам, а с кухни доносится мурлыканье повара. Над стойкой тоже горят небольшие лампы, бросая блики на стеклянные фужеры…

И вдруг Инэс чуть не ахнула!

Салфетницу у соседнего столика поправляла маленькая девочка, на плечах которой лежал пушистый вязаный шарф, такой белый и яркий в полумраке кафе. Тот самый шарф, что ещё утром грел плечи самой Инэс!

Девочка заметила её и робко приблизилась. Теперь Инэс видела, что она полупрозрачна, ничуть не из плоти и крови.

– Твой шарф, – прошептала призрак, или Инэс только почудилось, что прошептала. – Если хочешь, я верну его тебе… Тут так холодно, холодно…

– Лара, здравствуй, – ответила Инэс, сама не ожидая от себя этого.

– Я не люблю холод, – продолжила та.

– Оставь шарф себе, – Инэс приветливо улыбнулась ей. – Я свяжу себе другой.

– Спасибо, спасибо тебе, Инэс, – Лара поднялась к самому потолку, лёгкая, точно пёрышко. – Теперь я согреюсь, – и она исчезла, как и положено призраку.

Инэс окликнула официантку и расплатилась по счёту.

Ей стало так хорошо и спокойно на душе, она так радовалась за Лару!

***

Следующим утром Инэс снова пришла в кафе перед работой. Ей больше не казалось, будто она тут чужая. И ей совсем не жаль было подарить призрачной Ларе шарфик!

========== 188. Мир, где слушают кошек ==========

«Госпожа кошка, служившая при дворе, была удостоена шапки чиновника пятого ранга…»

Заголовок статьи, которая ещё пять лет назад украсила бы первую полосу, сегодня скромно умещался на пятой. Йохан отложил газету и задумался.

Как стремительно летит время! Не так давно он, подающий надежды государственный служащий, и подумать бы не мог, что будет уволен из-за… кошки. А за семь лет до сегодняшнего дня, прочти он подобный заголовок, подумал бы, что в газете неуместно шутят.

Но времена меняются, и, как сказал пророк Иртара: «Перемены говорят о приближающемся Конце и великом Начале».

В королевстве Артаракса научились слушать кошек. Как уж так вышло и обошлось ли без магии, что встречалась прежде чересчур редко, никто сказать не сумел бы. Но однажды, ещё при дворе королевы Атанаши Пятой появился учёный муж, который поведал ей в приватной беседе, что умеет слушать и понимать кошек. И знает, что те вовсе не безмозглые создания и имеют немало полезных мыслей, которые могли бы помочь процветанию королевства.

Надо сказать, Артаракса как государство весьма уступало соседям. Экономика была нестабильной, чиновники проворовались в пух и прах, а королева едва могла без слёз заглядывать в отчёты казначея. Предложение послушать кошек она встретила без энтузиазма, но это было хоть какое-то развлечение среди серых будней.

Дворцовый кот Феникс стал первым испытуемым. Учёный муж, чьё имя королева забыла в первую же секунду, продемонстрировал небольшую клипсу, которую со всей осторожностью закрепил на ушке животного.

И Феликс заговорил по-человечески.

Первые его слова оказались далеко нелестными, кот, не стесняясь в выражениях, высказал своё мнение на счёт каждого из слуг, поимённо перечислил всех, кто как-либо был замешан в хищении государственной собственности, и недвусмысленно описал, что следует проделать с большинством министров. Королева выслушала его с живым интересом, осмотрела клипсу и сообразила, что это действительно не какое-либо передающее устройство. Заинтересовавшись, всем ли кошкам можно дать такое же право голоса, Атанаши позволила учёному мужу продолжать свои изыскания.

Спустя несколько месяцев все дворцовые кошки говорили, и говорили они без умолку. И королева не позволяла заставить их молчать. Имея отличный от человеческого разум, неподкупные никакими деньгами, кошки скоро стали идеальными государственными работниками. Так Йохан постепенно был смещён с важной должности в писари – ведь умные кошачьи с трудом овладевали письмом из-за строения лап, а затем и вовсе уволен – когда кошки освоили новомодные диктофоны.

***

Йохан раскурил трубку и подошёл к окну, новый день был в самом разгаре, а ему опять предстояло проскучать его дома. Скромное пособие помогало сводить концы с концами, но воспоминания о том, что он мог раньше себе позволить, терзали сердце. Да, он не сказал бы, что без кошек жилось лучше. По крайней мере, королевство в целом страдало много сильнее. Но лично он предпочёл бы вернуть тварям бессловесность.

– Что, опять бездельничаем? – голос был сварливо-ироничным.

– Чтоб ваша братия пропала, – выругался Йохан беззлобно.

– Ты хам, – парировал голос. В центр комнаты вышла чёрная кошка с чуть поседевшими кисточками на ушах. – Мне сегодня на службу к вечеру. Не отвезёшь ли меня?

– Кси, – Йохан повернулся и посмотрел на кошку. – Ты хоть помнишь, что эту несчастную клипсу тебе подарил я?

– Мне бы выдали её и так, – Кси демонстративно начала умываться. – Ты же знаешь, я хромаю на заднюю лапу. Отвези меня на службу.

– Отвезу, – вздохнул Йохан. – Знал бы я, что стану кошачьим извозчиком.

– Почётная должность, между прочим, – Кси фыркнула в усы.

Йохан ничего не ответил.

***

Он привёз Кси на службу и на руках внёс в кабинет. Иногда он чувствовал – кошке не хватает прежней жизни, когда её держали на коленях, а всех забот было – вовремя потребовать еды и уютно мурчать, лёжа на одеяле.

– Тебе не кажется, Кси, что вы начинаете очеловечиваться? – Йохан присел в кресло для посетителей.

– Мр? – Кси потянулась, выражая таким образом недоумение. – Вряд ли мы будем такими же, как люди, хоть когда-нибудь.

– Ну… – Йохан не договорил, махнув рукой. – Кто вас знает, кошек.

– Благодарю, что довёз меня. Могу, кстати, предложить тебе постоянную работу, – Кси не торопясь, обнюхала бумаги на столе. – У меня сегодня не так много неотложных дел, могу отвести тебя в отдел кадров.

– Что за должность? – Йохан чуть оживился.

– Распечатка для людей, видишь ли, нам-то печать без надобности.

– Да уж… – Йохан пожал плечами. – Ну уж лучше, чем совсем ничего.

***

Кси устроила всё быстро, и Йохан отправился домой с уверенностью, что с завтрашнего утра приступает к работе.

Решив лечь пораньше, Йохан даже не стал дожидаться возвращения Кси со службы, её должен был привезти специальный трамвай.

***

Проснулся Йохан в кресле у окна, на коленях, при попытке подняться, зашуршала газета. Йохан машинально поднёс к глазам развёрнутую полосу.

«Госпожа Кошка, служившая при дворе, была удостоена шапки чиновника пятого ранга. Маракеш Кошка отслужила короне пятнадцать лет…»

Рядом со статьёй расположилась и незамысловатая фотография госпожи Маракеш Кошка, статной седой женщины с тяжёлой челюстью и маленькими глазками. Йохан отложил газету на столик у кресла и встал, потягиваясь.

– Приснится же такой бред, – вздохнул он.

– Мр? – услышав голос хозяина, чёрная кошка вышла на середину комнаты.

– Эй, Кси, пора завтракать, что ли… – Йохан двинулся на кухню, а кошка помчалась за ним, не уставая мурчать и путаться под ногами…

***

Дорассказав мне историю, она откинулась на спинку стула, ожидая реакцию.

– А жаль, что это был лишь сон, – усмехнулся я. – Кошкам порой стоит говорить. И рассказывать.

– Всё-то ты знаешь, – она фыркнула. – Но история ведь не даёт однозначного ответа, что именно является сном.

– Верно подмечено, – я улыбнулся. – К тому же мы оба знаем, что…

– Тс-с! – строго сказала она. – Мы знаем, но не стоит так часто говорить об этом в мирах, которые к тому не готовы.

– Это ведь перекрёсток, – возразил я. – Здесь может происходить что угодно.

Она всё же не расслабилась ничуть.

– Странники всегда чересчур беззаботны. Чуть что, и они уже оказываются в ином мире. А мне вот такого не сделать.

– Не прибедняйся, сюда же добралась.

Она окинула меня презрительным взглядом.

– В любом случае, мне пора, – она чуть склонила остроухую голову. – Встретимся как-нибудь.

– Обязательно, – кивнул я ей, делая вид, что верю – она ни капли не странница. – Обязательно встретимся, Кси.

Чуть прихрамывая, кошка гордо прошагала к двери.

Я же всё ещё раздумывал, в каком на самом деле мире застрял Йохан. В том, где его Кси умела только мурчать, или в том, где могла болтать с ним часами.

А уж в том, что мир, где очень внимательно слушают кошек, существует, у мен не было ни малейших сомнений. В конце концов я уже успел повидать немало кошачьих, которые явно произошли оттуда.

========== 189. Весна ==========

Тишина и каскад лавандового, лилового, сиреневого и фиолетового. Уснув на ладонях весны, город и сам превратился в сон, в мягкость утра, когда пробуждение всё не наступает, бесконечно тянется блаженная дремота. Небо стремительно набирало цвет, становилось всё глубже, всё более синим, и каждое дерево, замершее в безветрии, окуталось цветочной дымкой.

Вот бы пройти здесь, выбрать дверь, что приведёт на пустую улочку, где воздух стал ароматом, сладко-свежим, невесомым…

Я отступил от прозрачной сферы, пока она не затянула меня в себя. Весенний мир переливался и манил по-прежнему сильно. Он был такой сочный и такой нежный разом.

– Это же твоя весна, – за моей спиной возникла утончённая до остроты, ясноглазая и светловолосая Королева мечей. – Вглядись!

– Хочешь сказать, я сам оставил всю эту сирень, все эти магнолии, всё это кружение белого и пурпура? – я поманил сферу пальцем, и снова она обошла меня по широкому кругу, зависая перед глазами.

– Да, – Королева мечей чуть наклонилась. Она была удивительно высокой, почти непомерно высокой.

– Когда же это я успел? – но я не мог не поверить. Королева мечей не лгала никогда, совсем никогда. Ей без надобности что-то придумывать.

– Вспомнить день не так-то просто, – задумавшись, она оперлась на стол. – Мир сложился не сам по себе, а может, он уже существовал, но, капля за каплей, ты оживил его и влил своих представлений… О весне, полагаю.

– Нет, – возразил я и даже нахмурился, стремясь уловить, что именно живёт в этой сфере, полной лавандовых переливов. – Вот так выглядит весенняя тишина.

– Тебе виднее, – Королева склонила голову к плечу. – Почему ты не хочешь войти туда?

И я всё-таки шагнул внутрь.

***

Весна, аромат, высоченные деревья, только напоминавшие магнолии. Всё здесь только напоминало что-то знакомое, а само по себе было полнее, красивее, интереснее. Или это где-то в других реальностях и вероятностях оставались только копии, напоминания и отражения?