Текст книги "365 сказок (СИ)"

Автор книги: RavenTores

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 59 страниц)

***

Колонны не давали осмотреть помещение целиком. Я переходил от одной к другой, отчего-то решив, что и меня некто не должен увидеть первым, раз уж он сам начал игру в прятки.

Впрочем, я уже решился прервать тишину окликом, абсолютно уверенный, что тот, другой, меня услышит, когда раздался голос:

– Так ты нашёл все карты?

В тот же миг от колонны отделился силуэт, и я узнал отца.

– Главное, что отыскал твою, – усмехнулся я, оглядываясь уже совсем с другим чувством. – Неужели твои новые владения?

– Нет, здесь и я, и ты – гости, потерявшиеся во времени, – он протянул ко мне ладонь, и я отдал карты, хотя одну из них теперь хотелось оставить себе.

– Да, это все, – он кивнул и лукаво улыбнулся мне. – И ты пытался понять?

– Не вышло, – пожал я плечами. – Когда-нибудь потом я найду им объяснение.

– Когда-нибудь. Например, сегодня за вечерним чаем, – подтвердил он. – А ещё у тебя с собой ключи от этого замка.

– От этого? Но я не видел тут ни одной двери, никаких замков, – удивился я, сжав инстинктивно связку в кармане.

– Потому что нет ключей, – терпеливо пояснил он. – Разве же непонятно?

– И кому я должен их отдать, если ни ты, ни я здесь не хозяева?

– О, хозяин придёт. Оставь их у входа, – он развернулся. – Мне пора, но я зайду вечером, – и исчез, как это с ним случалось.

Я извлёк ключи на свет и неодобрительно оглядел холл. Где же тут выход, где там нужно их оставить?

***

У дверей, удивительно, но самого обычного размера, был вмонтирован в каменную кладку крюк. Там-то я повесил ключи, хоть расставаться с ними и не хотелось. Дверь была приоткрыта, казалось, она и вовсе не может больше закрыться, щели было достаточно, чтобы выскользнуть наружу, но я всё равно помедлил. Обернулся посмотреть на зал.

Тот преобразился – на колоннах горели факелы, а вход в коридор преграждала дверь, которой прежде точно там не было. Что ж, такого следовало ожидать.

Протиснувшись в узкую щель, я оказался в своём саду и даже пожалел, что осень осталась там, в иной реальности. Здесь же вечерний свет, наполненный жаром, звенел от стрёкота кузнечиков и дрожал от аромата цветущих лип.

Бездумно сорвав немного свежих цветков, я отправился делать чай с липой. Отец обещал зайти, а он никогда не говорит впустую.

========== 168. Светлячки ==========

Снова был солнечный день, и опять город раскрывался мне, уводя всё дальше то узкими улочками, то широкими проспектами, то переулками, выходящими к паркам. Признаться, именно сегодня я не хотел никаких городов, но дверь открылась и я не мог ей отказать.

Я надеялся попасть в лес или даже пустыню, но не в средоточие каменных зданий, пусть и с колоннами, не в самый центр города, больше напоминающего лабиринт. Однако пробродив здесь более получаса, я всё же признал, что город необыкновенно хорош. Да и жители его мне нравились, хотя бы тем, что не проявляли никакого лишнего любопытства по отношению к незнакомцу.

Довольно скоро я оказался в парке и замер там у круглого пруда, столь совершенной формы, что сразу становилось понятно – он рукотворный, почти произведение искусства. На берегу его высились беседки, белые кованые решётки отражались в стоячей воде, создавая удивительный кружевной узор. В одну из таких я в итоге и вошёл, только чтобы отдохнуть и подумать, где именно дверь отсюда.

Впрочем, мне не позволили задуматься – в беседку ворвался Северный Ветер.

– Эй, Странник! – воскликнул он.

– День добрый, – я улыбнулся. – Как твои раны и твоя любовь?

Он чуть помрачнел, но всё же ответил:

– Раны не беспокоят, а любовь… Что до неё, то я поспешил оставить эту страницу в прошлом.

– И получилось?

Он помолчал, а затем, усаживаясь напротив меня, заметил:

– Нет, и ты сам понимаешь почему.

Оставалось только кивнуть.

– Так отчего ты здесь? – он взглянул на меня так пристально, точно надеялся прочесть мысли.

– Дверь привела, – пожал я плечами. – Теперь ищу новую.

– Но ведь вечером тут фестиваль, – Ветер вдруг схватил мои ладони. – Ты должен это увидеть.

Внутренний компас подсказывал мне, что раньше я всё равно не смогу уйти, так что я согласился:

– Раз уж так, то увижу.

– У меня не было возможности выразить тебе благодарность, – продолжал он, чуть улыбнувшись, – потому будь моим гостем.

***

Обычно ветра любили забраться повыше, побродить крышами, потанцевать на шпилях башен, разогнать голубей или иных птиц, но Северный повёл меня переулками к реке, где мы устроились на берегу.

– Праздник начнётся с закатом, – пояснил он, выуживая из ниоткуда термос с чаем. – Ну а пока мы можем отдохнуть здесь.

– Ты изменился с того дня, – отметил я, принимая термос и отвинчивая крышку, которая стала для нас одной кружкой на двоих.

– Может, захотел жить, – пожал он плечами.

Мы помолчали, а потом разговор завязался сам собой, и больше ни он, ни я не касались обстоятельств нашего знакомства. Ветра всегда знали немало историй и любили послушать чужие, потому мы прекрасно провели время за сказками и чаем, который будто бы и вовсе не кончался в термосе.

Наконец запад окрасился золотом, и Ветер поднялся на ноги.

– Вот теперь нам пора лететь.

– Куда? На площадь? – спросил я.

– Нет, фестиваль рождается на мосту, – и он потянул меня прочь, поднял над городом, и вскоре мы уже стояли на верхней точке моста, далеко над процессией, что только собиралась отправиться в путь. Местные жители или привыкли к проделкам ветров, или не заметили нас, слишком захваченные праздничным возбуждением.

Грянула музыка, и процессия двинулась вперёд. Разодетые в яркие наряды, танцуя и напевая, через город двигались бродячие артисты, жонглёры и акробаты, звонко играл оркестр.

– Чему же посвящается этот фестиваль? – спросил я, удержав ринувшийся вперёд Ветер за запястье.

– О, ты увидишь, тебе понравится, – усмехнулся он.

И мы опять взмыли над крышами, закружились в потоках воздуха, света и музыки.

***

Когда небо уже стало тёмно-синим, а звёзды в нём замерцали особенно ярко, мы оказались над парком, который расстилался вдоль реки.

– Вот теперь самое важное, – объяснил Ветер. И мы соскользнули вниз.

Вокруг сразу оказалось так много людей, их лица словно светились изнутри счастьем и радостью. И каждый держал в руках банку, укрытую салфеткой.

Ветер увлёк меня ближе к воде, и там мы замерли в тени, рассматривая толпу.

– Здесь есть поверье, – говорил Ветер, пока вокруг играла музыка и слышался смех. – Если в летнюю ночь выпустить светлячка из банки, и он засияет во тьме, то весь следующий год рядом будет удача и счастье. Так что здесь – новый год. И сейчас…

– Они выпустят светлячков? – я вздохнул. – Должно быть, это невероятно.

– О да, – кивнул Ветер. – Ты захочешь смотреть ещё и ещё.

Тем временем над людьми вздохом пронёсся последний музыкальный аккорд, и вечер в один миг переполнился тишиной, звонкой, налившейся радостным напряжением. Все молчали, утих даже Ветер, и только тонкий-тонкий едва слышный звон можно было разобрать под кронами деревьев.

Это светлячки нетерпеливо сновали в своих стеклянных банках, ожидая мгновения свободы.

Прошло несколько минут, прежде чем все присутствующие разом, слитым в единое жестом сорвали с банок салфетки и платки, и те вспорхнули потревоженными мотыльками. Стекло хранило внутри кусочек темноты, а в следующее мгновение погасли все фонари и фонарики, дарившие яркий праздничный свет.

И снова пала тишина, прокатилась волной над толпой. Ночь обступила и обняла, тёплая, тёмная, звёздная. Каждый пришедший поднял банку на уровень груди, положив одну из ладоней на крышку.

За каждой стеклянной стенкой медленно начал наливаться свет, призрачно-зеленоватый, он становился всё ярче, оборачиваясь десятками снующих в стеклянном плену огоньков.

А затем все разом открыли крышки.

Облако светлячков ринулось вверх, закружилось, звеня крылышками. Они сияли так ярко и прекрасно, образовывали целые звёздные скопления, и я невольно затаил дыхание. Ветер стоял рядом со мной, улыбаясь.

– Я был болен, ты знаешь, когда нашёл этот мир, – сказал он. – Я не знал счастья. Но пришёл сюда как раз вовремя. И этот свет исцелил меня.

– Понимаю, – кивнул я, заворожённый и очарованный. – Но откуда они берутся в банках? Их ловят?

– Нет, – и Ветер покачал головой. – Никто не стал бы здесь неволить свет и радость. Светлячки появляются там как из ниоткуда. Наверняка шутка местного божества. Я так и не узнал, в чём тут дело. Они вызревают в коконах на дне, и в каждом доме такая банка стоит на камине. Даже рассказывают сказки, что пока камин согревает их зимними вечерами, искры из него падают на дно стеклянной банки, превращаясь там в коконы светлячков, в обиталище будущей радости.

– Любопытно, – согласился я. – И у тебя тоже есть банка?

– О, я ещё не заслужил, – он тихонько засмеялся. – Но она у меня будет, вот увидишь.

***

Я уходил из этого мира уже под утро. Светлячки, всю ночь напролёт танцевавшие в воздухе, разлетелись кто куда и погасли один за другим, а жители разошлись по домам. В серебристо-белом тумане я прошёл к мосту в сопровождении Ветра. Там и ждала меня дверь.

– Приходи ещё, – попросил меня Северный Ветер, – и обретёшь счастье.

– Разве я недостаточно счастлив? – я пожал ему руку. – Но я всё равно приду.

Стоило мне оказаться в собственной гостиной, как я заметил, что на каминной полке стоит стеклянная банка. Она только казалась пустой, я точно знал, что внутри неё спит крохотный кусочек счастья, спит в ожидании нового фестиваля. И я не собирался его пропускать.

========== 169. Странный вторник ==========

Был вторник, но ощущение складывалось такое, точно он втихаря поменялся местами с субботой, и теперь та отбывала его часы. Внутри меня все молчало, точно сама дорога взяла выходной или отправила отдохнуть меня. Вот только такой отдых был мне совершенно не по душе, напротив, он порождал тревогу и неясные мысли, образы, в которых я увязал, как в паутине, в которых тонул, как в болоте, не в силах ни выбраться, ни окончательно раствориться.

Лучше всего пережидать такое настроение удавалось за сказками или же на балконе. Сделав себе чай, я поднялся в кабинет и сел к столу, но так и не начал записывать. Слова спрятались в тенях, а те, что выглядывали, казались беспомощными и лишёнными искры. Такими никак нельзя было запечатлеть ни одной сказки.

Чай тоже мало помогал, горчил на губах, отдавал полынью, и, закрыв глаза, я представил, как завариваю такой на костре среди ночного поля. Надо мной непременно раскрылся бы шатёр небес, высыпали бы звёзды, а дым костра тоже казался бы горьковатым или даже терпким.

Но не было ни костра, ни поля, ни двери к ним. Только чай всё так же сковывал язык специфическим привкусом.

Я вытащил лист бумаги, на котором записал совсем отрывок, маленький осколочек сказки, и перечитал строки: «Мысли сонными китами всплывают на поверхность сознания, но не задерживаются там надолго. Слух цепляется к мелочам: далёкому гулу автострады, шороху листвы, вскрикам даже среди ночи беспокойных стрижей, редким глухим стукам – это майские жуки ударяются о светящееся в ночи оконное стекло…

Если закрыть глаза, то вспоминаются увиденные мельком картины, например, сияющий луной сквозь тучи молодой листвы фонарь, или льющийся сквозь полупрозрачные лепестки закатный свет, или розоватые клювики раскрывающихся листьев дикого винограда, или…

Выбор, куда перевести внутренний взор, очень велик.

Вспоминаются отголоски разговоров, незавершённые дела, обещания, обрывки песен. Постоянный внутренний шум, как будто на изнанке души подвешен колокол или крутятся жернова мельницы и всё время что-то звонит, переворачивается, вращается, шуршит. Но в единый миг это может замолкнуть, и я останусь один на один с ночной изменчивой тишиной.

А воздух течёт в открытое окно, пахнет сиренью и ландышами, свежей травой, листвой, увлажнённой пылью. Невесомый ночной ветерок зовёт оторваться от мира собственных мыслей и унестись в далёкие дали. Этот весенний запах перемешивается с оставшимся в комнате ароматом дыма. Свежесть позволяет представить, будто я на берегу океана жёг принесённые волнами и просушенные солнцем водоросли, деревянные обломки и прочий мусор, и так оно и было, если думать об этом, закрыв глаза, не замечая, что это всего лишь истлевшая до сизого пепла палочка благовоний…»

Весеннее воспоминание прямо в пальцах начало блекнуть и исчезать. Скоро я отложил совершенно чистый листок. Но образы остались, я уже видел, как киты прорываются на поверхность сознания, слышал, как они начинают петь, а в открытое окно пахнуло тонким ароматом ландышей.

Время порой столь причудливо, то движется строго по прямой, то шепчет, тянет за руку и уводит туда, где не ждал оказаться.

Мои слова нашлись именно там, в прошлом.

Зачарованный, я отставил чашку и положил ладони на клавиатуру старой пишущей машинки, той, что подходила лучше всего для записи сказок и историй. Казалось, каждая клавиша пропитана напряжением, ждёт прикосновений и готова откликнуться звонким и приятным звуком.

***

Из-за стола я поднялся уже ближе к закату. Одуряюще хотелось есть, но сказка, новая сказка, чьи корни остались в майской ночи, была полностью закончена. Она рассказывала о волшебстве, затаившемся в ночной прохладе, помогала пройти долгий путь, держась только за ветер, всматривалась в душу глазами, где сияли звёзды.

Субботний вечер вторника, напротив, оказался бездеятельным и ленивым, так что я вышел поужинать в сад, точно моё одиночество могли скрасить цветы или угасающие небеса.

Но стоило мне только взять мятный пряник, переходя к десерту, как напротив появился кот. Этот был мне вовсе даже не знаком. Не Чешир и не Чефир, не один из привратников. Был он сер и немного рыж, а взгляд его золотистых глаз казался отблеском заката.

– Позвольте, – заговорил он, – у вас сегодня остановилась моя сказка.

– Ваша? – удивился я.

– Да, да, не стоит вдаваться в детали. Конечно, записали её именно ваши руки, но сказка-то всё равно остаётся моей. С её помощью я могу попасть домой. Да и разве герой этой сказки вы сами?

– Точно не знаю, – пожал я плечами. – Возможно, что нет.

– Вот видите! – кот важно распустил хвост. – Отдайте её, и дело с концом.

– Тогда нам нужно подняться в кабинет, – я с сожалением взглянул на пряник. – Или вы не против составить компанию за чашечкой чая?

– Нет, мне нужна сказка как можно скорее. Она же моя! Вдруг кто-то предъявил права? Вдруг она сбежит?

– Прежде сказки у меня не сбегали, – усмехнулся я, оставляя и чашку, и заварник, и мятный пряник на столе в беседке. – Что ж, идём.

***

Пока мы поднимались, кот мешался под ногами, но перед дверями кабинета занервничал и остановился, позволив мне наконец пройти первым.

Сказка лежала на столе, где я её и оставил, однако мой незваный гость воспротивился.

– Ну нет, так я не могу её забрать! Вижу, это она, но совершенно не работоспособна.

– И что требуется сделать? – уточнил я, уже совсем плохо его понимая.

– Вдохнуть жизнь, – озабоченно обежав вокруг стола, кот всё же запрыгнул на стул. – Вот сюда, и сюда тоже, и сюда… Эх, моего дыхания ни капли не хватит.

– Вдохнуть жизнь, – повторил я и взял лист со стола. – Кажется, понимаю.

Я жестом пригласил кота успокоиться и сесть на крохотный диванчик, что стоял у самой стены. Он неохотно послушался, а я, чуть откашлявшись, начал читать, ведь именно так можно вдохнуть жизнь в каждое слово.

Сперва кот слушал не очень внимательно, но постепенно повествование его затянуло, и вот уже мы с ним вместе оказались в майской ночи, пробирались спящими улицами и вдыхали аромат цветущей сирени.

Кот даже замурчал, до меня доносился тихий ритмичный звук, от которого улыбка сама собой возникала на губах.

Когда же сказка закончилась, кот открыл золотые глаза и произнёс:

– Разве можно уйти просто так? Ещё одну?

– Это же будет уже не твоя, – усмехнулся я, разгадав его уловку.

– Но я не умею читать, – возмутился кот. – А ты можешь, тебе ничего не стоит.

Нужно было признать, что он прав, потому я потянулся за стопкой отпечатанных листков и начал с самой первой. Благодарный слушатель – это ведь очень важно.

Странный вторник, который отчего-то был субботой, подходил к концу, а мы с котом читали сказку за сказкой, пока звёзды любопытно заглядывали в моё окно.

========== 170. Затерянное королевство ==========

Свет был мягок, совсем не раздражал глаза. Я оглядел холл, в котором оказался, и улыбнулся. Этот мир был мне знаком, даже очень хорошо, и здесь всегда находилось место удивительным сказкам. Я прошёл мимо высоких колонн, мимо каменных скамей к выходу и отворил тяжёлые дубовые двери. Меня тут же захватил солнечный день, лёгкий и радостный.

Вокруг здания, разросся город, а ведь я помнил те времена, когда тут было только несколько домишек. В центре площади по-прежнему находился небольшой круглый пруд, теперь его берега украшали белые статуи, изображавшие играющих детей. К пруду я и направился, чтобы поймать очередную историю, как это обычно случалось.

***

Далеко на западе, у самого горизонта, лежало королевство, в котором вот уже век не было короля. Последний монарх так и не вернулся с охоты в окрестных лесах, поговаривали, что он попался на глаза дриаде и так полюбился ей, что она не отпустила его в столицу. Так или иначе, но признать короля умершим было нельзя, а наследников или королевы не осталось. Совет принял обязанности управления на себя, но формально всё время ждал, когда же вернётся беглец.

Так всё и продвигалось.

Народ не бедствовал, соседи не зарились на крохотный клочок земли, окружённый чащами с дикими и опасными существами с одной стороны и неприступными скалами с другой.

Затерянный мир, не иначе.

И именно здесь, в столице, внезапно появилась девушка. Одежда её была запылённой, волосы скрывал капюшон, а за спиной маячила рукоять меча. Девушка смело прошла к самому дворцу и потребовала, чтобы её пустили к Совету.

Такого, надо сказать, здесь раньше никогда не случалось. Если у кого и возникали споры да дрязги, всё разрешалось на месте или среди старейшин. А вот к Совету, который занимался вопросами покрупнее, никогда не обращался рядовой люд.

Возможно, именно потому охрана легко пропустила девушку, ничего не спросив у неё – слишком уж удивительным показалось им это событие.

Она же прошла весь дворец так, точно знала в нём каждый закоулок, а когда двери зала Совета открылись, сбросила с головы капюшон. Волосы её были потрясающе рыжими, точно её голову и плечи окутывало пламя. Таким когда-то был и король. Советники поднялись на своих местах, но хранили молчание. Они ещё не понимали, что происходит, а от изумления потеряли дар речи.

– Я законная правительница этих земель, – сказала девушка громко. – Имя моё Иллана, мой отец – пропавший король Свирэн, а мать – дриада. Дриады медленно растут, но я пришла заявить свои права, едва стала совершеннолетней.

– Мы не против возрождения династии, – заговорил старший советник, – но как мы узнаем, что вы, Иллана, действительно та, за кого себя выдаёте?

– Со мной верный меч короля, – сказала она, ничуть не дрогнув. – И его перстень.

– А где же он сам? Неужели он погиб? – спросил второй советник.

– Нет, но полюбивший дриаду не может её покинуть ни на день, ни на час, – Иллана вздохнула. – Я должна исполнить свой долг перед страной и народом.

– Нужно призвать мага, пусть он рассудит, – предложил третий советник. – Нужна уверенность, нельзя сажать на трон и вручать корону первой же пришедшей из лесу.

– Справедливо, – отметил старший советник.

– Что ж, я не стану с этим спорить, – согласилась и Иллана. – Опасаться мне нечего, так что я подожду его решения.

Пока мага ждали во дворце, Иллане выделили покои и слуг, но от последних она отказалась, слишком привыкшая всегда полагаться лишь на себя.

Между тем маг не слишком радовался появлению наследницы. Он был близким другом короля и не мог простить ему исчезновения. Магия позволяла ему жить долго и не знать старости, теперь же он не был готов так сразу признать юную принцессу и дать ей возможность править.

Он прибыл во дворец поздно ночью и сначала потребовал разговора со старшим советником.

– Друг мой, – сказал он, – магия утверждает, что король жив, но это значит, что мы никому больше не можем отдать корону. Даже наследнице.

– Однако он сам не может править, – возразил советник.

– В таком случае мы должны убедиться, что король отрекается от престола, – маг хмуро посмотрел на него. – Отрекается и позволяет девчонке встать во главе.

– Вы старше и мудрее всех нас, – покладисто развёл руками советник. – Скажите, что следует сделать?

– Мы должны отправиться в леса, разыскать там короля. И пусть он сам коронует её, если желает. Только в этом случае она может стать законной правительницей.

***

Иллана неспокойно отнеслась к такой идее, но хоть магическая проверка и показала, что она действительно дочь короля, маг был непреклонен и едва не обвинил её в попытке захватить власть, раз уж она не хочет свидания с отцом.

Королевство взбудоражили новости. Размеренная жизнь сменилась бурлением, а слухи потекли один другого интереснее. Впрочем, ни Совету, ни магу, ни Иллане некогда было слушать, о чём говорит народ. Маг и принцесса выдвинулись в лес, а советники решили смиренно ожидать итога их поездки.

Поначалу Иллана и вовсе не хотела разговаривать с магом, но тот, слишком скучавший по другу, а может, таивший надежду поймать её на лжи, то и дело расспрашивал о короле. Постепенно, чем дальше они уходили в чащу – даже лошадей пришлось оставить, тем больше Иллана раскрывалась, рассказывая о своём детстве, об отце и матери.

Маг и сам не заметил, как привязался к принцессе, а на исходе третьего дня они наконец-то вышли на поляну, где росло самое старое дерево леса. Оно и принадлежало дриаде.

Та встретила их первой.

***

– Иллана! – вскричала она. – Ты ушла к людям?!

– Мой долг – быть королевой, а не прозябать в лесу, – упрямо произнесла Иллана. – Я должна была уйти.

– Я не позволяла этого!

– Зато отец благословил меня, – Иллана вышла на шаг вперёд. – Позови его, сейчас же.

Дриада гневно фыркнула, но вдруг подскочила к дочери и крепко обняла её.

– Я волновалась, люди никогда не понимали нас.

– Я тоже человек. Пусть и наполовину, – погладила мать по волосам Иллана.

– А ты – маг, – дриада посмотрела на него с отчуждением. – Если пришёл забрать у меня супруга, то станешь лишь палачом для нас обоих.

– Я пришёл свидетельствовать на коронации, – качнул головой маг. – Где мой старый друг?

– Я здесь, – и на поляну ступил король. Был он молод внешне, моложе, чем когда уехал на ту самую охоту. А ещё был он хрупок. Почти прозрачен. – Много времени утекло, Эссан.

– Много, – согласился маг. – Но для тебя, как я смотрю, годы не стали помехой.

– Я отпустил к вам дочь, но ты привёл её обратно, почему?

– Королевская магия не позволит короновать наследницу, пока ты жив, или пока ты сам не сделаешь этого, – и Эссан сложил руки в замок. Повинуясь магическому жесту, в воздухе тотчас возникла корона. – Раз уж ты сам не можешь править, отрекись.

– Разумно, – вздохнул тот и выхватил корону, высоко подняв её над головой. – Да только мне нужно было, чтобы ты пришёл сюда, Эссан. Дочь моя, ты всё сделала верно.

Засмеялась дриада, и захохотал король, и тогда только маг понял, что они провели его.

***

Получив свою корону, Свирэн, за многие годы впитавший лес и преисполнившийся недоверия к людям, выпустил всю её магию, чтобы королевство пало под натиском существ из чащи и хищных зверей. Эссан, парализованный ужасом, ничего не мог с этим поделать. Он остался молчаливым свидетелем того, как королевство обращается в прах.

Иллана недвижно стояла рядом с ним, но в последний миг схватила его за руку.

– Он убьёт и тебя, – прошептала она. – Но ты был верен ему и не заслужил подобного, пойдём же скорее.

– Куда мне теперь бежать? – пробормотал Эссан, но Иллана потащила его прочь, и вскоре перед ними раскрылась дверь.

– В новом мире мы обретём себя, – подтолкнула она его в спину.

***

Говорят, далеко на западе некогда лежало королевство, а теперь лишь леса. Рассказывают, что в их сердце стоят открытыми дивные врата. А ещё любят вспомнить, что дочь дриады и короля увела с собой мага.

***

Дослушав историю, я почти сразу заметил дверь. Мне настала пора уходить. Последний раз обернулся я на пруд и заметил на берегу странную пару. У девушки волосы были толь солнечно-рыжими, точно пламя танцевало на плечах, мужчина рядом с ней был молчалив и спокоен.

========== 171. Символы ==========

Гость показался мне нескладным и слишком высоким, но двигался он удивительно изящно для такого чересчур громоздкого тела. Он лишь отдалённо напоминал человека – и руки, и ноги его были очень длинны, а лицо – вытянуто. Глаза же, светлые, почти прозрачные, были несколько больше, чем у людей. Впрочем, я повидал много разных существ, потому не выказал никакого изумления.

Как обычно я предложил чай, не интересуясь именем – далеко не каждый путник готов его открыть. Гость и не представился, только согласился посидеть со мной в гостиной. Чайник согревался на огне, когда мы начали разговор.

Сначала мой гость долго смотрел на огонь в камине, рассказывая, что в последнем мире ему пришлось повидаться с весьма неприятными людьми и существами, а затем он перевёл взгляд на меня и заметил:

– Вы обращали внимание, что люди склонны наполнять жизнь свою символами, и уничтожение некоей, имеющей символическое назначение вещи приравнивается ими порой к уничтожению самого чувства, с которым она так или иначе была связана, или даже обстоятельств, во время которых она была получена? Иным словом, победа над вещью приравнивается победой над частью прошлого.

– Какой интересный взгляд, – согласился я. – Здесь даже не о чем спорить.

– О, я польщён, – гость едва заметно улыбнулся и продолжил своё рассуждение: – В случае сильной душевной травмы совершение определённого символического действа помогает людям преодолеть сложный жизненный этап. Случается, иным способом люди не мыслят избавления от душевной боли или от тех прискорбных моментов, что стали неудобными и причиняющими неприятные ощущения, мешающими жить.

– Да, многие стремятся уничтожить фотографии, предметы, что кому-то принадлежали, – я кивнул. – Но людям это действительно помогает.

– Вероятно, но я не человек и задумался о другой стороне этой проблемы.

Тут засвистел чайник, и нам пришлось прерваться. Когда я принёс заварник и чашки, расставив всё на столике. Мой гость вернулся к своей любопытной мысли.

– Что бы могло стать с людьми, придумай они универсальный символ счастья? Такой предмет, такую вещь, что могла бы легко сменить минусы жизни на её плюсы? Я не раз слышал, что счастливые люди похожи между собой, однако это досадное преувеличение. Я всё пытался найти общий знаменатель, нечто единое, но оказалось, что счастье куда многограннее, чем все эти присказки, переходящие из уст в уста. Таким образом, вещь, которая могла бы олицетворять счастье, у каждого своя. Вот скажите мне, а вы… Как вы видите своё счастье?

Я задумался. Никогда прежде мне не приходилось выражать собственное счастье такими понятиями. Некоторое время мы молчали – гость давал мне вдосталь поразмышлять и представить.

– Пожалуй, я не могу дать ответ, – наконец я посмотрел на него. – Моё счастье кроется среди лесных ветвей, среди сплетения дорог, между холмистой гряды. Какую вещь я мог бы назвать, чтобы определить его раз и навсегда?

– Вот, удивительно, правда? – он снова слегка улыбнулся. – И смею уверить вас, со многими ситуация похожа. Они вовсе не могут наделить какой-то один предмет тем самым параметром, назвать его собственным счастьем. Однако стоит завести речь о боли и страдании, как они легко находят вещь, которая становится ответом и ключом.

– Разве это так? – удивился я.

– Не совсем напрямую. Если спросить, какой предмет является для них символом страдания, то они, конечно, ответят так же, как говорят о счастье, то есть и вовсе не сумеет его назвать. Однако стоит им, например, утратить любовь или потерять кого-то близкого, как такие вещи находятся сразу.

Он отпил глоток и чуть помедлил, словно собираясь с мыслями. Я не прерывал его, заинтригованный тем, что он говорил.

– Едва возникает необходимость вычеркнуть неприятные мгновения из памяти, отказаться от власти прошлого, как они сразу находят виновника среди вещей. Подарки, одежда, статуэтки и фоторамки – всё это обретает дополнительный смысл, становится символом. И конечно, в итоге оказывается в костре.

Мне оставалось лишь кивнуть.

– Иногда я отмечаю, что люди жаждут ограничить себя, укрыть от мира за множеством рамок. Едва реальность вокруг приходит в несоответствие с рамками, которые человек задал для себя, те ломаются, искажаются, и в смятении человек ищет новый уголок, где укрывается за следующей коллекцией игрушек. Точно опасаясь смотреть в глаза миру, не желая увидеть правду, – гость печально вздохнул. – Это мне не понятно и не близко.

– Что ж, порой так оно и есть, принимаем мы это или нет, – признал я. – И, к сожалению, нет никакого универсального предмета, который мог бы исправить ситуацию.

– Я брожу по мирам с определённой целью, – гость отставил чашку и чуть наклонился ко мне. – Если хотите, это мои личные поиски Святого Грааля. Причём Грааль – то самое универсальное определение и выражение счастья. Боюсь только, что я не совсем вправе разыскивать подобное, ведь человеческим существом я фактически не являюсь.

– С другой стороны, – не мог не отметить я, – именно вам может быть удастся найти что-то подобное. Потому что ни один человек не посмеет признать собственную находку. Слишком уж будет цепляться за рамки.

– Так и вы, должно быть, цепляетесь за рамки?

– Вероятно, – мне пришлось пожать плечами. – Хоть сколько во мне человека я уже запутался.

И снова комната погрузилась в молчание. Мой гость размышлял, мне же вспомнился иной разговор с существом, которое если внешне и походило на человека, по сути никогда им не являлось.

– Один мой знакомец, – начал я, и гость повернулся ко мне, внимательно слушая, – утверждал, что в веере миров существует такая реальность, где можно отыскать чувства любого человеческого существа, но только в виде предметов. Наверняка там есть и счастье. Вот только я сам никогда не был в таком мире, а он не объяснил, как же его отыскать.

– Значит, мой путь имеет вполне определённую цель, – радостно объявил гость. – Раз уж такая реальность существует, мне стоит как можно скорее отправляться, чтобы обнаружить дверь в неё.

– Вероятно, это так, – кивнул я.

– Благодарю вас, – он внезапно поднялся. – Теперь мне точно пора.