Текст книги "365 сказок (СИ)"

Автор книги: RavenTores

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 59 страниц)

– Нам пора, – напомнил он.

Воробей сонно дёрнулась, крепко вцепилась в его длинные пальцы и встала. И в тот миг я заметил, как неуловимо изменилось её лицо, как на мгновение в глазах промелькнуло нежное чувство. Просыпаясь, она ещё не успела нацепить маску взбалмошной девицы, и вот этот мимолётный взгляд сказал обо всей их связи много больше, чем она бы сама хотела кому-то открыть.

Но и Ворон смотрел на неё так мягко и тепло, пусть и только мгновение, что сущность их колец стала кристально ясной. Оставалось только надеяться, что и Ворон, и Воробей недолго будут мучить друг друга…

Может, затем их и тянет в тот мир, где ей так отчаянно не хочется находиться.

– Благодарю за всё, – кивнул Ворон мне на прощание.

– Было приятно, – подытожила Воробей.

И когда они вышли на крыльцо, то тут же обернулись птицами, вспорхнули во влажный сумрак. Долго я смотрел им вслед, пусть туман скрыл их от меня столь быстро, что уловить можно было лишь направление. Снова начался дождь, и чувствовалось – он пришёл на всю ночь, основательный и неторопливый.

Где-то там, я точно не знал где, открылся портал, чтобы впустить двух птиц-не птиц в иную реальность. Такое происходит и в этом городе, и в других городах, и в других мирах ежедневно. Но отчего-то хотелось верить, что именно в этот раз, перешагнув порог, эта пара сумеет обрести душевный покой и… хотя бы на некоторое время забудет о том, как ругаться.

========== 067. Четыре ключа ==========

Густой зелёный сок перепачкал колени, сразу пропитывая ткань. Растения в этом мире готовы были брызнуть сладковатой на запах влагой, которая склеивала пальцы и оставляла пятна. Я поднялся, укоризненно взглянув себе за плечо – полоска, оставшаяся от двери, тут же исчезла. Переступив порог, я не удержался на ногах, уж слишком крутой склон холма был в этом месте.

Осмотревшись, я перестал обижаться на дверь, потому что открывшийся мне мир дышал весной и свежестью. Высокие деревья с едва распустившимися листочками, спускались в долину, где замирали удивительно красивыми группами, в зелёной траве тут и там пёстрыми брызгами виднелись цветы, за кустами, что пышно разрослись неподалёку, что-то пережёвывало создание, напоминающее оленя стремительными очертаниями тела. Рога у него тоже были, только ветвились очень странно, но необыкновенно красиво.

Осторожно ступая, я двинулся мимо мшистых скал вниз, в долину. В воздухе чувствовалась влажность, и я предположил, что неподалёку водоём – река или озерце, но пока что ничего подобного не видел.

Небо отливало лиловым. Зелень казалась преувеличенно изумрудной, и в этих красотах хотелось бродить долго-долго. Однако сегодня мне нужно было отыскать другую дверь, не особенно задерживаясь.

Я знал, с этой дверью всё не так просто.

Добраться туда, где она предположительно должна вырасти из ничего, открыться и позвать меня дальше – на самом деле домой, где меня ждали – было плёвым делом.

Но вот открыть её будет нелегко.

Откуда во мне жило это знание, я и сам не мог бы сказать. Оно появилось, как возникают предощущения, прямо в тот миг, когда я перешагнул порог. Может, оно тоже было виновато в том, что я споткнулся и безнадёжно испортил любимые дорожные брюки.

Миновав кустарник, круживший голову медовым ароматом мелких белых цветков, я повернул, чтобы обойти крупную скалу, но вскоре остановился, заметив, как что-то блестит среди травы.

Пришлось снова опускаться на колени и опять пачкаться терпким соком, прежде чем удалось вытащить из-под камня длинную золотую цепочку. Немного испачканная в земле, она не утратила ни блеска, ни яркости, и было даже странно, что она лежит здесь вот так. Не похоже, что её потеряли недавно, но и непонятно, почему же она в таком отличном состоянии.

Я вытер её платком и долго рассматривал, а затем надел на запястье, точно браслет. Казалось, она ещё пригодится.

Дальше мой путь пролегал между рощицами, мимо зарослей колючего кустарника и, наверное, я бы шёл ещё долго, любуясь красотами и вдыхая аромат весны, когда оказалось, что долину прорезает овраг. Он был незаметен со склона, но стоило приблизиться, и он раззявил свою зелёную пасть, не собираясь пропускать просто так.

Внизу бежал ручеёк, берега которого явно были топкими, там росла болотная трава, напоминавшая осоку и камыш. Удивительно, как порой похожи некоторые растения в самых разных мирах.

Поглядев вниз, я решил поискать более удобное место для спуска или возможность перебраться на другой берег. Я шёл вдоль края, то посматривая по сторонам, то глядя вниз, но склоны были всё так же круты, берега ручья внизу так же топки, а на ту сторону было не перепрыгнуть.

Однако перебраться требовалось, ведь там-то и поджидала меня упрямая дверь.

И когда я задумался об этом, на западе вдруг зарокотало. Я совсем упустил из виду, что там собрались пышные облака. Поначалу они были белыми, но теперь словно налились черничным соком. Среди их шапок уже проблёскивала молния, и ветер, похоже, гнал грозу именно сюда.

Попасть под ливень не хотелось, к тому же страшно было даже представить, как быстро ручеёк в овраге превратится в неуправляемый поток. Так что мне пришлось, не раздумывая более, начать спускаться, пусть и с риском промочить ноги.

Едва не сорвавшись, изрядно испачкавшись не только в травяном соке, но и во влажной земле, напоминающей глину, я всё-таки добрался до ручья и с наслаждением вымыл ладони. Перешагнуть на другой берег тут было можно, и пусть повсюду поблёскивали мелкие лужицы, всё же я не увяз в иле. А вот подняться оказалось непросто. Хорошо, что чуть поодаль я увидел, корни – вросшее в склон оврага дерево пережило не одно ненастье, и часть корней, видимо, оказалось вымыто дождями или же сходом снега. Так или иначе, я был благодарен за это, и с помощью этих природных перил всё-таки поднялся на другую сторону.

Ветер уже был совершенно предгрозовой, низкие тучи закрыли половину небес, спрятав солнце, но мир остался всё таким же ярким и чудным. Я ускорил шаг, надеясь зайти в рощицу раньше, чем меня накроет первой волной ливня.

Дверь маячила где-то совсем рядом, я старался помнить о ней, но всё же сейчас, перед лицом стихии, отвлёкся и, наверное, поэтому оказался невероятно удивлён, когда в рощице, куда успел всё-таки зайти до первых дождевых капель, увидел остатки какого-то строения.

Любопытство заставило меня подойти ближе, подняться на каменные ступени, сквозь которые проросла трава, заглянуть за колонну… На кое-где сохранившихся плитках поблёскивало несколько ключей.

Они были такие же золотистые, как цепочка, и я собрал их, чтобы тут же нацепить на неё, точно так оно и должно было быть. Возможно, во мне говорили инстинкты странника, а может, интуиция, но то, что я делал, казалось единственно верным.

Когда ливень ударил по кронам рощицы, пробивая их насквозь тяжёлыми каплями, я нашёл укрытие под чудом не обвалившимся каменным козырьком. Вода сливалась как по жёлобу, по съехавшей набок балке, и я любовался этим ручьём, в то же время пытаясь представить, где же всё-таки дверь.

Шум грозы, сверкание молний и поток дождя не особенно позволяли сориентироваться. В моём укрытии было сыро и холодно. Вздохнув, я пришёл к неутешительному выводу, что придётся оставить это место и выдвигаться на поиски дальше. Мой внутренний компас – чутьё странника убеждало, что дверь появится очень скоро и ненадолго.

Поначалу я почти ничего не мог разобрать за сплошным потоком, но после вроде бы привык и стал двигаться куда увереннее. Роща, впрочем, оборвалась всё же внезапно, и я оказался на берегу озерца. Посреди него, над водой почти покачивалась на волнах дверь.

Лучшей издёвки от судьбы я пока не встречал. Глубина озерца впечатляла и без хлеставшего дождя, но с каждым мгновением вода прибывала, скоро уже начала перехлёстывать через порог.

Нужно было плыть.

Я крепче сжал в ладони цепочку с ключами, проверил, что ничего не потеряю, и шагнул в оказавшуюся не слишком холодной воду.

Несколько шагов я ещё мог пройти, потом дно резко оборвалось, и я поплыл, стараясь не нахлебаться воды. Капли били по поверхности озера, окатывая меня брызгами, и худшего способа искупаться я прежде не знал.

Когда получилось ухватиться за порог, я понял, что дверь открыта, ждёт меня. Только подтянуться, и вот уже весенний ливень останется в иной реальности. Рывком я поднял собственное, показавшееся тяжёлым и неуклюжим, тело и ввалился в проём…

Травяной сок, пахнущий терпко и даже горьковато, испачкал ладони. С меня текло, но здесь, кажется, было солнце. Я огляделся, не торопясь пониматься. Мир был совершенно точно другим, но очень похожим. Прямо передо мной сияла золотом дверь, запертая на четыре замка.

Я глянул на свою цепочку. Наверное, эти должны были подойти?..

Что мне, в общем-то, оставалось?..

…И конечно, за этой дверью меня ждала ещё одна! Как будто выбраться именно из этой цепочки миров вообще невозможно! Прежде чем открывать четвёртую по счёту, я полоснул по ладони ножом, напитывая цепочку с ключами собственной кровью. Я не хотел её присваивать, но подумал, что без того ничего не добьюсь.

Дверь открылась.

Я смотрел в собственную гостиную. Наконец-то.

Цепочка и четыре ключа остались лежать на каминной полке. Я знал – кто-то обязательно придёт за ними, но это будет совсем другая сказка.

========== 068. Вырвавшийся из сна ==========

День померк, хотя до заката времени было ещё вдосталь. На город, цепляя переполненным водой брюхом крыши домов, наползла угрюмая и мрачная туча. В ней, казалось, было столько влаги, что город залило бы по вторые, а то и третьи этажи. Однако дождь всё не начинался.

Я стоял на смотровой площадке, и длинная лестница из местами расползшихся, а где-то и вовсе разбитых кирпичей, звала меня к парку и реке, но я не спешил уходить. Это место, столь похожее на мой город, на самом деле было совершенно чужим. Искажённая реальность, зеркальное отображение, и совершенно нет уверенности, что стекло было не кривым.

Порыв ветра взметнул полы моего плаща, и я поёжился от внезапной сырости и холода. Здесь была не весна, а глубокая осень, пусть пока что ничто и не дышало зимой. А может, тут и совсем нет зимы.

Город внизу лишь на первый взгляд казался знакомым. Стоило присмотреться получше, и я различил, что все здания, все сооружения и даже деревья немного отличаются от тех «оригиналов», что жили в моей памяти. Было бы даже интересно прогуляться по улицам, сравнивая и оценивая, но отчего-то я чувствовал враждебность. Не города, нет, он-то как раз был безразличен, но какой-то иной силы, которую даже пока не мог отделить, рассмотреть и понять.

Нужно было всё-таки выбрать направление, двинуться от статуи с бессмысленным лицом в какую-то из сторон. Выбрать улицу, проулок, проспект, чтобы столкнуться с тем, что меня так или иначе ждёт. Я медлил, лишь провёл ладонью по холодной бронзе, вычерчивая губы замершей навеки девушки. Если бы у неё был взгляд, то там бы плескалась грусть. Но её глазницы были отлиты из бронзы и пусты.

В итоге я всё-таки избрал лестницу. Перешагивая со ступеньки на ступеньку, я оглядывался по сторонам и плотнее кутался в плащ, что, в общем, совсем не помогало. Сырость пробралась под одежду, а возможно, и в мою суть, расползлась в костях, и казалось, что в них хлюпает влага, когда я делаю новый шаг.

Как я вообще оказался здесь?

Мысль была несвоевременной, и, перешагнув растёкшуюся на всю ступеньку лужу, я озадаченно посмотрел назад. Смотровую площадку затягивало туманом, бронзовая статуя была уже почти неразличима, однако спускаться за мной белое марево как будто бы не спешило. Или же оно замерло, чтобы не выдать себя, пока я смотрю. Слишком уж странно живым выглядел этот туман.

Как я оказался здесь? Прошёл через дверь?..

Нет.

Ещё совсем недавно я был в своём доме. Так, значит, всё, что меня окружает – реальность сновидения. Вот только мне снится сон или я в чужом сне?..

Попробовав отогнать туман или получить хоть немного света и тепла, я пришёл к выводу, что сон этот мне не подчинён. Это не я сновидец, но я сноходец, идущий по чужому сновидению без видимой цели. Исчезну ли я отсюда, едва проснётся тот, кто сотворил эту реальность? Уйду ли я раньше, чем этот призрачный мир схлопнется или истает?..

Я продолжил спускаться по лестнице, хоть теперь мне было любопытно, уж не этот ли снотворец так меня невзлюбил, не его ли враждебность я ощущаю в каждом мгновении и каждом порыве ветра?.. Столько вопросов порождала ткань этого мира, столько неясных мыслей!

Когда я зашёл под кроны парковых деревьев, то удивился тому, какая мгла тут царит, какой мрак. Лишённые листвы, похожие на остовы, исполинские стволы возносились вверх и сплетали ветви так густо, что не пропускали скудный свет. По земле струился туман, захлёстывал ноги до колена, сквозь него иногда виднелась мёртвая слежавшаяся листва, чёрно-коричневая, влажная.

Скоро я потерял дорогу, а парк стал больше походить на лес, где-то неподалёку журчала река, но я не понимал, в каком она направлении. Темнота стала такой давящей и мутной, что было совсем ничего не разобрать.

Однако мне не был страшно. Все эти метаморфозы могли значить только одно – снотворец рядом и скоро я смогу узнать, что же он хочет сказать мне, почему отчаянно не желает моего случайного вторжения.

Проблуждав во тьме ещё немного, я едва не свалился с высокого берега в тёмный поток, но вовремя ухватился за сухую ветку. И тут же услышал смешок. Поднявшись повыше, я увидел, что мрак рассеивается, очерчивая белую фигуру. Отсюда было неясно – мужчина это или женщина, и я отчего-то был убеждён, что мне не дадут подобраться ближе. Впрочем, и на таком расстоянии я мог услышать голос снотворца – а это ведь был именно он, хозяин здешней реальности.

Начинать разговор я не спешил, право первого слова принадлежало не мне, и, конечно, скоро раздалось:

– Не думал, что ты пройдёшь так далеко.

– Ты не слишком мешал, – пожал я плечами, снова почувствовав холод.

– Мне казалось, что ты скоро утратишь интерес и проснёшься.

– Нельзя проснуться от чужого сна, – я бы улыбнулся, но сейчас это казалось неуместным. – Пока ты творишь сновидение, я не могу от него проснуться. Но могу уйти иными путями.

– Как интересно, – но голос был совершенно лишён эмоций. – А почему не ушёл?

Правда была в том, что мне не встретилось двери, а я не желал разрывать силой чужую материю сна.

– Путешествовал, – бросил я в ответ.

– А теперь наскучило?

Казалось, снотворцу хочется быть скучным и пустым, насыщенный мир, что кружил вокруг меня, меняя теперь очертания, сплетаясь и расплетаясь, противоречил этому желанию.

– Нет, – и это была чистая правда. – Но рано или поздно мне придётся уйти.

– И я проснусь… когда-нибудь.

Снова прозвучал смех, но в нём была усталость и печаль. Мир вокруг с самого начала казался мне очень настоящим. И теперь меня озарило – он слишком насыщенный для сновидения, слишком детальный.

Опустившись на колени, я закопался ладонью в листву и внезапно вытащил жёлудь, плотный и яркий, он точно упал на землю совсем недавно, чтобы переждать зиму и пробудиться к жизни весной.

– Что мешает тебе проснуться? – спросил я прямо.

Снотворец шевельнулся. Его фигура пошла рябью, развернулась, а мгновением позже он стоял напротив меня – бледный, светловолосый парень с глазами глубокого серо-зелёного оттенка, которые в окружающем мраке иногда казались почти чёрными.

– Не знаю, – он ответил спокойно, но в лице его что-то дрогнуло, как будто на самом деле это причинило боль.

– Оно кроется здесь же. То, что тебе мешает, – пояснил я.

– Кроется, – снотворец огляделся. – Да только оно скрывается именно от меня. Как мне проснуться, если ты знаешь?

И внезапная враждебность, что, оказывается, была почти завистью к тому, кто мог покинуть эту реальность в любой момент, сменилась надеждой и любопытством.

Я протянул к нему ладонь. Наши пальцы сплелись в рукопожатии, и я отметил, какой он… холодный. Точно… болен?

Реальность сна отозвалась на догадку ветром, стало светлее, наверное, тучи над городом разошлись хоть немного.

И почти сразу я подумал, что, вероятно, дверь поможет нам обоим. Он так или иначе выйдет из сна или собственного тела, я вернусь домой. Но здесь, в этом запутанном мирке, дверь отыскать было непросто, не каждая годилась для того, о чём я размышлял теперь.

Снотворец смотрел на меня, ожидая ответа.

– Наверное, я смогу тебе хоть в чём-то помочь, – не так-то просто было объяснить ему, что я хочу сделать, а главное, какие это может повлечь последствия для него. – Если открыть дверь, то, выйдя отсюда, ты неизменно окажешься или в той реальности, которой принадлежишь, или же в любой иной, но вне сна.

– Что значит – в иной? – ухватил он самую суть.

– Значит, что в прежнее тело тебе не вернуться, в прежнюю жизнь.

Он помолчал, снова окинул взглядом парк и хмыкнул.

– Но я ничего иного не помню.

Кивнув, я вытащил нож и привычным жестом ударил лезвием по ладони. Кровь наполнила её, и тогда я плеснул прямо в воздух перед собой. Призванная мною дверь, моя дверь, приветливо раскрылась перед нами.

– Ступай первым, – предложил я.

– Но… Весь этот мир исчезнет.

– И именно это я хочу увидеть.

Некоторое время взгляд его пронзительных глаз сверлил меня, а я уже знал, понимал, что он оторвался от самого себя и, перешагнув порог, станет кем-то ещё. Но всё же я запоминал и черты его лица, и волосы, и худую спину. А затем он исчез в сияющем дверном проёме.

Мир рассыпался так быстро. Я едва успел увидеть, как он распадается на мельчайшие структуры, сразу же перекрашиваясь в черноту. В последнюю секунду я тоже сделал шаг вперёд.

Дверь захлопнулась за мной следом. Чернота – вот кто держал его во сне. Чернота нежелания гибнуть, чернота страха исчезнуть.

Ладонь саднило. Быстро исчезающий шрамик казался сверкающей нитью. И отчего-то я ещё помнил наше ледяное рукопожатие. Надеюсь, когда мы встретимся снова, его пальцы станут теплее.

========== 069. Ракушки ==========

Морской берег был усыпан причудливыми ракушками всех цветов и оттенков, перламутрово-розовые, нежно-лиловые, голубоватые и даже зелёные, как бутылочное стекло, они, полузасыпанные песком, поблёскивали в солнечных лучах. Прибой утихомирился и теперь забегал не так далеко на пляж, оставив свои ночные игрушки обсыхать в солнечном свете.

Я стоял неподалёку на скалистом выступе и наслаждался бризом. День только начинался, и мне хотелось подольше побыть в этой уединённой бухте, пропитаться солнечным теплом и морским воздухом. Однако моё уединение скоро нарушили двое детей. Они выкатились на пляж, пройдя между скал – мне и не видно было этой дороги, волоча за собой огромную корзинку.

– Смотри-смотри! – кричали они. – Сегодня их так много!

И, конечно, принялись собирать урожай раковин, любуясь каждой и бережно укладывая в недра корзины, точно это были не ракушки даже, а стеклянные ёлочные шары.

– Мы всё равно не наберём полную, – засомневался мальчик, вглядевшись в морской простор. – Этого всё равно будет маловато.

– Ой, ты ещё не собрал и половины, – отмахнулась девочка. – Сначала собери все, а потом уж думай – мало или много.

И каждый из них был по-своему прав. Я смотрел за тем, как они носятся взад-вперёд по пляжу, по песку, который то и дело облизывает море, и улыбался. Была особая прелесть в том, чтобы стать вот таким неизвестным никому наблюдателем. Я сел на прогретую солнцем скалу и продолжал следить за ними, лишь изредка отвлекаясь на бирюзовое вдали море, на небеса с кудлатыми барашками облаков.

– Если немного покопать песок, то найдутся ещё, – сообщила девочка, едва корзина заполнилась на четверть. Раковин на пляже заметно убавилось, но всё-таки были собраны далеко не все.

– А может, их там нет, – возразил мальчик, и отнял у волны ещё парочку. – Но я был прав, маловато.

Она хмыкнула и деловито закопалась в песок обеими руками, а потом с торжествующим «Ага!» вытащила целых три раковины, пусть и небольшие.

– Их тут полно!

Солнце жарило, море шуршало и пело, а дети продолжали возиться на пляже. Скоро все ракушки были собраны – получилось чуть больше половины корзины, но как оказалось, нужна была именно полная.

– Садись и копай, – увещевала девочка, она уже вытащила из песка с десяток разнообразных раковин и теперь отмывала их в набегающем прибое.

– Всё равно же не наберём, зря только спорили, – но мальчик поддался на уговоры и ворчал для порядка. На самом деле со стороны было заметно, что его захватил азарт. Очевидно, проигрывать в таинственном споре ему совсем не хотелось.

– Вот и не зря, – девочка была куда оптимистичнее. Уложив отмытые раковины в корзину, она снова уселась на влажный песок и начала усердно раскапывать его. Её поиски увенчались успехом не сразу, но всё же через пару минут она добыла ещё три раковины.

Посмотрев на неё, мальчик сел ближе в воде и скоро откопал наконец свою первую раковину.

Больше они не разговаривали. Перемазавшись песком, они усердно вспахивали пляж и вытаскивали всё новые и новые ценности. Да вот только корзинка всё равно наполнялась не так быстро, как хотелось бы.

– Может, схитрить и притащить с другого пляжа? – предложил мальчик, явно уставший. Девочка хмыкнула неодобрительно:

– Ой ли, не можешь победить честно, так просто выиграй, да?

Он насупился и замолк, до краёв корзины не хватало одного-двух слоёв раковин, солнце почти встало в зенит.

– Есть хочется, – протянул мальчик. И тут я тоже почувствовал голод.

– Надо было взять бутерброды, – девочка поднялась и вбежала в волну, мгновенно промокнув с головы до ног. – Фух, как здорово!

– Мы перекопали весь пляж, – крикнул ей вслед мальчик.

Но она не слышала, а только нырнула в подходящий лазурно-изумрудный гребень, некоторое время рыскала под водой, а когда снова появилась, то удерживала в ладонях ещё несколько раковин.

– Смотри! Смотри! Они ещё есть!

Вдохновлённый её примером, он тоже кинулся в море.

Раковина к раковине, и корзина всё-таки оказалась наполнена, даже с горкой. Девочка устало привалилась к ней спиной, мальчик стоял рядом, покачиваясь с носка на пятку.

– Как мы потянем-то это? – в голосе его звучало сомнение.

– А не надо, – отмахнулась девочка. – Скоро они нас хватятся и придут сами.

– Ну ладно уж, – он вздохнул. – Есть хочется.

– Ага…

Они уселись рядышком и почти задремали. Я уже хотел уйти, но тут на пляже появились двое подростков постарше.

– Ух ты! – присвистнул один из них, из-за чего и мальчик, и девочка вздрогнули и проснулись.

– Полная корзина, – кивнул второй. – Ну, вы заслужили свой приз.

– Помогите только домой отнести, – девочка встала с песка и отряхнула замызганное платье, впрочем, чище оно не стало нисколько. – Нам столько не унести.

– Это уж конечно, – подростки подхватили корзину за ручки и понесли прочь. Мальчик и девочка переглянулись, улыбнувшись друг другу, и поспешили следом.

Пляж опустел, и некоторое время я любовался на то, как солнце золотится на волнах. Вечерело, и небо постепенно приобретало мягкий сиреневый оттенок, а волны стали выше. Ветер теперь дул порывами, склоняя к земле траву, которой поросли откосы и холмы за моей спиной.

Мне не было видно, куда именно исчезли дети, где-то там, очевидно, пряталась дорога, возможно, деревенька или городок, где теперь одни празднуют победу, а другие разбирают раковины, любуясь их переливами. Но я больше всего любил вот это неопределённое ощущение, когда невозможно было найти ни единого следа человеческого присутствия и всё же оно ощущалось, чудилось и мнилось.

Я чувствовал, что мне пора покидать этот свежий и дивный мир, но всё-таки медлил, потому что в воздухе едва заметно звенело напряжение. Что-то происходило, и я хотел узнать и понять, что именно. Солнце склонялось к воде будто бы всё быстрее, закат разворачивался во всей красоте во всю ширь небес, и пропускать это зрелище тоже не хотелось.

Где-то вскрикивали-плакали чайки, откуда-то внезапно донёсся собачий лай, напоминая, что в этих краях спряталась и обычная людская жизнь. И я улыбался, напитываясь всем этим, наполняясь до самых краёв.

А когда посмотрел снова на песчаный язык пляжа, высунувшийся между скал, то увидел, что на песке там и тут возникли сами собой раковины. Они ловили отблески заката, переливались лиловым, сиреневым, пурпурным и синим, они играли перламутровым блеском, а некоторые были зелёными, как бутылочное стекло.

Прибой почти полностью перекрывал пляж и приносил всё новые и новые, зарывал их в песок, окатывал пеной, утаскивал с собой и снова выбрасывал… Завтра снова можно будет набрать целую корзину.

Солнце последний раз подмигнуло и убежало в море, облака повисли на горизонте серо-фиолетовой грядой. За спиной призывно звякнула раскрывающаяся дверь.

========== 070. Новый мир ==========

Ещё минуту назад мы вдвоём стояли на утёсе, перешучивались и толкались локтями, а теперь я смотрел на стремительно закрывающуюся дверь, из-за которой всё ещё доносился заливистый смех. Ты – мой любящий шутки друг – втолкнул меня в иной мир. Оглядевшись, ведь ждать дверь теперь было почти бессмысленно, я выбрал направление и двинулся заболоченным лугом к холму, с которого можно было бы изучить местность получше.

Здесь уже начинались сумерки, было зябко, даже холодно, и очень сыро. Похоже на позднюю осень или раннюю весну. Облака так плотно закрывали небо, что было даже не разобрать, а село ли солнце. Выбравшись из топких мест, я пошёл быстрее, но подниматься на холм оказалось сложно. Это издали он выглядел покатым и милым, вблизи же поднимался почти вертикально, чтобы удержаться на влажном глинистом склоне, приходилось вцепляться в тропу.

Я всё равно перепачкался, но на вершину влез и вздохнул свободнее. Под холмом, обрывающимся с этой стороны совсем уж отвесно, лежала деревенька. У каждого дома над крыльцом ярко горел фонарь, точно жители любили путников или же боялись темноты. А может, и то, и другое разом.

Присмотревшись, я не заметил, чтобы хоть кто-то здесь держал собак, и это было довольно странно. Впрочем, в разных реальностях встречались совершенно разнообразные животные, и, возможно, я просто не мог себе представить, кто же сейчас охраняет дома в ночном мраке.

Сердце подсказывало, что дверь в другой мир не скоро появится здесь, а вот оставаться на холме в наступающей ночи было бы неосмотрительно. Вокруг я не заметил ничего, что можно было бы использовать, чтобы разжечь костёр, никаких кустарников или деревьев, а от влажной травы толку было мало. Чтобы не замёрзнуть, придётся найти дорогу вниз и попроситься на ночлег.

Ещё раз осмотревшись, я заметил, что в одном месте склон не так крут, и попытался спуститься там. Несколько раз я чуть не сорвался, пальцы кровоточили от попыток вцепиться в едва прикрытые дёрном камни, но всё-таки я сумел добраться до тропинки. Та явно вела в нужную сторону, пользовались ею, похоже, часто, и это обнадёживало.

Как оказалось, деревенька была обнесена частоколом, но ворота оставались распахнуты, на них приветливо покачивались от проснувшегося ветра два фонаря, где живо трепетало пламя.

Я вошёл, ожидая, что кто-нибудь окликнет меня, остановит, спросит, кто я и откуда пришёл, но ничего подобного – словно бы деревня уже спала, хоть на самом-то деле было совсем ещё не поздно.

В надежде отыскать что-то вроде таверны – уж эти-то заведения есть в любом из миров, где обитает хоть кто-то, схожий с людьми, я двинулся по улице, внимательно рассматривая дома. У каждого был разбит палисадник, где наверняка цвели бы цветы, не появись я в такое межсезонье, каждый выглядел ухоженным и опрятным, но все ставни оказались закрыты. Только свет фонарей у каждого крыльца оживлял картину.

Не слышно было никаких звуков, ничего. Не шёл дым из труб на крышах. Не шуршала живность, устраиваясь на ночлег. Только ветер гулял по улицам, носил туда-сюда палую листву, дышал мне в лицо холодом.

Никакой таверны, никакого постоялого двора.

Пожав плечами, я ступил на крыльцо ближайшего дома и постучал. Мне ответила тишина. Внутри будто и не осталось никого живого. Удивлённый, я тронул ручку и понял, что дверь не заперта.

Как ни странно, но в доме царил идеальный порядок, даже пыли нигде не оказалось. На столе стояла медная керосиновая лампа, начищенная до блеска, даже стекло в ней ничуть не закоптилось, точно кто-то каждый день приводил её в порядок. Огонёк в ней был совсем небольшой, но комната освещалась хорошо и можно было рассмотреть полки с мелкими безделушками из дерева, высокие скамьи у стола, кровать, застеленную пёстрым покрывалом, в углу.

Внутри было тепло, и я решил хоть немного пробыть здесь. Сел на скамью, уложив ладони на столешницу, и зачарованно вгляделся в танцующий огонёк.

Куда же подевались местные жители? Кем они были?

Если судить по устройству дома, по утвари, убранству, то никак нельзя было сказать, что они чем-то отличаются от людей. И потому особенно странным было их исчезновение. Но кто-то ведь заправил керосиновую лампу, кто-то зажёг фонари над каждым крыльцом!..

И не похоже, что произошло нечто ужасное – ни следов борьбы, ни разрухи. Вообще никаких следов…

И я смотрел на огонёк, будто он способен рассказать мне, кто именно дал ему жизнь.

Однако я сам не заметил, как задремал, сморило усталостью. Во сне я всё так же сидел у стола, но, конечно, окружающий мир был немного другим, более обрывочным, более прозрачным, как морок или туман.

И внутри сновидения я встал со скамьи, чтобы снова обойти дом. На глаза мне попалась лестница. Ступенька за ступенькой – я поднялся на второй этаж и увидел, что тут на подушках, беспорядочно разбросанных по полу, сидит юноша. Светлые волосы рассыпались у него по спине.

Вся фигура его казалась мне до боли знакомой. И стоило только шагнуть ближе, как я вспомнил.

– Сновидец.

– Странник, – он не повернул головы. – Как тебе этот мир?

– Он тоже создан тобой? Но ведь ты освободился…

– Да, но я попал в мир, где ещё ничего не было, – теперь он посмотрел на меня и улыбнулся. – Как думаешь, этот мир кому-нибудь понравится?

Я вспомнил луг и холм, вспомнил дыхание ветра и уютную деревеньку, пусть в ней пока ещё совсем никого не было. Не было никогда.

– Определённо понравится, – заключил я. – Ты хочешь впустить сюда кого-то?

– Да…

Мы замолчали. Я сел рядом с ним, и внезапно он взял меня за руку. Пальцы его были тёплыми, но дрожали от волнения. Первым порывом было хоть как-то успокоить его, но отчего-то не находилось слов.

– Значит, из сновидца ты стал творцом, – улыбнулся я. – Интересно.

– Наверное, – и он глянул на меня искоса. – Но это потому, что ты заставил меня перешагнуть порог.