Текст книги "365 сказок (СИ)"

Автор книги: RavenTores

сообщить о нарушении

Текущая страница: 55 (всего у книги 59 страниц)

– Покажи мне.

– Показать что?

– То, что является сутью твоей ловушки.

– Она же сожрёт тебя, – теперь он сам перехватил моё запястье.

– Может, меня это и интересует? Или ты не хотел получить ключ, который живёт внутри, – и снова я не сдержал усмешку.

– Так его не вытащить, – он расслабился. – Тебя чарует море или небо? Впрочем, я знаю, – улыбка коснулась его губ. – Падай.

Ещё миг мы держали друг друга за руки, а затем меня поглотил океан.

***

На этот раз я пришёл в себя на чужих коленях, а когда открыл глаза, столкнулся с изучающим и осуждающим взглядом брата.

– О чём ты только думал? – спросил он. И тут же поправился: – Ты не.

– Не, – я закашлялся, и меня вывернуло морской водой. Брат поддержал меня и уложил обратно.

– Что ты хотел узнать таким образом?

– Я потом найду ответ, – взглянув на него, я вздохнул. – Зачем ты меня вытащил?

– А мог не вытаскивать? – он помог мне встать и на мгновение обнял. – Не глупи.

– Кто опекает других странников? – нахмурился я.

– Думаешь, многим нужна такая опека? – он качнул головой. – Отправляйся домой и находи скорее свои ответы. Или вопросы.

Его фигуру скрыл туман, а мне оставалось только перешагнуть порог очередной двери, чтобы оказаться дома.

Конечно, прямо на кухне поджидал тот, кто устроил мне путешествие в глубины океана. Он предложил мне чай и, глядя как я осторожно пью, заметил:

– Иногда мне хочется отказаться от наших игр.

– Это почему? – я взглянул на него поверх чашки.

– Потому что ты решаешь все задачки… Нет, это не скучно, но… Может, я сделал неверную ставку?

– Кто же знает, кроме тебя, – хмыкнул я.

– Увидимся, – он едва заметно помрачнел и сделал шаг назад. Тени спрятали его, оставив мне только послевкусие от встречи.

Закрыв глаза, я вспомнил, как море и небо соединялись вместе в бесконечном танце. Чего именно хотелось мне? Утонуть? Захлебнуться воздухом?

Вовсе нет.

Раствориться.

И пока я не нашёл причин такого желания, оно не собиралось покидать меня.

Чай остыл в чашке, на миг там будто бы прошли океанские волны.

========== 237. Ремонт часов, минут, секунд, мгновений ==========

Я уже несколько часов бродил по этому городу, словно составленному из однообразных и скучных коробок. В нём было особенное очарование, но уловить его оказалось непросто, и я всё никак не мог понять, отчего же сюда стремится так много путников. Как будто бы некая тайна ускользала от меня, точно я видел лишь маску и никак не мог заглянуть под неё, за неё.

Спускались сумерки, и широкая улица привела меня к перекрёстку. Я повернул направо и очень скоро оказался в тупике. Впереди только арка входа в замкнутый между зданиями дворик и ничего больше.

Пожав плечами, я направился именно туда. Квадратный и скучный дворик с парой скамеек и одним старым деревом совсем не удивлял, напротив, он был настолько обыденным, что я задумался, не стало бы именно в таком прятаться чудо.

На одном из подъездов красовалась грифельная доска, где кто-то старательной рукой вывел «Ремонт часов». И что-то ещё, только мелкими буквами. Ведомый непонятным чувством, я подошёл ближе.

В полумраке белые меловые буквы сияли, и я сумел дочитать предложение:

«Ремонт часов, минут, секунд, мгновений».

Нельзя было сразу сказать, требуются ли мне услуги такого рода, но я совершенно точно был заинтригован. И пока я стоял, рассматривая грифельную доску, дверь подъезда отворилась, и оттуда выглянул низенький старичок.

– Странник, нуждаешься в ремонте?

– Вечер добрый, пока не знаю, – я усмехнулся. – Но было бы интересно посмотреть на мастера за работой.

– Что ж, проходи, – и старик пропустил меня в освещённый маленькой лампочкой предбанник. Он толкнул вторую – покосившуюся и скрипящую – дверь, и начал подниматься по лестнице. Деревянная, она поскрипывала под нашими ногами, точно жаловалась на долгую и печальную жизнь.

– Сейчас нечасто приходят за ремонтом, не те времена, не те… Никто уже не ценит отдельного мгновения, мига! Даже часа, – он оглянулся на меня. – Спешат жить, не запоминают, какой час поправить, вот и не могут потом прийти за помощью.

Пока мы поднимались, становилось всё темнее, выходы на этажи, мимо которых мы проходили, зияли тёмными пастями. В доме царила удивительная тишина.

– Как же вы это делаете? – спросил я, удивлённо улыбаясь, стараясь не обращать внимания на то, что вокруг сжимается неуютная чернота.

– Работа кропотливая, – точно похвалился старик.

Мы поднялись на верхний этаж, и здесь нас ожидала приоткрытая дверь. Полоска света прочерчивала полумрак лестничной площадки.

– Проходите, – кивнул на эту дверь старик. – Работа требует сосредоточения.

За дверью мне открылась маленькая прихожая, часть которой занимал огромных размеров шкаф. Протиснувшись мимо него, я замер посреди коридора. Справа, слева и впереди были закрытые двери. Старик проскользнул мимо меня и пошёл вперёд, говоря на ходу:

– Мало кто владеет таким искусством. Но сейчас я поставлю чайник и покажу вам, как это происходит. И, быть может, вы отыщете тот самый момент, который требует вмешательства профессионала.

Он впустил меня в комнату, где в углу стоял столик с электрическим чайником, а почти всё остальное пространство занимали бесчисленные стеллажи с колбами. На видном месте красовался рабочий стол, у которого стояло кресло для посетителей.

– Присаживайтесь, – указал на него старик и захлопотал около чайника, выуживая чашки и заварник буквально из воздуха.

Я сел, но не мог отказать себе в удовольствии и принялся рассматривать обстановку. Никак невозможно было понять, что же там содержится в колбах.

– На сегодняшний вечер у меня лишь один заказ, – старик поставил передо мной чашку. – Не самый интересный, – и он снял с ближайшей полки одну из колб.

Я увидел в ней сияющие частицы, которые клубились столь беспорядочно и странно, что это завораживало.

– Понимаете, время требует чёткости, если уж оно укладывается в линейный формат. Но вы, Странник, должны понимать, что линейность – не основное его свойство.

– Да уж, – я улыбнулся. Старик тут же понял, что мне известно, каким ещё бывает время.

– Потому мгновения, а то и целые часы вдруг теряют внутреннюю структуру, превращаясь в хаос… – он постучал по колбе. – Вот это и нужно исправить.

Он вытащил из ящика стола золотистые инструменты, ни на что не похожие, и отщёлкнул застёжку на колбе. Пока я делал глоток чая, он снял стекло и, взяв первый из инструментов, погрузил его в клубящийся сияющий туман.

– Всмотритесь, – предложил он.

Увлечённый его голосом, я чуть наклонился вперёд.

Сколько продлилось это – краткий миг или несколько часов? Я увидел солнечный день, летний и полный света. По тропинке мимо парка шла девушка, чуть улыбаясь и придерживая широкополую шляпу, потому что ветер разгулялся не на шутку.

Снова и снова она проходила мимо одной и той же калитки, и я осознал, что это мгновение поймано, закольцовано, замкнуто.

– И что тут нужно исправить? – спросил я, хоть не был уверен, что меня услышат, что мне ответят.

– Мысли, – послышался голос, обнявший меня со всех сторон. Я потерялся в чужом мгновении.

– Но ведь она улыбается, – удивился я.

– Да, но мысли её полны грусти, – тут изображение – или весь мир – помутился.

Я вновь сидел в кресле, а чай бесконечно остыл.

– С того мига вся её жизни потекла неверно, но она запомнила, что именно тем летним днём… – старик не договорил. – Завтра отдам ей исправленную минуту. Поговорим о вас?

– Я никогда не хотел хоть что-то исправить, – отставив чашку, я вновь украдкой взглянул на колбу, где клубилось сияние летнего дня.

– Никогда-никогда? – старик усмехнулся. – Это интересно. Может, стоит посмотреть мне?

Я качнул головой.

– Всё же лучше не надо.

– Ну пусть так, – он лукаво посмотрел на меня. – Хотя я вижу немало хаоса.

– Он мне ничуть не мешает. – Внутри меня нарастал зов двери, и я поднялся. – Кажется, мне пора идти.

– Что ж, ваша дверь будет ждать вас в конце лестницы.

Старик указал куда-то позади меня. Мне пришлось обогнуть стеллаж, заполненный пустыми и сияющими колбами, чтобы найти там винтовую лестницу, выкованную столь изящно, что она больше походила на причудливую этажерку. Поднявшись по ней, я толкнул люк, ведущий будто бы на крышу, и почти сразу оказался в ином мире.

Передо мной снова был городок, и я оглянулся, чтобы проверить, исчезла ли дверь… и заметил такую же точно вывеску. Старик стоял рядом с ней и усмехался.

– Да-да, я бываю во многих мирах, – пояснил он. – Так что тебе не составит труда найти меня, когда подберёшь подходящее мгновение.

– Но я не собираюсь…

– Многие утверждают, что им ни к чему моя помощь, – посерьёзнел старик. – Но потом всё равно приходят сюда. Подумай, Странник, что ты мечтал бы переменить.

– То я изменю и сам, – отозвался я.

– Спорщик. Как многие из вас, но я буду ждать, – он закрыл дверь, и осталась только странная вывеска.

Я углубился в улочки и скоро нашёл ещё одну дверь. Мне действительно не хотелось что-то менять, но… Сами собой вспоминались мгновения, которые – я уверен – походили на хаотический танец сияющих частиц. Я представил, как тонко настроенный инструмент вмешивается в их кружение и приводит всё в идеальный порядок.

Быть может, стало бы легче?..

И много скучнее!

И осознав это, я шагнул в следующую реальность. На этот раз вывески поблизости не оказалось. Меня ждал очередной хаос, и я уже любил его.

========== 238. Остров рождения новых богов ==========

Дорога опять вела меня побережьем, и я с удовольствием разулся и брёл по песку, не ощущая тревоги, забыв обо всём. Небо и море смешивались на горизонте, всё вокруг казалось картиной, нарисованной в сине-стальных оттенках с редкими вкраплениями желтоватого и розового. Я был всего лишь незначительной деталью, но в том ощущал особенную прелесть, точно так лишился любой ответственности.

Времени в очередной раз не было, стояло оно, или шло слишком медленно, или двигалось задом наперёд, я не знал, но не чувствовать его поток было совсем не странно. Мир оставался недвижим, только волны набегали на берег и откатывались с размеренной частотой.

Не менялся свет, оставался всё таким же спокойным, солнце, дарившее его, пряталось в облаках, не собираясь отправляться за горизонт. Моя длинная и почти незаметная тень расчерчивала пляж позади меня чуть наискось.

Я продолжал идти, не чувствуя усталости, или, если уж точнее, лишившийся почти что любой телесной чувствительности. Сердце билось ровно, не предсказывая и не удивляя, не указывая, куда двигаться.

Возможно, я застрял в чужом сне, который вот-вот должен закончиться, оставив меня на краткий миг в темноте и пустоте.

Иногда на пути вырастали скалы, и я обходил их по самой кромке прибоя, а море лизало мне ступни, подбрасывая окатыши и расколотые раковины. Всякий раз за вросшими в берег камнями раскидывался новый пляж, и было так удивительно представлять, что я могу обойти всё море по краю. Неизменяющийся день, пьянящее отсутствие усталости подталкивали к таким фантазиям.

Что-то изменилось, лишь когда я заметил на песке бутылку. Стекло отливало сталью и голубым, тёмный сургуч запечатывал пробку. Внутри находилось послание.

Подойдя ближе, я поднял неожиданную находку и всмотрелся, не зная ещё, стоит ли вскрыть это послание. Могло ли оно быть адресовано только мне? В таких мирах, которые частично являлись осколками сновидений, случалось всякое.

Шаманский нож помог мне справиться с печатью, я перевернул бутылку и легонько шлёпнул по донышку, высвобождая пергамент, перевязанной потускневшей голубой лентой.

Прежде чем открыть, я представил, что за история тут скрылась. Карта? Письмо? Тайная новость? Крик о помощи?

Лента не развязалась – рассыпалась в моих пальцах, оставив только воспоминания, но пергамент был плотным, он почти не потрескался, словно над ним время было столь же не властно, как и над этим пляжем.

Осторожно развернув его, я вгляделся в узловатые буквы. Поначалу они показались мне совершенно незнакомыми, но душа странника умела расшифровывать тайные знаки, и вскоре буква за буквой, проявились слова, сложились в предложения, и я сумел прочесть.

Это была сказка.

***

Среди моря боги некогда потеряли островок, забыли о нём, оставили, и там тысячи лет ни случалось совсем ничего, пока к берегу не принесло корабль, сильно пострадавший в шторме. На том корабле горстка переселенцев спешила из одного края моря в другой. Островок им понравился, а вновь пускаться в путь не хотелось, потому они разбили поселение и остались среди скал, за которыми поднимались рощи. Хищников тут не было, но обитало немало птиц, деревья росли сплошь фруктовые, а в долине земля была плодородной и нежной, легко принимающий любые семена.

Постепенно переселенцы забыли, откуда пришли, и стали считать островок своим. Они жили скромно, но счастливо, у них рождались здоровые и красивые дети, а море исправно дарило пищу. Не скудели фруктовые деревья, богатый урожай собирали в долине, а суровые ветра обходили островок стороной.

Возможно, так продолжалось бы и впредь, но в очередной раз поспорили боги. Самая младшая богиня, которой всё не находилось подходящего места в пантеоне, сошла с небес, чтобы выяснить, сумеют ли в ней опознать божественную сущность.

Выбор её пал именно на этот островок, ведь в поселении никаким богам не поклонялись – прежние были забыты, новых на острове не оказалось.

Богиня пришла с рассветом, в шелках утренней зари. Как и положено богине, она была хороша собой, а могла быть ещё лучше. Она ступила за ограду селения, где сушились сети, и медленно двинулась по спящим улочкам, ожидая, кто же первым найдёт её. Посреди поселения бил источник пресной воды, и богиня склонилась к нему, зачерпнула и выпила, тем самым узнав мысли всех, кто когда-либо вкушал эту воду.

Люди понравились ей. Им чужда была война, они радовались солнцу, и нрав имели весёлый и лёгкий, но при том не бросали работу, доводя дела до конца. Богиня присела на камни у источника и заснула, потому что нет ничего тяжелее, чем спускаться с небес, воплощаясь в человеческую форму.

Нашёл её мальчишка, первым пришедший к источнику за водой.

– Кто ты? – спросил он, щурясь от солнца. – Отчего пришла к нам?

– Я… – но она не могла назвать себя и потому пожала плечами.

– Я отведу тебя к матери, – решил мальчишка, оставив своё ведро. – Раз уж ты не помнишь, кто есть, не знаешь, как попала сюда, верно с тобой случилась беда.

Богиня не стала спорить, только улыбнулась, потому что прежде её почитали, но ей не сочувствовали, и это было так ново.

Мать мальчишки, завидев его, всплеснула руками.

– Что с тобой случилось, красавица? – спросила она. – Рэн, немедленно собирай на стол, она наверняка голодна и устала! Как твоё имя?

Снова богиня не смогла ответить, но кому было нужно имя, когда они сразу решили, будто незнакомка сильно пострадала. Впервые вкусила богиня обычной пищи.

– Она пришла со звёзд, – угадал Рэн после завтрака, и богиня уже решила, что её узнали, но он тут же добавил: – Ветра унесли её далеко от дома, и теперь только мы можем стать ей семьёй.

– Верно, – согласилась с ним мать. – Вот вернётся отец с промысла, соберём собрание на площади, придумаем, где ей жить, какое имя носить, чем лучше заниматься.

И богиня удивлённо смотрела на них, но не могла противиться.

Вечером столько людей сразу предложило ей кров, столько людей вызвалось учить ремеслу, что богиня совсем оробела. Переводя взгляд с одного на другого, она только пожимала плечами. Румянец впервые в жизни бросился ей в лицо. И тогда из толпы вышел юноша.

– Я хотел бы стать твоим мужем, если ты того пожелаешь.

Богиня видела его помыслы, читала, как открытую книгу, и там не оказалось ни капли зла. Кто в небе бывал с ней настолько искренним? Кто из нёсших хвалу когда-нибудь желал одарить её с такой теплотой?

Она взглянула на опускающееся за горизонт солнце и согласно кивнула, отказываясь разом от своей божественной сущности. Вся благодать, что была в ней, рассеялась над островом, обещая ему счастье долгие годы.

Она подала ладонь юноше, и он сжал её пальцы. В ту же ночь в честь них закатили праздник. Богиня никогда не пробовала на вкус человеческого счастья, и теперь никак не могла надышаться им.

Ночью, свернувшись в руках новообретённого супруга, в прошлом богиня, а ныне уже почти человек, услышала, как он шепчет:

– Я узнал тебя, я видел тебя в небе, когда ты пасла утренние звёзды. Я видел твои глаза, когда моя лодка уходила от шторма. Я слышал твою поступь среди дождя. Я знаю, кто ты есть.

Она чуть подняла голову, но не успела ничего сказать ему.

– Я люблю тебя, и когда ты сошла с небес, я не мог устоять. Но теперь я подниму тебя в небо снова, потому что веры моей на это хватит.

Засмеявшись, она качнула головой:

– Но я отказалась от этого.

– Но ведь я не отказывался…

И был остров забытый богами, а стал островом рождения новых богов.

***

Я запечатал пергамент в бутылку, и время пошло назад, вновь восстановив сургучную печать на горлышке. Я отдал послание волнам, и тогда над пляжем растёкся закат.

Где-то в этом море потерялся остров богов.

Мне же пора было уходить, и история, что этот мир подарил мне, сохранилась в сердце. Когда же открылась дверь, я шагнул в неё, не задумавшись.

========== 239. Открыть ==========

Мир разрушался, сама его основа пришла в движение, начала рассыпаться, истлевать и истончаться. Дорога, что привела меня сюда, тоже дрожала, стала зримой, как обычно не бывает, она угрожала исчезнуть вовсе в любой момент.

Возможно, следовало бежать, торопиться, но я замер над пропастью, глядя, как скалы обрушиваются в водоворот, смалывающий их в пыль. Зрелище очаровало меня, и я отчего-то чувствовал единство с разлетающимися, обращающимися прахом камнями.

Я едва не решился свернуть с серебристой тропы, чтобы оказаться в той же прожорливой пасти, так же перестать существовать.

Иллюзия.

Заманивающая пустота.

Кому бы ещё охотиться на странников? Только ей.

Я отступил от края и ускорил шаг. Да, этот мир разрушался, погружался в небытие, но мне не стоило падать туда вместе с ним.

Дверь уже маячила впереди, когда щупальце пустоты перерубило сияющий мост под моими ногами. Я ускользнул от него, опередив на долю секунды.

***

Следующая реальность была полна темноты, но в ней не оказалось ничего зловещего. Тяжело дыша, я прислонился к влажной стене, пока глаза привыкали к мраку. Город, в котором не горели огни…

Мелкая морось, так похожая на туман, мешала дышать. Я стоял на узкой улочке, не решив ещё куда идти, как будто слышал, как позади, уже за дверью, снова и снова смыкаются челюсти пустоты. Только ей уже было не достать меня. Пусть иллюзия настойчиво затягивала назад, обещая сладость небытия, но дверь захлопнулась. Я отряхнулся и, выпрямившись, решительно оторвался от стены.

Город вряд ли ждал гостей. Он казался вопиюще пустым, и шаги гулко отскакивали от каменного ложа улицы, прыгали между стен спящих домов, а потом тонули во мгле. Скоро я почувствовал, что должен кого-то встретить, компас внутри звал меня и запутывал, никак не в силах определить точное направление.

Моя дверь не стояла на месте, не ждала меня терпеливо. Она двигалась, металась, перемещалась. Совершенно точно… она была живой.

Мне на глаза попалась пожарная лестница. Она вела на крышу здания, пусть и не самого высокого в округе, но и с него можно было хоть немного оглядеться. Я поднялся по скользким и скрежещущим металлическим ступенькам и остановился на крыше. Тут и там поблёскивали лужи, точно вкрапления стекла или зеркал.

Я подошёл к краю, откуда открывался вид на город. Компас внутри меня гудел, сердце билось неровно до боли. То, что я искал, тот, кого я искал, находился не слишком далеко, именно в том районе, где возвышались черепичные крыши. Если бы у меня в союзниках был ветер, настигнуть убегающего не составило бы труда, но мир спал во мраке, и никакие ветра его не тревожили.

В последний момент я вспомнил о своих крыльях. Может, здесь это могло и не сработать, но мне хотелось попробовать. Мало было просто кинуться с крыши, я представил их, дал им почувствовать воздух и только после шагнул…

Они раскрылись лишь у самой земли, но поймали поток тёплого воздуха и помогли мне подняться над крышами. Эта реальность оказалась не такой уж податливой, управляться с крыльями, с самим собой стало нелёгкой задачей, но всё же в какой-то момент я разобрался и теперь уже мог прислушиваться к компасу в груди.

Она – дверь? – пряталась от меня в парке, под кронами уставших от лета деревьев. Я спланировал на центральную аллею, и крылья тут же исчезли. Больше я бы их не дозвался. Компас внутри снова сходил с ума, но теперь я знал направление. Мимо спящих скамей, усталых фонарей, что так и не загорелись в ночи, в сумрак деревьев, где только робкие огоньки светлячков посмели мерцать в этот час.

Я заметил её издалека. Утомившись, она сидела на поваленном дереве, запрокинув голову вверх. Лицо, даже чересчур бледное, волосы тёмные, и губы точно вычерчены пером. Длинные росчерки ресниц.

– Отчего ты убегала? – спросил я, приближаясь.

– Странник, – уронила она в темноту. – Я не хочу пускать тебя дальше.

– Почему?

– Ты очарован пустотой, скажешь нет?

Приблизившись, я остановился рядом с ней. На этот вопрос мне было нечего ответить.

Откинувшись на спину, она улеглась на древесный ствол, хоть это наверняка было очень неудобно. Её тело напряглось, будто позвоночник стал натянутой струной.

– Ты бежишь от того, что пустило в тебе корни. Здесь можешь остаться, этот мир обречён. В нём нет огня. Нет света. Нет солнца.

Её слова ударили, вспороли воздух, и я тоже посмотрел в небо, в черноту. Там не было звёзд.

– Как это можно остановить? – вырвалось у меня.

– Зачем? Каждому миру приходит пора остаться с пустотой один на один.

– Ты – не дверь.

Она села и выпрямилась, усмехнулась. Улыбка её была угрожающей, обнажила множество мелких и острых зубов.

– Я – та, что пустила корни в тебе. И ты пришёл ко мне, а не к двери. Меня не прогнать за грань иного мира. Я – не существо, с которыми ты умеешь сражаться.

Я бы должен был отступить на шаг, но вместо того подошёл ближе.

– Ты снова лжёшь.

– Отчего бы мне врать тебе? – она рванулась вперёд, вцепилась мне в плечи, лицо её исказилось, рассыпалось, обнажая уродливую пасть. – Я могу пожрать тебя прямо сейчас.

– Я могу открыть тебя прямо сейчас, – отозвался я в тон, и ладонь моя легла её на неоправданно узкую, человечью грудь. Под пальцами я ощутил дверную ручку.

На единый миг мы слились. Была ли она пустотой, или дверью, или чем-то ещё, но я прошёл насквозь.

***

Над холмами разливался сине-золотой вечер. Травы шептали, пели птицы, стрекотали сверчки. Я лежал, не в силах двинуться с места, бездумно смотрел в темнеющие небеса, ждал, когда уляжется ветер.

Проходя сквозь, я что-то утратил и что-то обрёл, но пока не смог понять, что именно осталось, а что ушло. Дорога на время оставила меня, перестал тревожить зов, и внезапно захотелось, чтобы так оставалось ещё долго.

Навалилась усталость.

– Кем, думаешь, она была? – надо мной наклонился брат, заслонив и небо, и свет.

– Не думаю, – я закрыл глаза и улыбнулся. – Зачем?

– Тебе не всегда будет везти, – сказал он строго и подхватил меня на руки.

– Когда-нибудь перестанет, – согласился я. – Но всем когда-нибудь перестаёт.

На это ответа не нашлось даже у него.

Я ждал, что мы окажемся в моём доме, но нет, миры сменились. Перед нами расстилалось море.

– Садись, – кивнул он на тёплый песок.

Мы устроились рядом, и волны почти добегали до наших ступней.

– Зачем мы здесь? – я ведь чувствовал, было «зачем». Он не ответил, только качнул головой.

– Ты поймёшь, только позже? – предположил я.

– Ты понимаешь сейчас, но не признаёшься себе, – всё же пояснил он. – А море… просто даст тебе сил.

И я улёгся на песок. Наверное, я действительно знал все ответы, только так не хотелось смотреть им в глаза.

Небо наливалось зарёй.

========== 240. Вопрос и ответ ==========

Вопросы и ответы.

Я стоял перед бесконечной стеной, в которой были сотни тысяч дверей, и каждая из них по-своему была той самой. И ни одна из них не могла быть той самой одновременно. Мой внутренний компас то требовал двигаться, то замолкал, то сбивался.

Какой он – правильный путь? Существует ли?

Я переходил от двери к двери, касался ручек, проводил кончиками пальцев по деревянным, стеклянным, металлическим поверхностям, чуял в них биение жизни и… отступал, неуверенный, потерявшийся, забывший дорогу путник.

Я и сам был лишь одной из дверей на этой стене и не мог никуда двинуться, справа и слева от меня находились такие же точно.

Есть лишь один настоящий вопрос.

Единственный настоящий ответ.

И я знаю и то, и другое.

Я дверь и ключ.

Как же порой мало только знания! Мне требовалось заставить себя принять. Ещё вчера, на пустынном пляже, я смотрел в глаза заката, понимая, что должен… И не смог.

Стена была белой, она восходила вверх, сливалась с небом, врастала в землю, она длилась бесконечно влево и вправо. И наверняка замыкалась в кольцо, как замыкалось в кольцо время в этом пространстве, на этом перекрёстке, где тысячи тысяч странников искали истинную дорогу… и находили. Только мне предстояло созерцать двери бесконечно, потому что я никак не мог решить, которая из них моя по праву.

Толкнуть первую попавшуюся?..

Я шагнул чуть влево и повернул блестевшую сталью ручку. Дверь не поддалась мне, внезапно растаяв, растворившись в стене, оставшись лишь рисунком. Попыток наверняка гораздо меньше, чем имеющихся тут дверей. Сколько я успею пройти, пока и сам не стану рисунком?

Направо от меня была роскошная чёрная дверь, приглашающе приоткрытая. Я был уверен, что встречу за ней черноту, переполненную и переплетённую с пустотой. Чуть дальше синела садовая калитка. Я не хотел в тот сад, будто меня ожидали там змеи.

Компас снова зашёлся беспорядочной болью. Закрыв глаза, я вслушивался в себя, выискивая, что такое преследует меня в последние недели.

Стремление к пустоте.

Когда я вновь огляделся, стена была абсолютно чистой, белоснежной. Ни одной двери, никакого выхода. Только наступающая, замыкающаяся кольцом белая пустота, жаждавшая сжать меня, смолоть, обернуть собой.

Я провёл ладонью по шершавой поверхности белой штукатурки, взглянул на измазанные мелом пальцы, вскинул голову – стена упиралась в небо, небо казалось потолком. Или таковым и было.

Мой ответ оказался неправильным.

***

Невозможно убежать от того, что находится внутри тебя.

Я шёл вдоль стены уже многие часы и изрядно устал. Двери то появлялись, то исчезали снова. Впрочем, я всё равно не собирался попытаться открыть их. Постепенно у меня выветрились все мысли, я оставил все поиски и, быть может, уже несколько раз прошёл по кругу.

Волнение внутри улеглось, сменившись апатией. Отчего я продолжал двигаться? Потому что такова суть странника? Потому что, потеряв направление, я обречён был бродить по кругу?..

Я задержал ладонь напротив мерно бьющего сердца, точно мог нащупать, где именно внутри него расположился компас. Будто мог вытащить его, выбросить, разбить. Возможно, он уже не нужен мне? Но тогда я больше не странник?

В моих пальцах сверкнул шаманский нож. Я мог вспороть себе грудь и вынуть сердце странника. Вот только какое тогда дали бы мне взамен?..

И кто сейчас смотрел на меня, ожидая решения?

***

Вместо очевидного решения, я вонзил клинок в белую штукатурку. Она посыпалась, обнажая уродливо-красную кирпичную кладку. Я ударил ещё и ещё, расчищая всё большее пространство, нарушая белоснежность, сминая её, заставляя поддаваться напору обнажённого красного. В белой стене всё разрасталась рана, испещрённая желтоватыми прожилками раствора.

Выпрыгивающие на поверхность белизны двери хлопали и вновь скрывались, замирали рисунком, не в силах пройти сквозь тончайшую плёнку, и тогда я ударял сильнее, будто хотел добраться до них. Но на самом деле мне просто хотелось нанести увечье разрушить оковы белого, непорочного и пустого.

Снова и снова.

Запыхавшись, я замер с занесённым клинком. Теперь было видно, что стена простирается не так далеко, я мог обозначить точку отсчёта, измерить длину своего пути. Найти его конец, отметить его начало. И высота стала будто бы меньше. Теперь я мог бы добраться и до того, что казалось небом, но было лишь крышкой от коробки, в которую кто-то заключил меня.

Или… я сам заключил себя?

***

Клинок ударился о металл, мир переполнился глухим утробным звуком, будто в стену оказался вмурован гонг. Но то была дверь. Настоящая дверь.

Надавив на ручку, я ещё не знал, куда приду, но изуродованное мной белое пространство совершенно точно останется позади, а это казалось мне куда важнее, чем всё остальное.

Пальцы саднило от усталости, костяшки были сбиты в кровь, к открытым ранкам пристала меловая пыль. Она покрыла мою одежду, забралась в волосы, в нос, мешала дышать. И я шагнул через порог, стремясь сбежать от всего этого, но унося частицы белого на себе и в себе.

Что ж, такого следовало ожидать. Нельзя скрыться от того, что сидит на плечах.

Тёмный дверной проём вывел меня на берег моря, на этот раз северного, холодного, синего. Неподалёку на скале стоял заброшенный маяк, я был совершенно уверен, что он ждёт именно меня.

Хотелось бы отчистить одежду от меловой пыли, отмыться, вычесать волосы, но я устремился к маяку. Шаманский клинок вновь спрятался в моей ладони, но я пока и не нуждался в его помощи. Что-то внутри – компас ли – снова нашло верный ритм.

Ступени почти осыпались, пройти наверх было невозможно, но в круглом помещении первого этажа я нашёл карту Таро. Башня.

Усмехнувшись, я спрятал её в нагрудный карман. Значит, вот как? Я почти рассмеялся, теперь понимая, что совсем не сам загнал себя в оковы пустоты, совсем нет. И в этом мире, где северное море билось о стены маяка в настойчивой жажде сломить его, как время уже погасило фонарь, я оказался не сам собой.

Компас подсказал, что дверь ждёт меня где-то за скалами, и я поторопился к ней, отбросив всякие сомнения. Я вновь чувствовал дорогу, она опять меня вела.

***

Дверь оказалась щелью в скале, я прошёл в собственный сад, утопающий в сумерках. Пахло лавандой и чем-то терпким. Не оборачиваясь, я ударил локтём, тут же перехватив не ждавшего удара.

– Хотел получить моё сердце для разнообразия?

Заходясь кашлем, мой противник вырвался из рук. Смотрел он с насмешкой, хоть ему и потребовалось время восстановить дыхание.

– Любви-то от тебя не дождёшься, так что… – он развёл руками. – Вырвать сердце странника может только… странник.

– И зачем оно тебе мёртвое? – покривился я. – Истолчёшь в порошок и съешь?