Текст книги "365 сказок (СИ)"

Автор книги: RavenTores

сообщить о нарушении

Текущая страница: 50 (всего у книги 59 страниц)

Народ тут жил в основном нелюдимый, в душу друг другу никто не лез, новостей и слухов не любили. Домики стояли уединённо, так что соседа с окраины деревенской можно было и неделю не увидеть. Потому никто и не заметил, что Малеска начала полнеть. Не обратили они внимания – или тут уж виду не подали – что однажды ночью разорвал дремотную тишину, нависшую над деревней, крик младенца. Не спросил никто, зачем Малеска ходила в лес под вечер, почему шла с корзиной, а вернулась без неё.

И если кто что-то и знал, предпочёл молчать.

Так уж заведено было в тех краях.

***

У ручья, на мшистом берегу стояла корзинка с младенцем. Любопытный мальчишка рассматривал всё вокруг, пусть зрение пока его подводило. Цветные пятна да дуновение ветра, вот и всё, что он видел и ощущал. Однако характер в ребёнке прорастал удивительный – нипочём ему было то, что мать куда-то исчезла, лежал он и гукал, нисколько не беспокоясь, ничего не пугаясь.

Эри долго наблюдала за ним, то прижимаясь к камню, то оглаживая мох пальцами, то кусая себя за губу. Зелёные глаза вспыхивали по-волчьи, но скоро резко теплели, и Эри опять пританцовывала, подавалась вперёд, а затем резко отодвигалась.

– Что выглядываешь? – сова Хэлгэл опустилась Эри на плечо. – Детёныш человечий. Вот это радость.

– Не будет поживы, – нахмурилась Эри.

– Так мать его давно вернулась к своим, – Хэлгэл развернула крылья. – Дар это нам.

– Я его первая нашла, – и Эри решилась, рванулась, подхватила корзинку. – Мой! – и ощерилась, демонстрируя совсем не человеческие длинные клыки.

Малыш удивлённо гукнул, но не заплакал, страха в нём совсем не было, и Эри тому так радовалась, точно сама этого младенца и родила.

– Мой, мой! – пошипела она ещё.

Хэлгэл сделала круг над её головой и улетела, оставив Эри наслаждаться маленькой победой.

Очень скоро младенец всё же насупился, и Эри безошибочно угадала, что ему требуется молоко. Молока ей было взять неоткуда, потому она зашептала древние колдовские слова и клыками надорвала кожу руки. Зеленоватая кровь закапала в открытый рот малыша.

Сперва тот не хотел такого лакомства, но колдовство сделало своё дело, и скоро наевшийся мальчишка уснул, для верности сжимая рыжую прядь волос своей новой матери.

– Мой, – удовлетворённо шептала Эри, утаскивая его в нору. – Мой, мой…

***

На крови и колдовстве дитя росло втрое быстрее, впрочем, откуда бы Эри было знать, сколько там гукают в люльках человечьи младенцы. Она заботилась о своём в меру своего же разумения и радовалась, что он мужает, больнее дёргает за волосы, радостно скалит заострившиеся зубы, смотрит на мир не круглыми, а постепенно всё сильнее вытягивающимися зрачками.

Мелькнули зимы и вёсны, и вот уже рядом с Эри стоял крепкий подросток, высматривали они оленя и одинаково взрыкивали – тихо-тихо, прижимаясь крепко к стволам деревьев.

– Мой, – глянула на него Эри, так и прижилось странное имя, – охота плохая.

Охота была плохая уже месяц. Олени чуяли суровую зиму и уходили стадами прочь, но Эри не могла уйти за ними, не умела она. И смеялась ей в лицо Хэлгэл, обещая, что этой зимы ничуть не пережить ни ей, ни подкидышу.

– Плохая, – отозвался он. – Мясо.

Эри мрачно сгорбилась. Ей было уже ясно, что осталась только мелкая дичь, да и та по норкам, не достать.

Внезапно ветер принёс отголосок сладкого дыма.

– Человечье, – опередила Эри. – Нельз-з-зя!

– Еда, – возмутился Мой.

– С-с-с-смерть! – ощерилась Эри и побрела обратно в логово, уверенная, что Мой не ослушается её, скоро вернётся и будет сопеть обиженно, пока не угомонится.

Вот только ничего такого не случилось. Едва Эри скользнула в любимую темноту, как стало ясно – Мой к ней и не собирался. Остался там, на холоде.

Сначала рванувшись назад, Эри всё же вернулась и улеглась клубком на подстилке из сухих листьев и шкурок их прежней добычи. Мой должен был повзрослеть, и она не имела права его останавливать. Тихонько поскулив от огорчения – детёныш ей нравился больше – Эри уснула, чтобы хотя бы так усмирить голод.

***

Мой выбрался к деревне через несколько часов. Частокол не был ему преградой, и вскоре он замер в густом кустарнике у одного из домиков, наслаждаясь льющимися со всех сторон ароматами тепла и пищи. Люди – и те пахли сладко и пряно, так и хотелось разорвать им глотку.

Только что-то глубоко внутри мешало, какой-то странный комок бился в груди. Мой едва не собрался выцарапать его оттуда, но вовремя сообразил, что только боль себе причинит. Да и не дотащить до логова такую тушу, нужно что-то мелкое…

Он крадучись подобрался к амбару и, скользнув туда, напустил на животных колдовства. Лесные бы всё равно сопротивлялись, но тут Мой обнаружил, что эти смотрят пустыми глазами, готовые подставить шею его острым зубам.

Выбрав парочку гусынь покрупнее, Мой свернул им шеи и в два счёта перебрался обратно в лес. Радость от успешной охоты придала ему сил.

***

Эри не стала спрашивать, ей нужно было мясо, и она не собиралась ругать детёныша за заботу. Они сытно поели впервые за много дней.

– Человечье, – наконец заметила она, выбирая местечко удобнее. – Злость. Они убьют, если поймают.

– Не поймают, – самоуверенно заявил Мой.

Эри дотянулась и погладила его по плечу. Она уже давно знала, что убедить ни в чём не сможет. А уж сколько раз Хэлгэл смеялась, говоря, что человека, сколько кровью его ни выкармливай, потянет к своим.

Эри не верила, но гусиным жаром ещё пахло в логове. Сладко-человечье.

– Я принесу ещё, – Мой подполз ближе и устроился у неё под боком, сразу засыпая.

***

Зиму они пережили благодаря вылазкам в деревню. Мой с каждым разом становился всё самоувереннее, и Эри чуяла, как в нём вырастает вожак, каких её племя не знало уже давно. Племя, что так привыкло жить поодиночке.

Она почти поверила, что ему всё по силам, но с началом весны он… не вернулся.

Поначалу Эри тоскливо подвывала да пыталась поймать Хэлгэл, но сова смеялась над ней и ничего не говорила. Эри подумала, что Мой погиб. Люди – злые создания, они нашли и убили его, научились делать ловушки, восстали против колдовства, что она влила в его горло со своей кровью.

Потом наступило лето, и Эри начала забывать. Только всё так же ходила к ручью, лежала на мшистых камнях, будто выискивала корзинку, где некогда впервые увидела ребёнка.

К осени она и об этом не помнила, мчалась по лесам, настигала оленей, рвала тонкие горла длинными клыками и вымазывалась в крови, став такой злой, как никогда прежде.

Человечье – человечьему.

Таков был закон в её племени, и она теперь знала, отчего не стоит его нарушать.

***

Зима. Эри свернулась в клубок и чуть дрожала от холода. Она и забыла, как это – зимовать в логове одной.

Снова настали голодные времена, и Эри вспомнила свою тоску. Ей не хотелось весь день искать пропитание. Был только один путь пережить – призвать вторую форму и навек остаться в ней. Колеблясь, Эри только глубже зарывалась в подстилку.

Когда в логово кто-то влез, пахнув тёплым и сладким – человечьим – Эри дремала. Ощерившись и заворчав, она прянула к стенке и только тогда поняла, что перед ней лежит едва живая коза, слабо подёргиваясь, а густая, в сумраке чёрная кровь бежит по клочковатой шерсти.

– Эри, – Мой подался к ней. – Вернулся.

– Где ты был? – она не поборола соблазна и начала лакать из раны, но всё же шипела: – Где, где, где?

– Нашёл, – он замолчал. Отрывистые фразы того языка, на котором они говорили раньше, теперь были ему сложны, Эри видела, что он стремится говорить на другом. – Мать, – обозначил он наконец и засмеялся.

– Что ты сделал? – угадала Эри.

– Выбор, – просто ответил он и рванул клыками козу. – Ешь, Эри. Зима будет лёгкой.

Колдовство в нём стало сильнее.

Эри запустила ладонь в кровь и прочертила на его лбу знак вождя. Она чуяла, что всё племя подобралось, готовое ответить на зов.

Глаза его блеснули по-волчьи и тут же потеплели.

***

В деревеньке лишь месяцем позже поняли, что Малеска мертва. Кто-то берёг её животных, и те не кричали от голода, хоть их и стало заметно меньше.

Впрочем, это было только начало.

========== 216. Чёрное зеркало ==========

– Страшные сказки, да? – она вошла в кабинет и остановилась за моей спиной, точно хотела опустить ладонь на плечо, но не решилась.

– Они тоже нужны, – усмехнулся я, разворачиваясь. Её взгляд как всегда лучился, и улыбка не исчезала с губ.

Последний раз мы виделись так давно, что я помнил только её силуэт в кружении снега. Похоже, мы ещё даже не пересекли черту этого года.

– Как твои путешествия? – спросил я.

Мы спустились на кухню, и она заняла место у стола, пока я задумчиво оглядывал полки, подбирая сорт чая.

– Ты же знаешь, как это бывает, – она расслабленно потянулась. – Мои сказки придут тебе в снах, хочешь?

– Давай, – согласился я и поставил чайник, после чего повернулся к ней. – Давно мы не собирались вот так.

– У меня как раз есть для тебя история, – вдруг она подобралась и оперлась на столешницу.

***

Ночь была такой чистой, звёздной, а воздух таким свежим, что хотелось замереть и не двигаться, позволяя и темноте, и свежести проникать внутрь. Вот только дорога звала и торопила, так что она позволила себе лишь краткую заминку. Остановилась, забравшись на вершину холма, прежде чем помчаться дальше.

Внизу раскинулась тёмная долина, застланная туманом, и скоро ей предстояло нырнуть в сумрачно-жемчужную мглу, сполна насладиться ей и… отыскать дверь, чтобы навсегда покинуть этот мир.

Она начала спускаться, потому что предчувствие билось под кожей, мешало дышать, и только во время движения она могла вырваться из его тугой хватки. Кусты цепляли за куртку, точно им не хотелось расставаться с новым для них существом, мелкие камешки шуршали, скатываясь из-под неловких шагов вниз по тропе. Иногда она оскальзывалась и с трудом ловила баланс, но всё равно продолжала движение, пока не достигла границы тумана.

Первые его пряди чуть колыхнулись, потянувшись к ней и обняв. Послышался голос:

– Странница?

Ей показалось, что так спросил бы слепой, удивлённый, что услышал чьи-то шаги в пустоте, вечно его окружавшей, что так заговорил бы сам туман, и потому она не знала, что отвечать.

– Ищешь дверь, – продолжал голос, а говорившего всё не появлялось. – И время… время безжалостно к тебе.

Сердце колотилось как сумасшедшее, дверь должна была открыться с минуты на минуту. Она сделала ещё несколько шагов, но будто ослепла, не понимая, куда же двигаться в тумане. Ничто не помогало – дверь была близка, да, но где она?

– Не волнуйся, я отпущу тебя, – мир вокруг пошатнулся, из тумана и тьмы соткалась фигура, а время остановилось.

– Кто ты? – спросила она, чувствуя, как стихает горячечный жар зова.

– Когда-то я был творцом этого мира, – он обвёл туманное марево плавным жестом. – Но сейчас, вероятно, утратил всякое на него влияние. Лишь мгла и мрак по-прежнему подвластны мне. Впрочем, иного я и не желаю.

– Не встречала раньше творцов, что отказались от своего призвания, – она подошла ближе, намереваясь взглянуть ему в глаза, но у него не было никакого лица, только чернота.

– Видишь теперь? – голос звучал так же спокойно, но она почуяла насмешку. – Я сам не сотворён до конца.

– Кто же творил тебя, если ты сам творец всего этого? – она чуть наклонила голову к плечу в замешательстве.

– Если бы знать… – он помолчал. – Ведь не сразу можно заметить, что в тебе есть какой-то изъян, особенно когда подвластны определённые силы. Удивительно, как долго можно быть слепым к самому себе.

Она прониклась сочувствием, но не успела ничего сказать.

– В какой-то миг осознание накрыло меня, будто волна! И я… я понял, что был лишь инструментом. Быть может, настроенным тонко и хорошо, но всё, что я делал, принадлежало кому-то другому. Тому же, кому принадлежал я сам. И я утратил всякие способности… – он вздохнул. – Немногим позже тьма и туман снова послушались меня.

– Где же тогда другой? – она огляделась. – И если время стоит, значит, не только мрак и темнота верны тебе?

– Это лишь мелочь, – он отмахнулся.

– Не такая уж мелочь.

Вокруг стелился туман.

– Если бы я мог встретиться… – вдруг снова заговорил он. – Я стараюсь прогнать это желание, но порой, в такие ночи, как эта, оно одолевает меня. Но что я могу с ним сделать?

Она всё же коснулась его плеча, ожидая, что окажется неосязаемым, сродни призраку, но плоть его не была туманной.

– С этим я могу помочь… – и она прошла немногим дальше, туда, где чуяла нечто иное, не похожее на туман или мрак.

Возможно, там должна была вырасти дверь, сейчас томящаяся по ту сторону застывшего времени. Она не знала, что найдёт и что ищет, но была уверена – ей нужно пройти ещё немного и всё станет на свои места.

Туман расступился и снова сомкнулся за её спиной. Она будто бы осталась одна, хоть и понимала, насколько иллюзорно это ощущение. Вытянув руки, словно слепая, она двигалась мелкими шагами, пока пальцы не скользнули по прохладной стеклянной поверхности.

Из темноты на неё глянуло её же бледное лицо.

Нашла. Это было настолько логично, что даже сердце на миг забилось с той же силой, с какой радовалось открывающейся двери.

– Что здесь? – выступил из тумана его хозяин.

– Ваша встреча, – и она пропустила его к тяжёлой чёрной раме. – Здесь.

Он долго всматривался в себя, и время вздрогнуло и поплыло дальше, а дверь открылась рядом. Она шагнула через порог, не прощаясь.

***

Разливая чай по чашкам – уже третий или четвёртый раз – я спросил:

– И что же на самом деле с ним стало?

– Полагаю, он сумел увидеть в себе себя, – пожав плечами, она положила в чай ложку сахара. – И таким образом нашёл силы творить дальше.

– А если нет?

– Вряд ли, – пожав плечами, она продолжила: – Он, конечно, расколот, иначе и быть не могло, но это ведь так легко собрать и склеить.

– Тебе? Быть может, – но я улыбался. – А вот ему – посмотрим.

– Да, посмотрим, – повторила она.

Наползали сумерки, а вместе с ними приходил и туман, а это означало, что можно было уже этим вечером разыскать тот самый мир.

***

Теперь мы стояли на холме вдвоём, а долина внизу казалась туманностью, отчего-то упавшей с небес и разлившейся в оправе холмов. Мы не успели начать спускаться, когда рядом с нами из тьмы вышагнул тот самый творец.

– Странники! – улыбнулся он – у него теперь было лицо. – Рад вас приветствовать.

– Вечера, – начала она.

– О, так это вы! – сколько радости слышалось в его голосе. – Прекрасная встреча.

– Вы нашли ответы?

– Я отыскал вопросы, но это и главное! – он взмахнул рукой, и мы оказались в сердце долины, между жемчужных косм тумана, где вспыхивали и гасли звёзды. – Я вновь могу творить.

– И сами – сотворены, – поддела она.

– Да, собой, – он довольно рассмеялся.

Краем глаза я заметил чёрное зеркало, что отражало сейчас множество звёзд.

В нём была моя дверь, но это уже совершенно другая история. Совершенно другая.

========== 217. Существо ==========

Закат угасал так стремительно, так неотвратимо, что я едва успел вздохнуть, когда уже пришлось впускать в лёгкие воздух сумерек. Сначала казалось, что и ночь скоро нависнет угрожающей волной, а потом обрушится, смалывая меня и смешивая с темнотой, но ничего подобного не случилось. Прогнав последние отблески солнца, время замедлилось и потекло особенно плавно.

А передо мной лёг город.

Улицы его казались призрачными, напитанными туманом и мглой, и я с опаской ступил на плитки тротуара. Фонарного света не было, здания чуть нависали над дорогой, и двигался я медленно, будто чего-то опасаясь или увязая во внезапной густоте воздуха.

Место вызывало странные чувства – оно ощущалось заброшенным и забытым и одновременно населённым, живым, насыщенным. Вот только никого конкретного я не заметил ни в окнах домов, ни на улицах. Жизнь ускользала от меня, точно мы двигались разными временными потоками.

Или так оно и было?

Я остановился у негорящего фонаря и запрокинул голову. Мне вспомнилась та история, когда мы бродили с фонарщиком, как загорался свет, окутывая город дымкой мечтательности. Этот фонарь не собирался мне отвечать, он был молчалив и тёмен.

Чуть коснувшись металла пальцами, я двинулся дальше.

Дорога повернула, вывела меня к скверу и разбежалась сразу в четыре стороны. Тёмные деревья молчали, кутались в вуаль тумана. Здесь воздух казался иным на вкус, более пряным и сладким. Возможно, где-то очень близко бежала река.

Искать её я не стал. Отчего-то именно здесь это было неправильно. Развернувшись, я выбрал новую улочку и углубился туда.

Казалось бы, сумерки оставались почти неизменными, но всё же именно тут они были темнее, насыщеннее, настолько напоминали воду, что я начал задерживать дыхание, не отдавая в том отчёта. Я уже привык и принял, что никого не обнаружу, когда пространство передо мной прорезал луч света. Рассёк, замерев на серых плитах широким золотым языком.

Открытая дверь.

***

Когда перед странником открывается дверь, он не может, не должен избегать приглашения. Но именно сегодня, замерев в сумерках, точно опустился на дно пруда, я не решался войти.

Я искал обман за распахнутой створкой, мне чудилось, что и свет ненастоящий, а только нарисован прямо в воздухе и исчезнет, стоит только шагнуть. Странные мысли, порождаемые чем-то глубоко внутри, не пускали меня, нашёптывали, старались вырастить в сердце страх.

Вот тогда-то я и задумался, что они принадлежали совсем не мне!

Наваждение рассыпалось, и скоро я уже поднимался по лестнице, следуя за светом, будто бы перетекающим со ступеньки на ступеньку. Я оглянулся лишь раз – темнота заглядывала через порог, наступая на сияющий золотом язык. Вскоре он начал меркнуть.

Неужели повторялось и бегство от темноты? От мрака и пустоты?

На втором этаже снова нашлась дверь, а за ней – ещё лестница, а дальше всё опять повторилась.

Я перестал считать. Во мне не было ни капли усталости и целый океан желания разгадать.

***

В очередной комнате стоял диван и не было лестниц. Среди подушек замерла крохотная девочка, на вид ей едва исполнилось семь.

– А тьма… Она с тобой? – прозвучал её вопрос.

Я выглянул за дверь, но коридор всё ещё был освещён ровно и ярко.

– Пока не добралась, – повернулся я к маленькой хозяйке всего этого мира.

– Не люблю её, – она дёрнула плечом. – Но чем-то нужно было занимать ночь.

– А за что не любишь?

– Она… непослушная, – спрыгнув на пол, она подошла к окну и ткнула пальцем в запылённое стекло. – Видишь, никакой луны. А я так хорошо её придумала.

Теперь я встал за её спиной. Отсюда весь город был виден как на ладони, мы замерли так высоко, что я даже мимолётно задумался, сколько же ступенек успел пробежать, совсем не запыхавшись.

– Может, она хочет, чтобы и меня не было? – девочка запрокинула голову, глядя на меня не свойственным детям слишком глубоким и мудрым взглядом.

– Тогда она не должна принадлежать твоему миру.

В этот миг освещение в комнате понемногу стало угасать. Инстинктивно я развернулся, становясь перед девочкой и всматриваясь в дверной проём до боли в глазах, пока наконец не разобрал едва видимые щупальца темноты.

Я давно не призывал никакого оружия кроме шаманского ножа, но сейчас привычный клинок отчего-то оказался хлыстом. Едва рукоять отяжелила пальцы, как я ударил, рассекая воздух. Что-то закричало, воздух точно дёрнулся, и сквозь его слои и вуали проглянуло тёмное существо.

– Что ты мешаешься, странник? – зашипело оно, отбросив свою маскировку. – Уходи отсюда, этот мир мой.

– Нет, он мой! – выкрикнула из-за моей спины девочка. – А тебя я не придумывала.

– Но впустила! – захохотало оно.

– Совсем даже нет!

Должен ли я был вступать в их спор, потому что был странником? Нет. Но что-то внутри вытолкнуло меня вперёд, и вскоре мы танцевали друг вокруг друга – существо намеревалось укусить меня, я же хотел разбить его маскировку и выгнать из этой реальности.

Получалось не так чтобы очень.

Я так увлёкся нашей схваткой, что упустил тот момент, когда девочка опять перебралась на диван. Она снова привлекла моё внимание, когда швырнула в существо подушкой и удивительным образом попала прямо в острую морду.

– Уходи!

Тут же позади существа открылся провал, и мне оставалось только щёлкнуть хлыстом ещё раз, чтобы существо споткнулось и влетело туда кубарем. Так всё и закончилось.

– Как же оно проползло сюда? – девочка рванулась к окну. – Ой, смотри, смотри!

– Луна восходит, – я был в этом совершенно уверен.

Золотисто-белая, большущая, луна мягко поднималась в небо, и город заполнялся светлым серебром её сияния, преображаясь и оживая. Исчезла странная двойственность, вспыхнули фонари.

– Вот теперь всё верно, видишь? – девочка дёрнула меня за руку. Я поспешил спрятать шаманский клинок, что опять обрёл прежнюю форму.

– Всё верно, – подтвердил я. – Очень красиво.

– Я ещё работаю, – она усмехнулась. – Столько нужно сделать теперь…

Я больше не слушал, отступил назад. Дверь затянула меня мягким объятием, и когда я открыл глаза снова, то стоял в сумерках у собственного дома. Щёку саднило – там стыл свежий порез.

Отчего бы?

***

Стоило мне войти в дом, как я ощутил ту же изменчивость, то же непостоянство, разделённость двух потоков времени. На этот раз мне не требовался ни хлыст, ни нож. В своём доме я мог владеть всем пространством.

– Выходи, – посоветовал я.

– Найди! – бросило мне вызов существо, но я уже знал, где оно притаилось, и только сжал ладонь в кулак, чтобы тут же заставить дом выплюнуть чужака мне под ноги.

– Что тебе нужно, месть? – я не смеялся, чутко вслушивался, потому что не бывало ещё таких ситуаций ни со мной, ни с другими странниками.

– Ты! – заявило оно. – Не понял разве, что это была ловушка против тебя?

– И не сработала, – закончил я за него.

– Отчего же! – и оно рванулось ко мне.

Время замедлилось, но я завяз в нём сильнее, понимая, что сейчас когти вспорют мне горло. Но я стоял дома, а не на дороге, и не было шанса больше вернуться.

Как глупо!

Время обрушилось волной.

Мир перед глазами померк.

========== 218. Солнце во лбу ==========

Голоса слышались будто через вату.

– Никогда прежде такого не видел.

– Да ладно тебе, со странниками случается всякое.

– Всякое, но обычно они умирают не так, они выгорают, от внутреннего компаса остаётся лишь зола, и всё. Спасает их лишь то, что какому-нибудь мирку они могли понравиться. Тогда дорога приводит их туда и навсегда исчезает, а двери больше не открываются.

– Считаешь, так лучше? Странники бы с тобой поспорили, я убеждён.

– Так жизнь всё же ценнее вереницы миров…

– И снова слова, которые странники и не знают, как произнести правильно.

– Он, вообще-то, ещё не умер, – заметил третий голос, резкий и высокий. – Крови потерял столько, что можно напитать сразу несколько миров, но она вся здесь. И бесполезна.

– Но её никто не выпил, так что в нём пока теплится жизнь, – первый голос усмехнулся. – Каково!

– Тварь где? – это четвёртый.

– Охотник отправился за ней, вот появилась и для него подходящая цель, – снова словоохотливый второй.

– Кончай болтать, Певец, – оборвал первый. – Он приходит в себя.

И тут я сумел открыть глаза, чтобы увидеть над собой собственные копии – Маг, Воин, Певец… чуть в стороне – Звездочёт. Тела я всё ещё не ощущал, только саднило в горле.

– Обошлось? – задумчиво спросил Воин, и я узнал в нём первого.

– Ну если это – обошлось, то по каким-то вашим, воинским, меркам, – Маг провёл ладонью по ему лбу, чуть сощурился и вздохнул. – Совсем не обошлось.

– Как же ты так подставился? – Звездочёт качнулся в поле моего зрения, а затем тоже оказался ближе. – Небо говорило о многом, но не об этом.

– Ловушка, – попытался сказать я, губы складывались правильно, но не вылетало ни звука.

– Тише! – Маг недружелюбно посмотрел на Звездочёта. – Ему нельзя говорить. Он только одной ногой здесь.

– А второй в нигде. И когда он шагнёт через порог, как привык, мы лишимся связующего звена и центра разом, – мимо прошёл ещё один осколок я. Но подобрать ему имя я не сумел. Все остальные воззрились на него с осуждением.

– Ты вообще чего пришёл? – Воин резко встал. – Давно не отхватывал?

– Только не это, – поморщился Певец. – Успокойтесь вы, оба.

– Тебя только и слушать, – дерзко отозвался на это безымянный.

Я совершенно точно не мог помешать им опять разругаться, пока не обрёл власть над собственным голосом, и это мне совершенно не нравилось.

Но не успел я придумать, как же привлечь внимание и заставить всех их успокоиться, как они разлетелись, обернувшись воронами, а рядом со мной опустился отец. Взгляд его не предвещал ничего хорошего.

– Ловушка, да, – он не спрашивал, хоть самая малость вопросительной усмешки затаилась в краешке глаз. – Отчего ты так неосторожен? Как будто к этому и стремился.

Ответить я не мог, но получилось улыбнуться. Он тут же подхватил меня на руки, и в мгновение ока мы оказались не у меня дома, а в его собственном замке. Тут мне, конечно, можно было бы даже умереть, я всё равно смог бы вернуться.

– И не думай даже, – прочёл он по лицу мои скачущие мысли. – Я этого не допущу.

Закрыв глаза, я постарался сохранить внутри только одно – сохранить скрытно, словно отсадил в террариум опасную змею.

«Уже допустил».

***

Поправлялся я медленно. День за днём, если тут были какие-то дни, пробуждался в постели, смотрел в потолок. Опять зажмуривался и уходил в сны. Сны же были сплошь плотные и чёрные, беззубые кошмары, в которых тени свивались лентами, падали, поднимались, окружали и снова разбегались прочь.

Я всякий раз упускал тот момент, когда отец приходил лечить меня. Приходя в себя, я не видел его рядом, но знал, что он только что ушёл – уставший и с горькой усмешкой на губах.

Мы будто бы не могли существовать в одном времени.

Мне тоже было горько. Но я продолжал засыпать, пребывая во снах так долго, как никогда раньше.

А голос всё не возвращался. Горло оставалось пустым сосудом.

***

– Я нашёл её, – в очередной раз пелену сна прорвала чужая фраза. – И уничтожил.

Сфокусировавшись, я увидел Охотника. Измазанный чёрной кровью, он сидел на слишком белом покрывале, укутавшем меня коконом. Заметив, что я открыл глаза, он улыбнулся хищно и зло, скользнул пальцами правой ладони по сложенной лодочкой левой, набирая тёмной и изрядно загустевшей крови, и провёл мне по лбу, вырисовывая какой-то знак.

– Что, Шаман, не можешь петь?

Я глубоко вздохнул и закашлялся. Тогда он нарисовал мне что-то и на горле.

– У меня свои методы врачевания, не обессудь.

– У каждого из нас – свои, – прохрипел я в ответ. – Ты убил её?

– Убил.

– Зачем? – мне впервые за время болезни удалось сесть. Охотник рассматривал меня с насмешкой.

– Подумай, Шаман, и сам найдёшь ответ, – хмыкнул он. – Мне пора, меня зовёт дорога, зовёт за двоих, пока не может сцапать и тебя.

– Береги себя, – на миг я поймал его руку. Это было странное ощущение, соприкосновения с иным собой.

– Только ты столь беспечен, – качнул он головой, но на секунду сжал мои пальцы, только затем исчезнув в портале.

Я обессиленно опустил голову на подушки, перед глазами всё плыло, однако это уже было лучше, чем прежнее состояние. Неужели я выберусь?

***

Солнечный свет разбудил меня и насторожил. Лишь мгновением позже я понял, что отец вернул меня домой. Сил ощутимо прибавилось, так что я поднялся и побрёл к лестнице. Мне хотелось взглянуть, что стало с холлом. Казалось, в нём повсюду расплескалась моя кровь.

Уже с последних ступенек я заметил, что пол заливает только свет, и в воздухе ничуть не пахнет застарелой угрозой. Даже время будто бы оставалось тем же самым, словно я только вчера так неудачно вернулся сюда.

Отчего же та тварь, то существо, жаждала моей смерти?

– Не смерти, крови, – выступил из кухни Маг. – Совсем не понимаешь разве?

– Или не хочу понимать, – признал я, поворачиваясь к нему. – Откуда взялись вы все?

– Смешно. Мы же всегда рядом. Здесь! – и он преодолел разделявшее нас пространство одним шагом и приложил ладонь к моей груди. Под его пальцами чуткой птицей билось сердце. – Здесь, – повторил он чуть тише.

– Тварь этого не учла, – я попытался улыбнуться, будто это была шутка.

– Ловушка, – повторил он.

Мы обнялись. Закрыв глаза, я ощущал тепло второго себя, его тонкий и пряный аромат, схожий с нежным запахом сухих трав, колышимых ветром. Стало спокойнее.

– Она не вернётся, – подтвердил Маг, отстраняясь.

– Могут быть другие, – предположил я.

– Вряд ли, лучше пойдём пить чай…

***

Он оставил меня только на закате. И закрывая за ним дверь, я вспомнил о зеркале в тёмном углу. Я всегда забывал об этом зеркале, и теперь нахмурился, точно в этом было что-то важное.

Тёмное стекло отразило мой силуэт.

И яркий знак. Метку Охотника.

Солнце.

Солнце горело у меня на лбу.

Мне нужно было стать достойным такого знака, такого доверия.

Закрыв глаза, я открыл новую дверь.

========== 219. В поисках шамана ==========

Калейдоскоп миров и красок. Когда я выступил в светлое пространство собственной гостиной, у меня закружилась голова. Последнее путешествие оказалось весьма напряжённым.

Устроившись в кресле, я не заметил, как заснул, а когда открыл глаза, сначала подумал, что проспал не менее суток. Сквозь окно падали золотистые закатные лучи, и я запоздало размышлял, сколько всего не успел сделать. Часы мне ничем не помогли, я ощущал себя пленником времени, заблудившимся среди временных пластов.

Поднявшись, я походил по комнате, но лучше не становилось. Наверняка помочь мог лишь кофе. Однако стоило только шагнуть в коридор, как всё вокруг смазалось, закружилось, и реальность сменилась другой.

Я стоял посреди оживлённой городской улицы, вокруг меня устремлялись к небу прекрасные здания, меня огибала куда-то спешившая толпа. И это одновременно вызывало восторг и странную тревогу.

Подчинившись потоку, я двинулся в том же направлении, пусть и медленнее, разглядывая витрины и высокие фасады с лепниной, где так и играли солнечные лучи. Мне казалось, что город очень уютный и в то же время совсем чужой. Разрешить эту загадку я, пожалуй, вовсе не мог, но она не мешала идти вперёд.

Улица несколько раз плавно поворачивала, сливаясь с площадями или огибая крупные строения, а затем уткнулась в набережную. Это можно было предсказать, река довлела над городом, такая широкая и пронзительно синяя лента, которую сжимали в объятиях высокие арки мостов.

Мир нравился мне, но я всё сильнее понимал, что никак не сумею сюда встроиться, что и приходить-то не следовало. Только кофейный аромат, прилетевший ко мне с ветром, заставил примириться с происходящим. Я огляделся в поисках кофейни и увидел такую неподалёку.

Да, чашка кофе – то, что нужно.

***

Уже сделав глоток удивительно крепкого и всё же немного сладковатого, хоть мне не положили ни ложки сахара, кофе, я оглядел набережную внимательнее. Тут было много гуляющих, но они словно не замечали меня. Только бариста, который, впрочем, и сам выглядел отчего-то подозрительно, совершенно точно понимал, кто я и почему здесь.