Текст книги "Хо"

Автор книги: Raptor

сообщить о нарушении

Текущая страница: 81 (всего у книги 109 страниц)

Этот задумчивый старец с раскосыми глазами, жидкой бородкой клинышком, и тюбетейкой на голове, говорил с типичным восточным акцентом.

– Чтобы не потерять рассудок, научись относиться к подобным вещам философски. Человека не стало – значит очередь впереди тебя стала меньше на одного. Значит ты продвинулась на шаг ближе к завершению этой муки.

– Жестокая позиция.

– Жестокость – основа нашего мира.

– Не согласна.

– Ты – идеалистка? – улыбнулся старик напротив. – Зачем же тогда ты пришла сюда?

– По личному делу.

– Все здесь по личному делу. Нельзя ли поконкретнее? Если это не секрет, разумеется.

– Я хочу помочь своему другу, попавшему в беду.

– Поразительно. То есть, ты добровольно спустилась сюда, ради кого-то другого?

– Этот человек мне очень дорог…

– Ты не понимаешь, девочка. Здесь нет таких, кто пришёл просить за кого-то. Каждый пришёл сюда только ради себя самого.

– Выходит, что только одна я готова протянуть руку помощи близкому мне человеку, а все остальные, здесь присутствующие, пекутся лишь о собственных интересах?

– Конечно. Многие спустились сюда, якобы, ради кого-то. Но когда начинаются разбирательства, обычно выясняется, что цель их прихода заключалась отнюдь не в слепом альтруизме. Это было их личное желание. Оказать помощь кому-то лишь ради того, чтобы им самим было хорошо от этого. Видишь, как легко всё получается. Ты идёшь вступаться за кого-то не из-за самоотверженности, а лишь потому, что благополучие этого человека необходимо для твоего собственного благополучия. То есть, тебе важен покой твоей собственной души, который установится, если с дорогим тебе человеком всё будет в порядке.

– Абсурд какой-то…

– Вот простой пример. Что ты ответишь, если я пообещаю обменять жизнь твоего друга на твою собственную жизнь? Он будет жить и радоваться жизни, но тебе для этого придётся умереть. Только попрошу не лукавить… Ага, задумалась. И правильно. Значит, в твоей душе есть сомнения. Значит, либо твой здравый смысл слишком твёрд, либо человек, за которого ты вступаешься, не слишком критично дорог тебе. На самом деле, когда собираешься умереть за кого-то, то нужно задуматься, а есть ли в этом смысл? На мой взгляд, смысл есть лишь в одном случае, когда умираешь ради детей, потому что детям суждено продолжить твой род, и вся жизнь у них ещё впереди. Когда же один взрослый человек умирает ради другого взрослого человека, то суть от этого не меняется, так как в любом случае погибнет один из равноценных элементов.

– Извините, конечно, но насчёт равноценных элементов, Вы не правы, – встряла в их разговор женщина, дочь которой распознала в наушнике Лишу.

– Это почему? – повернулся к ней старичок.

– Да потому, что это определение годится только для мужчин. Но если молодая женщина приносит себя в жертву, то это значит, что она так же жертвует своими будущими детьми. А значит, идти на заклание ради кого-то, и тем более ради мужика, для женщины не только бессмысленно, но и недопустимо. С точки зрения здравого смысла, естественно.

– Мудрое замечание. Сразу видно, толковый женский подход. Не в бровь, а в глаз.

– Мудрости тут особо никакой нет. Я рассуждаю как мать.

– И то верно. Спасибо, что поправили меня. Так вот, к чему я вёл, – старичок вновь повернулся к Ольге. – Какой смысл отдавать свою жизнь ради чужой жизни, если ты не узнаешь, как будет жить этот человек? Другое дело, если бы ты получала удовольствие от осознания того, что он будет жить благодаря тебе. Но это осознание покинет тебя вместе с жизнью. Ты бесследно исчезнешь, и не будешь знать, что там стало с твоим другом, как он живёт, плохо ему или хорошо. И какой во всём этом интерес, скажи мне на милость? Какое счастье? Счастье, это когда ты жива, и он жив. А когда один из вас умирает, это в любом случае трагедия.

– С чего Вы вообще взяли, что я собралась расстаться с жизнью? Я намерена вернуться обратно, вместе с моим другом. Никто из нас не должен умереть, – Ольгу начало доставать это бессмысленное нравоучение.

– Но ведь это же невозможно. Вернуться может только один. И то, если повезёт.

– Обычно, оно никого не отпускает, – добавил усатый мужчина, сидевший рядом с болтливым стариком. – Поэтому не тешь себя надеждами.

– Что верно – то верно. Но ведь всё зависит от стремления. И от того, что ты написала в своей анкете.

– В какой ещё анкете? – насторожилась Вершинина.

– Что значит, «в какой анкете»? Типовая форма А-618. Её все должны заполнить, чтобы потом предъявить регистратору. Разве ты её не заполняла?

– Нет. А надо было?

– Конечно!

– Без анкеты тебя не зарегистрируют, – ухмыльнулся бородач. – Скажут «иди, заполняй анкету», и по новой придётся очередь отстаивать. Иди, заполняй.

– Но мне никто ничего не говорил ни о какой анкете, – упиралась Ольга.

– А кто тебе должен был о ней сказать? Правила висят на входе. Почему ты их не прочла? Там про анкету всё подробно расписано, где её брать, и как оформлять.

– Я не обратила внимания. Где можно взять эту анкету?

– Бланки анкет лежат на столике, в коридоре.

– Я впервые об этом слышу, – оправдывалась Лиша. – Честно.

– Ладно, чего уж там, – в сердцах пробормотала Ольга. – Надо, так надо. Пойду, возьму бланк…

– Подожди. Если встанешь – твоё место займёт другой.

– А что мне делать остаётся?

– Вот, возьми, – к ней протянулась рука с листочком бумаги. – Я всегда беру по два бланка анкет. На всякий случай. Вдруг ошибусь в одном – тогда не придётся идти за новым. Тебе повезло, что я заполнил всё с первого раза, и второй экземпляр мне не потребовался. Можешь взять.

Оля подняла глаза, и поняла, что её вновь выручил незнакомый старик, сидящий напротив. Приподнявшись со стула, она приняла бланк, и тут же поспешно вернулась на своё место.

– Спасибо большое.

– А писать-то у тебя есть чем? Или пальцем собираешься?

Безрезультатно похлопав себя по карманам, Ольга грустно вздохнула, и покачала головой.

– Простите, я могу одолжить у кого-нибудь ручку?

– На, лови, – старик бросил ей авторучку. – Эх, ты, чудачка. Занялась таким серьёзным делом, абсолютно к нему не подготовившись. Даже ручку с собой не взяла.

– Премного благодарна.

Кое-как разместив бланк на колене, Ольга принялась заполнять анкету. Не смотря на то, что листочек был небольшим, пунктов в нём оказалось очень много, причём места для текста отводилось издевательски мало. Из-за этого приходилось постоянно вылезать за пределы отведённых строчек, даже не смотря на то, что данные вписывались мизерным, убористым почерком.

Вначале шли стандартные строки: фамилия, имя, отчество, год рождения, и паспортные данные. Потом потребовалось заполнять графы об образовании, месте учёбы и работы. Сведенья о родителях, и, зачем-то, о домашних животных. После этого пошла откровенная чушь: «Как часто Вы теряли ключи от дома»; «Назовите наиболее привлекательный для Вас вид суицида»; «С какой регулярностью Вы мастурбируете», и так далее. Каждый очередной вопрос был идиотичнее предыдущего. В конце концов Ольге это надоело.

– Довольно с меня! Я не хочу на это отвечать!

– Но ты должна, – требовала Лиша.

– Зачем? Зачем им надо знать, поедаю ли я сопли из носа? Это отвратительно, фу! Тот, кто составлял эту анкету – душевно больной!

– Ты должна отвечать честно. Иначе Заккум тебя не пропустит, – указал на неё пальцем старик, сидевший напротив.

– Закку-у-м-м-м, – протянул седобородый сосед в тюбетейке.

– Что за Заккум?

– Дерево смерти.

– Это дерево посадил сам Дьявол! – произнесла старуха, сидящая через один стул от Ольги.

– Я слышал, что его семена похожи на кленовые. Только они двухметрового размера, – добавил парень из очереди, приподняв козырёк кепки. – И края у них заточены по типу косы. Летят-вращаются. Могут начисто голову срезать, если зазеваешься.

– Корни Заккума уходят вглубь земли, и сосут раскалённую магму из преисподней.

Очередь начала наперебой спорить о том, как выглядит мифическое дерево. Пока их спор продолжался, Ольга успела заполнить свою анкету до конца. Она уже не вникала в суть бредовых вопросов, и отвечала на них тупо, не задумываясь. Поставив свою подпись в конце анкеты, Вершинина произнесла: «Всё, закончила».

– Могла бы не торопиться, – невозмутимо ответила Лиша. – Сидеть ещё долго придётся.

– Откуда ты знаешь?

– Да всё оттуда же. С каждым клиентом возятся по часу, кроме всего прочего, у местных служащих постоянные перерывы: операционные часы, обед, пересменки, технические процедуры. Всё это дополнительно оттягивает процесс ожидания.

– Но что же мне делать?

– А ничего. Жди.

– Неужели нельзя как-то ускорить эту заминку?

– Не-а. Можно влезть без очереди, но тебя не поймут. Взгляни на этих людей. От вечного ожидания они настолько оскотинились, что разорвут тебя в клочья ещё на подходе к окошку. Не рекомендую испытывать судьбу.

– Но время же уходит! Скоро Гена разбудит меня, и я не успею выполнить своё задание!

– Вот как раз об этом-то тебе переживать следует меньше всего. Дело в том, что время здесь и там – течёт совершенно по-разному. Что-то вроде парадокса Эйнштейна. Но ты не пугайся. Временную диспропорцию переживает только твой разум, но не тело. Поэтому ты не вернёшься в реальность постаревшей.

– Хоть это радует… А проветрить помещение здесь никак нельзя? Духотища жуткая.

– Кондиционер сломался уже давным-давно, – ответил сосед. – Да, впрочем, от него всё равно не было никакого проку. Одно тарахтение.

– Чем дольше я здесь нахожусь – тем больше меня одолевает вопрос «а зачем я вообще сижу в этой очереди»? – сквозь зубы произнесла Ольга.

– Полагаю, что Хо именно этого и добивалось, – ответила Лиша. – Чтобы ты озадачилась подобным вопросом. Зачем тебе это надо? Что ты здесь забыла? Ты можешь сидеть, и терпеливо дожидаться своей очереди. А можешь взять, и уйти. Твоя душа молит тебя покинуть это неприятное место, но твой разум держит тебя здесь якорем. Всему виной человеческая натура. Вы, люди – привыкли терпеть. За свою жизнь вы постоянно терпите что-то. Вот и сейчас, ты понимаешь, что уйдя – останешься ни с чем. А вытерпев эту бесконечную очередь – ты получишь официальный пропуск туда… (Ящерка вздохнула) Куда и так можешь пройти.

– Ты нарочно запутываешь меня?

– Запутываю? Вовсе нет. Тебе потребуется время для осознания. Немало времени. Быть может, вся жизнь.

– Рехнуться можно, – Ольга склонила голову, и сжала её руками. – Это уму непостижимо.

Время идёт. Просачивается точно вода сквозь решето. Бесполезно потраченное, упущенное. Вокруг что-то происходит, но это волнует её всё меньше и меньше с каждым часом, днём, неделей… Она превращается в вечный валун, который недвижимо остаётся на своём месте, не взирая на смену дня и ночи, времён года, будней и праздников. Этому валуну наплевать на погоду, катаклизмы, жизнь существ, копошащихся вокруг него. И Ольга становилась таким же камнем, врастая в шаткий стул, изучив до мельчайших деталей каждую мелочь, каждую чёрточку, крапинку и пылинку окружающего её помещения, точно весь мир сузился до размеров этой душной кельи.

И люди, сидевшие рядом с ней, постепенно превращались не то в членов семьи, не то в сокамерников. А сама она становилась такой же как они – неуравновешенной обитательницей бесконечной очереди. И озлобленность, вызванная выматывающим ожиданием, затапливала её душу, порождая звериную ожесточённость, способную заставить Ольгу вцепиться в любого, кто скажет ей слово поперёк, не говоря уже о попытке занять её место, или, не дай бог, пролезть вперёд.

Духота, запах чужого пота, скрип рассохшихся досок под затёртым линолеумом, визгливое нытьё малышни, и шамкающее ворчание стариков, гудение кружащей под потолком мухи – всё, что происходило вокруг, вызывало у неё только одно чувство, лютую ненависть, которая росла и полнилась, заливая чашу терпения до краёв. Когда ожесточение достигло своего апогея, она поняла, что дальше это продолжаться не может. Словно невидимые верёвки поочерёдно порвались, и перестали удерживать её на месте.

– Здесь можно сидеть до скончания веков, – произнесла Вершинина приподнимаясь со стула. – Ничего не дождёшься.

– Ты куда?! – воскликнула Лиша.

Как только стул освободился, к нему тут же кинулись сразу два человека – старуха и небритый мужик. Они сцепились, рыча, и отталкивая друг друга. В конце концов, бабка, изловчившись, пнула мужика пониже колена. Тот вскрикнул, и отпрыгнул назад, поджимая ушибленную ногу. В этот момент, старуха, с гордым видом победительницы, заняла свободный стул.

– Ну вот, – констатировала ящерка. – Место потеряла.

– Да и плевать. Пусть сидят, если им нравится. А я – ухожу.

Проходя мимо доброжелательного старика, она вернула ему ручку.

– Хотя бы объясни, что ты собираешься сделать?

– По ходу соображу.

– Опять ты со своими импровизациями. Не доведут они тебя до добра!

– Разберусь как-нибудь.

Отыскав начало очереди, она стала пробираться к окошку.

– В чём дело?! Куда Вы лезете?! – тут же последовали гневные голоса.

– Пропустите! Мне только вопрос задать, – протискивалась через народ Ольга.

Потеснив от окошка полную даму, копавшуюся в сумочке, в поисках каких-то документов, она, не обращая внимания на нарастающий вокруг шум возмущений, протянула регистратору свою анкету.

– Я очень прошу Вас поскорее меня зарегистрировать! У меня особенный случай!

Регистратор – женщина лет пятидесяти, с густо накрашенными губами и пышной химической завивкой, удручённо взглянула на неё из-под очков, и хрипловатым голосом ответила:

– Дорогуша, ну здесь очередь, наверное. Не морочьте мне голову, у всех тут, между прочим, случаи особенные.

– Вы не понимаете! Мне некогда стоять в очереди! Он не будет ждать!

– Вот хамка-то какая! – наконец пришла в себя дама, оттеснённая от окошка. – Влезла тут! А ну пошла отсюда!

– Да вышвырните её наконец! – подключился мужчина, стоявший следом за ней. – Кто она такая, чтобы без очереди лезть?!

– Убивать таких надо! – крикнул ещё кто-то.

Обстановка накалялась.

– Кто, «он»? – спросила регистраторша, всё ещё сохраняя усталую невозмутимость, но уже не скрывая осторожного любопытства.

– Вы знаете, о ком я! Прекрасно знаете! У меня к нему важная депеша. И если он не получит её в срок, то будет очень, очень недоволен. И тогда всем вам тут не поздоровится. Неужели Вам это нужно?

– Вот только не надо, пожалуйста, мне тут угрожать. Пугать меня ещё будет. Ишь какая… Давай сюда свою анкету. Взгляну хоть, что за депеша такая…

– Чё за произвол?! – заорал кто-то за спиной Ольги. – Чё там, её приняли без очереди, что ли?

– Докатились! Всякую шваль без очереди принимают!

– Я – старый, больной человек, ветеран, стою тут честно, как все. А какая-то молодуха, засранка, влезла вперёд меня, и хоть бы хны! Ни стыда, ни совести!

– Да вытолкайте её взашей!

– Космы повыдирать ей, твари такой!

– Морду ей разбить, чтобы знала, как людей уважать!

– Граждане! Граждане! Будете орать, вообще никого не приму! Голова от вас уже болит, – хриплым баском закричала регистраторша.

– Имейте совесть, любезная, мы тут столько уже стоим, а Вы какую-то наглую девку принимаете без очереди, – слегка понизив тон, возмутился мужчина.

– Успокойтесь. Это специальный посетитель.

– А мы тут кто? Пустое место, что ли? Глядите, какая специальная выискалась!

– Так, угу, угу, – регистратор сосредоточенно читала анкету.

Руки её подрагивали. Это было заметно по мелко трясущемуся листочку.

– Паспорт Ваш, – вновь повернувшись к Ольге, попросила она.

– Что? Паспорт? – опешила та.

– Паспорт, паспорт Ваш дайте, пожалуйста.

– Это обязательно?

– А как же?! Как я могу определить Вашу личность без паспорта?

– Но у меня с собой его нет. Может быть, можно как-нибудь без него обойтись?

– Без паспорта никаких разговоров быть не может. Когда принесёте паспорт, тогда и получите форму 9-Ст, для предъявления в седьмое окошко…

– И в это седьмое окошко опять придётся очередь отстаивать?!

– А как Вы хотели?! Может быть у Вас действительно важное дело, но без паспорта я Вас принять не имею права. До свидания. Следующий…

– Но, минутку…

– Я Вам что, не ясно сказала? Принесёте паспорт – будем оформлять форму 9-Ст. Освободите окошко!

– Крыса канцелярская…

– Что Вы сказали?

– Ничего, – Ольга обернулась.

Вокруг неё плотным кругом столпились люди с неприятными, злорадными ухмылками на лицах.

– Ой-ёй, – пропищала Лиша. – Кажется, сейчас тебя порвут на лоскуты.

Толстуха с силой оттолкнула Ольгу от окошка, и та, не удержавшись, отлетела в толпу, после чего в неё вцепились десятки рук.

– Сейчас мы тебе покажем, как без очереди лезть!

– Попалась, гадина!

– Бейте её!

Бездушной массой, толпа навалилась на девушку. Словно это был единый шевелящийся организм, состоящий из сплошных рук, ног, и кричащих ртов. Её пинали, царапали, выкручивали руки, рвали волосы и одежду. Чья-то пятерня вцепилась ей в лицо. Палец угодил в глаз, и начал медленно выдавливать его из глазницы.

– Хо! – с трудом отдавая себе отчёт от боли и страха, прокричала Ольга. – Хо!!! Хо!!!

Не успел звук её голоса стихнуть, как в помещении погас свет. Руки тут же соскользнули с неё, толпа расступилась, гневно пыхтя. Набросив на плечо полуоторванный рукав рубашки, Вершинина сжалась в комок, запуганно ожидая нового нападения, но никто к ней не приближался. Вместо этого, из темноты слышалось лишь беспокойное топтание, и сдержанные голоса:

– Что случилось? Почему свет погас?

– Генератор, видимо, накрылся.

– Скоро наладят, кто-нибудь в курсе?

– Да кто же их знает. Они обычно не чешутся.

– Сейчас включат. Я уверен.

– Откуда такая уверенность?

– Ну что за беспредел? Чем дальше – тем хуже!

Тяжело дыша, Ольга прислушивалась, стараясь не шевелиться, и сдерживать дыхание, чтобы о ней, не дай бог, не вспомнили.

– Везёт тебе, как утопленнице, – наконец «вернулась» Лиша. – Где таких слов нахваталась? Или просто так ухнула, наобум? Ладно, не важно, давай-ка выбирайся отсюда, пока свет не включили. Иди вперёд. Только осторожно.

Стараясь двигаться как можно аккуратнее, Ольга начала своё движение через темноту. Осторожно проскальзывая между слепо блуждающими людьми, она шла напрямик, пока Лиша не указала ей новое направление.

– Так, теперь сворачивай направо. Иди, пока не увидишь свет.

Выставив вперёд руку, и беспомощно ощупывая путь перед собой, девушка крадучись двигалась по указанному пути, стараясь не сталкиваться с встречным людом. Наконец, впереди мелькнуло светлое пятно, которое загораживали многочисленные людские силуэты. Свет падал из прилегающего коридора. Достигнув поворота, Оля повернулась лицом к источнику свечения, и увидела, что оно проникает в помещение из открытых дверей, расположенных в дальнем конце коридора. Тёмные людские фигуры, переваливаясь, точно механические куклы, неторопливо двигались на выход, исчезая в ослепительно-белом пятне света.

– Мне туда? – догадалась Вершинина.

– Угу, – ответила Лиша.

Пристроившись к колонне выходящих, Ольга неспешно последовала вместе с ними к выходу.

– Не понимаю, зачем так долго сидеть в очередях, если можно спокойно выйти, и всё?

– Нет, не совсем спокойно. Загляни ка вперёд.

Ольга выглянула из-за спины впереди идущего человека, и увидела, что каждый выходящий, прежде чем раствориться в пятне света, приостанавливается у порога, и что-то протягивает в узкую амбразуру проходной. Внезапно, один из выходящих замешкался. Колонна остановилась. Прошла минута, а он так ничего и не передал в пропускное оконце, продолжая что-то виновато бормотать. Тонкий фиолетовый луч ударил из амбразуры прямо в грудь бедолаге. К потолку взвился дымок. Человек, пошатываясь, развернулся лицом к колонне, и Ольга с ужасом увидела, что в центре его чёрного силуэта, чётко очерченного на фоне ослепительно-яркого выхода, зияет сквозное отверстие, проделанное таинственным лучом. Ноги несчастного подкосились, и он грохнулся на пол. Тут же из боковой двери появились двое охранников, которые торопливо уволокли убитого за дверь. Следующий выходящий предъявил свой пропуск в амбразуру, и колонна двинулась дальше.

– Видела? – спросила Лиша.

– Это ужасно. Что же мне делать?

– Тот, кто всё это задумал, провоцирует тебя на вероломный поступок. Боюсь, что выбора у тебя нет. Если не успеешь что-то предпринять – останешься здесь навсегда.

– Как я должна поступить?

– Я не вправе давать тебе столь жестокий совет. Это противоречит моим правилам и канонам. Могу лишь дать наводку. Сейчас ты пройдёшь мимо пожарного щита на стене. Возьми с него что-нибудь подходящее. Дальше уж как-нибудь сама сообрази.

– Что я должна сообразить? Господи, когда же это закончится? Так, вот он – щит.

На тускло освещаемом щите висели: лом, лопата, огнетушитель, топорик и ведро. Раздумывать было некогда, и Ольга схватила топорик. Практически сразу она поняла, на что намекала ей Лиша.

– О, нет. Я не смогу этого сделать. У меня не получится вот так легко убить. Исподтишка. Нет, я не хочу.

– Никто не заставляет тебя убивать. Ты спровоцирована на совершение греха, но в твоих силах уменьшить его тяжесть. К тому же, если ты этого не сделаешь, то сама лишишься жизни. Думай скорее, времени почти не осталось. Скоро темнота не будет тебя скрывать.

– Как? Как можно уменьшить его тяжесть? – Ольга всхлипнула, несколько раз прицелилась топориком в спину впереди идущего человека, и опустила его вниз. – Это выше моих сил.

– Ну что ж, Оля. Тогда прощай. Мне жаль, что всё так получилось.

– Подожди! Неужели всё так должно закончиться?!

– Это зависит только от тебя.

– Да будь оно всё трижды проклято, – Ольга перевернула топор, и, изловчившись, стукнула идущего перед ней мужчину тыльной стороной обуха по затылку.

Тот свалился как подкошенный. Уронив топор, Оля принялась отряхивать руки, причитая:

– Боже мой, господи, что же я наделала…

– Бери скорее пропуск, – нашёптывала ей Лиша. – Хватай!

Нащупав в полутьме руку упавшего, Ольга выдернула из неё бумажку. В спину её уже нетерпеливо подталкивали люди, идущие сзади. Переступив через тело, Вершинина быстренько догнала фигуру движущуюся впереди.

– Успокойся. Ты его не убила. Всего лишь оглушила, – пояснила ящерка. – Видишь, я же говорила, что можно минимизировать тяжесть греха, если он жизненно необходим. Хотя, можно было и проще всё обставить.

– Проще? Каким это образом?

– Ну, вообще-то, когда я говорила про пожарный щит, я вовсе не намекала тебе на пробивание чужих голов топором. Я надеялась, что ты возьмёшь огнетушитель, и пустишь в окошко проходной струю пены. Это позволило бы тебе проскочить на выход, не попав под луч. Но ты, я гляжу, сторонница более брутальных методов.

– А почему ты сразу мне это не могла подсказать?!

– Я же уже говорила. Я не имею права побуждать тебя к совершению сознательных нарушений. Ты интуитивно приняла такое решение, так как времени на обдумывание возможных альтернатив у тебя не было. Сейчас уже поздно размышлять о содеянном. Нужно смотреть вперёд. Кстати, вот и твоя очередь подошла.

– Стоять. Пропуск, – густым металлическим басом прогудел голос из амбразуры.

Человек впереди неё остановился, и протянул свой пропуск, положив его на лоток под оконцем. Лоток задвинулся, после чего из кабины донеслись мелодичные электронные звуки, словно из старого игрового автомата. Лязгнул турникет, и загорелась зелёная стрелочка.

– Проходи!

Человек, не спеша, будто не веря, что ему действительно разрешили выйти, шагнул за порог, и тут же растворился в сплошном ослепительно-белом свечении. Ольга сделала шаг вперёд, и остановилась. Перед ней с резким стуком выдвинулась треугольная перекладина турникета, у основания которой вспыхнул красный крест.

– Стоять. Пропуск.

– Да-да. Вот. П-пожалуйста, – трепеща от страха, Оля протянула украденный листочек.

Ей удалось рассмотреть пару внимательных, пронизывающе-чёрных глаз, точно состоявших из одного сплошного зрачка, внимательно разглядывающих её из узкого оконца-амбразуры. Рядом виднелась непонятная трубка с лазерным прицелом и мигающей синей лампочкой. Очевидно, тот самый излучатель который прожигал нарушителей. Было заметно, как трубка, ориентируясь за Ольгиными движениями, поворачивалась из стороны в сторону, постоянно держа её на прицеле.

Положив пропуск на лоток, девушка тут же отступила назад, про себя молясь, чтобы листок, на который она даже не успела посмотреть, оказался действительно пропуском. Лоток задвинулся. Заиграла компьютерная мелодия. Невидимый вахтёр медлил. «Только бы получилось, только бы получилось!» – в тайне молила Ольга.

– Сумских Александр?

– Что?

– В пропуске указано – «Сумских Александр». Как это понимать?

– Нет-нет, не Александр! Меня зовут Александра Сумских! – Ольга чувствовала, что скользит по краю пропасти, но деваться было некуда.

– Опять они букву пропустили, – раздосадовано произнёс голос. – Сегодня же служебку напишу.

– Что же мне теперь делать? – стараясь говорить как можно жалобнее, спросила Вершинина.

– Внимательнее надо быть, уважаемая. Прежде чем расписаться в пропуске, прочитайте, всё ли в нём указано верно. А то схватят, и бежать, сами не свои от счастья…

– Что же делать? Неужели придётся возвращаться, и заново очередь отстаивать?

Вахтёр помолчал, потом вздохнул, и ответил:

– Ладно… В последний раз!

На турникете вспыхнула зелёная стрелочка, и он втянулся в стену, освобождая проход.

– Проходи!

Словно каменная глыба свалилась с плеч Ольги. Она едва сдержалась, чтобы не вскрикнуть от радости. Собравшись, и сохранив демонстративную сдержанность, она наконец-то шагнула на свет. Сначала он ослепил её. Потом глаза начали привыкать, и девушка распознала какие-то контуры, темнеющие на фоне абсолютной белизны. Когда же зрение окончательно настроилось на новое восприятие окружающего пространства, Оля поняла, что стоит на ровном поле, ярко освещённом солнечными лучами, которые не давали тепла. По полю двигались люди, очевидно, вышедшие вместе с Ольгой. Нестройной гурьбой они тянулись к виднеющейся впереди арке, возвышавшееся посреди поля массивным монументом. Не было никакой стены, никакого забора, или другого ограждения, разграничивающего поле. Была лишь одна эта десятиметровая каменная арка, выполненная в традициях античной архитектуры: с колоннами, статуями и барельефами.

Сразу же бросался в глаза один любопытный факт. Входящие в арку люди не появлялись с другой её стороны. Они словно исчезали в ней. Наверняка очередное неевклидово пространство.

– Твоему везению можно только позавидовать, – Лиша отцепилась от её уха, и спрыгнула на плечо. – Кто бы мог подумать, что в этих пропусках не указываются отчества.

– Мне в эту арку? – спросила Ольга.

– Да. Торопиться не стоит. Ты успеешь.

Направляясь к одинокой арке, Ольга не без любопытства разглядывала её, определяя всё новые элементы декора по мере приближения. Статуи, стоявшие по обе стороны от входа сверкали золотыми венцами. В их мускулистых руках были зажаты длинные копья. Прямо над входом, полукругом располагалась надпись, сделанная на латыни: DELIBERATION AEQUITAS PHILOSOPHIA VERITAS SUFFERENTIA LIBERTAS. Ящерка заметила, что Оля вчитывается в неё, и поспешила перевести:

– «Размышление, уравновешенность, философия, справедливость, терпеливость, свобода» – необходимые составляющие для выживания там – за гранью разумного бытия.

– Насчёт первых четырёх постулатов ничего сказать не могу, но вот пятый звучит как издевка. С какой стати сюда свобода-то затесалась? В этом мире мы – пленники.

– Свобода должна жить в твоей душе. Стремление к свободе направляет тебя на борьбу за своё будущее, не даёт впасть в уныние, заставляет выживать, карабкаться наверх, не взирая на сложности и преграды. Это осознанная необходимость. Именно свобода твоей души защищает тебя от влияния Хо. Потому оно и стремится подавить её любой ценой. Лишённого свободы проще сломить.

– Vita sine libertate, nihil, – произнёс кто-то. – «Жизнь без свободы – ничто». Ещё древние говорили.

– А? – Ольга оглянулась, и увидела молодого парня, который держался на небольшом расстоянии позади неё.

Одетый во всё белое, он выглядел очень опрятно.

– Угу, – кивнула, Вершинина, окинув его беглым взглядом, после чего тут же отвернулась, и прибавила шаг.

Чем ближе она приближалась к арке – тем больше людей встречалось ей на пути. Народ скапливался возле входа в арку, образуя небольшую толпу, которая постепенно просачивалась через арочный проход, будто нить сквозь игольное ушко.

– Зачем они все идут туда?

– За искуплением, – ответила Лиша. – В основном.

– Не все, – добавил мужчина, идущий с ними рядом. – К примеру, я иду по убеждению.

– Такое впечатление, – поёжилась Ольга, – что все подслушивают, о чём мы говорим.

– Может и подслушивают, удивляться тут нечему, – ящерка зевнула. – По мне, так пусть слушают. «Где больше двух – говорят вслух».

– Тебе, может быть, это и безразлично, а меня настораживает. Я ведь даже не знаю, кто все эти люди, и чего от них можно ожидать.

– Они не сумеют воспользоваться твоими тайнами. Их время уже прошло.

Арка монументально возвышалась над ними, и охранявшие вход каменные стражи, с презрением, увековеченным в их чертах, глядели на входящих сверху вниз сквозь прорези в шлемах из сусального золота. Затаённая, дремлющая мощь таилась в могучих телах двух титанических статуй. Словно они выискивали кого-то в серой толпе паломников, готовые в любой момент нанизать на острие своего пятиметрового копья.

Миновав их, Ольга вошла под арочный свод, увлекаемая плотным потоком живой реки, неукротимо вливающейся сквозь промежуточные врата – в иное, параллельное измерение.

– Что будет там? К чему мне готовиться? – вслух спросила она.

Звук голоса гулко отразился от стен, обернувшись неким подобием эха.

– К листопаду смерти, – ответила Лиша.

На выходе из арки толпа рассеивалась, разбредаясь по сторонам. Выбравшись из толчеи, Оля практически сразу увидела его. Теперь, когда многочисленные спины, плечи и затылки более не загораживали ей обзор, легендарный Заккум предстал перед ней во всём своём необъятном величии. Он был настолько удивителен, что девушка несколько минут не могла издать не единого внятного слова, кроме взволнованных междометий.

Внешне, это таинственное дерево практически ничем не отличалось от обычных лиственных деревьев, в изобилии растущих повсюду. Но вот его размеры. Их невозможно было передать словами. Они не просто поражали, они обескураживали, ошеломляли своим размахом. Стройный ствол Заккума возвышался над горизонтом, в то время как его пышная ветвистая крона простиралась выше облаков.

– С ума сойти. Сколько же в нём метров? – всё никак не могла прийти в себя Вершинина.

– Метров? Высота Заккума исчисляется километрами, – ответила Лиша. – Впечатляюще выглядит, правда?