Текст книги "Хо"

Автор книги: Raptor

сообщить о нарушении

Текущая страница: 64 (всего у книги 109 страниц)

– Успокойся, дорогуша. Ты что, никогда раньше не была в метро? – прозвучал чей-то спокойный голос.

– Кто здесь? – Ольга осмотрелась, но кроме безликих стен кабины ничего не увидела.

Заиграло радио. Приятный женский голос, сообщив о погоде в Москве, сменился звуками старомодного фокстрота. Свет в лифте погас. Кабина сотрясалась и грохотала, словно была готова вот-вот развалиться.

– Обстановка в мире нестабильна, – задумчиво изрёк Евгений.

– Привет. Ты опять в очках?

– А что поделать? – стыдливо потупил взгляд Сергей. – Я близорук, и не могу без очков. Не хотел тебя расстраивать, потому и скрывал это.

– Да что особенного-то?

– Ага, «что особенного»! Это немаловажный аспект, основывающийся на исключительно ситуационных показателях.

– Чего-чего?

– Хо промыло тебе мозги! Хо промыло тебе мозги! – пропищала порхающая в воздухе Лиша, и, сделав круг вокруг её головы, скрылась среди пальмовых листьев, надменно хихикая.

– Да не верь ей, – отмахнулся Сергей. – Дура она. Нет никакого Хо. Всё это бабушкины сказки.

– Я даже больше скажу, – послышался голос за спиной у Ольги, та обернулась и увидела Настю – живую и здоровую. – Тридцать первого июня в девять часов сорок семь минут, мы вернёмся домой. Запомните эту дату!

– Ну, слава богу. Теперь я спокоен, – Сергей улыбнулся, и пошёл прочь, через безлюдный переулок.

– Постой, ты куда?! – крикнула ему вдогонку Ольга.

– В библиотеку, – бросил через плечо он. – Куплю пивка и чипсов.

– Нельзя есть чипсы! – воскликнула Настя. – От них можно рак заработать. Мой брат ел много чипсов, и теперь у него хронический простатит.

– Фигня! – отмахнулся Сергей.

– Оля, скажи ему! Он же может развязать войну!

– Войну?

– Самую настоящую войну, между светом и тьмой! Поторопись!

Ольга побежала сама не зная куда. Мимо фруктовых садов и рекламных щитов. Остановившись на смотровой площадке, она взглянула на расплывчатую панораму раскинувшегося перед ней Рима и, неожиданно для себя, подумала:

– В последний раз я здесь была вместе со своим мужем, во время нашего медового месяца… Странно. Сколько лет прошло, а город не изменился. Не зря его называют «вечным».

И тут её озарило. Стоп! С каким ещё мужем?! Когда она успела выйти замуж? Нужно вспомнить. Нужно просто всё вспомнить. Надо только открыть свой дневник и почитать его. Пока дома никого нет, пока родители с работы не вернулись. Усевшись на диван, она открыла старый дневник, испещрённый зашифрованными знаками. Записанное всплывало из памяти, переплетаясь замысловатыми арабесками очевидной бессмыслицы. «Сегодня я ушла из бассейна, потому что плесень разъела провода и воздух стал горьким. Хоть все и советуют мне пользоваться плесенью, но я не могу смириться с мыслью о яде, впитывающемся в мою кожу. Солнце опять взошло не там, где я хотела…»

– Когда я успела это написать? – Ольга захлопнула дневник.

– Наверное, тогда же, когда я написал свою книгу «Как говорил Заратустра», – ответил ей светловолосый очкарик, сидевший с ней за одной партой. – Позвольте представиться. Меня зовут Ницше,

Он протянул ей руку.

– Кто?

– Ницше, – повторил сосед. – Эн Иц Ша Е.

– Я Вас знаю. В смысле, читала Ваши труды, – кивнула Ольга, не скрывая своего изумления.

– Не удивлён. Меня очень много публикуют.

– Признаться, я не ожидала, что Вы – такой…

– Такой… Молодой? Ха-ха-ха, понимаю Вас! Все думают, что если Ницше – это непременно седой старикашка, дышащий на ладан. Это – стереотип. Вопреки большинству убеждений, не все Ницше – старики. И уж конечно же не все – англичане. Я вот, например, украинец.

– Извините, но я Вам не верю. Во-первых, Ницше – немец, во-вторых, он уже давно умер, а в-третьих, он был один. Только один.

– Это Вам кто сказал?

– Ну-у, – Ольга задумалась.

– Вот видите, – очкарик улыбнулся. – Всё это маркетинговая морока. Творческий псевдоним, торговая марка. Тут всё дело в философии, а не в стереотипах. Лишь философия является основополагающей константой в ядре бытия. Вот Вы, как я понимаю, запутались в ложных умозаключениях, а ведь смысл кроется отнюдь не в диалектической подоплёке истины. «В мире и без того недостаточно любви и благости, чтобы их еще можно было расточать воображаемым существам». Как Вам это высказывание?

Оля кивнула.

– Вот видите. У меня этих гениальных фраз в запасе имеется ещё вагон и маленькая тележка. «Нет прекрасной поверхности без ужасной глубины», «Мы охладеваем к тому, что познали, как только делимся этим с другими», «Играя загадками, рискуешь сгинуть в лабиринте интриг», «Безрассудство – удел не людей, но кукол».

– Так, а ну прекратили разговоры! – к ним подошла учительница Ольги. – Вершинина!

– А? Да, – Ольга растерянно поднялась со стула.

– Ну-ка, расскажи, как ты решила задачу, заданную на дом?

«Боже, я ведь совсем забыла про домашнее задание!» – покрываясь мурашками, осознала девушка.

Какой позор. Как же она могла забыть? Надо выкручиваться, надо хоть что-нибудь вспомнить. Подняв свою тетрадь, она панически вглядывалась в пестроту бессмысленных формул и графиков, пытаясь понять, что вообще за урок сейчас идёт. Скорее всего, это высшая математика…

– Семьдесят четыре процента от икса, – шёпотом подсказывала ей однокурсница, сидевшая рядом с ней.

Так где же она? В школе, или в университете? И куда подевался юный Ницше? Действительно! Какая может быть школа, если она уже университет заканчивает?

– Вершинина, Вы будете отвечать?! – настаивала учительница.

– Э-э, семьдесят четыре процента от икса, э-э, – начала Ольга.

– Так. Дальше.

– И, э-э, – она задумалась.

Тут внезапно ею овладело прозрение, и она начала без запинки выдавать ответ, который должен был быть правильным, не смотря на очевидную околесицу.

– Согласно положению асимптоты относительно величины переменной, параметр является обратным основанию. Получается тридцать две целых и одна тысячная…

Бред сумасшедшего. Она говорила для того, чтобы говорить. Словно мозг работал сам по себе, выдавая на «холостом ходу» поток бессвязных параметров и цифр, не подкреплённых ничем. Тёмная пустота окружила её, качая волнами. Тяжесть в голове усилилась. Что-то выдернуло Ольгу из рассыпающейся по частям бредовой небывальщины, словно включилась отдельная часть разума, отвечающая за рационально мышление.

– Да ведь я сплю! – осенило её. – Это сон! Обычный сон!

– Прыгай! Немедленно прыгай! – крикнул кто-то прямо ей в ухо, и грубо толкнул вперёд.

Подошвы заскользили по льду, и она покатилась к обрыву.

– Прыгай! Там невысоко! Прыгай!

Она подпрыгнула, и полетела над лестницей уходящей на дно глубокой пропасти. Пролетев по высокой дуге, Оля начала падать вниз.

– О, нет! Если я упаду на лестницу, я себе в лучшем случае ноги переломаю! – в ужасе осознавала она.

Но поделать ничего не могла. Лишь падала и падала на эту бесконечную лестницу, а та всё удалялась и удалялась от неё, убегая вниз – к самому морю…

Сердце бухнуло, всё тело дёрнулось в непроизвольной судороге, и Ольга проснулась. Она не сразу смогла сообразить, где находится. Грёзы с неохотой отпускали её. На часах без пяти минут шесть. За окном светло-серый утренний туман. По каюте бродит Сергей.

– Я тебя разбудил? – шёпотом спросил он, склонившись над ней. – Прости.

– Нет. Я сама проснулась, – с трудом шевеля одеревеневшим языком, ответила Оля.

– Она тебе неприятностей не доставляла? – он кивнул в сторону спящей Лиды.

– Да, в общем… Тут… – Ольга так и не смогла сформулировать нормальный ответ, и умолкла.

– Ну и хорошо. Можете дальше спать. А мы с Генкой идём работать.

Дверь приоткрылась, и послышался голос Осипова:

– Ну что, ты готов?

– Да-да, всё, иду.

Сергей поцеловал подругу, и поспешно покинул каюту. О сне уже не могло идти речи, поэтому взбудораженная Ольга тут же поднялась, стряхивая с себя последние остатки сонливости. Она не помнила, как заснула вчера. Главное, что проснулась она на своей койке, лежащая поверх одеяла, задом наперёд. Сама ли она легла, или её кто-то уложил, неизвестно.

Лида, кажется, спала. А может быть, и не было ничего вчера? Может быть, всё это было одним сплошным сном?

– Ты уже вернулась? – не открывая глаз, спросила Лидия.

– Что? Ты не спишь?

– Сплю. Но это ничего не значит.

– Как это, «ничего не значит»?

– А вот так. Смысла в этом нет никакого. Сон – всего лишь изнанка реальности.

– Послушай, Лида, ты не имеешь ни малейшего представления о том, что здесь творится на самом деле. Ты ничего не понимаешь.

– Теперь понимаю. И очень хорошо.

– В самом деле?

– Да, я теперь всё узнала.

– И что же ты узнала?

– Истину, Олечка, истину. Мне открылась причина всех наших несчастий.

– Поделишься со мной?

– Зачем? Всё равно ты мне не поверишь.

– Почему ты так убеждена в этом? Думаешь, у меня будут основания тебе не верить?

– Верить, или не верить – это твоё личное дело. Но если ты не готова, то не нужно торопить события.

– Безумие какое-то.

– Безумие – лишь поверхность. Истина сокрыта в глубине. Всему виной фата сумерек. Она – первопричина всех трагедий. Одна трагедия неизбежно влечёт за собой другую. Цепная реакция, понимаешь?

– Нет. Я ничего не понимаю. По-моему тебе нужно отдохнуть. Хорошенько отдохнуть.

– Отдохнуть? Да пошла ты! – лицо Лиды моментально преобразилось в искажённую злобой маску. – Слепая! Слепая! Ты умрёшь! Умрёшь! Умрёшь!

На её губах выступила пена. Рванувшись вперёд, Лидия попыталась схватить Ольгу, но наручники не позволили ей до неё дотянуться. Перепуганная Оля выскочила за дверь.

– Господи, когда же всё это закончится? – шептала она. – Это невыносимо. Я больше так не могу.

Нельзя входить в мир сумерек без хорошего проводника. Лишь жертвы и безумцы вхожи в это чуждое измерение. Приговорённые и обречённые отправляются туда, чтобы никогда не вернуться обратно.

Неизвестно, что руководило Лидией, когда она, в порыве гнева, проглотила таблетку «Иллюзиума». Она сама не могла объяснить этот порыв, и понять это ей было уже не суждено. Незримый часовой механизм начал обратный отсчёт. Поначалу, Лида не сомневалась в том, что найденные таблетки безопасны. Даже если это действительно наркотик, то употребление всего одной пилюли не вызовет необратимых последствий. Необъяснимое желание кому-нибудь отомстить затмило разум Лиды. Именно поэтому она решила во что бы то ни стало отыграться на Ольге, так некстати попавшейся под горячую руку. Убитая горем, она уже не понимала что творит, и потому совершила самую страшную, и самую последнюю ошибку в своей жизни.

В действительности же, исход был предрешён ещё раньше. После необъяснимого видения в люксе, свидетелем которого стала Лидия, последовал глухой провал, как будто бы кто-то вычеркнул несколько часов из её жизни. Произошёл временной скачок, настолько мимолётный и резкий, что девушка даже не задумалась о нём, всецело поглощённая своей душевной болью. Только что она была в люксе, и вот уже идёт по коридору жёлтой палубы, проклиная Ольгу и остальных ребят на чём свет стоит. Эмоции так сильно захлёстывали её, что всё остальное в эти минуты отошло на второй план.

Словно на автопилоте она вошла в каюту Ольги и Сергея, и начала копаться в их вещах. Нужно было к чему-то придраться. Не важно к чему. К любой мелочи. К любой ерунде. Лишь бы найти выход своей злости, найти виновника гибели Бекаса, пусть и косвенного, условного – но виновника! Того, на кого можно выплеснуть боль, разъедающую её душу.

Таблетки Ольги с лихвой оправдали её поиски. Теперь она могла всласть отомстить. И эта одержимость сыграла с ней злую шутку. Не сумев вовремя остановиться, Лида подписала свой пропуск в ад. Остатки здравомыслия заставили её слегка остудить свой пыл, когда она увидела, какой ужас овладел Ольгой в тот момент, как она проглотила таблетку. Она догадалась, что «Иллюзиум» на самом деле являлся отравой гораздо более страшной, нежели она могла себе представить.

Но было уже поздно. Она зашла слишком далеко. То, что последовало за этим, уже не поддавалось никаким внятным описаниям. Немного одумавшись, Лидия решила вернуться к себе в каюту, но, сделав несколько шагов, почувствовала странное головокружение. Как будто бы кружится она сама, а не пространство вокруг неё, как при обычном головокружении. Это ощущение на мгновение лишило её равновесия, заставив покачнуться и остановиться. Сознание словно уплывало в какую-то неведомую даль, не давая возможности как следует сосредоточиться на происходящем.

Вместе с этим, всё её существо наполнилось необыкновенной лёгкостью, почти воздушностью. Непривычное чувство безграничной свободы, охватившее её, было довольно приятным и волнующим.

Ольга прикоснулась к её плечу, и Лида ощутила тёплые биотоки, идущие от её руки. Повернув голову, она почувствовала, как голова её освобождается от тяжести, зрение проясняется, дыхание становится свободнее, а кожа обдаётся приятной свежестью, словно она сняла тяжёлый водолазный шлем. Вместе с этим, в ушах усилился непонятный шум. Не успела Лида спросить у Ольги, не слышит ли она его тоже, как вдруг её голова сама собой повернулась. То есть, произошёл необъяснимый дубль этого поворота. Лидия повернула голову, и только через несколько секунд почувствовала, как её голова поворачивается. Тело выполняло указания разума с ощутимой задержкой, и это вызвало у девушки настоящий страх.

– Ты меня слышишь? – спросила Ольга.

Её слова доносились до слуха Лиды словно из-под воды.

– Да, – ответила она.

Но голосовые связки не издали ни звука. Через пару секунд её рот открылся, и из горла вырвалось шипящее «да-а-а».

– Не делай резких движений. У тебя сейчас может возникнуть ощущение, что ты как бы раздваиваешься. Во что бы то ни стало постарайся остаться единым целым! Поняла?

«Если бы я знала, как это сделать», – подумала Лида, и также с запозданием кивнула головой.

– Идём. Ты должна лечь, – слова Ольги слышались всё глуше и глуше.

Свет начал меркнуть. За сплошным непрекращающимся шумом начали различаться жуткие нечленораздельные слова. С величайшим трудом, Лидия продолжала удерживать равновесие. Оля заботливо подхватила её под локоть, и повела к кровати. Благо, идти было совсем недалеко.

Лечь, скорее лечь! Лида почему-то больше всего боялась отключиться и упасть. Острое желание поскорее опуститься на кровать помогло ей сохранить самообладание до конца. Упав на койку, она тут же провалилась в бездну забытья. Сначала это напоминало падение с высоты. Затем, её отвесный полёт стал замедляться, пока вовсе не прекратился, после чего девушка почувствовала, что парит в пустоте. Вокруг распускались бутоны цветных галлюцинаций. Иногда пространство разрезалось ломанными линиями голубых молний. Потом она неожиданно оказалась в каком-то узком желобе, и заскользила по нему с небывалой скоростью, не имея возможности остановить своё скольжение.

Желоб петлял и извивался, едва ли не закручиваясь пружиной. Наконец он прекратился, и Лида полетела вниз, через темноту, между двумя отвесными стенами, время от времени ударяясь об выступающие из них размытые балконы, не больно, но ощутимо.

Затем, она упала на тёмный асфальт ночного переулка, увязнув в нём, как в пуховой перине. Шок отпускал её неторопливо. Далеко не сразу она решилась поднять голову и осмотреться. Распластанную на тротуаре девушку уныло освещал старый уличный фонарь – единственный источник освещения в этом мрачном переулке, обступаемом с двух сторон тяжёлыми кирпичными стенами, которые одним своим видном сдавливали пространство мрачным нуаровым прессом.

Вокруг фонаря вились ночные насекомые. Изредка, до слуха доносились далёкие гудки машин, и милицейские сирены, свидетельствующие о жизни незнакомого неведомого города. Держась рукой за голову, Лидия поднялась на ноги, сделала пару неуверенных шажков, и остановилась под лучом фонаря. Куда идти она не знала. Стоя в одиночестве, как неприкаянная душа, она опасливо вслушивалась в каждый шорох.

Услышав приближающиеся шаги, Лида вся сжалась, приготовившись в любой момент обратиться в бегство. Из сплошной тьмы медленно выступал силуэт приближающейся человеческой фигуры. Это был незнакомый мужчина в чёрном костюме и старомодной шляпе, скрывающей его глаза. Остановившись в круге света, напротив Лиды, он указательным пальцем приподнял поле шляпы, и, с лёгкой улыбкой, взглянул на девушку, после чего вдруг изменился в лице, изобразив крайнее удивление.

– Ты кто?

– А ты кто?

Только сейчас Лида обнаружила, что человек не отбрасывает тень. Не успев произнести ни единого слова, она почувствовала, как что-то потащило её назад, через извилистое пространство.

– Просыпайся! – прорезал иллюзию чей-то резкий призыв. – Хватит дрыхнуть!

В мозг Лидии словно вонзился металлический клинок. Разум физически не мог моментально переключиться на восприятие иной реальности, и его перенастройка сопровождалась резким перепадом давления, едва ли не вызвавшим микроинсульт. Молодые сосуды выдержали нейронное буйство, и Лида начала быстро приходить в себя.

– Отстань от неё, Генка! – кричала Ольга.

Кажется, они боролись. Слух полностью вернулся к Лиде, но зрение продолжало оставаться расплывчатым и нечётким. С трудом попытавшись сфокусироваться на происходящем, она добилась более-менее ясной картинки, и, стараясь не демонстрировать своё жуткое состояние, сделала вид, что с ней всё в порядке. Оглядев расплывающуюся перед глазами каюту, она совершила над собой усилие, и поднялась, усевшись на койке. От спешного подъёма её слегка затошнило. Близко-близко к ней приблизилось необычайно вытянутое лицо капитана, словно он смотрел на неё через выпуклую линзу.

– С добрым утром. Как спалось?

Широкое, необъятное лицо, поморгав пузыреобразными глазами, отплыло в сторону, открывая панораму мрачного помещения, стены которого были сплошь покрыты кровавыми письменами и пугающими рисунками. Лида не понимала, что случилось с пятьдесят четвёртой каютой, и почему она вдруг превратилась в подобие сатанинской обители. Вообще, та ли это каюта?

– Что это? – спросила она у ребят. – Почему всё такое?

– Объясни-ка мне, подруга сердечная, что за муха тебя укусила? – вновь склонился к ней Гена. – Зачем ты кран поломала? Тебе что, не хочется поскорее отсюда убраться?

Его дыхание обдало её удушающим смрадом. Почему-то раньше она никогда не замечала, что у него так сильно пахнет изо рта.

– Хочется. Я больше не могу здесь находиться.

– Неужели ты посчитала, что сломав кран, ускоришь наше отбытие?

Да что же он привязался к ней с этим краном?! Вместе с раздражением, Лиду посетили тревожные сомнения, нарастающие в душе снежным комом.

– Я не ломала его, – в её голосе уже сквозила неуверенность. Точнее, это была не я, но…

Скупые вспышки памяти окончательно выбили её из колеи. То, что она вспомнила, очень напоминало обрывистые картинки минувших снов. Из глубины сознания всплыли коридоры корабля, заполненные людьми, ведущими себя так, словно разум покинул их тела, затем к ней вернулось жуткое воспоминание того, как она поднимает тяжёлый увесистый предмет, и, яростно завывая, ударяет им в темноту.

– Не я.

– Так ты, или не ты? – наседал Осипов.

– Не знаю.

Тело Лидии пробил лёгкий озноб. Она не понимала, что с ней происходит. Сейчас не было смысла отпираться, кроме того, оставшиеся в живых ребята стали её единственной надеждой на спасение, и драгоценной связью с реальным миром. Нужно было признаться во всём. И хоть Лида помнила лишь ничтожную малость, обстановка заставляла её выложить им всё, что она чувствовала, надеясь на понимание.

– Это было помимо моей воли. Я боюсь. Я не хочу больше испытывать этого, – её слова были насквозь пропитаны неподдельной мольбой. – Что это была за таблетка? Что она со мной сделала?

– Какая таблетка? – на лице Гены изобразилось полнейшее непонимание.

– Ольгина, – Лида пристально взглянула на Ольгу, надеясь, что та признается в хранении странных таблеток, но та лишь покраснела, и отвела взгляд.

– Го-осподи, – капитан отступил назад, и отвернулся. – Всё с ней ясно. Подцепила эту чуму.

К лицу Лидии приблизилось искажённое «линзой» лицо Сергея.

– Похоже на то, – констатировал он. – Что делать будем?

– Молиться, – глухо ответил Осипов.

Потом он заговорил снова, но его слова уже не воспринимались внятно. Лиду понесло в непроглядную даль, закружив хороводом иллюзий. Слова поочередно вспыхивали на стенах: «Фахламагн сето вашухагрин тиил гнард фаххетши суллар. Лорос андх фирагхотх». По оконному стеклу царапнули когти.

Я не могу войти к тебе, но ты можешь выйти ко мне.

Фраза прозвучала так явственно, словно сказавший это стоял прямо за дверью. Страх заставил Лиду совершить невозможное. Превозмогая помутнение сознания, она отчаянно карабкалась к свету, и, в конце концов, всплыла на поверхность, оказавшись в относительной реальности.

– Я вижу что-то. Не знаю, что это, но мне это очень не нравится, – с трудом произнесла она. – Я очень боюсь этого. А вы ничего не замечаете?

– Успокойся. Это скоро пройдёт.

Ольга прикоснулась к её руке, но она не почувствовала её прикосновения. Откуда она знает, что это скоро пройдёт?! Однако, Лида была вынуждена ей верить. Иных гарантий у неё не было. Несчастная чувствовала, как её оплетают бесплотные щупальца. Невидимые, но ощутимые. Хотелось убежать отсюда поскорее. Но она не могла себя пересилить. Тот, кто ждал её за дверью был во сто крат страшнее. Ребята о чём-то увлечённо говорили, рассматривая непонятный предмет, сконцентрировать внимание на котором Лида не могла, как не старалась. Наконец, капитан показал ей это, и она распознала в странном предмете наручники. Это вызвало у неё страх. Что могло быть хуже, чем остаться обездвиженной, среди этих страшных видений?

– Вы что, собираетесь приковать меня наручниками? – отстранилась Лида. – Не надо. Прошу вас.

Она даже не успела отдёрнуть руку. Осипов молниеносно защёлкнул браслет на её запястье. Прохлада наручника ощущалась точно через рукав, как будто бы её рука онемела.

– Это для твоей же пользы.

– Зачем вы? Я же и так не убегу.

Конечно не убежишь.

– Даже если и так. Подстраховаться нам не…

Окончание фразы капитана растворилось в вихре слуховых галлюцинаций. Иллюзорное течение понесло её сознание прочь от реальности. Сознание затуманилось, и она вновь потеряла контроль над происходящим. Перед ней вдруг появилось лицо Бекаса. Оно было нечётким, точно транслировалось на экране плохого телевизора.

– Зря ты пошла за мной, – произнёс он. – Не надо было.

– Ваня? Ты жив?! Где ты?!

– Хо ждёт тебя. Не заставляй его ждать.

– Я не понимаю. Кто ждёт меня?

Вместо ответа Бекас разразился безумным хохотом. Его облик подёрнулся рябью и исчез. Сомкнув веки Лидия лежала на мягком покрывале из маковых лепестков. Сладковатый аромат усыплял её, окутывая и обволакивая. Незнакомая мелодия неустанно наигрывала зацикленный мотив. Что это? О чём рассказывают письмена на стенах? Какие тайны заключены в неестественных рисунках и иероглифах?

Взмыв над алым полем, девушка взмахнула руками, как крыльями, и полетела. Всё дальше и дальше, пронзив облака, разбрызгав радугу, танцуя в восходящих потоках. Низверглась вниз, и влетела в окно собственной квартиры, столкнув с подоконника горшок с фиалками, и напугав любимую кошку. Промчалась по комнатам, залитым ласковыми лучами солнца, проникающими сквозь цветастые шторы. Как же здесь тепло и уютно! Как до несправедливости мало она ценила всё это раньше. Тоска сжала её сердце. Свет за окнами померк, и комнаты погрузились во тьму сумерек.

– Пришло время, – выразительно прошептал кто-то.

Лида развернулась на месте, и увидела пару огромных глаз, появившихся на стене. Они не мигая глядели в одну точку, озаряя тьму зелёным светом. Постепенно, из стены начала выступать чёрная фигура непонятного существа, облик которого даже в условиях плохой видимости выдавал определённо зловещие черты.

– Хо! Хо! Хо!

Лида вздрогнула, и словно выпрыгнула из своего фантастического кошмара. Барахтаясь в полубессознательном состоянии, словно в мутной воде, она медленно, но уверенно всплывала из глубин нереальности.

– Смотри. Она возвращается, – пропищал чей-то голосок, точно прозвенел маленький колокольчик.

Пошевелившись, Лидия почувствовала, как по всему её телу пробежал лёгкий электрический разряд. Из водяной пелены выплыло лицо Ольги. Она внимательно смотрела на неё, и была явно чем-то удивлена, а может и напугана. Борясь с дезориентацией в пространстве, Лида поспешила подняться с кровати. Она совсем забыла про сковывающий её наручник, и вспомнила о нём слегка запоздало.

Он больше не удерживал руку. Неужели Ольга её освободила? Машинально, Лидия взглянула на своё запястье, и потрогала его, чтобы убедиться, не остался ли на нём след от браслета. И тут её буквально подбросило от страха. Она обнаружила, что тело чудесным образом раздвоилось. Одна её сущность неподвижно лежала на кровати, по прежнему прикованная к столику наручниками, другая же, выходя прямо из своей лежащей копии, поднялась, и, судя по всему, полностью ей подчинялась. Увиденное не могло её не шокировать. Словно ошпаренная, она вскочила на ноги.

– Подожди! – выскочила вперёд Ольга.

Но Лида пронеслась сквозь неё, словно лёгкий ветерок. Это ещё больше озадачило её. Похоже, что теперь она стала чем-то вроде призрака. Но как же принять обычную форму? Как воссоединиться со своим телом?

– Не убегай! Оставайся на месте!

Голос Ольги немного помог ей прийти в себя. Если та её видит, значит всё не так уж и плохо. Медленно обернувшись, Лида взглянула на Ольгу, и обнаружила какое-то странное, необычайно яркое свечение над её левым плечом. Светящийся шарик не ослеплял, не смотря на свою яркость, а напротив – успокаивал, притягивая взгляд.

– Не вздумай! – тоненьким голоском пропищал он, и ярко вспыхнул, когда Ольга полезла в свой карман.

– Почему?! Без этого я не смогу удержать её. Проникнув в сумерки, мы с ней будем на одном уровне реальности, и я смогу нормально общаться с ней. Там я хотя бы за руку её смогу схватить.

– Она и так тебя слышит. И понимает. А за руку хватать нельзя. Иначе она и тебя утащит за собой.

– Господи. Чем дальше – тем хуже, – Ольга была явно расстроена.

Совладав со своим волнением, Лида осторожно приблизилась к Ольге, и дотронулась до неё, словно проверяя, не снится ли ей всё это. Её рука беспрепятственно прошла сквозь тело Вершининой, словно та состояла из воздуха. Лидия даже не успела удивиться этому. Сильнейший толчок, похожий на электрический удар, отшвырнул её назад.

От импульса сильной боли казалось, что искры посыпались у неё из глаз. Её рука словно воспламенилась, насквозь пронзаемая болевыми разрядами. Обезумев от боли и страха, Лида принялась метаться по каюте, забыв обо всём на свете. Напрасно Ольга пыталась её успокоить. Бросившись к выходу, Лидия схватилась за дверную ручку, но та почему-то просочилась сквозь её пальцы. Тут она поняла, что не сможет выбраться из проклятой каюты. Всё что ей оставалось, это забиться в угол, сжавшись в комочек.

Её сильно лихорадило от ужаса, завладевшего несчастным разумом. Она не понимала, что говорит Ольга. Вместо слов подруги, до её слуха доносился чужой незнакомый голос.

– Иди ко мне. Я твоя судьба. Иди ко мне

Глаза безуспешно искали зовущего, но не видели ничего кроме расплывающихся контуров каюты. С каждой секундой нарастало ощущение, что она проваливается куда-то. Манивший голос был приятен и сладок. Хотелось идти за ним, не останавливаясь. Прочь из этого страшного мира. И это неукротимое желание, нарастая и усиливаясь, всё больше засасывая её в пучину вечных сумерек.

Провал сопровождался чередой пустых и бессмысленных галлюцинаций, сиюминутно выветривающихся из памяти. Но вскоре сознание начало нехотя проясняться. До слуха Лиды донеслись новые незнакомые голоса.

– …я думаю, что увеличение дозировки ей не повредит.

– Но мы не должны забывать и о побочных эффектах. Данный курс лечения уже показал свою эффективность. Зачем же отходить от него?

Открыв глаза, Лида увидела двоих людей в белых халатах, которые, не обратив никакого внимания на то, что она пришла в себя, продолжали её обсуждать.

– Что со мной? Где я? – обратилась она к ним.

На секунду доктора умолкли, и перевели взгляды на неё, но ничего не ответили, продолжив свою деловую беседу.

– Объясните же мне наконец! Как я сюда попала?

– Успокойтесь голубушка, – врач погладил её по голове. – Состояние Ваше стабилизируется. Всё будет хорошо.

Они покинули палату, так ничего путного ей и не ответив.

– Господи, да где же я? Что это за больница? – простонала Лида.

– Наркологический диспансер это, – ответил хриплый женский голос.

Лидия повернула голову, и увидела на соседней койке незнакомую женщину с серым морщинистым лицом.

– Не удивительно, что ты ничего не помнишь. Я после их долбанной терапии тоже долго отходила. Даже имени своего не помнила, не то что где я нахожусь.

– Но я была на корабле, с друзьями…

– Да какой, к чертям собачьим, корабль? Ты в коматозе валялась почти неделю. Привезли тебя после какой-то вечеринки, обдолбившуюся в хлам. С трудом откачали. Ты ещё три дня назад в себя пришла. С той поры, время от времени, память теряешь. Вот и сегодня тоже.

– Подождите, выходит, что всё это была галлюцинация? Значит ничего этого не было? Но почему я в наркологическом диспансере? Я же не наркоманка. Я вообще никогда в жизни наркотики не употребляла.

– Рассказывай об этом в другом месте, – рассмеялась женщина.

– Как же это получилось? Почему? – Лида встала с кровати.

– Отстань от меня. Надоела, – соседка отвернулась к стенке.

Обув тапочки, Лидия нерешительно вышла из палаты, и оказалась в больничном коридоре. Откуда-то доносились звуки голосов и весёлый смех, показавшиеся ей до боли знакомыми. Она пошла на эти звуки.

Коридор закончился небольшим залом, посреди которого в кадке стояла лохматая пальма. У окна сидела группа молодых пациентов в больничных пижамах. Они разговаривали, и украдкой курили, выдыхая дым в приоткрытое окно. Один из ребят случайно повернулся в сторону Лиды и, просияв, воскликнул:

– Опа! Лидка пришла!

Все остальные тут же перевели на неё взгляды, и радостно поприветствовали. Лида опешила. Она их всех знала! Гена, Сергей и Ольга! Они тоже здесь! Радость соседствовала с полнейшим непониманием ситуации, но, тем не менее, Лида всё равно была счастлива увидеть знакомые лица.

– Вы тоже здесь?!

– В смысле, «тоже здесь»? – ухмыльнулся Гена.

– Ну, в том плане, что… В общем… Я проснулась, и не могу понять, как я здесь очутилась.

– А, ну всё понятно, – кивнул Осипов.

– У тебя опять провал в памяти, – сочувствующе произнесла Ольга.

– Самое главное, что тебя откачали, – добавил Сергей. – Значит будешь жить. Насте повезло меньше.