Текст книги "Хо"

Автор книги: Raptor

сообщить о нарушении

Текущая страница: 48 (всего у книги 109 страниц)

Хо протиснулось между ребятами, и тихонько склонилось над своей жертвой. Его глаза, горящие зелёным пламенем, пристально уставились на него, заставив несчастного выгнуться и замереть. Кричать уже не было сил. Всё что мог Владимир, так только издать протяжный булькающий писк.

– Он перестал биться, – отметил Гена.

– Смотри, – дрожащей рукой Ольга указала на живот больного.

Тот раздувался на глазах, уже достигая размеров пляжного мяча. Зрелище было настолько ужасным, что ребята оторопели. Чудовищная игра света и теней добавляла картине особый мистический колорит, отдающий чем-то сатанинским, фантасмагорическим. Со своим необычайно раздувшимся животом, Геранин стал походить на какую-то жестокую карикатуру. Не верилось, что человеческие тела могут так раздуваться.

Наконец, когда ребята, обомлев, застыли над своим замученным товарищем, глядя, как он распухает под стать надувной игрушке, произошла страшная кульминация этой безумной сцены – леденящий душу хрип умирающего, вслед за которым последовал странный хлопок. Ольга машинально дёрнула головой, когда что-то жидкое и тёплое брызнуло ей на лицо. Рука, которой она утиралась, оказалась покрытой кровью.

– Боже мой, – в ужасе пролепетала Оля. – У него же лопнул живот.

– Чего?! – не понял её Геннадий.

В этот момент, сильнейший удар отбросил обоих назад, свалив с ног. Падая, Ольга налетела на Бекаса и столкнула его тоже. Фонарик упал, и покатился по полу, освещая фрагменты настила. Напуганная темнотой, криками больного и беспомощностью друзей, Лидия забилась в уголок каюты и, сидя на корточках, безмолвно стискивала голову кулаками.

Геннадий, падая, сильно ударился головой о край кровати и не сразу смог прийти в себя. Бекас, придавленный упавшей на него Ольгой, пытался выбраться из-под неё, параллельно помогая подняться и ей. Сумев встать на колени, Ольга первым делом схватила катающийся по полу фонарь, и подняла его, направив на кровать больного. Луч, в котором витала метель лёгкой пыли, кружащей в воздухе, осветил этот участок каюты, и Ольге предстало поистине жуткое зрелище, от которого она дико закричала, тут же выронив злосчастный фонарь.

В светлом круге, обрисованном лучом фонаря, девушка увидела омерзительного монстра, сидевшего верхом на Геранине, и с остервенением рвущего его тело на куски. При этом, Владимир определённо был ещё жив. Длинный хвост твари извивался подобно кнуту, хлеща по стене, с которой стекали кровавые ручьи, и медленно сползали куски внутренностей. Кровать ходила ходуном. Беспощадно терзая свою жертву, адское созданье издавало довольное уханье, от которого кровь стыла в жилах. Не оставалось более никаких сомнений, что перед Ольгой предстало Хо собственной персоной.

Монстра было видно только со спины, и перепуганная Оля созерцала его менее секунды, но этого было вполне достаточно, чтобы лишиться дара речи, и отпрыгнуть назад, вторично сбив с ног уже почти поднявшегося Бекаса.

– Оно здесь! Бегите отсюда! – закричала девушка, ползя к выходу. – Спасайтесь!

Впотьмах она столкнулась с Лидой, после чего они вдвоём вывалились в коридор. В этот момент, словно по мановению волшебной палочки, поочерёдно зажглись все лампы, осветив растрёпанных девчонок, копошащихся на пороге.

– Что там?! Что?! – вытаращив на неё глаза вопрошала ничего не понимающая, насмерть перепуганная Лидия.

– Оно… – Ольга осеклась, и медленно обернулась, постукивая зубами.

Позади, в каюте, она увидела ребят, поднимающихся с пола. Бекас наконец-то вытащил фонарик из-под кровати и осветил неподвижное тело Геранина, скорчившееся на койке бесформенной тушей. Хо исчезло. Но Ольга понимала, что это не так. Оно не могло исчезнуть.

– Кто? – прошептала Лида, поднимаясь с пола.

Перед глазами Ольги замельтешили фиолетовые мошки. Она бросила взгляд себе под ноги, и увидела свежие следы крови, тянущиеся от кровати Владимира – к выходу, и далее – в коридор. На двери кровь была размазала полосами, словно кто-то пытался схватиться за дверь окровавленными пальцами. Повернув голову и подняв глаза, Оля посмотрела в дальний конец коридора и увидела ещё одного Геранина, точнее, его отслоившуюся копию – всё ещё живую, упрямо цепляющуюся за жизнь. Его пальцы беспомощно скребли половик, но кто-то уверенно продолжал тащить его по полу, держа за ноги. К тому времени, когда Ольга устремила свой взгляд в его сторону, этот таинственный кто-то уже успел скрыться за поворотом, увлекая Владимира за собой. В последующий миг обречённый толстяк исчез, утащенный за угол.

Оля знала, кто стоял за всем этим. От всего увиденного у неё выступил ледяной пот. Она стояла ни жива ни мертва, белая, как мел, и ничего более не говорила.

– Кто? – повторила Лидия более громко.

Она не видела того, что творилось в коридоре. Ольга знала это, поэтому как можно холоднее ответила:

– Не важно. Мне привиделось… – и, тяжело вздохнув, продолжила, переведя на подругу взгляд, исполненный скорби. – Всё, Лид. Он умер. Мы потеряли Володю.

Лида сделала горлом глотательное движение и осталась стоять на месте, точно окаменев. Развернувшись, Ольга слегка покачнулась и, придерживаясь одной рукой за стену, а другой – за левый бок, словно пьяная, побрела по коридору, то ли тихонько смеясь, то ли плача.

Напрасно Гена тряс безжизненное тело Вовки, напрасно пытался делать ему прямой массаж сердца и искусственное дыхание. Это было бесполезно. Бекас и Лида безучастно стояли позади него, и тупо смотрели на эти безрезультатные попытки, наивно надеясь, что усердие капитана поможет оживить их приятеля. Хотя, возможно, они уже смирились с этим тяжёлым фактом, и потеряли всякую надежду. В каюту вбежал Сергей.

– Я наладил электроснабжение! Так и не нашёл причину, почему свет вырубился, – начал было он.

Потом, заметив скорбные лица друзей и яростную панику капитана, Серёжка всё понял. Он обречённо прижался спиной к дверному косяку и, ошарашено глядя на ребят, выдавил из себя:

– Он…?

– Умер, – одними губами ответила Лида, и, не выдержав более душевного напряжения, прижалась к Бекасу, и расплакалась у него на плече.

– Умер? – Сергей произнёс это слово тоненьким-тоненьким голосочком, буквально пропищал. – Нет, не может быть…

– Живи! Живи, Володька, миленький! Ну же, давай, братишка, дыши!!! – из последних сил пытался реанимировать мёртвого Геранина капитан Осипов. – Живи… Живи…

Выбившись из сил, он упал на колени, уткнувшись лицом в холодеющую руку Владимира, и завыл. Этот вой больше походил на звериный, чем на человечий. От него кровь стыла в жилах. Лида теснее прижалась к Ивану. Сергей отвернулся и зажмурился.

Повернув к пассажирам искажённое паникой лицо, капитан прошипел:

– Где Ольга?! Почему она ушла?! Она должна ему помочь! Она же разбирается в этом…

– Ольга не поможет, Ген, – шёпотом отозвался Бекас. – Смотри, он уже посинел.

– Потерял. Не уберёг, – скрипя зубами, причитал Гена. – Всё! Конец!

– Вы с Ольгой сделали всё, что могли, – Ваня попытался хоть как-то его утешить. – У нас даже не было необходимых лекарств. Что мы ещё могли сделать?

– Могли! Наверняка был способ его спасти…

– Успокойся.

– Успокоиться? Ты предлагаешь мне успокоиться, мать твою?! Да ты хоть знаешь, что хозяин со мной сделает, когда узнает, что его сын умер?!!! Он меня по стене размажет. Это в лучшем случае. В худшем – прежде чем убить меня, он превратит мою жизнь в сущий ад! Я его знаю. Это страшный человек, который пойдёт на всё, чтобы отомстить за своего сына! Всё, мне кранты. Мне можно не возвращаться из этого плаванья.

– Брось, Генка. Мы все свидетели, и подтвердим, что ты не причастен к Вовкиной смерти. Наоборот – ты до последнего был с ним и пытался спасти. Вовкин отец должен понять. Он хоть и крутой, но голова на плечах у него есть – поймёт всё правильно, – хмуро ответил Сергей. – Узнать бы только, что это за болезнь такая косит нас поочерёдно.

– Да, кэп, Серёга прав, – согласился с другом Бекас. – О чём вы договаривались, когда ты нанимался на эту работу? Ты должен был следить за яхтой и ухаживать за ней, содержа в надлежащем порядке, но никак не следить за Вовкой, оберегая его. Ты – капитан, а не телохранитель. Твои обязанности закончились с того момента, как яхта пошла на дно. С юридической точки зрения, ответственность за смерть Вовки ты не несёшь.

– Расскажи это хозяину, – в отчаянье пробурчал Осипов.

– У тебя достаточно свидетелей. Я думаю, что будет проведено основательное медицинское расследование, и выяснится, от чего погиб Вовка.

Капитан ничего не ответил. Лишь понурил голову и закрыл глаза, шепча что-то непонятное. Ещё никогда он не выглядел таким потерянным и отчаявшимся.

Ольга не помнила, как дошла до своей каюты. Ранее она как-то пыталась себе представить, как может выглядеть Хо, но его реальный облик оказался гораздо страшнее самых жутких её представлений. Впечатление от увиденного затмило всё остальное. Ольга получила неоспоримое подтверждение того, что Хо существует на самом деле, что это именно оно явилось причиной смерти Насти и Вовки, что истинные события разворачиваются в невидимом сумеречном мире – параллельном измерении.

Она видела, как хищник утащил всё ещё живую духовную оболочку Геранина, в то время как материальная оболочка последнего была уже мертва. Почему она не воспрепятствовала этому? Почему не вмешалась? Ведь она всё видела, всё знала, всё понимала. Никто не видел этого, кроме неё, но она и пальцем не пошевелила, чтобы помочь несчастному. Почему?

Она испугалась… Страх сковал её настолько, что она не могла даже вскрикнуть. Настолько происходившее вокруг было нереальным. Да и что кричать? «Смотрите – там Хо!» Показать всем остальным, что она тоже сошла с ума, заразившись этой странной болезнью, заняв «сомнамбулическую очередь» следом за Анастасией и Гераниным?

А вдруг это продолжение иллюзии? Вдруг она всё ещё находится под действием «Иллюзиума»? Очередной «перекрёсток», сон во сне. Этим всё объясняется. Нужно заснуть. Нужно постараться заснуть, забыться, отключиться. Утром она проснётся, и всё будет хорошо. Вовка будет жив, за ними приплывёт спасательный корабль, и они все вернутся домой. Всё закончится. Всё скоро закончится.

Истерзанный разум упорно отказывался верить в происходящее. Переутомление Ольги достигло предела. Она свалилась на кровать, лицом вниз, немного поплакала, уткнувшись в подушку, и неожиданно отключилась, сама того не заметив. Событий, случившихся с ней за последние часы, было слишком много для неё одной. Теперь только сон мог ей помочь.

Глухая ночная темнота окутывала окрестности чёрным пологом. Под небом без звёзд пролегало бескрайнее поле, поросшее сухой травой. И где-то в его середине, потрескивая, плясал яркий костёр, освещающий руины, высящиеся неподалёку. Чудовищные полуразрушенные глыбы, оставшиеся от какого-то невероятного циклопического сооружения, массивно выступали из темноты, и на их боках, выщербленных ветрами и временем, покрытых древними замысловатыми рунами, кривлялись красно-жёлтые отблески огня.

Аппетитно пахло жареным мясом. Дым, насыщенный этим дразнящим запахом, щедро разносил его по округе. Возле костра кто-то сидел. Высокая, слегка ссутулившаяся фигура в полумраке практически не отличалась от человеческой. Незнакомец что-то жарил на огне.

Трава зашелестела, послышался шорох приближающихся шагов, и вскоре к костру вышел человек, который остановился неподалёку от сидящего, и опустился на землю, глядя на огонь. Ночь была тихой и умиротворённой. В воздухе летали светлячки и ночные мотыльки. Было очень тепло. Сидевшие у костра не торопились начинать разговор.

Евгений с нескрываемым ужасом и отвращением смотрел на закопчённый, поскрипывающий вертел, на котором, медленно вращаясь, жарилось освежёванное, обезглавленное и четвертованное тело человека. Живот был вспорот, внутренности изъяты. При беглом взгляде, тушу сложно было отличить от свиной. Это вызывало особенный трепет и отвращение. Евгений вспомнил Владимира Геранина, и его лицо перекосилось от мучительной судороги. С трудом подавив тошноту, он вновь собрался с духом, и постарался избавиться от проявления эмоций. Нельзя поддаваться. Только не сейчас. Нужно продемонстрировать максимальную выдержку и хладнокровие. Его враг безжалостен. Он не должен показывать неприятелю свою слабость ни в чём. Стараясь не думать о жарившемся теле, и о том, кому оно принадлежало, Калабрин повернул голову в сторону соседа.

– Ты как раз вовремя, – прошептал сумеречник, встретив его взгляд. – Он уже почти прожарился. Ещё немного и будет готов. Хо-хороший, жирненький.

– Если ты не в курсе, я не ем себе подобных, – поморщившись, ответил Женя.

– Будет тебе. Поедание кукол – каннибализмом не считается, – Хо выхватило нож, ловко вырезало кусок мяса из бедра жертвы, поднесло его ко рту, куснуло. – М-м-м. Чудес-с-с-сно. То, что надо. Хо, хо. Попробуй.

Оно протянуло Евгению нож с дымящимся мясом, предлагая отведать. Но Евгений брезгливо отстранился.

– Не кривляйся. Ты же голоден. Съешь, – улыбаясь, Хо водило куском возле его лица, словно играя с ним. – Мясо вкусное, нежное, тает во рту.

– Не буду! Сказал же тебе! – не выдержав, Евгений оттолкнул его руку. – Жри это сам, людоед чёртов!

– Зря отказываешься, – Хо со скрежетом сняло зубами кусок мяса с лезвия и, зажмурившись от наслаждения, принялось его пережёвывать.

Евгений почувствовал, что его вот-вот начнут одолевать рвотные позывы, и отвернулся. Поленца медленно обгорали. Вытапливающийся жир с шипением падал в костёр. Обжариваемая кожа зарумянивалась, покрывалась хрустящей корочкой. Сладковатый запах жаркого становился всё сильнее.

В какой-то момент, Евгений поймал себя на мысли, что он действительно очень хочет есть. Он так давно не вкушал нормальной пищи, и тем более жареного мяса… Но когда он почувствовал этот лёгкий соблазн, ему стало ещё противнее на душе, и очень стыдно за свои мысли. Он ни в коем случае не должен поддаваться на такие провокации! Он обязан до последнего оставаться человеком. Хо почувствовало его внутренний конфликт и довольно ухнуло. Борьба плоти и разума в человеке, непременно отражалась на его воле. А это было на руку расчётливому охотнику. Однако, Евгений тоже прекрасно это понимал, поэтому быстро совладал со своими эмоциями.

– Я пришёл сюда не разделять с тобой эту богомерзкую трапезу, а поговорить о серьёзных вещах, – сухо произнёс он.

– Слуш-шаю, – спокойно ответило Хо.

– То, что ты сегодня сделало с Ольгой – это ни в какие рамки не лезет! Мы так не договаривались. Ты нарушаешь правила игры.

– А, ты опять об этом? Что я могу сказать? Ты сам виноват.

– Я?!

– Конечно. Ты выдохся раньше времени. Ты устал. А всё из-за чего? Из-за своей дневной прогулки, с которой ты вообще мог не вернуться, если бы не я. Вот и получилось, что мой ход был активнее и насыщеннее, чем твой. Что касается нарушения правил, то ты опять же неправ. Ольга жива, здорова. С ней всё в порядке. Признаюсь, её сердечный приступ не входил в мои планы, но я успело вовремя исправить свою ошибку. Так что твои обвинения необоснованны.

– А как понимать то, что произошло после?

– Я выполнило своё обещание. Вышло на охоту ровно через час. Что тебе ещё не нравится? – в голосе Хо появились нотки раздражения и злости.

– Что мне не нравится?! Твоё «позирование» перед Ольгой! И это в тот момент, когда она и без того была измучена твоим дурацким испытанием почти до смерти!

– Некоторые ситуации не могу предугадать даже я. Откуда мне было знать, что ей вдруг приспичит хватать этот несчастный фонарик и светить на меня? Мне было не до неё. И потом, она бы не увидела меня, если бы не умела заглядывать сквозь сумерки – в периферию. Разве не ты её этому научил?

Евгений не знал, что ответить, и промолчал. К великому сожалению, правда опять была на стороне Хо.

– Конечно, помочь ей разглядеть в сумерках красивый цветок – было делом поэтичным и красивым, – продолжало Хо. – Но ты же не подумал о том, что кроме этого цветка она может увидеть там и совсем другие вещи, уже не такие приятные и красивые. Меня, например.

Оно улыбнулось и ухнуло.

– Я… – хотел было что-то сказать Евгений.

– Хотел как лучше? Знаю. Не надо оправдываться. Как говорится, что сделано – то сделано. Пути назад нет. Надо двигаться вперёд. Кстати говоря, я и в этот раз пощадило Ольгу. Узнав, что она меня обнаружила, я тут же схватило добычу и убежало оттуда подальше. Больше она меня не видела.

– Что ж. Буду надеяться, что она подумает, будто ей всё это только показалось, – вздохнув, ответил Евгений. – Ты ведь не смотрело на неё? Скажи мне! Не смотрело?!

– Сам знаешь, что нет, – фыркнуло Хо. – Я даже обернуться не успело. Благо, мои органы чувств развиты гораздо лучше, чем ваши, и я среагировало за секунду, почувствовав, что она на меня таращится.

– Вообще, если честно, я не ожидал от тебя такого.

– Чего именно?

– Таких странных, необдуманных, дерзких действий. Это на тебя не похоже.

– Почему необдуманных? Вполне удачная молниеносная атака. Но, ты прав, обычно я не прибегаю к подобным мерам. У меня не было выбора. Пришлось лезть на рожон, чтобы полакомиться добычей вовремя.

– Этого я и не могу понять. Почему ты спешишь? Что тебя подгоняет? Ты ведь как паук, способно долгими днями неподвижно сидеть в укрытии, выжидая, когда кто-нибудь попадётся в твою паутину. И даже после этого ты особо не торопилось, дожидаясь, пока жертва сама себя не запутает, в попытках вырваться. Теперь же ты охотишься нагло и демонстративно, напрочь забыв об осторожности. Что тобой движет?

– Возможно, ты скоро сам всё поймешь, – загадочно ухмыляясь, ответило Хо. – Я лишь веду свою игру.

– Будь проклята твоя игра. Я не могу смириться с этими убийствами.

– Скажи мне, ты любишь рыбачить?

– Нет. Отец у меня был помешан на этом. А я как-то не проникся к рыбной ловле.

– Многие люди, как и твой отец, обожают рыбалку. Все считают это абсолютно нормальным занятием. Ведь люди занимались ей издревле. Но попробуй поставить себя на место рыбы. Да, пусть это – примитивное созданье, не наделённое разумом. Но рыбы так же, как и вы – люди, чувствуют боль и хотят жить. Представь, ты живёшь своей обычной жизнью, и вдруг кто-то подцепляет тебя на крючок, обманув приманкой, и тащит из естественной среды обитания. Ты сопротивляешься, а крюк раздирает тебе глотку и губы. Его невозможно выдернуть. Ты бьёшься до тех пор, пока не выбьешься из сил. Потом тебя, обессилившего, изнывающего от боли, задыхающегося, дёргающегося в подвешенном состоянии, выволакивают в иной, чуждый тебе мир, и кидают в грязное затхлое помещение, набитое такими же измученными и покалеченными, как ты. Кто-то из них уже мёртв, кто-то ещё трепыхается. Вас волокут на кухню, перепуганных до смерти, обречённых. На ваши мольбы о пощаде всем наплевать. Вас банально не слышат. Кладут на разделочную доску и заживо потрошат. Будучи сыном рыбака, ты наверняка не раз видел, как уже почищенная рыба продолжает прыгать и трепыхаться время от времени, даже без внутренностей и сердца. Это потому, что порог живучести у рыб гораздо выше, чем у людей. Из сего следует, что и мучаются они гораздо дольше, чем люди. Жизнь ещё не покинула их, а они уже на сковородке, или засолены под гнётом. Страшная, очень страшная смерть. Но никто из людей никогда об этом не задумывался. А если кто-то и задумывался, то, скорее всего, гнал от себя эти мысли, говоря: «рыба – она и есть рыба». Рыба – это пища. Ловить её – нормально. Человек питается рыбой, а значит не нарушает основ природной закономерности. Но для рыб, вы – люди – такие же страшные твари, как и мы – сумеречники – для людей-кукол. Они считают вас безжалостными убийцами и панически боятся. А для меня, вы – рыбы. Понимаешь, о чём я? А что творится у вас на скотобойнях? Животных убивают самыми варварскими способами. Ещё живых, их уже начинают разделывать. Их вообще выращивают только для того, чтобы убить. И это тоже нормально, ведь вы питаетесь ими. А чем лучше ваша охота? Люди любят охотиться, не задумываясь о том, что чувствуют их потенциальные жертвы. Этим вы похожи на нас. Интеллект кукол настолько низок по сравнению с интеллектом сумеречников, что мы охотимся на них точно так же, как и вы на животных и рыб. Для нас куклы – такие же животные. Мы питаемся ими, так же как и вы питаетесь мясом подстреленной дичи или умерщвлённой на бойне скотины. Это нормально. Это правильно. Ведь мы представители более высокого звена пищевой цепочки, нежели вы. Такова суровая правда, в которую людям-куклам очень не хочется верить. Но придётся смириться. Вы – не цари природы, а подножный корм для сумеречников.

– Хм. Я понял тебя. Допустим, ты действительно убиваешь для того, чтобы прокормится и не более того. Но позволь тебя спросить, почему, прежде чем убить жертву, ты подвергаешь её таким изуверским пыткам? Что тебе это даёт? Ты говорило, что не обладаешь садистскими и маниакальными наклонностями, следовательно делаешь это не ради удовольствия. Но для чего же тогда?

– Всё очень просто. Мучения обогащают питательность энергетической субстанции, выделяемой жертвами. Насыщают их. Жертву нужно есть именно тогда, когда она при смерти. В этот момент её энергетическая ценность находится на максимальном уровне. Затем она погибает, и этот показатель идёт на спад. Что ты считаешь более вкусным: свежую горячую котлету, или застывшую вчерашнюю? И то и другое – еда, но тебе больше придётся по вкусу сочная, только что приготовленная, а не холодная и прокисающая. Более того, от лежалой пищи не только гораздо меньше пользы, но и больше вреда. Старое, вянущее мясо накапливает в себе вредные вещества. Качество, сам понимаешь, уже не то. Но если вы можете хранить свои продукты питания несколько дней подряд, то мы не имеем такой возможности. Наша пища пропадает очень быстро, превращаясь из полезной в опасную. Добычу нужно поглотить без лишних проволочек, пока она ещё жива. После того как она умрёт, остаётся совсем мало времени на трапезу. Вскоре из мёртвого тела начинают выделяться вредные вещества, употребление которых крайне нежелательно. Итак, мы мучаем жертв для того, чтобы они стали сочнее, и поедаем их заживо, чтобы не отравиться.

– Дикость…

– Ты так думаешь? Не только сумеречники так поступают, но и люди. В некоторых восточных странах животных употребляют в пищу живыми. Это считается целебным деликатесом. Свежая кровь очень ценится. Живым змеям отрезают головы, сливают кровь в бокал, затем их, ещё извивающихся, разделывают и подают на стол. С живых летучих собак сдирают кожу. Живых обезьян закрепляют зажимами на столах, оставляя на поверхности только головы, которые затем пробиваются посетителями, желающими полакомиться обезьяньими мозгами. Продолжать?

– Довольно. Восточная культура чужда европейцам. Я не разделяю этого.

– И тем не менее. Это такие же люди, как и ты. Не сумеречники.

Евгений промолчал. Когда туша, вращаясь на вертеле, повернулась к нему распластанным брюхом, внутри которого зловеще виднелись рёбра, он отвернулся. Мясо продолжало жариться. Кожа лопалась, с хлопками и шипением источая жир. Запах становился ещё сильнее.

– Как ни странно в этом признаваться, Хо, – шёпотом заговорил Женя, глядя в другую сторону, – но я, кажется, действительно начинаю тебя понимать.

Его лицо снова оборотилось к собеседнику:

– Но вместе с этим, я начинаю осознавать, насколько высока и непреодолима в действительности преграда, разделяющая наши с тобой культуры. И от этого в моей душе сильнее разгорается пламя желания одержать над тобой верх. Ты – чуждый мне организм. Вредный и опасный. Тебя нужно искоренять, как чуму. И уж коль на мою долю «выпала эта честь» – я сделаю всё, чтобы нейтрализовать тебя раз и навсегда, – Евгений надменно усмехнулся. – Но после того, что ты мне поведало, я по крайней мере перестал тебя презирать.

– Ты перестал меня бояться, – Хо улыбнулось. – Но не потому ли, что я перестало тебя пугать? Ведь я само решило заменить пытки цивилизованным диалогом.

– Твои пытки были бесполезными, само видишь, – развёл руками Евгений. – Я выработал к ним стойкий иммунитет. Да и что мне теперь тебя бояться? Я уже не один.

– Нет, мой друг, ты один.

– Ольга со мной!

– Она сама по себе. А ты – лишь инструмент в её руках. Материал, для достижения её целей. Источник занимательных познаний.

– Ты не знаешь, что такое любовь.

– Я же не виновато, что мне так повезло, – Хо гулко захохотало, дёргаясь всем телом.

– Смейся-смейся. Недолго тебе осталось смеяться, – кивнул Евгений, поднимаясь на ноги, и стряхивая с колен прилипшие травинки. – Приятного аппетита желать тебе я не собираюсь. Ты уж не серчай. На языке крутится только фраза «чтоб ты подавилось!».

– Береги себя, Евгений, – обернулось к нему прищурившееся Хо. – Она тебя погубит.

Женя надменно рассмеялся, и отправился обратно в темноту. И ещё долго из ночной темноты доносился его удаляющийся заливистый смех.

Взмокшие ребята остановились возле тяжёлой двери морозильника, и опустили свою страшную ношу на пол. Геннадий отправился открывать камеру, а Сергей с Бекасом остались на месте, отдыхая после транспортировки столь нелёгкого груза. В Геранине было явно не менее сотни килограмм. Его труп, завёрнутый в простыню, казался неподъёмным. Друзья сделали немало остановок с передышками, прежде чем добрались от пятьдесят пятой каюты до камбуза. Но на тяжесть никто не жаловался. Даже в мыслях. Все понимали, что они несут и куда. Всем было не по себе. Никому не хотелось возвращаться в жуткое замкнутое помещение, в котором уже лежал один труп, но выбора у них не было. Покойника нужно было убрать.

Открывая дверь импровизированного морга, Осипов не сразу решился войти внутрь. В его памяти резко всплыло воспоминание ужасного лица Насти. Прогнав эти будоражащие мысли, Гена пересилил себя, и шагнул в морозильник, решительно включив свет. Смотреть в дальний угол камеры было уже выше его сил, поэтому он тут же развернулся, и быстро направился к ожидавшим его ребятам.

– Так, потащили, – буркнул он себе под нос, поднимая закутанное тело.

Друзья послушно подхватили мертвеца с двух сторон, после чего вся троица, шипя и чертыхаясь, поволокла его в морозильник. Оказавшись внутри помещения, Гена, идущий впереди, скрепя сердце обернулся, чтобы прикинуть расстояние до конечной точки и заранее определить, куда лучше положить труп, после чего вдруг, неожиданно для остальных, выпустил свою ношу из рук и громко воскликнул:

– Что за…?! Где она?!

Там, где он ожидал увидеть тело Анастасии, было пустое место. Труп девушки исчез. Приятели в полнейшем недоумении уставились на капитана. Обернувшись к ним, тот пару раз беззвучно разинул рот, а затем выдавил из себя:

– Где Настя?!

– Не понял, – оторопел Сергей.

– В смысле, – Бекас слегка склонился в сторону, так как капитан загораживал ему обзор.

– Её нет. Позавчера я оставил её здесь, у дальней стенки…

– Ну. Она и сейчас там, – удивлённо посмотрел на него Иван. – Что тебя удивляет-то?

– Где, там? – Геннадий обернулся и увидел, что покойница действительно лежала на том самом месте, куда её положили – головой к стенке.

Произнеся какое-то ругательство, капитан втянул голову в плечи и поёжился.

– Что не так? – осторожно спросил у него Серёжка.

– Ничего. Всё так, – пробурчал Осипов, растирая уставшие глаза, и наклоняясь, чтобы поднять покойного. – Давайте дотащим его наконец. Положим рядом с ней.

Они донесли его до стены, и аккуратно положили рядом с мёртвой подругой. Не желая оставаться в этом склепе более ни минуты, все трое тут же поспешили на выход.

– К чёртовой матери, уходим отсюда! – восклицал капитан. – Вот и не верь в мистику…

– А что случилось-то, объясни? – продолжал вопрошать Сергей.

– Ничего…

Не оборачиваясь, троица покинула морозильник. Погасив свет, Геннадий, дрожащими руками, поспешно запер дверь, и лишь после этого смог вздохнуть спокойно.