Текст книги "Хо"

Автор книги: Raptor

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 109 страниц)

– Уже понял.

И стал шарить босыми ногами по холодной палубе, нащупывая среди всей этой свалки свои любимые сланцы. Он выглядел очень забавно и Оля, разглядывая его, тихо посмеивалась. Бекас был единственным человеком, который по жизни всех развлекал. Он слыл прирождённым комедиантом. Даже будучи абсолютно серьёзным, он вызывал всеобщее веселье своим глупым клоунским видом.

– Как спалось, Бекасик? – прозвенел голосок Ольги, слегка склонившей голову набок.

При этом её волосы устало скатились с этого наклона подобно золотистой волне.

– Сссупер! – протянул тот, отыскав один шлёпанец под спасательным кругом. – Отлично! Только вот…

Он поморщился и скорчил мученическую гримасу.

– Голова болит? – Оля завершила ответ за него и снова весело рассмеялась, поблёскивая искорками глаз.

– Не сказать, чтобы болит, – прыгая на одной, обутой, ноге и поджав вторую, ответствовал приятель. – Тяжёлая. Как гиря. Ах, вот ты где, сволочь!

Последние слова были адресованы второму шлёпанцу, хитро спрятавшемуся под свалившимся с мешка брезентом. А спальный мешок уже опять шевелился и вытягивался по всей длине. В нём находился ещё кто-то.

– Что? Холодно? – обратился к мешку Бекас.

И мешок ответил ему продолжительным зевком. Ольга отвернулась к воде и, подхватив эту «зевательную заразу», также зевнула, прикрыв ладошкой рот.

– Вылазь. Хорош балдеть, – скомандовал важно расхаживающий по палубе Иван.

Теперь он пытался отыскать свои джинсовые штаны и такую же джинсовую куртку.

– Сколько вре-емени? – снова зевнул спальный мешок сонным женским голоском.

– Сколько надо, – довольно грубый ответ прозвучал из уст Бекаса очень нежно, с какой-то ласковой раздражительностью. – Подъём!

Далее последовала молчаливая возня, сопровождаемая сопением и шуршанием. Когда Оля вновь устремила свой взор в сторону спального мешка, тот уже окончательно похудел, и над его тёмной плотной массой возвышалась длинноногая брюнетка с короткой стрижкой, одетая в широкую и длинную цветастую рубашку. Лида. Девушка Бекаса. Раскрепощённая и независимая. Знающая толк в моде. Порой заносчивая, стремящаяся всегда быть в центре внимания, но, тем не менее, весёлая и беззаботная особа. С ней не скучно. За это Ольга её ценила. В остальном же, она вызывала у неё тайное раздражение. Непонятно, где этот чудак-Ванька её откопал?

– С добрым утром, Лидочка! – Оля помахала ей рукой, сияя приветливой улыбкой.

– Олечка, здра-авствуй, – наигранно простонала она, плаксиво вытянув губки. – У меня головка бо-бо. У нас есть ещё кофе? Только покре-епче.

– Где-то был, – дёрнула плечиком Ольга. – Не помню. Надо поискать. Сама кофе хочу – умираю.

– Что же вы вчера так на спиртное налегали, мадмуазели? – хихикая, иронизировал Бекас, пытаясь выдернуть свои джинсы, из-под деревянного ящика, под которым те оказались непонятно каким образом. Ящик был тяжёлым и парень не сразу сумел его приподнять, освобождая свои многострадальные, слегка потрёпанные штаны. – Теперь вот умираете. Нельзя так пить, нельзя!

– Чего-о? – Лида сердито упёрла кулачки в бёдра. – Кто это на что налегал?! А са-ам то?! Чья бы корова мычала!

– Вот именно! – Весело поддержала подругу Ольга. – Кто-то вчера даже нырять за жемчугом пытался. Кто? Разве мы?

– Это я шутил тогда, – немного виноватым тоном парировал Иван, просовывая ногу в холодную сырую штанину. – А вы, прямо, и шуток не понимаете.

– Он тогда ещё чуть сам за борт не свалился. Тоже скажешь «шутя»? – продолжала Лида. – Хорошо, что Генка успел его вовремя за руку ухватить, а то бы точно утонул, балбес.

– Да ну вас, – отмахнулся от неё Бекас. – Какой смысл с вами спорить?

– Правильно. Никакого, – почти по буквам произнесла последнее слово Ольга.

– Лучше скажите, куда у нас термос подевался? – пропустил мимо ушей её слова Иван.

– Да. Нужно его отыскать, – куталась в свою лёгкую курточку Лидия. – Ну и туманище сегодня! Ненавижу такую погоду.

Туман бесшумно клубился среди них, как будто пропитывая всё: живое и неживое – насквозь, проникая в каждую клеточку, в каждый атом. Даже сидя совсем рядом со своими товарищами, Ольга не могла разглядеть их лиц и видела лишь расплывчатые движущиеся силуэты, словно в театре теней. В отдалении слышался прерывистый кашель Сергея. Из кабины, в которой они спали, отчётливо доносились звуки шевеления и неразборчивое гудение голосов. Яхта просыпалась. Нехотя, неуверенно, болезненно, но неуклонно стряхивала с себя иго тяжёлого сна. Именно сейчас Ольге почему-то ужасно захотелось ещё немного побыть одной, наедине со своими мыслями, тревогами, раздумьями. А эти постепенно нарастающие брожения, мелькания и шум, заполняющие одинокое судёнышко вместе с его поочерёдно просыпающимися пассажирами, всё больше и больше начинали её раздражать. Жажда бессовестно мучила, заставляя ежеминутно облизывать пересохшие, несмотря на окружающую влажность, губы. Настроения не было, радости не было, не было вообще ничего, кроме болезненно-пьяных обрывков воспоминаний и тоски: по дому, по теплу, по берегу. Иван шарил среди разбросанных вещей в поисках пропавшего термоса с животворящим кофе. Лида помогала ему, точнее, делала вид. Настрой у неё был не лучше Ольгиного.

Вскоре, с противоположного конца окутанной туманом кабины, послышались бубнящие голоса. Стало понятно, что Сергей заговорил с кем-то. Значит, теперь проснулись все. Вся команда яхты «Гортензия», состоящая из семи человек, уже бодрствовала. Новый день начался.

Вот дверца кабины открылась, и на палубу вывалилась толстая фигура со смехотворно растянутыми на необъятной талии широченными цветастыми плавками. Это был Вовка Геранин. Вчерашний именинник. Жирное обрюзгшее создание, выглядящее лет на десять старше своего реального возраста. Необычайно глупый и до дурости наивный. Богатый и избалованный. Это ему принадлежала «Гортензия». Изящная красавица-яхта досталась ленивому повесе в подарок от отца – состоятельного бизнесмена, владельца крупного банка. Предприимчивый папаша был заметной фигурой и, по слухам, водил дружбу с прокурором Краснодарского края. Солидное финансовое состояние позволяло Геранину старшему ублажать своё нерадивое чадо поистине царскими подарками.

Яхта была приобретена в позапрошлом году. Тогда это была новенькая, исключительная по своей красоте и ходовым качествам, парусная лодка с комфортабельной кабиной и отличным американским двигателем. За два года, новый хозяин превратил её в облезлую изношенную посудину, требующую основательного капитального ремонта. Постоянные пьянки-гулянки, неопрятность, отсутствие профилактической отладки двигателя и починки корпуса – всё это видоизменило образцовую черноморскую яхту до состояния грязной рыбацкой шаланды-развалюхи, до какого-то плавучего свинарника. Но Владимиру, похоже, было плевать на состояние «Гортензии». Она была нужна ему исключительно для весёлого времяпрепровождения с дружками, в кругу девиц лёгкого поведения. С целью произвести впечатление, на парусные прогулки также приглашались многочисленные Вовкины подруги. Но это не помогало ему построить серьёзные отношения. Даже самые непритязательные девушки не выдерживали общения с ним дольше месяца. Однако следует отметить, что парня это мало заботило. Каждой очередной бросившей его красотке он с лёгкостью находил замену. Причиной тому были отнюдь не природные данные Геранина. Единственным привлекательным аспектом в данном случае служили деньги и только деньги. Владимир не знал нужды в деньгах. Они водились у него постоянно и в большом количестве. Поэтому у него всегда было много друзей, которые его обожали. Как он сам наивно полагал. На деле же, хитрые и ушлые «друзья» попросту использовали тупого и наивного богатея, развлекаясь за его счёт и посмеиваясь над его хронической непроходимостью почти в открытую. Настоящих же друзей у него никогда не было. Да он в них и не нуждался, имея постоянный источник финансирования в виде щедрого и любящего папашки, который в своё время мечтал отправить сына учиться за границу, но тот оказался настолько тупым и настолько ленивым, что все попытки и нравоучения отца пошли прахом. Пришлось довольствоваться отечественным учебным заведением. Таким образом, закончив престижный экономический ВУЗ с красным дипломом, естественно, купленным, Геранин устроился работать респектабельный коммерческий банк своего отца. Он сделался крупным акционером этого банка, владельцем блокирующего пакета акций, незадолго до наступления знаменитого финансового кризиса и дефолта в России, когда вдруг сотни подобных банков разорились в один момент, сделавшись абсолютными банкротами. Его банк какое-то время продолжал держаться буквально на честном слове, в основном за счёт своих валютных счетов, но сумел устоять в этой тяжёлой кризисной обстановке, избежав бесславного краха и не обанкротившись. Более того, когда кризис миновал, этот банк быстрее остальных стряхнул с себя все его последствия и продолжил своё дальнейшее развитие, демонстрируя небывалую экономическую устойчивость и надёжность. В этой нелёгкой ситуации, акционеры, которые не поддались панике, сохраняя верность своему банку до конца, с огромным риском скупали его акции, теряющие свою ликвидность с каждым днём. Их самоотверженность окупилась с лихвой. В итоге, ничтожная горстка оставшихся долевых владельцев банковского имущества, оказалась в максимальном выигрыше, колоссально преумножив своё благосостояние и прочно закрепившись в структуре управления. Разумеется, в числе этих расчётливых акционеров неизменно присутствовали отец и сын Геранины. Такая экономически выгодная дальновидность безусловно принадлежала не этому глупому недалёкому существу с заплывшими жиром мозгами, и даже не его хваткому родителю. Предположительно, Геранин старший воспользовался своими старыми связями в правительственных кругах. Высокопоставленные друзья не остались безучастными. Отсюда возникло и неожиданное стремление прикупить акции погибающего банка, лихорадочно продаваемые по бросовым ценам, впавшим в панику большинством его совладельцев. Так толстый Вовка стал кем-то вроде солидного бизнесмена, занявшего своё место в совете директоров и получающего со своей доли акций неплохие дивиденды, которые, впрочем, выглядели грошами в сравнении с поистине циклопическим окладом. Так он и работал, хотя «работой» это было сложно назвать. В основном, всю работу выполняли за него более мелкие услужливые клерки, а он только время от времени ставил свои подписи на тех или иных документах. Удел баловня судьбы. О таких говорят, «хорошо устроился». Повезло с родителями, повезло с работой, повезло с друзьями. Последних у него всегда было в избытке. Причём уважал Владимир в основном подхалимов. Они услаждали его душу своей красивой лестью, с ними он мог отвлечься от терзающих его подсознательных комплексов, культивируемых регулярными поражениями на личном фронте.

Отец пророчил ему богатую невесту, но Вовка постоянно отвечал, что жениться ему пока рановато. Что он ещё успеет повесить на себя хомут брачных обязательств. На деле же, он попросту боялся брака. Боялся новой жизни, новой семьи, в которой уже никто не будет думать за него, а ему самому придётся принимать сложные решения. Боялся женщины, с которой ему предстоит жить рядом долгие годы и которая может взять над ним абсолютную власть, лишив привычных милых сердцу развлечений и привычек. Вот он и тянул время, периодично меняя своих подружек, однообразные романы с которыми обычно длились не более четырёх недель. Насте – его последней девушке, удалось побить все рекорды. Они были вместе уже два с половиной месяца, и расставаться покамест не собирались. По словам Анастасии, она встречалась с Вовкой только потому, что «понимала его». Однажды она призналась, что не бросает его только из жалости. Как бы то ни было, её истинные мотивы оставались для всех загадкой.

Настя была странной девушкой. Её спиритуальная натура причудливым образом дополнялась блаженной набожностью, что заметно контрастировало с демонстративной лёгкостью её обыденного поведения. Начитанная тихоня, живущая, кажется, в каком-то совершенно ином измерении. С самого детства, книги были её незаменимыми спутниками. Она постоянно что-нибудь читала. Особенно «сходила с ума» по всевозможным астрологическим изданиям. Эта особа была, наверное, самой тихой, но вместе с тем и самой капризной из всей компании, собравшейся в эти дни на яхте Геранина. Рыжеволосая, высокая, худая и строгая. Она редко смеялась, чаще всего заменяя смех скромной улыбкой. Не смотря на жертвенную самоотверженность, с которой она терпела выходки своего беспардонного кавалера, Настя знала себе цену. Обыденная маска мечтательной задумчивости выделяла её из группы шутливых и энергичных весельчаков-приятелей, заразительно смеющихся по поводу и без повода.

Лишь один человек на яхте не смеялся вообще, да и улыбался не часто. Самый серьёзный и замкнутый член экипажа «Гортензии», который в эту ночь спал на баке – в носовой части. Капитан яхты. Единственный, кто умел ею управлять. Двадцативосьмилетний моряк Геннадий Осипов. За его плечами был черноморский яхтклуб, в котором он дослужился до старшего инструктора. Затем, после нелицеприятного скандала с новым начальником, Геннадию пришлось его покинуть, начав мытарства в поисках новой работы. Он не видел себя никем, кроме как моряком. Это был прирождённый морской волк. Причём, его притягивали именно лёгкие быстроходные яхты, а не большие грузовые и транспортные корабли, на которых, в основном, предлагались вакантные места. Он не терял надежды, продолжая искать спрос на свои навыки среди владельцев частных яхт. И его поиски в конце концов увенчались успехом, когда в один прекрасный день друзья рассказали ему о том, что новая яхта «Гортензия» была куплена частным лицом, которому, возможно, потребуется опытный профессионал, способный этой яхтой управлять. Осипов быстро разыскал новых хозяев «Гортензии» и осведомился, не нужен ли им капитан? Это обращение прозвучало как нельзя кстати, так как отец Владимира Геранина как раз собирался дать объявление о том, что ему требуется яхтсмен-специалист именно на такую должность. Ознакомившись с послужным списком Геннадия, он без лишних разговоров нанял его, посулив неплохой заработок (которым, на самом деле не обижал его и по сей день). Свою работу Геннадий Осипов всегда выполнял достойно, ухаживая за яхтой, как за своей собственной, и безропотно «восстанавливая» её каждый раз после «разгромных» прогулок нерадивого хозяина. Гена любил «Гортензию». В тайне, он мечтал скопить достаточно денег, чтобы в будущем выкупить её у Гераниных. А пока, усердно трудился на её борту, в тайне кляня свинарник, который устраивали нечистоплотные друзья Владимира, но воочию своё раздражение никогда не показывал. Так было раньше, так есть сейчас, так будет и потом. Ничего не поделаешь. Такова жизнь. Он привык к постоянным пьянкам и гулянкам, проводящимся на борту его любимицы и всегда держался особняком, как бы не пытались друзья Володьки (да и сам хозяин) заставить его присоединиться к ним в этих несуразных гуляньях. Он всегда строго шёл на отказ. Ведь он был на работе, и он всегда помнил об этом, безоговорочно мотивируя тем самым своё твёрдое «нет». Да к нему особенно-то и не приставали в последнее время, видимо поняв, что дело это бесполезное.

Вчера, Гена уснул позже всех. Он, единственный из находящихся на борту людей, был трезвым, поэтому, кроме контроля за яхтой, ему приходилось наблюдать за поведением «нагрузившихся» под завязку пассажиров, которые вытворяли что хотели, требуя за собой особого надзора, дабы эти «шутки» не закончились для них плачевно. Генка постоянно разнимал начинающих было драться друзей, одурманенных спиртным, ловил их, когда они валились за борт, да и вообще, следил за относительным порядком на борту. Вот и вчера он не лёг спать, пока не убедился в том, что последний пассажир угомонился и заснул. Это было уже под утро, поэтому капитану удалось поспать всего три с половиной часа. Но, не смотря на это, в своих традиционных синих джинсах и слегка потрёпанной тельняшке, он как всегда выглядел достаточно бодрым и целеустремлённым. Бродя, как ни в чём ни бывало, среди просыпающихся пассажиров, похожих на слепых котят, Гена, казалось, не замечая их, спокойно приступил к своей обычной работе.

– Как спалось? – бросил он Ольге, проходя мимо неё со спасательным кругом в руках.

– Неплохо, – улыбнулась та в ответ.

Но он уже не обращал на неё внимания, уверенно пробираясь вдоль борта – к носу, стремясь очевидно поскорее возвратить спасательный круг на его прежнее место.

– Башка болит, – раздался совсем рядом сонный голос толстого Вовки. – Бекас! Пиво у нас осталось?

– По ходу, всё вчера выжрали, – почёсываясь ответил Ваня, разглядывая клубящийся туман, обволакивающий их со всех сторон. – Давай поищем, может, найдём чего?

Парни начали вяло копаться в разбросанных повсеместно вещах, надеясь разыскать хоть что-нибудь, чем можно было если не заглушить головную боль, так хотя бы утолить неприятную жажду.

– Привет, – к Ольге подошла Настя, усердно пытающаяся закрепить свои непослушные огненные волосы маленькой шпилькой-невидимкой.

– Доброе утро.

– Сколько времени?

– Почти девять.

– Та-ак ра-ано?

Оля пожала плечами и улыбнулась. К ним подошла Лида.

– Вы не представляете, девчат, как у меня всё болит! Все кости ломит! Дурацкий спальный мешок! – пожаловалась она.

– Ага. У меня тоже всё болит, – согласилась Настя. – И не выспалась я совсем. Чуть-чуть только вздремнула. Да и то, сон какой-то плохой видела. До сих пор чувствую себя неуютно.

– Какой сон? Расскажи, – попросила Ольга.

– Да ну. Ерунда всякая снилась, – отмахнулась приятельница.

– Домой хочу, – зевнула Лида.

Оля отвернулась и вновь стала рассматривать туман за бортом. Его, казалось, стало ещё больше. Глухой, тоскливый, удушающий – откуда он взялся?

– Когда уже ребята парус поднимут? – голосок Насти заставил Ольгу слега встрепенуться, стряхнув с себя мысли обволакивающие тревогой.

– Какой парус?! – воскликнула Лида. – Ветра-то нет совсем. Мотор надо запускать.

– Пусть мотор запустят! Надоело мне тут. Туман проклятый надоел. И яхта эта мокрая. Во-овчи-ик!!!

– А? – Владимир, копающийся в какой-то большой спортивной сумке, лежащей на полу, с трудом разогнулся и уставился на подругу своими маленькими поросячьими глазками. – Чего?

– Когда домой поедем? – капризным тоном пропела Настя.

– Сейчас, сейчас поедем. – толстый продолжил копаться в сумке.

– Запускайте уже мотор, да поплыли.

Последняя её фраза осталась без ответа, проглоченная прожорливым туманом, бесследно растворившим нежный звук голоса. На мгновение, белая завеса словно всколыхнулась, а затем вновь успокоилась, став ещё более плотной и непроницаемой.

Я уже близко. Беги-и-и-и-и-и!!!

Оля невольно дёрнулась и судорожно сжала кожу на лбу правой рукой, между ладонью и пальцами. Сердце ухало подобно стуку механизма старинных часов. Головная боль сконцентрировалась в самом центре черепа, не желая оставлять своих позиций. К счастью, подружки не обратили внимания на её неожиданное волнение. Они не услышали ни голоса, прозвучавшего в её голове, ни последовшего за ним тревожного отголоска, с минуту затихавшего в самых далёких уголках одинокого измученного сознания. Им было не до этого. Каждая думала только о себе.

Вовка нашёл под лавкой закатившуюся туда пластиковую бутылку с минералкой. Воды в ней осталось менее чем на один глоточек, но даже эти капли сейчас ценились пассажирами заблудившейся яхты на вес золота. Дрожащими пальцами отвинтив скользкую крышку, толстяк припал губами к горлышку и, опрокинув бутылку почти вертикально, заглотнул остатки плещущейся в ней минералки одним залпом. С пронзительным визгом, отталкивая друг друга, Лида и Настя запоздало бросились к нему, а вернее, к бутылке, которую он держал в руках. Геранин даже не пытался сопротивляться. Это было уже незачем. Лидия первая выхватила бутылку из его руки и, уворачиваясь от наседающей на неё Насти, припала к горлышку дрожащими от предвкушения губами. К великому разочарованию, напиться ей так и не удалось. Лишь одна ничтожная капелька сорвалась в её пересохший рот. Остальное уже успел выпить бесцеремонный Владимир. Не разглядевшая этого Настя, воспользовавшись замешательством подруги, машинально перехватила у неё бутылку, в которой не осталось даже капли. Пробормотав что-то невнятное, девушка сердито встряхнула пустую пластиковую ёмкость и тут же приложилась к ней. Не добившись результата, она обиженно пискнула и облизнулась. Казалось, что она вот-вот расплачется от досады. Лида была вне себя от гнева.

– Вовка! Ты – скотина! – набросилась она на виновника. – Оставил бы хоть чуть-чуть! Сволочь.

– Я тебе это припомню, – кивала Анастасия.

– Да я, это… – глупо отпирался Владимир. – Я не подумал… Я не знаю…

– Чего ты не знаешь?! – зыркнула на него своим прожигающим взглядом взбешённая Лидия.

Геранин виновато вздохнул и, отвернувшись, продолжил копаться на палубе.

– Эгоист чёртов! – слегка всхлипнув от обиды, произнесла Настя.

Подойдя к борту, она с яростью зашвырнула пустую бутылку в море. Лёгкая бутылка, вращаясь, улетела в туман. Через пару мгновений послышался тихий всплеск, свидетельствующий о её приводнении где-то неподалёку от дрейфующей «Гортензии». Оля всё это время сидела у борта и с некоторым безразличием смотрела на происходящее, как будто ей было на всё наплевать, словно жажда её совершенно не мучила. Она медленно переводила свой равнодушный взгляд с одного пассажира на другого и иногда таинственно улыбалась, хотя налёт призрачной грусти не исчезал в её взгляде ни на минуту.

– Жирная свинья, – прошептала Лида, присев рядом с ней. – Напился и счастлив, урод.

Вовка не расслышал её слов, но разобрал недовольное ворчание и попытался в последний раз оправдаться:

– Да ладно вам. Там оставалось-то всего ничего. На донышке.

– Мы с тобой вообще не разговариваем! – не оборачиваясь в его сторону, повысила голос Лидия.

На какое-то время вокруг них воцарилось демонстративное молчание, сопровождающееся лишь вознёй Вовки с Бекасом, да далёким покашливанием Сергея. Оно могло затянуться надолго, если бы вдруг со стороны бака не донеслись резкие возгласы Геннадия. Это было довольно странно. Обычно капитан редко повышал голос или ругался. Он предпочитал молчать. Всегда молчать. Теперь же он возмущался в полный голос. Как непохоже на него! Выкрикнув пару невнятных заглушаемых туманом слов, Гена умолк, но все как один тут же повернули голову в ту сторону, откуда доносился его голос. Что-то произошло. Что-то такое, что вывело из равновесия самого Геннадия Осипова – молчаливого и спокойного моряка с образцовой выдержкой. После криков наступила угрожающая тишина, которая длилась недолго, и вскоре расступилась перед гулким звучанием тяжёлых приближающихся шагов. Кто-то направлялся к ним со стороны бака. Был виден лишь расплывчатый силуэт, темнеющий и насыщающийся чёткостью по мере своего приближения. Сомнений не оставалось – это был Гена. Ещё одна странность наблюдалась в его походке. Он никогда так не ходил: тяжело, неуклюже, с топотом. Обычно он неслышно скользил по яхте с проворностью дикой кошки, ловко цепляясь за снасти, всегда успевая появиться в нужном месте в нужное время. Теперь же это был словно не он, а кто-то другой.

Медленно разорвав туманную пелену, капитан молча вышел на палубу и, остановившись посередине, исподлобья осмотрел всех присутствующих на ней, с немым вопросом вглядываясь в глаза каждого из них. Впервые пассажиры «Гортензии», во главе с Гераниным, увидели его лицо таким, искажённым неподдельной испепеляющей яростью. Все замерли. Иван втянул голову в плечи. Девчонки, съёжившись, боялись даже открыть рот. Вовка тупо таращился на Осипова, абсолютно ничего не понимая. А тот всё пытал и пытал их своим исполненным ненависти взглядом, сопя и «играя» желваками. Он напоминал разъярённого быка, вырвавшегося на волю.

– В чём дело, Ген? – наконец решился спросить хозяин яхты.

– В чём дело? – проревел в ответ капитан, впившись в него убивающим взглядом. – Это я вас хотел спросить – в чём дело?!

– Геночка, что случилось? – прошелестела Настя. – Не пугай нас. Ответь нормально. Мы действительно ничего не понимаем.

– Что случилось? А то! – Осипов отвернулся от Вовки и окинул девушек презрительным взглядом. – Доигрались! Вот, что случилось! Засранцы тупорылые.

– Ну ты!!! Полегче с выражениями… – начал было петушиться обескураженный хозяин.

В его интонации сквозил неприкрытый страх перед капитаном.

– Заткнись! – рыкнул на него Гена, после чего тот моментально умолк, потупив свой испуганный взгляд.

Осипов никогда не позволял себе такой дерзости, особенно в общении с хозяевами. Он всегда был предельно вежлив и культурен. То, что творилось с ним сейчас, вообще не подпадало под привычные определения, выходя за рамки его обыденного поведения. Осипов словно с цепи сорвался.

– Весь день, весь вечер и почти всю ночь, вы ползали по яхте как тараканы! Напились до поросячьего визга! Каждый героя из себя начал строить! Думаете, легко мне было следить за всеми вами одновременно?! Пока я одного спасал от чего-то, или вытаскивал откуда-то, тем самым временем, в другом конце яхты, кто-то другой уже что-то вытворял. А мне надо было уследить за каждым! Да ещё и судном нормально управлять! Вы думаете, что это так просто, да? Думаете, я здесь в бирюльки играю? Вы поразвлекались и разошлись, а я кручусь тут как белка в колесе, не требуя никакой благодарности за то, что обеспечиваю вам здесь комфорт и безопасность, что, кстати говоря, совершенно не входит в мои непосредственные обязанности! У вас нет даже самой элементарной культуры поведения! Вы плюёте на технику безопасности… Коне-ечно! Зачем её соблюдать? Есть же Генка, который всегда спасёт! Вытянет за трусы из-за борта, вовремя остановит мордобой, сунет утром таблетку от похмелья или морской болезни… Как хорошо! Думаете легко гоняться по яхте и предотвращать ЧП, которые вы то и дело пытаетесь устроить, нахлеставшись пива или обкурившись в хлам! Думаете я супермен, который всё видит, легко замечает, и запросто перелетает с места на место? Или у меня есть пара глаз на затылке? Ни хрена подобного! Я обычный человек! И меня бесит ваше гнусное поведение! Но я терпел. Терпе-ел… Работа была дорога. Смотрел на всё сквозь пальцы. Привык оттирать засохшую блевотину с палубы, вычищать мусор, чинить движок и радиостанцию. Я мирился. Но то, что я увидел сейчас… Это уже верх! Это край! Это выше моего терпения, друзья! Вы превзошли самих себя, диверсанты-самоубийцы хреновы! Вы…

– Да объясни же нам всё наконец! – не выдержала этой яростной тирады Лидия. – Мы не понимаем, о чём ты говоришь! Что ты увидел?!

Капитан умолк, мрачно переведя взгляд на неё. Он не сразу продолжил свою речь. А когда продолжил, она уже не была столь громкой и пламенной. Он вновь говорил как всегда – тихо, спокойно, привычно.

– Я узнал, ребята, что у нас с вами большие проблемы. Чертовски большие. Мы в дерьме по уши.

– Почему? Говори!

– Какая-то с-с… Короче, если вы думаете, что мы сейчас стоим на месте – то вы серьёзно ошибаетесь. Мы дрейфуем. Плывём. Нас уносит непонятно куда. И я без понятия, насколько далеко нас уже отнесло от места стоянки!

– А как же якорь?! Мы же должны были бросить якорь! – воскликнул Бекас.

– Я бросил якорь сегодня ночью, убедившись, что мы находимся неподалёку от берега. – мрачно ответил Гена. – Всё проверил с максимальной тщательностью. Якорь лёг удачно. Яхта стояла как прикованная. Я постоянно проверял якорный трос пока все не уснули. После чего я сам лёг спать. Если бы я знал, что вы идиоты настолько – я бы и глаз не сомкнул, карауля трос до утра. Но скажу вам честно, я устал! Я – человек, а не машина, чтобы работать без устали несколько суток подряд, в постоянной беготне и напрягах.

– Что случилось с якорем?! – «ожил» Геранин.

– С якорем – ничего. Он остался где-то там – на дне, – развёл руками Гена. – А вот с тросом действительно что-то случилось. Несколько минут назад я пошёл на бак, чтобы поднять якорь. И что я там увидел? Только болтающийся за бортом огрызок троса.

– Нас сорвало с якоря! – ужаснулась Настя.

– Не смеши, – хмыкнул Осипов. – Этот трос надёжен. Он способен выдержать даже небольшой шторм. Но пока мы спали, не было никакого шторма. Даже качки не было. Я бы проснулся, почувствовав её – привычка у меня такая… Выработанная годами. Штиль был всю ночь. Просто так, сама по себе, яхта сорваться с якоря не могла. Но трос оборван. Вернее – перерезан.

– Перерезан?! – в один голос воскликнули Вовка, Бекас и Лида.

– Да, дорогие мои. Я посмотрел. Там гладкий спиленный срез. Кто-то весьма долго возился с тросом, причём, как специально, выбрав именно то время, когда я спал, ни о чём не подозревая. Спал на этом самом чёртовом баке!!! У меня под носом совершили диверсию! Вандалы чёртовы. Надеюсь у того, кто эту подлость сотворил, хватит смелости признаться в содеянном? По глазам вижу, что ни у кого на это отваги не хватит.

– Остынь, кэп, нужно хорошенько во всём разобраться, прежде чем делать скоропалительные выводы и кого-то в чём-то обвинять, – подошёл к нему Иван. – Может ты заблуждаешься? Да и долбанный туман давит на мозги… Давай посмотрим на этот трос? Может он перетёрся? Был гнилой…

– Гнилой?! Да за кого ты меня принимаешь? – вновь вспылил Осипов. – У меня всё по сто раз проверенно и перепроверено. Я на каждой снасти могу свою подпись поставить, и ответственность за её состояние готов нести своей башкой! Я этот трос лично проверял! Это новый надёжный трос. Он не мог вот так, сам собой перетереться и оборваться. Говорю тебе – его перерезали! Вот только зачем? Хоть убейте – не возьму в толк!

– Действительно. Кому это надо было? – произнесла Ольга.

– Дурдом какой-то, – Иван пнул валяющуюся под ногами пустую бутылку из-под «Колы».

– И я о том же, – капитан упёр руки в бёдра. – Но и это ещё не всё. Кому-то этого было мало…

Все разом подняли на Геннадия исполненные тревожным ожиданием глаза.

– Да-да. Было мало, – кивал Осипов. – Мало того, что этот кто-то перерезал трос, сорвав яхту с привязи. Этот кто-то, вдобавок ко всему, ещё и избавился от запасного якоря, лежавшего там же – на баке!

– Куда он подевал второй якорь?! – воскликнул Владимир.

– Без понятия. – пожал плечами капитан. – Скорее всего, выбросил его в море. Хотя не пойму, как ему это удалось без всплеска? Всплеск воды уж точно бы меня разбудил. Но якорь исчез бесшумно.