Текст книги "Хо"

Автор книги: Raptor

сообщить о нарушении

Текущая страница: 87 (всего у книги 109 страниц)

– Единственный нарушитель здесь – это ты. А я – подстраховалась, заранее зная, что ты собираешься предпринять. В данной ситуации ты склонно к предсказуемости. Я прекрасно знала, что ты не вытерпишь, и попытаешься заарканить Ольгу. Слишком велик был соблазн. Именно предугадывая этот расклад, я заранее позаботилась о безопасности моей подопечной. Видишь ли, любезное Хо, для того, чтобы спасти попавшего в беду человека, вовсе не обязательно нарушать Высшее Предписание. Да, такие как я не могут вмешиваться в жизнь людей непосредственно, но косвенно влиять на них отнюдь не возбраняется, а даже напротив – приветствуется. Поэтому, ничто не помешало мне слегка подкорректировать время на их часах. В отличие от Ольги, я-то знаю, как можно растягивать время в иллюзорном мире, подгоняя его под собственные нужды. Здесь может пройти целый день, в то время как там утечёт лишь одна минута. А уж за час можно наделать столько пакостей, что хуже не придумаешь. К счастью, на настоящие пакости тебе бы потребовалось реальное, а не иллюзорное время. Поэтому я приняла решение лишить тебя этого времени. Ты пыталось обмануть меня, но я обмануло тебя раньше. Смирись, Хо, я всегда буду на шаг впереди тебя. Это моя работа.

– Прозорлива как всегда. Этого у тебя не отнять. Не могу сказать, что я сполна удовлетворено нашей сделкой, но кое-чего добиться мне всё-таки удалось. Покамест довольствуюсь этим. А там – посмотрим.

– Делаю вывод, что твои претензии ко мне на этом исчерпаны?

– Ну что ты, Лиша, какие претензии? Ступай себе с миром…

– Я непременно уйду. Тем более, что твой подвальный вкус мне совсем не по душе, – Лиша отвела лучи в сторону.

Хо облегчённо вздохнуло, убирая ладони от лица, и слеповато щурясь.

– Я покидаю тебя. Оставляю наедине с твоей любимой темнотой. Но прежде заберу то, что мне причитается, – Хранительница подошла к Сергею.

– Ты его не заслужила.

– Значит, всё-таки, претензии ко мне у тебя есть?

– Делай что хочешь, только оставь меня в покое поскорей! – в сердцах отмахнулся сумеречник.

– Вот и славно. Не забывай, Хо, я буду наблюдать за тобой, – Лиша обошла систему, в которую был вживлён Сергей, и покачала головой. – Бедное, бедное дитя.

Она подняла лицо Сергея за подбородок, и с нежностью взглянув на него, произнесла.

– Твои муки подошли к концу.

Протянув руки, она подхватила его, и с лёгкостью вытащила из системы. Шланги и иглы выскользнули из его тела, но кровь не пошла. Все раны и повреждения моментально затянулись, а непрекращающаяся боль моментально оставила его.

Открыв единственный уцелевший глаз, он увидел склонившуюся над ним прекрасную девушку с развивающимися серебряными волосами и трепещущим огненным венцом. Не смотря на свою кажущуюся хрупкость и невесомость, она с лёгкостью держала его на руках, точно ребёнка. На смену исчезнувшей боли пришло чувство неземного наслаждения, точно его погрузили в тёплую колыбель. Взгляд незнакомки наполнял душу светом, очищая её от кошмаров и терзаний.

– Нам пора, – произнесла Хранительница, и, оттолкнувшись от пола, взмахнула своими лучами-крыльями, взвившись в небо, через дыру в куполе.

Словно гигантскими веерами она совершала лучами широкие взмахи, всё быстрее и быстрее ускоряя свой подъём в бескрайнее поднебесье.

– Куда мы направляемся? – спросил Сергей, хотя ответ ему был, в общем-то, не важен.

– Ты скоро сам всё узнаешь. Не волнуйся.

Казалось, что Лиша всё больше увеличивается в размерах, но вскоре Сергей понял, что уменьшался он, становясь всё миниатюрнее и легче. Теперь он видел обоими глазами, у него появились утраченные конечности, но сам он, тем временем, успел уменьшиться до размеров младенца. С него словно слетала тяжёлая шелуха. И вместе с этими срывающимися в небытие фрагментами, прочь улетали остатки боли, тоски, тяжёлых воспоминаний. Всё меньше хотелось думать о том, что он оставил на Земле. Душа наполнялась покоем и радостью. Безвозвратно стирая старые помарки и ошибки. Начиная всё заново, с чистого листа.

Чем выше поднималась Лиша – тем больше терялась первичная форма Сергея. Пока он наконец не превратился в светящийся сгусток. У него остались лишь очертания былого человеческого лица.

– А можно мне попрощаться? – улыбаясь, спросил Сергей.

– Можно. Но только не долго.

Вселенная разверзлась перед ними, обнажив всё своё безразмерное величие и непостижимую красоту. Раскрыв рот от удивления и счастья, спасённый Сергей засмеялся, как малыш, который увидел что-то нереально-грандиозное. Настолько впечатлившее его, что выразить нахлынувшую бурю эмоций от увиденного можно было лишь беззаботным счастливым смехом.

ГЛАВА XXV

КИРИЛЛ

– Ты только посмотри. Он улыбается!

– Тише. Не разбуди его. Пусть спит.

– Мне кажется, он стал выглядеть намного лучше.

– Дыхание ровное, без хрипов, пульс в норме, цвет лица здоровый. Похоже, что ему действительно полегчало.

– Поверить не могу. Ты действительно сумела ему помочь!

– Тише. Чего расшумелся? Дай бог, если это так, – Ольга на цыпочках отошла от койки Сергея. – Прилягу, пожалуй…

– Ты и вправду хорошо себя чувствуешь? Что-то мне так не кажется. С момента пробуждения, ты какая-то больная. Я точно всё правильно сделал?

– Ты всё сделал как надо, Ген, успокойся. Ты молодец. Вот только это погружение сильно меня измотало. Чувствую себя редкостно паршиво. Но это не смертельно.

– Надеюсь. Знаешь, давай договоримся, если что-то с тобой не так – ты скажи сразу. Не скрывай. О`кей?

– О`кей, о`кей. Ты, кстати, тоже не молчи, если что.

– Естественно, – Геннадий уселся на свёрнутый матрас. – Когда соберёшься с силами, поможешь мне дотащить Серёгу до лодки. Я сомневаюсь, что он сможет дойти до неё самостоятельно. Будем спускать его вместе с лодкой…

– Но ведь это же опасно.

– А куда деваться? Я не уверен, что при ином спуске он не свалится за борт. Но вся эта болезнь… В общем, ты сама всё прекрасно понимаешь. Другого пути нет.

– Да, понимаю. Надеюсь, у нас получится.

– Ещё как получится, – капитан поднялся, вынимая сигареты. – Я пойду на палубу, покурю, а ты пока приходи в себя. Через полчасика приступим.

Ольга опустила голову на подушку, и стала разглядывать безмятежно спящего Сергея, но тут же почувствовала, что засыпает сама. Уставший мозг настойчиво требовал отдыха. Веки сами собой сомкнулись. Сразу после этого, неуёмная сила поволокла её куда-то с неистовством горной реки.

Неожиданно оказавшись в тёмном сумрачном подземелье, Вершинина в первую очередь подумала, что вернулась обратно в катакомбы Хо. Но, не смотря на некоторую схожесть с ними, эта пещера имела иные, своеобразные черты. Непрекращающийся звон в ушах оказался гудением миллионов мух, носившихся над головой плотными тучами. В полумраке сложно было разглядеть, насколько велики были рои, но, судя по звуку, который они издавали, количество насекомых являлось поистине колоссальным.

Постепенно, перед глазами девушки вырисовывалась новая диковинная картина. Ольга стояла на краю великой впадины, заполненной почти до краёв отвратительной слизью. Посреди этого мерзкого пруда, погружённый в него по брюхо, возвышался исполин, чей облик казался более чем странным. Монстр являл собой некую чудовищную смесь слона, гиппопотама, буйвола и кабана. Его невероятно толстое бочкообразное тело покоилось на четырёх ногах-колоннах. Неимоверно длинные изогнутые бивни, выходя из широкой кривой пасти, расходились в разные стороны, и загибались далеко назад, едва ли не за хребет титана, покрытый редкой слипшейся щетиной. Трудно было понять, какую форму имела его голова, так как все её детали, будь то глаза, нос, или уши, скрывались в сплошных жировых складках. Наружу выступали лишь жёлтые бивни, не дающие закрыться омерзительному рту, из которого непрекращающимся потоком стекала слюна.

Чудище хрюкало и утробно ревело, сотрясая складками. От сотрясений, его кожа лопалась, и из трещин вытекал студенистый жир, пополняя уровень жижи, в которую был погружён великан.

Не без отвращения разглядывая столь омерзительное созданье, Ольга обходила его стороной, по краю впадины, ловя себя на мысли, что где-то уже точно встречала подобную тварь. Вдруг жижа начала пузыриться, и на поверхности показалось новое существо, гораздо более скромных размеров, но не менее уродливое. Рогатый козлиный череп вместо головы моментально вспомнился Ольге. Это был Бафомет – демон из экспозиции Хо. Он был точь-в-точь таким же, как там, на Аллее Демонов.

Сначала Ольга испугалась, и уже начала было пятиться назад, но вскоре поняла, что дьявольское отродье не проявляет никаких признаков агрессии. Напротив, приглашает её к диалогу.

– Ольга? О-ольга Вершинина, – нараспев произнёс Бафомет, протягивая к ней когтистую лапу, с которой обильно стекала слизь. – Не бойся. Не бо-ойся.

– Да не боюсь я тебя. Ты же всего лишь экспонат.

– Ты меня с кем-то путаешь. Меня зовут вовсе не Экспонат, – очень мягким голосом продолжал демон. – Нет-нет, моё имя не Экспонат. Я – Бафомет.

Ольга рассмеялась. Настолько наивно это прозвучало.

– А это – Левиафан, – Бафомет указал на хрюкающую позади него громадину. – Не обращай на него внимания. Он такой жирный, потому что их с Бегемотом специально откармливают для последнего пира.

– Для какого ещё пира?

– Когда время закончит своё течение, перед концом света будет великий пир, который организуют небожители.

– И когда это произойдёт?

– По вашим меркам – очень нескоро.

– Это обнадёживает. А ты что здесь делаешь?

– Присматриваю за этим толстяком. На досуге.

– И кто тебе поручил это? Неужели, Хо?

– Хо тут не причём. Кстати, как твои впечатления от встречи с ним?

– Я разочарована. Оно оказалось не воплощением идеального ужаса, а больным на всю голову маньяком, с садистскими наклонностями.

– Вот как? Насколько я знаю, Хо имеет индивидуальный подход к каждому субъекту. Его цель – натравить на жертву её собственный страх. Прилагать усилий здесь не требуется. Жертва пугает сама себя. Ты ведь так и не увидела его глаз?

– Нет. Не успела. Наверное, мне повезло.

– О-о, ещё как.

– А почему так опасно смотреть в его глаза?

– На самом деле, в этом нет ничего особенного. Хо действительно проникает в твой разум во время зрительного контакта. Но его проникновению активно препятствуют защитные свойства твоего сознания. Совершенно не обязательно смотреть в глаза Хо, чтобы поддаться его влиянию. Оно может воздействовать на тебя даже в том случае, если глаза его скрыты от твоего взгляда. Но пока ты не видишь его глаз, ты уверена, что находишься в безопасности, и оно не сможет проникнуть в твою голову. Такая уверенность автоматически включает твою защиту от его воздействия. Но предупреждаю. Это не панацея. Рано или поздно оно доберётся до тебя. И не важно, посмотришь ты ему в глаза, или нет.

Левиафан довольно загудел.

– Ты подозрительно много знаешь о нём, Бафомет, – хмуро произнесла Ольга.

– Таков мой удел, знать всё и обо всём. Я – светоч мудрости. Все боятся демонов, ошибочно полагая, что они – воплощения зла. И мало кто знает, что все мы когда-то были ангелами. А потом поплатились: кто-то за гордыню, кто-то за любопытство, а кто-то за любовь. Одним словом, за уподобление вам, людям. Нас изуродовали до неузнаваемости, и обрекли влачить жалкое существование в этой выгребной яме. Именно для нас был создан ад, а не для вас.

– Светоч мудрости, говоришь. Раз ты такой мудрый, может быть поможешь мне советом?

– С превеликим удовольствием. Но совет могу дать только один. Таково моё правило.

– Как мне одолеть Хо, и выбраться с корабля-призрака?

– Это два совершенно разных желания, не совместимых друг с другом. Остановись на чём-то одном. Убивать двух зайцев единственным выстрелом тебе не дано.

– Ладно, чёрт с ним, с Хо. Как нам с Геной и Серёжкой выбраться с «Эвридики» в реальный мир?

– «Эвридика» на плаву – ваша проблема на плаву. «Эвридика» на дне – ваша проблема утонула вместе с ней.

– Но ведь Хо невозможно убить!

– Зато ваша проблема – смертна.

– Твой совет яйца выеденного не стоит. Тоже мне, мудрец. Даже если это и так, даже если корабль действительно должен быть уничтожен. Как нам это сделать? И как не утонуть вместе с ним?

– Всё что я мог – я сказал. Вот, лучше послушай стихотворение:

Лежат в моём брюхе личинки огня,

Дав масла испить – ты погубишь меня.

– Извини, но поэт из тебя никудышный.

– Что поделать? Среди дерьма – мы все поэты. Среди поэтов – Бафометы, – демон усмехнулся.

– Уже лучше. Растёшь в моих глазах, – рассмеялась Ольга.

– А хочешь, покажу кое-что действительно удивительное?

– В другой раз.

– Ну уж нет. Сейчас! – внезапно Бафомет схватил её за руку, и дёрнул на себя.

Ольга почувствовала, что теряет равновесие, и летит прямо в зловонную жижу озера.

– Нет! Нет! Не хочу! – закричала она, и проснулась.

– Ты спишь, что ли? – спросил Осипов.

– Я, кажется, задремала, – протирая глаза, ответила Ольга.

– Серёга, похоже, пришёл в себя.

– Что?

Девушка тут же вскочила с койки, и подбежала к Сергею. Тот лежал с открытыми глазами, и взгляд его уже не был мутным. Напротив, он выглядел абсолютно здоровым и полным сил.

– Серёжка! Ты как?

– Замечательно, – ответил Сергей. – Никогда не чувствовал себя так хорошо.

– Прекрасно! Здорово! Я так рада за тебя!

– Я тоже очень рад, – добавил капитан. – Если ты чувствуешь себя хорошо, то давай, вставай, и пойдём спускать мотобот. Нам пора отчаливать.

– Нет, ребята, простите…

– Что? – опешила Оля.

– Не понял, – Осипов также пребывал в полнейшем недоумении. – В смысле? Ты что, не хочешь отсюда убраться? Вот это номер.

– Я не могу. Простите меня, пожалуйста, ребята.

– Но почему? – в голос воскликнули Ольга и Гена.

– У меня не получится вам объяснить… Воспринимайте всё как есть. Вам пора уходить. А я должен остаться.

– Но мы не уйдём без тебя!

– Вы должны. Поймите, друзья, я уже спасся. А вы пока ещё нет.

– Он опять бредит, – шепнул Ольге капитан. – Болезнь всё ещё держит его.

– Да нет никакой болезни, как вы не понимаете? – воскликнул Сергей. – Всё это было запланировано заранее. Я не могу вам рассказать. Не имею права. Вы должны уходить.

– Мы уходим сейчас, – твёрдо произнёс Гена. – И вместе с тобой. Что бы ты нам тут не говорил. Мы тебя не бросим.

– Оля, – Сергей поглядел на подругу, и по его щеке скатилась слеза. – Я специально выпросил немного времени, чтобы сказать тебе спасибо.

– Я… Я не понимаю… За что? – лепетала Вершинина.

– Ты знаешь, за что. Твой поступок неоценим. Благодаря тебе я выбрался оттуда. Я спасся. Огромное тебе спасибо, дорогая. Я не верил, что у тебя получится. Но ты смогла. Ты прошла через все испытания…

– Но ведь… Я не успела.

– Нет, ты успела. И… Хочу сказать. Будь спокойна за меня. Мне там очень хорошо. Я увидел такое… Такое! Вам и не снилось! Я жду не дождусь, чтобы вернуться туда. Наш мир – серый склеп, по сравнению с этим чудом. Боже, как же я счастлив!

– Серёжа, ты бредишь.

– Нет. Ты прекрасно это знаешь, – Сергей вздохнул. – Мне пора. Она сделала мне жест «закругляться». Мой милый ангел. Ещё одна просьба. Не обижай Лишу. Она хорошая. И последнее… Друзья… Не пытайтесь уйти сегодня. У вас ничего не получится. Завтра – крайний срок. Завтра получится. Уходите завтра…

– Он невменяем, – Геннадий скрестил руки на груди, и покачал головой.

– Ещё раз спасибо, Олечка. Ты – самая лучшая! – Сергей подмигнул Ольге. – Всё. Мне пора. Прощайте. Не поминайте лихом. И… Спасайте себя…

Глаза Сергея закрылись. Улыбка навсегда застыла на его устах.

– Он что, опять уснул? – голос Геннадия дрогнул.

– Серёж! – Ольга начала трясти Сергея. – Серёжа! Очнись! Не уходи, пожалуйста!

Но всё было бесполезно. Тело Сергея быстро холодело. Румянец сменился мёртвой синевой. И только улыбка оставалась неизменной.

– Нет! Не надо! – Оля упала ему на грудь, и разразилась рыданиями. – Не уходи! Не бросай меня здесь!

– Может быть, ещё можно что-то сделать? Может быть, можно помочь? – метался по каюте Осипов, прекрасно понимая, что сделать уже ничего нельзя.

Сергей ушёл безвозвратно, оставив двух выживших друзей перед лицом очевидной, и всё ещё неизведанной, смертельной опасности.

Дождь лил как из ведра. Мириады капель, острых как иглы, вертикально вонзались в сырой асфальт, в прибитую траву газонов, в пузырящиеся лужи. Потоки грязной дождевой воды неслись вдоль тротуаров, образуя шумные ворчащие водовороты возле решёток ливневых стоков. Вода низвергалась с крыш, грохоча в водосточных трубах, и выплёскиваясь из них мощными рукавами. Буйство воды сопровождалось ленивым громыханием, доносящимся откуда-то из-за серого войлока тяжёлых обложных туч.

Дождь, подобно бесталанному музыканту, барабанил по всему, что попадалось: по шиферу, по листве, по крышам припаркованных автомобилей, по деревянным скамейкам, по брезентовым навесам закрытых торговых палаток, по жестяным кровлям домов… Барабанил невпопад, не чувствуя ритма, просто так, для собственного развлечения.

Вода мчалась по улице сплошной широкой рекой, увлекая с собой подхваченный по пути мусор, камешки, ветки, бутылки, щепки. Дождь полноправно хозяйничал в опустевшем вечернем городе. Вокруг не было ни машин, ни пешеходов, ни бродячих животных. Все обитатели попрятались от дождя. Кому охота вымокнуть до нитки?

Похоже, что только одному человеку было наплевать на этот дождь. Промокший насквозь, он стоял посреди улицы, без плаща и зонта, абсолютно одинокий, и никому не нужный. Капли вонзались в него холодными гвоздями. Дождевая вода стекала по лицу, струясь на землю тоненькими ручейками. Ему было безразлично. Очевидно, весь этот безрадостный пейзаж отождествлял его нынешнее состояние. Стоя под низко зависшими, давящими свинцовыми тучами, он то и дело вглядывался в светящиеся окна домов. Там жили люди, и каждому из них отводилось собственное место в этой жизни, своя индивидуальная ниша. Каждый возвращался в своё гнездо, в котором его ждали. Почему же у него, у Евгения, нет такого гнезда? Почему он похож на щепку, которую несёт по асфальту мутное течение, до первой канализационной канавы, в которой этой щепке суждено сгинуть. Почему всё складывается так в его непутёвой жизни? А может быть вот оно – истинное человеческое счастье? За этими окнами? Может быть, оно скрывается в семейных радостях и ссорах? В родителях и детях? Может быть, и не нужно искать эту самую сумеречную подоплёку? Может быть… Ах, как бы он хотел сейчас оказаться за одним из этих окон. Где тепло и уютно. Где его ждут. Где он нужен.

От этих дум ему становилось ещё тоскливее и холоднее. Больше всего ему не давал покоя поступок Ольги. Почему она так с ним поступила? Не только проигнорировала, но и пошла наперекор. Чем объясняется столь крутой поворот в её отношении к нему? Что он сделал неправильно?

В момент этих неприятных размышлений, что-то привлекло его внимание. Он был не один. Из темноты подъезда ближайшего двухэтажного дома выступила чья-то высокая фигура. Мрачный силуэт немного потоптался под бетонным козырьком, закрывавшим его от дождя, а затем ступил вперёд, разрезая пелену воды, лившейся с карниза.

Бросив на него унылый взгляд, Евгений сделался ещё мрачнее. Ну, разумеется. Кто ещё мог здесь появиться? Оно всегда чувствует, когда ему плохо, и приходит, чтобы поиздеваться, и насладиться его тоской. Но почему же оно молчит? Почему держится на расстоянии, не стремясь подойти ближе? «Наверное, сейчас самый лучший вариант – сделать вид, будто оно мне безразлично, и я его вовсе не замечаю. Может быть, само сообразит, что я не желаю с ним общаться, и оставит меня в покое».

Отведя взор, Евгений принялся демонстративно игнорировать присутствие Хо. Их молчаливое противостояние продолжалось довольно долго, и постепенно начало вызывать у Евгения неподдельный интерес. Таким он Хо не видел ещё никогда. Даже то, как оно двигалось, уже выглядело нетипичным для его натуры. Оно плелось, медленно переставляя ноги, и волоча хвост мёртвой плетью. Остановилось посреди большой лужи, и до сих пор продолжало тихо в ней стоять, напоминая фонтанную скульптуру. Вода ручьями стекала по его гладкому, точно каменному телу. Капли падали с широких надбровных дуг, которые теперь казались непривычно выдававшимися вперёд, за счёт необычайно глубоко впавших глаз. Сами же глаза, обычно горящие зелёным пламенем, сейчас не светились вовсе. Их как будто бы вообще не было в глазницах. Вместо глаз – две чёрные дыры под надбровными дугами. Явное свидетельство того, что с Хо что-то не в порядке. Если это не его очередная выходка, разумеется.

Хо действительно походило на изваяние. То, что оно было живым, замечалось лишь благодаря его прерывистому дыханию, исторгающемуся из его пасти в виде лёгкого пара, перемешанного с мелкими дождевыми брызгами, сдуваемыми с губ. Евгений поймал себя на мысли, что после прихода Хо, ему вдруг стало полегче на душе. Он более не чувствовал себя одиноким. Присутствие сумеречника даже, как будто, радовало его. А любопытство, вызванное нетипичным поведением врага, отчасти заглушило душевную боль. Не выдержав, Евгений повернул к нему лицо. Только дождавшись, когда тот наконец-то обратил на него внимание, Хо решилось заговорить с ним.

– Ты ещё не достаточно промок?

– Оставь меня в покое. Я тебя не звал.

– Может поговорим?

– Не хочу. Уходи.

– Ну, как хочешь, – развернувшись в пол-оборота, сумеречник остановился, и продолжил. – Но я-то знаю, что ты этого хочешь. Однако, боишься признаться. Не ломайся. Своей гордыней ты делаешь хуже только самому себе. Пойдём, поговорим мирно. Ты ведь любишь пиво с раками? Я сварило отличных раков, а в холодильнике нас дожидается ледяное пиво. Оно ведь лучше ледяного дождя?

– Ты что? – Евгений рассмеялся. – Окончательно свихнулось? Какие раки? Какое пиво?! Что ты несёшь?

– Раки – красные, пиво – светлое. Всё как положено. Может, всё-таки, согласишься? А?

– Ты определённо сошло с ума. Ну тебя к чёрту. Сказал же, не хочу. Дай мне побыть одному.

– Ну, смотри. Моё дело – предложить, – спокойно повернувшись к нему спиной, Хо побрело обратно в подъезд, шлёпая по лужам трёхпалыми когтистыми лапами.

Евгений почувствовал, как его тоска, отброшенная приходом сумеречника куда-то на задний план сознания, теперь возвращалась с утроенной силой, словно взбешённая тем, что её пытались потеснить. Она душила его всё сильнее, усиливая чувство одиночества многократно, и вид удаляющейся спины Хо подтравливал эту тоску, усиливая её убедительность.

Да, оно было врагом, но сейчас, истерзанный собственной депрессией, Евгений уже не видел в нём врага. Сейчас Хо было всего лишь единственной живой душой, находившейся рядом. Единственным разумным существом, готовым поговорить с ним, способным его выслушать. Это чувство пересилило все остальные, включая чувство предосторожности. Впервые Хо не излучало агрессии. Даже тогда, когда пыталось соблазнить его в виде суккуба, оно, тем не менее, испускало подозрительные флюиды. Но не сейчас. Сейчас по правде казалось, что сумеречник сам находится на грани, и нуждается в мирном диалоге не меньше Евгения.

В тайне, Евгений действительно не хотел, чтобы оно уходило. И теперь, когда его шанс сохранить собеседника уменьшался с каждым новым шагом удаляющегося Хо, пропорционально этому уменьшению, в нём росло почти паническое чувство – только не остаться одному! Ещё пять минут полного одиночества сведут его с ума. Он не вынесет этой тоски. Он должен поговорить хотя бы с кем-то!

– Подожди, – несмело окликнул он Хо, про себя кляня судьбу, и мирясь с мыслями, что, возможно, вскоре ему придётся об этом пожалеть.

Но выбор был сделан. Пути назад не было. Хо и в этот раз не проявило даже намёка на свойственную ему ироничность, не выдав не только мало-мальски саркастичного замечания на неожиданно изменившееся желание Евгения, но и не единого слова вообще. Не оборачиваясь, оно сделало рукой знак следовать за ним, и шагнуло под козырёк подъезда. Морально приготовившись к любому подвоху, Евгений последовал за сумеречником. В сыром подъезде его встретила колючая темнота.

– Заходи, будь как дома, – произнесло невидимое Хо.

Распахнув дверь, Женя вошёл коридор, в котором было так же темно, как и в подъезде. Лишь в дальнем его конце горел свет, на фоне которого суетливо мелькал силуэт Хо.

– На улице творится сущий потоп. В такую погоду хороший хозяин собаку из дома не выгонит, а ты вдруг решил прогуляться. Тебе так нравится дождь? – говорило оно уже другим, изменившимся голосом.

– Тебе-то какая разница? – отозвался Евгений, вместе с этим почувствовав, что он уже успел высохнуть и согреться. – Оч-чёрт!

Что-то подвернулось под его ногу, ощутимо ударив её пониже коленки, и с грохотом упало.

– Тут шею свернуть можно!

– Погоди-погоди! Сейчас свет включу.

Щёлкнул выключатель, и коридор озарил тускловатый свет слабенькой шестидесятиваттной лампочки. Предметом, об который споткнулся Евгений, оказался обычный старый табурет. Вид коридора сильно напоминал обстановку типичной коммуналки, со старыми, наполовину рассохшимися шкафами, счётчиком советского образца, бельём, развешенным под потолком на бельевых верёвках, полками, заставленными грязными пустыми банками, крючками-вешалками, и тазами, висящими на стенах. Обернувшись, Женя увидел закрытую входную дверь с затёртым половичком. Никаких тупиков, отрезающих отступление, никаких коварных сюрпризов. Хо не пыталось его поймать и удержать.

– Можешь не разуваться, – послышался его голос. – Здесь всё равно натоптано.

– А ты где?

– Я на кухне. Проходи сюда, чего ты там растерялся? Стесняешься, что ли? Да, и табуретку, кстати, тоже захвати. А то тут только одна.

Подняв табурет, Евгений проследовал в кухню. Когда он вошёл в тесную, но уютную кухоньку, то чуть не выронил свою ношу – настолько обескуражил его новый образ Хо. Вместо страшного чёрного сумеречника, на кухне хлопотал пузатенький усатый мужичок лет пятидесяти. Одет он был в застиранную майку, растянутые спортивные трико, и шлёпанцы на босу ногу. На вид – типичный маргинал средней руки. Ничего общего со зловещим воплощением истинного зла.

– Что смешного? – как будто искренне удивился Хо, пошевелив усами, от чего Евгений уже не смог удержаться, и расхохотался в полный голос.

– Ты это специально?

– Что специально? Не понял? Я как-то не так выгляжу?

– Да, в общем-то, нет, всё как надо… Скажи на милость, что побудило тебя выбрать именно этот облик? С чего вдруг возник такой неожиданный типаж?

– Тебе не по душе?

– Ну что ты. Вовсе нет…

– Тогда не заморачивайся, и скорее садись за стол, – Хо полез в старый поцарапанный холодильник.

На столе стояла огромная дымящаяся кастрюля, наполненная аппетитными красными раками, один крупнее другого. При всём своём подавленном настроении, Евгений не мог не отметить, насколько соблазнительно они выглядели. К тому моменту, Хо притащил из холодильника четыре поллитровых бутылки пива. Бутылки были ледяными, и быстро запотели в тепле.

– Давно ты пиво не пил? – лукаво осведомился Хо.

– Кажется, сто лет.

– А раков когда ел в последний раз?

– У-у, ещё дольше. Откуда ты прознал, что я обожаю раков?

– Это было несложно. Кулинарные пристрастия, обычно, всегда сверкают на поверхности, – откупорив бутылки, Хо разлил пенящееся содержимое по двум пивным кружкам, и протянул одну Евгению. – К тому же, пиво как нельзя лучше располагает к дружеской беседе.

– Это точно.

– Ну, давай выпьем за… За что бы нам выпить?

– За свободу.

– Ну, давай, за неё родимую.

Кружки звякнули, всколыхнув пену, и они сделали по глотку свежего, душистого пива. Напиток оказался поистине добротным. Да, всё это иллюзия, но как Хо удалось так грамотно подобрать вкус?

– Эх, чудесное пивко, – Хо, лукаво подмигнув, начал выбирать из кастрюли рака покрупнее.

– Согласен, – кивнул Евгений, смакуя пивное послевкусие на языке. – Слушай, оно напоминает «Жигулёвское», советских времён. Его ещё в таких бочках продавали, разливали по бидончикам.

– Точно-точно. Я сознательно его выбрал, чтобы обстановка соответствовала. Ну, ты понимаешь.

– Это ты отлично придумал.

Постепенно Евгений начинал разгадывать задумку Хо. Сумеречник не случайно выбрал именно такое угощение, именно такую окружающую обстановку, и именно такой облик «добродушного дядюшки». Только так он мог добиться его максимального расположения к себе. Кроме всего прочего, Евгений настолько успел соскучиться по простому человеческому общению, что не мог устоять перед таким соблазном. Это действительно было так, но чувство горькой обиды вызванной тем, как жестоко Хо перехватило и убило Сергея, пылало в его сердце ещё слишком горячо. Разум не позволял ему прощать такое.

– Угощение знатное. Только вот непонятно, для чего? Неужели надеешься загладить свою вину?

– Я не хочу ничего заглаживать. Я надеюсь сегодня провести черту между прошлым и будущим. Отсечь прошлое, и задуматься о том, что нас ждёт впереди.

– Опять двадцать пять. По-моему у нас уже была такая беседа, и я чётко высказал тебе свою точку зрения. Добавить мне нечего.

– Ты ошибаешься. Наши прошлые переговоры проводились в совершенно ином русле…

– Угу. Тогда ты был женщиной.

– Дело не в этом. Тогда я ставил тебя перед выбором. Признаюсь, что в тот раз я поступил не вполне обдуманно и взвешенно. Ведь мы можем договориться, не прибегая к тяжёлому выбору, и жёстким ультиматумам. Так сказать, разойтись полюбовно.

– Рассуждаешь ты, безусловно, красиво. А как насчёт Сергея?

– Если тебя интересует, что с ним произошло в итоге, то можешь успокоиться. Я отпустил этого счастливчика.

– Куда отпустил?

Хо недвусмысленно потыкал пальцем наверх:

– Поверь мне, там ему намного лучше, чем здесь. И вдобавок, появляется прекрасный шанс начать всё заново. Далеко не каждая кукла может этим похвастаться. Так что порадуйся за своего приятеля.

– Враньё.

– Какой смысл мне тебя обманывать?

– Но что могло заставить тебя изменить свои правила?

– У этого парня было слишком много защитников. Ко всему прочему, мне очень понравилось, как вы сопротивлялись. За такое похвальное упорство я не пожалело снисхождения.

– Не думай, что я буду благодарить тебя за это. Ты ведь всё равно не успокоишься, пока не прикончишь всех остальных.

– Наконец-то мы подошли к интересной теме. В общем-то, именно об этом я и хотел с тобой посудачить. Дело в том, что я как раз-таки не собираюсь более никого убивать. Я пополнил необходимый запас сил, и готов покинуть это скучное место с вами за компанию.

– И при этом ты не тронешь ни Ольгу, ни Геннадия? Верится с большим трудом.

– Я успел убедиться в том, что дороже Ольги у тебя никого нет. Своим отважным сопротивлением ты добился моего уважения, и я хочу поступить с тобой справедливо. То есть, выполнить твою просьбу – отпустить тебя с твоей возлюбленной на волю.