Текст книги "Хо"

Автор книги: Raptor

сообщить о нарушении

Текущая страница: 58 (всего у книги 109 страниц)

– Представляю…

– Нет, не представляешь, – Евгения передёрнуло. – Ничто не сравнится с этой великой охотой. Каждую ночь, когда на землю спускается темнота, сумеречные охотники выходят на свой зловещий промысел. Я часто вижу один и тот же сон. Он как навязчивое видение. Это один из самых ужасных кошмаров, и его сложно передать словами. Я вновь и вновь оказываюсь в своём родном городе, который неумолимо погружается в ночь. Дома пестрят мозаикой цветных окон, улицы заливаются электрическим светом. Пешеходов и машин становится всё меньше и меньше, а подворотни и грязные переулки пугают своей чернотой. Когда ночь вступает в свои права и город засыпает, укрывшись одеялом сумерек, начинается время охоты. Легионы сумеречников появляются из тьмы, заполняя улицы, площади, проспекты. Чёрными потоками они струятся из мрачных неосвещённых двориков, из зловонных подвалов и канализационных люков, из древних подъездов, из нежилых домов, с чердаков и крыш. Безликая масса заливает город, распространяясь по нему, рассредоточиваясь, приступая к своим еженощным обязанностям. Обмениваясь отрывистым уханьем, эти твари безошибочно распределяют свои действия, и каждому в этом множестве отводится какая-то индивидуальная роль.

– А почему их никто не видит? – покрываясь мурашками спросила Ольга.

– Оптическая хитрость. Сумеречники видны только в определённом спектре, так же, как и сумеречный мир, в котором они обитают. Невидимками их делает защитная система человеческого разума, которая нарочно не воспринимает и не отображает подобные вещи. Человек способен видеть только то, что должен видеть. Всё, что находится за пределами – его не касается. Впрочем, скоро ты всё узнаешь, в том числе и об этом. Не всё сразу.

– Это хорошо, что наш разум ограждает нас от созерцания этих страшных сумеречников. Значит Хо принадлежит к их племени?

– Принадлежало. Но выродилось в нечто не поддающееся классификации. Хо – отщепенец. Ренегат. Когда-то это был отличный и преданный охотник. Но однажды он имел неосторожность нарушить первостепенный закон сумеречников, напав на человека. Хо стало жертвой роковой ошибки, правда каким образом произошла эта ошибка, я не знаю. Главное, что она свершилась, и собратья с позором изгнали Хо из своего общества. Что-то вроде высшей меры наказания. У сумеречников, ликвидация – это ещё не самая суровая казнь. Изгнание в периферию для них страшнее, чем смерть. Там, между мирами, они обречены на долгие мучения. В этом последнем пристанище, преступник должен ещё заслужить свою гибель. От невыносимых страданий и тоски, приговорённые сумеречники, лишённые единственного смысла жизни, через какое-то время попросту сходили с ума. Но Хо каким-то образом удалось избежать этой участи. Оно очень хотело жить. Так сильно и рьяно, что ему удалось совершить невозможное. Хо выбралось из своей мрачной тюрьмы и обрело свободу.

– И сумело стать видимым для людей?

– Да. Собственно говоря, в этом изначально не было ничего сложного. Сумеречники наделены способностью преодолевать оптический барьер. Без этого, они бы попросту не сумели охотиться. Подавление воли жертвы – это первостепенная задача каждого сумеречника. Для её выполнения, они должны встретиться непосредственно. До этого, потенциальная добыча находится в относительной безопасности – в неведении. Правда, умение сумеречников «открывать глаза» распространялось исключительно на кукол, а не на людей. Хо же, как видишь, добилось большего. В принципе, даже люди в состоянии ощущать присутствие сумеречников. Каждый из нас когда-либо испытывал странное чувство чьего-то присутствия, в тот момент, когда рядом никого не было. Обычно это случалось ночью, или в каком-то тёмном помещении. Подсознательно, мы знаем, что кто-то находится рядом с нами, но не понимаем, кто именно. Приближение сумеречников очень хорошо чувствуют животные. Многие хозяева собак или кошек иногда замечают странное поведение своих питомцев, когда те вдруг, ни с того ни с сего, начинают рычать или шипеть на пустое место. Ну и, конечно же, лучше кого бы то ни было пришествие сумеречных охотников ощущают их жертвы – куклы, на которых ведётся охота. Некоторые могут чувствовать неладное ещё на том этапе, когда их только начинают преследовать. Другие же замечают хищника лишь когда он приближается к ним вплотную. Но во всех случаях, у жертв нет шансов. Кому-то из них отведён более длинный срок, кому-то – совсем короткий, но за каждым когда-нибудь непременно придёт охотник из тьмы. Таков закон сумеречного мира. Кто увидел охотника – тот обречён.

Евгений замолчал, задумавшись о чём-то.

– После всего услышанного мне стало как-то не по себе, – выдержав паузу, произнесла Оля. – Люди живут, и не знают, какие обширные сферы окружают их. Подумать только.

– Счастливцы.

– Почему?

– Иногда лучше не лезть в глубину. Меньше знаешь – крепче спишь.

– А по-моему, нам не мешало бы расширить границы познаний, чтобы получше изучить окружающую нас природу. Может быть, люди, открыв эти тайны, изменились бы в лучшую сторону.

– Сомневаюсь, – Евгений покачал головой. – Вот ответь мне, ты бы хотела, скажем, предсказывать будущее?

– Не знаю, – Ольга пожала плечами. – С одной стороны – это было бы здорово. Я могла бы помогать людям избежать многих бед, да и сама бы заблаговременно уклонялась от грядущих ошибок. Но, с другой стороны, жить стало бы, наверное, совсем неинтересно. Какой интерес от жизни, если всё знаешь наперёд? Кроме всего прочего, мне бы совсем не хотелось знать день смерти дорогих мне людей, и мой собственный.

– Вот-вот. У каждой способности есть обратная сторона. Я не обладаю даром прорицания, но кое-что мне всё-таки перепало. Я умею предчувствовать. Интуиция была присуща мне с детства, но после общения с Хо это чувство усилилось, превратившись в нечто большее…

– Ты стал предвидеть будущее?

– Нет, но я определённо стал предчувствовать грядущие события, ожидающие меня. Я не вижу их подробностей, не могу угадать причин. Просто заранее предопределяю исход. Каждый раз не верю предчувствиям, и каждый раз убеждаюсь в их правоте, когда они сбываются.

– Удивительно! А что, например, тебе удалось вот так предугадать?

– Не важно, что удалось. Что свершилось – то уже свершилось. Гораздо важнее то, что должно произойти.

– И о чём же говорят твои предчувствия?

– К сожалению, здесь мне тебя порадовать нечем. Обычно, надвигающуюся беду я чувствую гораздо острее, чем радость.

– То есть, ты думаешь, что впереди тебя ждёт несчастье?

– Сейчас мне не хочется об этом думать. Как, впрочем, и всегда. Я гоню от себя эти мысли, и молю судьбу, чтобы в этот раз моим предчувствиям не суждено было сбыться. Но пока что они ещё ни разу не ошибались. Впереди я вижу тучи, сгущающиеся над моей головой.

– Что ж. Удивляться тут нечему, – вздохнула Ольга. – У Хо против нас припасено ещё много козней.

– Ты понимаешь в чём дело… – Женя замялся. – Я чувствую, что причиной моего горя будет уже не Хо. Оно, если и повлияет, то только косвенно.

– Не Хо? А кто же тогда?

– Тут уже проблема внутренняя, духовная. Я чувствую неизбежность грядущего одиночества.

– Я тебя не понимаю.

– Всё когда-нибудь заканчивается. И моё счастье не будет вечным. Оно закончится раньше, чем я думаю.

– Ты опять начинаешь?

– Ничего я не начинаю. Хотел поделиться с тобой своими тревогами.

– Это всего лишь пустой пессимизм. Ты травишь сам себя, оплакивая то, что ещё не свершилось, и вообще, неизвестно, свершится ли когда-нибудь. Извини меня, но это – глупость.

– Может быть.

– Не может быть, а точно. Почему ты грустишь? Нам так хорошо вместе, а ты опять пытаешься всё испортить.

– Я ничего не хочу портить. Эта навязчивая мысль не даёт мне покоя. То, что когда-нибудь нам придётся расстаться навсегда…

– Сейчас мы с тобой вместе.

– Да.

– Вот и радуйся этому. Живи этим днём, этими мгновеньями. А завтра – пусть будет, что будет.

– Хм. Наверное, ты права.

– Нам нужно готовиться к возмездию Хо, а не к этим надуманным расставаниям.

– Я не хочу, чтобы мы расставались.

– Вот и не думай об этом.

– Если бы это было так просто. Наверное, со стороны это выглядит как занудство. Но никому не ведомо то, что творится у меня в душе. Я как Белая Королева из сказки Кэрролла – кричу и плачу, прежде чем уколоться булавкой. Видимо, это такая защитная функция моей психики, я заранее готовлюсь к тяжёлым испытаниям, чтобы потом встретить их подготовленным и пережить достойно. Наверное, именно это и помогло мне выдержать осаду Хо.

Ольга вздохнула. Раздражение в её взгляде сменилось на ласковое сочувствие. Может быть, она наконец-то поняла его, а может, ей надоело препираться с ним, и захотелось остановить этот неприятный, бессмысленный разговор. Нежно погладив его по щеке, она тихо произнесла:

– Я люблю тебя. Всё будет хорошо.

– Да, это прекрасно, – шёпотом ответил Евгений, и его глаза стали влажными. – Но меня сводит с ума мысль о том, что когда-нибудь твоя любовь ко мне исчезнет.

– Но я же умру не завтра.

Эти слова Ольга произнесла с таким чувством и теплотой, что все душевные метания Жени тут же выветрились. Против этого аргумента возразить было невозможно. Одной лишь короткой фразой она ответила ему на все вопросы, и дала все необходимые гарантии. Евгений был растроган и восхищён. Счастье переполняло его душу, заглушив последние сомнения и переживания. Ольга окончательно убедила его в их бессмысленности. Правда была на её стороне. Нужно радоваться настоящему, чтобы с уверенностью смотреть в будущее. Им так хорошо вместе. Неужели что-то может помешать их счастью? Но почему-то, помимо его воли, Евгению сейчас очень хотелось плакать. Он не понимал, почему. Знал лишь, что не от радости.

Где-то посреди ночной равнины, окружённой чёрными хребтами могучих гор, под безлунным небом, усыпанным мерцающими звёздами, возвышалось необычное древнее сооружение, напоминающее своей формой шумерский зиккурат. Ступенчатой пирамидой, эта колоссальная постройка высилась на фоне бескрайних небес, непроницаемо-чёрным монолитом без окон. И лишь в единственной его двери мелькали отблески пламени.

Там, в самом сердце этого страшного языческого храма-обсерватории, совершалось какое-то невероятное ритуальное действо, разворачивающееся в круглом зале, обрамлённом десятками факелов. Стены этого зала были покрыты безупречными, с художественной точки зрения, и, вместе с этим, отталкивающими фресками, на которых изображались мужчины, тела которых медленно стачивались с ног до головы специальными точильными колёсами, женщины, подвешенные на собственных внутренностях, и младенцы, с которых заживо сдирают кожу отвратительные твари.

Тени, корчащиеся и прыгающие по этим леденящим душу богомерзким рисункам, придавали им ещё больше кошмарной отвратности. Посреди зала горел большой костёр, обложенный по кругу человеческими черепами. Вокруг костра, под грозный ритм барабанов вытанцовывали грязные и дикие человекообразные существа, одетые в драные лохмотья (если можно назвать танцем их безумные нездоровые кривляния и прыжки). Время от времени они останавливались и, завывая, воздевали трясущиеся руки к потолку.

– Ауфалахта суфергаса! – пели они. – Игнир фахакх!

На это жуткое выступление бесстрастно смотрели со всех сторон кривые уродливые изваяния. Большинство идолов небыли похожими ни на одно живое существо, обитающее на Земле. И во главе этой каменной братии возвышался самый внушительный монумент, присевший на одно колено, и упирающийся в пол кулаком. Тонкий ребристый хвост по-кошачьи обвивал его вокруг. Голова была опущена таким образом, что статуя смотрела на своих поклонников как бы насупившись, и вместо глаз у неё горела пара круглых зелёных камней. Без всяких сомнений, этот монумент был самым страшным из всех присутствующих в зале.

И вот, от безумной толпы пляшущих и извивающихся еретиков отделился человек в костюме и чёрных очках. Он выделялся из общей массы волосатых дикарей, отличаясь своей элегантностью, даже не смотря на то, что его костюм был изрядно испачкан и порван, а очки – разбиты. Дергаясь и подпрыгивая в такт барабанам, он приблизился к костру и, без раздумий, нырнул в него, вызвав восторженный визг окружающих. Там, среди огня, взметая искры, он начал скакать и извиваться, совершенно не обращая внимания на жадное пламя, объявшее его.

– Аух кфанга! Аух кфанга! – повторяли многочисленные голоса культистов, сопровождая это дьявольское представление.

Наконец, они расступились, освободив проход между костром и главным идолом. В этот самый проём и ринулся горящий человек в костюме. Одежда на нём полыхала, кожа пузырилась и лопалась, но он ничем не выдавал своей нестерпимой боли. Достигнув статуи, он рухнул перед ней на колени, и вскричал:

– Ауххагн ниб сафалхаш! Иверсат кеб иферсатха мэ логнат суллар Хо! Квегат ма клинкх!

– О-о-о-о! – завыли служители.

– Сетрафанх олохангх фахнепт, – проревел чей-то громовой голос, разнёсшийся по залу раскатистым многократным эхом, и заставивший умолкнуть барабаны.

– Хо! Хо! Хо!

От этого гулкого уханья, культисты сбились в кучу, и затряслись в благоговейном ужасе. Пасть статуи разверзлась и оттуда хлынул поток крови. С шипением кровь обдала человека, склонившегося пред каменными стопами, и потушила терзающее его пламя. Успевший сгореть наполовину, он припал к ногам отвратительного исполина, и, не переставая, шептал своими обгоревшими до костей губами:

– Квегат ма клинкх, суллар Хо. Квегат ма клинкх.

Потоки крови падали на него сверху, разлетаясь брызгами. Вокруг быстро растекалась широкая красная лужа. Некоторые культисты, встав на четвереньки, принялись жадно лакать её. Остальные же пели хором:

– Ауххагн ниб сафалхаш! Иверсат кеб иферсатха мэ логнат суллар Хо! Квегат ма клинкх!

Явившийся из сумерек! Муками лёгкими спаси меня от мук тяжёлых, Даркен Хо! Закрой мои глаза.

Евгений вздрогнул, очнувшись от забытья. Он почти задремал. Сказывалась навалившаяся на него усталость. Быстренько стряхнув с себя ужасы последнего видения, он с опаской огляделся по сторонам. Ольга мирно спала, уткнувшись в его плечо. Уснув, она больше не исчезала из его мира. Поцеловав её в темечко, Женя улыбнулся и вздохнул. Их очередное свидание подошло к концу.

ГЛАВА XVIII

ЛИЦОМ К СТРАХУ

Сознание вернулось к Ольге неожиданно. Она вдруг поняла, что сидит в своей каюте, в окружении друзей, и о чём-то говорит.

– …разобраться с этим необходимо… – догадавшись, что до этого она говорила вообще непонятно о чём, Вершинина запнулась и остановилась, лихорадочно пытаясь вспомнить тему разговора, но так и не смогла.

Однако, ребята собравшиеся в каюте, судя по всему, не обратили на это внимания. Скорее всего, Оля уже успела сказать все основные вещи.

– Раньше надо было разбираться, – с горечью произнёс Сергей и утёр глаза. – Не уследили. Проворонили. Какого человека потеряли! Идиоты… Эх, Ванька, прости нас. Прости…

– Прощения просите? – Лида, сидящая на кровати напротив Ольги, подняла голову.

Она выглядела крайне жутко. Серое лицо, ввалившиеся покрасневшие набухшие глаза с широкими красными кругами вокруг них, искусанные губы. На неё было страшно смотреть. Даже голос стал скрипучим, утробным, неприятным.

– Каетесь? Заняться-то вам больше нечем. Из-за вашей нерасторопности мы уже потеряли троих. Что делать собираетесь, господа мужчины? Отправитесь в ресторан, устроите поминки по другу, опять нажрётесь как свиньи, благо водки там ещё много осталось. Хватит чтобы нас всех на тот свет проводить. И опять до завтра будете хрюкать, пуская пузыри? И ещё одну ночь проведём на этом корабле? И опять завтра кого-нибудь не досчитаемся?

– Мы не собираемся напиваться, – сухо ответил Осипов.

– Тогда почему вы до сих пор здесь торчите? Почему не чините кран? Почему не спускаете шлюпку на воду? Чего вы ждёте? Чего?!

– Да. Она права, – кивнул Сергей. – Нечего нам тут рассиживаться. Ваню уже не вернуть. Но мы ещё можем спастись сами.

– Сначала ты должен прийти в себя. В таком состоянии заниматься ремонтом нельзя. Надо хоть немного успокоиться, – ответил Геннадий.

– Я спокоен! – воскликнул Серёжка, и добавил уже гораздо тише. – Я спокоен, Ген.

– Тогда пошли.

– Вам нужна какая-нибудь помощь? – осведомилась Ольга.

– Приготовьте провизию, сложите её в водонепроницаемую упаковку. Медикаменты, фальшфейеры, одеяла потеплее… Да, и тёплую одежду поищите – пригодится, – распорядился капитан.

– Хорошо.

Гена и Сергей вышли из каюты. Сразу после того, как за ними закрылась дверь, Лидия закрыла лицо руками и разрыдалась. Напрасно Ольга пыталась её успокоить. Та была безутешна. Потеря любимого человека была для Лиды слишком тяжёлым ударом. Сейчас бесполезно было её утешать, и Оля это прекрасно понимала. Подруга не реагировала на её слова и прикосновения. Минут пятнадцать она рыдала навзрыд, затем, ещё столько же времени просто плакала. В конце концов, выплакавшись, девушка умолкла, посидела немного, вытирая слёзы, и, издав протяжный дрожащий вздох, похожий на всхлип, поднялась с кровати. Качаясь, она отправилась в душевую кабину, после чего оттуда послышался шум воды. С трудом сдерживая слёзы, Ольга внушала сама себе:

– Нельзя давать волю слезам. Нельзя плакать. Нужно держать себя в руках. Не сдаваться. Быть крепкой.

Но, не смотря на эти убеждения, слёзы сами собой катились по её щекам. Она не могла их удержать, как ни старалась. Очередное горе, свалившееся на них, было невероятно тяжким. Именно сейчас, когда шок отступил, и осознание произошедшего стало восприниматься ей в полной мере, Ольга особенно это прочувствовала. Её друга, Ивана больше нет. Он умер. Отправился в мир иной. И его больше не будет никогда. Никогда они не услышат его звонкий заразительный смех, забавный голос, озорные шутки. Никогда не увидят его весёлые гримасы и кривляния. Никогда больше он не поиграет с ними в волейбол и не сходит на дискотеку. Никогда, никогда, никогда!!! Боже, как же это ужасно – знать что дорогого человека не будет больше в числе живых. Как же не хочется в это верить. Как невыносимо больно признавать этот жестокий факт. Но делать нечего. Его уже не вернуть. Значит надо заставить себя смириться.

Плеск воды прекратился, и умытая Лида вышла из душевой кабины.

– Пойдём собирать вещи, – хрипло произнесла она, взглянув на Ольгу распухшими воспалёнными глазами.

Та безропотно поднялась с кровати.

До камбуза девушки шли молча. Придя на судовую кухню, обе начали собирать продукты и складывать их на стол, продолжая сохранять молчание. Неизвестно, сколько бы ещё времени продолжалось это безмолвие, если бы Ольга вдруг не решилась первой нарушить его, о чём впоследствии сильно пожалела.

– Давай всё будем складывать раздельно, – предложила она. – Чтобы потом не разбирать эту кучу.

– Без тебя знаю, как нужно складывать, – грубо ответила Лида.

– Я же только предложила.

– Вот и складывай как тебе нравится. А меня учить не надо. Мне и без тебя тошно.

– Лид, я вовсе не хотела навязывать тебе свою волю. Если тебе нравится – пожалуйста, поступай как считаешь правильным. Давай сейчас не будем ссориться? Поверь, мне тоже очень тяжело.

– Если тебе тяжело, то держи свои мнения при себе. И нечего на меня давить.

– Разве я давлю на тебя?

– А что, по-твоему, ты делаешь?!

– Прошу тебя, успокойся.

– Не надо меня успокаивать! Надоело слушать! Вы все заодно! Сговорились! Из-за вас мы здесь! Из-за вас погиб Ваня! Сволочи! Идите вы к чёрту! Ненавижу!

Выкрикнув это, Лидия со злостью швырнула на пол то, что держала в руках, а затем смахнула со стола собранные ими продукты. Банки, громко зазвенев, раскатились по полу, заставив Ольгу вздрогнуть. Яростно пнув коробку с крекерами, Лида взвыла, одолеваемая очередным приступом истерики, и, рыдая, бросилась прочь с камбуза.

Оля не стала её догонять, понимая, что этим она ничего не добьётся и лишь сильнее разозлит Лидию. Проводив её взглядом, она вздохнула и опустила голову. Лида придёт в себя, успокоится, вернётся, и извинится перед ней за свою резкость. Ведь она сорвалась на неё в порыве истерического исступления, а не по злобе. Можно понять её состояние. Нельзя винить человека, который несколько часов назад лишился самого дорогого в своей жизни.

Всё это Ольга прекрасно осознавала, но в глубине души ей всё равно было обидно. Ведь она тоже очень страдала из-за потери Ивана, и выслушивать необоснованные обвинения в свой адрес ей сейчас было особенно неприятно. Переборов в себе эти чувства, она вытерла глаза, и начала собирать с пола разбросанные Лидой продукты. Нужно было всё собрать во что бы то ни стало. Они должны быть подготовленными к немедленному отправлению. Господи, скорей бы покинуть этот кошмарный корабль.

Когда девушка склонилась над столом, собираясь раскладывать приготовленные продукты по сумкам, из её кармана что-то выпало. Шмыгнув носом, и смахнув катящуюся по щеке слезу, Оля бросила взгляд на упавший предмет, но тот уже успел скрыться за сумкой. Она успела заметить лишь мелькнувший хвостик.

– Лиша, это ты? – не дождавшись ответа, Ольга отодвинула сумку и увидела ящерку, прячущуюся за ней.

– Ты зачем выскочила? А вдруг Лида сейчас вернётся? А ну полезай обратно в карман! – строго произнесла Оля.

– Не хочу, – Лиша весело ей подмигнула. – Мне скучно в кармашке. Я хочу немножко побегать – размять лапки.

– Ох, ну хорошо. Только далеко не убегай. Не хочу, чтобы опять повторилась вчерашняя история.

– Спасибо! – ящерка побежала по столу, обегая чашки и банки.

Появление Лиши немного отвлекло Ольгу от траурных мыслей. Чувство давящего одиночества сразу отступило, и работа начала спориться. Искоса поглядывая на свою маленькую питомицу, она ловко укладывала продукты в сумку, отметив, что руки её перестали дрожать, а слёзы больше не застилали глаза.

Вместе с этим, её сознание вновь посетили думы о неадекватности происходящего. Она поймала себя на мысли, что уже испытывает потребность в иллюзиях, что ждёт не дождётся возвращения в нереальный мир Евгения – туда, где сбываются мечты и ждут новые приключения. Пусть там тоже бывает страшно, но, по крайней мере, там не так тоскливо, как здесь. К тому же, там она не одна. Там есть Женя, который никогда её не оставит и не предаст.

Эта почти наркотическая тяга обрела контроль над её разумом и влечёт, влечёт её прочь из реального мира – в страну вечной фантазии. Но ведь это же неправильно… Это как-то нерационально, нетипично, неестественно. Разумный человек должен оставаться приверженцем реальных вещей. Она всегда так считала. Логика – прежде всего, следует чётко разграничивать бесплотные фантазии и материальные основы. Как не существует мира по ту сторону зеркала, так и не может существовать физического воплощения обычной иллюзии… Галлюцинации, выдумки. Не бывает говорящих ящериц. Не бывает искусственно сконструированных измерений. Не бывает астральной проекции и сноходцев, путешествующих по иллюзиям. Не бывает, не бывает, не бывает! Бывают сновидения, не имеющие ничего общего с реальным миром. И бывают галлюциногены, вызывающие запредельные видения и ощущения.

Хо нет, Жени нет, и Лиши нет. Но ведь если их нет, значит… Ольга зажмурилась и потёрла глаза. …значит остаётся полная бессмыслица. Чёрная дыра, внутри которой она болтается, словно в вакууме.

Впервые она поймала себя на мысли, что если их действительно не существует в реальности, то ей бы очень хотелось, чтобы они были. Странные, почти бредовые мысли, но, тем не менее. Не смотря на весь тот кошмар, в который она погрузилась за последние дни, эта троица подарила ей нечто новое, чудесное, бесценное. Они раскрасили её мир всевозможными красками, заставив балансировать между небывалой красотой и ошеломляющим ужасом, заставив задуматься о многих вещах, открыв двери для новых невероятных открытий. Они подарили ей новую жизнь – насыщенную, яркую и… Страшную.

Побегав по кухонному столу, Лиша, не найдя чем себя развлечь, заприметила скатерть, свисающую с полки. Краешек этой скатерти спускался очень низко, и его можно было достать. Подбежав к нему, ящерка нацелилась и, подпрыгнув, ухватилась зубами за уголок, повиснув на нём. Дёргая лапками и извиваясь, она начала раскачиваться из стороны в сторону. На самом краю полки была сложена посуда. Скатерть, на которой она лежала, поддаваясь настойчивым рывкам Лиши, стала сползать к краю, увлекая кухонную утварь за собой, пока та в конце концов не обрушилась вниз, сопровождая своё падение громогласным звоном и грохотом. Не ожидав этого, Ольга подпрыгнула, моментально придя в себя.

– Лиша!

Кинувшись к упавшей посуде, она начала искать Лишу. Но той нигде не было. Её завалило тарелками, чашками и стаканами. Наконец, подняв очередную тарелку, Оля обнаружила ящерку под ней. К счастью, она не пострадала. Тарелка накрыла её куполом. Слегка оглушённая Лиша глядела на девушку озорными глазёнками и улыбалась.

– Ну что за хулиганка такая?! – Ольга подняла её со стола. – Почему ты всегда лезешь куда не надо?!

– Я не хотела. Я думала, что они не упадут.

– Серьёзнее надо быть. Сколько можно баловаться? – Оля с опаской покосилась на открытую дверь камбуза – не бежит ли кто на шум, и, заметно понизив голос, продолжила. – Такая маленькая, а шуму от тебя как от урагана. Сейчас все сбегутся сюда, доиграешься.

– Они не услышат.

– Ага. Лида же услышала.

– Она услышала тебя, а не меня.

– Хватит пререкаться. Я ещё раз прошу, веди себя потише, пожалуйста. Не подводи меня.

– Я виновата, – грустно пропищала ящерка. – Мне хотелось немного повеселиться. Ты ведь не хочешь со мной играть.

– Мне сейчас не до игр.

– А может, ты не умеешь?

– Послушай, Лиша, давай сейчас не будем спорить на эту тему? Я знаю, что тебе хочется поиграть, но у меня сейчас совершенно нет настроения для этого. Мои друзья гибнут. И мы пока не можем выбраться из этой смертельной западни. Как тут можно веселиться?

– Я всё прекрасно понимаю. Но ведь и зацикливаться на трагизме ситуации тоже нельзя. Иначе она поглотит тебя, как и твоих друзей. Иногда нужно на какое-то время забыть обо всём, и отвлечься. Лучше всего этому способствует хорошая игра.

– Наши взгляды на жизнь рознятся. И у меня нет ни сил, ни желания выяснять, кто из нас прав. Пойдём лучше в каюту. Я неважно себя чувствую после того, как Лида на меня накричала. Как ты думаешь, мне нужно сходить, поискать её?

– В данном случае это нецелесообразно, – ответила Лиша. – Успокоить её ты вряд ли сможешь. Лишь подольёшь масло в огонь своим преследованием.

– Я тоже так думаю. Но меня беспокоит её уединение. Все мои друзья уединялись прежде чем погибнуть.

– Поверь мне, – ящерка мягко положила лапку ей на палец. – Сейчас ты ничего не можешь поделать. Оставь всё как есть.

– Бездействие меня угнетает.

– Понимаю. Но и ты пойми тоже. Своими действиями ты лишь усугубишь и без того гиблую ситуацию. Доверься мне, и иди в свою каюту – отдыхай.

Закусив губу, Ольга кивнула, и, усадив ящерку в карман, отправилась к выходу.

Лидия не понимала, куда она идёт и зачем, пока не остановилась на красной палубе, возле люксов. В её голове царил полнейший сумбур. Она уже не помнила, за что сорвалась на Ольгу, но раскаиваться ни в чём не собиралась. Ей некого было винить, и не за что было зацепиться. В бессильной злобе, она пыталась отыскать виноватого – того, кто разрушил её жизнь, лишив её счастья. Но винить было некого. Толстый Вовка, являвшийся олицетворением её презрения – отбыл в мир иной. А на мёртвых грешить не положено, даже в таком невыносимом состоянии, как у неё сейчас. Как бы ни было тяжело, нельзя ворошить покой усопших, тем более что они, если задуматься, были такими же жертвами, как и она сама.

Однако, злость приносила небольшое утешение, поэтому Лида начала клеймить выживших друзей, обвиняя их во всех бедах: начиная от организации этой роковой поездки, и заканчивая непосредственно смертью Бекаса. Они были виноваты все! Все! Они до сих пор тянут время! Ни мычат, ни телятся! Бездействуют, словно им нравится оставаться на этом, богом проклятом корабле. А может они действительно делают это нарочно? Может быть, это входит в их план? И Ольга с ними заодно!

– «Она хотела меня убить!» – внезапно вспыхнули в её сознании слова перепуганной Насти.

Взглянув на то место, где она с ней когда-то столкнулась, Лидия мысленно вернулась в то время, и воспроизвела в памяти пережитые события. Ведь тогда она не придала им особого значения, наивно списав всё на психическое состояние Анастасии. А что если та действительно не сошла с ума?

Лиде стало по-настоящему страшно. Но именно страх придал ей решимости, побудив самостоятельно во всём разобраться. Прислушавшись, не следит ли Ольга за ней, и убедившись, что той поблизости нет, Лидия крадучись вошла в люкс. Окинув беглым взглядом царивший в нём беспорядок, она закрыла за собой дверь, и принялась рассматривать вещи, разбросанные по полу. Её подозрения начали сбываться. Среди валяющегося под ногами барахла, она обнаружила диковинный нож.

– «Она разбила зеркало, говорила ужасные вещи, а потом схватила нож, и набросилась на меня», – словно в подтверждение к Лидиным опасениям всплыли из памяти слова Насти.

– Неужели это случилось на самом деле? – шокировано прошептала девушка, с ужасом разглядывая страшную находку, и никак не решаясь к ней прикоснуться.

Осторожно протянув руку к жуткому предмету, она ухватила его за кончик рукоятки, и приподняла. Странный нож своим видом претендовал на эксклюзивность, и был явно выполнен на заказ. Узкий клинок на поверку оказался очень тупым. Порезаться об лезвие было возможно лишь с применением усилия. Зато острие было идеально острым. Судя по всему, такая особенность ножа была не случайной. Он предназначался для разнузданных садомазохистских игрищ, которыми, очевидно, тешились развратные хозяева этой каюты. Брезгливо отбросив нож в сторону, Лида подняла глаза, и посмотрела на разбитое зеркало.

– «Она разбила зеркало…» – вновь послышался в её воспоминаниях перепуганный голос Насти.

– Что же здесь произошло? – ощущая дрожь во всём теле, недоумевала Лидия, предчувствуя приближение какой-то зловещей разгадки.

Переступая через перевёрнутые стулья и запылённые вещи, разбросанные по полу как попало, она подошла к зеркалу. На крупном осколке, чудом не вывалившемся из рамы после удара, виднелся след губной помады. Там было написано какое-то слово. Но какое?

Не смотри в чужие зеркала!

Лида присмотрелась к своему отражению в зеркальном осколке, и не поверила собственным глазам. На неё взирало лицо совершенно другого человека. Это была незнакомая полураздетая девица с растрёпанными тёмными волосами и пухлыми губами. Лидия не успела даже оторопеть, как вдруг всё вокруг неё начало преображаться, меняя форму и обновляясь. Все осколки зеркала встали на свои места, собравшись воедино. Пыль разлетелась и исчезла. Каюта озарилась электрическим светом. Заиграла музыка. Голова затуманилась непонятным пьяным дурманом, но девушка не потеряла адекватности восприятия окружающей обстановки. Продолжая таращиться на чужое отражение в восстановившемся зеркале, и пытаясь понять, что же всё-таки произошло, Лида окончательно растерялась, когда вдруг начала говорить не своим голосом, сама не желая того.