Текст книги "Хо"

Автор книги: Raptor

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 109 страниц)

Когда жертва была раздета полностью, Чёрный подхватил её как бездушный манекен, и поднял, удерживая навесу. В этот страшный момент Настя пришла в себя. До самой последней секунды она не догадывалась об истинных намереньях Хо, но уже была уверена в том, что оно приготовило ей какую-то беспощадно-невыносимую экзекуцию.

– Умоляю… Не надо… Отпусти меня, прошу тебя!!! Не-ет!!! – из последних сил простонала она, пытаясь выдавить из этого потустороннего существа – воплощения самого кошмара – хотя бы каплю человеческой жалости.

Но оно было глухо к её мольбам. Оно хотело есть. потустороннего существа – воплощения е ничего не соображала, не в силах

Обычно, умелые рассказчики, подводя свои истории к наиболее пугающим эпизодам, щадят чувства мнительных слушателей, вовремя останавливаясь, и предоставляя возможность людям самим домыслить развязку жуткого происшествия, в меру своей наивности, или же напротив – извращённости. Затем, они переходят к констатации происшедшего события. В лучшем случае обходятся несколькими решительными, жестокими предложениями, чтобы обрисовать ужас во всех красках. Но крайне редко кто-то берёт на себя тяжкое бремя донести до слушателя или читателя все подробности кошмара, пережитого его персонажами. Не всякий идёт на это. Либо опасаясь прослыть больным маньяком, либо боясь собственной истории, которая бумерангом ударит по нему самому, обдав волной ледяного кошмара.

Но что остаётся рассказчику, желающему передать читателю истину, во всей её нелицеприятной отвратительности? Эта истина заключается в одном простом и страшном определении – реальность никогда не заканчивается нажатием кнопки «стоп», или просьбой: «хватит!» Она всегда продолжается до конца. Хотя каждый из нас многое отдал бы за то, чтобы прекрасные минуты жизни тянулись как можно дольше, а часы мучений – пролетали как можно быстрее. Но обычно всё происходит как раз наоборот.

Как бы я хотел остановиться сейчас, и не продолжать изложение страшных подробностей последних минут жизни Насти Альжевской, но иначе я не смогу продемонстрировать то, чему подвержен несчастный человеческий разум, когда Хо снова и снова мучит его, подвергая новым чудовищным испытаниям. Когда вы закрываете глаза, но видите сквозь веки, когда затыкаете уши, но всё равно всё слышите, когда пытаетесь кричать, но лишь разеваете рот… Можно прокрутить время на несколько часов вперёд, но я не в силах. Лучше ужасный конец, чем бесконечный ужас.

Боль, неожиданно пронзившая её тело, была настолько острой и безумной, что она потеряла сознание. Под рёбра Насти вонзился кривой металлический крюк, на который её насадил Чёрный палач. Сумеречные твари взревели, глядя как девушка, медленно провисая вниз, всё глубже насаживается на острие мясного крюка, целиком вошедшего в её спину. Травма несовместимая с жизнью. Разрыв внутренних органов и многочисленные кровоизлияния, благодаря которым она должна была умереть через несколько минут. Времени было недостаточно, и Хо понимало это. Словно талантливый хирург, оно оценивало состояние жертвы, и прорабатывало варианты, способствующие продлению её жизни как можно дольше. Его пальцы прикоснулись к её голове. Нужно было вновь активировать мозг и центральную нервную систему. Именно от их работы зависит выделение столь питательного вещества, богато насыщенного животворной энергией, и обогащаемого воздействием болевых ощущений и страха жертвы. Сердце, только что пережившее тяжёлый приступ, запустилось вновь, под воздействием хладнокровного реаниматора. Мозг включился, и тело несчастной опять стало дёргаться в страшной агонии.

Оно не давало ей умирать. Удерживало на этом свете, заставляя жить и мучиться, переживая невообразимые пытки. Возвращение сознания сопровождалось волной нечеловеческой боли, и, казалось, что во всём теле не осталось ни единого места, которое бы её не испытывало. Это был тот момент, когда истязаемые жертвы обычно начинают молить не о спасении, а о смерти. Жуткая боль в спине, в том месте, куда вонзался крюк, практически отступила перед новым шквалом нестерпимых болевых ощущений, вызываемых когтями и зубами хищника, терзавшего её плоть.

Снова и снова, Хо беспощадно вгрызалось в тело своей добычи, вырывая из него большие куски мяса. Леденящие душу звуки ломаемых костей и рвущихся сухожилий сопровождались чавканьем отвратительного монстра, пожирающего свою жертву заживо. А она уже ничего не чувствовала. Боль зашкалила все разумные пределы, и перестала изматывать, превратившись в нечто новое. Сначала она вызывала непроизвольные судороги в разных участках тела, а затем и вовсе уступила место всеобщему онемению, близкому к параличу. Нервная система не выдержала такой чрезмерной перегрузки. Жертва неукротимо умирала, и хищник наслаждался последними минутами её жизни.

От невыносимой боли Настя уже ничего не видела, кроме кровавых пятен и головокружительных вспышек перед глазами. И вот, когда боль сменилась совершенно новым, необычным ощущением, сродни продолжительному электрическому разряду, сотрясающему всё её существо, зрение вновь вернулось к ней на мгновение. Открыв красные распухшие глаза, она взглянула вниз. Там было сплошное кровавое месиво и летящие в разные стороны фонтанчики крови. Её крови. Унылым, затухающим взглядом, она рассматривала внутренности, медленно вываливающиеся из её разорванного живота, и кровавые ручейки, стекающие на пол. Последнее, на чём зафиксировался взгляд несчастной, было отвратительное свиноподобное существо, украдкой подобравшееся к ней сбоку. Поглядывая на неё снизу вверх маленькими чёрными глазками, с каким-то грустным, как будто бы виноватыми видом, оно уткнулось в её ногу своим плоским влажным рылом, и лизнуло её, содрав кожу до мышц. Язык создания был шершавым и жёстким, как напильник. В этот момент Чёрный заметил его, и с остервенением пнул ногой, от чего покусившийся на добычу монстр, визжа, отлетел в сторону. Гиенособаки жалобно завыли. Чудовища принялись дико рычать, хрюкать и верещать.

– Заткнитесь! – с набитым ртом прошипело Хо. – Пошли прочь, твари!

После этих слов визг монстров лишь усилился. Они клацали зубами и скоблили когтями металлический пол. Десятки кровожадных глаз со всех сторон пронизывали Хо, горя беспощадным огнём. Разумеется, свирепый сумеречник мог без труда разделаться со всеми тварями, собравшимися здесь, без лишних усилий. Но особое расположение духа побудило его пойти им на небольшие уступки.

– Ладно, – произнёс Чёрный, ухмыляясь. – Так и быть. Получите свою долю.

Это было последнее, что слышала Настя. Её губы успели лишь беззвучно прошептать: «Помогите…» После чего из них густо потекла кровавая жижа. Не обращая на это никакого внимания, Хо обеими руками схватило её за ноги и изо всех сил рвануло в разные стороны, разрывая жертву пополам. В результате, правая нога оторвалась по уровню бедра, и тут же была брошена на съедение сумеречным созданиям, которые моментально, всем скопом набросились на эту кровавую подачку, отталкивая и кусая друг друга.

Всё что осталось от Анастасии, внезапно выгнулось на крюке, и хрипло закашлялось, выбрасывая изо рта кровавые сгустки. Этот бесформенный огрызок, который несколько минут назад был живым человеком, вдруг поднял своё страшное окровавленное лицо к потолку, открыв две круглых алых раны вместо глаз, источающих кровавые слёзы, и широко разинув рот, издал такой душераздирающий вопль, что даже Хо, замерев на мгновение, отстранилось, стирая кровь со своих губ, и нахмурилось. Этот нечеловеческий крик умирающего существа был безнадёжно поглощён звуконепроницаемыми стенами морозильной камеры. Никто из спящих пассажиров не услышал его. В одну секунду вся жизнь пронеслась в сознании умирающей: с самого рождения – до этого последнего мгновенья. И хоть глаза её, заполненные кровью, уже не могли ничего видеть, она отлично различала разверзшуюся над ней твердь.

Потолок импровизированной камеры пыток расступился, обнажая сквозное отверстие, проходящее через помещения верхней палубы, далее – через туман, в небо… Чистое-чистое, озарённое нежными лучами солнца. Кто-то огромный, безграничный, великий, разумный и добрый там, в той лазурной глубине, звал её к себе. И она, оставив позади своих мучителей, бросив им на съеденье своё растерзанное тело, вместе с болью, тоской и страданиями, полетела к нему, подхваченная волной собственного последнего крика. Вырвавшись из её тела, незримый комок живой энергии, с лицом Насти, поднимаясь всё выше, с блаженной улыбкой глядел в небеса, навстречу зовущему его голосу. Её душа запела. Это была необычная песня, без слов. Гладко изменяя тональность, звеня в бездонной высоте, она воспевала своё освобождение. Пела и мчалась ввысь, к тому, кто звал её…

Хо проводило её безразличным взглядом. Только оно слышало эту красивую и страшную песнь, символизирующую ожидаемый исход. Настя умерла. Её сердце, перенеся подряд несколько тяжелейших приступов, остановилось окончательно. Изуродованный остов безжизненно обмяк на крюке. Всклокоченные рыжие волосы, обильно смоченные кровью, свисали вниз, целиком покрывая страшное лицо умершей, перекошенное гримасой последнего страдальческого крика.

Издав глухое рычание, хищник обеими руками вцепился в её обнажённые рёбра, и рывком разорвал грудную клетку надвое. Теперь эти бесформенные, обглоданные, кровавые останки, с острыми, выгнутыми наружу рёбрами, обрамляющими зияющее чрево брюшной полости, из которой тошнотворно свешивались клубки внутренностей, уже совсем не походили на принадлежность к человеческому существу, и мало чем отличались от свиных или бараньих туш, висящих рядом. В разбросанных на полу ошмётках и кишках копались какие-то мелкие твари, похожие на крыс и тараканов. Наклонив голову, Хо облизнулось, и глухо чавкнув, вонзило свои острые, как лезвия, зубы в застывший под выломанными рёбрами небольшой комочек, в груди жертвы, который совсем недавно так отчаянно бился, даря ей жизнь. Свет погас, и тесное помещение до краёв наполнилось непроницаемым мраком, в котором до самого утра слышалось чавканье, жадное утробное рычание, да хруст костей.

Где-то в другом конце корабля, чей-то тихий печальный голос, затерявшийся в бездушном полумраке коридоров и кают, пропел короткий отрывок из «Реквиема».

Agnus Dei, qui tollis peccata mundi, dona eis requiem sempiternam.

ГЛАВА XI

ЖЕРТВА СУМЕРЕК

Пробуждение наступало. Она уже давно не видела чудесных и приятных снов, проснувшись после которых, ещё долго потом ощущаешь на душе какой-то сладкий осадок. В этот раз был именно тот случай. Необычайно красивое видение, встретившее её в мире сумеречной иллюзии, перемешавшись с безрассудными сновидениями, последовавшими позже, послужили формированию прекрасного настроения, которое Ольга испытывала, ещё не успев проснуться.

Она лежала в своей постели и улыбалась. Это был как раз тот период рассветного времени, когда мозг просыпающегося человека уже понемногу начинает включаться, адекватно реагируя на окружающую обстановку, но некоторая его часть всё ещё находится в процессе сна. Таким образом, вы всё ещё парите в грёзах, но уже контролируете себя, и начинаете всё яснее с каждой минутой отделять сон от яви. Пока два этих восприятия не разделятся окончательно и вы не проснётесь.

Неизвестно, что видела Ольга во сне. На её умиротворённом лице было запечатлено истинное блаженство. Может быть, уже понимая, что спит, она изо всех сил старалась как можно дольше побыть в этом тёплом полусне, оттягивая возвращение в серую реальность, заполненную туманом. Но всё прекрасное когда-нибудь заканчивается, а иногда и обрывается неожиданно, самым жестоким и непредвиденным образом. Так произошло и сейчас. Насладиться последними мгновениями уходящего сна Ольге не дали.

Сначала в коридоре послышались голоса, сопровождаемые топотом и стуком дверей. Большинство слов разобрать не удавалось, но было понятно, что они принадлежат Лиде, Бекасу и Гене. На какое-то время шум переместился в соседнюю каюту, после чего к этим голосам присоединился ещё один – Вовкин. Чаще всего повторялись слова: «Где?»; «Куда?»; «Настя» и «Искать». В конце концов, звуки сконцентрировались за дверью, после чего в неё кто-то настойчиво постучал. Разбуженный стуком Сергей, которого также оторвали от блаженного утреннего сна, глухо простонал, и, растерянно хлопая слипшимися спросонья глазами, издал шипящий зевок. Стук в дверь повторился, после чего дверная ручка нетерпеливо завозилась.

– Да кто там? – пробурчал Серёжка. – Заходите! Не заперто!

Замок щёлкнул, и дверь, рокоча роликами, отползла в сторону, пропуская стоявших за ней людей. В каюту первой забежала Лидия и тут же бросилась к Ольге, которая ещё не успела проснуться. Подбежав к подруге, она слёту принялась её тормошить.

– Оля, проснись! Настя пропала!

– А? Что? Куда? – вытаращив на неё заспанные глаза, лепетала Вершинина, не сразу поняв суть её слов.

– Насти нет в каюте! Её нигде нет! Нужно искать. Поднимайся, – в голосе Лиды чувствовался настоящий испуг.

– Кто куда у вас пропал? – бормотал Сергей, натягивая штаны, и впопыхах пытаясь засунуть обе ноги в одну штанину. – Что случилось-то?

– Пока ничего, – спокойно ответил Осипов.

– Настя пропала? – наконец-то очнулась Ольга. – Но как?

– Я вышла из каюты… Н-ненадолго, – виновато оправдывалась Лида. – Я же не знала, что она…

– Ты оставила её одну?

– Ненадолго! Я не думала, что…

– Пойдём! Нужно срочно её найти.

Ещё не полностью проснувшееся сознание Оли было словно прострелено навылет этой тревожной новостью. Виски сжало давление. Сердце заколотилось в страшных предчувствиях. Она ещё не до конца всё понимала, но то, что уже смогла осознать, вызывало у неё лишь напряжение и трепет. А после того, как внезапно вспомнились слова Евгения, ей стало окончательно не по себе. Мелкая дрожь пронизывала всё тело, словно озноб. В голову лезли наихудшие предположения.

– Вы уже где-нибудь искали? – спросила она у Лиды.

– Я-а, м-мы… Мы смотрели… – начала заикаться та.

– В соседних каютах её нет. Володька крепко спал, мы его только что разбудили. Ко мне она не поднималась, – сухо разъяснил Гена.

– Да куда она могла деться? – донёсся из коридора голос Геранина. – Чё вы переполошились-то все? Может быть, на палубе гуляет, может, в ресторане сидит… А может, вообще в туалете.

– Она случайно в шкаф не забралась? – спросил Сергей, надевая футболку.

– Нет. Я там смотрела, – ответила Лида.

– Нужно её разыскать, – поставила точку Ольга. – Давайте разделимся, и обыщем весь корабль.

– Ну-ну. Давайте поиграем в прятки, – возмущённо пробурчал Вовка.

– Поступим так, – пропустив его слова мимо ушей, произнёс капитан. – Я пройдусь по трюму, загляну в бойлерную, проверю машинное отделение. Девчонки – обойдите палубы, может быть, она вышла подышать воздухом. А парни пусть осмотрят внутренние помещения: каюты, ресторан, хозблок…

– Предлагаю вот что, – выступил Бекас, – давайте я сяду в радиорубке и по внутренней связи буду вызывать Настю. Репродукторы размещены по всему судну. Где бы она ни находилась – она услышит.

– Хорошая идея. Действуй, – кивнул капитан.

– Господи, только бы она не наделала глупостей! – шёпотом причитала Лида.

– Успокойся, – ответил Иван. – Ничего с ней не случится.

Сергей потёр не выспавшиеся глаза и решительно произнёс:

– Я готов.

Неуклюже толкаясь, все вышли из каюты.

Ite, missia est.

Прохладная лиственная роща обступала со всех сторон небольшую поляну, в самом центре которой возвышалось необычное, абсолютно круглое сооружение, похожее на широкую ротонду без крыши. Купол ей заменяли изогнутые перекрытия, выходящие из колонн и сходившиеся в середине, подобно лучам звезды. Снизу, вокруг постройки располагались гладкие ступени. Восемь белоснежных колонн поддерживали причудливый каменный обруч, по всей окружности которого были начертаны какие-то неведомые письмена. На самом обруче покоился ребристый свод ротонды, служащий скорее для красоты, нежели для защиты от солнечных лучей. Прямо под восьмилучевой звездой открытого купола, на полу, в середине строения высился крупный прямоугольный камень. На нём, тускло светясь магическим светом, виднелась замысловатая надпись, начертанная согласно правилам чужого, незнакомого языка.

Возле того самого камня, скрестив руки на груди, стоял Евгений Калабрин, задумчиво вглядываясь в надпись, и время от времени беззвучно шевеля губами. Он перечитывал её вновь и вновь, пытаясь расшифровать, постичь глубокий смысл. Сейчас он вновь был совершенно один, окружённый безмолвием колонн. Щебет птиц, переплетавшийся с шелестом древесной листвы, вызывали в сознании ложное ощущение спокойной безмятежности. Но Евгений уже успел научиться чувствовать приближение враждебного духа, имеющего особенность подкрадываться незаметно. Было видно, как напряглись его мускулы, а глаза подозрительно скосились в сторону, словно он пытался усмотреть кого-то боковым зрением.

Оно приближалось сзади, не поднимая шума, выдавая себя лишь неожиданно подувшим ветерком, который принёс с собой неприятный гнилостный запах. Солнце скрылось за тучей, птицы умолкли. Хо, покрытое чёрным плащом, неслышно ступая, двигалось по аллее, и трава, мимо которой оно шло, жухла, скукоживалась, преображалась в кривую и колючую поросль. Цветы вяли и высыхали, превращаясь в некое подобие растений-хищников с лепестками-челюстями, унизанными тысячами острых, как иглы, зубов. Они клацали ими, набрасываясь друг на друга, а также на насекомых, и мелких животных, превращающихся в отвратительных мутантов. Кузнечики становились пучеглазой серой саранчой мерзкого вида, шустрые лесные ящерицы обращались в ощетинившихся ядовитыми колючками молохов. Всё, что было вокруг Хо – перестраивалось, трансформируясь самым жутким образом, подчиняясь его чудовищной воле.

Выйдя на поляну, оно остановилось напротив ротонды, позади Евгения, ухнув на всякий случай, чтобы тот обратил на него внимание, хотя и понимало, что он уже знает о его присутствии.

– Явилось? – презрительно процедил сквозь зубы Евгений, и повернулся к нему лицом.

– Здравствуй… Ты по мне соскучился?

– Прекрати кривляться.

– Да брось. И только не говори мне, что ты в плохом настроении. После такого сказочного отдыха, предоставленного мной, у тебя не может быть душевного упадка.

– Напрашиваешься на благодарность?

– Отнюдь. Мне интересно, как ты провёл время в моё отсутствие. Расскажи мне. Ты здорово развлёкся? Отвёл душу?

– Это тебя не касается. Мы не договаривались о том, что я обязан перед тобой отчитываться за каждый свой ход.

– Разумеется, не обязан. Но что в этом плохого? Наверняка тебе есть, чем похвастаться. Погулял с Олей по какому-то райскому уголку, сотканному из твоих фантазий, очаровал её, ослепил? Вы вспомнили прошлое, прежние чувства всколыхнулись, и вновь заставили сердце биться чаще, да?

– Мы хорошо провели время.

– Не сомневаюсь. А уж какое у меня вчера было развлечение! Нечто бесподобное. Знаешь, как приятно вкусить полноценную пищу, после стольких месяцев изнурительного голода. Охота удалась на славу.

– Боже мой… Настя, прости меня, – прошептал Евгений, и гневно взглянув на Хо, повысил голос. – Ты поплатишься за это! За всех замученных и сожранных тобой, за искалеченные души, за кошмарные ночи, и за каждый день моего плена!

– О, в тебе заиграл праведный гнев, – ответило Хо. – Ты считаешь меня беспощадным убийцей? Ты прав. Я не знаю пощады. И убиваю подобных тебе существ легко и виртуозно. С наслаждением пытаю и мучаю. Однако, мне не интересен сам процесс пыток. Мне нужно то, что вы выделяете, испытывая боль и страх. Я вижу, как раскрывается ваш разум, и как вы размягчаетесь, становитесь податливее, сочнее и… Вкуснее.

– Ты – жалкий маньяк.

– Хо-хо. Маньяки бывают только у вас – людей. Я же не убиваю ради развлечения, или порочной страсти. Я убиваю, чтобы выжить.

– Это тебя не оправдывает.

– А я и не оправдываюсь. Ты сам прекрасно знаешь, что вкусное ядро ореха не достанешь, пока не сломаешь его крепкую скорлупу. А для этого орех приходится колоть. Понимаешь, о чём я? Всё очень просто. Мы с тобой изыскиваем подпитку во вновь прибывшей команде неудачников. Для нашей игры нужно много сил и энергии. Тебя подпитывает Ольга, а меня – все остальные.

– Почему ты выбрал первой Настю?

– Она была больше всех расположена к моему влиянию. Наверное, даже если бы меня не существовало – она бы меня придумала. Забавно, не правда ли? Эта девушка представляла из себя сплошной клубок противоречий. Наверное, она даже сама себя не понимала. Привыкла жить за чужой счёт. Я ненавижу святош, пытающихся спрятаться за именем божьим, и наивно считающих, что показушная вера способна защитить их от зла. Вызубренные молитвы не могут спасти душу, если она нечиста в основе своей.

– Косишь под проповедника? Тебе ли говорить о чистоте?

– А почему бы и нет? Знаешь, Евгений, мне кажется, что ты слишком много на себя берёшь. Нельзя защитить всех вокруг, особенно если они, зачастую, в твоей защите не нуждаются. Невозможно спасти приговорённого и обречённого. Пойми это наконец. Позаботься лучше о себе, и о той, которая тебе по-настоящему дорога. Эта глупышка, Настя, была настоящей занудой. До самой последней минуты пыталась напугать меня молитвами и псалмами, словно какого-то идиотского демона, выдуманного людьми с извращённой фантазией. Ничего удивительного, ведь примитивный разум всегда упорствует до конца, отказываясь признавать очевидные факты, и смириться с судьбой. Чтобы тебя немного успокоить, скажу, что её страдания продолжались недолго. Организм оказался слабоватым, поэтому она не выдержала долгой болевой перегрузки.

– Как бы я хотел видеть страдающим тебя!

– Всё в твоих руках, – Хо улыбнулось. – Надеюсь, они у тебя не дрожат?

– Не надейся.

– Ладно, оставим колкости и взаимные упрёки. Предлагаю обсудить результаты твоей работы.

– Я не знаю, что тут можно обсуждать.

– Зато я знаю. Ты неплохо поработал с Ольгой. После вашей встречи, она получила мощный заряд позитива. Она уже многое знает, и подготовлена к встрече со мной. Верит ли она тебе? Это уже другой вопрос. По-моему, Ольга привыкла верить только себе, хотя, возможно, я заблуждаюсь.

– Тебе она уж точно не поверит, – презрительно отмахнулся Евгений.

– Что ж. Посмотрим. Всё решит положение после ответного удара. «Первый бой – труднейший бой! Выдержишь – потом как хочешь можешь маневрировать».

– Хм… Теренций, верно?

– Он самый. Чрезвычайно толковое высказывание. Не советую слишком высоко задирать нос и расслабляться. Я ощущаю смятение в её душе, оно нарастает, и вполне может опрокинуть всё, чего ты с таким трудом добился. Неизвестно, как отреагирует Ольга на то, что ей предстоит увидеть через несколько часов. Её реакция может быть самой неожиданной. Даже генератор случайных чисел более предсказуем, чем она. Что предпримет наша подруга, столкнувшись со смертью лицом к лицу? Прелесть в том, что мы оба не можем этого предугадать.

– Она выдержит.

– Отличный повод заключить пари. Вот только азарт мне не присущ, поэтому обойдёмся простым наблюдением.

Обойдя вокруг камня, Хо остановилось с другой стороны, и жестом поманило Евгения к себе. Тот подошёл, и взглянул на небольшой подрагивающий экран, расположенный прямо на камне. Изображение довольно чётко демонстрировало Бекаса, идущего по коридору красной палубы в сторону радиорубки.

– Посмотри, – произнесло Хо. – Как легко выбить этих жалких созданий из равновесия.

Внезапно Иван приостановился, и сосредоточенно перевёл свой взгляд прямо на них.

Кажется, он начинает догадываться…

Голоса друзей, зовущие Настю, изредка разносились по пустым коридорам и залам глухим эхом. Они долетали до слуха Бекаса, уверенно направлявшегося в радиорубку. Задумавшийся о чём-то своём, он, казалось, был полностью погружён в собственные мысли, но вдруг его привлекло нечто постороннее, вызвавшее всплеск удивления. Краем глаза он заметил красный огонёк, горящий на пыльной видеокамере, висящей под потолком у входа в капитанскую каюту. Камера работала! Но стоило ему сконцентрировать на ней внимание, как секундный мираж исчез без следа. Притормозив под камерой, он пристально посмотрел на её тёмный объектив и, что-то пробормотав, двинулся дальше.

Чувство, что за ним кто-то постоянно наблюдает, вновь усилилось, превратившись в серьёзное подозрение. Но Бекас также принимал во внимание факт, что именно оно могло послужить причиной возникновения подобного миража. Вскоре он и вовсе стряхнул с себя эти пустые мысли. Сейчас нужно было найти пропавшую Настю.

…хотя бы потому, что вам всё равно больше нечем заняться.

– Внимание. Говорит Бекас. Настя, где бы ты сейчас не находилась, пожалуйста, приди в ресторан. Хватит прятаться, мы все волнуемся…

Ольга и Лида разом перевели взгляды на репродуктор, мимо которого проходили. Туман в это утро был особенно густым. Палуба утопала в нём, как в молоке. От повышенной влажности дышать было очень трудно. Чтобы не налететь на выступы или посторонние предметы, двигаясь по ней, девушки шли вдоль леерного ограждения, придерживаясь за поручень. Безрезультатно покликав Настю, они направились в сторону носовой части, и далее шли молча. Лида молчала, потому что боялась заговорить с Ольгой. Она чувствовала вину за то, что так незадачливо проворонила Настю, и опасалась, что Ольга начнёт её распекать. Ведь в этом случае ей непременно придётся оправдываться и выкручиваться, а она чрезвычайно не любила отстаивать свою невиновность, когда знала, что сама неправа.

Почему молчала Ольга – было непонятно. От её молчания Лиде становилось ещё тяжелее. Уж лучше бы подруга ворчала на неё, чем вот так, тяжело и угнетающе, изводила её своим странным молчанием. Голос Бекаса, раздавшийся в репродукторе, слегка развеял тягучую атмосферу, и Лидия решилась заговорить.

– Ванька дорвался до радио. Интересно, а его слышно по всему кораблю или только в некоторых участках?

– Не знаю, – тихо ответила Ольга.

– Вообще он это здорово придумал… Ох, а может быть Настя действительно услышит его и выйдет? А? Как ты думаешь?

– Хорошо бы.

– Надеюсь, что это поможет.

Ольга вздохнула и промолчала.

– И куда она могла уйти? – продолжала Лидия. – Зачем она покинула каюту? Ведь спала же. Какая же я, дура! Если бы я только знала, что она проснётся – никогда бы не согласилась уйти с Бекасом…

– А куда вы уходили? – поймала её подруга.

– Мы? Да мы это… Просто так. Вышли поболтать.

– Далеко?

– Да нет же! Мы вообще не знали… – Лида осеклась.

– Ты же убеждала меня, что не оставишь её ни на минуту.

– Так получилось. Это всё Бекас. Он начал меня уговаривать. Да и потом, Настя спала, когда мы уходили. Я проверила…

– Не нужно оправдываться. Твои оправдания не помогут нам отыскать её, – грустно произнесла Ольга. – Лучше расскажи, что произошло ночью?

– Я понимаю… Я виновата…

– Лид. Я не собираюсь ни в чём тебя обвинять. Расскажи мне, что было с Настей, когда ты видела её в последний раз?

– Она спала.

– Ты уверена в этом?

– Абсолютно! Она лежала с закрытыми глазами, не шевелясь. Дыхание было ровным. В общем, обычный спящий человек. Я не думала, что возле неё следует неусыпно дежурить.

– Когда ты покинула каюту?

– Ну-у, я точно не знаю. Я не смотрела на часы.

– Сколько ты отсутствовала?

– Минут пятнадцать, – солгала Лида. – Ну может быть тридцать… Не знаю точно.

– И охота вам было ночью разгуливать по кораблю?

– Бекас меня пригласил. Ой, ты знаешь, Оль, он мне сказал такое… Такое! Но сейчас не до этого. Я тебе расскажу потом, когда найдём Настю. Ты упадёшь!

– Судя по всему, Настя вовсе не спала. Может быть, притворялась, а может быть, проснулась от стука закрываемой двери. Наверное, она дожидалась момента, когда ты уйдёшь. Ты точно отсутствовала не более тридцати минут?

– Да! И дверью я не хлопала. Я её аккуратно закрыла, а потом даже вернулась, чтобы убедиться, что Настя действительно спит. И вообще, это что? Допрос?! Ты пытаешься меня в чём-то уличить?! Я уже признала свою вину. Неужели мне снова нужно каяться в этом?!

– Успокойся.

– Не надо меня допрашивать! Я всё тебе рассказала.

Разгорячённая Лида так увлеклась нервозной самозащитой, что не заметила обрыва леерного ограждения, поджидавшего её впереди (как раз на том участке, где они взбирались на «Эвридику» с тонущей яхты). Поручень предательски закончился, и её рука сорвалась с него в пустоту. Девушка вскрикнула и, беспомощно взмахнув левой рукой, повалилась за борт. На её счастье Ольга была рядом. Она поспешно ухватила её за майку и затормозила падение. Ткань затрещала, но выдержала. Не медля ни секунды, подруга поймала балансирующую на краю палубы Лиду за руку. Ухватив её уже надёжно и крепко, она втащила её обратно – на безопасное место. Поначалу Лидия не могла выдавить из себя ни единого слова, а только тяжело дышала, вцепившись в Ольгину руку. Наконец шок отпустил её, и она произнесла дрожащим голосом:

– Спасибо.

– Пожалуйста. Будь осторожнее, – отпустила её Ольга, и направилась дальше по палубе.

Трясущаяся Лида последовала за ней, опасливо косясь на зловещий край палубы. Это волнующее событие послужило толчком для возникновения новой страшной догадки, озарившей разум девушки холодным пламенем.

– Олечка, – подавленно обратилась она к идущей впереди подруге. – А ведь Настя могла также, как и я, не заметив сломанного заграждения, упасть за борт! О, господи, нет, только не это.

– Не паникуй раньше времени. Постарайся сохранять самообладание. Мы ещё не всё здесь осмотрели, – ответила Ольга, стараясь говорить как можно спокойнее.

На самом деле это внешнее хладнокровие давалось ей с величайшим трудом. В душе она переживала невероятное волнение за Настю, и поневоле строила самые страшные предположения, включая предложенное Лидой, но избыток мыслей, наводнивших сознание, позволял ей, отвлекаясь на них, держаться уверенно и спокойно, пусть и только внешне.

В эти тягостные минуты разум Ольги проходил испытание тяжким перепадом восприятий, равно как погружение в ледяную прорубь прямиком из раскалённой печи. Чтобы всё хорошенько осмыслить, ей требовались время и покой. Но ни того, ни другого у неё сейчас не было. В данный момент было необходимо продолжать поиски. Голос Бекаса с непоколебимой настойчивостью призывал пропавшую, хрипло струясь из всех репродукторов корабля. Но все старания были тщетными. Она не откликалась на его зов.

Dolendum est!

Командирские часы Осипова показывали без десяти минут одиннадцать. С начала поисков миновало более часа. В течение этого времени, пролетевшего незаметно, капитан успел облазить все техпомещения, расположенные в огромном трюме корабля, и досконально осмотрел машинное отделение. Пропавшей девушки там не оказалось. Геннадий в этом не сомневался ещё и потому, что большинство помещений были надёжно задраены, а ключи к ним находились только у него. Но чтобы окончательно удостовериться, дотошный Осипов осмотрел даже запертые помещения. Вдоволь налазившись по пыльному и грязному трюму, он вернулся в ресторан, чтобы утолить жажду, помыть руки и немного передохнуть.