Текст книги "Хо"

Автор книги: Raptor

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 109 страниц)

Более не в силах терпеть истязания, человек открыл рот и издал протяжный крик, от которого у Насти заложило уши. Изведя на этот нечеловеческий вопль весь воздух, он начал судорожно хватать его ртом, как рыба на суше, и каждые его вдох и выдох сопровождались жалобным стоном.

– Не надо! Больно! Прошу тебя, не надо! Хр-р-р-р… – он захрипел, и надрывно кашлянул.

При этом из его рта брызнула кровь. Он больше не сопротивлялся, пожираемый заживо кем-то невидимым, скрытым за дверью. Лишь голова, находившаяся как раз в дверном проёме, свидетельствовала о том, что он всё ещё жив. Внутри, из-за двери донеслось тихое рычание. Затем кто-то стукнул по ней с внутренней стороны, после чего, она начала медленно открываться. Настя стала отползать назад, боясь попасться на глаза тому, кто её открывал. Когда дверь открылась на всю ширину, девушка уже успела переметнуться к другой стене, уйдя с места обзора открывавшегося из страшной каюты. К счастью, её не заметили. Кто-то стоял в дверях, принюхиваясь, и осматривая участок коридора перед выходом. Настя чувствовала его близкое присутствие, но не видела его самого. Видела только голову полумёртвого мужчины, высовывающуюся из каюты наружу. Невидимое существо фыркнуло, взялось за дверную ручку, и с ужасающей силой захлопнуло дверь. При этом, голова лежащего человека как раз попала между дверью и дверным косяком, края которых были обиты металлом. Удар был такой силы, что череп треснул. Настя прикусила губу, чтобы не закричать. Дверь вновь распахнулась, и вторично захлопнулась со всего размаха. В этот раз удар с треском расколол череп окончательно, как глиняный горшок, сплющив его с двух сторон. На пол коридора выплеснулось нечто студенисто-кровавое, подрагивающее и расползающееся. Невидимый убийца больше не зверствовал. Он притих, и в третий раз дверью уже не стучал. Из каюты слышалось лишь мерзкое чавканье и утробное фырчание. Настя поднялась так тихо, как только могла. Борясь с судорогами, она перешагнула через вылетевшие из-под двери ошмётки, и без оглядки бросилась к спасительным витражным дверям, завершавшим страшный коридор. Пара прыжков, и вот она перед дверями. Настя уже не помнила, как проскользнула через них. Этот промежуток времени словно стёрся из её памяти.

Очнувшись, она осознала, что стоит, прижавшись спиной к дверям, в тёмном зале. Свет был выключен, видимо это сделал Геннадий, в целях экономии электроэнергии. Он оставил освещёнными только коридоры жёлтой палубы. Также освещались их каюты, и внешняя «уличная» часть корабля. Всё остальное, вероятнее всего, было обесточено, как и этот центральный холл. Впереди, из темноты проступали контуры винтовой лестницы. Нужно было собраться и идти вперёд. Требовалось миновать лестницу, а там и до каюты капитана недалеко. Не смотря на хозяйничающую в холле темноту, здесь было уже не так страшно, как в освещённом коридоре, оставшемся позади. Страдальческие стоны и крики прекратились сразу после того, как створки дверей захлопнулись позади Насти. Корабль вновь был погружён в тишину, и минувшие ужасы, пугающими картинками застывшие в сознании, опять казались обычными ночными кошмарами, сгинувшими в небытие после пробуждения. Но Настя понимала, что всё это затишье – ненадёжное и шаткое, оно может оборваться в любую секунду, исторгнув наружу свою адскую сущность, скрытую пологом темноты. Нужно идти дальше. Нужно торопиться.

Девушка, сжав кулаки, направилась к лестнице, стараясь не обращать внимания более ни на что, ни на какие подозрительные вещи вокруг. Возможно, это отвлечение помогло ей преодолеть отрезок между дверями и лестницей без всяких препятствий и затруднений. Ни пугающие звуки, ни страшные видения, не появлялись на её пути. Настя подошла к лестнице, по которой утром её нёс Сергей, и стала подниматься наверх, осторожно ступая по крутым ступенькам, и придерживаясь за поручень. От красной палубы её отделял всего один виток лестницы. Половину этого витка она прошла спокойно, но потом остановилась, прислушавшись к чему-то. Звук, который заставил её помедлить, напоминал шум ветра за окнами. Неужели ветер поднялся? Но ведь это хорошо. Ветер разгонит туман… Нет, всё-таки это был не ветер. Не ветер, но и не дьявольская какофония. Кто-то опять включил музыку.

 
I wanna be in another place,
I hate when you say you don`t understand,
I wanna be in the energy,
Right with the enemy,
A place for my head.
 

Далёким эхом, разносились её слова по пустым коридорам «Эвридики». Сосредоточившись на восприятии их звучания, Настя отвлеклась на мгновение и оступилась. Поручень сумел удержать её от падения вниз. Но она больно ударилась коленями о металлические ступеньки, упав на них так неудачно. Темнота содрогнулась. Расплескалась по залу мутной водой. Резкая боль от падения прострелила сознание, мелькнув в голове яркой вспышкой, разойдясь по ногам и руке неприятными волновыми колыханиями, от эпицентров удара – по нервной сети. Издав болезненное шипение, Настя начала было вставать на ноги, ощупывая ступеньки перед собой, и в то же мгновение поняла, что их становится видно всё лучше и лучше.

Всё вокруг неё светлело с каждой секундой, как будто все лампы в зале, одновременно включившись, начали постепенно набирать яркость. Песня исказилась, превратилась в ритмичное бормотание, затем в неясную разноголосицу, и в конце концов разъединилась на два звучания: на совершенно иную музыку, и многочисленные человеческие голоса, говорящие каждый на свой лад и каждый о своём. Стало совсем светло, и где-то очень близко прозвучал женский голос, адресованный явно для её ушей:

– Ой! Бе-едная девочка, упала. Да ка-ак же так неосторожно? Поди все коленки себе отбила.

Голос был выразительным и сострадающим. Настя обернулась и обмерла. Внизу, в центральном холле, было много людей, светились лампы, сверкали неоновые вывески и играла лёгкая музыка. Двери, ведущие в коридоры, были открыты настежь. Возле лестницы стояла пожилая пара: высокий сухощавый старичок с усами и необычайно ласковыми лучистыми глазами, который держал под руку низенькую полную старушку в больших очках и с озабоченным взглядом. Они были одеты очень элегантно, как подобает отдыхающим. Люди, бродившие по холлу вокруг них, одновременно повернули головы, посмотрев, кто там упал на лестнице, но тут же отвернулись, поняв, что с Настей ничего страшного не произошло, и только старики продолжали взволнованно следить за её дальнейшими действиями. Когда её лицо встретилось с их лицами, пожилая женщина покровительственно осведомилась:

– Милочка, ты не сильно ушиблась?

– Ничего страшного. Всё в порядке, – улыбнулась ей Настя, решительно не понимая, что же всё-таки творится вокруг.

– Ох уж эта молодёжь, – старушка взглянула на своего дряхлого спутника. – Всё у них бегом, всё на скаку. Под ноги себе не смотрят, вот и падают. Такая крутая лестница, нужно осторожнее по ней подниматься.

– Да будет тебе, – улыбался в усы старик. – Мы тоже в их возрасте бегали. Да ещё как бегали. Это теперь мы с тобой еле ползаем.

– Бегали, бегали, – тут же согласилась с ним супруга. – Было время, и мы носились как угорелые, и тоже ничего не замечали. А теперь, эхе-хе…

Насте попался на глаза мужчина, который в этот момент как раз проходил позади старичков. В его руке была книга. Навстречу ему, из коридора вышла длинноногая девица с пышной причёской, увлечённо нажимающая на кнопки своего сотового телефона, судя по всему набирая кому-то SMS-сообщение. Она так увлеклась этим, что шла совершенно не обращая внимания ни на что вокруг, и в результате, едва не столкнулась с тем самым мужчиной, направлявшимся в коридор. Тот заметил её в самый последний момент, когда она едва не ткнула его своим телефоном в живот и, невероятно шустро для своей грузной комплекции, увернулся в сторону, освободив ей дорогу. Девушка так и не заметила этого, пройдя мимо, но в результате своего деликатного манёвра, мужчина нечаянно толкнул в спину старичка, смотревшего на упавшую Настю. Он задел его совсем легонько, но тут же повернулся, осторожно прикоснулся рукой к его локтю, и виновато произнёс:

– Ой! Ради бога, извините.

– Ничего страшного, – улыбнувшись, кивнул ему дедушка, после чего мужчина с книгой продолжил свой путь к коридору.

В тот момент, когда он смотрел на старика, Настя узнала его лицо. Невероятно, но это был тот самый человек из крайней каюты, голова которого была расплющена дверью. Это был он! Живой и здоровый. Миновав двери, он прошёл пересечение коридоров, и остановился возле той самой злосчастной каюты. Анастасия всё поняла. Это было прошлое. Каким-то образом она проникла в минувшее время, и в данный момент находилась на «Эвридике», очевидно, ещё до той страшной трагедии, в результате которой она «расслоилась», превратившись в филиал ада на Земле. Но в результате чего произошло расслоение?!

А старики тем временем продолжали смотреть на неё.

– Ну что же никто не поможет ей подняться? – возмущалась бабушка. – Мужчины. Кто-нибудь. Помогите же девочке.

Сверху на лестнице послышались скорые спускающиеся шаги, кто-то остановился над Настей, обеспокоено нагнувшись, и дотронулся до её плеча.

– Девушка. Позвольте я Вам помогу? – заботливо предложил молодой мужской голос с лёгким кавказским акцентом. – Вы сильно ударились? Идти сможете?

Настя подняла глаза на говорившего и увидела красивое улыбающееся лицо кудрявого парня со жгучими карими глазами. Соответствующие черты лица, чёрные изогнутые брови и большой нос, указывали на то, что он действительно был представителем какого-то кавказского народа. Может быть грузин, а может осетин, или абхазец. Какая разница? Молодой человек был очень привлекательной внешности, и чрезвычайно обаятелен. В нём присутствовали гордые черты «знойного горца», и вместе с этим какая-то искренняя простота, приятно располагающая к его персоне. Глядя на Настю, он дружелюбно улыбался, хотя в его глазах была заметна обеспокоенность – не сильно ли она ушиблась? В эти глаза можно было смотреть вечно. Они были подобны уголькам: горячие, волнующие, страстные. Его тёплая рука лежала на её плече, а вторая тем временем была услужливо протянута вперёд для того, чтобы девушка смогла на неё опереться.

– Давайте Вашу руку. Я помогу подняться.

Настина ладошка мягко легла в цепкую холёную ладонь, и его пальцы сомкнулись на ней… Крепко! Как крепко он её стиснул! Так сильно, что свет померк в глазах и всё исчезло. Рука стала грубой, шероховатой, мозолистой. Она с силой потащила её вверх, через темноту, в которой бесновался луч ослепительного света, выхватывающий из полумрака скупые очертания опустевшего зала. Вторая рука – такая же крепкая и жёсткая, подхватила её подмышку, и уже двумя руками он поднял её с лестницы, поставив на ноги.

Образ обворожительного кавказца растворился во мгле без остатка. Вместо него, рядом с Настей на лестнице стоял тёмный человек, придерживающий её за талию одной рукой. В другой руке у него находился включённый фонарь. В ушах всё также продолжал надрываться Linkin Park, чья музыка, кажется, стала играть ещё громче, а песня перешла на сплошной истерический крик. Луч фонаря упёрся в лицо девушки, ослепив её, и та закрылась от него ладонью. Потом стоявший рядом с ней человек опустил фонарик, и направив его вертикально, начал снизу подсвечивать свое лицо, чтобы Настя смогла его разглядеть. Это был Гена Осипов. Узнав его, Анастасия едва не потеряла сознание от счастья, обмякнув в его руках. Тот вовремя удержал её от нового падения.

– Спокойно, – произнёс он. – Держись. Ты чего тут бродишь одна?

На его лице играли страшные тени, отбрасываемые фонарём, делавшие глаза капитана похожими на сплошные чёрные дыры с подёргивающимися под ними «синяками». Но эта жуткая светотень, после всего пережитого, воспринималась Настей лишь как подобие ничтожного маскарадного костюма, ни в какое сравнение не идущее с тем, что ей довелось испытать и увидеть до этого. Она прижалась к Осипову, как к дорогому спасителю.

– Я шла к тебе, – прошептала она, стараясь не разрыдаться.

– Ко мне? Зачем? – недоумевал капитан. – Что случилось? Что вы опять тут затеяли посреди ночи? Беспокойное хозяйство!

– Я… Я… – Настя не знала что ей сказать.

Она не могла подобрать нужных слов.

– Кто музыку включил? – продолжал Гена. – Я уже не выдержал, и вот, иду давать по башке. Кошмар вообще! Ведут себя тут как хозяева! Сейчас я им устрою…

Он начал осторожно толкать Настю вперёд, обратно, вниз по лестнице, и сам двигался следом.

– Ты куда? – с нотками страха в голосе спросила девушка, хотя ответ и так был понятен.

– Сказал же – по башке давать. Музыкантам хреновым. Пол-второго ночи, а они концерт устроили. Не спится вам что ли? А ты-то зачем ко мне шла?

– Я хотела рассказать… – к горлу Насти подкатил комок, и потребовалось время, чтобы его проглотить.

Эту паузу Геннадий понял по-своему.

– А-а. Пожаловаться хотела на этих придурков? Спать не дают? Ничего-ничего. Не переживай. Сейчас я им такую музыку устрою! Утихомирятся как миленькие!

Анастасия горько вздохнула, опустив голову. Они сошли с лестницы, и Гена, выключив фонарь, уверенно направился к дверям, ведущим в коридор. Их витражные стёкла весело светились парой золотых морских коньков, глядящих друг на друга в окружении зелёных подводных трав и разноцветных камушков. Не успел он дойти до этих дверей, как музыка неожиданно оборвалась.

– Хм, – Гена остановился и, повернувшись к Насте, сказал. – Выключили. Успокоились наконец-то… Но я всё равно пойду с ними разберусь. Нечего им волю давать. Пойдём, покажем им, где раки зимуют. Полуночники чёртовы.

Подойдя к дверям, Осипов распахнул их, войдя в коридор. Настя семенила вслед за ним, с упавшим сердцем предугадывая картину. Сейчас они войдут, и всё будет выглядеть совершенно обычно. Ничего пугающего Гена Осипов не увидит, как и Оля. И ему также невозможно будет доказать, что здесь творятся вещи более страшные, чем он мог бы себе представить. Дикая обида глодала её душу. Но, войдя в коридор вслед за капитаном, Настя не поверила собственным глазам, и пошатнулась, увидев… Всё то же самое! Кровь повсюду, внутренности и кости! Всё как было, так и осталось, никуда не исчезнув! Но почему? Почему это не исчезло, как тогда, перед появлением Ольги?

Вскоре всё стало понятно. Не смотря на то, что коридор предстал перед Настей всё в том же живодёрском обличии, он выглядел иначе, нежели тот, который она видела, прежде чем скрылась за дверями холла. В нём уже не было слышно истошных криков. Кровь на полу и на стенах была тёмной, засохшей, старой. Куски плоти, валявшиеся под ногами, также были иссохшими, съёжившимися от старости, давно сгнившими и превратившимися в засушенный тлен. Но всё лежало именно так, как и лежало раньше, на тех же местах. Те же давно протухшие куски мозгов перед дверью крайней каюты, тот же, уже успевший мумифицироваться, обглоданный остов, об который Настя спотыкалась, отступая от надвигавшегося на неё Чёрного, тот же лицевой осколок женского черепа, от которого осталась только кость. Теперь она не в прошлом. Это – настоящее. Это – реальность, которую видит только она одна. Гена спокойно шёл по коридору, мимо высохших уродливых останков и кровавых узоров на стенах, так спокойно, что сомнений не оставалось – он ничего этого не видит. Но почему?! Настя догнала его, и схватила за руку.

– Гена! Подожди!

Тот обернулся.

– Что?

На его лице наблюдалось лишь усталое раздражение и предвкушение разбирательств с несносными ребятами, побеспокоившими его своей музыкой. Ни страха, ни тревоги, ни малейшего волнения в его глазах не было.

– Тебе не кажется, что… – Настя пыталась разглядеть в его лице хотя бы тень какого-то сомнения, подозрения.

Но ничего подобного лицо Осипова не выражало.

– Неужели ты не понимаешь, что…

– Что я должен понимать? – слегка насупившись, спросил он.

– Всё, что вокруг. Всё, что здесь. Это тебя не удивляет? Тебе это не кажется подозрительным? – развела руками Анастасия. – Неужели я вижу это, а ты – нет?

– Разумеется, кажется. Ещё как кажется, – серьёзно заверил её капитан. – И я, по-моему, уже вам об этом говорил. Поэтому меня и бесит то, как ведут себя здесь эти болваны.

Он опять её не понял. Они вновь говорили о разных вещах.

– Нет! Я не об этом! – пыталась достучаться до него Настя.

– О чём же тогда?

– Я имею в виду всё, что находится в этом коридоре! Понимаешь? Всё, что вот здесь – прямо вокруг нас. Это тебя не удивляет? Не волнует? Никакие вещи тебе не кажутся подозрительными? – её глаза заслезились.

Гена почувствовал что-то неладное в её тоне, но понять причину её волнения так и не смог. Посмотрев по сторонам, и не увидев в коридоре абсолютно ничего даже мало-мальски подозрительного, он лишь пожал плечами и спокойно ответил:

– Нет. Ничего особенного. А что тут может удивлять, или волновать? Лампочки? Обычный коридор…

– Да… Конечно… – Настя отвернулась, и по её щекам покатились крупные слёзы. – Обычный коридор…

– Всё тут вроде бы нормально. Нет причин для волнения, – капитан отправился дальше. – Пошли.

Девушка, вытирая глаза и щёки, побрела за ним, глядя как он невозмутимо движется по кровавой дорожке, не обращая внимание на ужасные последствия чудовищной бойни, которая здесь когда-то произошла. Настя завидовала ему чёрной завистью. Она была готова заплатить любую цену за это счастливое неведение. Но увы. Пути к избавлению от проклятого ясновидения она не знала. Направляясь по коридору, Гена должен был также споткнуться об сгнивший остов, как спотыкалась она, однако его нога, которая должна была на него натолкнуться, прошла сквозь бесформенные останки, не задев их и никак не потревожив. А значит, Осипов не только не видел, но и не мог ощутить ничего этого. Он существовал как бы отдельно от этих кошмаров. Как и все остальные. Кроме Насти. Что ей оставалось делать? Лишь сжать зубы, спрятать слёзы и терпеть, терпеть, терпеть – столько, сколько это возможно. Бороться с этим. Любыми силами не дать чёрному ужасу победить себя. И пусть ей никто не поверит. Пусть она осталась одна лицом к лицу с этим кошмаром. С ней теперь только Бог, который поможет ей пройти через всё это, сохранив свою душу нетленной. Вера – её единственное оружие. И никакие происки Нечистого не способны сломить этой веры. Она устоит, во имя Отца, и Сына, и Святого Духа! Только на них и уповая…

– Где твоя каюта? – через плечо осведомился у Насти Геннадий, слегка притормозив.

Та вздрогнула и вернулась в реальность. Пятьдесят пятую каюту они уже успели миновать, и сейчас находились аккурат напротив пятьдесят третьей.

– Вот, – остановившись, она указала на оставшуюся позади дверь. – Мы её чуть не прошли. А вот тут – Оля с Серёжей остановились. А здесь – Ваня с Лидой.

Капитан молча повернулся к двери каюты N53, и настойчиво постучался в неё. Через несколько продолжительных секунд, замок в двери щёлкнул, и она отъехала в сторону, открывшись на всю ширину. Перед ними возникла Лида со спящими глазами и взъерошенной причёской. На ней был одет короткий шёлковый халатик голубого цвета. Увидеть перед собой Гену Осипова она никак не ожидала, и слегка вздрогнула от неожиданности, когда поняла, что это он, а не Бекас. Самого же Бекаса в каюте не было. Лида была одна.

– Прошу прощения за беспокойство, – строго начал Геннадий. – Я пришёл узнать, что тут у вас происходит? Что за концерт?

– К-какой концерт? – с удивлением вытянула шейку Лидия. – В смысле?

– Музыкальный концерт. Не спится вам что ли? – он присмотрелся к её халату. – А это у тебя откуда?

– Да здесь висел. В шкафу. А что? Всё равно он уже ничейный. А мне подошёл в самый раз.

– Нет, я не устаю поражаться вашей простоте. Вы словно у себя дома.

– Да ладно тебе, Ген. Что такого особенного-то? Я же его не украла. А если ты насчёт музыки хотел узнать, то это не мы включили.

– А кто?!

– Я откуда знаю? Точно не мы с Бекасом, и точно не Серёжка с Олей. И не Вовка… – Она перевела взгляд на стоявшую рядом с Геной Настю. – … с Настей. Мы вообще думали, что это ты включил.

– Я?! Ага. Ну конечно. Вот мне больше делать нечего, только музыку посреди ночи гонять. Тоже мне, придумали. А ты почему одна-то? Где твой оболтус, кстати?

– Кстати, они с Сергеем и пошли выяснять, кто там музыку запустил. Это они её выключили только что. Ты мне не веришь? Спроси у Ольги, она подтвердит. Не Ванька это, и не Серёжка. А Вовка – так тот вообще дрыхнет без задних ног.

– Кто же тогда?

– Без понятия. Подожди, сейчас мальчишки вернутся, и всё расскажут.

– Сумасшедший дом какой-то, – отошёл от двери Гена. – Я с вами с ума сойду.

– Чего ты на нас-то сразу бочку катишь?

– А на кого же мне её катить? Кроме вас здесь никого больше нет.

Настя содрогнулась, закусив нижнюю губу.

– Говорю тебе – не мы её включили. Мы уже засыпали, когда она начала играть. О! – Лида высунулась в коридор. – Кажется, возвращаются.

Геннадий и Настя посмотрели в тот конец коридора, с которого когда-то начинали потухать огни, перед появлением Чёрного. Анастасия опасливо взглянула на лампы, но теперь они горели стабильно. Вдалеке послышались голоса и топот приближающихся шагов. В конце коридора мелькнула косая тень. После этого, из-за угла вынырнули две человеческие фигуры, хорошо всем знакомые. Это были полуголые Сергей и Бекас. Серёжка был в одних плавках. На Ване, помимо плавок, надета его любимая майка. Увидев Осипова, оба тут же нахмурились, ожидая выговора.

– Явились – не запылились, – буркнул Гена, встречая их сердитым взглядом. – Ну и что здесь у вас за ночные разгулы происходят? Не спится? Включили колыбельную?

– Не мы это, – сходу начал оправдываться Иван.

– Значит Барабашка. А ведь вы были уверены в том, что призраков здесь нет. Выходит, что есть?

– Серьёзно, Ген, не мы. Вот, девчонки могут подтвердить. Мы сами удивились, когда эта музыка играть начала, – произнёс Сергей, останавливаясь возле них. – Она включилась сама собой. Мы это выяснили.

– Выяснили… – уже мягче сказал Осипов. – А чего в одних трусах-то гарцуете? Как на пляже.

– Да мы… Это… Спать уже легли. Разделись. И тут началась эта музыка, блин, – рассказал Бекас. – Ну, я выскочил в чём был, и сразу к Серёжке. Он тоже в непонятках. Мы, уже вдвоём – к Вовке. Тот спит как сурок. Даже не проснулся. Вот мы и пошли смотреть, кто там балуется. А чего одеваться-то? Всё равно мы тут одни. Все свои, как говорится.

– Весёлые вы ребята. Идёте проверять что там происходит, а сами – без штанов. Проверяльщики… Эээх… – Гена улыбнулся, окончательно оттаяв. – Ну и что вы там выяснили?

– Да ерунда, – отмахнулся Сергей. – Всё само включилось.

– Это как же?

– Ну там центр… Музыкальный. В нём такая функция есть, по типу будильника, – объяснил Бекас. – Выставляешь таймер, и он, сам включаясь в установленное время, начинает играть. Так и сейчас. Там был выставлен такой таймер, и центр включился автоматически. Я в нём оставил диск Linkin Park`а, он его и начал проигрывать. Дурак я, знал бы заранее эту фишку, поставил бы что-нибудь спокойное, усыпляющее.

Все кроме Насти, кивая, заулыбались.

– Да уж, – согласился Осипов. – Тогда бы было совсем другое дело. А то как начался этот грохот с воплями, хоть святых вон неси. Хотел вам уже по рогам надавать. Поэтому и пришёл. Значит таймер там был? А кто его выставил, не ты случайно?

– Нет конечно! – ответил Иван. – Говорю же, он был заранее выставлен. Я не обратил внимания на это, когда центр обнаружил. Мы когда электричество включили, тут всё само собой начало работать, удивляться нечему. Кстати, ты был в кинотеатре, в конце палубы?

– В кинотеатре? Он тоже работает?

– О-о. Ещё как! – Бекас переглянулся с Сергеем и Лидой, после чего все трое не удержались и прыснули.

– А что смешного-то? – спросил Гена.

– Да ничего, – отмахнулся от него Бекас. – Забудь. Это мы так.

– Нет, на самом деле, что?

– Ну, мы услышали подозрительные звуки, когда вышли из ресторана. Немного переполошились, – призналась Лида. – А потом обнаружили этот кинозал. Там как раз фильм шёл, представляешь?

– Хех! – усмехнулся Осипов. – Ну и дела! Вы там потом всё выключили, я надеюсь?

– Конечно.

– Ну хоть что-то правильно сделали… Ладно, буду надеяться, что больше подобных эксцессов у нас с вами не повторится. Пойду я. Отдыхайте.

– Угу. До завтра, – Бекас зашёл в свою каюту, и Лида, напоследок улыбнувшись Насте, закрыла дверь.

Сергей скрылся в пятьдесят четвёртой каюте, после чего в коридоре остались только Гена и Настя. Возле пятьдесят пятой она остановилась, а он пошёл дальше, погружённый в собственные мысли. Нужно было срочно что-то решать. Нужно было идти за ним! Но не смотря на панический страх, Настю мучила совесть. Она знала, что Осипов её не поймёт, и если она начнёт навязываться ему, то он может подумать о ней всё что угодно. Осознание этого разрывало её на части. Она словно оказалась между молотом и наковальней. Но выбора не было, и Настя окликнула его:

– Ген, подожди!

– Что опять? – тот обернулся и дождался, когда она к нему подойдёт. – Ты почему не идёшь спать?

– Я не могу вернуться в ту каюту.

– Почему? Вовка тебя не пускает?

– Нет. Не в этом дело. Просто… Я не могу там оставаться. Не спрашивай почему. Не могу и всё.

– Не понимаю. И что ты от меня хочешь?

– Я хочу чтобы ты меня взял с собой. В свою каюту.

– Что? – Гена взглянул на неё в полнейшей растерянности.

– С тобой мне не страшно. Пожалуйста, возьми меня с собой, – покраснев, лепетала Настя. – Я тебя очень прошу. Я не хочу здесь оставаться. Здесь страшно.

– А со мной тебе, значит, не страшно?

– С тобой я в безопасности.

– Хм… Знаешь… – он нервно почесал своё ухо. – Я тебя понимаю. Но и ты меня пойми, пожалуйста. Что скажет потом Володька? Ты ночью уходишь от него в мою каюту, остаёшься в ней…

– Он не будет ничего говорить.

– Вы с ним поссорились?

– Нет. Ему всё это безразлично, поверь мне.

– В любом случае, я так не могу. Это не в моих принципах. Неужели тебе самой хочется бросать на себя тень?

– Господи, Геночка, я даже могу всю ночь не спать, а сидеть рядышком, не говоря уже о чём-то неприличном. В твоей каюте я буду чувствовать себя в безопасности – вот и всё. Ничего личного!

– Да я прекрасно понимаю, – Осипов прислонился к стене спиной и вздохнул. – Всё это понятно. Но зачем давать повод для лишних сплетен? Не дай бог кто-нибудь узнает. Поползут слухи. Придумают невесть что. Раздуют из мухи слона. Представь, какой будет удар по нашим с тобой репутациям! Да и портить отношение с Вовкой я не хочу. Извини. Я не могу взять тебя с собой.

Настя вздохнула и, не произнося больше ни слова, медленно побрела обратно к своей каюте. Ей невыносимо хотелось заплакать, но она держалась из последних сил. Всё словно оборвалось в один миг. Оборвалось, и тут же вспыхнуло новой надеждой.

– Слушай, – послышался за спиной голос Геннадия. – Подожди, вернись-ка.

Не в силах скрыть своей радости, не веря собственным ушам, Настя тут же метнулась обратно к нему, застыв в ожидающей позе, и глядя на капитана преданными глазами.

– Ты это… На самом деле… – произнёс он. – Извини. У меня своими мыслями была голова забита. Объясни, из-за чего ты не хочешь здесь оставаться?

– Я боюсь. Очень боюсь.

– Чего именно ты боишься?

Насте потребовалось время, чтобы обдумать ответ.

– Понимаешь, весь этот корабль… Он…

– Немного жутковатый. Согласен.

– «Немного»! – с обидой подумала Настя, но промолчала.

– Я всё понял, – Гена положил руки ей на плечи. – Это моя вина. До меня это только сейчас дошло. Я не должен был так сразу вываливать вам все свои подозрения. Не должен был вас пугать. Немного был взвинчен поведением некоторых товарищей… Ты догадываешься о ком я? Вот и накрыл вас своими тайными опасениями по поводу «Эвридики». Не нужно было мне этого делать. Те, кому был адресован этот урок – всё равно ни черта не поняли, а невиновные – пострадали. Жестокая оплошность. Прости, Настюх, я не хотел тебя напугать. Те мои россказни были не более чем скоплением заблуждений. Вся эта история с «Эвридикой». Люди тогда действительно погибли, скорее всего, по чистой случайности. А что касается ржавого корабля, который я видел на берегу, то мне друзья сказали, что это – останки той самой «Эвридики». Никаких доказательств. Одни лишь голые домыслы, и всё. Конечно же, обнаружение судового журнала, а также вещи, оставленные пассажирами и командой, делают эту историю какой-то мистической, более чем странной. Но уверен, что на деле всё гораздо банальнее, чем мы могли подумать. Скоро нас спасут и мы всё узнаем.

– А когда нас спасут?

– Я думаю, завтра. Наверняка этот корабль ищут. Наверняка нас уже ищут. Двойные поиски. А это говорит о том, что найдут нас в два раза быстрее, – Гена рассмеялся.

– Почему же нас до сих пор не нашли?

– Скорее всего, проведение поисковой операции сильно затруднено из-за тумана. Как только туман развеется, всё станет видно, и нас тут же обнаружат.

– Да… Всё из-за этого тумана. Ты прав.

– Ну посуди сама, нас не могло снести далеко на яхте после обрыва якорей. Также, мы не очень далеко продвинулись потом в тумане. Про этот корабль я вообще молчу, он практически стоит на месте. Выходит, что мы до сих пор должны находиться примерно в одном и том же квадрате. Вспоминая последние координаты, я могу с уверенностью сказать, что сильных течений в этих водах нет, а значит и унести нас далеко не может. Барахтаемся, по сути, на одном месте. Геранин Старший уже однозначно спохватился о своём чаде. Ты же знаешь, он Вовку и под землёй найдёт! Мобилизует все средства. Так что, не волнуйся, и не бери в голову. Скоро мы выберемся из этой кутерьмы.

– Обязательно выберемся. Должны выбраться, – кивнула Настя.

– А куда же мы денемся? – Осипов подмигнул ей. – Ну что? Я тебя успокоил? Теперь не боишься здесь оставаться?

– Спасибо, что попытался меня утешить, Геночка, – грустно ответила та. – Но ты так и не понял, что меня на самом деле пугает. Мне страшно. Очень страшно. Если ты уйдёшь, то я не знаю как смогу пережить эту ночь.

– Ну ё-моё… – устало произнёс капитан. – Что мне с тобой делать? О`кей, давай по порядку, что конкретно тебе здесь не нравится?

Настя скорбно усмехнулась, покосившись на высохшие потроха под его ногами.

– Говори как есть.

– Я не хочу оставаться в темноте, – безразлично ответила она. – А он говорит, что не может уснуть, когда включен свет.

– Кто говорит? Володька, что ли?

– Да.

– Тьфу ты! И в этом вся проблема? Да выбери, вон, любую другую каюту, смотри сколько их здесь. Занимай какую хочешь. И спи с включенным светом. Делов-то!

– Одна?

– Что?

– Одна в каюте? Нет… Это ещё хуже. Ещё страшнее.