Текст книги "Хо"

Автор книги: Raptor

сообщить о нарушении

Текущая страница: 86 (всего у книги 109 страниц)

– Довольно с меня! – Ольга то и дело отворачивалась от очередного садистского приспособления, мимо которого они проходили. – Я не могу на это смотреть.

Даже мельком бросая взгляд на мучившихся людей, она тут же начинала впитывать их боль, с нарастающей силой переживая то, что испытывают они.

– Тебе всего лишь нужно научиться не принимать подобные вещи близко к сердцу. Чувствуя, что ты им сопереживаешь, другие люди будут пытаться сбросить на тебя часть своих страданий, чтобы облегчить свою боль. Ты можешь помогать им в этом, но, предупреждаю сразу, надолго тебя не хватит… О, а вот и старая, добрая дыба. Что может быть проще банального растягивания тела, и выдёргивания суставов. Банально, и, вместе с этим, чертовски больно. Но мне больше нравится вот это устройство, с шипастыми валиками. Здесь тело не только растягивается, а ещё и раздирается. Одно из самых кровожадных приспособлений. Ну-у, а вот тут мы видим «испанские сапоги» нескольких видов. К сожалению, со стороны они выглядят не так уж пугающе. Для того, чтобы оценить их «прелесть», нужно самому в них влезть. Но это, как ты понимаешь, уже чересчур. Идём дальше. Вот – «железные девы», металлические саркофаги с шипами внутри. Это уже более извращённые устройства. Для их создания производился точный медицинский расчет установки шипов, чтобы они лишь причиняли боль, но не убивали сидящего внутри «девы». Шипы размещены адекватно болевым точкам, и входят в тело на определённое, безопасное для жизни расстояние. Но ещё более цинично выглядит вот эта статуя Мадонны с распростёртыми объятиями, унизанная шипами. Попадавшим в её объятия, приходилось несладко. Тут уж, пожалуй, признаешься в чём угодно. И даже в том, чего не совершал. Превратить святой образ – в орудие пыток. Как тебе это?

– Отвратительно. Меня воротит от всего этого. Зачем ты всё это придумало?

– Самое любопытное, что я не имею к созданию подобных штуковин ровным счётом никакого отношения. Всё это придумали вы – люди. Чтобы терзать других людей. Буйство вашей извращённой фантазии не знает границ. Смотри, смотри, смотри – всё это ваши изобретения! Не мои! Всё это веками дорабатывалось и совершенствовалось. В пытках вы явно преуспели, и достигли вершин мастерства. Как видишь, мне даже придумывать ничего не приходится. Моя добыча всё выдумала сама. Зачем? Покопайся в своём сознании. Ты ничего не чувствуешь?

– Что я должна чувствовать?

– Глубинное возбуждение. Порочный восторг. Наслаждение от чужих мук…

– Не приписывай мне того, что чувствуешь само! Мне вовсе не доставляет радости всё это.

– Я ни слова не сказало про радость. Я говорю о наслаждении. Очень-очень глубоком, почти подсознательном. Ты не желаешь признавать его, гоня прочь даже приблизительные мысли о нём. Ведь это тебя пугает. Как и большинство людей, ты была воспитана в рамках определённой, общепринятой морали и нравственности. Тех, кто даёт волю своим тайным страстям, открыто демонстрируя свои желания причинять боль другим людям, вы с пренебрежением называете «садистами». Но кто такие садисты? Всего лишь обычные люди, у которых испорчен тот самый нравственный ограничитель, строго-настрого запрещающий преступать принципы установленные в обществе. Ту самую мораль, которая поднимает вашу цивилизацию на более высокий уровень. Видишь ли, обычный инстинкт не даёт возможности хищнику осознать, какие мучения испытывает терзаемая им жертва. Для того, чтобы понять это – нужен разум. Чтобы не просто убить, а убить изощрённо – нужно обладать интеллектом. Понимание того, что ты причиняешь кому-то боль, вызывает пьянящее чувство собственного превосходства и… Власти! Поэтому люди с расстройствами психики легко превращаются в маньяков-садистов. В детстве моральные турникеты слабы. Именно по этой причине дети гораздо более жестоки, чем взрослые. Дети могут не задумываясь ломать вещи, мучить животных, и убивать насекомых, только потому, что им этого захотелось. Мораль и воспитание призваны укреплять нравственные ограничители, и поэтому с возрастом человек начинает более объективно давать отчёт своим поступкам. Упомянутые мною психически-слабые личности, не смотря на своё взросление, зачастую остаются с недоразвитыми, «детскими» ограничителями. В связи с этим, некоторые из них превращаются в маньяков-преступников. Они не способны отречься от своей жажды причинять страдания другим людям, тем самым отличаясь от их полноценных собратьев, уверенно вставших на путь непререкаемых моральных норм. Но каждый полноценный человек может заглянуть внутрь себя, и увидеть, что там живёт скрытый от всех, и даже от него самого, латентный садист. И чем устойчивее и твёрже мораль индивида – тем крепче и надёжнее заперт этот «маньячок» в дальних закоулках его души. Признайся, Ольга, что тебя вдохновляет созерцание чужих мук? Помимо твоей воли – они тебе интересны, они захватывающи. Это примерно как прыгать с парашютом, или кататься на какой-нибудь экстремальной карусели – волнительно, и запоминается надолго. Ведь здесь предоставляется уникальная возможность посмотреть в глаза смерти. Только не собственной, а чужой. На протяжении всей своей истории, люди не могли обойтись без подобных зрелищ: ритуальные жертвоприношения, публичные казни, гладиаторские поединки, корриды, ристалища… Да взять, хотя бы, ваше телевиденье, литературу, газеты. Самая ценная новость непременно содержит информацию о чьей-то гибели, или причинённых кому-то увечьях – не важно, будь то преступление, или несчастный случай. Главное – что там описывается чьё-то горе. Это всегда популярно. Это страшно и интересно! Художественные книги, в которых отсутствует жестокость – скучны для большинства из вас. То же самое и с фильмами, и с компьютерными играми. Чем больше жестокости – тем больше популярность. Исключения, безусловно, имеются, но они слишком незначительны. Да что там говорить? Достаточно посмотреть ваш среднестатистический телеканал, чтобы это понять. Вы не можете жить без жестокости. И как бы не пытались от неё избавиться – она вечно будет вас сопровождать.

– Не могу с тобой согласиться. Я не верю в то, что жестокость нам необходима.

– Этому есть вполне обыденное объяснение. Разум вам достался по образу и подобию Создателя. Это, как ты уже знаешь, крошечная крупица от общей массы Великого и Необъятного Вселенского Разума. Она ничтожнее самой ничтожной пылинки, но, тем не менее, это его полноценная часть, и с этим уже не поспоришь. Но вы переняли не только часть божественной составляющей. Перепало вам немного и от сумеречников. Да-да. Это может показаться странным, но вам свойственно улавливать аромат питательной энергии, активно выделяемой биоэнергетическими оболочками в момент их болезненной деформации. Грубо говоря, вы тоже умеете питаться чужой болью, как и мы. Но в существенно меньшей степени. Этим обуславливается появление так называемых «энергетических вампиров», способных поглощать чужую энергию. Возможно, виной тому послужил небольшой корректировочный перекос в сторону сумеречной основы, а может быть, это всего лишь обычная энергетическая недостаточность у некоторых неполноценных особей, вынуждающая их инстинктивно искать восполнение нехваток. Ты к какому мнению склоняешься?

– Ни к какому. Всё это, может быть, действительно интересно, но у меня нет абсолютно никакого настроения, чтобы вести подобные разговоры. По крайней мере сейчас, когда я должна найти Сергея. Когда ты меня к нему отведёшь?

– Ах, да-а, разумеется. Сергей. Я как-то о нём подзабыло. Он должен быть где-то здесь, – Хо осмотрелось по сторонам. – А, вон там, не его ли тащат к «Бронзовому Тельцу»?

– Куда его тащат? Что это значит? Я не вижу…

– Боюсь, что его с минуты на минуту погрузят в «Тельца». Но если мы поспешим, то можем успеть их остановить.

– Чего же мы стоим?! Побежали скорее!

Они бросились бежать между рядами пыточных орудий, чудовищных в своём разнообразии. Ольге казалось, что она продирается сквозь сплошной человеческий крик. И единственным её ориентиром стала огромная статуя быка, возвышающаяся прямо посередине этого страшного зала, до краёв наполненного человеческими страданиями.

Тускло поблескивающий в свете огромных факелов, «Бронзовый телец» безучастно взирал на них с высоты своего огромного роста, расположившись между двумя медленно вращающимися вертикальными колёсами, с привязанными к ним людьми. Вскоре стало видно, как незаметные и безмолвные палачи гигантской камеры пыток, облачённые во всё чёрное, подкатив к боку титанического быка некое подобие самолётного трапа, затаскивают по нему наверх дёргающегося и вырывающегося человека.

– Останови же их! – закричала Ольга, обращаясь к Хо. – Почему ты их не останавливаешь?!

– Давай подойдём поближе, а вдруг это не он?

– Некогда выяснять! Останови их немедленно!

– Эй! – Хо сделало взмах рукой. – Приказываю остановиться!

Служители немедленно остановились, успев добраться до верхней площадки лестницы-трапа. Они обернулись к своему хозяину, и было видно, как от дыхания колышутся тряпичные маски, покрывавшие их лица. Пленник с заломанными назад руками, всё также крепко удерживался ими.

– «Бронзовый Телец» – одно из самых уникальных и извращённых изобретений человечества, призванное вызывать долгую и мучительную смерть, и при этом развлекать зрителей, вызывая бурю эмоций, – вдохновенно произнесло Хо, останавливаясь подле чудовищных бронзовых копыт. – Настоящая жемчужина моей коллекции. Изобретатель этого бронзового чуда был истинным садистом. Кстати, судьба сотворила с ним злую шутку. Он сам стал жертвой собственного изобретения. Жестокая ирония, не так ли?

– Это не Сергей, – подойдя к лестнице, Ольга всматривалась в лицо пленника, наполовину скрытое прядями длинных волос. – Это не он.

Хо сделало жест рукой, и один из палачей, схватив узника за волосы, поднял ему голову.

– Действительно, не он, – Хо пожало плечами, и сделало указательным пальцем вращательный жест. – Вот видишь, зря торопились…

Ответив на его жест кивком, палачи тут же открыли массивную дверцу в боку «Тельца», и втолкнули пленника внутрь. Из нутра монструозного быка повалил пар. Дверца захлопнулась, и вопли жертвы превратились в гулкое, мелодичное мычание, издаваемое ноздрями чудовища. Печальные, царапающие душу, звуки заставляли тело цепенеть от ужаса.

– Это мелодия смерти, – объяснил сумеречник. – До костей пробирает, правда? Брюхо «Тельца» на четверть заполнено медленно нагревающейся смолой. Человек, помещённый внутрь, постепенно варится живьём. А его предсмертные крики, преображаясь специальной системой хитроумных музыкальных трубок, превращаются в эту ни с чем не сравнимую песню.

– Я хочу видеть Сергея!

– Ну вот, опять ты со своим Сергеем! Неужели тебе ничего не интересно, кроме него одного? Я не знаю, где он. Возможно, он стал одной из жертв, представленных в моей экспозиции.

– Ты это нарочно, да? Камера пыток – огромна! Пока я ищу, его успеют замучить насмерть!

– Будем надеяться, что не успеют. Так или иначе, тебе придётся всё здесь осмотреть.

– Проклятье!

Ольга металась от одного экспоната, к другому, поочерёдно вглядываясь в лица пытаемых жертв, и поспешно отводя глаза каждый раз, помня предупреждение Хо. Миновав колёса, она прошла страшную галерею крестов с распятыми мучениками, и оказалась в новом зале, с плавильными печами, где палачи заливали расплавленный свинец жертвам в рот. Она нечаянно задержала взгляд на молодой девушке, в раны которой лили свинец по капле, и острый спазм пронзил всё её существо, заставив скорчиться, и застонать от боли.

– Осторожнее, осторожнее, – напомнило вездесущее Хо. – Не жалей их, если не хочешь добиться их участи.

– Я знаю, – Ольга сплюнула кровь. – Отстань…

Держась рукой за живот, внутри которого не прекращались острые рези, точно все внутренности разом принялись вертеться вентилятором, она шла дальше, высматривая Сергея среди многочисленных узников адских катакомб. На правах гида, Хо неустанно рассказывало ей вдогонку о встречающихся на пути пыточных приспособлениях, смакуя каждую деталь.

– Существует множество способов изощрённых казней, где палачами выступают, скажем, дикие звери, собаки, крысы, и даже свиньи. Весьма мучительна смерть от муравьёв – они постепенно обгладывают плоть до костей. А так же, от пресловутых клопов, скорпионов, пчёл… И ещё от червей. Нет ничего хуже – быть заживо съеденным червями. А вот, взгляни-ка сюда. Это – ещё одна занятная выдумка вашего садистского мира. Человек закапывается в землю так, что торчит лишь одна голова, а палач медленно пилит ему шею специальной пилой. Пытка длится несколько дней. Если жертва умирает слишком быстро, то палач может, в наказание, разделить её участь. Бывало, что к жертве приставлялись лекари, которые залечивали раны в определённые промежутки времени, после чего палачи вновь продолжали свою работу. Это позволяло растянуть «удовольствие». Вот – занятный валик, для накручивания кишок, вытягиваемых из живота прикованной жертвы. Жестокость здесь бьёт все рекорды, и уступает лишь этому кровавому истязанию, где с несчастного мученика сначала сдирают кожу, а потом, в освежёванную плоть втирают колючки. А вот, классические приёмы прошлого века – пытка электричеством. Электроды, прикреплённые к самым чувствительным местам, заставляли говорить кого угодно…

– Выход. Где выход отсюда? Покажи мне выход, – Вершинина металась по небольшому леску, роль деревьев в котором исполняли колья, с посаженными на них людьми. – Выход!!!

– Сюда, пожалуйста, – поймав её под руку, Хо настойчиво повело сотрясающуюся от сильнейшего стресса девушку между кровавыми жердями. – Выход прямо за мясорубкой.

– За какой, к чёртовой матери, мясорубкой? Прекрати издеваться, Хо! Выведи меня отсюда.

– А я что делаю? Вот мы и пришли.

Они оказались на широкой и ровной площадке, которую почти со всех сторон окружал густой лес из кольев. Площадка выходила к обрыву, за которым не было видно ничего, кроме сплошной тьмы. Посреди площадки виднелось большое углубление в виде воронки, семиметрового диаметра.

Из узкой просеки, расположенной напротив, палачи время от времени выводили новых узников, после чего незамедлительно сталкивали их в воронку и тут же удалялись обратно. Крики сброшенных быстро обрывались, превращаясь в жуткий хруст и чавканье. Слегка приблизившись к воронке, Оля увидела, как по её краям стекает кровь.

– Это и есть твоя мясорубка?

– Да. Бесподобный экспонат. Он – как ваш мир. Из множества различных форм создаёт однородную массу. Взгляни сама.

К этому моменту, палач подвёл к краю воронки очередную жертву – тощего белобрысого парня, и спихнул его вниз. Ольга подошла поближе к углублению мясорубки, и, заглянув внутрь, едва совладала с накатившей тошнотой.

В самой глубине воронки, наполненной кровавой жижей, вращался спиральный мясорубочный винт гигантских размеров. Как только ноги парня, соскользнувшего по гладкой стенке воронки, попали в этот винт, их с треском перемололо, затаскивая внутрь, как кусок мяса. Бедняга исчез в алой жиже, перемешанной с обрывками кишок, намотанных на винт, который тут же утянул перемолоченное тело в боковую трубу.

– Что это за устройство? – ужаснулась Ольга.

– Ты разве никогда не крутила мясо на мясорубке. Вот это – та же самая мясорубка, только очень большая. Винт подгоняет перемолотое мясо к ножу с четырьмя лезвиями, который, в свою очередь, рубит его в густой фарш.

В этот момент, к краю мясорубки подогнали целую группу пленников. Выстроившись цепью, палачи принялись теснить их, пока не столкнули внутрь. Пока нижних с хрустом перемалывало винтом, верхние, пытались карабкаться наверх, утопая в повышающемся уровне кровяной жижи.

– Среди них есть дети! – в ужасе воскликнула Ольга, в исступленье дёргаясь на краю воронки.

– В самом деле? Ну, есть, значит есть. Да не переживай ты так. Главное, сама туда не свались. Мигом на вал намотает.

Винта уже не было видно. Он целиком утонул в смеси крови, мяса, раздробленных костей и внутренностей. Людей одного за другим утягивало вниз. Уцелевшие, скользя, карабкались наверх, опираясь на тех, кто находился внизу. Нижние, в свою очередь, хватали верхних за ноги, увлекая их за собой под адские жернова мясорубки. Винт утаскивал бьющиеся тела под себя, выворачивал их наизнанку, выдавливая внутренности, и наматывая получившуюся бесформенную массу на свою спираль – таща прямиком к вращающемуся ножу. Когда крик последней жертвы оборвался, превратившись в бульканье, Ольга не выдержала, и отошла в сторону.

– Ты… Ты… – бормотала она. – Я не знаю, что сказать.

Остановившись возле обрыва, она посмотрела внутрь, и увидела трубу выступающую из стены. Под трубой располагался огромный глубокий чан, куда из этой самой трубы, выползая тугим потоком, подобно красным толстым червям, падал бурый фарш. От этого зрелища Ольгу моментально вырвало. Пошатнувшись, она чуть не свалилась с края обрыва, но Хо удержало её от падения.

– Ну-ну, не падай духом!

– Сколько можно? Сколько можно?! Я, кажется, начинаю понимать, – Ольга выдернула из ушей затычки, бросила их с обрыва, и повернулась к Хо. – Мы ходим впустую. Здесь нет Сергея. Ты придумало этот обман, чтобы я подольше побыла в твоём извращённом мирке. Ты пытаешься сломить мою волю. Не удалось с Евгением, думаешь со мной номер выгорит?!

Вершинину лихорадило. Её глаза покраснели и разбухли. Было видно, что она действительно на грани.

– Ты сообразительна, – Хо провело рукой по ребристому шлангу противогаза. – Остаётся непонятным, как ты, обладая такой сообразительностью, до сих пор пребываешь в заблуждениях, относительно того, что здесь происходит.

– Я знаю, что здесь происходит! Всё это из-за вашей дурацкой игры с Евгением! Всё строится на вашей идиотской борьбе. И сейчас ты пытаешься в моём лице сыскать себе союзника, я права? Ты, наверное, считаешь, что я – его слабое место. Может быть это действительно так, вот только я не собираюсь поступаться принципами!

– Как я вижу, этот болван рассказал тебе больше чем нужно, – сумеречник кивнул.

Свет тут же померк. Камера пыток исчезла, и теперь вокруг них вращались какие-то геометрические фигуры, построенные из разноцветных неоновых трубок.

– Но, видимо, он не рассказал тебе об основном правиле нашей борьбы, – продолжило Хо. – О том правиле, которое он успел нарушить дважды. Не впутывать в нашу борьбу посторонних. Да, он нарушил его, сначала впутав тебя, потом – твоего друга Сергея. И видишь, что из этого вышло? Можешь сказать ему «спасибо». Что касается меня, то я, так же как и ты, не склонно поступаться своими принципами. Мне не нужно переманивать тебя на свою сторону. Я хочу лишь уровнять наши возможности. Справедливости ради. Верить мне, или нет – дело сугубо твоё.

– Что ты хочешь сказать?

– Может быть это прозвучит нелепо и неправдоподобно, но я – такой же пленник, как и ты. Именно благодаря твоему Евгению я здесь застряло. Именно благодаря твоему Евгению здесь застряли вы! И именно благодаря ему – твоему драгоценному дружку – мы все здесь до сих пор торчим!

– Неправда. Это всё ложь, это наглое враньё. Он мне говорил. Он обещал…

– Что он тебе обещал? Что поможет? Ну, так… что? Помог? Я вижу, что ты до сих пор здесь. Почему бы это? Может быть, потому, что для него это было единственным способом удержать тебя? Быть с тобой рядом? Да, он отпустит тебя. Но не сейчас. Позже, гораздо позже. Когда ты станешь мягче и податливее. Когда примешь его навязчивую любовь.

– Ты видимо хочешь его очернить. Женя никогда не пойдёт на такое.

– Думай, размышляй, выбирай логическую позицию. Ты заслуживаешь свободу выбора. Что истинно, а что ложно – решать тебе. Я лишь посчитало нужным дать тебе возможность определиться, потому что ты не должна упираться в единственную точку зрения. Ты должна обдумать возможную альтернативу. И сделать вывод.

– Знаешь, Хо, что у тебя получается лучше всего? Засорять мозги. Но я более не желаю выслушивать этот бред. Я выполнила твоё желание, и посетила твою сумасшедшую выставку. Была ли это маниакальная иллюзия, или же настоящий ад – я не знаю, и знать не желаю. Я здесь не для этого. Где Сергей?

– Не в правилах сумеречных охотников бросать слова на ветер. Вот он – твой Серёжа, прошу любить и жаловать. Ну же, обернись.

Не успев моргнуть глазом, Ольга оказалась в круглом зале, с куполообразным потолком. На стенах, по всему кругу, висели алые полотна со светящимися золотыми письменами. Напротив, у стены высился царский трон, украшенный причудливым декором. Увенчан он был огромным платиновым орлом с изумрудными глазами. Но всё это меркло перед тем, что располагалось прямо посреди тронного зала. В каком-то чудовищном механическом устройстве, представляющем из себя фантастический сплав орудия пыток, и системы жизнеобеспечения, был буквально встроен живой человек. Прямо в его тело были глубоко погружены длинные иглы и прозрачные трубки, по которым циркулировала какая-то жидкость. У несчастного отсутствовали обе ноги и одна рука. Обрубки присоединялись к сложной системе трубчатых дренажей и механизмов.

– Серёжа? – Ольга моментально опешила, ожидав увидеть всё что угодно, только не такое.

Бросившись было к Сергею, она была остановлена возгласом Хо.

– Не торопись! …прикасаться к нему. Любое прикосновение вызовет у него сильнейшую боль. Любое движение причинит ему тяжелейшие страдания. И тогда я уже не буду столь уверено в том, что он выдержит муку.

– Что с ним такое. Где его ноги и рука? Почему у него из живота торчат шланги? Что это за иглы в него воткнуты?! Что ты сделало с ним?!

– Он подключён к системе, поддерживающей в нём жизнь. Всё потому, что я дало обещание сохранить его живым до твоего прихода. И я сдержало слово. Он жив, как видишь.

– Что… Ты… С ним… Сделало…

– Немного поело. Доесть до конца не позволило данное обещание. Видишь ли, твой друг сейчас не более чем огрызок. Прости.

– Простить тебя? За это? – Ольга с трудом удержалась от слёз. – Я ненавижу тебя. Ты… Ты просто…

– Монстр? Чудовище? Злодей? Или подберёшь менее банальный эпитет? На твоём месте, я бы не тратило времени даром. Жить твоему другу осталось совсем немного. Если хочешь поговорить с ним – делай это сейчас. Иначе рискуешь опоздать.

– Серёж, – девушка осторожно подошла к изуродованному телу. – Я здесь. Я рядом.

Вместо ответа, Сергей издал лишь протяжный стон. Шланги начали с чавканьем высасывать что-то из его организма. Когда он поднял голову, стало видно, что из правого глаза у него так же торчит шланг, с промежутками гонящий в череп розоватую жидкость.

– Я-а-а не смо-о-ог, – протянул он страшным клокочущим голосом, как будто бы слова были лишь эхом его стона. – Я-а-а-а пыта-ался, но-о не-е смо-о-ог…

– Я знаю, что ты боролся, Серёжа, ты молодец. Главное, держись! Не умирай! Я пришла, чтобы забрать тебя!

– По-о-оздно…

– Он прав, – добавило Хо. – К чему давать обречённому ложные надежды?

– Замолчи! Я знаю, что всё это – иллюзия! Там, в реальном мире, Сергей не такой! Там он нормальный человек, а не изуродованный калека! Когда он вернётся обратно, в наш мир – он опять станет нормальным! Он должен вернуться!

Хо глубоко вздохнуло.

– Ты должно отпустить его, Хо. Неужели тебе не надоело издеваться над нами? Прояви хоть каплю милосердия.

– А с какой стати? Безвозмездное милосердие мне нигде не зачтётся. Другое дело – взаимовыгодная сделка. Возможно, я смогу вернуть твоего друга в нормальное состояние, и отпустить на все четыре стороны. Опять же, возможно! Его состояние не настолько хорошо, чтобы я могло давать гарантии. Но успешный исход не исключаю. Вопрос в другом. Готова ли ты пойти на этот риск, и оказать мне небольшое содействие. Услуга за услугу, как говорится. Подумай хорошенько. Я не тороплю.

– Н-не-ена-а-адо-о, – умоляюще простонал Сергей. – Не-е-е слу-у-ушай его-о-о… Уходи-и-и-и.

– Я не уйду без тебя! Что за содействие я должна тебе оказать, Хо?

– Сущий пустяк. Покажи мне зеркала твоей души. Тебе не будет больно, не будет страшно. Это быстро. Глазом моргнуть не успеешь.

– Я готова. Что для этого нужно?

– Ты совершаешь оши-и-ибку! – взвыл Сергей.

– Ровным счётом ничего. Подойди поближе, – Хо уселось на трон, положив руки на золотые черепа, венчающие подлокотники. – Подойди-подойди.

Ольга обошла Сергея, и приблизилась к трону.

– Ещё ближе… Не бойся. Бли-иже. Отлично, так и стой. Стой, и смотри на меня. Стой и смотри.

Сергей зарычал, и принялся дёргаться, пытаясь вырваться из жестоких технологических оков, опутывающей его системы, но лишь причинял себе дополнительную боль. Из-под игл, входящих в его тело, заструилась кровь.

– Ты ведь храбрая девочка, – шептало Хо. – Докажи мне это. Посмотри в мои глаза.

Подхватив когтями нижнюю кромку противогаза под подбородком, оно начало медленно стаскивать его с головы. Мысленно Ольга уже прощалась с жизнью. Она не знала, что таит в себе взгляд Хо на самом деле, но была убеждена, что он смертелен.

Невозможно было сомкнуть веки, невозможно было отвернуться. Её словно парализовало. Как загипнотизированная, она стояла и смотрела на него. Сначала её взору предстали ужасные челюсти, с рядами острейших зубов, за которыми тускло мерцала кроваво-красная глотка. Следом обнажились чёрные щели ноздрей, потом маска поползла выше, и из-под неё сверкнуло какое-то зеленоватое свечение…

– Прощайся, прощайся, – донеслось откуда-то издалека.

Всё замерло, точно на объёмной фотографии, как будто кто-то нажал кнопку «пауза» на таинственном пульте, управляющем всей этой фантасмагорией. Застыл дёргающийся Сергей, застыло Хо, снявшее противогаз до половины лица, застыло пламя на факелах.

– Что? Что произошло? – удивилась Ольга.

На лоб ей капнуло что-то прохладное. Потом на щёку. Капли падали с потолка, сбегая по её лицу и волосам. Жар начал быстро спадать. Иссохшая кожа, наслаждаясь, впитывала влагу, с каждым новым мгновением становясь всё свежее.

– Вращайся, – повторил голос, став более отчётливым.

– Не-ет! Рано!!! – закричал кто-то другой, и изображение дёрнулось, застыв в несколько ином виде.

Теперь Хо уже не снимало противогаз, а держалось за голову обеими руками, распахнув пасть во всю ширь.

– Возвращайся. Возвращайся, – настойчиво повторял голос теперь уже понятные слова, заставляя изображение колебаться и содрогаться, подобно бултыхаемой воде.

– Гена? – измученная Ольга не верила собственному счастью. – В самый ответственный момент, Генка вытащил её из кошмара. Как же точно они всё рассчитали! Слава Генкиной пунктуальности!

Вскоре стало ясно, что это не изображение трясётся, а она сама сотрясается. Всё вокруг тускнело и теряло очертания, проясняясь и просветляясь, точно во время поднятия из глубины, на поверхность. Мозг лениво перенастраивался на восприятие реальности, словно паззл выкладывая по кусочкам фрагменты недавних воспоминаний того, что происходило с ней до погружения. И чем больше прояснялось сознание, тем светлее становилось вокруг. Она разорвала паутину кошмарного сна, и понеслась прочь из цепких лап сумеречной иллюзии, к реальности, к свободе, к пробуждению.

Сначала ей мерещилось, что над ней склонилась большая собака, облизывающая её лицо прохладным, слюнявым языком. Но когда мысли окончательно прояснились, и пелена сошла с глаз, она увидела Гену, сосредоточенно склонившегося над ней. Одной рукой капитан протирал её лицо влажной ваткой, а другой – потряхивал за плечо

– Всё хорошо, всё в порядке, – бормотал он. – Как ты?

– В норме. Теперь в норме. Спасибо, что вовремя вытащил меня оттуда. За этот час я успела повидать такое… Это было ужасно.

– Час? Хех! Ну, вообще-то прошло всего десять минут.

– Какие десять? Час. Должен был пройти ровно час.

– Прекрати мне голову морочить. Ты сама сказала, чтобы я разбудил тебя ровно в одиннадцать. На, погляди сама, – Гена сунул ей под нос свои часы. – Сколько там? Видишь?

– Одиннадцать…

– Тогда какие вопросы?

– Но ведь я отключилась ровно в десять.

– Нет, ты отключилась без десяти минут одиннадцать. Я точно засёк время. Надо сказать, если бы я знал, что ты собираешься отключаться на час, я бы вряд ли на это согласился. А десять минут меня вполне устроили.

– Не может такого быть, – покопавшись в вещах, Ольга нашла свои часы и, приглядевшись к циферблату, молча протянула их капитану. – А это что по-твоему?

– Ничего не понимаю. Десять минут одиннадцатого…

– Вот именно. Так чьи часы врут?

– Мои часы всегда показывали правильно. Наверное, это с твоими часами проблема.

Ольга покачала головой.

– Ну-ка, – Осипов подошёл к лежавшему на соседней койке Сергею, и поглядел на его часы.

Они тоже показывали десять минут одиннадцатого.

– Мистика какая-то. Как такое может быть? Мы с Серёгой сверяли часы прошлым вечером. Они шли одинаково. Как будто кто-то успел их перевести…

– Нет! Куда?! Рано! Рано! – бесновалось Хо, стуча кулаками по золотым черепам.

Сорвав с головы противогаз, оно отшвырнуло его в сторону, и завыло от бессильной ярости. Ольга улизнула в самый ответственный момент.

Оглушительный грохот сотряс мрачное помещение громовыми раскатами, и своды тронного зала, треснув, раскололись, разверзлись, и обрушились вниз тяжёлыми каменными обломками. Слепящий солнечный свет густыми снопами ударил из огромного отверстия, образовавшегося в куполе, и вместе с падающими на пол кусками потолка, в зал спустилась сияющая Хранительница. Сродни необычным инопланетным крыльям, из её спины тянулось множество лучистых, вьющихся, безмерно длинных щупальцеобразных отростков, которыми она опиралась на пол, и цеплялась за стены, точно волшебными ходулями. Бесконечные электрические разряды то и дело мелькали между этими невероятными крыльями-лучами, и искры разлетались во все стороны в тех местах, где они соприкасались с поверхностью. Пламенный нимб короны сиял, переливаясь радугой. Ничто не могло сравниться с надменным и беспринципным холодом её огромных голубых глаз, сверлящих съёжившегося на троне сумеречника, пытавшегося закрыться от этого всепоглощающего света.

– Я пришла за обещанным, – прозвенел голос Лиши.

– Не честно. Ты исполнила обещание не в полной мере, – всё ещё пыталось сопротивляться Хо.

– Здесь кто-то говорит о честности? – Хранительница с размаху вонзила пару своих лучей по обе стороны от Хо.

Свет вспыхнул так ярко, что сумеречник скорчился на своём троне, поджав ноги и хвост.

– Полегче!

– Что с тобой, охотник? Не любишь яркие вспышки? А знаешь, что я не люблю? Когда меня пытаются обвести вокруг пальца.

– Не обвиняй меня в том, в чём повинна сама! Ты нарушила не только наш уговор, но и Высшее Предписание! Воспользовалась своим вышестоящим положением, чтобы вытащить Ольгу раньше положенного срока.